Портрет глава 5

        5.   
        Жара, жара...

 Искусство прятаться в тени —полезный навык. Как бильярдный шар отскакиваешь с одной стороны улицы на другую, останавливаешься, делаешь вид, что сверяешься с записью в блокноте – та ли улица?! Ты его уже ненавидишь! Чёртов очкарик готов бродить по городу часами и поведение его совсем непредсказуемо. Ни с того, ни с сего разворачивается на сто восемьдесят, идёт навстречу. Хоть кариатидой прикидывайся. Налетел с размаху, пардон, поклонился, Малый Козихинский? Проверяет – местный ли, срисовал меня, но на английского шпиона не похож. И на фотокарточку, что у меня в кармане, он тоже что-то не очень похож, да он ли это? Упустил! Всё это конец, пропал, жара, жара, хоть бы дождь пошёл. Всё равно за ним, другого нет в таком наряде. Ах какой прохладой повеяло из этого случайного сквера. Садись на скамейку, передохнём. И ветер задул, и кроны зашумели, и струя фонтана не выдержала и надломилась – так выглядит рай! Если бы ни этот, одетый, как иностранец. Нет бы косоворотка да галифе – за своего бы сошёл. А так, к чему весь этот цирк: пиджак двубортный, белый платочек торчит треугольником, брюки в полоску, шляпа, оправа золотая вспыхивает на солнце. Того и гляди достанет сигару… точно достал, нюхает, шарит в кармане – спички ищет. И перламутровое облако окутало странного человека, и запах чужой, незнакомый и потому настораживающий, заставляет вспомнить то, чего с тобой никогда и не было: старый запущенный сад, пруд, кувшинки, лодка, уключины скрипят и вёсла шлёпают о воду. И наплывает густая и сочная мгла, и смешивается с голландским табаком. Жара, жара! Пить, иначе случится обморок. Благодарю! Ух, ещё стаканчик... Вот, кажется, и закапало. Сначала редкие, пробные, робкие и полило... А он скинул пиджак. Промокнет же до нитки. Вот чудак! Да он ли это? Конечно нет, вон же он, в конце аллеи, сейчас повернёт и растает вместе с облаком от сигары. По запаху найду, вцеплюсь в рукав зубами, прикинусь псом. Мне потерять тебя никак нельзя, любезный! На тебя уповаю. Ты моё последнее задание. Напишу отчёт, повяжут тебя, сердешный мой, тебе казённый дом, а мне покой, в управление, ксивы проверять. Взгляд-то у меня зоркий, ноги вот только ни к чёрту. Возраст. Сколько можно бегать, как мальчишка наперегонки? А я буду по тебе скучать, честное слово, вот тебе крест. Буду тосковать по твоей лёгкой походке, даром что писатель. Я ведь тоже пишу: подробно, по минутам, каждый шаг, в деталях. Какую память надо иметь, наблюдательность! Товарищ старший лейтенант, говорит у меня талант... Поеду на Минводы, отдохну...подцеплю какую-нибудь. А мой, тоже губа не дура, то с одной, то с другой, духами пахнут, цветочки, ручку целует, до дому провожает, ходок сразу видно! Жара, жара! Как я в молодости. Ох, мне бабы не давали проходу, но свобода, для меня превыше всего. Свобода, я вам скажу, не для каждого. Вот мой скоро это поймёт. Ох и заскучает. Ну, а что поделаешь, раньше надо было думать...
— Владимир Иваныч, дорогой, вы совсем промокли.
— Не беспокойтесь, Александр Осипович.
— Все уже собрались, ждут. Умоляю, читайте только старое, я не могу вам всего рассказать, но поверьте мне...
— Александр, не драматизируйте, кому я нужен?
— Кому вы нужны, надо спросить у того типа, который остановился на углу.
— Обычный прохожий. Прочь паранойю преследования. Скажите лучше мне, тот портрет, о котором рассказывали, на месте.
— Куда же ему деваться? Покажу. Ну и жара! А этот на углу, вы только посмотрите — в кителе, галифе и сапожищах, в такую-то жару. Могли бы там ему, костюмчик справить, ботиночки на шнуровке...
— Где там?
— Потом, потом, любезный Владимир Иванович. Заждались уже!
— Кого?
— Вас, кого же? Дождь прошёл, кажется, должно полегчать, но всё равно —
жара, такая жара…