Воздаяние

Софья Михайловна была женщиной высоких моральных качеств и возраста чуть выше среднего. Слова дурного не услышишь, только неизменно приветливое:

- Добрый день, Пётр Иванович. Как ваша супруга? Пьёт микстуру, которую я ей посоветовала?
- Лизонька, душечка, вы сегодня необыкновенно хороши!
- Молодой человек, поднимите, пожалуйста, окурок и соблаговолите бросить его в урну. Благодарю вас.

Когда Софья Михайловна выходила во двор, спины встречных непроизвольно выпрямлялись, а на лицах застывали восторженные чувства. Да и как иначе - она несла себя, словно балерина, изящно вытягивая носок невыносимо сверкающей туфельки далеко вперёд и немного в сторону. Голову Софья Михайловна держала так, что не оставалось никаких сомнений в её нравственной чистоте. Аристократически развёрнутые плечи и всегда безупречный наряд подчёркивали недостижимое совершенство. Ни дать ни взять английская королева.

Мы были соседями, она жила выше тремя этажами, но при встрече в лифте смотрела на меня так, будто нас разделяло по меньшей мере этажей сто. Элегантна, вежлива, она всегда помнила по именам моих домашних. Справлялась о здоровье, желала хорошего дня и выплывала из лифтовой кабины, оставляя за собой тонкий шлейф какого-то очень заграничного парфюма.

Год назад или чуть больше того я встретил её возле новой Тойоты вишнёвого цвета. Софья Михайловна очень эротично, кончиками пальцев касалась бампера этого чудесного автомобиля и что-то шептала. Увидев меня краем глаза, отдёрнула руку, зарумянилась щеками и томно спросила:

- Как вам моя прелесть?
- Чудо как хороша, - я постарался передать весь свой восторг словами, выражением лица и даже руками, которыми картинно всплеснул в удивлении, - неужели ваша?

Софья Михайловна была довольна - я оправдал её ожидания. Она царственно кивнула, нарочито небрежно потянула за хромированную ручку, грациозно скользнула в вишнёвое кожаное кресло и нежно, даже любовно закрыла переливающуюся всеми оттенками вишни дверцу. Автомобиль плавно, почти неслышно проплыл мимо меня и исчез за поворотом, унося свою королеву в дальние дали.
Шло время, отзвенела птичьими трелями весна, зазолотилось лето, лишь Софья Михайловна оставалась всё такой же неизменно величественной и совершенной. Она торжественно въезжала во двор на своей «прелести» и все разговоры затихали сами собой. Аборигены, только что обсуждавшие автомобили, футбол и женщин, тут же начинали говорить языком литературных героев, напрочь забывая о существовании обсценной лексики. Они раскланивались с королевой, улыбались и тоскливо провожали её взглядами до самой двери, потом облегчённо вздыхали и заводили привычное:

- Ну дык, это, ёшкин кот...

А вчера я застал эту несравненную аристократку за странным занятием. Издалека казалось, что она бьёт кого-то стоящего под деревом. Отводит руку назад, потом с размаху лупит по челюсти того несчастного, которого от меня скрывает старый раскидистый дуб, стоящий возле самой дороги. Я не мог пропустить такого и ускорил шаги, чтобы непременно увидеть страшную развязку. Вы не поверите, да я и сам не поверил своим глазам, но Софья Михайловна держала в руке пилу и ожесточённо двигала ею вперёд, потом на себя и снова вперёд. Она пилила нижнюю ветку старого дуба.

- Софья Михайловна, голубушка, зачем? Что случилось? - только и смог выдавить я из себя.
- Эта ветка, она всему виной, - запыхавшаяся от несвойственной ей работы дама указала пилой на вишнёвую Тойоту, стоявшую под дубом, - я уверена, эта подлая коряга обязательно упадёт на мою прелесть и разобьёт её. Вдребезги! Ненавижу эту гниду!

Она запилила с удвоенной скоростью. Ветка скрипела, а я приходил в себя от услышанного. Софья Михайловна открылась мне с новой стороны - оказывается её словарный запас и эмоциональная составляющая были гораздо богаче того, что я представлял себе раньше. Ошарашенный увиденным и услышанным я промямлил:

- Может быть, машину просто переставить? Вон туда, например, - и я указал на свободное стояночное место, - зачем же дерево портить?
- Да вы с ума сошли! Чтобы какой-то засранец тут же занял моё законное место в тени?

Последним предложением она меня доконала. Я промычал что-то невнятное, повернулся и шатающейся походкой отправился к своему подъезду. Не подумайте, я не ханжа какой-то и слова знаю разные, к тому же могу их вполне осмысленно применить, но чтобы Софья Михайловна... Я шагал в глубокой задумчивости, а жизненные ориентиры рушились на глазах.
В этот самый момент позади раздался треск ломающегося дерева, гулкий удар, а за ним звонкая трель разбитого стекла - осколки запрыгали по перегретому асфальту. Я мгновенно развернулся, чтобы стать первым свидетелем разыгравшейся трагедии: ветка, эта огромная узловатая ветка, родившаяся раньше меня, Софьи Михайловны и, наверное, всех живущих в нашем дворе, не выдержала злобного напора остро-отточенной визгливой пилы и упала таки прямо на крышу «прелести».

- Сволочь! Гадина! Я была уверена, что она упадёт и разобьёт мою.., - королева вопила о своей вере, о вселенской несправедливости, перемежая вопли такими оборотами, которые в нашем дворе были просто невозможны, поскольку воспитание даже самых отъявленных сквернословов не позволило бы им таких филологических изысков.

Всё встало на свои места, мне определённо полегчало, я шёл и насвистывал что-то из «Кармен». А что, правду говорят: каждому воздаётся по его вере.