Двое

День выдался сумрачный, мглистый. Абсолютно серое небо, без единого разрыва в плотной ткани  облаков, нависало, давило своей угрюмостью, на такую же серую землю – только только очнувшуюся от зимы и оголившую пожухлую прошлогоднюю траву. 
    
     Женщина, справляясь с делами по дому, то и дело поглядывала в окна, на дорогу. И, толи вид из окна, будто нарисованный простым карандашом, толи смутная нарастающая внутренняя дрожь, вызывали у нее дурное предчувствие. Женщина временами замирала, прислушивалась к себе, пытаясь почувствовать, что же ее так беспокоит. Вот и муж должен был уже прийти, а его все не было и не было. Время шло. Считая шаги, она ходила по дому, от окна до двери и от одного окна до другого окна, с одной террасы на другую террасу. А тревога все росла и росла, скреблась на сердце кошками, ныла в солнечном сплетении, тонко и противно взвизгивала, словно железом по стеклу.
    
     Вдруг она увидела мужа – он шел сутулясь, что-то странное и неестественное было в его движениях и даже издали лицо, на карандашно-сером фоне, белело мертвенной бледностью.

     Женщина некоторое время стояла, прижавшись лбом к стеклу, ощущая всей кожей и всем нутром – сейчас откроется страшное. Она медленно вышла на крыльцо. Не узнавая, в этой понурой фигуре, мужа, наблюдала, как он, толкнув калитку, остановился и посмотрел на нее старыми, уставшими глазами.  Прилипшие ко лбу пряди волос, вдруг, резко прочерченные морщины на щеках, опущенные  уголки бескровных тонких губ придавали лицу больное выражение.
«Что?» - безмолвно, одними глазами спросила женщина.
- Я...убил человека, – прохрипел шепотом мужчина.

До женщины, до ее сознания не дошел смысл сказанного, но тело подобралось, напряглось, как струна, кровь отхлынула от лица и она тихо процедила:
- Молчи, дурак.
Как будто кто-то мог услыхать его хриплый шёпот. Только теперь женщина заметила, что при муже не было ружья, которое он хотел пристрелять в овраге.
- Где? – спокойно спросила она, будто речь шла о совершенно обыденной вещи
- Там, у реки, – тускло, еле шевеля губами ответил муж.
Закрыв дверь, женщина медленно вышла за ограду. Мужчина, как тень двинулся следом.

     Тропинка, спускавшаяся в овраг, была кляклая, размытая. Под ногами чавкала и налипала на сапоги оковалками  глина. Они шли друг за другом – женщина  впереди,  мужчина  позади. Склоны оврага, высокие, заросшие деревьями и кустами, дышали сумраком, сыростью и тишиной.  Ни ветерка, ни крика птиц, ни шороха – все  замерло будто в ожидании. Темные силуэты деревьев, с растопыренными, голыми сучьями, казались огромными, зловещими. Пахло истлевшей прошлогодней травой и гнилым валежником.  Черемуха, с зимы отяжелевшая от снега, нависая над тропинкой, касалась земли и женщине пришлось пробираться сквозь еще непроснувшиеся ветки, которые хлестали мужчину, шедшего следом, по лицу, по груди, а он будто и не замечал этого.

      Вот склоны оврага расступились, открывая взору довольно большое пространство, где впереди текла речушка, делая очередной поворот, уходила в долину,  огибала ее  и, скрываясь в лесочке, бежала дальше. Справа высокий склон был темен, неуютен и казалось, подпирал небо могучими елями.  А по левую сторону небольшое болотце, спрятанное в ивняке,  за ним вспаханное, с осени, поле, река и  за рекой крутой склон, поросший смешанным лесом.

     Женщина сосредоточенно глядела себе под ноги. А в уме крутилось: «Убил человека, убил человека… как это?» - думала она, заглядывая внутрь себя, удивляясь ледяному спокойствию, которое пугало, волновало еще больше чем факт смерти неизвестного человека.  «Может, он жив?» -  спрашивала она себя мысленно. Только сейчас женщина осознала, что даже не поинтересовалась, как это произошло. «Что значит убил? Застрелил?» - думала она. Но женщина ничего не спросила, разговаривать не хотелось. Вскоре они подошли  к реке.

- Где? – спросила мрачно она.
- Там, возле тропинки, – ответил муж, показав рукой направление.
Женщина подумала: «Зачем я туда иду?». И пошла быстрее. Мужчина лежал лицом вниз. Женщина, как завороженная смотрела на крупного человека, в камуфляжной одежде, с прямыми, соломенного цвета волосами, который больше походил на пьяного, чем на мертвого, и крови не было видно.

     Женщина стояла оцепенев, в голове проносились странные мысли, что тащить его нельзя, останутся следы, что нужно пока спрятать тело подальше от тропинки, рядом с кустами ивняка и только звуки за спиной вывели ее из ступора. Муж, скорчившись, стоя на коленях, судорожно дергался телом. Его рвало.

- Надо оттащить его дальше, к кустам, – сказала женщина металлическим голосом.
- Зачем? – прохрипел мужчина, прочищая горло.
- Потом за  носилками и лопатой сходить, - словно не слыша,  продолжала она.
Мужчина, шатаясь, поднялся с колен и тяжело дыша, посмотрел на жену.
- Что ты,…что ты хочешь сделать? – еле выдавил он.

Такая жена была ему неизвестна – жесткая и совершенно спокойная. Это пугало, настораживало и в тоже время хотелось спрятаться, хоть за кого-нибудь, как нашалившему ребенку.
- Идиот, тебя посадят. Ты это понимаешь? Надо закопать его под склоном, – процедила зло  женщина сквозь сжатые зубы.  Только сейчас она  осознала, как напряжены все мышцы, что даже трудно произносить слова.
- Помоги, –  наклоняясь над трупом, сказала женщина.

Они перевернули тело на спину и почувствовали какое оно тяжелое. Из полузакрытых век на них глянули мертвые, тусклые глаза. Грубое лицо, словно вырубленное топором, было землисто-серым. Женщина смотрела на лицо, на большие кисти рук, с чернотой под ногтями, на сапоги  огромного   размера  и до сознания начало доходить, что это не закончится  как кино, что его будут искать. Она судорожно сглотнула. Мужа трясло, он еле держался на ногах.

«Где же кровь?» - думала женщина и заметила маленькое черное пятнышко на лбу. Это так поразило ее. Маленькая, словно нарисованная точка и жизни, в этом большом теле уже нет.
- Бери его, - прохрипела женщина, внезапно севшим голосом.
- Не могу, - прошептал муж, но наклонился и, приподняв труп за плечи, подхватил его под руки, а женщина обхватила ноги.
Все, что осталось от человека, было страшно тяжелым.  Женщине стало жутко от прикосновения к покойнику. Тошнота подступила к горлу, она судорожно сглатывала обильно выделявшуюся слюну. Сознание тускнело, и женщина  часто задышала, боясь упасть в обморок. С трудом преодолев несколько метров, они опустили тело рядом с ивняком и, шатаясь, пошли прочь.

     Кровь пульсировала в висках женщины.  Страшное чувство пустоты, одиночества, безысходности сыростью заползало в душу  – обволакивало, туманило ум, леденило нутро.  За спиной, заикаясь, бубнил муж:
- Не видел я его…понимаешь…я там, на склоне был, стрелял по сухому дереву у реки, а там, понимаешь, кусты,…а он в камуфляже, я даже не видел, как он появился и прям, понимаешь, под пулю…м-м-м…вижу, упал кто-то…м-м-м…
- Где ружье? – глухо спросила женщина.
- Там, на склоне бросил, где сидел, - клацая зубами, ответил муж.

     На дворе нашлись две слеги, к ним привязали кусок старого брезента. В импровизированные носилки положили лопаты, скрутили, получилось что-то, ни на что не похожее – палки, тряпки, вернее палки замотанные в тряпки.
«Если соседи спросят, скажу, что ходили циновки стирать на реку»,  – размышляла женщина. Время от времени она поглядывала на мужа, казалось ставшего еще более худым, с заострившимися чертами лица, с запавшими глазами. «О чем он думает?» - гадала женщина, наблюдая за молчаливым, потерянным, жалким мужем.

     Они опять спустились в овраг, держа с двух сторон скрученные носилки. Мужчина понуро шел первым.
     Женщина, пытаясь осознать происходящее, мыслями ушла  далеко, в детство. И вдруг, неизвестно почему, вспомнился ей сон, очень давний, но такой четкий, что запечатлелся он в мельчайших подробностях. Снилась деревня, двор дома и два кота. Необычайность сна состояла в том, что все было серым, словно нарисовано простым карандашом. И не просто нарисовано, а так искусно заштриховано, словно умелый рисовальщик старался. И серые, заштрихованные коты дрались на сером дворе, орали дурными голосами, неслись друг за другом по деревне на соседский двор, такой же серый, как и все во сне, а она, ребенком, неслась за ними. Коты орали, дрались, летела клочьями серая шерсть, и она тоже орала и пыталась их разнять. И все было серое серое, четкое, как графический рисунок. Женщине подумалось, что все сейчас было таким же серым и четким, как в том сне. От этого веяло мистическим страхом,  болезненностью, от чего ломило голову, холодило грудь.

     Тем временем они подошли к месту, где лежал труп, и на женщину обрушилась невероятная тяжесть, ноги словно налились свинцом, стало дурно. Она опустилась на землю, тяжело дыша. Муж тоже сел рядом ничего не спрашивая, видимо чувствуя и ощущая то же самое. Некоторое время они  молчали.

- Нужно было сначала найти место, а потом сюда идти, - сказала женщина.
- Какое место? – не понял муж.
- Где могилу копать, - зло ответила она.
Женщина поднялась, развернула носилки, вытащила лопаты.
- Носилки здесь оставим, - сказала она и пошла к склону.
Мужчина двинулся следом, взяв лопаты.

     У подножия склона стало понятно, что выкопать тут яму не получиться, кругом была вода. Пришлось подниматься на склон и рыть там. Земля была мягкая, легкая, песчаная и только многочисленные корни деревьев и кустов, переплетенные между собой, мешали быстро работать. Рыли они долго, несколько часов. Грязные, мокрые от пота, уставшие, голодные, в диком исступлении они рубили лопатами корни, и все глубже вгрызались в склон.

     Мужчина, по грудь стоя в яме, отваливал землю в снятую куртку, подавал жене, а она высыпала ее рядом. Наконец  выбравшись на поверхность, он сел на сухой валежник, нервно закурив. Женщина опустилась прямо на кучу земли. Отдышавшись,  она сказала: «Идем»

     Уже вечерело, в овраге было сумрачно, зловеще, страшно. Под ногами шуршала прошлогодняя  трава, хлюпала вода, идти было невероятно тяжело. В ужасе женщина подумала: «Как же мы его дотащим», -  но вслух ничего не сказала.

    Чем ближе они подходили к месту, где лежал покойник, тем гаже становилось у женщины на душе.  Она не могла представить, что придется  опять дотрагиваться до  мертвеца. Сумерки,  к тому времени,  еще больше сгустились. Человек все так же  лежал, его почти не было видно и только тускло белело лицо.  С большим трудом, сдерживая отвращение и страх, они перетащили его на импровизированные носилки, и медленно пошли к склону.

     Несколько раз, мужчина и женщина опускали свою страшную ношу на землю, потирали нывшие руки, приседали на корточки, чтобы отдышаться и шли дальше. Двигаться в наступающей темноте было трудно, ноги соскальзывали с кочек, вода хлюпала в сапогах, и казалось, что мертвец становится все тяжелее и тяжелее. Но самым сложным оказалось  затащить носилки в гору. Пришлось двигаться боком, маневрируя между деревьев, боясь уронить покойника.  Добравшись до места и прислонив носилки к стволам, слабыми руками, с трудом, отвязали брезент от слег. Взявшись за концы материи с двух сторон, подтащили мертвеца к краю могилы и стали осторожно опускать, насколько хватило рук. Потом, не сговариваясь, одновременно разжали пальцы, и тело глухо ударилось о дно могилы.

Женщина, встав на колени, гребла землю руками в темноту ямы, уже ничего не чувствуя от усталости, с одним большим желанием, побыстрее закончить это страшное дело. Мужчина, стоя на четвереньках, тяжело дышал. Из последних сил он поднялся, взял в руки лопату и стал помогать жене.

     Когда они закончили, было уже поздно, из-за леса выплыла огромная   луна, тускло освещая мертвенным светом место преступления. Мужчина и женщина сидели молча возле могилы. Была такая пустота и тишина вокруг и на душе, что женщина беззвучно заплакала. Она думала о том, что теперь жизнь станет невыносимой, если это можно будет назвать жизнью, и что волей случая их судьба отягощена страшными обстоятельствами, и даже смерть не освободит их от чудовищного груза. Это стало так ясно и так очевидно, как-будто  вдруг они стали бессмертны и теперь навсегда обречены сидеть здесь, возле этой могилы, при мрачном свете луны, глядя на зловещие тени деревьев, вдыхая запах тлена и завидуя тем счастливцам, которые оказались в Небытии.


Лето 2016 г. Москва