XII 1

— Как самочувствие, дорогой Джеймс? – заботливо осведомился Марков, когда Декстер, закашлявшись, тяжело привалился к стене. Махнул по лицу рукавом рубахи и хрипло, но живо отозвался:
— Хочешь знать – так, я могу сломать тебе рёбра, набор ощущений обеспечен.
Марков завозился – ему, достаточно полному, тяжело было сидеть скорчившись у батареи.
— А они тебе рёбра сломали?
— А ты не помнишь? Ты же сам допросом руководил.
— И ты сразу обиделся?
— Очень обиделся. – Джеймс выразительно передёрнул затвор винтовки. – А когда я обижаюсь – я начинаю маньячить. Я типичный маньяк!
— До чего ж паскудная харя, – с лёгким удивлением отметил Олег, который стоял, лениво скрестив на груди руки. – Прям как наш Станиславыч.
Джейми перестал паясничать и вскинул голову.
— Котов?
— А ты его знаешь?
Декстер кивнул.
— Лучше, чем хотелось бы. Котов, он же Кеттер, он же тварь, каких поискать.
Олег вскинул ладонь.
— Погоди-погоди. Это точно один и тот же человек?
— К счастью для нас – да. – Декстер широко зевнул и нахохлился. Ему явно хотелось спать, но дело есть дело. – Только это он здесь, у нас Котов. А так он носит фамилию Кеттер. И помогает фашистам.
— Зачем ему это? – призадумался Олег. Джеймс пожал плечами.
— Выгода… или идеология. Мало ли, что им руководит. Важен лишь тот факт, что он довольно влиятельная фигура.
— Один я ничего не понимаю? – подал голос Георгий.
— Не один, – подбодрил Олег и поделился: – Я, вообще, только с сегодняшнего вечера пытаюсь хоть что-нибудь понять.
— Ну-ну, – ввернул от батареи Марков. Декстер отлепился от стены и, подойдя к генералу, присел на корточки, склонил голову набок, и уставился на пленника как энтомолог на редкий экземпляр африканского таракана.
— Я, вот, не понимаю, – раздумчиво проговорил он. – Как это можно: быть такой скотиной и спать по ночам? Вот, сколько работаю, а до сих пор не понял, веришь? Днём ты мучаешь и убиваешь, а вечерком так – брыньк! – и отрубился. А как же совесть, или она у тебя отсутствует, как вид?
Марков зло на него покосился.
— А я, вот, не понимаю, как можно быть таким упёртым идеалистом. Сколько тебе лет, Джеймс? Двадцать восемь? А уровень развития застрял на четырнадцати годах. Ты остался подростком. Тебя-то не мучают по ночам призраки не спасённых тобою убогих сироток?
Джейми не впечатлился.
— У нас разные идеалы, Пётр Михайлович. И вы находитесь не по ту сторону баррикад.
— Боюсь, мы друг друга не поняли, – усмехнулся Марков.
— Да?.. – Джеймс всё ещё смотрел на него, но уже без того пристального внимания, что было вначале. – А я, вот, рад, что вас не понял. И не пойму. – Он поднялся и отошёл обратно к стене.
— А с чего вы, вообще, решили, что сможете победить? – некоторое время спустя заговорил Марков. – Кучка психованных идеалистов.
— Я смотрю, слово «идеализм» для тебя самое страшное ругательство, – усмехнулся Георгий. – Знаем мы вас, таких.
— Ничего мы не решили, мы просто делаем своё дело, – сказал Джеймс. – А ты чего разболтался, скучно?
— Скучно. И какие же мы?
Георгий пожал плечами.
— Пустые. В вас нет духовной составляющей. И глупые. Вы не понимаете, что власть, деньги – это всё временное. А когда подыхаешь, деньги тебя не спасут. Тут люди нужны. А вы этого понять никак не можете.
Марков рассмеялся – хрипло, отдышливо.
— Забавно слушать подобные философские рассуждения от опера с окладом пятнадцать тыщ.
— Вот, заодно и развлечёшься, – не растерялся Олег. – Заткнись, пока по башке не стукнули.
— Прелесть, – сплюнул Марков. – Меня сторожат полудохлый фанатик «идеи», нищеброд и безмозглый питекантроп.
— А допрашивать тебя сейчас будет умалишённый убийца, – раздался уверенный и спокойный голос Владимира. – И бывший фээсбэшник, который только что из-за тебя испытал морально-личностный кризис. В общем, я тебе соболезную, ублюдок. – Владимир подошёл быстрым чётким шагом. – Ну, как, сразу говорить будем, или желаете помучиться?
— Что говорить? – округлил глаза Марков. Владимир коротко размахнулся – и приклад винтовки врезался в раненое плечо. Марков согнулся и захрипел.
— Озвучиваю вопросы, – спокойно отчеканил Владимир. – Где Котов? Чего ждут фашисты? Для начала этого хватит, а там поглядим.
Марков молчал. Владимир с хрустом размял пальцы, мирным жестом пианиста.
— Молчание – знак согласия, – страшно-ровным голосом произнёс он. – Продолжим.


Герда глубоко вздохнула и начала рассказ.
— Мы работаем в организации, которая следит за порядком.
— А-а, ФСБ? – кивнула Карина, но Валя покачала головой.
— Мы выше ФСБ. Они действуют в масштабах страны. Мы же действуем в масштабах… скажем так, нескольких отдельно взятых миров.
— Космические у вас масштабы, – скаламбурил Фёдор, который слова Герды воспринял явно скептически.
— Да, – спокойно согласилась Валя. – Когда-то давно была война. А потом несколько планет подписали мирный договор, и нужен был кто-то, кто бы за ними приглядел. В их числе была наша Земля, хотя в Содружестве её называют по-другому.
— Классная у тебя космоопера получается.
— Если не верите, ищите себе другого рассказчика, – отрезала Герда. – Потому что мне всё это рассказывать запрещено.
— Ясно, неразглашение, и всё такое, – сказала Карина. – А чем докажешь?
— Я не собираюсь ничего доказывать. И рассказывать тоже. – Валя отвернулась к окну.
Таня одарила Карину и Фёдора укоризненным взглядом и предложила:
— А ты мне расскажи. Мне интересно… кто такой Владимир, и чем он на самом деле занимается.
— А у вас он кем прикидывается? – поинтересовалась Валя, всё же поглядев на неё.
— Пожарным.
— На него похоже. Помимо внутренней угрозы безопасности существует угроза внешняя – неизвестная, неизученная. Для этого создан отряд специального назначения. Задача отряда – разведать, изучить и, в случае чего, устранить. Действует отряд строго по обстоятельствам. Чаще всего он не может связаться с руководством, передать данные и получить приказ. И тогда решение принимает командир отряда. Если он сочтёт опасность нескорой, то вернётся и предупредит, или же попросит выслать подкрепление. Но чаще всего… – Валя говорила спокойно, но взгляд её замер на Танином лице, будто приковывая, – чаще всего разведка опаздывает, а данные настолько смутные, что приходится действовать самостоятельно. Решает командир.
— Умный же для этого командир нужен… – протянула Таня. Герда кивнула.
— Маэстро на редкость умный. Я бы сказала, выдающийся.
— Владимир?! – Ласточка изумлённо подняла взгляд. – Командир спецотряда?.. – Улыбнулась. – Впрочем, кто же ещё…
— Нас осталось пятеро, – сказала Герда. – Это было наше первое крупное поражение. Чтобы исправить его, мы снова отправились на Землю. Я долгое время была в плену, затем восстанавливалась… в общем, пока я зализала раны, Владимир тоже попался. Попался Маркову… он пытал его и Джеймса с целью выяснить, как добраться до нашей организации. А потом Владимир ухитрился выбраться оттуда, но Марков заблокировал его память, заблокировал грубо и кустарно. Теперь у него серьёзные проблемы со здоровьем.
Таня сидела неподвижно, стиснув руки между коленей и широко раскрытыми глазами глядя вниз.
— Да, у него бывают приступы. А кошмары – каждую ночь. Самое страшное, что он при этом не просыпается.
— Любой живой организм противится насилию, – согласилась Герда. – Особенно разум. Разум не любит, когда им пытаются командовать. Это не кошмары. Это всего лишь память. Раз за разом подсознание выбрасывает воспоминания наружу, как во сне, так и наяву. Такова цена избавления от них.
— А ты откуда знаешь? – заинтересовался Фёдор. Похоже, он начинал верить её словам. Или очень хотел поверить и – оправдать друга. Герда улыбнулась.
— Он не первый, кто не смог забыть.


Нож в изувеченной шрамами руке Владимира описав изящную петлю, аккуратно распорол пиджак и принялся за бинты. Марков невольно скользнул взглядом по равнодушным лицам. «Чеченец» Олег. Милиционер-оперативник. Молодой майор ФСБ с недобрыми чёрными глазами. И Джеймс, который едва держится на ногах, которого он сам, лично, долгое время пытал. Слабонервных и гуманных в комнате не было. Разве что, Таня могла бы… А она могла? После всего. Нет, эта бы ещё и разнообразила изуверские фантазии Маэстро. Человека, которого он сам когда-то сделал безжалостным убийцей.
Кажется, память у него пробудилась, а это не к лучшему. Хотя, смотря, какая память.
— Вся и разом, – ответил Владимир на невысказанный вопрос. Он что, мысли читает?.. – Я повторю, на случай, если ты забыл. Под пытками всегда плохо думается, по себе знаю. Что это за место?
Марков предпочёл отмалчиваться. Он не сыпал дешёвыми остротами и ругательствами – он был выше этого. Владимир пожал плечами и принялся кончиком ножа раздвигать едва стянувшиеся рваные края раны. Марков застонал, но не сказал ни слова. Олег смотрел в окно. Джейми со скучающим видом целил в него из Фольмера. Георгий уселся на пол и перекидывал меж пальцев цепочку с ключами от машины.
— Хотя бы Россия?
«Щас тебе, Россия!» – мелькнуло и метнулось прочь. В сознании Маркова было слишком много мыслей, они теснились, били неслаженным оркестром. Поди, вычисли из них нужную.
…Можно было спровоцировать его, разозлить, надавить на жалость – всё равно ведь, живого не отпустит, так и так убьёт. Однако Владимир явно не получал никакого удовольствия от происходящего. На его лице застыло отрешённо-скучающее выражение. Он пытал потому, что нужно было пытать. Не более. Его не спровоцируешь на убийство, не выведешь на эмоции. Их попросту нет.
— А вот, интересно, – методично расковыривая рану, проговорил Владимир, – если попасть сюда можно при помощи машины времени…
— Ты знаешь про машину времени? – выпалил Марков.
— Как-то же я здесь оказался. Это место не похоже на Землю. Не совпадают природные явления. Значит, нуль-транспортировка не только временная. Простое перемещение на пару десятков лет легко было бы вычислить. А значит…
Марков захрипел, а Владимир неожиданно опустил руку с ножом. Кровь закапала на кафельную плитку, брызгая алой моросью.
— Значит, бессмысленно искать это место. Его нет.
Повисла пауза.
— Это как так – нет?.. – подал голос Георгий.
— А никак нет, товарищ младший лейтенант. – Владимир распрямился и обернулся. – Сравни природные явления – и сразу всё поймёшь.
— Какие явления?.. – растерялся Георгий. А Олег подсказал:
— Он всё про кузнечиков говорил.
— Верно. – Владимир тряхнул волосами. – Эти кузнечики не давали мне покоя. Вот, в чём дело, оказывается. Ну, давайте по порядку: когда цветут тюльпаны?
Декстер пожал плечами, Георгий тоже, Олег предпочёл уточнить:
— Не силен в ботанике.
Владимир принялся ходить взад-вперёд.
— Они цветут весной, с апреля по июнь. Сирень цветёт в мае. А у кузнечиков брачный период летом. И звёзды для мая слишком яркие, такие яркие звёзды бывают в июле-августе. Огромное здание, запросто воткнутое посреди полей, могло бы быть военной базой, санаторием, но это – больница. Самая обыкновенная городская больница, строительство которой здесь обойдётся дороже, чем бетон, из которого она отлита. Это каркасно-монолитное сооружение с глубоким многоярусным подвалом. И оно – точная копия заброшенной больницы в Москве. Вплоть до мелочей. Даже плакаты висят на тех же самых местах, даже трещины на потолке можно наложить точно друг на дружку.
— Браво, мистер Холмс! – донеслось от батареи. – Знаменитый метод дедукции?
Владимир ядовитую реплику проигнорировал.
— Что из этого следует? – в лучших традициях лектора продолжил он.
Повисла пауза.
— Что это место ненастоящее, – выдержав её, сам себе ответил Владимир. Марков фыркнул. Олег чиркнул пальцем по стене.
— Это как это так?
— А так, очень просто, – раздражённо вставил Джейми. – Кто-то взял кусок тёмной энергии, слепил из неё шарик и перетащил в него все красивости. Весенние цветы, летние звёздочки, удобный, приятный, вместительный и функциональный домик, и даже с крематорием, чтоб лопатой не махать.
Георгий даже за голову схватился.
— Как – перетащил?..
— А как на компьютере. «Копировать» – «вставить». Ну, чуть-чуть подредактировать можно, если не нравится. А в реале – всё просто как дважды два пятнадцать.
— А что такое тёмная энергия? – уточнил младший лейтенант.
— Это штука, которая в черных дырах, – пояснил Владимир. – Если построить космическую станцию с установкой, которая будет тёмную энергию потреблять и преобразовывать, то, гипотетически, можно сделать всё, что угодно. Путешествовать во времени, создавать такие вот «кармашки».
— Где? На станции?
— На станции будет лишь проектор. А спроецировать машину времени можно хоть в старый гардероб. Понятно? – без особой надежды уточнил Владимир, глядя на озадаченных товарищей.
— Пока не очень, – осторожно ответил Олег.
— Диафильм когда-нибудь видел? Пространство и время – это экран, на который транслируются кадры с плёнки. А тёмная энергия позволяет представить время как материю, из чего следует возможность перемещаться по нему, как локомотив по рельсам. Можешь туда-сюда кататься, а можешь – перевести стрелки и свернуть на другую веточку.
— Да перестань ты их грузить! – не выдержал Декстер. – Ты им ещё все шесть лет академии в головы впихни.
— А мне интересно, – возразил младший лейтенант. – То есть, гипотетически, ты можешь вернуться во времени и посмотреть, действительно ли под этим деревом кого-то замочили? Или проследить за человеком до того, как он пропал без вести?
— Именно, – улыбнулся Владимир. – Браво, профессиональная направляющая. Или, вообще, надавать убийце по зубам и спасти человека.
— И такие возможности не используются?! – неожиданно разозлился Георгий. Декстер и Селиванов переглянулись.
— Э-э… нет.
Младший лейтенант отошёл от стены на несколько шагов. Глаза у него сверкали.
— Нет, значит. А вы хоть представляете, сколько жизней можно было бы спасти?!..
— И милиция осталась бы без работы, – сказал Владимир.
— Да не осталась бы! Да так можно даже войну предотвратить!
— А вот этого не надо, – посерьёзнел Владимир. – Континуум не любит, когда его перекраивают.
— Что? – осёкся Георгий. – Кто не любит?
— Пространственно-временной континуум, – терпеливо повторил Владимир. – Он как ткань. Нельзя выдёргивать полотно из станка и резать не понравившуюся нитку – испортишь полотно. Мы никогда не вмешиваемся в уже произошедшее.
— Даже чтобы спасти человека?
Владимир вздрогнул, будто его ударили. И отступил на шаг.
— Даже чтобы спасти свою семью, верно, Маэстро? – раздался хриплый голос Маркова, о котором уже все успели забыть за разговором. – Даже тогда.
Казалось, Владимир сейчас ударит его. Или закричит. Или замолчит окончательно.
Но командир межзвёздного отряда справился со своими чувствами.
— Да, – спокойно проговорил он, обернувшись. – Даже своих близких. Иначе будет плохо. Очень плохо.
Остальные притихли, растерявшись. Георгий ненароком задел ту струну, которую не следовало задевать. Что тут скажешь? Что можно сказать человеку, чья трагедия находится выше твоего понимания? Владимир не принял бы фальшивого сочувствия. А настоящего бы не получил. Нельзя почувствовать то, чего не пережил сам.
— А… – нерешительно проговорил Георгий, – а что будет, если нарушить запрет?
Владимир пожал плечами и прикурил сигарету. Руки не дрожали.
— Да ничего хорошего. Фильм «Эффект бабочки» смотрел?
Георгий помотал головой.
— А с подростком когда-нибудь спорил?
Младший лейтенант оживился.
— Подросток всё делает наоборот. А когда пытаешься настоять на своём – сделает хуже.
— А что сделает континуум, если его потревожить?
— Скорее всего, устранит тебя, как опасный элемент. Как лейкоциты в крови устраняют вирус. Но на повреждённом участке образуется рубец. И этот «шрам» будет расти, провоцируя сбои, которые будут давать всё новые несчастья. Что делают с испорченным полотном? Выбрасывают. Вселенная просто будет уничтожена, как бракованная ткань.
— Ты такие ужасы рассказываешь, – покачал головой Олег. Владимир улыбнулся.
— А ты мне не веришь?
— Я прыгнул во времени через старый шкаф. Правда, не начал верить всему подряд. Но тебе зачем врать?
— Незачем, – согласился Владимир. – Я говорю правду.
— Интересно, а если процесс не остановится? – задумался Георгий. – Что будет в конце? Перед вторым Большим Взрывом?
— Хаос. – Владимир отбросил окурок и опустился на пол, растирая виски. Он явно устал.
— А так бы Чёрный Волк уже вернул свою жёнушку из царства Аида, – снова ввернул Марков.
— Заткнись, – сказал Олег. – И без тебя тошно. А что с твоей женой случилось?
— Вам же сказали, – ровным голосом проговорил Владимир. – Я её убил. Застрелил из маузера.
— Почему? – не отставал Олег. Владимир, он же Маэстро, он же Дэннер, он же командир отряда Чёрный Волк, успел набрать в лёгкие воздуха. А вот ответить уже не успел.
В дверях стояла Таня. Голубой халат стал красным, почти полностью. Кровь была на руках, на волосах, на босых ногах, грязных и израненных. Ласточка тяжело дышала, голос прозвучал почти безжизненно.
— Ребята, у Карины приступ и преждевременные роды. А у Фёдора кровотечение открылось.
— Чёрт! – вскочил Декстер, врезавшись спиной в стену и едва не выронив винтовку. – У него же лёгкая рана!
Ласточка развернулась к выходу.
— Что ж, значит, до этого артерия как-то держалась.
Джеймс бросил косой быстрый взгляд на своего командира.
— Дэннер…
Он кивнул и рывком поднялся.
— Справитесь, ребята, – сказал он Георгию с Олегом. – Идём скорее.
Бежали медленно, да, скорее, они очень хотели верить, что бегут – на деле же едва переставляли ноги. Ласточка шаталась, Декстер хрипел и хватался за раны. Владимир шёл ровно, только на повороте вдруг пошатнулся и машинально вытер нос рукавом, оставив красную полосу.
— Да, ребята, команда Альфа из нас не получится, – прокомментировал Джеймс. Они вышли из корпуса и теперь шагали через больничный сквер. Солнце медленно поднималось из-за зубчатых ёлочных верхушек, пустив по границе леса и неба золотую кромку. Предутренний воздух дышал прохладой и свежестью, робко запевали первые птицы. Таня подумала, что жалко будет, если Фёдор и Карина никогда не увидят этой красоты. Глупая и неуместная мысль.
— Быстрее, – вернул её в реальность Владимир, и Ласточка едва успела завернуть в нужную дверь. Из последних сил понеслись вверх по лестнице.
— А я… – неожиданно прохрипел Джеймс, привалившись к стене, – я, вот, никогда раньше не думал, что люди такие… хрупкие.
— Серьёзно? – дёрнул его за рукав Владимир. – Ты убивал сотнями, спасал пачками – и никогда не думал?..
— Не-а. – Джейми сдул с носа упавшую прядь волос и очень серьёзно поглядел на командира. – Веришь?.. Никогда.
— Тогда с боевым крещением, – отрезал Владимир. – Идёмте!
И Тане с Декстером ничего не оставалось, как прибавить скорости. В конце концов, кроме них медиков больше не было.
— Ты с чем лучше, с ранами или с родами? – на ходу уточнил Декстер, распахивая дверь. У Тани не было сил отвечать, и она просто шагнула в сторону задыхающейся Карины.
— А я с тобой, – сказал Владимир. И остановился.
— Ну?! – нетерпеливо обернулся Джейми, отвернулся обратно, махнул рукой. – Никогда… – одними губами прошептал он. – Никогда раньше не думал… а если бы…
Всё равно бы опоздал, настойчиво повторял разум, но чувствам было не до него. Декстер как заворожённый, сделал пару шагов вперёд, но тело будто залили свинцом. Таня хорошо наложила повязку. И профессионально зашила рану. Сердце билось часто-часто, будто желая наверстать время вместо остановившегося сердца покойника. Джейми в который раз ощутил во рту солёный привкус, и понял, что ноги его не держат. Он опустился на кровать, не отрывая взгляда от широко распахнутых, остекленевших глаз. В который раз?.. Владимир как-то сказал, что к этому невозможно привыкнуть. И что каждую потерю человек всё равно переживает как впервые. К смерти не привыкают. Не привыкают…
Окликнуть Владимира? Он занят, помогает Тане… не стоит отвлекать. Крики роженицы слились в отдалённый шум, будто шумит ветер в ветвях. Что-то здесь не так. Помимо звёзд и кузнечиков. Что-то не так в этой палате… Уставший, измученный разум всё никак не желал работать. Джеймс смотрел на тело Фёдора и всё пытался сообразить. А потом и разум вдруг прояснился – он победил.
— Товарищи! – Декстер ощутил, что падает, и быстро выставил ладонь. Тело пожарного оставалось горячим, даже после смерти жар не спал. И сухим. Пугающе-сухим. Джейми рефлекторно отдёрнул руку – отпечаток его ладони красным проступал сквозь светло-голубую ткань рубахи, быстро расплываясь. – Ребята, откройте окно! Быстро!..
Никто не услышал. Разум будто встрепенулся – мысль заработала чётко и ясно. Если они трое прошли через сад – и ничего не произошло, значит, яд был в палате. Что же это за яд, который кровеносные сосуды рвёт?! Он заставил себя встать и добраться до Владимира, хотел коснуться – а вцепился, чтобы не упасть, в плечо. Маэстро обернулся. Карина притихла и обессиленно упала на пропитанную потом подушку, задыхаясь. Декстер заставил подчиняться заплетающийся язык.
— Уносите её отсюда. Скорее, её надо отсюда унести…
— Джейми… – Владимир внимательно смотрел на его лицо.
— В палате отрава. Фёдор умер из-за неё, а вовсе не из-за раны. А её, хочется верить, мы ещё можем спасти.
— Что?!.. – Карина хрипела, неосознанно впившись пальцами в предплечье Владимира. – Как умер?.. Какая ещё…
— Джейми, прикрой. – Владимир подхватил Карину на руки, ладони скользили по крови.
— Стой, опасно!
— Нет выбора, – отрезал Владимир.
— Она умрёт… умрёт от кровоизлияния, – попытался втолковать Джеймс, но Ласточка упёрлась.
— Я без Фёдора не уйду!
— Фёдора уже не спасти.
— Не бросать же его здесь! – Таня рванулась, но Джеймс удержал её за плечо.
— Пожалуйста… – выговорил он. – Я же сейчас упаду… только не надо вырываться... ты иди за Дэннером.
Таня выдохнула. Взгляды встретились.
— И ты со мной.
— Я не смогу.
— Декстер!
— Я всё… я выдохся. – Джеймс пошатнулся, но удержался на ногах. Синие глаза помутнели. – Я никого не спас… позволь, я тебя спасу. А?.. Ты иди… иди без меня.
Таня вдруг обнаружила, что из глаз у неё полились слёзы. Она сглотнула, заталкивая их обратно.
— Яд, говоришь? Значит, я уже надышалась. И друзей не бросаю. А если ты сейчас попытаешься меня вытолкнуть, – поспешно прибавила она, когда рука Джеймса скользнула по плечу, – у тебя всё равно на это сил не хватит. – Ласточка перехватила руку и привычным, до автоматизма отработанным движением, перекинула через своё плечо. – Идём, Джейми. Давай… это нетрудно – сделать шаг… давай!
— Иди… – прохрипел Декстер. – Иди ты…
— Я. Никуда. Без тебя. Не уйду, – тихо, но внятно отчеканила Таня. И вдруг сказала, не осознавая, что повторяет его собственные слова: – Я никого не спасла. Позволь спасти тебя. Хорошо?
— Эй! – в дверях показалась знакомая фигура.
— Олег, назад!
— А по-моему, у вас проблемы, – заметил Олег, подхватывая обоих под локти.
— Ещё какие, – согласилась Таня. – Идём скорее, а то отравишься.
— Беда мне с вами, – проворчал охранник, когда Таня и Джейми, не пройдя и двух шагов, дружно повалились на пол.


— Как здоровье, герои? – любезно осведомился Марков при виде вошедших. Владимир быстрым шагом прошёл вперёд – и ударил. Затем ещё, и ещё. Брызнула кровь из разбитого носа, Марков захрипел и задёргался.
— Вот, чёрт! – рванулся Георгий. – Перестань! Ну же, перестань!
Владимир отступил на шаг, задыхаясь. Джейми попытался что-то сказать, но только закашлялся, Таня склонилась к нему.
— Ты чего?
Декстер что-то прошептал ей на ухо, отчего Ласточка вздрогнула и побледнела.
— Товарищи… а правда, где Герда?..
Владимир снова развернулся к Маркову.
— Значит, так, фашист. Если с ней что-нибудь…
— Да подожди ты! – Андрюха ухватил его за плечо. – Он же всё время был здесь – когда он успел бы отдать приказ?
— Заранее. – Зелёные глаза сузились. – На случай, если.
— Ладно, мы пойдём её поищем, – решил Георгий. – Пошли, Олег?
— Пошли, – согласился бывший охранник.
— Одни?! – встрепенулась Ласточка.
— Нет. – Владимир аккуратно застегнул рукава. – Со мной.
Ласточка закусила губу.
— Лучше останься здесь.
— И отпустить двоих против десятка? – спокойно уточнил Маэстро. – А ты сиди, не дергайся.
Марков только усмехнулся.
— Ага, а третий им, конечно, сделает погоду, – сверкнула глазами Таня, но Владимира неожиданно поддержал Джейми.
— Он – сделает, – без малейшей тени тревоги заверил Декстер. И тут же, будто опровергая его слова, Владимир тяжело закашлялся.
— Эй!.. – Олег подхватил его, он высвободился.
— Я в порядке.
— Вот, возьми. – Андрюха протянул ему помятый носовой платок в клеточку. – Приведи себя в порядок.
Владимир приложил платок к носу. И захлебнулся собственной кровью.
— Вот, чёрт! – выругался Андрюха. Маэстро отмахнулся. Впрочем, он довольно быстро восстановил дыхание.
— Яд поражает лёгкие… – тихо проговорила Таня. – Значит, он в воздухе. А потом давление поднимается и привет.
— Тогда почему ты до сих пор кровью не плюёшься? – уточнил Андрюха. – Ты же с ними там была.
— А в моей крови столько лекарств, что моё давление критически не поднимется, – предположила Ласточка. – Тем более, у меня постоянно всё болит – особой разницы не заметно. А у Джейми рёбра сломаны. Он и до того задыхался.
— О, ещё одна лекция! – ввернул Марков. – Да вы сегодня в ударе, ребятки.
— Заткнись, – велел Владимир. – Карина, ты как?
— Я… – девушка тяжело дышала. – Перерывчик…
— А может, и обойдётся, – предположил Декстер. – Только вы её отнесите в палату перед уходом.
— Нет, – остановил их Владимир. – Хватит нам разделяться.
— Это ещё…
— Пока мы в одной комнате с ним – мы в безопасности. И можем поручиться, что никто нам газ через вентиляцию не пустит.
— И сколько жизней вам стоило это понимание? – снова заговорил Марков. Декстер встал.
— Командир, извини. – И приклад Фольмера врезался Маркову в челюсть.


Когда у Карины возобновились схватки, Декстер аж застонал. Он-то надеялся, что всё обойдётся, но не тут-то было. Помимо прочего, девушка до сих пор тяжело дышала и кашляла, а на висках вздулись жилы. Джейми, поднявшись, отозвал Ласточку в сторонку.
— Придётся её резать, – тихо проговорил он. – Иначе инсульт схватит.
Таня нервно сглотнула и покосилась в сторону «пациентки», обхватив себя за плечи.
— Может, попробуем урегулировать давление? Я не умею кесарить. А ты?
Джеймс покачал головой.
— Во-первых, искать медикаменты нам более, чем рискованно. Во-вторых, основную их часть ей нельзя – слишком высока вероятность отравить ребёнка. Здесь же всё из шестидесятых, не забывай.
Таня судорожно вздохнула, краем глаза наблюдая, как Андрюха придерживает Карину за плечи, чтобы не разбила голову о стену. Она застонала, сдерживая крик.
— Я никогда не проводила полостных операций, Джейми! – умоляюще прошептала Ласточка, широко распахнув глаза. – Я боюсь навредить… Тут бригада нужна, оборудование…
— Слушай сюда. – Декстер ухватил её за плечи и встряхнул. – Если ты этого не сделаешь – она умрёт. Я раздобуду анестезию.
Таня молчала. Джеймсу даже показалось, что она дрожит. Наконец, Ласточка выдохнула и прищурилась. Декстер перевёл дыхание – верный знак, что подруга справилась с эмоциями и начала думать. А главное – приняла верное решение.
— А чем резать? Штык-ножом?
— Больше нечем. Давай, ты же работала в полевом госпитале. Ну!
— Рабо… – Таня замерла. Потом медленно обернулась. – Я тебе этого не говорила.
— Да?.. – Джейми улыбнулся. – Ну, ты же подтвердила, что ты офицер. А по профессии ты врач. Сложи два и два?
— Да… – Таня смущённо улыбнулась. – Прости. Ты мне поможешь?
— Куда ж я денусь. – Джейми ободряюще улыбнулся и хлопнул её по плечу. – Ты сумеешь. Не сомневайся.
— Ой, как неубедительно прозвучало. – Таня снова вернула улыбку, а Декстер пожал плечами.
— Ну, извини. Я старался.
— Я знаю, – фыркнула Ласточка.
Вздохнув для храбрости, она решительно потянула с пояса фашистский нож. Итак, надо сделать горизонтальный разрез внизу брюшной полости… Руки задрожали. В голову натиском полезли страшные мысли – а вдруг она порежет ребёнка?.. вдруг случайно задушит, доставая из живота?.. вдруг заденет крупные кровеносные сосуды, вдруг искалечит мать?.. Сдержав стон, Ласточка буквально впилась пальцами в скользкую от пота рукоять. Думать некогда. Надо действовать.
Возможно, если она не будет постоянно думать об опасностях, ничего плохого и не случится. Сейчас необходимо успокоиться, иначе её страх передастся пациенту.
 — Карина, – стараясь, чтобы голос звучал как можно твёрже, начала Таня, опустившись на корточки. – Мы сейчас сделаем кесарево, а твоя задача – ещё немного потерпеть. Хорошо?
— Кесарево?.. – задохнулась девушка. Она снова напряглась – схватки возобновились. – Где?.. Чем?..
— Об этом не беспокойся, – беспечно заверила Таня. И вдруг перестала улыбаться. – У тебя… – Ласточка провела рукой по своим губам. Потом, спохватившись, вытерла кровавый ручеёк тыльной стороной ладони, только размазав кровь по подбородку. Карина дёрнулась.
— Где? Я не заметила.
— Ничего. – Таня поднялась. Вернулся Декстер.
— Всё, что сумел раздобыть. – В руках у Джеймса была коробочка ампул с лидокаином. – Только такая, местная. И физраствор. – Он вытащил из кармана бутылочку. – Вот.
Таня принялась кусать губы.
— Это всё, чем мы располагаем? А хотя бы спирт?
— Спирта нет. Есть водка.
— Уже хорошо, – нервно улыбнулась Таня. – Ладно, держи её хорошенько.
Она присутствовала при операциях. Она должна суметь.
…Карина кричала. Она кричала так, что у Тани закладывало уши и тряслись руки. Так, что Ласточка не раз и не два невольно ловила себя на раздражении и злом желании стукнуть её по голове, чтобы умолкла на секунду и не мешала сосредоточиться. Стыдилась до головокружения этой мысли и кусала губы, которые распухли как подушки и уже начали кровоточить. Силы небесные, как же попасть в нужный нерв?!
— Дже-еймс!.. – жалобно протянула Таня, чуть не плача. – Джеймс, я не смогу…
— Так вспоминай анатомию! – зашипел Декстер, удерживая Карину в согнутом положении. – Куда! Дезинфекция!
Таня вскрикнула, застонала, поспешно схватила солдатскую флягу с водкой. Облила руки, затем область позвоночника на спине Карины. Она дёргалась, и больше всего на свете Ласточка боялась не уловить ритм её движения. А потом как-то игла сама вошла под кожу и, не успела Таня окончательно испугаться, точно так же сам собой пришёл в движение поршень.
— Отлично, – услышала она нетвёрдый голос Джеймса – и только тут поняла, что Декстер до сего момента в неё не верил. Ни капельки. – Сумеешь и во второй раз.
— Что, ещё?! – взвыла Карина.
— Тихо! Зато быстрее отмучаешься.
Таня выпрямилась и подавила желание стереть заливающий глаза пот. Я больше не могу, хотела сказать она Джеймсу, и мысленно повторила себе, что всё только начинается. Не сможет она – не сможет никто.
— Быстрее, – тихо сказал Декстер, взглядом указав на кровавую дорожку на лице девушки.
— Следи, чтобы кровью не захлебнулась, – на удивление твёрдо напомнила Таня.
— Что? – не понял Джеймс.
Когда она волнуется – всегда смазывает дикцию… но он и сам всё знает, ему не нужно напоминать…
Вот и нож в руке. Вот и всё – или жизнь, или смерть. Две жизни. В её руках. В её ослабевших, трясущихся от страха руках.
Во имя чего ты идёшь на это дело? Во имя Жизни.
Во имя Жизни – рука не дрогнет. Никогда.

Он кричит!..
Боги, какой он маленький… какой странный, совсем не похож на человека. Он морщится. Дёргает руками – мать честная, у него есть руки! Представляете, у него есть руки! И ноги. И глаза, и уши, и рот! У него всё есть, да это же самый настоящий человек в миниатюре! Он живой… Как так могло получиться?  Неужто, на такое способно человеческое тело?!..
— Ласточка! Ласточка…
— О-о, Джейми… опять ты меня держишь…
— Совершенно верно. А ты опять падаешь.
— Чего ты так улыбаешься?
— Вот, глотни. Тебе полезно.
— Спасибо… Джейми… они живы? Оба живы?
— Конечно, живы. Ты смогла.
— Правда…
— А я в тебе не сомневался.
— Врёшь.
— Вру.
— Всё хорошо, давление в норме?..
— Вроде… Вот, чёрт! Вставай! Ну же, вставай!
— Что делать будем?
— Ничего… уже ничего.

В конце коридора скрипнула дверь.
Владимир бесшумно перехватил винтовку, взглядом отправил Олега направо по коридору, а Георгия – на пожарную лестницу. Сам занял позицию сразу за поворотом. Шаги. Всё ближе и ближе. Солдат прошёл мимо, не заметив его.
И упал без единого стона. Владимир ждал, отмеряя время по ударам сердца. Больше никого.
Тогда он быстро шагнул к убитому, наклонившись, выдернул из спины нож, для чего пришлось на эту самую спину хорошенько наступить. Плоть нехотя вернула оружие. Владимир вернулся к Георгию бесшумной тенью.
— Проверь лестницу до первого этажа, – одними губами прошептал он. – В случае обнаружения врага огонь на поражение. Встречаемся здесь через десять минут. Как понял?
— Понял, – кивнул милиционер и развернулся к лестничному пролёту.
— Олег, мы чистим этаж. Ты направо, я налево. Валим здесь всех фриков, найдём Валю – забираем с собой и бегом к нашим.
— Ясно. – Олег без единого звука ушёл в коридор. Владимир бегом кинулся в конец.
Молоденький гефрайтер успел выстрелить – пуля распорола рукав, чиркнув по плечу. В ответ застрекотала короткая очередь. Владимир шагнул к столу, свалил труп на пол. Кровь залила тетрадь, и записки немца невозможно было прочесть. Владимир открыл следующую дверь палаты-бокса – санузел. Пусто.
Герды здесь нет, а писал гефрайтер, может, просто отчёт. Или письмо родным.
…Олег и Георгий синхронно вскинули оружие.
— Тихо! Свои.
— Нашёл что-нибудь? – поинтересовался Олег. Владимир мотнул головой.
— А что у вас?
— Никого.
Владимир выдохнул.
— Возвращаемся.
— А если они её спрятали? – не сдавался Георгий.
— Мы всё обыскали. В больнице её нет.
— Сколько фриков осталось?
— Человек шесть.
— Смотрите!
Олег и Владимир замерли. Затем, опомнившись, нырнули вслед за Георгием за живую изгородь.
— Вот ведь, не везёт нам, – резюмировал Селиванов, наблюдая сквозь благоухающие кусты шиповника активно дымящие БТР с чёрными крестами. За броневиками по узенькой дороге шли две шеренги конных. – Сматываемся, ребята.
— Как?! – зашипел Георгий.
— С Марковым? – невозмутимо уточнил Олег.
— Как – очень быстро, с Марковым – разумеется, с ним.
— Мы не пройдём! – Георгий вцепился в раненое плечо, и Владимир зашипел, выдернув руку.
— Это я уже где-то слышал, и, как видишь, очень даже прошёл. Не падай духом, боец. И, вот, бери пример с Олега. Он не паникует почём зря.
— Зря?! – аж задохнулся младший лейтенант. – Нас перестреляют!
— Осади, горячий кавказский парень. – Владимир прищурился на немцев. – В любом злодейском замке есть потайной ход.
— Потайной до машины времени?
— А как, по-твоему, удрала Герда? – улыбнулся Чёрный Волк. – Пошли.
Они бегом вернулись обратно.
— Так, ребята, планы изменились, – с порога начал Владимир – и замолчал, увидев друзей.
…Лужа крови была внушительной. Даже странно, откуда в человеке столько крови. Ласточка поджимала ноги, к которым подбирались тёмно-красные стынущие ручейки. Она сидела у стены, прижимая к себе серую Каринину кофту. А потом вдруг вязаные кровавые складки зашевелились, и из них выпросталась крошечная кисть с длинными, как у хорька, ноготками.
Джейми спал, привалившись к той же стене, и в лёгких у него хрипело, мрачный Андрюха косился на Маркова, держа винтовку в боевой готовности.
— Всё, – хмуро сообщил он. – Твоя подруга кончилась.
— Это я понял. – Владимир сделал шаг вперёд. – А почему она похожа на отбивную?
Ласточка скользнула взглядом по страшному, распухшему и посиневшему телу. Глаза у неё будто остекленели. Только руки машинально укачивали младенца. Она казалась маленькой, такой хрупкой и беспомощной… почти как ребёнок, которого она держала. Владимир вдруг ощутил, как неприятно закружилась голова.
Бледная измученная женщина на полу у стены, в пустой комнате, младенец у неё на руках, остекленевший от боли и усталости взгляд серых глаз – быстрый взгляд в упор, словно выстрел. Это было. Это всё уже когда-то было.
И Марков здесь. Как легко покончить с этим – одно движение руки. Одно движение – и враг, оборвавший столько жизней, уже никому не причинит зла. Не причинит зла ей.
Нельзя…
— Ласточка… – голос прервался. Когда он успел оказаться перед ней на коленях, когда обхватил плечи?.. А когда картинка смазалась, поплыла?
Она молчала. Смотрела на него и молчала, ожидая дальнейших указаний. Она ему безоговорочно верила.
Как и та, другая, двенадцать лет назад.
Владимир совладал с голосом.
— Надо уходить. Быстро.
Таня молча поднялась, с его помощью.
— Андрюха, разбуди Джейми.
— А с этим что делать?
— Пойдёт с нами. – Владимир поднял пистолет. – Есть здесь потайной ход?
Марков зло покосился на него. Впрочем, стрелять не понадобилось – его разум автоматически нарисовал Владимиру цветную карту. Он перестегнул наручники, снимая с трубы цепь, и приставил пистолет к шее пленника, для острастки дёрнув за связанные руки. – Только дёрнись  – и я сам потружусь догадаться о надеждах фашистов.
— А я думал, что я ценный пленник, – усмехнулся Марков.
— Не настолько, – любезно улыбнулся Владимир.
Они вышли в коридор и зашагали к лестнице.
— Вы не нашли девчонку? – риторически спросил Андрюха, хотя и так было видно.
— Надеюсь, что она всё-таки сбежала, – отозвался Владимир. – А сюда ещё целый взвод тащится. И, если мы запросто перестреляли обленившуюся дюжину по коридорам, то с этими нам уже не справиться. Ладно, признаю, ты почти выиграл, – обернулся он к Маркову, но тот побледнел и широко распахнул глаза.
— Я… никого не вызывал! – с трудом просипел он, поспевая за быстрым шагом остальных. Ласточка обернулась.
— Откуда они тогда?
Владимир прищурился.
— Явились по твою душу, верно? Сейчас увидят здесь трупы своих ребят – и несдобровать тебе. Я всё правильно понял?
— Нам всем несдобровать, – резко возразил Марков. – Для них всё едино, русский – значит, враг. Они про время ничего не знают. Они думают, что это нуль-транспортировка. Вот лестница. Нам туда…
— Браво, – прохрипел Джеймс. – Ты им телепорт наобещал?
— И химическое оружие, – хмуро прибавил Марков.
— В обмен на что?
— На что?.. На очень крупную сумму. – Голос как-то обесцветился, потускнел. Марков говорил как машина. Может быть, ему сделалось всё равно. Все устают. Джеймс прибавил шагу и поравнялся с ним.
— А они что сказали?
— Сказали, оружие у них своё есть. А вот телепорт – это нужная вещь.
— Ну, ты и мразь, – констатировала Ласточка. Марков не отозвался.
— А Владимир говорил, нельзя менять континуум, – сказал Олег.
— Мне-то плевать. Я свалю из этой реальности.
— С местными деньгами? – уточнила Таня.
— С местными деньгами, переведёнными в свободно конверсируемую валюту.
Они спустились на первый этаж.
И в этот момент двери холла распахнулись.
— Быстрее! – Владимир толкнул Ласточку за решетчатую дверь. Остальные поспешили следом. Слышались топот, смех, чужая резкая речь. С улицы ржали лошади и тарахтели моторы.
Мимо их лестницы прошли трое, беглецы прижались к холодной подвальной стене.
Выше, у решётки, кто-то задержался, окликнул товарищей. Шаги вернулись. Они нас видели, мелькнуло в голове у Ласточки. Или наши следы. По лестнице заметался луч фонаря, они стояли ниже, на границе света и тени. Казалось, даже сердце затаилось и бьётся осторожнее, только не хватало воздуха. Владимир жестом велел спускаться вниз. По одному. Вначале самые слабые, ну, разумеется. Джейми. Следом Таня. Марков. Последним спустился Олег. Гонка по тёмному коридору – никто не осмелился включить фонарь. И тут наверху загремело.
— Дверь, – тихо сказал Владимир. – Выследили. Олег, хватай Декстера. Георгий, держи Таню. Андрюха, прикрываешь. Пошли!
Резкий окрик подстегнул их – кинулись едва ли не бегом. Позади нагоняли шаги. И кто-то смеялся.
— Что они говорят? – на ходу поинтересовалась Таня у Джеймса.
— Что мы идиоты, и что от них не уйдём.
— Это мы ещё посмотрим. – Владимир остановился. – Это здесь.
— А ты откуда знаешь? – изумился Марков.
— А я здесь уже был, – почти честно ответил Чёрный Волк. – Только в Москве. – Он достал из кармана старый ключ. Какое-то время казалось, что замок не подастся, что ключ не подойдёт. Но он подошёл. И замок щёлкнул, открываясь.
А потом дверь распахнулась.


Ослепительное солнце хлынуло в сырой коридор.
— Ну, стоять будем?! – прикрикнул Владимир. Ласточка, не раздумывая, шагнула за порог и пробежала несколько метров вперёд. Как же приятно было ощутить под ногами мягкий песок вместо холодного бетона и битого стекла! Она остановилась и обернулась.
Владимир вошёл последним, убедившись, что все на месте. И только после этого закрыл проход.
С этой стороны оказалась просто дверь в скале. На фоне гранитного монолита она смотрелась дико – крашеная белой краской деревянная дверь с расписанием дежурств. Секунду она оставалась на месте. А потом исчезла без следа.
— Мы… сможем вернуться домой? – Ласточка заботливо устроила младенца на тёплом песке.
— Во всяком случае, мы получили временную передышку, – сказал Владимир. – Только не подходите к воде.
— А я хотела помыться, – расстроилась Таня.
— Мы не знаем, что это за место, и кто здесь живёт, – напомнил Селиванов. – Может, там хищники, или ядовитые рыбки. Сиди пока.
— Не занудствуй, товарищ командир, – заявил Декстер и уверенно направился в сторону побережья. Таня, виновато улыбнувшись, подхватила ребёнка и поспешила за ним. Владимир только рукой махнул.


К вечеру компания успела отмыться, постирать одежду и более или менее сносно обработать и перевязать раны. Собственно, последнее получилось лучше всего: если песком не очень сподручно стирать, то солёная морская вода – лучший целитель. Чего нельзя сказать про обыкновенную, пресную воду, остатки которой в солдатской фляге Владимира стремительно заканчивались. И всё более остро вставал вопрос: чем же кормить младенца. Таня разрезала на куски больничную простыню, но её оказалось мало для пелёнок, и пришлось обрезать подол и рукава халата, отчего он напоминал теперь короткую маечку. Впрочем, замёрзнуть под раскалённым южным солнцем ей не грозило.
Они с Владимиром сидели на песке, пользуясь временным затишьем – младенец, наконец, уснул. Ненадолго – остатки воды не могли дать насыщения, но и эта передышка казалась даром небес. Джейми спал с ним в обнимку, Марков дремал, прикованный к корням сосны. Остальные отправились искать пресную воду.
— Куда мы дальше пойдём? – спросила Ласточка, пересыпая меж пальцев остывающий песок. – Назад дороги нет. Если Герда ушла сюда…
Владимир покачал головой.
— Она бы не ушла без нас, если бы обнаружила выход. Ты видела её следы? Я нет. Скорее всего, она приведёт помощь.
Ласточка горько усмехнулась.
— Да, Герда умнее меня. Значит, нам остаётся просто подождать?
Владимир принялся рисовать пальцем бегущую лошадь. Заходящее солнце сверкнуло медью в волосах, когда они пересыпались на плечо.
— Теперь морг наверняка охраняется.
— Значит, только вперёд? – уточнила Таня.
— Я даже не знаю, где мы. Может, в другой реальности. А может, и вообще, в другой Вселенной.
Ласточка поёжилась, невольно оглядев сгущающиеся сумерки, и вскинула голову, вглядываясь в небо. Мысль о том, что с домом их разделяют миллионы световых лет, нагнала необъяснимую, тоскливую жуть. А глаза уже искали – вдруг среди загорающихся звёзд мелькнёт родное солнце?.. Она не думала, как его узнает – просто она должна была его отличить среди мириадов чужих огоньков. Чувство тоски по Родине невозможно объяснить логически. Просто однажды ты ощущаешь, как разлука горечью разъедает сердце.
— Значит, вернёмся?
— Будем надеяться на Герду. Она сумеет помочь.
Хотелось спросить, долго ли ждать, но Ласточка сдержалась. Глупо. Он ведь и сам знает не больше неё. Таня смотрела на большие и шумные, мерные волны, и удивлялась, что, вот, всё ещё жарко, море совсем рядом – лижет босые ноги, возится, как лохматая пастушья собака, а её вовсе не тянет поплавать. И даже совсем не хочется сесть на корабль и уплыть в растворяющуюся в свежем просторе бесконечность. Ставшая привычной романтика морских путешествий отчего-то больше не будоражила воображение. Может, потому, что корабля-то у неё как раз и не было.
— А если нет? Тогда пойдём? Может, здесь есть люди?
— Что-то не настроен я с ними знакомиться, – отрезал Владимир. – Кто их знает, что они за люди. Могут и угрохать, и только потом задуматься о бусах и просвещении. – Он помолчал немного. – Вот только мы-то перебьёмся. А ему, – он кивнул на ребёнка, – надо что-то есть.
Таня съёжилась.
— Ты чего? – Владимир, дотянувшись, взял её за руку. – Мы выберемся. Обещаю.
Ласточка смотрела прямо перед собой. Он и не сразу заметил, что она плачет.
— Эй… – тихо позвал он, не зная, что сказать. Она порывисто обернулась – глаза сверкали.
— Ты не понимаешь… – голос срывался. – Это я виновата. Я их не уберегла. Ни Карину, ни Фёдора! – Тут Таня разрыдалась, уронив голову и обхватив руками колени.
— Нет! – Владимир ухватил её за обе руки. – Вовсе нет! Ласточка… ты же врач. Ты…
— Фельдшер.
— Ну, фельдшер. Это неважно. Ты сделала всё, что было в твоих силах.
— Я должна была догадаться!
— Это я должен был догадаться! – повысил голос Владимир. Таня умолкла от неожиданности. Он отвернулся. – Я… послушай… – Тихий шёпот сливался с мерным шумом волн. Владимиру казалось, будто каждое слово царапается в горле, отчего приходилось выталкивать их силой. Он никогда об этом не рассказывал. Никогда и никому. – Знаешь… однажды мы отправились на одну далёкую колонию. Код четыреста тринадцать, у Альтаира. Двенадцать лет назад.
Ласточка вскинула голову, напряжённо ловя каждое его слово.
— Там началась пандемия, страшная пандемия. Вирус, выкосивший целые континенты. Он распространился незаметно и быстро. Он поражал центральную нервную систему, провоцируя дикую агрессию, ломал человеческий разум. Люди убивали себе подобных, а через несколько дней – умирали. Медленно, мучительно. Длительный инкубационный период позволил ему охватить всю планету. А нас отправили в составе миротворческих войск, погасить вспыхнувшую войну. Несколько недель мы защищали людей, но вскоре проиграли. Умирали все. Женщины, дети… – Он замолчал. Картинка встала перед глазами, словно и не было всех прошедших лет, как будто он снова стоит у барака с автоматом и вводит очередную дозу вакцины в исколотые воспалённые вены. Владимир провёл рукой по лицу – рука дрожала. – Только вернувшись на Землю я узнал, что вирус этот искусственный. Что он создан в нашей лаборатории. На нашей планете. В нашей родной Москве. Марков и ещё несколько его сообщников решили очистить колонию.
— Зачем? – прошептала Таня. – Что могло заставить их пойти на такое?
— Не знаю, я не спрашивал… Планету ведь тоже можно выгодно продать… Люди их не интересовали. А мы помешали им. И я получил приказ: уничтожить Четыреста тринадцатую ядерным ударом, когда сделалось поздно кого-либо спасать, а сама планета представляла собой угрозу для галактики. Марков вызвал меня по радиосвязи, как командира. И потребовал отозвать удар, и ещё отдать ему последнюю ампулу с образцом, благодаря которому удалось получить слабенькую профилактическую вакцину для миротворцев – то есть, для нас.  Он сказал, что в его руках моя жена. Я послал его к чёрту. Разумеется, я ему не поверил. И напрасно.
Ласточка молчала. Потом спросила тихо:
— Он заразил её?
— Хуже. Тогда он уже не мог никого заразить – нечем. Но кое-что у него оставалось: парочка инфицированных крыс, тогда ещё живых. Заболеть мои родные не могли, поскольку этот штамм Морены Марков тестировал на мне, и, видимо, антитела в моей крови передались моей жене, а от неё – нашему ребёнку. И Марков сделал их носителями. Мою жену и новорождённую дочь. Носитель не заболевает. Он может годами жить, ничего не подозревая, но болезнь в его организме, болезнь, передающаяся воздушно-капельным путём, делает его ходячей машиной смерти. Такой, первичный пациент получил название альфа-носителя. Я им в ходе тестирования так и не сделался, а они, вот, стали. – Владимир говорил бесцветным, ровным голосом. В зелёных глазах не осталось ничего. Ни боли, ни слёз. Пустота. – Передо мной встал простой выбор. Жизни – в моих руках. Две жизни – моих родных. Или миллиарды жизней. Потому что последнюю ампулу я стащил. А ребята сожгли лабораторию и перестреляли всех, кто в ней работал. И документы уничтожили. Марков – последний из оставшихся – принялся шантажировать меня угрозой пандемии на Земле. – Владимир усмехнулся. – Знаешь, как в дешёвом кино… чемоданчик с концом света. Ящик Пандоры. Я убил их обеих. Остатки заразы прикончил огонь… я потому и пошёл в пожарную охрану – надеялся победить оставшуюся после того случая фобию огня, я ведь тоже тогда изрядно поджарился. А Марков сбежал. И вот теперь я нашёл его. – Владимир помолчал немного. – Такие вот дела… Я хотел сказать, я знаю, что ты чувствуешь.
Таня не нашла, что ответить. Так они и сидели молча – рука в руке – и смотрели на волны.
— Эй, мачеха, дитё проснулось, – окликнул Джейми, шагая мимо них к воде с целью отмыть ребёнка и сменить кусочек простыни. – У вас нет предположений, чем он будет портить тряпки дальше, а? Помрёт ещё тут с нами. Жалко будет.
Ласточку аж передёрнуло. Только не ещё одна смерть…
— Ты его держишь неудобно. Положи грудью на руку.
— Спасибо, друг… – фыркнул Декстер, ловко перехватывая орущего и извивающегося ребёнка. Тот даже притих немного и удивлённо закряхтел, обхватив его за предплечье.
— Браво! – поощрил Владимир. – Ты отличная мама!
— Сейчас он опять заплачет, – возразил Джейми и, увидев сморщившееся личико ребёнка, даже испугался. – Не надо! Помолчи, сын полка!
— Ну как, жизнь налаживается? – весело осведомился Георгий. – Ой, да что ты делаешь, а! Дай сюда!
Джейми виновато передал младшему лейтенанту и малыша, и чистый кусок простыни.
— Ну… я не умею… – сказал он.
— Вот так надо. – Георгий ловко спеленал «сына полка». – Держи.
— Ого! – восхитилась Таня. – Как у тебя получается!
— Да я троих детей вырастил… не своих! – поспешно прибавил Георгий на удивлённые взгляды товарищей. – Племянники у меня…
Олег хлопнул его по плечу.
— Ладно, герой-папаша, а я зато воду нашёл. Там, дальше, за этими скалами, есть ручей. Давайте переместимся.
В руках Георгия младенец моментально успокоился и засопел. Джейми тайком перевёл дыхание.
— Голод его разбудит, – поглядел на Декстера Владимир. – Ребята, у вас как с едой?
— Вот. – Андрюха бухнул на песок отяжелевшую сумку. – Айва, яблоки, абрикосы.
— Уверен в своих знаниях ботаники? – Владимир поймал выкатившийся абрикос и принялся его разглядывать. Абрикос был дикий и маленький, но зато спелый.
— Можно рыбы наловить… – не очень уверенно предположил Чернявый.
— Можно. Чем? – уточнила Таня, и, не успели остальные опомниться, сунула в рот следующий абрикос.
— Эй! – встрепенулся Владимир.
— Всё нормально. – Ласточка прожевала абрикос и отбросила косточку. – Съедобно.
— Посмотрим, не позеленеешь ли ты через полчаса, – засмеялся Андрюха. – Да всё в порядке, мы уже их налопались. Как видишь, все живы.
Владимир только рукой махнул.
Таня тщательно вымыла пару абрикосов и сунула в карман.
— Попробуем его фруктами кормить.
— Младенца?.. – засомневался Декстер, покосившись в сторону Георгия. Таня пожала плечами.
— У тебя есть другие варианты? Ничего, мы так найдёнышей выхаживали на войне. Пару дней протянем.
— У него будет фатальное расстройство желудка.
— Зато жив останется.
— Попробуем, – поддержал Ласточку младший лейтенант.