2. 2. 1 Четыре фазы отношения человека к природе

                Из книги «Роза Мира» Даниила Андреева:

 (стр. 72) «Казалось бы, отношение людей к природе безконечно разнообразно, индивидуально, а иногда и внутренне антиномично».

Антиномично – ситуация, в которой противоречащие друг другу высказывания об одном и том же объекте имеют логически равноправное обоснование …

 «Но если проследить эволюцию этого отношения во всеобщей истории культуры от изобретения письменности до наших дней, можно обнаружить несколько типов его, лучше сказать – фаз.

Наиболее ранняя фаза характеризуется тем, что космос кажется крайне миниатюрным, а Земля – единственным обитаемым миром. Зато этот мир кроме нашего физического слоя обладает рядом других слоёв, тоже материальных, но  их материальность – другой природы и других свойств, чем наша: первое приближение к трансфизической действительности Шаданакара. Все эти слои, равно как и наш, лишены развития. Они сотворены раз и навсегда и обитаемы добрыми и злыми существами. Для этих существ человек – центр их интересов и, так сказать, яблоко раздора. Сам же человек не осознаёт Природу как нечто вне его лежащее и не противопоставляет себя ей. Отдельные проявления природы возбуждают, конечно, те или иные чувства – страх, удовольствие, благоговение, но Природа как целое, по-видимому, почти не воспринимается или воспринимается в чисто эстетическом плане, да и то лишь отдельными людьми, высоко одарёнными художественным чувством. Поэтому редко можно найти среди памятников искусства этих эпох лирику природы и ещё реже – пейзажную живопись. К этой фазе относятся в основном культуры древности, а также некоторые более поздние культурные формы Востока. В религиозном отношении для первой фазы характерен политеизм (многобожие)».

                Получается, что  среда (физический мир), в которой находится сознание физического человека неизменна (трёхмерное пространство и одномерное время). Развиваться (эволюционировать или деградировать) может только само сознание (дух) человека и тем самым перейти в другой слой. 

«Для второй фазы типичны те монотеистические системы, которые или игнорируют Природу, не проявляя к ней интереса, или враждебный ей. Рост личности приводит к представлению, что человек может совершенствоваться. Природа же не подаёт признаков развития, она косна и статична, она внеморальна и неразумна, она во власти демонических сил,  и та часть человеческого существа, которая единосущна Природе, требует либо порабощения её духом, либо порабощает его сама».

                Получается, что  физическое тело человека – это тоже часть природы?

«Эта – фаза природоборческая. Её прошли и христианские, и будейские, и индусские народы; на ней остановилось (пока совпадало со своей национальной религией) еврейство. Последнее, однако, равно как и народы ислама, не столько стремилось к борьбе с Природой, сколько проходило мимо неё. Семитическое чувство Природы вообще отличалось скудностью. Давно уже отмечено, как бедны были этим чувством авторы библейских книг и Корана сравнительно с теми, кто создавал великие эпопеи Эллады и особенно Индии».

                Пусть это так, но как же трудно узреть в этих эпопеях, заложенный в них смысл.   Почему? Не то воспитание.

«Семиты отдавали Природе неизбежную дань, осеняя религиозной санкцией воспроизведение рода, но в своей духовной философии и искусстве стремились игнорировать её с многозначительной последовательностью. Они сделали у себя фактически невозможной скульптуру и портретную живопись, потому что боялись обожествить человека и ненавидели обоготворение стихий. Как и другие элементы семитизма, эта природоборческая тенденция перешла  с христианством в Европу, подавила природные культы германского и славянского язычества и господствовала до конца средних веков. Но и Востоку пришлось пройти через эту фазу, хотя и окрасив её по-своему. Аскетичность крайних проявлений брахманизма, борьба буддизма за высвобождение человеческого «я» из-под власти Природы – всё это слишком общеизвестно, чтобы на нём останавливаться. Таким образом, если в первой фазе Природа как целое почти не осознавалась, а поэтизировалась и боготворилась в отдельных своих проявлениях, то во второй она была осознана как начало враждебное, покорное демоническим силам».

                Человек (его сознание) отделил своё физическое тело от Природы и стал его воспринимать как своё «я», то есть углубился в материю.

«Третья фаза связана с эрой господства науки и с  оскудением мира религиозных чувств. Унаследовав от христианства природоборческое начало, человек третьей фазы освобождает его от религиозного смысла, отказывается от преодоления природных элементов в собственном существе и обосновывает к природе строго утилитарный подход. Природа есть объект разумного (научного) исследования – во-первых; она есть объект сонмище бездушных сил, которые надо покорить на потребу человека, - во-вторых.

Физический кругозор неизмеримо расширяется; знание структуры и законов нашего слоя достигает головокружительной глубины; в этом ценность третьей фазы».

                Ради чего это делается?  Человек стал ублажать своё физическое тело, его сознание (дух) попал под власть своей самости – ложного эго физического тела. Вся наука была направлена на это.

                Предыдущую духовность человек утерял, а новую не развил, хотя достиг высокого развития интеллекта своего физического тела, поэтому все свои усилия направил на развитие военной техники, чтобы защищать своё ложное эго. 

«Но напрасно толкуют о любви к природе естествоиспытателей. Интеллектуальную любовь может испытывать только к продукции интеллекта: можно умом любить идею, мысль, теорию, научную дисциплину. Так можно любить физиологию, микробиологию, даже паразитологию, но не лимфу, не бактерии и не блох. Любовь к природе может быть явлением физиологического порядка, может быть явлением порядка эстетического, наконец – порядка этического и религиозного. Явлением только одного порядка она не может быть: интеллектуального. Если отдельные специалисты-естественники и любят природу, то это чувство не имеет никакой связи ни с их специальностью, ни вообще с научной методикой познания Природы: это чувство или физиологического, или эстетического порядка».

                Как можно любить природу? Через чувство единения с ней. Если в человеке есть это чувство или начинает возникать, то он никогда не будет уничтожать её, а будет приумножать её.

«Однако наибольшего противопоставления себя Природе цивилизованное (по крайне мере, западное) человечество достигло не в ХХ веке, как это могло бы показаться, но в XVII, XVIII и начале XIX века. Никогда моды не были так искусственны, как во время пудренных париков. Никогда близлежащие к человеку участки Природы не уродовались так рассудочно и противоестественно, как в эпоху Версальского парка. Аристократа врёмён Людовиков так же немыслимо вообразить берущим солнечную ванну или гуляющим босиком, как нельзя представить себе спартанку времён греко-персидских войн в корсете и в ботинках на высоких каблуках. Во всём этом проявлялось отношение к природе, генетически коренившееся в христианском аскетизме, но в ходе развития заменившее духовный снобизм – снобизмом цивилизации, религиозную гордыню – гордыней рассудка, а ко всему, печатью рассудочности не отмеченному, не испытавшее ничего, кроме насмешливого презрения.

Философия Руссо знаменует собою поворотный пункт. Но должно было протечь полтора столетия, мир должен был вступить в эпоху городов-гигантов, чтобы тоска по Природе стала понятна человеческому большинству. Поэты Озёрной школы в Англии, Гёте и романтики в Германии, Пушкин и в особенности Лермонтов в России любили Природу высокой эстетической, а некоторые и пантеистической любовью. Возникла Барбизонская школа живописи, и концу XIX века эстетическая любовь завоевала незыблемое право на бытие в культуре; в XX веке развилась и любовь физиологическая. Зрительное созерцание Природы стало уже недостаточным: появилась потребность ощущать стихии осязательно и моторно, всей поверхностью тела и движением мускулов. Этой  потребности отвечали отчасти туризм и спорт; и наконец, в первой половине нашего столетия (ХХ)  пляж, с его физиологическим растворением человека в солнечном свете, тепле, воде, игре плотно и прочно вошёл в повседневную жизнь. Тот самый пляж, который во времена Ронсара или Ватто показался бы непристойной выходкой сумасшедших, а в средние века был бы приравнен к шабашам ведьм на Лысой горе и, пожалуй, к чёрной мессе. Если вообразить Торквемаду, внезапно перенесённого в качестве зрителей на пляж в Остенде или в Ялте, вряд ли можно усомниться в том, что мысль о немедленном аутодафэ из тысяч этих безстыдных еретиков сразу возникла бы в голове этого охранителя душ человеческих».

Аутодафэ – публичное сожжение еретиков, еретических сочинений по приговорам католической инквизиции в средние века (интернет).

                Поражаюсь, откуда в человечестве такая целеустремлённость к насилию? В чём причина этого? В самом человеке или в его воспитании? Кто научил человечество таким мыслям: уничтожение жизни?

«Может быть, ничто так наглядно не иллюстрирует уменьшение пропасти между человеком и стихиями за последний век (ХХ), как эволюция одежды. Пальто и головные уборы, неотступно сопровождавшие «образованного» человека даже  в летний полдень стали употреблять лишь в меру климатической необходимости. Пятьдесят лет назад казалась неприличным выйти из дому без перчаток; теперь или пользуются только в холода. Вместо сюртуков и крахмальных манишек, в которых бонтонно (согласно правилам) прели наши деды, даже при тридцатиградусной жаре, жизнь стала завоевываться безрукавками с открытым воротом. Ноги, изнывавшие в высоких ботинках, почувствовали прелесть тапочек и босоножек. Женщины освободились от кошмарных корсетов, летом вошли в обиход укороченные снизу и открытые сверху платья, платья длинные уцелели только в качестве вечерних туалетов. Дети, чьи прадеды в соответствующем возрасте чинно расхаживали даже в июле в гимназических куртках и с фуражкой на голове, бегают босиком, в одних трусах, до чёрноты зацелованные солнцем. Человек мирового города, отдалившись от Природы на такое расстояние, как ещё никогда, затосковал об её «жарких объятиях» и возвращается к ней, ещё почти безсознательно, инстинктивной телесной любовью, но в накопленном историческом опыте своей души неся семена нового, совершеннейшего отношения к Природе. Такова четвёртая фаза.

Итак, четыре фазы: языческая, аскетическая, научно-утилитарная и инстинктивно-физиологическая».