Лапушка

Сливное отверстие белой раковины зияло чернотой своих пустот. Оно застило всё - чёрный круг на фоне безукоризненно белого фаянса раковины. Весь мир вдруг сжался до это несчастного кругляшка. Слив был похож на колечко апельсина, на колесо от телеги, на хитроумный чертёж, выполняемый в качестве дипломной работы его первым молодым человеком, на чёрную дыру и что-то из теории Стивена Хоккинга, на очень странный цветок…  Весь белый свет был в этом чёрном кружочке.
Лапушку складывали пополам мучительные спазмы - антиперестальтические движения желудка и кишечника, с участием мускулатуры брюшного пресса. Изо рта уже перестала вырываться с немыслимой силой вода, подкрашенная марганцовкой, теперь это был абсолютно прозрачный желудочный сок. Щипало ноздри. И даже сквозь кислый запах соляной кислоты пробивался едкий дух ненавистной хлорки.
Гербера то была, георгина, инженерный чертёж или колесо от телеги… Оно вдруг закружилось во круг своей оси и стало стремительно приближаться. Теперь уж точно, весь мир, даже без фаянсовой окантовки, всё сжалось до точки.
Темнота
- Нет-нет-нет, не отключаемся!
Сильные руки схватили её за плечи, подняли словно куклу и для лапушки вновь включился свет. Опять этот злосчастный круг на белом фоне, и красные капли, словно ягоды клюквы. Девушка, едва не потеряв сознание, разбила нос и теперь поливала кровью фаянсовый снег раковины.
Сильные руки надавили на живот, в глазах закружились золотистые искры, но Лапушка лишь закашлялась после очередного спазма, вода с марганцовкой закончилась.
- Умничка!
Лапушка подняла голову и увидела в зеркале следующую картину: её, обычно красивую, златовласую и хрупкую, а нынче - растрёпанную, опухшую и льющую кровь из носа, в лучших традициях романтических фильмов держал, намотав волосы на кулак, немолодой мужчина в белом халате заляпанным кровью и содержимым желудочно-кишечного тракта. Волосы у этого мужчины были цвета перца с солью и вились мелкими спиральками, от чего пациенты, которые просто обожали выдумывать всем прозвища, окрестили его Львом.
- Давай мы с тобой ещё раз повторим этот фокус, а потом я поставлю тебе капельницу! – глаза у Льва были сощурены, брови сведены вместе и подняты высоко над оправой круглых, как у волшебников в кино, очков, он был также бледен, как Лапушка, но находил в себе силы улыбаться.
В глазах опять потемнело.
Лев носился по зданию так, как будто он был не Львом, а гепардом. Ни где не мог найти эту студентку, к которой, (он не мог признаться в этом даже самому себе) уже давно питал нежные чувства. Сердце выпрыгивало из груди, казалось, глотая, он отправлял его обратно.
И тут в голове профессора словно рубильник щёлкнул. Внутри похолодело. Он стремглав помчался вниз с седьмого этажа, не пытаясь вызвать лифт, перелетая через ступеньки, трижды не свернув себе шею… Он бежал в самый низ, в подвал, там, где хранились медикаменты.
Он сразу понял, что его догадки верны, когда увидел, что хлипкая дверь беспринципно снята с петель, а на полу, на коленях, сидит его лучшая студентка, «молодой специалист, подающий большие надежды», кругом валяются пустые конвалюты и небрежно разбросанные ампулы, дрожащие руки, полные таблеток направляются к распухшим от слёз губам.
Лапушка уже почти полностью разорила чемоданчик с наркотическими препаратами, но, задыхаясь от слёз, продолжала искать противорвотное средство.
«Чтобы уж точно! Чтоб уж точно! Чтоб уж точно!» пульсировало в голове в такт учащённому пульсу.
 Найдя заветное лекарство, «ягоды», как говорили их маленькие пациенты, она стала выдавливать таблетки прямо на пол, а потом жадно собирать их двумя руками. Именно в тот момент, когда она собрала все ягодки до последней и намеривалась их разжевать, перед тем как проглотить -«Чтоб уж точно!»  - с громким чавканьем медицинской обуви ворвался красный и растрёпанный Лев, заломал ей руки, ловко закинул на плечо и быстро понёс куда-то.
Лапушка и не думала пытаться вырваться, ей наконец удалось добиться того состояния, когда стало всё равно.
Кожаный диван был таким коротким, что лёжа головой на подлокотнике, с другого подлокотника свешивались ноги ниже колен. Странно, выглядел этот диван очень солидно и внушительно. Сквозь прозрачную трубку капельницы, «змею» как говорили изобретательные пациенты, в её вены проникали вещества-комплексоны, которые свяжут с собой все те токсины, которые, миную чёрную дыру раковины, успели пробраться в кровь, и не оставят Лапушки ни малейшего шанса покинуть это бренный мир.
- Я предполагаю, что я могу представить себе то, что ты сейчас чувствуешь… Но зачем ты последовала их примеру? Первобытное общество? Око за око, зуб за зуб!?
Лев расхаживал по своему кабинету совсем как настоящий лев, и, одновременно успокаивая и ругая, пытался вникнуть в детали происходящего.
А дело было вот в чём. Студентка последнего курса престижного медицинского университета стала повинна в смерти дюжины подростков. История эта могла бы быть красивой и романтичной, если бы не была правдой. Если бы за плечами не стоял прокурор, «Кречет», как сказали бы пациенты-выдумщики, если бы не было так страшно, если бы не было так глупо, если бы в туалетах не стояли средства для уборки.
Есть такое заболевание – муковисцидоз. Если сказать сложно, то это наследственное системное заболевание, генетически-обусловленный дефект гена трансмембранного регулятора муковисцидоза, в результате которого нарушаются реологические свойства слизистого секрета по причине нарушения транспорта ионов хлора…
Но как объяснить это влюблённому по уши тринадцатилетке? Гораздо проще сказать, что он болеет потому что его организм поссорился с хлоркой. Что именно поэтому он закрыт в одиночной палате, и что ему нельзя поцеловать ту девочку с рыжими волосами, потому что злые оппортунисты – микробы, которые живут в каждом из нас и не представляют никакой опасности для здоровых людей, убьют его, как только они с этой рыжей девочкой поменяются микрофлорой.
И в скором времени, маленький пациент, мальчик, который должен был открыть для Лапушки дорогу в большую науку, ребёнок, по чьей истории болезни должна была быть написана её первая кандидатская, тот самый «пациент Х», организм которого так хорошо отвечал на терапию новым лекарством… умер. Он умер. Но убили его не оппортунисты, а вселенская несправедливость, или «молодой специалист, подающий большие надежды», как считала девушка, из-за чего, собственно, она и пыталась убить и себя тоже. 
После душевного разговора с Лапушкой, «воробьём» как говорят неленивые на выдумку пациенты, мальчик решает, что раз с хлора всё началось, то хлором всё должно закончится.  Он выпивает залпом средство для чистки унитаза, написав предсмертную записку и ненароком найдя дюжину последователей.
Рассказывая эту историю, Лапушка ещё не знает, что всё будет хорошо, что чьи-то родители помогут их научно-исследовательскому институту на базе детского хосписа, «Руинам», как говорят пациенты-изобретатели, замять эту историю, что она будет писать совсем другую научную работу и что совсем скоро, маленькие пациенты, которым свойственно раньше всех замечать такие вещи, изменят её прозвище с Лапушки на Львёнка, а строгий мужчина еврейской наружности, не давший ей расстаться со своим умом, молодостью и красотой так рано, станет главным человеком в её жизни.
Слушая эту историю, доктор медицинских наук уже почти придумал, кто поможет выпутаться из неё. И где-то глубоко внутри, где-то на подкорках, даже мысленно не произнося этих слов, на каком-то эфемерным уровне он знает, что эта маленькая девочка, совершенно случайно совершившая большую ошибку, разубедит его, трижды женатого человека с четырьмя детьми и двумя внуками, в том, что он уже никогда и ни в кого не влюбится как мальчишка.