Генерал, квартирующий у кухмистерши

В светском обществе ХIХ века адюльтер почитался нередким явлением. Однако дела о бракоразводных процессах с публичным признанием супружеской неверности, служившей основанием развода, были гораздо реже.

Приговор, обрекающий Дубельта на вечное безбрачие, был спокойно воспринят им. Однако Михаила Леонтьевича по-прежнему волновал вопрос о возвращении ему детей. Об этом свидетельствует его письмо, обращенное к Александру II и написанное 11 июня 1868 года:

«Ваше Императорское Величество!

В 1863 году Вам благоугодно было повелеть, дабы бывшей жены моей Наталье Александровне с детьми был выдан вечный пашпорт на отдельное от меня жительство. Пока дети мои находились при матери, повеление это должно было соблюдаться. Но с тех пор Наталья Александровна, оставив всех троих детей на руках родственников в России, сама уехала за границу, совершенно отчудив себя от Отечества. Узаконив положение Натальи Александровны содействием моим бракоразводному делу, теперь оконченному, я тем самым, не без великодушия, упрочил положение ее в чужой среде. Вас же, Государь, умоляю, возвратите мне права мои над моими родными детьми.

Вот уже пять лет, как я детей моих совсем не вижу и что мне не дозволяют принимать ни малейшего участия в их воспитании и благосостоянии. Очевидно, что если Ваше Императорское Величество нашли нужным лишить меня прав над моими детьми, Вы сделали это в пользу их матери, но не в пользу лиц посторонних, коим она передала их.

Прикажите же, Государь, чтобы повеление 1863 года было уничтожено, чтобы через то мое положение как гражданина, не бывши больше положением исключительным, совпало в среду общую.

Верьте мне, что я человек, слишком преисполненный правил чести, дабы предпринять что-либо, могущее детям моим повредить. Годы идут, то дозвольте мне выйти из условий обидных и, смею сказать, незаслуженных, и не допустите, чтобы я окончил жизнь мою без семейства и без утешения, после всех перенесенных мною несчастий и огорчений.

В ожидании великих милостей,

Вашего Императорского Величества, 

остаюсь навсегда неизменно верноподданный

Михаил Дубельт.

11 Июня 1868

Демидов переулок дом № 9.

 
 21 июня по приказу Мезенцева к Михаилу Леонтьевичу приезжал некий поручик Попов, чтобы передать Дубельту приглашение к управляющему Третьим отделением, но не застал его, о чем доложил начальству: «Проживающий в Демидовом переулке, дом № 9, квартиры № 7 у кухмистерши Лаврентьевой отставной генерал-майор Михаил Леонтьевич Дубельт уехал на дачу и возвратится сюда во вторник на будущей неделе. Куда же именно и к кому отправился генерал-майор Дубельт, Лаврентьевой не известно».

Указание адреса, по которому проживал Дубельт в Петербурге, дает понятие о его имущественном положении.

Как известно, его бывшая жена, обретшая во втором замужестве графский титул, жила вместе с супругом-принцем в аристократическом Висбадене в роскошном дворце. Вот что пишет об этом Е.А. Новосильцева-Регекампф: «Жили они на самом красивом месте Висбадена, на Зоннебургштрассе. Во дворце у них было красиво, нарядно и вместе с тем уютно. Внизу находились парадные комнаты, из которых только первая большая гостиная была проходная. Направо от нее – гостиная графини с мебелью, крытой красным сукном. Стены были в зеркалах, соединенных между собою позолоченными рамами. Затем столовая и за ней - большой кабинет принца, где обыкновенно собирались, когда приезжали гости».

Между тем Михаил Леонтьевич Дубельт - генерал, сын сановника, чья фамилия совсем недавно была известна в России каждому, обитал отнюдь не в престижном районе Петербурга и даже не занимал квартиру, как обязывало его положение, а ютился в комнате, снимаемой  «от жильцов» - «у кухмистерши». Можно представить, что туда долетали запахи кухни. Невольно вспоминается повесть Ф.М. Достоевского «Бедные люди», герой которой Макар Девушкин ютился в каморке рядом с кухней и также чувствовал  кухонные «ароматы».

Уточнение «у кухмистерши» дополняет представление о месте, где поселился Дубельт - там проживали небогатые люди, преимущественно чиновники, для которых рестораны были дороги, и они столовались в кухмистерских. Демидов переулок, где квартировал у кухмистерши опальный генерал, начинался от набережной Мойки и упирался в мост, также называемый Демидовым, перекинутый через Екатерининский канал, непочтительно именовавшийся тогда жителями столицы «канавой», и выводил на знаменитую Сенную площадь. Свернув с Демидова моста на набережную, можно было дойти до следующего моста - Кокушкина*, соединявшего два переулка - Кокушкин и Столярный.

«В Столярном переулке у Кокушкина моста» - эти слова слышит Лугин, герой незавершенной повести Лермонтова, написанной в 1841 году, не имевшей названия и озаглавленный позднейшими публикаторами «Штосс». Отправившись по указанному адресу, Лугин отыскивает дом, владелец которого носит фамилию Штосс, и снимает там квартиру, в которой развертываются дальнейшие события. «Глухой частью города» называет место возле Кокушкина моста Лермонтов.

_____________________

* Через два десятилетия Демидов переулок продолжится - продлевающий его от канала до площади Конный переулок получит то же название. В ХХ веке между Демидовым и Кокушкиным мостами будет построен еще один - напротив Сенной площади и потому так же названный - Сенной мост.


Четверть столетия спустя в том же Столярном переулке поселит своего героя Достоевский. Мы узнаем об этом из первой же фразы романа «Преступление и наказание»: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из каморки, которую занимал от жильцов в Столярном переулке, и медленно, как бы в нерешимости, отправился к Кокушкину мосту».

 Роман «Преступление и наказание» печатался в 1866 году в журнале «Русский вестник», а в следующем вышел отдельным изданием. Фразы романа помогают нам перенестись  в Петербург в разгар лета 1868 года и осознать обстановку, в которой находился тогда Михаил Дубельт: «Близость Сенной, обилие известных заведений и по преимуществу цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой».

Теперь перелистаем петербургские газеты того времени.

В воскресном фельетоне «Проказы петербургского солнца», напечатанном  7 июля 1868 года в популярной газете «Голос», мы читаем: «Ингерманладские болота до того непривычны к жаре, что начинают гореть, когда их порядочно припечет здешнее солнце… Благодаря бездождию и жаре мы, если можно так выразиться, вступили в период горения. Горят города, горят леса, горит хлеб на ниве… наконец - и это уже просто ни на что не похоже, горит даже земля». 

Неделю спустя ту же мысль повторяет фельетонист газеты «Петербургский листок»: «Одно могу тебе сказать, читатель: жарко!<…> И действительно, небо горит от солнца, горит земля от загоревшегося торфа, горят леса, только одна вода осталась цела от огня».

Днем раньше в «Петербургском листке» напечатан приказ санкт-петербургского обер-полицеймейстера: «Чрезвычайное увеличение в последнее время пожаров, при продолжающихся жарах и засухе, указывают на неотложную необходимость принятия со стороны полиции самых энергических мер для противодействия этому общественному бедствию».

Тот же номер «Петербургского листка» от 13 июля открывает статья «Неразрешенный вопрос», начальные строки которой читаются как своеобразный комментарий к «Преступлению и наказанию»:

 «Почти в самом центре Петербурга находится площадь, на которой по-видимому сосредоточены все нечистоты и все непривлекательные стороны столичной жизни. Грязь и зловоние окружают безобразные деревянные лавчонки с кухонной посудой, железными изделиями и съестными припасами; между последними особенно непрезентабельны обжорные или съестные лавки, в которых питается беднейший класс петербургского населения. На этой площади и едва ли не единственно на этой площади можно встретить столько бедности, грязи и порока, не прикрытого никакой мишурой и, вследствие этого, особенно поражающего своей неприглядностью».

Передовая статья, озаглавленная «По случаю пожаров», открывает номер «Петербургского листка» неделю спустя и завершается в следующем номере. Следом за ее окончанием помещен новый приказ петербургского обер-полицеймейстера, начинающийся словами «По случаю продолжающихся жаров и сильной засухи…»

В воскресном фельетоне, напечатанном тогда же в газете «Голос», читаем:  «Петербургские жители задыхаются теперь от дыма, висящего тучею над несчастным городом… Еще немного, и мы или задохнемся, или сгорим. Теперь петербуржцу ночью предстоит на выбор: или, затворив окна, задыхаться от жары, или, отворив окна, задыхаться от дыма».

 Вновь обратимся к роману Достоевского:

 «На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу…».

По счастью, Михаил Дубельт все же имел возможность покинуть душный и зловонный город и уехать за город.

 
                ***

На рапорте поручика Попова, извещающего, что Дубельт «уехал на дачу и возвратится сюда во вторник на будущей неделе», стоит помета управляющего Третьим отделением Н.В. Мезенцева: «Пригласить ген. майора Дубельта во вторник ко мне. 21 июня»

На письме Дубельта от 11 июня сделанная также Мезенцевым помета: «переговорить». Вероятно, при встрече 25 июня Михаила Леонтьевича с управляющим Третьим отделением осуществилось намерение обсудить волнующий его вопрос - о судьбе детей Дубельта. Об этом  говорится в новом письме к Мезенцеву, написанном 11 июля: «Все, тогда мне Вами переданное по повелению его величества, не позволяет мне сомневаться в успехе. По достижении же мною цели я правами моими воспользуюсь только относительно моей старшей дочери, находящейся у генерал-адъютанта Ланского. - Двоих же моих младших детей, теперь воспитывающихся у брата моего Николая Леонтьевича, я буду просить оставить у себя, ибо детям моим у него отлично».

На письме помета: «Доложено» - о содержании письма Дубельта императору.


Опальный генерал не терял надежды, что до отъезда Александра II за границу волновавший его вопрос, о котором он столько раз писал последнему, будет окончательно решен и последует высочайшее повеление о восстановлении прав Дубельта над детьми. Однако ожидания не оправдались. Император, видимо, остался удовлетворен текущим положением дел: оставить двух младших детей у брата Михаила Леонтьевича, а старшую дочь у Ланского - Александр II не хотел обидеть почтенного генерал-адъютанта и отобрать у него дочь падчерицы.

  Как сообщали в газетах, «в воскресенье, 14 июля, в 5 часов пополудни, Его Императорское Величество Государь Император изволил отправиться из г. Царского Села в заграничное путешествие».

20 июля обескураженный Михаил Леонтьевич написал управляющему Третьим отделением Н.В. Мезенцеву пространное послание:

«Письмом от 18 июля Вы уведомляете меня, что на немедленное определение дочери моей в Институт Его Императорское Величество не соизволили, и что она будет вероятно определена к Сентябрю месяцу. Про восстановление же прав моих над моими детьми, о чем я просил Государя Императора письмом от 11 июня, Вы не упоминаете<…> подобный исход моего семейного дела далеко не соответствует  милостивым надеждам, Вами мне поданным при личном моем с Вами свидании утром 25 июня. Тогда Вы именно сказали мне, что Государь Император, получив мое письмо, одобряет его содержание и находит, что после всего случившегося права мои над детьми должны быть восстановлены. При втором же моем с Вами свидании Вы выразились, что я надежды на благополучный для меня исход моего дела терять не должен потому, что Его Величество благоволит ко мне. Позвольте же мне теперь убедительно просить Вас разъяснить мне причины столь непонятного для меня противуречия, между воззрениями Его Величества на мое дело в начале оного и последовавшим по нем, окончившимся Высочайшим Повелением. Согласитесь, что в настоящую минуту в судьбе моей относительно детей не произошло ни малейшей перемены, хотя бы и к худшему. Между тем как по словам, Вами мне переданным, по повелению Государя, 25 июня, я мог рассчитывать на полное восстановление прав моих. Теперь же, кроме моих чувств как Гражданина и Отца, я обязан как верноподданный выяснить недоразумение или клевету, быть может, на мой счет доложенную Его Величеству, ибо трудно не видеть причину, для меня неблагоприятную, между началом и концом моего дела.

Обращаюсь к благородству, справедливости и великодушию Вашего Превосходительства, и прошу Вас вникнуть, что если Государь в 1863 году по просьбе Натальи Александровны счел нужным лишить меня прав моих над моими детьми, то Он сделал это в пользу их Матери, но не в пользу генерала Ланского, для моей дочери совершенно постороннего. Что если дочь моя не при Наталье Александровне, то почему именно не быть ей при мне, ее Отце. Если для этого, в глазах его величества, причина существует, она, конечно, для меня крайне невыгодна. Сообщите же ее мне, дабы я мог ее опровергнуть, и восстановить справедливое обо мне мнение его величества. Или по меньшей мере о причине этой прикажите сделать самое строгое, самое беспристрастное дознание, и если дознание это , как я уверен, окажется для меня благоприятным, доложите о том государю, и тем самым сымите с меня незаслуженное пятно. Мнение Государя так для меня важно, что я прошу Вас, если иначе добиться правды невозможно, испросить у Его Величества, предания меня суду по взведенному на меня в глазах его обвинению, по коему он счел нужным изменить благосклонное воззрение на меня и на мое дело, переданное мне вашим превосходительством при свидании 25 июня».


                ***

20 мая 1868 года у супругов Николая Нассауского и Наталии Меренберг родилась дочь София. А 18 мая в Петербурге Святейший Синод вынес постановление о расторжении ее брака с Михаилом Дубельтом. Если учесть разницу в двенадцать дней, поскольку рождение дочери, произошедшее в Германии, явно отмечено по новому стилю, а расторжение брака в России - по старому, то, следовательно, дочь от второго брака была рождена, когда ее мать еще считалась женой Михаила Дубельта. Наталию Александровну можно было бы обвинить в двоемужестве.

В Российском государственном историческом архиве хранится дело «О браке бывшей в замужестве за генерал-майором Дубельтом Натальи Пушкиной с герцогом Николаем Нассауским без обязательств крестить детей в православии» (РГИА. Ф. 797. Оп. 38. Д. 123, II отд)               

9/21 июля 1868 года Наталия Александровна писала обер-прокурору Священного Синода графу Д.А. Толстому из Женевы:

«Милостивый государь граф Дмитрий Андреевич.

Получив из Св. Синода развод с бывшим мужем моим отставным генерал-майором Михаилом Леонтьевичем Дубельтом, с правом для меня вступить в новый брак и желая воспользоваться сим правом, вступив в брак с его высочеством принцем Николаем Нассаусским, я покорно прошу ваше сиятельство исходатайствование разрешения к вступлению в сей брак без обязательства для меня и моего будущего мужа крестить и воспитывать детей, имеющих родиться от сего брака, в Православной вере и это в виду неотразимых (?) требований Герцогской фамилии Нассаусских Принцев. Прося ваше сиятельство исходатайствовать мне позволения в возможно скором времени, я в то же время прошу вас выслать оное немедленно в Женеву на имя отца протоиерея здешней православной церкви Петрова.

Примите, Милостивый Государь, уверение

в совершенном моем почтении

Наталья Дубельт

Женева 1868 года

9/21 июля». (л. 1)

О ходатайстве Наталии Александровны вступить в брак с принцем Нассауским   Святейший Синод известил Александра II:

«О браке бывшей в замужестве за генерал-майором Дубельтом Натальи Пушкиной за герцогом Нассауским.

Бывшая в замужестве за отставным генерал-майором Дубельтом, Наталья Александрова, урожденная Пушкина, Православного исповедания, с разрешения Святейшего Синода, разведена с своим мужем, с предоставлением ей права вступить в новое супружество.

Ныне Наталья Дубельт обратилась с ходатайством о дозволении ей вступить в брак с Его Высочеством Принцем Николаем Нассауским, реформатского вероисповедания, без обязательства крестить и воспитывать детей от этого брака в Православии, по тому уважению, что этого требует Герцогская фамилия Нассауских Принцев.

О сем ходатайстве имею счастие всеподданнейше представить на благоусмотрение

ВАШЕГО  ИМПЕРАТОРСКОГО  ВЕЛИЧЕСТВА.

Подп. За отсутствием Обер-Прокурора Святейшего Синода

Исправляющий должность Товарища его Юрий Толстой

На подлинной рукою Г. Синодального Обер-Прокурора

помечено: «собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою
 
написано карандашом «Согласен»

В Киссингене

2 августа 1868 года

Граф Д. Толстой

 
Как видим, и император, и высокопоставленные сановники - светские и духовные – делали вид, что не знают о том, что дочь Пушкина уже более года находится второй раз замужем.

 

ОБЕР-ПРОКУРОР
СВЯТЕЙШЕГО СИНОДА                Милостивая государыня

_______________                Наталья Александровна.

канцелярия 2

10 Августа 1868 г
По всеподданнейшему докладу Вашего Превосходительства, № 3716, изложенного в письме от 9/21 минувшего июля, Государь Император Высочайше соизволил разрешить Вам вступить в брак с Его Высочеством Принцем Нассауским Николаем без обязательства крестить и воспитывать детей от сего брака в Православии.

Сообщив Высокопреосвященному Митрополиту С. Петербургскому о таком ВЫСОЧАЙШЕМ соизволении для зависящего распоряжения к повенчанию брака притчем нашим в Женеве, долгом поставляю уведомить Вас, милостивая государыня, о вышеизложенном.

Примите уверение в совершенном моем почтении.

Граф Дмитрий Толстой

(л. 6 и об)

Того же 10 августа обер-прокурор Синода граф Толстой известил митрополита С. Петербургского Исидора о «высочайшем соизволении» и просил написать указ С. Петербургской Духовной Консистории о браковенчании в православной церкви в Женеве. Приводим ответ митрополита:

«Его Сиятельству Господину Обер-Прокурору Св. Синода Графу Д.А. Толстому

            Ваше Сиятельство, Милостивый Государь!

Вследствие отношения Вашего Сиятельства от 10 сего августа за № 3117, честь имею препроводить при сем к Вашему Сиятельству заготовленный С. Петербургскою Духовною Консисториею указ причту православной церкви в Женеве, о последовавшем Высочайшем соизволении вступить в новый брак бывшей до сего в замужестве за отставным генерал-майором Дубельтом Наталье Александровой, урожденной Пушкиной, православного вероисповедания, с разрешения Святейшего Синода, разведенной с своим мужем - с Его Высочеством Принцем Николаем Нассауским реформатского исповедания без обязательства крестить и воспитывать детей от этого брака в Православии.

С отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть

Вашего Сиятельства

Милостивого Государя

Покорнейшим слугою         

Исидор Митрополит Новгородский и С.Петербургский»

  19 августа управляющий министерством иностранных дел получил этот указ для  доставления притчу указанной церкви. Однако самый указ в деле отсутствует. По существу говоря, он не понадобился, поскольку браковенчание уже состоялось - более года назад в Лондоне.

 В последующих документах дела «О браке.. Натальи Пушкиной с герцогом Николаем Нассауским…» о венчании даже не упоминается - в них, датированных месяцем спустя, речь идет уже совсем о другом.

Как уже было сказано, еще в 1864 году, уезжая за границу, Наталия Александровна оставила детей на попечение отчима П.П. Ланского. И ныне, четыре года спустя, получив развод, она, ставшая графиней Меренберг, обратилась к Александру II с ходатайством взять к себе дочерей Наталию и Анну. Об этом свидетельствует письмо на бланке Третьего отделения 22 сентября 1868 г.

«Господину исправляющему должность Обер-Прокурора Святейшего Синода

Находящаяся за границею бывшая жена отставного Генерал-Майора Михаила Дубельта обратилась к Государю Императору со всеподданнейшею просьбою о разрешении ей взять к себе двух дочерей ея, прижитых ею в браке с Дубельтом и воспитывавшихся ныне в России, так как девочкам этим, по объяснению просительницы, нужен лучший климат и оне нуждаются в материнском ея о них попечении. 

Для правильного разрешения изъясненного ходатайства имею честь по Высочайшему Его Величества повелению, покорнейше просить Ваше Превосходительство почтить меня уведомлением, кому из супругов Дубельт, по производившемуся бракоразводному их делу, представлены родительские права на детей их.

За отсутствующего Главного Начальника Отделения

Свиты Его Величества

Генерал-Майор Мезенцев»

Заметим, что копия этого письма находится в ином деле - «По прошению… Натальи Дубельт о выдаче ей с детьми вида на отдельное жительство от мужа» в другом архиве - ГАРФ в фонде Третьего отделения. Там же находится справка от 19 сентября:

«Г-жа Дубельт обратилась к государю императору с всеподданнейшею просьбою о разрешении ей взять к себе двух дочерей ее, воспитывающихся в России, коим нужен лучший климат и которые требуют материнского о себе попечения».

Хотя Наталия Александровна уже более года была супругой принца Нассауского, а 4 мая ее брак с Михаилом Дубельтом был расторгнут, тем не менее обращение к императору в сентябре она подписала прежней фамилией - Дубельт.

Вероятно, Александр II колебался: кому из супругов следует отдать предпочтение? Вновь вернуться к этому вопросу заставило императора обращение к нему уже матери детей - Наталии Александровны. По его поручению Мезенцев обратился к обер-прокурору Святейшего Синода.

Вновь обратимся к документам дела «О браке… Натальи Пушкиной с герцогом Николаем Нассауским…»

28 сентября исправляющий должность товарища обер-прокурора синода Ю.В. Толстой ответил на письмо Мезенцева:

«Вследствие отношения вашего превосходительства от 22 сего сентября № 1905, что Духовное Начальство при обсуждении бракоразводных дел, возникающих по иску вследствие нарушения супружеской верности, принимает к своему рассмотрению только те обстоятельства, которые по канонам церковным и по законам гражданским признаются поводами к расторжению таинства брака, и на основании сих узаконений постановляет определение прав тяжущихся супругов лишь по отношению их к сему таинству. Что же касается до гражданских прав их как взаимно один к другому, так и по отношению их к происшедшим от них детям, то определение их прав не составляет предмета обсуждения Духовного Начальства и подлежит решению правительственных учреждений гражданского ведомства.

Точно также и при решении дела о расторжении брака супругов Дубельт С. Петербургское Епархиальное Начальство, а затем и Святейший Синод не касались определения прав их на рожденных от брака их детей, а постановили только определение о расторжении сего брака с предоставлением г-же Дубельт вступить в новый брак с беспрепятственным лицом и с осуждением генерал-майора Дубельта на всегдашнее безбрачие за нарушение им таинства брака прелюбодеянием.

Сообщая о сем вашему превосходительству, долгом поставляю присовокупить, что после того, как состоялось определение Святейшего Синода, г-жа Дубельт входила с прошением о разрешении ей вступить в брак с принцем Нассауским без обязательства крестить и воспитывать детей от этого брака в православии и что на сие ея прошение воспоследовало Высочайшее соизволение. Обстоятельство это едва ли не подает повода к сомнению в возможности г-жи Дубельт воспитывать в православии и тех дочерей ее от прежнего ее брака, об отдаче коих на ее попечение она ныне ходатайствует»

За отсутствием Обер-Прокурора Святейшего Синода

Исправляющий должность Товарища его

Юрий Толстой.

В результате подобного ответа последовало решение императора, о чем свидетельствует помета на письме Ю.Н. Толстого: «Высочайше повелено ходатайство г-жи Дубельт оставить без последствий. 1 окт.»

Два года спустя после продажи имения Дубельта «Тверские губернские ведомости» известили о предстоящей продаже его другого имения, находившегося в ином уезде той же губернии. Трижды, 24, 28 и 31 августа 1868 года, в газете печаталось сообщение: «От С.-Петербургской Сохранной Казны объявляется, что в оной будет продаваться с аукционного торга заложенное и просроченное недвижимое имение помещика Михаила Леонтьевича Дубельта, состоящее в Тверской губ. и уезде, селения Оздяково и Левково, со всем строением и всякими угодьями, к сему имению принадлежащими и с переводом долга по правилам Сохранной Казне. О сроке торга объявлено будет в свое время».

Однако, видимо, до продажи второго имения дело не дошло - сообщение о дате проведения торга в газете не появилось.


                ***

Последнее письмо,  завершающее дело «По прошению жены отставного генерал-майора Дубельта о выдаче ей с детьми вида на отдельное жительство от мужа», обращено к управляющему Третьим отделением Н.В. Мезенцеву:

«Милостивый государь Николай Владимирович.               

Брат мой Николай Леонтьевич, уезжая за границу, в положении чрезвычайно болезненном, не озаботился оставить для Пажеского Корпуса распоряжение, к кому именно отпускать по праздникам сына моего Леонтия. Вследствие этого и по принятому в Корпусе порядку сын мой со двора не сходит, а находится будто бы под наказанием.

Убедительно прошу Вас, исходатайствуйте для меня распоряжение брать ко мне по праздникам моего сына. Верьте мне, и если Вам угодно, то удостоверьтесь в том, что я веду образ жизни вполне безукоризненный и скромный и живу в двух отдельных комнатах. Я не могу предвидеть причины, могущей служить основанием отказа для меня брать к себе по праздникам моего родного сына, когда право это беспрепятственно предоставляется весьма посторонним относительно воспитанников военно-учебных заведений.

Как всегда рассчитываю на справедливое и радушное содействие Вашего Превосходительства.

Покорнейший слуга Ваш

 М. Дубельт.

17 дек. 1868

Большая Конюшенная, № 12»

На письме две пометы, сделанные, видимо, Мезенцевым:

«Пригласить ген. Дубельта ко мне в понедельник в 11 часов утра. 20 дек.» и «Объявлено словесно. 24 дек.»

Письмо это интересно по двум причинам: в нем говорится о скромном образе жизни, который по-прежнему вел Михаил Леонтьевич, упоминая о «двух отдельных комнатах в очень приличном доме», и выражается забота о тринадцатилетнем сыне. По-видимому, накануне Рождества он все же получил разрешение взять сына на праздники к себе.


                ОСУЖДЕННЫЙ  НА  ВЕЧНОЕ  БЕЗБРАЧИЕ


 Приняв  вину в бракоразводном процессе на себя, Михаил Леонтьевич Дубельт в 1863 году о «по домашним обстоятельствам» был уволен в отставку, продолжавшуюся 23 года.

В своих воспоминаниях он пишет, что видимо в 1869 году принял предложение генерал-губернатора Восточной Сибири Михаила Семеновича Корсакова занять должность его помощника и командующего вверенных ему войск*. Дубельт был с ним в родстве, приходясь ему троюродным братом. Министр внутренних дел А.Е Тимашев, с которым Михаил Леонтьевич был знаком давно, еще по совместной службе в Кавалергардском полку, не возражал против назначения и должен был доложить о нем императору,. Однако Наталия Александровна, узнав об этом, из-за границы написала Тимашеву письмо, что она не желает, чтобы  ее бывший муж поступал на службу. Министр доложил императору, что Дубельт не достоин должности, охарактеризовав его с отрицательной стороны как пьяницу** и карточного игрока. Когда Тимашева упрекнули, отчего тот резко изменил свое мнение, он пренаивно ответил: «Это только доказывает, что я сильно люблю Наталию Александровну».

«Неужели это правда?» - такова помета карандашом на полях рукописи воспоминаний Дубельта, сделанная прежним исследователем, оставшимся безвестным - весьма давним, судя по дореволюционной орфографии. Несмотря на его сомнение, ответу Тимашева можно поверить. В дневнике А.В. Никитенко при описании новогоднего бала 1865 года в Зимнем дворце мы читаем: «За ужином мне пришлось сидеть против красавицы Дубельт, за которой увивался Тимашев». Почтенный шестидесятилетний академик поневоле отметил внимание, которое столь явно оказывал дочери Пушкина генерал-адъютант А.Е. Тимашев - бывший управляющий Третьим отделением и будущий министр внутренних дел.

О том же свидетельствуют строки письма Л.Н. Павлищева сестре от 17 мая 1872 года о беседе с М.Л. Дубельтом: «На поверку выходит - не он, а жена его кругом виновата, сделав с ним в последнее время такую штуку, уже будучи замужем за Ник…[…]»

Как известно, участие Дубельта в бракоразводном процессе двумя годами ранее  воспрепятствовало ему получить должность тверского губернатора, предложенную императором, который в дальнейшем неоднократно отказывал Михаилу Леонтьевичу в просьбах принять его и выслушать объяснения. Тем не менее Александр II благоволил Наталии Александровне, о чем свидетельствует в частности приглашение ее на придворный бал.

___________________________________________

*М.Л. Дубельт датирует события 1871 годом, однако в начале этого года М.С. Корсаков был уволен по его просьбе от должности генерал-губернатора, а в марте того же года скончался. Бесспорно, несостоявшееся назначение Дубельта произошли двумя годами ранее - об этом говорят слова его письма Александру II от 6 марта 1870 года: «Когда прошлым летом Вы не удостоили меня поступлением вновь на службу…»   

** Напомним, что Дубельт, по его признанию, всегда испытывал отвращение к вину.


                ***

В марте 1870 года Дубельт пишет Александру II:

«Ваше Императорское Величество!

Когда прошлым летом Вы не удостоили меня поступлением вновь на службу, в разговоре Вашем об этом с графом Шуваловым Вы изволили выразиться, что в настоящее горячее время я напрасно не устрою какое-либо выгодное для себя дело или не приму в таком деле участия.

Уже более двух лет я хлопочу постоянно об этом, начинал до десяти превосходных дел, принимал и принимаю участие в предприятиях первоклассных, для России и для правительства весьма выгодных*, но к сожалению, все труды мои и усилия разбиваются о ледяное нерасположение ко мне сильных мира сего, весьма  отталкивающих меня вследствие Вашего ко мне неудовольствия.

Я бы не осмелился беспокоить Вас, Государь, настоящим письмом, если бы для передачи Вам моей слезной просьбы имел к кому обратиться. Но Вы добры до великодушия, и чем более я был виновен перед Вами, тем конечно охотнее Вы протянете мне руку помощи.   

Скажите только министру финансов или графу Бобринскому доброжелательное обо мне слово, и что Ваше Величество не прочь видеть меня участвующим в делах. Тогда мое положение изменится совершенно, и я скоро выйду из несчастия, в котором погряз страшно. Подобною благосклонностию, в выражениях общих, Вы могли бы удостоить даже человека совершенно постороннего. Относительно же меня она возможна, что Отец мой служил Вам как никто, и я имел счастие быть Вашим адъютантом. Бесчестного, клянусь Вам, я никогда не сделал ничего, и с моим здоровьем и с энергией, поверьте, никакого дела не испорчу. 

Простите мне, Государь, мою смелость, но право я в отчаянии. Здоровье и состояние брата моего тают как воск, мне существовать положительно нечем, а будущность детей моих устрашает меня. Одно слово, Вашего добрейшего сердца, и Вы увидите, что не пройдет месяца, как я поправлюсь.

Простите и спасите. 

Верноподданный и неизменно преданный

Михаил Дубельт

6 Марта 1870.

Мы знаем, что Михаил Леонтьевич в скором времени стал правителем дел управления Киево-Брестской железной дороги. Возымело ли письмо действие и это назначение произошло благодаря министру путей сообщения графу Бобринскому? Видимо, нет, и своим назначением Дубельт был обязан концессионеру дороги Алексею Андреевичу Рябинину, которого он называет в воспоминаниях, выражая сожаление, что через год тот передал концессию другому – Е.К. Затлеру, с которым отношения не сложились.

________________________

*  Дело 170: О предложении господина Дубельта о предоставлении ему мощения улиц плитой и по предложению господина С.-Петербургского губернатора об отводе места для производства опыта над чугунной мостовой по Варшавской системе и о рассмотрении проекта господина Дубельта по замощению Петербургских улиц, (ЦГИА СПб.  Ф. 787.  Оп. 4. 1869-1870 гг.)

По ходатайству генерал-майора Дубельта и инженер-механика Кузнецова об учреждении акционерного общества "Кладь" для перевозки кладей, страхования, хранения и выдачи под них ссуд и посредничества в доставлении кладей по железным дорогам и пароходам, 1870-1874 гг. (РГИА. Ф. 1287 (Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел). Оп. 7. 1870 г. Д. 236)

По ходатайству ген.-м. Дубельта, кн. Трубецкого, Долгорукова и др. лиц о разрешении им учредить акционерное общество дешевых продуктов. (ЦГИА СПб.  Ф. 792.  Оп. 1.  1881 г. Д. 3222)

В воспоминаниях Дубельт упоминает и о том, что он сопровождал княгиню Елену Ивановну Суворову, с которой находился в свойстве (ее сестра была замужем за его братом) в поездке в Восточную Сибирь - на золотые прииски ее двоюродного брата Александра Александровича Базилевского. По всей вероятности, во время этого продолжительного путешествия у Дубельта и возникла мысль о строительстве Сибирской железной дороги, в результате чего на рассмотрение Александру II 19 марта 1878 года им был представлен проект «о неотлагательной постройке Сибирской железной дороги с ветвию к Индии и без малейших со строны правительства затрат». Об этом он пишет 30 марта того же года Александру II. В том же письме Дубельт сообщает, что уже обращался к императору 27 июля прошлого [1877] года с просьбой принять его на службу, но не получил ответа.

Большой интерес представляют следующие строки этого письма: «… [и] под пулями, и в отдаленном крае я одинаково буду Вашим самым верным слугою, но что я надеюсь принести более существенную пользу на поприще финансовом, так как я последние десять лет моей жизни исключительно занимался изучением этой столь важной отрасли государственного управления».

В словах «под пулями», бесспорно, имеется в виду неудовлетворенное прошение Дубельта о назначении его в действующую армию во время русско-турецкой войны.

В упоминании об «отдаленном крае» имеется в виду несостоявшееся назначение Дубельта помощником генерал-губернатора Восточной Сибири

Также представляют интерес в биографии Дубельта слова о десятилетнем изучении им финансовых вопросов.


                ВНОВЬ  НА  ВОЕННОЙ  СЛУЖБЕ

Проведя в отставке двадцать три года, много раз безуспешно обращавшийся к Александру II с просьбой о принятии его на службу, Михаил Леонтьевич в 1884 году обратился к новому императору - Александру III с той же просьбой. Как писал он позднее военному министру А.Н. Куропаткину, «бывши в чине генерал-майора, я опасался, что меня назначат бригадным командиром, между тем как во время моей предыдущей службы, я был два раза начальником корпусного штаба и, следовательно, пользовался правами начальника дивизии». На его прошении об определении на службу император поставил резолюцию: «Можно попробовать дать ему место хоть коменданта, посмотреть, будет ли способен. Уволить всегда есть возможность, если не годится». После двух лет ожидания, 6 июня 1886 года Дубельт был назначен комендантом Александропольской крепости*.

Расположенный всего в нескольких верстах от границ Российской империи, Александрополь был форпостом русских войск в Закавказье. В 1837 году Николай I заложил рядом с древним поселением Гумры крепость, названную в честь августейшей супруги Александры. Название Александрополь распространилось и на поселение, ставшее городом.

О том, что представлял собой Александрополь в 1880-е годы, дает представление краткая заметка о нем в словаре того времени: «Русский город и крепость в Эриванской губернии, в Закавказье, расположенный на реке Арапчае, которая несколько южнее впадает в Арас, и на большой дороге из Эривана в находящийся  45 верстах Карс. Александрополь - обширное военное поселение для 10 000 человек, имеет 5 церквей, 6 караван-сараев, шелковый промысел и 22670 жителей (1885). Александропольский уезд Эриванской губернии занимает 37 598 кв. м и в уезде населения 111909 жителей».

Энциклопедический словарь  Брокгауза и Евфрона

За девять лет до назначения Дубельта, во время войны за освобождение Болгарии Александрополь имел большое значение - здесь были сосредоточены главные силы русского корпуса на Кавказе под командованием генерала от кавалерии М.Т. Лорис-Меликовым. Однако после взятия Карса и окончания военных действий Александропольская крепость утратила свое значение, должность коменданта стала второстепенной - и теперь командующий войсками Кавказского военного округа князь А.М. Дондуков-Корсаков вел переписку с военным министерством о ее упразднении. Можно представить раздражение князя, когда вопреки его просьбе эта должность не только не была ликвидирована, но на нее был назначен прибывший из Петербурга генерал - им оказался Дубельт.

Поскольку Дондуков-Корсаков не мог выразить недовольство ни военному министру П.С. Ванновскому,  ни тем более императору, то обратил свою досаду на Дубельта. Он очень холодно принял последнего, несмотря на прежнее знакомство и вполне дружеские отношения.

Думается, холодное обращение Дондукова-Корсакова с Дубельтом было вызвано еще одним обстоятельством - ведь тот был зятем Пушкина. Написанная более полвека назад пушкинская эпиграмма «В Академии Наук / Заседает князь Дундук», направленная против его отца, ставшего любимцем и любовником министра народного просвещения С.С. Уварова, благодаря которому отставной полковник и уездный предводитель дворянства сделался попечителем петербургского учебного округа и вице-президентом Академии наук, превратила его фамилию в нарицательное прозвище - слово «дундук», означавшее «бестолковый человек, дурак», вошло даже в «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля.

Казалось, что со временем эпиграмма, распространявшаяся в списках и ни разу не напечатанная, забылась, но за шесть лет до встречи Дондукова-Корсакова с Дубельтом она неожиданно появилась в печати - в собрании сочинений Пушкина, изданном Ефремовым. И хотя князь прекрасно знал, что перед ним человек, ни разу с автором дерзостной эпиграммы  не встречавшийся, однако мысль, что это зять Пушкина, пусть даже и бывший, вызывала у него неприязнь и досаду. Эта досада отразилась в написанной два года спустя Дондуковым-Корсаковым  аттестации Дубельта: «Здоровья слабого, умственных качеств посредственных, воли слабой, не отвечает своему назначению, по преклонным годам и слабому здоровью не способен к самостоятельной деятельности». Аттестация была несправедливой и оскорбительной - как характеризовал себя Дубельт в записке, направленной весной 1889 года в военное министерство, «пользующий замечательным для своих лет здоровьем, пощадившим доныне все его способности» (РГВИА, Ф. 400. Оп. 9. Д. 26439. Л. 7)

К тому же у Дубельта не сложились отношения с начальником городского гарнизона. Следует пояснить, что Александрополь состоял как бы из двух частей - города и крепости, отстоявших на расстоянии двух верст одна от другой; при этом в каждой части были свои комендант и гарнизон. Если Дубельт был комендантом крепости и крепостного гарнизона, то начальником городского гарнизона считался командир расквартированной в городе 39-й пехотной дивизии А.В. фон Шак, происходивший из прусских дворян, выпускник Берлинского кадетского корпуса, успевший послужить и в прусской, и в австрийской армиях, и только затем перешедший на русскую службу «на ловлю счастья и чинов».

 И во время смотра Александрополя военным министром П.С. Ванновским фон Шак приписал себе заслуги в нововведениях, сделанных в крепости.

Менее четырех лет был Михаил Дубельт комендантом Александропольской крепости, однако оставил добрую память о себе. В своем письме новому военному министру А.Н. Куропаткину, написанном в 1898 году, Михаил Леонтьевич подчеркивал, что, будучи комендантом крепости, он привел в порядок преданный забвению Холм чести. Так называется военное кладбище с часовней Святого Архистратига Михаила, где были погребены до 240 русских офицеров, погибших в русско-турецкие войны 1855-1856 и 1877-1878 годов. Пришедшее в запустение кладбище стараниями Дубельта было приведено в порядок и благоустроено, высажены до 2500 деревьев и проведена вода. В советское время кладбище было закрыто, однако в 2010 году Холм чести был восстановлен и освящена часовня.

В своей речи на открытии восстановленного мемориала тогдашний президент России Д.А. Медведев сказал: «От имени всех граждан России я хотел бы поблагодарить руководство и народ братской Армении за такое бережное отношение к нашей совместной истории и к памяти наших воинов, за сохранение - что, может быть, особенно важно в сегодняшней жизни - исторической правды о сражениях за Кавказ».

из речи Дмитрия Медведева на открытии комплекса

Восстановление «Холма чести», воинского кладбища, брошенного на произвол судьбы в советские годы по идеологическим причинам, стало делом чести, достойным уровня армяно-российских отношений.

из речи Сержа Саргсяна на открытии комплекса

Холм Чести в Гюмри и другие памятные знаки в вашей стране свидетельствуют о благодарности армянского народа русским православным братьям.

Патриарх Московский Кирилл, во время пребывания в Армении


Сохранилось письмо Александры Ивановны Дубельт - жены покойного брата Михаила Леонтьевича Николая - обращенное к некоему Николаю Николаевичу, видимо, сослуживцу покойного мужа, занимавшему видный пост в военной иерархии - от 2 марта 1889 года, в котором она просила принять участие в судьбе beau-frere (деверя) и дать возможность ему не быть уволенным в отставку и дослужиться до полного пенсиона.

Видимо, ходатайство возымело действие.

 Хотя  27  февраля 1890 года Дубельт все же был уволен в запас, так как занимаемая им должность Александропольского коменданта ликвидирована, но два последующих года зачтены ему в срок действительной службы. В приказе говорилось: «в связи с упразднением должности коменданта Александрополя  высочайше разрешено Александропольского коменданта генерал-майора Дубельта отчислить от настоящей должности за упразднением таковой с зачислением в запас по армейской кавалерии с оставлением за штатом на два года и с зачетом этого времени в действительную службу».

 Михаил Леонтьевич вспоминал позднее: «По прибытии моем в Петербург, когда я представлялся военному министру (П.С.Ванновскому), то он сказал мне, что я на новое место не должен рассчитывать, так как я слишком стар. «Помилуйте, ваше высокопревосходительство, - возразил я, - мы с вами одних лет, и если вы не слишком стары, чтобы быть хорошим министром, то почему я не могу быть комендантом». Однако новую должность Дубельт не получил, и 12 апреля 1897 года был произведен в генерал-лейтенанты и уволен в отставку с мундиром и пенсией**

«Теперь мне 76 лет отроду, - писал Дубельт 6 мая 1898 года новому военному министру А.Н. Куропаткину, - и я сознаю, что я действительно стар, чтобы получить какое-либо назначение, но я буду несказанно благодарен Вашему Превосходительству, если Вы исходатайствуйте мне усиление моей пенсии или хотя бы единовременное пособие, так как я действительно нуждаюсь, получая всего на руки 143 руб. в месяц, за удержанием 2/5 из моей пенсии в пользу кредиторов, нажитых мною во время моей продолжительной отставки».

(РГВИА, Ф. 3545. Оп. 3. Д. 495. Ч. 1. Л. 106).

24 ноября 1894 года умер сын Михаила Леонтьевича - Леонтий Дубельт, не дожив двух недель до 39 лет. Морской офицер, дослужившийся до чина капитана второго ранга, женатый на княжне Агриппине Оболенской, он был похоронен на Смоленском православном  кладбище Петербурга, где были погребены и другие обладатели этой фамилии*, Отец как бы уступил сыну свое место в родовом захоронении и сам будет погребен на другом кладбище рядом со свойственниками - Базилевскими и Кондыревыми. Мать скончавшегося на похороны сына не приезжала.

______________________________________

*О Л.М. Дубельте см. очерк в приложении.

 

                «ДОРОГОЙ  ДРУГ  И  БРАТ»

 В декабре 1886 - январе 1887 годов с Наталией Александровной, ставшей во втором замужестве графиней Меренберг, в Висбадене встречался известный историк, редактор-издатель журнала «Русская старина» М.И. Семевский. «Это высокая, видная дама с каштановыми волосами, синими глазами и с громким голосом, - писал он в «Заметках о виденном и слышанном дома и за границей - 1886 - 1887 гг.»  - Она очень приветлива в своем обращении». Во время встреч и бесед Семевский сделал ряд записей по ее воспоминаниям. Однако, она совершенно не коснулась семейной жизни, рождения и воспитания детей в первом замужестве. Сделанные по ее рассказам записи не завершены; прерванные на середине, они были опубликованы лишь тридцать с лишним лет спустя после смерти Семевского в 1924 году в книге Б.Л. Модзалевского, Ю.Г. Оксмана, М.А. Цявловского «Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина» (с. 126-130).

 Между тем в редакционном примечании к биографическому очерку о Л.В. Дубельте, напечатанном в ноябрьском номере «Русской старины» за 1888 год, отмечалось: «Еще в 1887 году в Висбадене графиня Наталья Александровна Меренберг (супруга принца Николая Нассауского), дочь великого Пушкина, бывшая в первом браке за сыном Дубельта (брак разведен), с величайшим сочувствием говорила нам о Леонтии Васильевиче». Сохраняя память о бывшем свекре, Наталия Александровна не нашла слов сочувствия о первом муже Михаиле Леонтьевиче Лубельте.. Вероятно, ее нежелание рассказать о замужестве и семейной жизни и послужило причиной незавершенности записей Семевского.

Е. Дубельт.  Л.В. Дубельт // Русская старина - 1888 - № 11 - С. 491.

3 Там же, С. 497.


Однако в скором времени в «Русской старине» начали печататься воспоминания  М.Л. Дубельта. Заметим, что еще в 1880 году в октябрьской книжке этого журнала (с. 452-453) было напечатано письмо Михаила Дубельта - в защиту памяти отца. Ныне же он  послал в журнал новое письмо, датированное 24 ноября 1889 года - оно было напечатано в январском номере за 1890 год  как небольшая статья «Н.О. Сухозанет и император Николай Павлович» - о конфликте с военным министром, отрешившем его в 1867 году от должности, на которую он был назначен покойным императором. Вскоре, видимо, происходит личное знакомство редактора «Русской старины» с Дубельтом, и 22 июня 1890 года в альбоме Семевского «Знакомые. Книга автографов» появляется запись Михаила Леонтьевича о его многолетней  военной службе.. Затем в «Русской старине» публикуется еще ряд написанных Дубельтом мемуарных статей. Помимо этого он рекомендует в журнал нового автора. В фонде редактора-издателя журнала «Русская старина» М. И. Семевского в Пушкинском доме хранится визитная карточка с такой записью: «Михаил Леонтьевич Дубельт просит достойнейшего Михаила Ивановича удостоить своей обычной любезности моего двоюродного брата Л. Н. Павлищева»*.

Об этом примечательном человеке следует рассказать.

Лев Николаевич Павлищев был сыном старшей сестры Пушкина Ольги Сергеевны. Она вышла замуж за Николая Ивановича Павлищева - чиновника и литератора, учившегося в Благородном пансионе при Царскосельском лицее вместе братом Пушкина Львом, близкого знакомого Пушкина, Баратынского, Дельвига.

В 1829 году он вместе с М.И. Глинкой издал «Лирический альбом», в который вошли романсы и песни на стихи Пушкина, Жуковского, Баратынского, а также музыкальные произведения Глинки и самого Павлищева, который интересовался музыкой и  искусно играл на гитаре, как семиструнной, так и шестиструнной .

В марте 1831 года Н.И. Павлищев был переведен в Варшаву, куда полтора года спустя уехала Ольга Сергеевна.  В столице Польши 8 октября 1834 года появился на свет Лев Павлищев**. Его отец сообщил о рождении сына Пушкину в письме от 25 октября/6 ноября.

____________________________________________

*Записка написана на визитной карточке Дубельта;  к напечатанным имени, отчеству и фамилии приписаны несколько слов. Ниже напечатан адрес Дубельта: Сергиевская ул, № 81, кв. 11. На обороте текст на французском языке: Le General Doubelt. Sergievskaya, 81, log. 11.

**В Интернете ошибочно указано, что Л. Н. Павлищев родился в Петербурге.

 
«Левка резов и умен, отличается необыкновенной памятью. Похож очень на своего покойного дядю; больше, нежели собственные дети Александра Сергеевича», - писал Н.И. Павлищев своей матери 26 сентября 1837 года.

После трех лет жизни в Варщаве Ольга Сергеевна вместе с десятимесячным сыном в середине августа 1835 года отправилась в Петербург. Основной причиной дальнего вояжа стало настоятельное стремление родителей, особенно матери, в то время уже тяжело больной, увидеться с дочерью и внуком. 28 августа мать с сыном прибыли в Петербург и поселились у родителей Ольги Сергеевны на даче в Павловске. Там 30 августа Пушкин впервые увидел Лелю Павлищева - в Павловск поэт с женой приехал с дачи на Черной речке. Как писала Ольга Сергеевна, Александр «очень любит и ласкает своего племянника»

Весьма занятый по службе, помимо этого редактированием газеты и сочинением научных трудов, отец, видимо, мало внимания уделял сыну - воспитанием Левушки занималась его мать.

Три года спустя родилась дочь Надежда, ставшая позднее женой итальянского певца Иосифа Панэ, который по рекомендации ее отца займет должность  профессора Варшавской консерватории.

В июне 1849 года Левушка Павлищев, которому исполнилось четырнадцать лет, окончивший варшавскую губернскую гимназию, был привезен отцом в Петербург для поступления в одно из самых привилегированных учебных заведений тогдашней России - Императорское училище правоведения. Мальчик был радушно принят семейством Ланских-Пушкиных и прежде всего Наталией Николаевной и прожил два месяца у них до определения в училище. Лето все семейство, за исключением  Петра Петровича Ланского, находившегося в длительной служебной поездке, проводило в Петербурге  на Каменном Острове, где на земле графа Строганова был разбит великолепный сад и построено здание искусственных минеральных вод, в зале которого проходили концерты известного в то время оркестра Иоганна Гунгля, выступали фокусники и клоуны.

В письмах Наталии Николаевны мужу, написанных в эти месяцы, неоднократно упоминается впечатлительный одаренный мальчик, который напоминал ей первого мужа. «Горячая голова, великолепное сердце, кровь Пушкина», - писала она 3 июля.

«Никто не наслаждался этим спектаклем с таким восторгом, как Азя* и Леон Павлищев; этот последний хлопал в ладоши и разражался смехом на все забавные проделки полишинеля. Веселость его была так заразительна, что мы больше веселились, глядя на него, чем на спектакль. Это настоящая ртуть - этот  мальчик, он ни минуты не может спокойно сидеть на месте, но при всей своей живости необыкновенно послушен и сто раз придет попросить прощения, если ему было сделано замечание<…> Леон развлекает нас своим пением, музыкой, своим остроумием. Он беспрестанно ссорится и мирится со своей кузиной Машей, но это не мешает им быть лучшими друзьями на свете».(29 июня)

«Сейчас все они (дети) собрались около фортепиано и поют; Леон Павлищев - Гунгль этого оркестра» . (1 июля). «Леон Павлищев играл на фортепиано…» (10 августа)

«..Я попрощалась с Леоном, бедный мальчик заливался слезами. Я обещала ему присылать за ним по праздникам и что он может быть спокоен: я его не забуду. Мы расстались очень нежно». (16 августа)

 «Забыла тебе сказать, что Леон Павлищев приехал вчера из своего училища провести нами два дня. Бедный мальчик в совершенном отчаянии, и достаточно произнести слово правоведение, как он разражается потоком слез. Его уже бранил директор за то, что он вечно плачет. - «Что вы хотите, - сказал мне Леон, – я  ничего не могу поделать, достаточно мне вспомнить о парке Строгановых и о том, как мне хорошо живется у вас, как сердце мое разрывается». Это ребенок меня трогает, в нем столько чувствительности, что можно простить ему небольшие недостатки… Я не смогла удержаться и не сделать замечание Саше, что расставаясь с нами, он не испытывал и четвертой доли того горя, что его двоюродный брат». (22 августа).

«Саша и Леон приехали провести с нами воскресенье… Леон, кажется, привык немного, но еще печален». (28 августа).

__________________________________________

*Азя (Александра Николаевна) - дочь Наталии Николаевны от второго брака; к моменту написания письма ей было три года. Примечательно, что Павлищев, которому вскоре исполнится 15, с таким же непосредственным восторгом, как и трехлетняя девочка, воспринимает выступление клоуна.

 Не приходится сомневаться, что и в дальнейшем Наталия Николаевна не забывала про свое обещание. И три с половиной года спустя, когда ее дочь, она же кузина Леона Павлищева Таша Пушкина вышла замуж, в числе приглашенных на свадьбу, бесспорно, был и восемнадцатилетний юноша, похожий на великого поэта.

Лев Павлищев проучился три года в училище правоведения. В мае 1852 года он вместо перехода на старший (университетский) курс оставил это замкнутое аристократическое учебное заведение и поступил на юридический факультет более демократичного Петербургского университета, который окончил три года спустя со степенью кандидата прав.

Как мы сумели убедиться, знакомясь с рассыпанными в письмах Наталии Николаевны замечаниями о Леоне Павлищеве, написанными при его поступлении в Училище Правоведения, они свидетельствовали о тонкости, чувствительности, эмоциональности и детском восприятии действительности племянника Пушкина. Таким же тонким, чутким, восприимчивым, детски непосредственным племянник Пушкина остался и пятнадцать лет спустя, уже став кандидатом прав – об этом говорят страницы его дневника.

Однако следует отметить еще одно душевное качество Павлищева - его необычайную честность. Если просмотреть его послужной список, невольно удивляет число мест службы, которое переменил он за короткое время, После окончания университета он служил в  красносельской удельной конторе; с 6 декабря 1856 года - в   департаменте уделов, с 11 февраля 1857 года - в петербургской таможне, с 4 апреля 1857 года - в  департаменте внешней торговли, с 25 октября 1859 года - в канцелярии военного министерства, с 15 сентября 1864 года - в главном интендантском управлении. Причину столь частого перемена мест службы можно объяснить одним: честность Павлищева не могли понять его сослуживцы, стремившиеся нагреть руки на выгодных должностях - они считали его крайне непрактичным и глупым человеком, отказывающемся от денег, которые, казалось, сами  плыли ему в руки. Тогда, видимо, и возникло прозвище «идиот», закрепившееся за ним.

В 1860-е годы племяннику великого поэта суждено было познакомиться с другим великим писателем. И не только познакомиться, но и стать одним из прототипов главного героя созданного этим писателем романа.

Действие романа  Ф.М. Достоевского «Идиот» начинается в поезде Петербурго-Варшавской железной дороги.. В вагоне завязывается разговор между двумя попутчиками, которым предстоит стать соперниками в любви к одной женщине. В начале разговора возникает фамилия Павлищев - она  принадлежит покровителю главного героя, отправившего его лечиться в Швейцарию; ее произносит главный герой, еще не успев назвать себя: князь Лев Николаевич Мышкин.

Не случайно появляется в романе фамилия Павлищев. Не случайно главный герой романа - полный тезка реально существовавшего Льва Николаевича Павлищева.

Как установила литературовед Г. Боград, Достоевский был знаком с Павлищевым. Они познакомились в Павловске, где оба проводили летние  месяцы. Бесспорно, внимание писателя прежде всего привлекло внешнее сходство Павлищева с Пушкиным. Затем при более близком знакомстве писатель смог отметить и оценить душевные качества этого человека - предельную искренность, тонкость,  эмоциональность, чувствительность, детскую восприимчивость действительности.

Все эти душевные качества уже известны нам - о них писала мужу Наталия Николаевна в письмах мужу летом 1849 года, когда Леон Павлищев жил у них, готовясь поступать в Училище Правоведения.

Действие романа Достоевского начинается в поезде Петербурго-Варшавской железной дороги. Петербург и Варшава - два города, с которыми связан Павлищев - в Варшаве он появился на свет и жил почти пятнадцать лет, затем в Петербурге учился и служил, после продолжил службу в Варшаве и, наконец, вернулся в Петербург, где прожил почти сорок лет и умер в 1915 году. В 1860-е годы Павлищев из Петербурга ездил в Варшаву, где служил его отец и куда вскоре был переведен по службе он сам.

Мать Льва Павлищева Ольга Сергеевна, расставшись с мужем, переехала в Петербург и в течение нескольких лет проводила летние месяцы на даче в пригороде столицы - Павловске, где когда-то тоже жили на даче ее родители. Поездом Петербурго-Варшавской железной дороги в Варшаву, где служил его отец, ездил Лев Николаевич, который несколько лет спустя сам переведется туда.

Начавшееся в вагоне поезда действие романа в последующих главах первой части происходит в Петербурге. Во второй части события сначала также развертываются в столице, но в скором времени перемещаются в Павловск, где и происходят вплоть до последней главы, чтобы завершиться в Петербурге.

Мысль о том, что Льва Павлищева носил в детстве на руках Пушкин, вероятно, не без юмора повторялась Павлищевым, отмечавшим, что  только этим и ограничилось его общение с великим поэтом. Эта фраза своеобразно отразилась в романе - ею генерал Иволгин почти всегда начинал разговор с молодыми людьми при знакомстве с ними.

 Г.Л. Боград склонна была считать, что благодаря общению Достоевского с Львом Николаевичем Павлищевым и его матерью Ольгой Сергеевной пушкинское стихотворение «Жил на свете рыцарь бедный…» вошло в роман.

Некоторые эпизоды из жизни Льва Николаевича в Павловске - встреча его с подругой детства Анастасией Александровной Полянской, возобновление знакомства, ревность одной из его поклонниц-меломанок (Павлищев пользовался известностью в дачном обществе как сочинитель романсов и певец), ставшая причиной скандала в Павловском воксале, грозившего обернуться дуэлью, на которую его собирались вызвать родственники ревнивой особы, и, наконец, его женитьба на Полянской (имевшей одно имя с Настасьей Филипповной), красотой которой были поражены приглашенные на свадьбу гости, - все это в преломленном фантазией писателя виде нашло отражение в романе.

 Однако, думается, ошибочно было бы искать общее между покровителем князя Мышкина Павлищевым - богатым помещиком, владельцем четырех тысяч душ, проводившем большую часть жизни за границей и в России бывавшем только изредка, и реальным обладателем этой фамилии, отцом Льва Николаевича - ревностным чиновником, награжденным многими орденами и завершившем карьеру тайным советником. Следует отметить, что в ХIХ столетии Варшава, как и Польша, входила в состав Российской империи и вовсе не считалась зарубежьем или, как говорили тогда, заграницей..

Весть о том, что его покровитель перешел в католичество, до глубины души потрясла князя Мышкина. Заметим, что для реального Павлищева - успешно продвигавшегося по службе российского чиновника - перемена религии была неприемлема и означала бы крах карьеры.

_______________________________________________________

*Следует отметить, что эпилепсией, от которой страдал герой Достоевского, был болен и Л.М, Дубельт - внук Пушкина.

                ***

 Во второй половине жизни Павлищев обратился к творчеству.

«В течение очень долгого  времени писал я для себя воспоминания о своем детстве, юности и дальнейших затем событиях моей жизни. Воспоминания эти, касающиеся меня лично, не могут большею частию представлять большого интереса для читающей публики Вот почему я и не вижу надобности предавать гласности все мои воспоминания… Но среди этих воспоминаний, скажу без самоуверенности, находятся страницы, которые мне было бы просто грешно не сообщить читателям». Это строки из предисловия к «Семейной хронике».

 «Семейная хроника» печаталась в 1889  году в двенадцати номерах «Исторического вестника», затем вышла отдельной книгой - «Воспоминания  о Пушкине. Из семейной хроники»

Правда, для пушкинистов воспоминания Павлищева, основанные на рассказах матери и семейной переписке, не представляют большого интереса. Однако для широкого читателя их значение велико - в них отразилась пушкинская эпоха, атмосфера того времени, образ мыслей, круг интересов образованного общества, И разумеется, сам Пушкин, его родные и друзья.

Не случайно эти воспоминания неоднократно переиздавались в последние годы, в том числе под броским заглавием, придуманным издателями - коммерсантами: «Мой дядя - Пушкин»; существует также их электронная версия.

 Таким был человек, которого Михаил Дубельт рекомендовал редактору «Русской старины» Семевскому.   

 Мы уже знаем, что родной брат дочери Пушкина Григорий Александрович отказался участвовать в бракоразводном процессе и свидетельствовать против Михаила Дубельта. Теперь к этим сведениям прибавляются другие - из переписки близких родственников Пушкиных Павлищевых, которая характеризует взаимоотношения супругов Дубельтов.

 Так, сестра Пушкина Ольга Сергеевна Павлищева писала сыну 24 сентября 1862 года:

 «Таша Дубельт точно хочет разводиться с мужем, что подтвердила Маша Гартунг, которая с мужем приехала на 2 недели из деревни… Таша не добьется разводной - разве муж возьмет на себя грех небывалый для ее потехи, что невероятно…»

(ИРЛИ РАН. Ф. 221. Оп. 2. Ед. хр. 10.)

 Приведем строки из письма  ее дочери Надежды Николаевны Панэ, сестры Льва Николаевича, написанного  13 (1) марта 1866 года в Неаполе, и адресованного матери:

 «Дубельт делал все возможное, чтобы примириться с Ташею, поехал отыскивать ее в Германию, и писал к ней тьму писем, она же, видно, женщина с характером, потому что все эти объяснения ее не трогают. Во всяком случае, если она женщина с душою, то я не думаю, чтобы она была счастлива и довольна своим образом жизни…»

(ГМП)

 Однако наибольший интерес представляет фрагмент письма, написанного Л.Н. Павлищевым сестре:

                17 мая [1872]

«Тебе очень кланяется… отгадай кто? Михаил Леонтьевич Дубельт. Встретились мы с ним на улице, и я забрел к нему на чашку чая и на бутылку превосходного пива. Среди дружеской беседы время прошло незаметно. На поверку выходит - не он, а жена его кругом виновата. Сделав с ним в последнее время такую штуку - уже будучи замужем за Ник…, так ему насолила по службе, что твой Фукс.

 Михаил Леонтьевич занимается теперь частной службой и несмотря на свои 50 лет, нисколько не переменился. Надо было видеть, как он мне обрадовался, надо было слышать, с каким участием о тебе расспрашивал, о твоем пребывании в Варшаве, о твоем муже, детях. В заключение выпили за твое здоровье, и велел тысячу раз поцеловать твои ручки. Все, что об нем говорили Ланские и tutti quanti* - чистая чепуха. Живет он прекрасно, и такой же ком иль фо**, как и был. Не верь людям - они злы и рады очернить всякого, кто им не по вкусу».               

(РГАЛИ. Ф. 2281. Оп. 1. Ед. хр. 676. С. 16-17)

 Сохранилось несколько писем, написанных самим Михалом Леонтьевичем Л.Н. Павлищеву в последние годы и даже месяцы жизни, в которых он называет адресата «мой дорогой друг и брат», «достойнейший и добрейший» и «душевно благодарит» его.

________________

*всякие другие (ит.)

**ком иль фо (comme il faut - фр.) - соответствующий понятиям светского приличия - о костюме человека, особенностях поведения, манерах, умении вести беседу.

 
По тону писем можно судить, что знакомство Дубельта и Павлищева было близким, и они часто общались. И хотя мы не располагаем сведениями о том, когда это знакомство началось, тем не менее можно с уверенностью предполагать, что произошло оно в феврале 1853 года на свадьбе Михаила Леонтьевича с Наталией Александровной Пушкиной. По всей вероятности, оно продолжалось  до отъезда Дубельтов в Елизаветград и возобновилось с их возвращением в Петербург. Также живя в столице, Лев Павлищев бесспорно слышал о раздорах в семье Дубельтов, приведших к бракоразводному процессу - не  только как близкий родственник Ланских-Пушкиных, но и как законовед - возможно, с ним даже советовались как со знатоком юриспруденции. Павлищев не мог не знать как о начале процесса, возникшего по инициативе его кузины Наталии Александровны, так и о его окончании, а также о последовавшем затем высочайшем разрешении проживать ей отдельно от мужа, идущем вразрез с законодательством.

 В мае 1899 года, когда Россия отмечала столетие со дня рождения Пушкина, были организованы юбилейные выставки - в Академии наук в Петербурге и в Историческом музее в Москве. В свет вышли альбомы, посвященные выставкам, в которых в  числе других изображений были помещены и портреты Леонтия Васильевича Дубельта. Неизвестно, побывал ли Михаил Леонтьевич на одной из этих выставок. Однако можно не сомневаться, что благодаря Павлищеву, принимавшему деятельное участие в организации выставок, он видел эти альбомы, в том числе и портреты отца.

 За две недели до кончины Михаил Леонтьевич писал Павлищеву:

«Дорогой друг и брат милейший Лев Николаевич!

Кроме моего постоянного желания видеться с тобой, мне необходимо переговорить с тобой по одному обстоятельству, приехать же к тебе не имею возможности, потому что не встаю с постели третью неделю вследствие сильной простуды. Будь такой Ангел, по окончании твоей службы в Контроле заезжай на минутку ко мне. А добрейшая Ольга Петровна вероятно простит меня, что в этот день ты явишься домой на полчаса позже. Крепко тебя обнимаю, Ольге Петровне целую ручки. Душевно тебе преданный

                М. Дубельт.

20е марта 1900 г.»

_______________________________

ИРЛИ РАН               

 

                ***

  Михаил Леонтьевич ушел из жизни в последний год ХIХ столетия.

«6-го Апреля умер М.Л. Дубельт. Завтра его похороны, - писала Павлищеву невестка Михаила Леонтьевича Александра Ивановна - вдова его брата Николая. - Он был болен две недели, умер как святой заснул. Хоронят его в Невском монастыре»,.

Дубельт был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Ушел из жизни Михаил Леонтьевич несостоятельным должником. После его кончины остался неоплаченный вексель на 2200 рублей. Назначенная опека пришла к выводу о невозможности выплатить эту сумму - из-за отсутствия у покойного имущества.

 Нельзя сказать, что кончина Дубельта не осталась совсем  незамеченной - в  печати появилось два некролога. Но какие это были некрологи!

В газете «Северный курьер» заметка в несколько строк, сиротливо затерявшаяся на большеформатной газетной полосе между хроникой происшествий и перечнем приехавших в Петербург:

«НЕКРОЛОГ. На днях скончался отставной генерал-лейтенант Михаил Леонтьевич

Дубельт, сын знаменитого шефа жандармов Л.В. Дубельта. Покойный родился в 1818 г., службу начал в кавалергардском полку, участвовал в крымской кампании (причем был тяжело ранен); был флигель-адъютантом Императора Александра II. В 1881 г. он вышел в отставку. Перу покойного принадлежит несколько статей и заметок в «Рус. Старине», где он преимущественно полемизировал с разными мемуаристами, неблагосклонно относившимися к памяти его отца»*.

Грустное впечатление производит эта заметка. Несмотря на краткость она полна неточностей. Отец Михаила Леонтьевича был не шефом жандармов, а управляющим Третьим отделением. Сам он родился не в 1818 году, а четырьмя годами позднее. Дубельт не участвовал в Крымской войне и ранен был в сражениях с горцами на Кавказе. Вовсе не в 1881, а в 1863 году он был вынужден выйти в отставку, которая продолжалась 23 года. Вторая отставка произошла в 1897 году. Наконец, совершенно несправедливо сказано, что в «Русской старине» Михаил Леонтьевич «преимущественно полемизировал с разными мемуаристами, неблагосклонно относившимися к памяти его отца». Ему было о чем рассказать! Об этом убедительно говорят даже те немногие публикации, которые там появились. Вот что говорилось в них:

 конфликт с военным министром, сместившим его с престижной должности, на которую он был назначен покойным императором;

участие в реформе по отмене крепостного права, и гордость за умение убедительно разъяснить крестьянам ее пользу, не прибегая ни к телесным наказаниям непокорных, ни тем более стрельбе и убийству крестьян;

наконец, близкое знакомство с Александром II, вначале - наследником престола цесаревичем, затем императором, продолжавшееся более десяти лет.

Однако многое так и осталось невысказанным.

Как была рада Анна Николаевна Дубельт, узнав о том, что ее сын Миша женится. Как полюбила будущую невестку, так ни разу не повидав ее - и в своем последнем, предсмертном письме писала, что желала бы видеть ее фрейлиной больше, чем сына флигель-адъютантом.. Как просила мужа не откладывать свадьбу, если не сумеет из-за болезни вовремя приехать.

Как радовалась свадьбе мать невесты: «Я желать лучшего зятя не могла», - признавалась Наталия Николаевна Вяземскому.

Как стремился Михаил Дубельт убедить жену сохранить семью - хотя бы ради детей. Как предлагал супруге варианты дальнейшей жизни:

1) «Будь великодушна, прости меня, испытай еще раз, последний раз. Даю тебе честное слово, что при первом твоем требовании я возвращу тебе полную и совершенную свободу».

2) Будем жить врознь. […] Ты меня никогда не увидишь, но будь уверена, что самая пламенная молитва моя к Богу та, чтобы ты со временем меня простила, чтобы ты возвратилась ко мне, хотя бы через 20 лет, хотя бы к смертному одру моему.

3) Развод, но с одним условием: я всю вину беру на себя и чтоб ты осталась невинною, […] Клянусь тебе душою покойного отца моего, что с первого до последнего слова все искренно и все будет в точности исполнено».

 
           РОМАН  ДОЧЕРИ  ПУШКИНА, НАПИСАННЫЙ   ЕЮ  САМОЙ

 Уже в ХХI веке, в семейном архиве правнучки Наталии Александровны Меренберг графини Клотильды фон Ринтелен \ отыскалась старинная рукопись, написанная на немецком языке. Более полувека назад она была получена ее отцом, графом Александром фон Меренберг, из Аргентины от его тетки Алы де Элия, также урожденной фон Меренберг, после кончины последней.

Старая рукопись, написанная готическим шрифтом, который и в тогдашней Германии разбирали не очень многие, никого не заинтересовала, и долгие десятилетия она пылилась непрочитанной в шкафу. Только в 2002 году графиня Клотильда решила ознакомиться с ее содержанием. Каково же было ее изумление, когда она обнаружила, что перед нею роман из петербургской жизни середины ХIХ века, описывающий историю первого замужества дочери Пушкина Наталии Александровны. А три года спустя, в 2005 году роман уже вышел в русском переводе под интригующим заглавием на обложке «Роман дочери Пушкина, написанный ею самой».

Оставляя вопрос об авторстве открытым, следует учесть, что это произведение - отнюдь не воспоминания, а роман, в котором имеет право присутствовать (и действительно присутствует!) вымысел. Правда, все персонажи носят другие имена и фамилии, однако в главной героине Вере Громовой видимо подразумевается сама Наталия Александровна. Следует обладать немалым воображением, чтобы угадать в молодом  графе Владимире Островском, влюбленном в героиню,  Николая Орлова, а в другом офицере Борисе Беклешове, ставшем ее мужем - Михаила Дубельта. Только упоминание, что отец Николая - шеф жандармов, а отец  Михаила - служащий под его началом генерал, помогают осознать это. В результате интриг двух отцов Николай отсылается с дипломатическим поручением в Париж, а Борис женится на Вере и назначается губернатором в Ярославль, где он изменяет жене, заведя роман с некоей Любочкой (компаньокой Веры - персонаж явно вымышленный), а затем и с одной из губернских дам.

Роман завершается тем, что Борис Беклешов, лишенный императорским указом чинов и дворянства и разжалованный в рядовые с высылкой на Кавказ, кончает жизнь самоубийством, а Николай год спустя соединяется брачными узами с Верой.

Как видим, все это страшно далеко от истины.

О том, что Наталия Пушкина беззаботно веселилась на великосветских балах, не думая о том, что некогда любимый ею Николай Орлов страдает от жестоких ран, даже не упоминается. Не говорится и о том, что Наталия завела роман с иноземным принцем и, покинув Россию, уехала к нему, бросив трех детей на попечение отчима. Умалчивается и то, что Михаил Дубельт никогда не изменял жене, которую очень любил.

Переводчик романа на русский язык, он же автор послесловия к нему В.М. Фридкин, не удовлетворившись оценкой, данной в произведении Борису Беклешову, не жалеет черных красок, характеризуя его прототип - Михаила Дубельта:

«Картежник и мот, необузданный скандалист, кутила и хам, каким он предстает в романе, таким он был и в жизни, по воспоминаниях современников. Мотаясь с женой по провинциальным гарнизонам… он проиграл в карты все приданое жены<…> а в следующем году [смог] перебраться на службу в Министерство иностранных дел»

Сказанное тут почти все целиком неверно.

Прежде всего позволительно спросить: на какие воспоминания и на каких современников ссылается В.М. Фридкин, называя Дубельта «скандалистом, кутилой и хамом»? В своих записках А.П. Арапова кратко и сдержанно отзывается о Дубельте и упоминает только о «необузданном нраве, о страстном темпераменте игрока». То же самое говорит она и о Пушкине.  Лаконичную, но сугубо положительную характеристику дает в письме сестре А.О. Россет, узнав о женитьбе своего доброго приятеля: «Радуюсь за Наталью Николаевну и за Ташу. Дубельт - очень хороший малый, хотя и был, что называется, разбитной; у него, как мне казалось, хорошая натура». (РА, 1896, № 3, С. 380). Другие воспоминания нам неизвестны.

Вновь обратимся к характеристике Дубельта, данной  В.М. Фридкиным.

 Вряд ли можно назвать «мотанием по провинциальным гарнизонам» ответственные командировки по городам России по поручению военного министра. Затем  Дубельт приказом Николая I был назначен начальником штаба кавалерийского корпуса. Корпус был значительный - в его состав входило 30 полков и 23 конных батареи, составлявшие пять кавалерийских и одну конно-артиллерийскую дивизию.

 Вынужденный покинуть эту престижную (генеральскую!) должность, хотя он был полковником, в результате интриг, зять Пушкина ненадолго перешел на службу в министерство внутренних дел, но отнюдь не иностранных, где продолжил после лечения карьеру Николай Орлов. Фридкин говорит, что Дубельт проиграл приданое жены, но не упоминает, что эти деньги вернулись к ней сполна благодаря написанному им заемному письму. Не говорится и о том, что он сумел успокоить взволновавшихся крестьян 14 имений, не наказав при этом ни единого человека. Что касается оставшейся долгой жизни - расставшись с женой, Дубельт прожил более тридцати лет - в результате интриг он в течение нескольких лет лишился состояния, положения, семьи; предоставил жене свободу и возможность выйти замуж за любимого человека - ценой собственной обреченности на вечное безбрачие, прожил весьма небогатым человеком долгую жизнь и умер, не оставив никакого имущества.

 

            ЕСЛИ БЫ НАТАЛИЯ ПУШКИНА СТАЛА КНЯГИНЕЙ ОРЛОВОЙ,

                ИЛИ ДАЛЬНЕЙШАЯ СУДЬБА НИКОЛАЯ ОРЛОВА

История, как известно, не знает сослагательного наклонения. И все же попытаемся представить: если бы юная Таша Пушкина вышла бы замуж за Николая Орлова, в которого была влюблена, как бы сложилась их совместная жизнь.

Во время Крымской войны полковник Николай Орлов был в составе армии под командованием И.Ф. Паскевича. При осаде Силистрии в мае 1854 года он тяжело пострадал - получил девять тяжелых ран и лишился глаза, после чего долго лечился. Его жене, если бы в то время он был женат, пришлось бы отказаться от выездов в свет, уделяя все внимание израненному супругу.

«Что муж в сраженьях изувечен» - эти слова Татьяны Лариной, ставшей княгиней, невольно приходят на память.

Сумела ли выдержать столь тяжелые душевные испытания Таша Пушкина, ставшая княгиней Орловой, которой было тогда всего восемнадцать? Мы знаем, что она помнила человека, который был первой ее любовью. Об этой любви Наталия Александровна рассказывала мало ей знакомому человеку. С.М. Загоскину, с которым танцевала на великосветском балу. Однако она беззаботно веселилась, хотя не могла не знать о тяжкой судьбе, постигшей любимого некогда ею.

 В мемуарах С.М. Загоскина, сына знаменитого исторического романиста, познакомившегося с дочерью поэта на одном из петербургских балов в мае 1857 года, говорится:  «В жизнь мою я не встречал женщины более красивой, как Наталья Александровна Пушкина. Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и замечательною белизною лица, она сияла каким-то ослепительным блеском. Несмотря на малоправильные черты лица, напоминавшие африканский тип ее знаменитого отца, она могла назваться совершенною красавицей, и если прибавить к этой красоте ум и любезность, то можно легко представить, как Наталья Александровна была окружена на великосветских балах и как около нее увивалась вся щегольская молодежь в Петербурге».

Восхищенная блеском аристократических балов молодая женщина упивалась вниманием  многочисленных поклонников. Она беззаботно веселилась, не вникая в служебные неприятности, постигшие ее мужа.

Невольно вспоминаются поэтические строки  графини Евдокии Ростопчиной  (ее стихотворения вышли вторым изданием незадолго до встречи С.М. Загоскина на балу с дочерью Пушкина), которые еще в 1841 году отметил В.Г. Белинский, рецензируя первое издание стихов Е. Ростопчиной:

А я, я женщина во всем значеньи слова,

Всем женским склонностям покорна я вполне.

Я только женщина… гордиться тем готова.

Я бал люблю…отдайте балы мне.

               
Как мог воспринять Дубельт внимание светских вертопрахов к своей жене? Французский писатель Луи Леже, познакомившийся в 1880 году в Москве на открытии памятника Пушкину с его младшей дочерью, напишет, что она напоминала мать, «красота которой была гордостью и бедой поэта». Последние слова применимы и к чете Михаила Дубельта и  Наталии Пушкиной - ее красота стала его гордостью и бедой.

На память  приходят грустные строки из пушкинского письма от 25 сентября 1835 года: «…иногда досадно видеть мне молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу». Воспоминания С.М. Загоскина, рассказывающие о знакомстве с дочерью поэта, воссоздают то время, когда Дубельт был в возрасте Пушкина и уже не принадлежал к числу молодых кавалергардов, каким был прежде. Вероятно, Михаил Леонтьевич бывал далеко не на всех балах, где блистала его супруга. Он явно отсутствовал и на том, на котором С.М. Загоскин познакомился с дочерью Пушкина, - недаром воспоминатель ничего не говорит о знакомстве с ее мужем, который кратко упомянут лишь в подстрочном примечании: «Незадолго перед тем она вышла замуж за сына известного генерала Дубельта, флигель-адъютанта Михаила Леонтьевича Дубельта. Но брак тот не был счастлив». Далее Загоскин пишет, что до замужества Наталия Александровна была сильно влюблена в князя Николая Алексеевича Орлова, страстно ее любившего и желавшего на ней жениться, но отец его шеф жандармов князь Алексей Федорович не допустил этого брака, и поясняет: «Слышано мною от самой Натальи Александровны».

Как видим, дочь Пушкина поведала о прежней любви в сущности малознакомому человеку, каким был  М.Н. Загоскин, с которым она познакомилась на балу. Между тем она не могла не знать о печальной участи, постигшей того, кого любила в ранней юности и помнила до сих пор - при осаде Силистрии Николай получил девять ран и лишился глаза. Если бы Таша Пушкина стала княгиней Орловой, то ей бы пришлось отказаться от светских удовольствий и посвятить себя израненному мужу. Хватило бы у нее сил, чтобы забыть о развлечениях и разделить его страдания? Однако и теперь, узнавшая о муках Николая Орлова, она вовсе не помышляла хотя бы навестить его

 
                ГДЕ  ПОЗНАКОМИЛИСЬ  ПУШКИНЫ  И  ДУБЕЛЬТЫ?

 Завершая книгу, хотелось бы попытаться ответить на вопрос, имеющий отношение не к ее героям, но к их родителям. Где могли познакомиться Пушкины и Дубельты?

Возможно, знакомство Александра Сергеевича с Леонтием Васильевичем произошло еще в годы молодости поэта, во время южной ссылки, при встречах с генералом Н.Н. Раевским в Киеве в 1821 году, где тот командовал корпусом. Ведь до 1822 года Дубельт был адъютантом прославленного военачальника, героя «грозы двенадцатого года», считался своим человеком в их семействе, а ставшая в 1818 году его женой Анна Николаевна Перская, приходившаяся племянницей знаменитому государственному деятелю адмиралу Н.С. Мордвинову, доводилась близкой подругой Екатерине Раевской, к которой был неравнодушен тогда будущий автор «Евгения Онегина». Быть может, в доме генерала Раевского Пушкин познакомился не только с Дубельтом, но с его женой. Подобное знакомство представляется вполне вероятным. Если допустить подобную возможность, можно предположить, что  позднее, в 1830-е годы это знакомство продолжилось в Петербурге, когда Дубельт уже служил в корпусе жандармов.

В то время Пушкин, вероятно, встречался с Дубельтом неоднократно. В частности, об этом свидетельствуют письма, которыми они обменялись в марте 1834 года. Так, 4 марта  поэт получил такое письмо:

«Управление

жандармского корпуса

Отделение 2.                Милостивый государь

С.-Петербург.                Александр Сергеевич!

Марта 4-го дня 1834.

№ 1064.         

 
 Шеф жандармов, Командующий императорскою главною квартирою г-н генерал-адъютант граф Бенкендорф, получив письмо Вашего высокоблагородия от 27 февраля, поручил мне вас уведомить, что он сообщил г-ну действительному тайному советнику Сперанскому о высочайшем соизволении и, чтобы сочиненная вами история Пугачева напечатана была в одной из подведомственных ему типографий.

            Исполняя сие приказание его сиятельства графа Александра Христофоровича, имею честь быть с отличным почтением и преданностию вашим

                милостивый государь

                покорнейшим слугою

                Л. Дубельт»58.


На следующий день Пушкин пишет ответное письмо, ошибочно датируя его 5-м  февраля (вместо марта):

                «Милостивый государь

                Леонтий Васильевич!

Спешу вас известить, что уведомление о высочайшем соизволении государя императора печатать мною написанную историю о Пугачеве в одной из типографий, подведомственных господину действительному тайному советнику Сперанскому, получить имел я честь.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть,

 Милостивый государь,

Вашим покорнейшим слугою

Александр Пушкин.

5 февраля 1834. СПб»59.

В заключительных строках Пушкин пишет: «Вашим покорнейшим слугою» вместо «Вашего превосходительства»: в то время Дубельт был полковником (генералом он станет год спустя).

 Вероятно, встречи Пушкина с Дубельтом носили не только деловой, но и светский характер. Видимо, при встречах в обществе познакомились и их супруги. В книге Л. Яцевича «Пушкинский Петербург» в указателе адресов современников поэта, с которыми тот общался, указан адрес Л.В. Дубельта: Театральная площадь, дом Анненкова (современный адрес:Театральная площадь, дом 16)60. Можно предположить, что поэт с женой бывал у Дубельтов  дома.*

О встречах Пушкина с четой Дубельтов в светском обществе свидетельствует рисунок «На балу», сделанный Николаем I и запечатлевший сцену придворного бала.

В статье М.В. Сидоровой и А.А. Литвина «Рисунки-шаржи императора Николая I», напечатанном в сборнике «Курьез в искусстве и искусство курьеза» / Mатериалы ХIV Царскосельской научной конференции (СПб. 2008 г.) дается описание этого рисунка: «Невысокий усатый мужчина в жандармском мундире на переднем плане рисунка похож на управляющего III Отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии Л.В. Дубельта, а стоящая рядом полная дама, тучность которой явно акцентирует автор рисунка, имеет сходство с женой Дубельта Анной Николаевной, урожденной Перской. Известно, что Анна Николаевна очень стеснялась своей внешности, называла себя в письмах близким «большим монументом», переживала, что в свете злословят на этот счет и даже, чтобы не причинять неудобства «дорогому бесценному Левочке», с конца 1840-х гг. перебралась на постоянное жительство в тверское имение Рыскино. Если принять это предположение, то рисунок императора можно датировать серединой 1840-х гг.»   

Однако в последнем утверждении следует усомниться и датировать рисунок Николая I десятилетием ранее, а именно 1834 годом, когда Дубельт и Пушкин обменялись письмами. В книге «Бенкендорф А.Х. Воспоминания. 1832-1837, М., 20124», подготовленной теми же исследователями - М.В. Сидоровой и А.А. Литвиным, этот рисунок помещен в главе «1834 год». Напомним, этим годом датируются письма, которыми обменялись Дубельт и Пушкин по поводу выхода в свет «Истории Пугачева». На заднем плане рисунка, если приглядеться, в числе гостей изображен человек, очень похожий… на Пушкина.

В таком случае вполне вероятно, что по возвращении в Петербург после смерти мужа вдова Пушкина Наталия Николаевна в 1841 году возобновила некоторые знакомства, в том числе с четой Дубельтов, а вскоре познакомилась и с их сыновьями - молодыми кавалергардами, незадолго до этого окончившими Пажеский корпус.

_________________________________

* Попутно следует заметить, что этот дом на Театральной площади был знаком Пушкину и ранее - за пятнадцать лет до этого тут жил другой полковник, в ведении которого также были политические дела  (хотя политической полиции Третьего отделения  еще не существовало). В апреле 1820 года, когда Пушкину угрожал арест за вольнодумные стихи, получив в связи с этим вызов к военному генерал-губернатору Петербурга графу М.А. Милорадовичу, поэт обсуждал предстоящую беседу с чиновником по особым поручениям при последнем - полковником Федором Николаевичем Глинкой.

 
Можно было бы предположить, что сближение семейств Пушкиных и Дубельтов произошло благодаря Жуковскому. Однако Василий Андреевич покинул Россию в 1841 году и более на родину не возвращался.

В биографии Михаила Дубельта сообщается, что после окончания Пажеского корпуса, став офицером Кавалергардского полка, он почти три года, с июня 1846 по февраль 1849, «состоял в должности адъютанта при командире Гвардейского кавалерийского корпуса» Павле Петровиче Ланском. Он мог бы познакомить Дубельта с семейством Пушкиных, поскольку был родным братом командира лейб-гвардии Конного полка Ланским Петром Петровичем, который 16 июля 1844 года стал мужем Наталии Николаевны Пушкиной. Однако это знакомство произошло тремя годами ранее, как мы знаем из письма вдовы поэта П.А. Вяземскому, которое мы уже цитировали.

                * * *

Выйдя замуж за принца Нассауского, Наталия Александровна обрела положение в аристократическом обществе, семейное счастье, любимого мужа, детей. Задумывалась ли она о том, кто пожертвовал своим счастьем ради того, чтобы была счастлива она? Как вспоминался он ей? Если судить по роману, написанном ею полтора столетия назад и увидевшем свет в наши дни, ее бывший муж, говоря словами переводчика и комментатора, представлен там как «необузданный скандалист, кутила и хам».

«В обществе он был известен как забияка, игрок, человек с неуравновешенным характером», - писал  о Михаиле Дубельте праправнук А.С. Пушкина Г.А. Галин. Однако, положа руку на сердце, следует признать, что подобные эпитеты применимы и к самому поэту.

Во втором браке дочь Пушкина родила двух дочерей и сына.

В отличие от Георга Меренберга его сводный брат Леонтий Михайлович Дубельт, как отмечалось в аттестационном журнале Пажеского корпуса, в котором он учился в отроческие годы, «любит читать поэтические произведения русских авторов. Из Пушкина многое знает наизусть». (Военно-исторический журнал. М., 2004. № 10 .С. 62). Известно, что в библиотеке Пажеского корпуса имелись как собрания сочинений поэта, так и отдельные издания его произведений. Не приходится также сомневаться, что и в домашней библиотеке Николая Леонтьевича и Александры Ивановны Дубельтов, в семействе которых воспитывался юноша, оставленный матерью, были многие пушкинские произведения.

 Леонтий Михайлович Дубельт не дожил до начала первой мировой войны, но два его двоюродных брата - Григорий и Николай Александровичи Пушкины - участвовали в военных действиях в составе русской армии.

 
Наталия Александровна несомненно знала строки, написанные ее отцом:

                Два чувства дивно близки нам,

                В них обретает сердце пищу:

                Любовь к родному пепелищу,

                Любовь к отеческим гробам.

По всей вероятности, ей были чужды эти чувства. Выйдя замуж за немецкого принца и поселившись в Висбадене, она только один раз после этого приезжала в Россию - в 1880 году на торжества, посвященные открытию памятника Пушкину. По окончании торжеств графиня Меренберг вернулась в Висбаден, время от времени посещая с мужем Париж, Лондон и другие европейские столицы и города, однако Петербург и Москва не входили в их число. По всей вероятности, она надеялась прибыть в Россию на юбилей столетия Пушкина, но не получила приглашения. (Возможно, сказались осложнившиеся отношения младшей дочери поэта с братьями и сестрой после ее публикации пушкинских писем в «Вестнике Европы», еще более обострившиеся после их требования передать оригиналы писем в Румянцевский музей*). Однако приехать на родину не на торжества и находиться в центре всеобщего внимания, а просто, без помпезности - посетить родные места, где прошли детство и юность, побывать на могилах родителей, в  Михайловском, встретиться с близкими людьми - подобная мысль, видимо, не посещала ее.

_____________________________________________

*См. в приложении очерк «Нарушение воли»»

 
Много лет Наталия Александровна сохраняла благодарную память о своем бывшем свекре. В редакционном примечании к биографическому очерку о Л.В. Дубельте в  журнале «Русская старина», написанном явно его издателем М.И. Семевским, говорилось: «Еще в 1887-м году в Висбадене, графиня Наталья Александровна Меренберг (супруга принца Николая Нассауского), дочь великого Пушкина, бывшая в первом супружестве за сыном Дубельта (брак разведен), с величайшим сочувствием рассказывала нам о Леонтии Васильевиче» Для Михаила Леонтьевича Дубельта слов сочувствия у Наталии Александровны не нашлось.