Как свиток стал свистком, или Плагиатор

 
Не буду называть его настоящего имени, так как его все равно никто не знает. Да и жив ли он теперь? Ведь я погружаюсь в шестидесятые годы прошлого века. А было это на Алтае, на берегу реки Чарыш, который впадает в Обь.  Назову его условно - Колька Воробьев. Он высокого роста, крепкого телосложения, лет тридцати, не больше. Отлично учился в школе благодаря прекрасной памяти. Прилично окончил филологический факультет.  Пробовал писать стихи, даже рассказы. В школе преподавал русский язык и литературу.

Был у него один существенный физический недостаток:  один глаз не видел совсем, а другой был близоруким. Так что книги он читал, поместив их сантиметров в двадцати от лица. Поэтому любил, когда ему читали вслух.

Статный он был – на загляденье. И когда со спины, и когда идет на расстоянии. Просто местный Аполлон! А вот по характеру – ранимый, завистливый, обижающийся на всех и вся. Разговор его всегда сопровождался каким-то нытьем. Кто-то ему или что-то недодает, кто-то недооценивает его способности. 

Зоя Ершова всегда его жалела за физический недостаток, но виду не подавала. Она просто дружила с ним, помогала в учебе. Читала ему правила из учебников, хрестоматийные произведения и художественную литературу. А в институте без ее поддержки он не проучился бы и семестра. Она опекала его, подбадривала, улаживала за него возникающие недоразумения. И они оба получили дипломы, оба пришли преподавать в родную школу. Они поженились, получили квартиру и зажили мирной счастливой жизнью.

Только Николаю тесным казалось село. Время от времени появлялся он в редакции то со стихами, то с заметкой. Все это попадало мне в руки как ответственному секретарю редакции. Видя перед собой усталые слабо видящие глаза, хотелось помочь парню. Вместе правили мы стихи, и он уезжал домой окрыленный. С заметками было легче, их правка почти незаметна. Так что вскоре Николай стал ходить по школе и по селу с гордо поднятой головой. Я даже не предполагал, как публикации в газете поднимали его самолюбие и вызывали самолюбование!

Однажды я заподозрил Николая в том, что некоторые стихи он у кого-то списывает, внося свою правку. Я прочитал у него: «Тот древний тракт – он как свиСток…». Тут я крепко задумался. Как это – тракт и свисток? Другое дело – свИток! Я поправил: « Тот древний тракт – он словно свИток!» Но в номер не поставил, подождал, когда появится Николай. Стал его расспрашивать: как это у него тракт ассоциируется со свистком? Я думал, что он моментально спохватится, сошлется на опечатку. Но, не смущаясь, он стал обосновывать: как сигнал, как предупреждение… Стихотворение я забраковал, а сам убедился: парень не понял значения слова «свИток», решил, что в стихах опечатка. А для меня высветилось убеждение: передо мной – плагиатор!

Но, не пойман - не вор. Я перерыл все доступные ему книги, журналы и газеты, но свистка или свитка нигде не нашел. На том и успокоился. А Николай все повышал свою активность, и вскоре редкий номер газеты выходил бег его заметки, корреспонденции или даже статьи. Писал он довольно бойко, и не только о своем селе, но и о соседних, так как всюду у него были родственники.

В редакции со временем образовалось одно вакантное место, потом другое. Газетчиков в нашу глубинку никто не пришлет и никого не заманишь, приходилось пополнять кадры за счет школьных учителей или сельских специалистов. Их пока научишь хоть как-нибудь владеть словом – десять потов прольешь, выражаясь фигурально. Поэтому я предложил взять в штат Николая Воробьева, уже прилично подготовленного. Редактор согласился, сам Николай предложение принял с радостью, будто только этого и ждал. И мы приступили к совместной работе.

Только вот что интересно. Количество поступающих от Николая материалов почти не увеличилось. И чаще всего приносил он их после двух выходных. Получалось, что основную работу он выполнял дома. У нас не было той обязаловки, которая требует, чтобы вовремя приходить на работу, обедать по часам. Был другой закон: «Болел ты или не болел, поел ты или не поел, жив ты или помер, а заметку – в номер!»

Наступила пора отчетно-выборных собраний в колхозах. Принято, чтобы кто-то из газетчиков на них присутствовал и написал отчет. Николай уже набрался опыта, и когда такое собрание назначили в его родном селе, сам Бог велел присутствовать на нем ему, а не кому-то другому. Газета выходит во вторник, четверг и субботу. Собрание пройдет в понедельник. Значит, с учетом времени на написание , отчет должен появиться в номере за четверг. А поступить в редакцию, следовательно, во вторник или, в крайнем случае, с утра в среду.

Ни в первый, ни во второй срок материал не был сдан. Я попросил объяснения. Николай сослался на плохое самочувствие и обещал принести текст в четверг, в субботний номер. И не выполнил! Пришлось употребить жесткие слова. На этом мы разошлись на выходные.

Утром в понедельник Николай отдал рукопись машинистке, а я лихорадочно соображал: что снять в полосе, что передвинуть, чтобы разместить отчет в номере за вторник, начав на первой странице с переходом на третью.  И вот солидный текст на четырех стандартных листах у меня в руках. Я уже знаю, какую площадь займет этот материал в газете и, довольный,  приступил к переделыванию макета.

Удивляюсь, читая текст отчета: так чистенько, так логично и аргументировано написано! И ощущение такое, как будто я уже читал это. Стал листать подшивки и наткнулся на отчет с подобного собрания. Сравнил тексты. Николай, надеясь, что никто его не заподозрит, списал текст целыми абзацами, меняя цифры на местные.

Пришлось дать случаю огласку. Николай что-то мямлил в свое оправдание. А мы поняли, почему основное количество материалов он сдавал после двух выходных. Значит, он часто занимался плагиатом, но делал это ловко, так что мы этого не замечали.

Уволили мы Николая, но в трудовую книжку все же записали «По собственному желанию». Не стали портить ему биографию. А землячка его, корректор Дарья Михайловна, подруга Зои Ершовой, даже обрадовалась:

- Его и брать на работу не надо было! Писатель сраный!

Мы были поражены такой оценкой! Нам она рассказала, что, как только Николай стал работать в редакции, его амбиции взлетели до небес. Он уже гнушался домашней работой у коровы. Много отдыхал. За обеденный стол не садился, если ему не приготовили стакан вина или рюмку водки. Барином таким стал, куда там!  Поэт и писатель!

Вот и высветился «свиСток»! Бездарный человек нашел способ поддержать свой имидж. Он и стихи списывал, и прозу.  А загруженная в школе и домашними делами жена не могла за ним усмотреть, а может быть и не хотела, надеялась, что и без ее вмешательства, без домашнего скандала шило из мешка высунется!

Конечно – это был плагиат, то есть публикация  под своим именем фрагментов чужих произведений без указания источников заимствования. В научных, научно-популярных и учебных работах плагиатом является представление чужих работ или идей без корректных ссылок на цитируемую работу.  Но неправомерное использование, опубликование, копирование и т. п. произведения само по себе еще не плагиат, а другой вид нарушения авторского права, часто называемый «пиратством». Так кто Николай наш – плагиатор или газетный пират? Какая нам разница? Нехорошо он поступал, вот и все.