Помолвка на бульваре Мальзерб

Сначала он заглянул в «Самаритянку», прижав свой «мерс» к обочине на набережной Сены. Но - как он мог забыть?! - там было закрыто на ремонт, и он помчался в «Галери Лафайет»…

Еще раньше, буквально на рассвете он отвез ее домой после того, как она впервые осталась у него на ночь. Катили по пустынной мостовой от Триумфальной Арки, утомленные, не выспавшиеся, но ей надо было на работу. Прощаясь, она бросилась ему на шею и, озорно подмигнув, выпорхнула из машины.

Его мозг еще долю секунды фиксировал ее длинные зовущие ноги в ажурных чулках. А потом он проводил взглядом ее плавно удаляющийся силуэт. Вот она налегла всем телом на тяжелую дверь и скрылась в парадном.

Ночь была нежной и романтичной. Свечи, устрицы, вино. Она сама повела его в спальню. Лунный свет, как масло на округлых плечах. Дразнящая полнота бедер. Невидимые губы осторожно, как крылышки бабочек, касались его шеи, заставляя беззвучно смеяться. Он чувствовал себя китом, которого целует маленькая рыбка. Горячие голые полушария без трепета, как родные, прижималась к его груди, а пальцы осторожно, как котенку, гладили ему спину. Когда она откинулась на подушку, то доверчиво посмотрела снизу-вверх. Взглядом прирученной колдуньи.

Под утро, неслышно соскользнув с кровати, она стала одеваться в темноте. Он различил ее стройную ногу, поставленную на край постели, угадал, что она натягивает чулок, безотчетно потянулся. Она взяла его руку, медленно провела ею вверх по бедру и оставила изнутри, у изгиба сзади. Там, вместо шелка трусиков, была только самая шелковистая кожа. И она позволила трогать себя, не отстраняясь, предоставляя возможность полностью удовлетворить его интерес. А потом взялась за второй чулок.

Возникла в его жизни она из ниоткуда. И привлекла его внимание необычным способом. Когда в день знакомства они вышли из бара, она крепко обхватила его ниже пояса и, поднатужившись, вознамерилась поднять. Это было непонятно, странно, но от неожиданности он не сопротивлялся.  И она оторвала его от земли, хотя он был, наверное, почти в два раза тяжелее. И во столько же старше. Так ему еще никто не выказывал своих чувств.

- Оригинально, - сказал он тогда.

***

Это было забавно, увлекательно. Но ощущение, что это не просто приключение, а нечто большое, возникло позже. А прошедшей ночью оно уже выросло в подсознательную уверенность - они могут пожениться, и это будет хорошо.
Он давно искал ту, которую бы мог назвать избранницей. И вот, кажется, пасьянс сложился. 

От ее дома, позавтракав на террасе уличного кафе, он отправился в рейд по торговым центрам. Начинать с чего-то надо, и лучше всего – с самого необходимого. И он четко представлял – с чего именно. В магазине, названном в честь прославленного французского генерала, в отделе аксессуаров для ванных комнат он быстро нашел его. Пушистый коврик для ног. Малинового цвета, с закруглёнными уголками. Коврик для ванной – символ уюта, первый вклад в совместную жизнь.

«Обустраиваю семейное гнездышко», - подумал он с приятным замиранием сердца, так же окрыленный, как когда-то при покупке первого велосипеда.

Непроизвольно будущее блеснуло перед ним во всем исполинском и грозном величии. Много чего еще понадобится для супруги - модная одежда, салоны красоты, дорогие украшения, рестораны, медицинские услуги.  Все это непрерывной чередой и до бесконечности. Эх! Перспектива вызвала легкое головокружение, но потом милосердно ослабила хватку и исчезла, как наваждение.

Расплатившись за недорогой, но ценный товар, он отправился к себе на бульвар Мальзерб. Квартира удачно располагалась неподалеку от магазина. Там он расстелил коврик в ванной. Малышка будет ставить на него свои мокрые босые ножки, чтобы не скользить и не простужаться от холодного кафеля…

Потом заскочил на работу, где просидел до обеда, сосредоточенно строча ответы на вал электронных писем. Раскидав самое неотложное, помчался в ювелирный на Вандомскую площадь. Взгляд его рассеянно скользил по парижанам, томящимся в очередях за своими casse-croutes, а ум прикидывал, впишется ли приобретение колечка с камнем в его бюджет.

Ему повезло – золотой перстенек смотрелся красиво, бриллиант был довольно большим, а сумма – соразмерная его финансовым возможностям.

Вечером он созвонился с ней, и они вместе заехали за четырьмя дюжинами свежих бретонских устриц, которые владелец небольшого рыбного ресторанчика, расположенного рядом с домом-музеем Бальзака, загодя открыл для него и разложил на заснеженных подносах. Две бутылки «мюскаде» поджидали в холодильнике.

Он быстро сервировал стол, ловко наполнил бокалы вином и аккуратно зажег свечи. В ее глазах тоже заплясали огоньки, а рот то и дело сверкал белозубой смущенной улыбкой.  Казалось, она о чем-то догадывалась.

Момент для решительного шага был вполне подходящим. Он достал из кармана бархатную коробочку-раковину, открыл, протянул ей.

- Будь моей невестой, - сказал торжественно, будто давая присягу.

Сердце его учащенно забилось. Он затаил дыхание, как на экзамене в ожидании оценки.

Она высвободила кольцо из ребристого плена. Ее губы взволнованно дрогнули.

Он перевел дух, сбивая напряжение.  Но молоточек в груди, словно издеваясь, не снижал темпа.

На лице ее вспыхнуло радостное выражение.  И заиграло, как пламя в электрическом камине.

Она продолжала задумчиво держать украшение, то поднося его к пальцу на левой руке, то отодвигая. Потом положила на стол, ногтями пододвинула к нему.

- Нет, не могу – сказала мягко, как бы не желая обидеть.

Лицо ее обрело непроницаемую загадочность, и это сбивало с толку.

 Он почувствовал укол в сердце, спазм в желудке. Мимолетную потерю соображательной способности. В общем, легкое замешательство.

 Он был готов отдать всего себя, принестись в жертву. А она, сидящая напротив, сохраняла ангельскую безмятежность. Ее реакция могла быть вызвана только одной из двух возможных причин.  Первая - она сочла его недостойным, не соответствующим ее идеалу.  Либо разыгрывала спектакль, набивала себе цену. Верить во второе хотелось меньше.

 В любом случае отказ, причем, такой как этот, простой и немотивированный, был неожиданностью. Глупо спрашивать: «Почему?» Логичней – начать упрашивать. И, глядишь, она изменит свой вердикт.

Но, может, это перст судьбы, шанс избавиться от больших забот и проблем?! Игнорировать его еще хуже. Это может обернуться серьезным наказанием свыше. И плюсы имеются: не будет этой бесконечной карусели – в уме его возник вихрь из салонов красоты, колье, шуб, платьев, туфель, автомобилей, ресторанов...

Туда же, не совсем кстати, пробрался пушистый малиновый коврик. Он отогнал этот образ. Коврик никуда не денется, это хорошее приобретение, полезное и для холостяка.

Он решил истолковать произошедший инцидент как знак.

- Жаль, - сказал он. – Но пусть будет так.

И опустил залог обета любви, пренебрегая коробочкой, обратно в карман. Небрежно, как мелкую монету.

- Эй, я пошутила! - раздался ее громкий голос. – Давай сюда.

Вид у нее был взволнованный, глаза возмущенно распахнуты. Потом она рассмеялась и повторила:

- Давай! – и подставила открытую ладонь.

Он заколебался, потому что уже не испытывал радости, а чувствовал, что вот-вот сунет голову в отверстие для гильотины.

Согласиться, значит стать простофилей в собственных глазах, да и не только в собственных. Это было бы простительно и поправимо в юные годы, возможно. Но не теперь. 

Но и заупрямиться, встать в позу тоже нехорошо, огорчать даму - не по-джентльменски. К тому же, это знаменовало бы разрыв отношений. Ярких, сильных, чувственных.

***

- Возьми, пожалуйста, - он снова протянул ей кольцо. – Только пусть все будет, как есть.

Она вопросительно посмотрела на него:

- Это как?

- Без обязательств. Считай, что это просто подарок.

Он ожидал бури возражений, волны негодования. Но нет...

Она неторопливо надела подарок на безымянный пальчик, полюбовалась игрой камня, и, видимо, осталась довольна.

- Хорошо. Как скажешь, - сказала кротко. 

Чувствовалось, она была немного обескуражена, но глаза ее по-прежнему горели чарующим огнем.

Потом у нее вырвалось:

- Оригинально.

И она потянулась за устрицей.

*****