Теремок

Виолетта долго копалась в замке, пока дверь наконец не открылась и не проглотила ее. Темный коридор накинулся на нее прелым запахом гнилого лука и не убранного кошачьего туалета. Девушка не успела прошмыгнуть в свою комнату, как из кухни высунулась мужская голова с коротким частоколом седых волос:

– Сегодня опять эти приходили, с бумажками. Просили подписать. Отказался, – голова явно гордилась поступком.

– Сергей Борисович, – Виолетта потерла шею левой рукой, словно она три часа лежала у зубного, - может, стоит хотя бы выслушать их. Они ведь и вам дадут квартиру.

Голова вышла из укрытия и встала посередине коридора. Она оказалась на щуплом тельце в потертых джинсах и когда-то черной футболке. Луком запахло острее.

– Да что ты понимаешь, сц… – голова сдержалась. Виолетта втянула голову и вжалась в дверь своей комнаты. – Это мой дом. Здесь родилась моя бабка, мой отец. Тут я с Машкой переспал впервые.

– Но наш дом все равно под снос, – голос девушки перестал дрожать, лишь костяшки побелели, сжимая лямки сумки и пакета с продуктами. – А так хоть есть шанс получить квартиру в хорошем месте. Я читала, что они могут передумать и дать на окраине. А так как наш дом в самом центре, они обещают предоставить квартиры недалеко.

– Уроды! Зато я не передумаю. Все, разговор окончен. И только посмей согласиться на квартиру, - голова сделала шаг к Виолетте, затем, видимо, передумала и пошла обратно на кухню. Ногами голова, видимо, не могла управлять как надо – они иногда ступали неровно, приходилось поддерживать тело руками.

Виолетта дрожащими руками открыла дверь, зашла в комнату. Только она выдохнула и хотела запереться изнутри, как входная дверь впихнула в коридор тридцатилетнюю маму с девочкой лет пяти. На маме было темно-зеленое платье и бежевые туфли-лодочки. Плечи украшал желтый плащ. Девочка была в темных штанишках и цветастой толстовке. Увидев Виолетту, она улыбнулась. Женщина без тени эмоций посмотрела сначала на дочь, затем на девушку в закрывающемся проеме.

– Видела объявление? Одна наша хата осталась, – выплюнула женщина предложения. – Этот алкаш все портит. Из-за него оставят на улице нас – и все.

– Мария, – Виолетт улыбнулась девочке. Та же по-хозяйски начала на полу рисовать классики. – Нас не выселят. Просто надо каждому сходить и все оформить.

– Ты уже это сделала? Хочешь обойти нас? Подставить? Тебя в центр, как самую умную, а нас на окраину из-за этого муд…?

– Нет. Не знаю, – девушка вновь втянула голову, словно побоялась, что Мария сейчас подойдет и своей большой сумкой снесет ее с хрупких плеч. А она могла. – У меня было свободное время на днях, я сходила. Они сказали, что переселят всех в Ленинский район. Это ведь недалеко.

– Соседний район. Свободное время у нее. Тьфу, мерзость, – женщина прошла мимо дочери, чуть не наступила ей на ладонь и остановилась в проеме кухни.

Запах лука стал острее.

– Сергей Борисович, вашу мать, – слова вырывались изо рта разъяренной женщины как рык из пасти злой, но старой собаки. – Согласитесь уже, вам ведь хуже будет, упертый вы баран.

Виолетта не услышала ответа, так как поспешно спряталась в своей комнатушке.
Утром, пока все еще цепляются за последние грезы и шанс лучшей участи, Виолетта быстро позавтракала на общей кухне и сбежала из дома. Она перестала мечтать в восемь лет, когда завуч на большой перемене позвал ее к себе и сказал, что ее отец повесился. Она тогда ничего не почувствовала, потому что не знала, о ком говорит эта грозная с виду женщина: Виолетта сколько себя помнит, жила с мамой и дедушкой по отцовской линии. Лишь иногда, раз в месяц примерно, к нему приходил какой-то худощавый молодой человек и оставался у него ночевать. Мама в эти вечера была обычно чересчур веселой.

Через два часа перед Виолеттой распахнул свои объятия высокий стеклянный лифт и выпустил лишь на двенадцатом этаже. Все оформление заняло полчаса: девушка стала жительницей Ленинского района.

Через три месяца она взяла кредит, чтобы купить хоть что-то в новую квартиру в 32 кв. м. Ее старый дом снесли, как и два соседних: застройщик обещал поставить там две «свечки», словно хотел откупиться таким образом.

***

– Никто не виноват. Он сам не захотел съезжать.
– Это они виноваты. Оставили бы все на месте – Борисыч был бы жив сейчас.
– Он в любом случае нежилец был с его-то тягой к холодненькой.
– Не нам решать. Не им решать. Ему только решать.
– Ну, так думать – ничего не делать.
– Почему? Поставить за упокой своей отсутствующей души эту груду бетона в другом месте. Что, мест мало?
– Мало. Они помогли людям.
– Не пори чушь. Они снесли их память прошлого. Это были чьи-то семейные гнезда или как их там.
– Это были бараки с болезнями и страхом за свою жизнь.
– Они заплатили за это место. Оно слишком уж сладкое. Центр города. Знаешь, сколько тут метры будут стоить. О-го-го. Вот и считай.
– Ты помешан на деньгах. Не в них счастье.
– Ты помешан на душе. Нет ее.

***

Виолетта вскочила. Тьма вокруг тихо дышала, отпугивая редкие отблески звезд. Мечтать некогда и незачем. «Я убила прошлое», – прошептала девушка.
Первый день ее жизни в настоящем толкался перед входом в квартирку.