Если есть...

   Позабытым, лаковой кожи пояском, уж лежал на берегу. Рядом, подставляя солнечный лучам стройное, звонкое тело и переворачиваясь с боку на бок, возился его юный непоседливый собрат. Малой понимал, что с соседом что-то не так, и стараясь расшевелить, тыкался в него носом с разбегу,  тужился пролезть между тугим кренделем его колец, строил рожицы и улыбался дурашливо, сияя розовым нёбом.
   Увы, все старания были напрасны. Глаза старшого были мутны и, как казалось, глядели мимо, в то самое никуда, которое находится где угодно, но только не там, где его разыскивают. Мелкий уж, осмотревшись растерянно по сторонам, не нашёл ничего лучшего, как насупиться, уставившись в воду, где с ленивым благодушием парили рыбы. Приподнимаясь время от времени на поверхность, они чавкали чем-то неприлично громко, после чего, чихая с отменным вкусом и объяснимым удовольствием, не всегда успевали прикрыть рот. По этой причине уж вскорости оказался почти что весь мокрый, - с носопырки до талии. Среди больших и малых рыбищ та, что была постарше всех, вскоре заметила ужонка, который, мыкая горе безыскусно, не таясь, в полном расстройстве обсыхал на бережку. Отправив некстати простуженную стайку испить из кубышки микстуры, рыба, взобравшись на мель вразвалочку, по-стариковски, подошла к ужонку ближе, и пошептала что-то ему на ушко.
   Неизвестно, что сказала рыба малышу, но тот заметно повеселел, приободрился, и, устроившись поудобнее, стал наблюдать, как зашевелился неподвижный до той поры большой змей. Закашлявшись, он попытался пододвинуться ближе к воде, но так как для того явно не хватало сил, рыба, находясь в очевидном благорасположении к ужеобразному семейству, побрызгала немножко на лицо змею, дабы привести отчасти в чувство. Уж благодарно кивнул, отчего кожа на его щеках разошлась и с глаз словно упала пелена. По-прежнему слегка подкашливая, он принялся стягивать с себя линялое уже трико, сияя свежим взором и посматривая на довольного таким развитием событий ужонка.

   Змей переодевался во всё новое не более трёх четвертей часа. Ласточки, что  прилетали похлопотать подле него, подхватили ненужную уже одежду и зачем-то унесли с собой. Воробей, который тоже хотел получить лоскуток, побеспокоился, как оказалось, напрасно, - платье ужа, хотя и сильно поношенное, было ещё крепким, лишь слегка теснило в груди, а потому сошло совершенно целым.

   Ужонок с восхищением рассматривал новый наряд соседа, касался языком, обнюхивая его, да то и дело с благодарностью оглядывался на рыбу, которая кружилась неподалёку, от всего сердца сочувствуя сторонней радости. Рыба была в достаточной мере умна, дабы понимать о том, что так же, как не бывает чужого горя, не бывает ничей, не своей радости, Она, любая, непременно тронет язычком колокольчик каждой души. Если она, конечно, есть, та душа... Если есть... Если есть... Если есть...