Ангел

А ночью он поймал в сахарнице ангела. Тот лоснился, был толст, и грозно шевелил усами.

«Вот дела...» – подумал Мишенька, но на всякий случай всё-таки поклонился.

Ангел (тоже, наверное, на всякий случай) важно надулся, и приосанился.

Повисло молчание. Ангел, ничего не услышав, зачерпнул полную горсть белого сахара, отправил её в рот. И тщательно прожевал, не поморщившись.

«Мне бы так вот уметь» – размечтался зачем-то хозяин квартиры. Хотя, положа руку на сердце, Мишенька сладкое вообще не любил. Но сахар в чай клали приходящие гости, поэтому приходилось его покупать.

Рассыпной белый, коричневый тростниковый, модный колотый – маленькими кусочками. В виде сердечек, иногда рафинад. Но последний вечно в маленькую фарфоровую глубину укладывался неудобно, крышку снизу подпирали сахарные углы. И та, конечно же, плотно не закрывалась.

Это немного раздражало его. Как, наверное, раздражало бы и то, что кто-то прямо с ногами прыгает в ёмкость, полную сахара – но не сегодня. Ведь это же был настоящий ангел! В сиянии света. В благоухании. Правда, пахло почему-то тёплою сдобой, и сильно – корицей, но это пусть. Мало ли кто как трансцендентные запахи себе представлял.

Самый достоверный и сбывшийся ангел, пусть и жующий. Смотрящий прямиком в душу, не отводя глаз.

И Мишенька (раз уж случай такой представился, внезапно и на собственной кухне) решил всё-всё ангелу рассказать:

— Привет. Ну, слушай, наверное, ты видел...

Судя по реакции ангела, тот ничего о прошлом подопечного всё же не знал. Или был этим самым прошлым сильно обижен, потому что сахар с завидной скоростью продолжал исчезать.

— Хорошо, хорошо! – Мишенька заторопился, начиная содеянное перечислять. – Сидел дома и целый день смотрел новости, оттого потом впал в грех уныния.

Ангел скептически покосился, и он согласно с ним закивал:

— Да, да. Ты прав, я сам виноват. Надо больше проводить времени на природе, на свежем воздухе. Так, а второе было чревоугодие. Я пошёл в магазин голодным, и с полной карточкой.

Погладив себя по животу, ангел мечтательно прижмурил глаза.

На миг замерев оттого, что, видимо, ангелам тоже знакомо чревоугодие (даже судя по сахару), Мишенька продолжил:

— Ещё я был в интернете. Я гневался и осуждал. – Почесав затылок, он только вздохнул: – знаю я, что нельзя это, и вообще всё пустое. Но ведь там постоянно кто-то не прав! Я постараюсь так больше не делать.

Ангел согласно зачавкал. Уровень сладкого в сахарнице падал неотвратимо.

— Потом... – Мишенька замялся, думая, как бы поаккуратней об этом сказать: – В общем, боролся со страстями, счёт как обычно. Завидовал соседу, который со слишком довольным лицом разъезжает туда и сюда на оранжевой ламбе. Самый противный цвет в мире! А ещё... Ещё я играл с компьютером в азартные игры... Считается?

В ответ ангел только сыто икнул. Спрыгнул со стола сначала на стул. Тщательно примерившись, со стуком приземлился на ламинат. И вразвалку побрёл куда-то в сторону выхода.

А утром Мишенька встал с небывалой лёгкостью на душе. Солнце только-только взошло, начинался новый день и будто бы новая, ещё целая жизнь. Он умылся, побрился. Прибрался и вытер со всех полок пыль.

Поставил греться воду в джезве для кофе, зевнул. Открыл дверь для говорливой бабули-соседки, живущей внизу:

— Мишаня! Я тебе булочек принесла! Меня вчера одолела бессонница, я и напекла всего. Давай-ка ты, милок, угостись!

Булочки пахли сдобой и сладостью.

Булочки пахли корицей.

Мишенька вспомнил вдруг, что ночью ангел к нему приходил. Верней, не к нему, а всё-таки к сахарнице.

Потому что он уже в полусне слышал чей-то шепелявый упрёк, и как будто бы звук подзатыльника:

— И как у тебя совести хватает! Ты же мышь! У нас вся семья – чистокровные мыши! Ишь чего удумал, ну застукали тебя ночью на столе, свет резко включили. Так это же не повод голову морочить человеку! Он и так...

«Тёпленький» – подумал Мишенька, помешивая утром готовящийся кофе. Принять мышь за настоящего ангела, кому расскажи, не поверят.

Солнце только-только взошло.

Начинался новый день, и будто бы новая жизнь.