Привет, Яга!

Аннотация:

Думаете, Баба-Яга – это такая старуха с костяной ногой? Я тоже раньше так думала. Оказалось, что Яга – это древний СТРАЖ ГРАНИЦЫ, а ее избушка – настоящая «таможня» между Тем миром и Этим.

Откуда я знаю? В один прекрасный вечерок на эту роль назначили почему-то МЕНЯ – обычную студентку, даже не отличницу (если честно, совсем не отличницу). До сих пор не понимаю, почему, мне вообще-то всегда больше принцессы нравились!

Однако дареным избушкам под крыльцо не смотрят, пришлось выкручиваться.


Пролог

Лазутчик тихо крался по лесу. Иногда в виде тощей лисы, сквозь которую просвечивали деревья, иногда оборачивался клочком тумана и незаметно скользил над болотами и мертвыми кустами. Там, где лучи Черного Солнца пробивались до земли, наблюдатель задирал морду и ловил воспоминания старых запахов – Обратная Сторона долго хранила все следы.
Вскоре лазутчик понял, что добрался до цели. Перед ним высилась громадина избушки. Старые бревна поросли мхами и серой травой. Стены зияли провалами, а слепые окна давно не пропускали свет. Наблюдатель прилег в кустах и приготовился ждать. Время не имело для него значения.
Это случилось, когда Синяя Луна уже вставала над лесом. Избушка вдруг заскрипела и задвигалась – то ли поворот, то ли смена декораций… Вместо глухой стены теперь явилась другая ее сторона, с дверью и крыльцом. В окошке зажегся свет, и неяркие лучи со Светлой Стороны обожгли внимательные глаза. Тощая фигурка забилась подальше в сухие кусты.
Лазутчик уже не помнил Ту Сторону. Давным-давно Белое Солнце мягко грело шкурку новорожденного лисенка, который так и не успел ничего узнать. Смерть слишком быстро настигла его, а Господин, случайно проходивший мимо, забрал с собой маленькую душу. Он пронес ее тайком через эту самую избушку и выпустил в мертвом лесу. Прозрачное облачко сразу стало серым в лучах Черного Солнца, а затем приняло облик нежити с лапами и хвостом, слегка напоминавший то животное, которым лазутчик так и не стал. С тех пор он служил Господину. На Светлой Стороне сказали бы «верой и правдой». Здесь красивых слов не знали, но служили только так, по-другому не умели.
В домике раздались шаги, и дверь приоткрылась, – кто-то или что-то готовилось к переходу сюда, в Мир Теней. Лазутчик не стал дальше подглядывать, он узнал все, что нужно: избушка повернулась – значит, Яга на месте, переход работает. Серое облачко потекло над мертвыми землями в обратный путь, чтобы принести хозяину эту весть. А какое создание переступит сейчас через порог, Господина не интересовало.

Глава 1. Начало сказки

–…Баба-Яга – это очень непростой
персонаж в славянской мифологии.
К вашему сведению, в старину она считалась
хозяйкой леса и даже проводницей в потусторонний мир.
Стражем границы, так сказать.
Одна нога у нее костяная, так как Яга принадлежит
одновременно двум мирам – мертвых и живых.
Этот мифологический архетип…
Господа, вам все это скоро сдавать, между прочим…

(Из лекции по Истории культуры,
которую большинство студентов прогуляли)

Весенний вечер выдался страшно холодным. Я уже давно торчала в университетском парке и чувствовала себя полной дурой. Наша любимая тупиковая аллея была хороша только для маньяков, так мы всегда с девчонками шутили. Конец дорожки, одинокая скамейка, последний фонарь и я – вот такая невеселая картина.
В голову опять полезли сомнения. Может, я чего-нибудь перепутала? Со мной такое может быть. Если честно, уже бывало, и не раз. Пришлось достать телефон и перечитать заветные электронные буквы: «Го потусим (Подмигивающий смайлик) В парке Приют маньяка 9 вечера». Точно здесь, точно сейчас… было, с часик назад. Скамейка подо мной нагрелась, ноги замерзли, я не теряла надежды.
– Наверное, они вас просто разыграли… – раздался рядом незнакомый голос.
Я чуть не свернула шею, когда резко крутанулась влево. Вот это да! На краю моей личной скамейки преспокойно сидела женщина. И давно она тут, интересно? Дамочка повернула голову, и я опять вздрогнула – она была моей ровесницей. А сначала показалось, что намного старше.
– Вероятно, подруги разыграли вас, – повторила девушка. – А вот в курсе ли розыгрыша Он – это вопрос.
– Да ладно! Чё за тупые шутки? – я не выдержала и ответила незнакомке, хоть и не собиралась.
– А вы помните, какой сегодня день? – спросила она.
Я вспомнила и как будто примерзла к своим нагретым деревяшкам. Сердце валялось теперь где-то внизу – под ногами в слишком легких туфлях, среди окурков и семечной шелухи.
Первое апреля, чтоб ему провалиться! Надо было не опаздывать на занятия и не убегать потом так быстро. А то получила эсэмэску и все, башку снесло. Показалось ведь странным и место свидания, и время, да, по-честному, и то, что Он вообще на меня внимание обратил. И эти дуры хихикали… Но когда по телу разливается невероятное счастье, кто думает о таких мелочах?
Я приуныла. Значит, просидела тут и замерзла как цуцик зря…
– Не кисни, день еще не кончился, есть время им ответить, – продолжала девушка.
Пожалуй, для случайной собеседницы в темном парке она слишком быстро перешла на «ты», но слова были дельные. Надо обдумать достойную месть для моих дорогих соседушек по комнате. К тому же пора отсюда сваливать, ноги совсем заледенели. Женщина будто прочитала мои мысли.
– Вернешься в общагу и дашь им над собой поржать? – спросила она.
– Разберусь, – буркнула я, отлепляясь от скамейки.
– А если Он тоже сидит в вашей комнате и ждет тебя? – не отставала дамочка. – Миланка уже, как всегда, на стол взгромоздилась, тощие ноги выставила, а Он смотрит на твой лифчик, на стуле висящий... Надо вещи на место убирать.
– Офигеть, уже в парках по ночам воспитывают!
Собеседница впервые улыбнулась. Странная улыбка, странная девчонка… или все-таки тетка? Не разберешь – темно уже, а еще холодно, и пора тащиться в теплую ненавистную общагу. Здесь одинокий фонарь хоть светит немного, а по аллее не видно ничего – глаз коли.
– Знаешь, тут недалеко есть коттедж, – незнакомка продолжила разговор, – можешь там переночевать. Пусть твои подруги хоть побеспокоятся, что ли. Получится, ты их в ответ разыграешь.
«Ну все, пора от нее отделываться, щас будет в секту на собрание приглашать!» – успела я подумать, пока язык сам выдавал ответ:
– Я по незнакомым домам не шляюсь. Мне еще жизнь дорога и, эта, как ее… девичья честь.
– Ух ты, молодежь какие слова помнит, не все потеряно! – рассмеялась незнакомка, будто вовсе не обиделась. – Ну, как знаешь. Дашка уже, поди, к Нему подсела и успела рассказать, что крем от прыщей на полочке – твой.
– Ты из нашей группы? – спросила я, забыв, что собиралась от девчонки отделываться.
– Нет, я из своей группы, – бросила она, – не обращай внимания. Подумай лучше, дом недалеко, вон по той тропинке. – Девушка махнула рукой куда-то в кусты.
Я даже не собиралась, но автоматом глянула в указанном направлении. Тропинка там действительно была. Странно, никогда ее раньше не замечала. По сравнению с темной аллеей утоптанная дорожка выглядела куда уютнее, безопаснее и как-то… теплее, что ли.
Холод пробирал уже жестко. Сами собой вспомнились вязаные рейтузы, которые на меня с боем натягивали в детстве. Вот заведу своих детей, буду их всегда потеплее одевать, даже если они будут орать, что это некрасиво, идиоты малолетние!
– Ну ладно, бывай, мне пора, – проговорила женщина и собралась уходить.
Меня накрыло неожиданное беспокойство. Дамочка, хоть и странная, была сейчас единственным живым человечком в парке. Оставаться тут одной совсем не хотелось. 
– А меня туда пустят, в этот твой коттедж? – решила я уточнить просто так, чтобы потянуть время.
– Там сейчас хозяев нет, а охранник – мужик нормальный. Передашь, мол, от меня, – пустит, покажет где что. И он, кстати, никакой не маньяк и не сектант, а вот те, которые тебя сюда отправили, – точно ненормальные.
Это показалось разумным. Возвращаться и ловить на себя все «веселье» мне уж точно не хотелось. Я лучше в парке переночую, чем рискну так подставиться перед тем… кто… оказывается, вовсе не звал меня ни на какое свидание.
А вот извращенцы меня уже не пугали, с удовольствием встретила бы парочку. Ткнула бы каблуком в ногу, ну или ключом из сумочки в глаз, как показывали в блоге про самооборону. Только лучше, чтобы гады по очереди попадались, – приемчики-то я помнила, но от практики пока бог миловал.
– Туда вот идти? Это далеко вообще? – спросила я у странной тетки, неожиданно для самой себя. Она вздохнула. Кажется, или с облегчением?
– Туда. Близко… Погоди, у тебя что-то на лбу!
Женщина-девчонка внезапно нарушила мое личное пространство и на секунду прикоснулась пальцем, вроде как грязинку стряхнула.
– Э… Спасибо… – промямлила я, удивленная такой заботой.
– Иди скорее, а то охранник спать ляжет, – заторопила меня собеседница.
– Ну ладно, пока, – пробормотала я в ответ, чувствуя, что ноги сами несут меня куда-то.

Дорожка оказалась на удивление ровной. На небо вдруг вылезла огромная луна, все было прекрасно видно, поэтому шагала я бодренько. Скоро фонарь и дамочка на скамейке скрылись за поворотом.
По пути у меня было время обдумать действительно важные вещи:
– «Коттедж»! Вот интересно, и чем он отличается от «особняка» или там «виллы»? А еще «таунхаузы» придумали. Выпендреж один!
Как человек, средой обитания которого всю жизнь были квартиры, причем фатально маленькие, я никогда не могла понять разницу между этими словами. Однако то, что открылось за очередным изгибом тропинки, действительно напоминало загородный коттедж… или лесную виллу.
Домик был не очень большой и не очень маленький. В нем имелось все, что мне нравилось в домах: стены из белого камня, черепичная крыша, труба, окна с разноцветными стеклышками и… – я даже не сомневалась, задирая голову, – красивый кованый флюгер на крыше. А еще небольшое крылечко и цветочки рядом.
В окне горел свет, виднелся уютный силуэт кота, поэтому ноги сами поднесли меня к двери, здесь дорожка заканчивалась. Из дома раздался звук работающего телевизора. Все сторожа, по моим представлениям, коротали свою тяжкую службу за просмотром телепередач. Я потопталась немного, но все-таки постучала.
Дверь распахнулась так резко после первого робкого «тука», что второй попал уже в воздух. Человек в форме охранника смотрел на меня, шумно вдыхая и выдыхая воздух. Бедняга выглядел удивленным. Может, я его разбудила? Бейджик на широкой груди ходил ходуном, имя никак не удавалось рассмотреть.
– Здрасьте, прошу прощения, – начала я объяснять. – Одна. Знакомая (блин, как же ее звали-то, интересно). Сказала. Мне. Что здесь можно. Пере… ноче… вать… – С каждым словом я чувствовала себя все большей идиоткой. Если бы человек в форме вежливо ответил, что ничего не понимает, можно было бы просто свалить назад, но он не дал мне такой возможности.
– Проходите, пожалуйста. – Охранник запустил меня в дом и закрыл дверь. – Она, значит, ничего тебе не объяснила? – спросил он. Голос был сиплый, и мужчина все еще тяжело дышал, ну точно, разбудила бедолагу. 
– Да нет, она очень хорошо объяснила, как сюда дойти, – проговорила я, оглядываясь. Внутри было темновато, поэтому толком ничего разглядеть не удавалось. – А что, здесь никто постоянно не живет?
– Ну почему же, – ответил мужчина совершенно нормально, но через секунду вдруг затрясся от смеха. – Здесь теперь ТЫ живешь. Привет, Яга!
В голове что-то щелкнуло, и ситуация тут же обрисовалась во всей красе. Вот влипла! Я вертанулась назад и начала судорожно искать дверь, которая оставалась за спиной, но там ничего не было. Еще вдруг не оказалось ни одного окна в комнате, слишком просторной для такого маленького домика. Чертов вечер! Не маньяк, так сумасшедший, еще того хуже.
– Стой-стой! – Охранник поднял обе руки вверх и отошел на шаг, – наверное, понял, что сейчас я найду в сумочке ключи…
– НЕ ПОДХОДИ!
– Не пугайся, мне нужно было это сказать. Я не виноват, что ты ничего не понимаешь. Она должна была тебе объяснить…
– ГДЕ ВЫХОД?!
– Ну погоди, я не ненормальный… правда, не в том смысле… ДА НЕ ТРОГАЮ Я ТЕБЯ, ХВАТИТ! – мужик перестал мямлить и заорал на меня.
Я наконец забилась в угол и выставила перед собой какую-то корявую палку. Псих тем временем продолжал говорить. Обращался он то ко мне, то вроде сам к себе.
– Ну зачем она так? Все должно было по-другому получиться, это же неправильно. Как я буду выкручиваться? – Он даже дернул себя за волосы – черные, с проседью. – Хорошо… слушай… давай договоримся. Ты просто останешься здесь, и я все тебе постепенно объясню, только не бей меня больше и не ори как умалишенная.
Значит, псих МЕНЯ называет сумасшедшей! Послышалось истеричное «Ха-ха-ха». Тут еще ненормальные прячутся? А, нет, это я смеюсь. Ужас-то какой! Ладно, кажется и правда пора успокоиться, а потом быстренько придумать план, как вырубить огромного мужика в форме, возможно вооруженного, и убежать из избушки без окон, без дверей в темный лес…
– Ладно, говори, – пробормотала я – план что-то запаздывал.
Он достал откуда-то (вроде из воздуха) стул, повернул спинкой вперед, уселся, однако сразу же вскочил, наколдовал – другого слова нет – второй, типа для меня. Я мотнула головой и покрепче перехватила палку в мокрых ладонях. Руки затекли, но усыпить мою бдительность дешевыми фокусами не выйдет!
– Ну вот что, – протянул охранник. – Начнем по порядку… хотя какой тут, к лешему, порядок. Короче так. Ты теперь – Яга.
– Ладно… – мой голос звучал как надо, ласково и спокойно, – я теперь Баба-Яга.
– Ну, до Бабы еще, пожалуй, далеко, но суть ты уловила, это хорошо.
– А ступа будет? – Юмор попер не к месту, не дай бог, опять начну смеяться.
–Ты ничего не понимаешь! – Псих вроде даже обиделся. – Яга не просто старуха с костяной ногой, она страж между миром живых и царством мертвых. У тебя теперь сложная и крайне важная миссия. В древности наши предки понимали это, и Яга была очень уважаема. Это потом ее превратили в детскую страшилку. Твоя жизнь теперь изменится, но, поверь, ты все поймешь со временем и примешь свою роль.
– Младенцев жарить не буду! – брякнула я.
Мой собеседник как будто остановился на полном скаку и зашипел, потрясая кулаками в сторону:
– О, русалочьи пляски! Сколько месяцев поиска, и зачем? Вот ЭТО мы получили! Тебе весело сейчас?! – Было похоже, что теперь он обращается к той тетке, которая меня сюда заманила. Может, они банда? Все запутанно, но надо выбираться из домика-ловушки. Главное – быть уверенной в себе, с психами по-другому нельзя.
– Не отвлекайся, – проговорила я строго. – Выкладывай все, что хочешь, и отпускай меня.
– Отпустить не смогу, – начал охранник таким тоном, будто уговаривал капризного ребенка. – На тебе же метка стоит, и тебя все видят. Могут… напугать случайно. Народ у нас тут разный. Сейчас поблизости много кто бродит. Я должен тебя охранять.– Сказав это, странный человек развел руками, будто последний довод был окончательным и все объяснял. – Ну ладно, если не веришь, давай я что-нибудь покажу…
– Ничего не хочу смотреть! Не надо! – заорала я.
Становилось все страшнее. На смену первой тупой истерике пришел вполне разумный дикий ужас. А вдруг этот большой и уверенный человек сейчас покажет что-то, после чего мой мир изменится полностью. Надо было срочно отвлечь его, только бы не продолжал.
– Как тебя зовут? – выпалила я первое, что пришло в голову.
Обычный вопрос произвел на психа удивительное действие. Он как будто помертвел и выдохнул разом весь воздух. Я решила продолжать, раз эффект есть, и повторила более громко и уверенно:
– Как. Твое. Имя?
Охранник долго молчал, а потом ответил тихо, одними губами:
– Василий.
– Чё, правда?
– Я не могу тебе говорить неправду. И не могу не отвечать! – Он хлопнул по лбу огромной ладонью так, что почти сам себя вырубил.
– Окей. Василий, немедленно выпусти меня из дома на улицу! – проговорила я внушительно.
Ненормальный дернулся, будто его кто ударил, но не смог остаться равнодушным к простой вежливой просьбе. Он тяжело поднялся, махнул рукой в стену и выдавил из себя:
– Ладно, иди. Только, пожалуйста, не сходи с тропинки!
В стене вдруг распахнулась дверь. Я двигалась к ней по-крабьи, боком, пока не вывалилась наружу. Холодная ночная свежесть показалась невероятной и восхитительной. Кажется, все получилось, только бы псих не догнал! Но Василий стоял в проеме уютно светившейся двери и смотрел на меня. Вроде хотел что-то сказать, но потом просто махнул рукой в сторону дорожки.
Я пятилась, пока видела его, а потом развернулась и побежала. Должна скоро выскочить из кустов в тот самый «приют маньяка». Убью всех, как прибегу, и тетку по дороге – тоже, если еще не ушла. Счастье хоть, что этот долбаный коттедж оказался так близко. Вот уже знакомый поворот, просвет в деревьях, и… передо мной во всей красе опять возник ужасный домик, дверь приветливо открыта.
Наверное, просто заплутала с перепугу! Я снова рванула в лес. Вернусь утром с полицией и бригадой из психбольницы – пусть разбираются. Поворот, просвет… снова домик, Василий сидит на крылечке и смотрит… Да что же это? Дыхание, разворот, еще раз. Вот теперь без паники. Буду вспоминать, как сюда шла. Главное, что псих спокоен. А, кстати, почему он так спокоен?
Ноги подкосились, и я упала на совершенно ровном месте. Собрала остатки разума, поднялась и поковыляла дальше. Однако на очередном витке: домик – три поворота – просвет – домик – по телу вдруг заползали мурашки величиной с таракана. В кустах рядом явно кто-то был.
Я помчалась по тропинке, вспомнив вдруг, что не должна с нее сходить. В какую сторону – все равно, лишь бы подальше! Нечто в кустах двигалось за мной, не отставая ни на шаг. Ужас, древнейшее из чувств, гнал мое уставшее тело. Поворот, просвет, домик. Тут же псих! Фиг с ним, он хотя бы человек…
Я захлопнула дверь, обдирая ногти, задвинула огромный засов и, кажется, упала. После я летела, покачиваясь над полом, куда-то далеко, и бежать больше совсем не хотелось.

Глава 2. Поворот избушки

– Послушай, ну помоги хоть немного,
она же просто убежит от меня.
– Что, по-твоему, я могу?
– Ты ее привела, вот и думай!
– Я уверена, что все сделала правильно.
– Хоть успокой ее немного. Пусть, когда проснется,
 ей покажется, что все это – длинный сон.
– А когда действие закончится?
– Она уже поймет, что я не псих и не маньяк.
Ну пожалуйста, мне и так будет нелегко!
– Хорошо, Вась. Только помни,
теперь ты отвечаешь за нее...
– Мы с тобой больше не увидимся?
– Ну кто же знает? Береги ее!

(Из сна, который утром совершенно забылся)

Утро нового дня всегда прекрасно, как начало учебного года. А это утро было еще и солнечным – яркие лучи просто достали меня, поэтому пришлось просыпаться. Однако разлепить глаза оказалось не так легко.
Сначала я пыталась сообразить, почему за окном так орут птицы. Затем решила, что сегодня выходной и, значит, можно поваляться в постели, однако нос мой уткнулся в совершенно незнакомую подушку. Пришлось немного изучить окружающее.
Оказалось, что я лежу в центре широкой пустой комнаты. Солнце яростно лупило в окно – единственное, зато огромное. Вся одежда была на мне, а под спиной скрипел пружинами низкий жесткий диванчик. Точно такой же имелся у одной моей дальней родственницы, осколка предыдущей эпохи. Тетя всегда называла эту конструкцию «тахта».
«Ну правильно, – подумала я, – старую мебель часто привозят в лесные загородные домики...»
Мысли заработали дальше, полезли воспоминания о темном холодном парке и незнакомой женщине, однако соображала моя головушка медленно и лениво. Помнилась какая-то муть: крики, палка, я бежала через лес… – ранним утром все казалось далеким, размытым и даже забавным.
В стене напротив открылась дверь, запустив в дом свежую порцию света и птичьего щебета. В солнечном прямоугольнике обозначился темный силуэт. Высокий мужчина стоял, прислонившись к косяку, и рассматривал меня.
– Привет! – поздоровалась я. Он в ответ кивнул.
Происходящее казалось не то чтобы сном, но и не совсем настоящим.
– Ты, кажется, Василий? – вспомнила я часть недавнего кошмара и улыбнулась.
– Да, – коротко ответил бывший охранник. Свою форму он успел сменить на джинсы с футболкой и выглядел теперь вполне обычным мужиком за… сколько-нибудь. Возраст определить было сложно, да и не требовалось в принципе.
– Есть хочешь? – спросил он. Я с любопытством оглядела пустую комнату. Чего тут есть-то? Однако, когда мужчина указал рукой в сторону окна, там обнаружился столик, накрытый к чаю, и два стула.
– Ух ты, здорово! – Я вылезла из постели и быстренько уселась за стол. – Ну, давай рассказывай, чего у вас здесь такое?
Мне было очень легко с ним. Если не заморачиваться причинно-следственными связями, любая непонятная ситуация может выглядеть вполне милой. Зачем беспокоиться или обижаться, зачем накручивать себя, если можно просто смотреть и реагировать по ходу дела. Наверное, в этом секрет счастья новорожденных младенцев. Мир вокруг казался приятным, и я улыбалась в ответ. А почему бы, собственно, и нет? Думать и волноваться мне сейчас было просто лень.
Василий уселся напротив. Взгляд его мне понравился – умный, но не хитрый, добрый, но не слащавый. Нормальный мужик, в общем, оказался, только немного дерганый. Он внимательно следил за тем, как я собираю свой любимый бутерброд – с маслом, колбасой и сыром сразу. Казалось, этот взрослый мужчина меня слегка опасается.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он наконец.
– Очень даже хорошо, спасибо. А к чему вопрос?
Он собирался с мыслями некоторое время, потом все-таки произнес осторожно:
– Ты вчера… немного напугалась.
– Да, помню. – Легкая беззаботность все больше увлекала меня. – Но ты не переживай, больше орать не буду. – Я обвела комнату взглядом. Солнце по-прежнему лупило в окно, рисуя на деревянном полу красивый светлый прямоугольник. – Напомни, пожалуйста, а чего это мы вчера с катушек съехали?
– Ты подумала, что я…
– А, точно, псих ненормальный.
– Да, верно.
– Ну, знаешь, ты сам виноват. Начал какую-то лабуду нести.
Василий смотрел так, будто я была тротиловым зарядом и меня требовалось срочно разминировать. Это казалось забавным – чувствовать себя… опасной. Я приступила к поеданию трехэтажного бутера.
– А ты любишь… сказки? – спросил он с таким видом, будто наконец нашел проводок нужного цвета и решил его перерезать.

– Постарайся, будь любезна! – произнес Василий, наверное, уже в десятый раз.
– Да не получится ничего! – заныла я в ответ. – Слушай, давай лучше чайку еще попьем, мне пора идти. – Это была слабая попытка отвязаться.
Обижать Василия мне не хотелось, поэтому по его указке я занималась очень странным делом – пыталась поменять цвет стен в комнате. Затея выглядела явно бредовой, но он так мило уговаривал, да и в общагу возвращаться, по правде, никакого желания не было.
– Ты не стараешься! Потому что не допускаешь мысли, будто такое возможно. – Охранник очень прикольно начинал волноваться.
– А давай лучше купим красочку и я помогу тут все покрасить, если уж ты затеял ремонт?
– Нет, я хочу, чтобы ты попробовала еще раз. Вот, смотри, как просто…
Он опять показал фокус, который меня очень смешил: мгновенно «перекрасил» свой стул из синего в фиолетовый, – уже последний цвет радуги, все остальные мы до того перебрали. Как это у него выходило, я не понимала, но выглядело прикольно.
После еды голова у меня соображала все хуже. Ничего не болело, но мир воспринимался размыто и невнятно. Хотелось закрыть глаза и проснуться.
– Давай. Ты должна постараться!
Я для вида махнула рукой в сторону.
– Слушай, – заговорил Василий вдруг интригующе, – а ты вообще ремонты любишь?
– Ремонты не люблю! – Я сразу вспомнила бардак в крохотной квартире, нервных родителей, мебель, сдвинутую к центру комнаты и накрытую фиг знает чем, запах растворителя и влажность сохнущих обоев. Меня передернуло.
– Ну хорошо, – не унимался Василий. – Ремонт, значит, не то… А красивые дома ты любишь?
Перед утомленным внутренним взором встала одна картинка, которую я когда-то сохранила на своем первом телефоне. Потом, правда, потеряла вместе с телефоном, но ту обалденную комнату помнила во всех подробностях: светлая мебель и белый ковер, темный пол, полосатые обои, тяжелые шторы и камин. Дальше, отделенная аркой, виднелась невероятная современная кухня. Да, это мне нравилось!
Я уже не открывала глаза, так как спать хотелось все больше… Или все-таки проснуться? Василий бормотал где-то далеко:
– Еще раз, сейчас все получится!
Мне не хотелось отвлекаться от любимой старой фотки, наконец-то удалось вспомнить ее так подробно, поэтому я просто неопределенно махнула рукой, лишь бы отвязался.
Еще в самом начале движения мне показалось, что в этот раз все происходит по-другому. Пространство вокруг как будто зашевелилось в ответ! Я испуганно открыла глаза и онемела: мы стояли посередине той самой фотографии, как будто попали внутрь. Пустая комната превратилась в точную копию моей давней мечты. Все было здесь, вплоть до полосатых обоев и белоснежного ковра. Василий выразительно хмыкнул.
Мир заиграл множеством красок, запахов и звуков, а ведь они всегда кружились вокруг, просто почему-то не доходили до сознания. Кажется, я наконец проснулась!
Мужчина вдруг оказался рядом. Он заглядывал мне в глаза и легонько тряс за плечи.
– Все в порядке, – донеслись его слова. – Ты наконец-то справилась с когнитивным диссонансом. Изменение картины мира – это не шутка. Теперь нам надо быстренько наверстать самое основное, времени мало. Главное, пойми, что ты теперь – Яга, я – твой помощник, а этот дом – избушка.

– Мы не говорим «Здравствуй», потому что чужое здоровье – не наша забота, надо говорить «Приветствую тебя»… Мы не говорим «Спасибо», так как чужое спасение нас не касается, мы только выполняем свою задачу… Никому нельзя сообщать свое настоящее имя, так как имя – это путь к душе любого существа… – талдычила я чуть позднее, как заведенная, всякую белиберду.
– А как надо говорить вместо «Спасибо», помнишь?
– Ну… А! «Я твой должник». Да, и еще, я ни в коем случае не должна попадать в ситуацию, чтобы пришлось так говорить, так как любая нечисть за долг сразу потребует переход в другой мир и начнет черт знает что творить…
…
– Ну ладно-ладно, Вась, я поняла. Можно не повторять?
– Нельзя!
– Тебе к нам в преподы надо. Ладно… Мы не поминаем в разговоре чертей, святых и все другие слова, связанные с культом веры, так как нам и своих проблем хватает. Все, хватит, я устала!
Василий уже очень долго пытался меня научить, как он выражался, «хотя бы самому основному, пока есть время». На самом деле, времени у нас было предостаточно, у меня лично все выходные впереди, но приставучий учитель так не считал, поэтому сразу взялся за какой-то там «ликбез».
Теперь мы сидели за огромным полированным столом в самой красивой комнате на свете, и я чувствовала себя странно – немного в сказке, пожалуй. Казалось, впереди таится что-то очень хорошее. Пока, правда, приходилось запоминать скучные и тупые сведения.
– Слушай, а ты уверен, что именно я должна быть… этой… ну, как ты говоришь, новой Ягой? Может, тут какая-то ошибка?
– Нет, ошибки никакой быть не может, – ответил человек, который упорно называл себя моим помощником. – Давай об этом позже, у нас и правда мало времени.
Я откинулась на спинку стула и еще раз обвела взглядом роскошную комнату. Мне, пожалуй, лучше было бы свалить подобру-поздорову от странных фокусов, но кое-что останавливало: во-первых, слишком хорошо помнился вчерашний ужас в лесу. Шляться по этим кустам одной больше не хотелось, лучше уговорю потом Василия меня проводить. Яга не Яга – это все, конечно, прикольно, но домой-то возвращаться надо…
Но, во-вторых, возвращаться в общагу мне отчаянно не хотелось. На секунду вспомнилась наша комнатка в конце коридора: малюсенькая, с тремя кроватями и одним столом, захламленная так, что протискиваться к окну за косметичкой приходилось боком… Ну, в конце концов, имеет же студентка право пожить пару дней в загородном домике в лесу, тем более что сейчас выходные, а Василий – очень приятный мужик. Я все-таки решила освоить белиберду, которую в меня пытался запихать этот… ну, пусть будет «помощник».
– Василий, а «ликбез» – это, вообще, чего такое?
Иногда, вот как сейчас, казалось, что помощник скоро все бросит, закроет домик на замок и уйдет в лес, подальше от меня…
– Ладно, сори, забудь, потом сама посмотрю, не отвлекайся, – пробормотала я, но поздно, моего личного лектора опять понесло в сторону.
– Твое сленговое молодежное «сори», дорогая новая хозяйка, если хочешь знать, происходит от английского слова, которое в переводе означает «извини», а что мы говорим про вину?
– Ну да. Вина, своя или чужая, – слишком серьезная вещь, чтобы упоминать ее после каждого чиха. А после… ну… знаешь… если вдруг звук такой неожиданно издашь?
– Метеоризмами, к счастью, никто из созданий, с которыми ты будешь общаться, не страдает. Да соберись же! Времени… никто не знает, сколько его у нас! С гостями на Этой Стороне я договорился, они могут подождать, но вдруг Оттуда кто придет.
– Откуда Оттуда?
– Ту Сторону еще называют Обратной. Можно говорить: Мир Черного Солнца, Мир Мертвых, Мир Фантазий, Сказок даже, – его можно по-разному называть, суть от того не меняется. У нашего мироздания, знаешь ли, две стороны, как у медали, и ты теперь – главный винтик в механизме перехода. Если части вдруг окажутся без связи, это может привести к огромным бедам.
– Слушай, я не нанималась быть каким-то винтиком на какой-то там переправе!
– Будь любезна, дай мне быстро объяснить хотя бы самое основное, а потом порассуждаешь. Еще раз повторюсь, если сегодня Оттуда никто не придет – это просто чудо будет.
Через пару часов оказалось, что чудес в моей новой жизни хватает, а вот удачливости нет, как и раньше. Никогда мне не везло на экзаменах, поэтому я лично к плохому раскладу всегда готова, могу даже Василия поучить.
Новый наставник успел как раз рассказать про наш домик. На самом деле избушка оказалась таким переходником, который может поворачиваться то в один мир, то в другой. Только до меня эта сложная мысль дошла, как настало время для практики.

Стук раздался неожиданно, причем стучали с той стороны домика, где и двери-то не было. Тонкий, но скрипучий и противный голос повторял непонятные слова:
– Ибушка-ибушка, повейнись ка мине пеедом, ка лесу задОм!
Василий успел только невнятно выругаться и крикнуть: «Держись! Помни все, что я говорил!» – как моя бедная картина мира разрушилась раз и навсегда, вместе с самим миром.
Домик вполне ощутимо сделал поворот, будто в центре был насажен на гигантскую ось. Пришлось схватиться за стол, но это не помогло удержаться. Я подумала про землетрясение и зажмурилась, а когда открыла глаза, то поняла, что оказалась совсем в другом месте.
Комната напоминала прежнюю, но выглядела так, будто в ней лет пятьдесят никто не жил. Везде висела паутина и летали поднятые поворотом хлопья пыли, мои чудные обойки покрылись пятнами плесени и местами свисали со стен. Мебель развалилась, из грязных окон с разбитыми стеклами просачивался мутный голубой свет. Пахло затхлостью, старыми вещами и землей.
Значит «Мир Мертвых» – вовсе не фигура речи! И где теперь этот мой помощник? Мысли вертелись в голове, как бешеная карусель, голос за дверью (теперь она оказалась с другой стороны) все завывал, а я судорожно пыталась понять, что делать. Рядом вдруг нарисовался огромный черный котище с желтыми глазами. Он посмотрел на меня и призывно мяукнул.
– Ва… Василий! – я звала единственного человека, который мог мне помочь, но он куда-то делся. Вместо него на меня таращился кот… Василий, значит. Вот как! В сознание медленно заползала ужасная догадка:
– Ты чего, здесь превращаешься в кота и говорить не можешь? – спросила я шепотом.
Котяра в ответ коротко мяукнул и пошел к двери, даже лапой ее поцарапал – мол, открывай.
Я попыталась подняться с грязного пола: вокруг валялись старые тряпки, и было противно сидеть среди них, – но тело ощущалось совсем чужим. Мне, похоже, приделали незнакомые руки – старые и морщинистые, все в пятнах. Я вдруг поняла самое страшное: в этом мире все становится таким, будто уже давненько… не было живым. По-другому Та Сторона никого не принимает… кроме котов, кажется.
Новый мир вторгался в голову и рушил все, что казалось постоянным, но не давал времени впасть в ступор: в дверь продолжал колотить кто-то неведомый, с противным голосом. Василий, еще более противно завывая, царапал дверь. Нужно срочно вставать и открывать этот несчастный проход. Главное – все сделать правильно и поскорее вернуться назад!
Пришлось, двигая чужими, непослушными конечностями, кое-как подняться. Тряпки потянулись вслед и оказались лохмотьями моей одежды. Рассматривать себя и задумываться о происходящем не хотелось. Радовало только одно: бояться того неизвестного, за дверью, я перестала. Яга тут, кажется, главный Босс? Ну что ж, поиграем за нежить!
Дверь поддалась с жутким скрипом, и передо мной открылась картина Обратного Мира. Лес стоял тихий. Деревья, кусты, трава – все выглядело серым, мертвым и пожухлым. Воздух пах запустением и плесенью. Невеселый пейзаж разглядывать было некогда – перед крыльцом в странном голубом свете, льющемся с неба, маячила невысокая фигура… как будто бы мужичка. Во всяком случае, я разглядела бороду, шляпу-колпак на голове и какие-то ветки у него в руках.
– Пйиветствую тибя, Яга! – выговорил бородатый. Человеческая речь – явно не его конек. Из-под бороды блеснули маленькие глазки. Сердится, поди, что долго его продержала за дверью. Надо срочно вспомнить, какие слова говорить, но мозг отказывался работать. Бородатый подождал немного и сам продолжил: – Я – баникь. Звать меня Шип. Пусти во ибушку!
То ли манера говорить у него странная, то ли у меня от волнения соображалка испортилась, но кроме имени в странной речи ничего было не разобрать. Наверное, нужно его пригласить? Покосившись на кота, который терся рядом, я вдруг услышала, как говорю хриплым старушечьим голосом:
– Входи, добрый молодец! – Похоже, мозг сработал совсем не в ту сторону и выдал мне что-то из детства, а не из недавней лекции Василия. Как там еще было? Баба Яга вроде кормит путников, в баньке парит и спать укладывает. Ну уж, это перебор, не буду я никого укладывать. Стоп! Покормить его надо… едой из нашего мира. Точно, Василий так говорил.
Если этот Шип и удивился на «добра молодца», то виду не подал. Он шумно протопал по гнилым ступенькам крыльца. Я отпрянула и оказалась в домике, гость – за мной. Чем же его кормить-то? Вот засада! А мужичок уже сидел за столом. Короткие ножки в обмотках болтались над полом, но грязную шапку он вежливо снял и положил рядом. Воспитанная нечисть!
У плиты загрохотало. Где же моя новенькая кухня? Теперь вместо блистающего чуда из стекла и металла на меня смотрела самая настоящая русская печка! Я чего, еще готовить должна? Кот лазил по печи, гремел старыми горшками и призывно мяукал.
– Щас, секундочку! – пробормотала я.
Гость вроде сидел спокойно, надо найти для него еду. Василий крутился у глиняных горшков. Я подняла крышки, заглянула во всю эту старинную керамику и поняла: дело плохо, нет еды. Даже завалящей корочки не нашлось. Василий тоже призадумался.
Тут меня осенило. Сумочка, которая со вчерашнего вечера так и валялась у двери, была полна всякой ерундой… ну, то есть самыми необходимыми вещами. Там точно оставалась… С победным воплем я судорожно вытащила из недр женского «бермудского треугольника» недоеденную шоколадку. Это же еда! Из нашего мира, все сходится. И сохранилась вроде неплохо, а еще говорят, что консерванты – зло. В любом случае и так сойдет, главное – от «перебежчика» отделаться.
Быстро раздобыв у печи миску, типа глиняной тарелки, я торжественно положила кусок шоколадного батончика на нее и поставила перед странным мужичком. Тот никак не реагировал – смотрел только на тарелку и на меня. Что-то надо еще сказать!
– Угощайся… гость… дорогой?.. 
А вот теперь подействовало, гость начал таращиться на батончик с явным интересом. Подумав, я схватила угощение с тарелки, быстро сняла обертку и почти кинула шоколадку назад. Мужичок выглядел так, будто мог сожрать что угодно вместе с бумажкой, лучше перестраховаться.
– Новая Яга дает хоёший… гостинец? – Пришелец, кажется, не был уверен в моих кулинарных способностях и старательно нюхал коричневый кусочек, одиноко лежавший на огромной тарелке.
– Хороший-хороший! Это вкусно. Ешь… милок.
Глянув на Василия, я увидела, как тот трясется, – может, от смеха? Тоже мне, Чеширский кот, мог бы и говорить научиться, а то приходится тут за двоих отдуваться.
Гость тем временем решился, аккуратно взял двумя пальцами шоколадку, отправил ее в огромный рот и с несчастным видом начал жевать. Правда, уже через секунду он чавкал с удовольствием и даже понюхал еще раз тарелку… со всех сторон, правда, и даже стол под тарелкой изучил, но в общем он оставил у меня впечатление весьма воспитанного… лешего, что ли, я так и не поняла, кто это такой. Интересно, а зачем ему в наш мир, может, спросить надо было? И как теперь этого «добра молодца» выпроваживать? Василий ничего такого не говорил.
К счастью, как только гость доел батончик, избушка сама повернулась. Я опять оказалась на полу, ну да ладно, главное – мир стал прежним, все стояло на местах, только подушки на диване раскидались. Василий мгновенно обернулся человеком (вот уж облегчение!), причем без лишних спецэффектов – ни дыма с искрами, ни хлопков.
Мужичок остался сидеть за столом. Потрепанная фигурка выглядела теперь чужеродно в светлой современной комнате. Как бы «перебежчик» тут чего не испачкал! За окном снова светило яркое солнышко, я никогда еще не была так ему рада.
Василий начал смеяться, я тоже тихо тряслась от нервного смеха, а гость смотрел на нас из бороды.
– Шип, вот пройдоха! – Мой кот явно был с ним знаком. – Долго ты на Обратной Стороне гулял, лет двадцать – тридцать, кажется. Бани твоей давно уж нет, поди!
Гость заерзал на стуле, сердито глянул на меня и прошлепал к двери. Он не был похож на существо, умеющее считать дальше пяти, и даже вряд ли знал, что время измеряется годами, но суть речи вроде уловил.
– Поди ужо на месте, чёй-то ей будет-то! – Шип забеспокоился и посмотрел на меня просительно. – Яга, поможи, доёжку мине сотвои!
– Я… чего сделать?
– Ну, путь-доёжку до баньки моей. Баникь я! – твердил гость.
– Ладно, сделаем, не переживай, – ответил за меня Василий.
Теперь, когда все обошлось, он был готов не только путь-дорожку, но и мост хрустальный для этого чудика выстроить. Интересно, что они имеют в виду? Странный мужичок зашлепал к двери, высунулся из нее сначала осторожно, затем вышел на крыльцо и вдохнул воздух так, что, кажется, верхушки деревьев закачались.
– Да, загостеванился. Ладничко ужо, пойа мине.
– Ну иди, коли пора, – ответил Василий, а затем махнул рукой в сторону леса. Я заметила, как среди деревьев – будто ткань из рулона раскатывается – возникает самая настоящая тропинка, точно такая же, как моя вчерашняя. Так вот оно что…
– Скатертью дорожка, – напутствовал бывший кот нашего гостя, и тот деловито пошаркал к лесу. Буркнул мимоходом: «Я твой должник» – и тут же юркнул на тропку. Исчез он из глаз подозрительно быстро, я все смотрела вслед. Василий повернулся, улыбка на его лице, казалось, освещала весь лес.
– Ты молодец!
– Да ну?
– Да, здорово выкрутилась с едой. Я был уверен, что у нас есть запас, а вот поди ж ты! Лишнего не наболтала, к счастью, хотя с «добрым молодцем» смешно вышло.
– Ну да!
Василий глянул на меня внимательно.
– Ты как, нормально?
Я молча стояла, подставив солнышку лицо – молодое и, надеюсь, достаточно красивое. Сложно понять, нормально ли я и что мне теперь со всем этим делать. Старая сказка оказалась слишком близко, и почему-то в ней не наблюдалось принцесс, но, похоже, теперь это была МОЯ сказка, так что нечего горевать, надо работать.
– Вась, давай мы еду быстро приготовим, пока опять никто не приперся, а то у меня шоколадка только одна была! – ответила я своему помощнику, который теперь все время улыбался.

Глава 3. Две стороны дороги

– Так, давайте посмотрим ваш билет.
 Хм… Мировое Древо.
Пожалуйста, я вас слушаю.
– Мировое. Древо… Это Игидрассиль.
– Игдрассиль. Н-да, если бы мы с вами изучали
скандинавскую мифологию, то несомненно.
А что вы знаете о славянском Древе?
– …  …  …
– Ну вот смотрите, вы же помните,
оно соединяет три мира:
Небесный, Земной и Подземный.
Оно дает жизнь, значит, это…
– А, дерево жизни.
– Идите, три.
– Ну почему три-то?...

(На экзамене, который большинство
студентов не сдали)
 
Рано утром мы шли по дорожке, которая раскатилась-развернулась перед нами через лес по мановению руки Василия. Кроны над головами дышали зеленой солнечной жизнью, тропка как будто помогала идти, мир казался прекрасным.
– Ну, и кто это был? – Вопрос поставил верного помощника в тупик, поэтому пришлось пояснить: – Ну, тот мужичок странненький вчера.
– Шип? Он же сказал, банник он.
– А кто это?
– Знаешь, для студентки, изучающей историю славянской культуры, ты ужасающе невежественна.
– Да ты… ты вообще… откуда знаешь?!… – зашипела я возмущенно.
На небо вдруг неизвестно откуда наползли тучи, подул ветер, бросил нам в лица песок и листья.
– Стой-стой, не сердись, не хотел тебя обидеть! – попытался утихомирить меня Василий. – Я расскажу про банников, только успокойся.
Вдалеке послышался раскат грома, но странные погодные перемены меня сейчас мало волновали, было почему-то ужасно обидно.
– Знаешь, я не просилась на эту работенку – всяких чудиков через свой дом таскать, могу и уйти!
– Ну, во-первых, твоя работенка не только в этом будет состоять. А во-вторых, боюсь, уйти уже не получится, – Василий остановил меня за руку. – Правда, не сердись. Видишь – уже грозу накликала. Это тоже теперь твоя работа.
– Еще и синоптик. Прекрасно! – Я вырвалась и зашагала по дороге дальше.
– Не переживай, я буду обо всем рассказывать, и еще потом дома кое-что в помощь дам, – помощник хитро улыбнулся, – тебе точно понравится.
Тучки разбежались вместе с гневом. Вот еще, не хватало, чтобы от меня теперь погода зависела. Хотя… может, и не так плохо, если подумать. Придется на всякий случай себя держать в руках, а потом проверить. Дорожка пошла вверх по склону холма.
– Ты так и не сказал, куда мы идем.
– Да, точно! – Василий был рад сменить тему. – Мы идем за яблоками.
– Что за бред! Сейчас апрель, какие яблоки в лесу? Подснежники и то больше в тему.
– Это особенная яблоня. Сама увидишь.
– А! Это и будет «еда нашего мира» для «перебежчиков»? – догадалась я.
– Давай будем называть их путниками или гостями, а то обидится еще кто.
– Давай. А что это за яблоки. Вкусные? Не молодильные? А то я бы пару лет сбросила!
– Зачем, вроде и так молодая?
– Мужчинам не понять!
– Да уж, – Василий надолго задумался.

Впереди наметился просвет, и я устремилась туда, как будто на встречу с давним другом. Перед нами открылась поляна. Дорожка подкатилась к огромному раскидистому дереву и окончила бег у гигантских корней. Как зачарованная, я ходила вокруг, не имея сил оторваться от этого вида: лучи солнца просачивались сквозь крону теплыми иглами, сильные ветки были похожи на скрученные руки, поддерживающие небесный свод.
В листве, казалось, гомонили, щебетали и копошились все лесные обитатели разом. Эта древесная Вселенная держалась на стволе – он соединял небо и землю, а дальше уходил корнями вниз, в темные сырые дали, черпая оттуда силу и мощь. Василий тронул меня за плечо и заставил очнуться.
– Я должен объяснить. Это Древо – особое. К нему в мыслях надо обращаться очень уважительно, оно слышит тебя, а вот на Той Стороне…
До меня плохо доходил смысл слов, потому что дерево заняло все мысли и не оставляло свободы для общения с другими, менее важными собеседниками.
– …ты должна набрать плоды…
Я только что заметила одну странность: на ветке, ласково коснувшейся моей щеки, трепетал пучок маленьких бело-розовых цветков. А рядом скромно алело одним бочком почти спелое яблоко.
– КАК ЭТО? – мой голос гремел неуместно в цветочно-жужжащем мире, однако Василий ответил:
– …да, оно такое. Просто попроси Древо о помощи и возьми яблоки. А потом поблагодари…
Вокруг медленно падали осенние листья, кружились снежинки и лепестки отцветающих душистых бутонов, наливались соком на солнце тугие плоды. Я протянула руку к одному из них и начала вдруг рассказывать дереву все, что накопилось в душе за последнее время: что я боюсь всяких бородатых банников, что здесь очень классно и я хочу на самом деле остаться, что родители, наверное, и не вспоминают уже обо мне, что я много прогуляла и поэтому меня все равно выгонят из универа, что Василий очень крутой и без него я бы тут совсем пропала, и что я не понимаю, почему я теперь Яга, и очень не хочу костяную ногу…
– …хватит! Все, нам хватит. Можно идти…
Корзинка, которую мой помощник прихватил из дома, оказалась полной. Яблоки алели в полутени, как будто светились изнутри. Мне хотелось только одного: свернуться калачиком у теплых корней и не уходить отсюда никогда.
– …мы должны идти!
Я не знала, что еще сказать моему новому знакомому дереву, поэтому просто прошептала про себя: «До свидания. Благодарю!» – и вступила на дорожку.

***
– Я не пойду туда!
– Нам придется…
– Я не пойду туда!
– У нас просто нет выбора…
– Я НЕ ПОЙДУ ТУДА! Я там… старая, – последнее слово выдавилось из меня с трудом. Василий в ответ только шумно вздохнул.
– Поверь, девочка, старость – еще не самое страшное в жизни.
На последнее глупейшее заявление я даже отвечать не стала, просто отвернулась к окну и сложила руки на груди, выражая полное отрицание происходящего.
Еще по дороге от дерева к дому Василий заявил, очень радостно притом, что первая встреча у меня прошла прекрасно, и теперь мы с ним должны отправиться В ТОТ МИР. Даже не дослушав его, я, конечно, заартачилась, и теперь этот спор продолжался уже битый час.
Причина моего упрямства была очень проста, но признаваться в этом полукоту казалось стыдно. На самом деле, Та Сторона пугала меня, как ни одному фильму ужасов не удавалось. В момент поворота я как будто прожила всю свою жизнь до конца, ушла дальше и опять все забыла, – не самое приятное ощущение. Повторять такое по собственной воле, да еще и идти там куда-то – точно выше моих возможностей.
Именно это я пыталась донести до непонятливого помощника. Однако тот уселся рядом на широкий подоконник и терпеливо уговаривал меня, как капризного ребенка:
– …во-вторых, нам нужно набрать таких же плодов, только с Темной Стороны. Чем ты собираешься кормить гостей Отсюда? У нас уже целая очередь под окнами, и долго ждать они не могут. В третьих…
– Погоди. Хочешь сказать, тут шляются какие-то… гости? Никого не видно! – Беспокойно выглянув в окно, я убедилась, что очереди оборванных и страшных мужичков типа банника за дверьми избушки пока нет.
– Ты их не увидишь, тем более днем. С одним, кстати, уже почти познакомилась, когда пыталась убежать от меня. – Василий улыбнулся так, что мне стало не по себе.
Теперь мысль о еде для «гостей» показалась более здравой, вдруг они прямо сейчас начнут ломиться в дверь!
– Послушай, – мой помощник умел уговаривать, – ты же услышала Древо, нужно прийти к нему поскорее на Той Стороне.
– Я такого не слышала!
– Думаешь, ты одна с ним разговаривала? Я тоже к нему пришел. Оно говорило с нами одновременно, только с каждым отдельно.
Это могло быть правдой.
– Хочешь сказать, теперь мы пойдем к этому же дереву, только на Другой Стороне? Оно Там и Тут растет одновременно?
– Ну наконец-то, поняла. Ты меня совсем не слушала? Еще я сказал, что Там с ним можно говорить как обычно.
– Ничего себе! – Похоже, придется соглашаться на это ужасающее приключение. – Ладно, предположим, уговорил. Только потом, когда вернусь, я еще одну комнату к домику приделаю, и ты не будешь ворчать.
– Куда еще? Неужели пяти горенок мало? – спросил Василий, улыбаясь.

Вчера вечером, когда я уже почти заснула за столом, встал вопрос, где мне теперь спать. Прошлую ночь, как выяснилось, Василий скромно провел на крыльце, – по его словам, правила приличия для юных особ еще никто не отменял. Иногда он просто поражал меня необычными мыслями.
Потом, хитро улыбнувшись, помощник предложил мне сделать для себя спальню. По его словам, именно я была хозяйкой домика и могла с ним творить что захочу – хоть новый спортзал приделывай, – такое вот удобное жилье. Он потом еще долго объяснял про «связь между нашим восприятием реальности и его материализацией, которая на границе двух миров перестает подчиняться обычным физическим законам», но я уже совсем засыпала. 
– Представь сейчас спальню своей мечты и попробуй сделать новую комнату… Хотя бы вот отсюда. – Он указал на пустую стену между окном и аркой кухни.
– А туалет своей мечты я тоже могу забацать? – брякнула я.
– Несомненно, – подтвердил Василий, и я взялась за работу.
Буквально за полчаса в моем чудном домике появились спальня, библиотека, будуар (не знаю для чего, но мне нравилось название) и гардеробная, которую Василий из-за гигантских размеров упорно считал за отдельную комнату.
У меня никогда не было жилья, чтобы обустроить его по собственному вкусу, даже отдельной комнаты в детстве. Наша семья, казалось, приговорена к хрущевским малосемейкам, а общагу мне пока и вспоминать не хотелось.
Но этот домик почему-то сразу стал моим, его приятно было украшать и улучшать, тем более что такой созидательный процесс не требовал ни денег, ни долгого ремонта, ни даже (о чудо!) времени. Возможно, я немного переборщила, но ведь надо же было потренироваться!
Василий на первые эксперименты глядел очень внимательно, но потом ему это надоело, и он только неодобрительно считал новые комнаты, а я подумывала о тренажерном зале.

– Ну, как скажешь. – Ради этого похода помощник был согласен на любой каприз. – Тогда пойдем!
– Что, прямо сейчас?
– У нас, если честно, мало времени. – Мой почти-кот беспокойно посмотрел в окно. – Надо успеть все сделать до захода солнца, встречать там Черный Рассвет не стоит.
Я решила дальше не расспрашивать, а то раздумаю еще идти, поэтому просто встала посередине комнаты и вопросительно взглянула на помощника.
– Ну, и чего я должна для этого сожрать?
– Нет, – Василий усмехнулся, – ты же Яга, а значит, сама – главный механизм, так сказать. Тебе достаточно… – он извлек откуда-то ужасно безобразную старую палку, – …просто стукнуть клюкой в пол и пожелать, чтобы избушка повернулась. Вот и все.
– А зачем тогда заморочки с питанием… гостей?
– Стукай давай, времени мало.
– Надо говорить «стучи».
– Быстро!
Я испугалась окрика и брякнула корягой в пол, стараясь не держаться за нее слишком крепко, – очень уж плохо эта палка выглядела, – хуже, чем у Бабы-Яги в моем садике под Новый год. Так как ничего не произошло, попробовала еще «пожелать»:
– Повернись! Так, что ли?
Уже на последних буквах меня опять настигло отвратительное ощущение. Дом закружился. Зажмурившись, чтобы не видеть, как великолепный дизайн превращается в ошметки, я опять оказалась на полу. Через мгновение теплая голова ткнулась в руку, раздалось мурчание. Кажется, пора открывать глаза.
– Я уже настоящая колдунья, скоро можно будет в театре подрабатывать.
Кот, если бы мог, закатил бы глаза, но он просто торопил меня выйти. Я отбросила мерзкую палку и со скрипом поднялась. Себя оглядывать даже не собиралась, но вот на комнату не удержалась, посмотрела. То же запустение, пыль, прах и паутина – не домик, а склеп, и в нем один живой мертвец. Василию хорошо, он хотя бы сильный и ловкий, вон как лоснится. Котяра, возмущенно фыркнув, подскочил к палке и начал показывать на нее лапой.
– Чего, ее взять с собой, что ли?
Кот усиленно закивал, будто разговаривал с полуглухим дебилом. Затем он также недвусмысленно показал на старую корзинку, которая валялась в углу.
– Надо будет тебя каким-нить зельем напоить, чтобы ты тут заговорил, милок. Сварю на досуге из мухоморов, – попыталась я пошутить и поковыляла к выходу.
Спина ужасно болела, суставы трещали, причем в прямом смысле. Я с трудом распахнула дверь, увернулась от посыпавшейся трухи и с опаской высунула голову наружу. Мир вокруг избушки распахнулся мне навстречу, обдав запахами прели, сырой земли, старого дерева и осенних листьев.
Там, на стороне молодости и жизни, в окно светило теплое апрельское солнышко, а здесь в темном небе висела огромная голубоватая луна. Вспомнив про какое-то там Черное Солнце, я заторопилась. Луна, хоть и необычная, выглядела не опасно, а как-то… умиротворяюще, что ли. Ее свет навевал легкую грусть, но, кажется, не вредил. Мир вокруг выглядел тихим и спокойным, хоть и совершенно чужим.
Кот уже давно просочился наружу и теперь истошно мяукал, стоя на дорожке. Точно, надо выходить. Избушка стала моим обжитым пространством в этой неизведанной части вселенной, но покинуть ее придется. Ступеньки скрипели под ногами, дурацкая палка простучала по ним неожиданно громко. Сойдя с крыльца, я, шаг за шагом, пошла за Василием. Он уводил меня по дороге в лес.
– Долго идти-то? – Собственный скрипучий голос пугал. Помощник промолчал в ответ.
Идти оказалось тяжко, тело плохо слушалось. Хорошо еще, дурацкую палку мне кот всучил, хоть какой-то от него прок! Теперь зато понятно, почему у Бабок-Ёжек в сказках всегда сердитый вид: поди тут, радуйся гостям, когда ты – бац, и старуха, а вдруг кто-нибудь придет, когда я в ванной? Да за такое мало в печи зажарить, надо еще это… как там – «сожрать и на косточках покататься», – чего бы это ни значило.
– Долго еще идти?
Кот молчал, будто разучился говорить, зараза. Он только бежал впереди, иногда оглядываясь. Лес вокруг вздыхал. Деревья – не понять, елки или березы, – были одинаково серыми в голубом свете. Трава под ногами казалась пожухлой, толстый слой опавшей листвы шуршал и кое-где слабо светился, – наверное, гнилушки прели. Среди веток порой мелькали тени, но страха они у меня не вызывали. Странно, но в своем ужасающе-старом виде я чувствовала себя частью этого увядшего мира.

Дорога сделала крутой поворот, и перед нами раскинулась полянка, как будто зеркальное отражение той, где я побывала сегодня… или много лет назад? Посередине высилось огромное Древо, на его ветвях светились тысячи огоньков. Здесь тоже двигалась и шуршала своя Вселенная, только совсем иная.
– Юная Яга пришла!
От неожиданности я подскочила и начала озираться, пока не поняла, что это Древо говорит со мной. Наверное, от говорящего старого ствола можно было ожидать скрипучих звуков, но голос оказался ясным и приятным. Женским или мужским – не понять, но звучал он очень ласково. Как ответить, я сообразила не сразу.
– Зд… Приветствую… вас!
– В приветствии нуждается тот, кто незван, а тебя ждали долго.
– Я вроде сразу пришла…
Разговор с деревом происходил крайне странно. Оно порой замолкало надолго, и мне приходилось ходить вокруг, ожидая ответа. Иногда же голос звучал раньше, чем я заканчивала фразу. Порой казалось, будто со мной говорят двое или трое сразу – звук менялся, будто зависел от ветра, качающего ветви.
– Юная Яга – еще семечко. Видит, но не знает что!
Если уж играть в растительные ассоциации, я чувствовала себя картошкой – может, когда и прорастет, но скорее попадет в суп.
– Скажите, а почему именно я стала Ягой?
Ответа пришлось ждать долго:
– Все хотят быть цветами, и никто не видит корней. Они далеко, по ним соки идут к листьям, они держат землю и не дают ей разлететься…
Меньше всего мне сейчас хотелось новых загадок.
–Ну почему Я? Я не подхожу для этого. Может, это ошибка?
Свист ветра и вздохи ветвей длились бесконечно. Оно так смеется?
– Каждый путь – это древо. У него есть корни, которые тянутся к началу, и плоды, которые упадут в руки в конце. Но по пути найдешь развилки. Придешь туда, куда пойдешь.
Казалось, мозг сейчас лопнет. Как будто сотни маленьких голосов звучали в нем одновременно со звуками Древа. Смысл сказанного ускользал, хотя мысли казались простыми.
– А вы – Мировое Древо?
–То, что ты называешь этим именем, – мы все, мы вместе. Я его ветвь, ты – корень. У каждого свой путь. Ты – соединяешь и держишь, другие – цветут, я – расту и даю плоды.
Точно, плоды! Я нашла среди корней корзинку и удивилась – она была полна. Яблоки здесь оказались сморщенными и темными, но выглядели вполне съедобными. Не знаю, кто это успел мне помочь, но кот рядом бегал очень беспокойно. Древо уже давно замолчало. Похоже, мне пора.
– Благодарю тебя. Наверное, до свидания – не знаю.
– Юная Яга должна взять подарок.
Наверху в ветвях зашумело. Там явно происходила борьба. Не зная, что делать, я стояла, разинув рот, когда на меня начал падать какой-то предмет. Руки автоматом поймали нечто небольшое, круглое и гладкое. В кроне кричала птица. Я сжимала… яйцо. Кот уже разрывался от воплей на дороге. Мне пришлось быстро пробормотать слова прощания, положить подарок в корзинку и бежать назад.

Возвращение больше походило на гонку. Только спортсменом была я одна, а кот, похоже, – тренером. Он торопил меня и даже иногда кусал за ноги, за что разок получил-таки палкой, удобная оказалась штука. Луна за это время исчезла. На противоположной стороне неба, за деревьями, постепенно разгорался рассвет.
Я начинала понимать опасения Василия. Вместе со светом лес оживал, в нем уже двигались размытые тени, раздавались приглушенные звуки. Какие-то создания просыпались, и мне точно не нужно было с ними встречаться.
Вскоре стало понятно, что одна из теней увязалась за нами. Едва заметное серое облачко тянулось по кустам, но, когда я оборачивалась, норовило втянуться в чащу. Кот тоже его заметил, яростно зашипел и попытался схватить неведомое создание. Мне показалось на секунду, будто он борется с тощей облезлой лисой, но сущность тут же опять превратилась в грязно-желтое облачко, и зубы кота клацнули по расползающейся дымке.
От наших фигур на дороге выросли странные тени – светлые относительно более темных контуров, как будто бы солнце, поднимающееся над горизонтом с неуклонностью механических часов, было… черным и светило темнотой. Мне совсем не хотелось разбираться в этих оптических иллюзиях. Из последних старческих сил я припустила в сторону избушки.
На небе появились лучи, похожие на неопрятный мех. Неживой свет заливал Обратный Мир и преображал его. Коряги и деревья обретали новую форму, начинали шевелиться и звучать, как будто это солнце дарило им подобие давно забытой жизни.
Прогремев, наконец, по трухлявым ступенькам, я влетела в избушку и хотела захлопнуть за собой дверь. На секунду только остановилась и, раз опасность миновала, взглянула на небо – любопытно ведь, какое оно, Черное Солнце.
Истошный вопль кота заставил меня обернуться. Только краем глаза удалось увидеть на небе нечто, выплывающее из-за деревьев. Странно, больше всего это было похоже, пожалуй… на фигуру всадника?
Помотав головой, я не стала больше смотреть, раз нельзя, захлопнула дверь, заложила ржавый засов и, встав посередине избушки, скомандовала поворот. После, с облегчением, повалилась мешком на пол, чтобы не упасть от этой карусели.
 
– Ты чего разлеглась?
– Чтобы не упасть, неужели непонятно!
– Вставай.
Василий поднял меня и встряхнул пару раз. Кажется, он тоже был рад вернуться в нормальный мир.
– Открывай, к нам гости.
Только теперь до слуха донесся монотонный стук в дверь. Похоже, пришелец долбился долго и уже устал. Меня стал напрягать такой рабочий график. Надо будет определить приемные часы, что ли. К стуку добавился голос, очень противный и знакомый.
– Яга! Я пьишол.
– А можно ему не открывать?
– Нельзя.
Распахнув дверь, я сердито уставилась на вчерашнего банника, который скромно топтался на моем крыльце. Солнце только что село, в воздухе висела прекрасная живая прохлада. В руках гость теребил веник из свежих веток и мял грязно-красную шапку.
– Я пьишол. Буду у тебя тепей в баньке жить.
– Это еще зачем?
– Я твой должничок, – он покосился на Василия за моей спиной, – ты мине давеча доёжкой помог, буду тепей должок отдавать, вам служить. Я же баник.
– Что, пройдоха, баньки своей не нашел на старом месте? – Василия все это, кажется, забавляло.
– Не нашел! – Банник грустно вдохнул, но затем радостно закончил: – Я тепей ваш баник будя! Хде у вас тута банька?

Глава 4. Слишком длинная ночь

Как подношение для банника (духа,
живущего в бане) оставляли хлеб и квас.
Также квасом обливали стены бани.
Чтобы зазвать банника, принося дары,
следует произнести следующие слова:
«Зову сюда хозяина банного,
зову сюда банника доброго,
будешь мирно здесь поживать,
баньку нашу оберегать!»

(Из современного пособия по магии)

Домик сотрясался от раскатов хохота – это веселился мой помощник. Он даже за перила крыльца ухватился, чтобы не упасть, так ему было смешно. Банник Шип топотал по комнатам, оставляя на коврах березовые листочки, и все спрашивал гнусавым голосом, где у нас тут банька. Я растерянно ходила следом, объясняла, что бани здесь нет и он может выметаться к лешему.
– Не-е, тудысь не пойду, Лешак мине давненько еще погнал…
–Тогда катись куда хочешь! – Я начинала нервничать, но гостя это не смущало.
– Не-а, катиться я не можу, баньки-то моей нету, а мине надобно должок отработать перед им вот, – банник ткнул веником в Василия, который как раз отсмеялся. – Мы, банники, ежели должные каму-нить, тако сразу должок отдаваем. Должонными быти мы не могем никак!
Через пару минут негодяй все-таки обнаружил мою прекрасную ванну – круглую, розовую, с витыми золочеными ножками – и с победным криком попытался под нее забраться. Я схватила его за ногу и потянула на себя, Шип яростно сопротивлялся.
Ванная комната у меня вышла истинным шедевром: огромное панорамное окно с разноцветными стеклышками, мозаики на морскую тему, позолоченные украшения и краники, изящные пуфики и пальмы в кадках, все выглядело сказочно. Василий долго издевался над моим вкусом, когда увидел эту красоту, и почему-то строго сказал убрать зеркала.
Про зеркала пришлось послушаться, но в целом я решила не расстраиваться из-за дурацкой критики, ведь полагаться на вкус полукота, живущего в лесу, – просто глупо. Что он может понимать в современном дизайне? Я на этот сантехнический рай вчера полвечера угрохала – надо было все придумать и сделать. Потом еще целый час украшала ванную мелкими безделушками и разными приспособлениями для мытья, пока не закончились полочки и свободные стены для полочек. Я действительно гордилась проделанной работой, а теперь здесь поселится какая-то сомнительная нежить? Пора было выпроваживать этого наглеца.
– Так, банник! Я освобож….
– Стой, стой, стой! – Василий выскочил из-за двери и быстро закрыл мне рот большой жесткой ладонью. – Погоди, давай подумаем. Банник ведь действительно может быть полезным. Он приглядывает за банькой…
– ТАК ВЕДЬ У НАС НЕТ БАНИ! – Я высвободилась из его рук и заорала так, как давно уже хотела, с самого начала этого дурдома.
– Так давай сделаем, ты же как раз собиралась новую комнату еще к домику приляпать.
Мне очень хотелось придушить своего помощника, однако порой в его словах находились полезные идеи. Перед внутренним взором мелькнуло видение: идеальная, как на картинке, сауна с деревянными лежанками. На них расставлены блистающие новым металлом ковшики и тазики, стильные коврики и шапочки, небольшой бассейн…
Ну, пожалуй, можно будет со спортзалом повременить, тренировок здесь и так хватает. Меня саму парилка не интересует, значит, этот дурень с веником будет сидеть там под лавкой и его никто не увидит. Я хищно улыбнулась, размяла руки и приготовилась создавать новую красоту.
С каждым таким опытом избушка слушалась меня все лучше. Теперь стоило только представить новую вещь или комнату, как все появлялось без проблем. Получилось и теперь. Самым сложным оказалось найти пустую стену для новой двери, все-таки переборщила я тут с полочками…
Сначала от ванной, будто пузырь, отделился-расширился отросток будущего помещения. В те секунды, пока новые комнаты возникали из небытия, на стенах даже можно было заметить бревна, которые потом зарастали слоями штукатурки, обоев или плитки. Сейчас они покрылись, будто чешуей, красивыми золотистыми дощечками.
В углу с громким металлическим «Бумс!» лязгнула печка, на нее сверху посыпались круглые камешки. Деревянные лавки будто выросли из стен, на них зазвенела-зашуршала та банная лабуда, которую я себе нафантазировала, – вот и вся работа.
Я почувствовала себя полностью отомщенной, когда увидела вытянувшиеся лица Шипа и Василия. Современное финское чудо вызвало у них легкий шок. Очень надеюсь, что они себе эту «баньку» представляли как-то по-другому.
Банник оправился первым. Подхватив веник, он с опаской зашел в новую парилку, огляделся и вдруг… исчез. Тут же за печкой что-то недовольно завозилось, заерзало, загремело, но вскоре утихло.
Василий галантно протянул руку в сторону стеклянной двери:
– Дамы идут первыми?
– Ну уж нет, пусть там этот чудик сидит вместе со своим веником, мне и ванной хватает.
– Как скажете, а я, пожалуй, потом опробую.
По блеску в темных глазах можно было догадаться, что помощник с удовольствием «опробовал» бы новую сауну прямо сейчас. Ну ладно, хоть кто-то доволен. Все-таки мужчины – отдельный народ, типа инопланетян, их не понять. Над моими дизайнерскими опытами Василий только прикалывался, как бы я ни старалась его поразить, будуар он даже за комнату считать отказывался. А тут, надо же, банька. Кто бы знал!
– Я потом еще бассейн приделать могу… чтобы… ну, после парилки нырять…
В голове, неизвестно почему и откуда, вдруг возникла яркая живая картинка: Василий выбегает в клубах пара из маленького сруба и ухает в холодную осеннюю речку. Во все стороны летят брызги. Мое отражение в темной воде рябит и разбивается на куски…
– А вообще, надо было этого пройдоху прогнать, – пробормотала я. 
Надеюсь, краска, заливающая щеки и лоб, не так уж заметна? Василий долго смотрел на меня, прежде чем ответить:
– Не надо было. Ты все правильно сделала.
Он хотел еще что-то добавить, но за окном послышался шорох, и помощник аккуратно отодвинул меня от витражного стекла.
На дворе уже давно наступила ночь, и возле избушки творилось нечто странное. Темные на темном, из леса двигались размытые фигуры. В дверь то ли постучали, то ли поскребли – если бы не Василий, у меня бы точно истерика началась от страха. За окном прошелестел холодный ветер.
– Ничего не бойся, я буду рядом. Это пришли те, кто ждал перехода. Они ничего тебе не сделают, ты же тут главная. – Помощник повернул меня и почти дотолкал до двери.
Я не чувствовала себя главной, но постаралась в ответ бодро улыбнуться. Ночная прохлада превратилась в ледяные иглы. На крыльце чуть покачивалась гигантская темная фигура:
– Привет, Яга!

***
– Так, кто там еще? Последний, надеюсь?
– Домовик я, Чапом звать. Приветствую тебя, Яга.
– Привет, Чап. Заходи. Куда путь держишь?
– Я бы. Это. Туды, значится. Нужно мне. Жинка у мине тама. Ага. Сюня моя. Я к ней, значится. Пора ее назад звать. Загулеванилася совсем. Ага. Она у мине такая…
– Нифига я тебя не поняла, но садись, гостем будешь…
 
Страх перед «гостями» исчез уже на втором или третьем визитере. Сущности, которые по очереди стучались в дверь избушки, и правда вели себя вежливо, будто Яга за плохое поведение могла их наказать. Надо бы выяснить, может, у меня какие сверхспособности есть, поэтому они боятся?..
 
– Привет, Яга! – проговорило новое странное создание. Выглядело оно вялым, а в волосах гостя было полно сухих травинок, будто этот неухоженный мужичок в длинной рубахе долго спал в стоге сена, а затем, не проснувшись толком, приперся ко мне.
– Э-э-э. Привет…
– Я Лядащий.
– Вась!?
Появившись, как всегда, будто из-под земли, мой помощник вывел меня из тупика и в этот раз. Он хлопнул засоню по спине так крепко, что на пол посыпались солома с трухой, и объяснил:
– Это Лядащий.
– Спасибо. Это я как раз уже слышала.
– А, ну да… Он спит в соломе всю зиму, а теперь весна, вот он и проснулся, идет на Ту Сторону… А зачем ты идешь?
– Водицы испить.
– А, ну вот, водицы испить. Пусть себе идет, он тихий. Его вообще никто из людей не видит, слышат только, как он в соломе ворочается и зевает. Зиму спит, а все лето ждет, чтобы опять заснуть, – такой вот дух. Он, вроде, последним был?...

– Приветствую тебя, новая Яга! Дозволишь ли на Ту Сторону перейти? Долго я тут мыкался, пора уже и возвращаться, под Черным Солнцем погулять. Звали меня когда-то Симеоном, а теперь уже давно никак не зовут.
Этот гость, несмотря на изысканную речь, вызывал инстинктивное отвращение. Было видно, как старательно он приводил себя в порядок перед визитом, однако нельзя вернуть нормальный вид тряпкам, давно сгнившим в земле. Да и лицо живого трупа никак не скроешь. Вроде на человека похож, но череп – наполовину лысый, глаза давно мертвой рыбы, запах… Появись такая образина сегодня первой, я бы сбежала, наверное.
Василий реагировал на визитера плохо, но работу свою исполнил: быстро проводил гостя в избушку, стараясь держать от меня подальше, и выдал сухое яблоко. Существо аккуратно зажало угощение между сохранившимися пальцами и слегка откусило. Избушка вертанулась так резко, что все вокруг попадало. Похоже, на Той Стороне это создание оказалось на своем месте.
– Ну наконец, свалил! Кто это был-то? – спросила я, как только страшный Симеон спустился с крыльца и исчез в Черном Лесу. Мы вернулись в наш мир, но запах пришлось затем еще долго выгонять из комнаты.
– Да упырь. Они все такие, привыкай.
Я бухнулась на диван и прижала к себе подушку-единорога, которую как раз ставила на место.
–– Вампир, что ли? – мой голос внезапно осип.
– Ну, можно и так сказать. А ты ожидала чего-то другого?
Не стоит, пожалуй, посвящать Василия в современные молодежные представления о таинственных и харизматичных кровососах, которые заполонили экраны. Не хочу разрушать идеалы… Будем считать, что упыри и вампиры – это разные монстры. Хотя теперь, когда сказки и легенды стали угрожающе реальными, встречаться со всякими сумеречными героями-красавчиками я бы, пожалуй, не спешила. Ну их!..

Последним пришел вроде бы человек. Я принюхалась хорошенько – нет, от гостя не чувствовалась запахов тины, плесени или дыма, не несло даже кислой капустой и свежим бельем, как от домовых. Легкие ароматы мужского одеколона и мокрых кроссовок однозначно указывали, что передо мной обычный парень.
– Привет, Яга. А ты молодая! – заметил гость.
– Щас буду старая. Ты кто? – буркнула я в ответ.
– А, да, точно, извини. Я Ваня. Фамилию не нужно?
– Имя отца? – спросил из-за моей спины помощник.
– Петр.
– Проходите, Иван Петрович, и расскажите Яге, в чем дело.
Парень бухнулся на стул и рассказал историю, от которой у меня глаза на лоб полезли. Оказалось, не я одна влипаю в магические ловушки.
Этот студент пару месяцев назад познакомился в клубе с девчонкой. Влюбился сразу по уши: та была, по его словам, и красавица, и умница, и танцевала так, что дух захватывало, и в караоке песни народные пела – заслушаешься. Закрутилось у них чувство. Букеты-конфеты он ей таскал, а она его оладушками в своей комнате в общаге кормила. Идиллия, в общем. Но вот однажды вечером, пока девчонка на общей кухне в конце коридора пельмени варила, Иван заметил под кроватью у нее какую-то дрянь непонятную.
– …Ну, я подумал, что это просто меховой воротник, достал его. А там на шкурке и мордочка есть, и лапки. Вроде соболь или куница – фиг разберет. Сижу, играю, типа эта живность по кровати идет, а Маринка как раз заходит. Увидела шкурку – как заорет и давай отбирать. Я же не знал, что она дорогая! Начал вроде шутить, как будто не отдам, а тут – бац! – у этой штуки хвост отвалился. Маринка тут как заорет опять, еще громче, а я гляжу, у нее самой кровь на джинсах. Страшно мне стало, говорю: «Давай скорую вызову», а она только ревет и дураком меня обзывает… и другими словами тоже. Ну, тут я сказал все, чего думал, и ушел.
Ждал потом, что на следующий день позвонит, она ведь всегда первая звонила, но она молчит. Потом, через неделю где-то, решил набрать все-таки – а номера ее почему-то в телефоне и нет. Все обыскал, думаю, чертовщина какая-то. Пошел в общагу, иду по коридору – и тоже ничего, на том месте, где была дверь в ее комнату, просто стена. Другие девчонки о такой соседке типа ничего не слышали. Я еще, кстати, удивлялся, что она одна в комнате живет. Вот, думаю, повезло – все по трое – пятеро, а моя – как принцесса.
Ну, искал я ее, спрашивал, общежитие перевернул, а на меня все как на дурака смотрят. Говорят: «Маринка была, знаем, вместе учимся, но живет она не здесь!» А как не здесь-то, если я к ней сколько раз в гости приходил?
Мне только потом вахтерша сказала, тетя Валя, что мне нужно теперь сюда идти, и дорожку показала. Бабуля, наверное, испугалась просто... Я там пошумел немного – ну достало меня все это. Заладили как попки: «Нет такой» да «Нет такой». А я же помню, что была. Я же не дурак!
Ну, собрался я, типа как в поход, потому что тетя Валя сказала, это далеко, и вот пришел, а тут закрыто. Две ночи в палатке ночевал, а сегодня смотрю, вроде свет горит. Кстати, извини… Яга. Я тут недавно вечером в кустах у дорожки сидел… по делу, а ты шла мимо... Я хотел потом выйти и сказать, что не надо пугаться, но ты очень быстро убежала…
Моего помощника опять не вовремя разобрал смех. Меня, значит, этот влюбленный турист ночью в кустах напугал до чертиков, а ему смешно! Но разборки пришлось отложить, студент ждал нашего решения.
Парня мне было жалко – не знал он, куда собрался. Думал, наверное, что Маринка просто где-то здесь живет.
– Слушай, а тебе точно к ней нужно? – уточнила я. – Все сложнее будет, чем ты думаешь.
– Очень нужно, честно! С тех пор, как Маринка пропала, мне даже не спится, все о ней думаю и пельмени есть не могу.
– Ну, если до такого дошло, придется помогать, – заметил Василий и предложил: – Давай, парень, мы тебе тропинку проложим, чтобы полегче было искать. Только смотри, пойдешь ты на Ту Сторону, там много всякого творится…
– Да понял я, что вы меня на тот свет отправить хотите. Ничего, разберусь. Мне бы только Маринку найти и извиниться, что ли. Люблю я ее! – Парень вдруг так сжал руки, что даже костяшки затрещали. – А если она какая-то там... ведьма – ничего, главное, что она меня любит, я же знаю!
– Твоя Маринка не ведьма, а оборотень-перевертыш, – пояснил мой всезнающий помощник. – Вроде девушка, но иногда должна в зверя обращаться. Для нее вторая личина очень важна. Ты шкурку повредил, ей пришлось домой срочно бежать, тут все понятно. А вот история про отдельную комнату в общежитии и личного телохранителя бабу Валю – очень странная. Похоже, не простой она оборотень. Надо было тебе с ней поговорить нормально, все выспросить, да теперь уж поздно! Повезет, может и найдешь.
Парень удрученно кивнул. Для него превращение любимой в какого-то перевертыша, похоже, прошло без ужасных изменений в сознании. Любой другой уже с катушек бы съехал.
– А знаете, я ведь в детстве в сказки верил по-настоящему, – продолжил Иван рассказывать, – ну, что есть волшебство и все такое… А, когда понял, что с Маринкой непонятное творится, испугался немного, но так хотелось ее найти, что все равно стало, на каком свете искать – та том или на этом, только бы увидеть еще разок!
Василий не был готов к долгим рассуждениям о великой силе любви, он в такие моменты мыслил рационально.
– Кстати, – теперь помощник обращался ко мне своим любимым учительским тоном, – любовь – это практически единственная уважительная причина, по которой человек может просить перехода на Ту Сторону. Так что наш богатырь очень правильно сделал, когда все рассказал без утайки.
– Понятно! – пробормотала я, едва сдерживая слезы.
Детина, сидящий за столом, выглядел таким неподготовленным к Иному Миру. Запасся палаткой и котелком, будто собирался в турпоход по соседнему лесочку. Но делать нечего, надо его на Ту Сторону переводить, раз просит.
– Полноценную поисковую дорожку сотворить не получится, – продолжал тем временем Василий, – ты ведь и сам не знаешь, куда идешь. Тропинка приведет к какой-нибудь подсказке про дальнейший путь. Понял?
– Слышь, ты там лучше по ночам ходи, а не днем. Это их Черное Солнце – фигня какая-то, оно мне не нравится, – подключилась я к «инструктажу».
– Лишнего не болтай и свое имя, главное, никому не называй. Это важно! Понял?
Иван кивал, пытался запомнить наши разнородные советы, но столько новой информации сразу в голову не поместишь. Ладно, хоть с физической формой у него все в порядке. Действительно, прям богатырь настоящий. Может, выкрутится?
Тут меня поразила страшная мысль:
– Василий, а вы уверены, что в том… виде, после поворота, сможете дорожку сделать?
– Нет, конечно, уважаемая Яга. Вам придется взять это на себя.
– Но ведь… – Я замялась, когда посмотрела в голубые доверчивые глаза Ивана. Парень так верит в нас, просто невозможно сказать правду. Подумает, что я двоечница какая-то, а не Баба-Яга, раз не умею дорожки делать. – …Но ведь у нас закончилось «дорожеч… ное… зелье», вы разве забыли? – выкрутилась я. Корявенько, но изящно.
– Можно вас на секунду? – Василий утащил меня в соседнюю комнату и зашипел на ухо: – Не говори ерунды! Дорожки делать легко. Вот, возьми.
У меня в руках оказалась небольшая сухая ветка.
– Это еще что?
– Прутик. От Древа. Махнешь в сторону леса и подумаешь об этой Маринке, а там уж как получится. Все равно это не тропинка в полном смысле будет, мы же не знаем, куда ему надо.
– Ах вот как это, значит, действует! – начала я закипать. – Может, еще расскажешь, почему я в первый вечер не могла убежать? Этот турист в кустах меня чуть до кондрашки не довел, а ты специально сделал какую-то дурацкую возвращательную дорожку и преспокойно ждал на крылечке?
– Ну да! – Василий улыбался так открыто, что на него и сердиться было нельзя.
Наш богатырь сидел как на иголках – ждал, когда его будут «на тот свет» отправлять. За окном занимался рассвет, значит, Там сейчас как раз всходит луна. Пора туриста кормить и провожать.
Выдав молодцу сушеное яблоко, я приказным тоном потребовала это съесть. Иван вздохнул и с несчастным видом сгрыз сухофрукт. Странно, но при этом ничего не произошло, домик сам поворачиваться не захотел.
– Он же человек, а не леший какой. Придется с переходом помогать. – У Василия всегда был готов нужный совет.
Я взяла посох, повернула мир на Обратную Сторону и с тайной радостью заметила, как обалдел «перебежчик» от смены декораций. Парень глубоко дышал и пытался справиться с шоком, а потом еще и на меня, красавицу, посмотрел! Ну что ж, у всего есть свои минусы.
Иван здесь тоже выглядел более потрепанным. Он перестал походить на парня из рекламы спортивной одежды: кроссовки и джинсы изрядно постарели, а на рюкзаке появились дыры, как будто он не был куплен вчера, а уже пару десятков лет служил очень активному туристу-экстремалу. Правда, круглое румяное лицо «перебежчика» по-прежнему дышало молодостью, а тело распирало от дурной молодой силы.
Я вздохнула, захватила сухой прутик, прошаркала к двери и распахнула старую развалину. Серебристая луна, которая только что взошла над лесом, была прекрасна, ею хотелось любоваться вечно.
Мне пришлось собраться. Волнение по поводу первой собственной дорожки после поворота испарилось. Моя жизнь теперь лежала далеко позади, и то, что я не помнила ее, дела не меняло – явно я должна была когда-то делать уже сотни, тысячи этих дорожек, так чего переживать?
Очень искренне я подумала о том, что парню надо в этом мире найти свою любовь. Представила девушку-перевертыша, которая осталась без хвоста из-за этого оболтуса, и махнула прутиком в сторону леса. Интересное щекотное ощущение прокатилось по руке и продолжилось дальше на веточку, с нее – на землю, а потом побежало-поструилось между сухих травинок и листочков. Где-то далеко этот извилистый путь закончился, тропинка уткнулась в нечто теплое и живое. Надеюсь, это действительно парню поможет.
– Иди, вот тебе путь-дорожка, – прокаркала я.
– Спасибо… бабушка, – ответил студент. Он обалдело оглядывался и все не решался сойти с крыльца.
– Здесь принято отвечать «Я твой должник». Никогда не извиняйся и не здоровайся, а говори «Приветствую тебя». Понял? Про имя еще не забудь. Ну, вроде все.
– Понял, до встречи. Может, вернусь вместе с Маринкой и познакомлю тебя… вас с ней. Пока! – попрощался парень, а потом добавил: – Спа… Я твой должник, Яга!
– Бывай! Удачи… милок.
Кажется, моя улыбка в этом мире становилась убийственной – Иван аж слетел с прогнивших ступенек, но тут же оправился, махнул рукой на прощание и пошел по моей дорожке. Василий терся у ног.
Я почувствовала, что эта ночь была самой длинной в моей жизни и что я, пожалуй, прямо сейчас засну.

Глава 5. Книга – лучший подарок
 
ВНИМАНИЕ!
Всем путникам, желающим попасть
на тот свет,
запрещено беспокоить Ягу ночью,
а также в обеденное время.
Если вам точно туда нужно,
обращайтесь к помощнику (Василию)
и указывайте цель перехода.

(Объявление на дверях избушки, которое
большая часть «путников» не смогла прочитать
по причине безграмотности)

Я взяла в руки телефон.
– Мам, привет. А у меня новости. Знаешь, я стала Бабой-Ягой.
– Дорогая, привет. Это прекрасно! Ты теперь живешь в избушке и летаешь на ступе? Пойду расскажу отцу.
– Мама, не надо… Мам, стой!.. Не рассказывай никому!..
Мой голос дробился и трескался. Мир начал осыпаться вокруг, как песок. В темноту стекали мельчайшие частицы логики, ускользали змейки смысловых цепочек. Через мгновение я проснулась и попыталась ухватить сон за хвост – поздно, опять не запомнила, никогда не запоминала. Мама говорила, я слишком крепко сплю… чего же снилось-то?
– Наконец проснулась! – произнес надо мной мужской голос. – Вставай, есть будем.
– Есть? Кого есть?
– Давай-давай, пора вставать. У нас тут так долго не спят. – Новый мир с трудом выстраивался вокруг.
Мужик какой-то! – Это же Василий.
Лес за окном? – Ну да, точно!
Запах яичницы… – Пора вставать.
Я разлепила глаза и огляделась. Выходит, помощник уложил меня вчера прямо в зале, на одном из диванов, и заботливо укрыл пледом. Спала опять в одежде – ужас…
– А сколько времени?
– Обед уже почти, вставай. Вчера мы полную смену отработали, как на заводе, да еще и ночную, можем претендовать на переносное красное знамя. 
– На чего?
– Не обращай внимания. Ты вчера переутомилась.
– И что, гостей всегда так много будет? – спросила я. Вчерашние события, немного потолкавшись, все-таки выстроились в голове.
– Нет, не всегда. Эти за несколько дней скопились, да и весна сейчас – кто зимовал на Светлой Стороне, просыпаются… Тебе помидорку или огурчик?
– Помидорку. И огурчик. А ты еще и готовить умеешь?
– Я многое умею, успел научиться, – загадочно пояснил мой домашний кот-оборотень.
– Слушай, а сколько тебе лет вообще? – осторожно попыталась я спросить. Вопрос давно уже волновал меня.
Василий задумался, потом ответил неохотно:
– Сколько ни есть – все мои, давненько не считал. Как перечту – скажу.
– Ты сейчас вроде моложе выглядишь, чем вчера, – заметила я.
В утреннем свете моему помощнику можно было дать от силы тридцатник, а раньше казалось, что не меньше сорока.
– Выспался, вот и выгляжу моложе.
– Ясно. Не хочешь, значит, говорить. Не переживай, ты еще вроде не старый. И вообще, возраст – это не количество прожитых лет!
– Какая свежая мысль! – съязвил Василий. – Ты доела? Помнишь, я обещал подарок? Могу отдать прямо сейчас.
–– Не хочешь обсуждать свой возраст? У тебя, может, кризис средних лет?
– А подарок интересный!
– Ладно, давай его сюда немедленно! – протянула я капризно.
Странный нянька-секретарь сорвался с места, будто его шилом под столом пырнули, а через секунду уже возник рядом с увесистой стопкой старых тетрадок и листиков в руках.
– Это чего такое? – удивилась я.
– Книга. Лучший подарок, как известно. – Василий выглядел раздосадованным. – Эти записи создавали твои предшественницы.
– А их разве много было, предшественниц?
– Знаешь, наш мир существует довольно давно, а Яга, как ее ни называй, – один из важных элементов миропорядка. Так что, извини, ты не первая.
– Н-да, я догадывалась… Слушай, а как насчет котов? Ты тоже не первый? Бабу-Ягу всегда с котом изображают.
– Вот прочитай – и узнаешь!
Василий улыбнулся, будто перехитрил дитя неразумное. Тоже мне, психолог.
– Если ты думаешь, что я только видосики в телефоне смотреть способна, то очень ошибаешься!
– О, здорово! Ты еще телевизор умеешь смотреть?
Исхитрившись, я выхватила из его рук верхнюю тетрадку, она выглядела не такой дряхлой, как остальные, и заехала по черноволосой башке.
– Ладно-ладно, сдаюсь. Вот, держи. Владей, изучай! – с таким напутствием Василий грохнул на стол стопку разнородных рукописей, из нее вылетело облако пыли и несколько одиноких листочков.
– Спасибо большое, почитаю… перед сном, – протянула я.
– Лучше побыстрее, здесь может найтись много полезного.
– А чего там вообще?
– Многие из твоих предшественниц делали эти записи. Кто-то вел подробный дневник, а некоторые просто оставляли заметки о самом важном. Получается, писали они специально для тебя.
Конечно, было понятно, что Василий имел в виду не конкретную меня, а просто ту, которая придет после, но на сердце стало очень тепло.
Я приподняла обложку верхнего фолианта и опасливо заглянула внутрь. Ученическая тетрадь в линейку, исписанная настоящими чернилами, а на первой странице дата: 20 сентября 1935 года. Вот это я попала, действительно интересно! Только как в такой мешанине разобраться?
Одни записи были сделаны в старинных альбомах, другие – на листиках, скрепленных давно выцветшими ленточками или веревочками. Многие страницы просто рассыпались и давно забыли, откуда выпали. Захотелось навести порядок в этом бардаке и разложить его по годам, но задачка выглядела нерешаемой – даты проставлены не везде, и половина записей сделана невероятно витиеватыми почерками, со всякими закорючками. Боюсь, я их вообще не разберу. Вот так подарок!
– Ну как? – спросил Василий через пару минут.
– Спасибо, очень нравится, правда! Здорово, что все это сохранилось.
Помощник шумно, с облегчением, вздохнул, отвел от меня наконец пристальный взгляд и произнес:
– Если решишь привести Книгу в порядок, потомки скажут тебе огромное спасибо. А потом, кто знает, может, и сама новые странички добавишь.
– Учти, – сказала я строго, – если тут вот будет написано, что коты умеют читать мысли хозяев, ты еще раз получишь по башке.

***
Я стояла позади своего чудного домика и пялилась на абсолютно пустую лужайку. Разочарование медленно подползало к горлу. Надо еще поискать! Методично осмотрела все стены и даже лесок неподалеку – ничего. Обиженная, я вернулась в дом и бухнулась в кресло.
– Чего надулась как мышь на крупу? – спросил помощник.
– Я думала, в Книге все правда.
– Так и есть.
– Нет! Вот этого нету.
Я протянула Василию обтрепанный листик и нахохлилась еще больше.
Рисунок, который так разочаровал меня, был сделан на старой, почти желтой страничке и напоминал схему, нарисованную не очень умелым художником: два колодца, разделенные волнистой чертой, соединялись под землей. Вода в первом была закрашена чернилами, а в другом нет – темная и светлая, как я поняла. Над каждым колодцем светило свое солнце, тоже помечены разными цветами. А чуть дальше неизвестная предшественница изобразила два домика. Тот, который стоял под белым солнцем, выглядел как терем расписной, а под темным – как развалюха. Смысл рисунка казался понятным: где-то здесь есть колодец.
– Наверное, он разломался уже? – спросила я.
– Нет, колодец на месте. Именно там, где нарисован, – ответил Василий.
– Его там нет, только что смотрела. Может, за ночь украли?
– Пойдем, расскажу, как надо искать.
Мы вышли на улицу, и помощник скомандовал:
– Ну, показывай, как делала.
Я пошла вдоль стены дома, опять обнаружила сзади пустую лужайку и развела руками.
– Смотри, – Василий вернул меня в исходную точку у крыльца, – ты шла прОтивусолонь, а надо было обходить дом в другую сторону – пОсолонь, как солнце движется.
– Противу чего?... Да какая разница, куда идти-то! – Мне впервые показалось, что у полукота не все дома.
– Представь себе, есть разница, на эту тему можно долго лекцию читать. Направление линий в некоторых знаках, например, меняет их смысл на противоположный. В нашем мире, под Белым Солнцем, считается правильным двигаться за солнцем, ну, по часовой стрелке! – Василий начал терять терпение и просто потащил меня вокруг дома в другую сторону. Зайдя за стену, я молча уставилась на открывшуюся картину.
Под березкой, недалеко от дома, действительно стоял колодец, прямо как на рисунке. Выглядел он на удивление новым – камни даже не потемнели, а металлический кованый ворот блестел на солнце, будто начищенный. Небольшое ведерко сохло на краю.
Я с недоверием приблизилась, ожидая, что все исчезнет, как мираж, и осторожно заглянула в прохладную гулкую даль. Внутри колодца не ощущалось плесени или затхлости, на меня пахнула водяная свежесть.
– А можно водички достать?
Василий улыбнулся, будто другого и не ждал, и спустил ведро вниз. Блестящая цепь со звоном раскручивалась, пока далеко внизу не раздался гулкий «плюх». Василий начал крутить кованую ручку, а я схватила выплывшее наверх ведро и нетерпеливо заглянула внутрь. Вода как вода!
– Я думала, она какая-то особенная.
– Почему ты так думала? – уточнил Василий.
– А зачем тогда прятать колодец? И еще на схеме нарисовано, как он соединяется под землей с Той Стороной, – привела я свои рассуждения. Этот колодец мне уже с утра жизни не давал, все не выходил из головы.
– В принципе, верно. Только он не соединяется с Той Стороной, а просто Есть на Той Стороне, тоже за избушкой, но идти к нему нужно...
– В другую сторону? – догадалась я.
– Да, верно. Две части Мира, как ты, может, заметила, симметричны, как отражения в зеркале.
– Ну ладно, а вода?
– Все просто, – Василий пожал плечами, будто действительно сообщал абсолютно обычную вещь, – это вот перед тобой живая вода, а на Той Стороне – мертвая.
Я так долго молча таращилась на него, что мой учитель остался доволен произведенным эффектом.
– Если хочешь, можешь спросить, как с ее помощью оживлять, – добавил он.
– Да ну… вряд ли, наверное, – засомневалась я.
– Это действительно, в общем-то, преувеличение, хотя, если выполнить некоторые условия…
Я посмотрела еще раз, внимательнее. В ведре колыхались перевернутое небо и береза. Поверхность отражала как будто лучше обычной воды. Захотелось окунуться в нее с головой, но было страшно даже пальцем потрогать загадочную жидкость.
– Зато, вероятно, мертвой водой можно отравить кого угодно, вот в это верится легко, – заявила я.
– Интересно человеческое сознание! Почему-то в плохое мы верим гораздо охотнее, – ответил Василий.
– Жизненный опыт, знаешь ли!
– Знаешь ли, на самом деле, по сравнению с теми миллиардами людей, которые жили на этой земле раньше, ты находишься в очень даже нормальных условиях!
Фраза прозвучала горячо и горько одновременно. Я удивилась:
– Хочешь сказать, у меня жизнь – сплошной сахар, а я зря плачусь? – Было обидно.
– Да нет, разумеется! – Моего помощника неожиданно понесло. – Ты же у нас выросла в маленькой квартирке. С родителями, кстати, хоть и не особо избалованна. Выучилась в школе (заметь, бесплатно), поступила в вуз на ту специальность, которую сама выбрала, икру ела только пару раз в жизни на праздники. Конечно, по сравнению с миллионами детей, которые за всю историю планеты голодали, умирали на улицах и не могли даже научиться читать, ты – просто мученица!
Через несколько секунд я сообразила: Василий впервые, кажется, говорит мне голую и неприкрытую правду. То, что он ужасающе, просто бесстыдно прав, дошло до меня еще немного позже.
– Прости, пожалуйста, не хотел обидеть. Вырвалось... – пробормотал он.
Неужели мой помощник раскаивается? Что-то новенькое, он же всегда прав!
– Ладно, на правду не обижаются, – буркнула я и почувствовала, как за последние мгновения повзрослела больше, чем за все месяцы моего учения «по выбранной специальности». Не очень-то удачного учения, если уж продолжать пороть правду-матку.
Я наклонилась над ведром еще раз перед тем, как вылить воду назад, и вдруг поняла, что смотрю, как в зеркало, на собственное отражение. Давно с ним не виделась, ведь Василий никак не разрешал делать в доме зеркала. С ужасом разглядывала я лицо – повзрослевшее, будто мне уже лет двадцать пять. Однако даже не это поразило больше всего, а то, что на лбу у меня красовалась какая-то красная отметина.
– Что это? – я заорала громко и неожиданно. – Чего это на мне?
– Где? – всполошился помощник.
– У меня на лбу какая-то… фигня нарисована! У меня на лбу нарисовано, а ты даже не говорил, я все время хожу с такой фигней?! Ты мне поэтому запрещал зеркала делать? Это шутка такая?
– Да не шуми! – попытался он меня утихомирить. – Я говорил про метку в первый день, помнишь? Ее поставила… прежняя Яга, когда ты согласилась сюда прийти.
Как будто сквозь сон, вспомнились события давнего-предавнего вечера (три дня назад), когда незнакомая женщина неожиданно стряхнула у меня со лба «грязинку». Знала бы, убежала от нее в ту же секунду подальше.
– Этот знак очень важен, – продолжал объяснять Василий. – Именно он сделал тебя хозяйкой избушки, и «гости» его видят. Попадись ты вчерашнему упырю, например, в темном переулке без метки… – помощник усмехнулся, но мне стало очень невесело. Встречаться с Симеоном не хотелось бы нигде, не только в темном переулке. Однако отвратительная мысль не давала покоя:
– Почему ты не сказал? Я же выгляжу как дура! – Отражение полностью успокоилось, и стало видно, что «знак» на самом деле – достаточно сложный рисунок из множества черточек и точек темно-красного цвета. – Дрянь какая! Ненавижу татуировки и всякую живопись на теле!
– Да нет, ты не поняла. В Книге же все объясняется…
– Чего я опять не поняла? На странице про колодцы написано все неразборчиво, там только рисунок понятный.
– Ясно, – Василий вздохнул, – не переживай, знак видят только сущности с Той Стороны. Для людей его как будто нет, и в зеркале ты ничего не увидишь.
– Ладно, но вот тут же я его вижу!
– Дай страницу. – Взяв в руки желтый листок, Василий прочитал вслух строчки, которые я не смогла разобрать: – «Воды се есть превелико различны. Светлая – правду дает, открывает сокрытое, а темная – прелесть дарит да думы смущает, однако можно у ней узнать, что глубоко лежит внутри». Понятно?
– Нет, вообще ничего не понятно.
– О, русалочьи пляски! Вода со светлой стороны показывает правду – то, чем ты на самом деле являешься, а темная, наоборот, – каким ты хочешь быть в самых сокровенных желаниях, то есть обманывает, думы смущает. Все понятно?
– Непонятно, что я вообще тут делаю! – Я вдруг на секунду ощутила себя ребенком, потерявшимся в огромном городе. Даже, наверное, на вокзале.
– Да ладно, не дрейфь, прорвемся. – Василий хотел меня, как будто, обнять, но потом просто ободряюще ткнул кулаком в плечо.
– Слушай, – меня поразила неожиданная идея, – а ну-ка, иди сюда! – Я поманила его пальцем, стоя над ведром. Сейчас мы узнаем, кто этот мой помощник на самом деле.
– Пожалуйста, не надо! – Василий побледнел. Догадливый!
– Иди сюда немедленно! Я тут одна должна быть пугалом? Надо посмотреть, может, ты тоже весь разрисованный!
Василий среагировал слишком быстро. Внезапно оказавшись рядом, он в ту же секунду толкнул ведро, которое жалобно звякнуло о стенку колодца. Вода гулко ухнула в глубину.
Такой подлости я не ожидала.
– Прошу прощения, порой бываю крайне неловок. – Странный помощник продолжал стоять рядом, и я подумала, что, когда сердится, он переходит на какой-то странный стиль речи, очень витиеватый.
– И все-таки, сколько тебе лет на самом деле? – спросила я, сама не знаю зачем.
Похоже, Василий не хотел отвечать на этот вопрос, однако открыл уже было рот, когда до моего слуха донесся стук – издалека, негромкий, но ужасно беспокоящий. – Погоди, – прервала я помощника и побежала ко входу в дом, – скажешь потом!
На крыльце никого не оказалось, но стук тем временем продолжался. Значит, гости с Той Стороны. Опять начинается!


На этот раз я повернула избушку быстренько, не зря всю ночь тренировалась. На Обратной Стороне топталась целая компания. Двое точно домовые – их было несложно узнать, а вот третий благообразный старичок пока выглядел непонятно.
– Заходите, гости дорогие, рассказывайте, куда идете и зачем, – отбарабанила я заученно.
– Привет, Яга! Надысь видалися, неужто запамятовала?
Присмотревшись, я поняла, что этого лохматого уже действительно видела «надысь». Домовой Чап уходил на Ту Сторону прошлой ночью, жену искать. Как же ее там звали?...
– Ну как же, помню, милок. А это, значит, Сюня твоя загулявшаяся? – парочка радостно закивала в ответ.
Второй домовой и точно мог сойти за существо женского пола. Бороды у нее не наблюдалось, зато волосы лохматились так, что все равно не разобрать – где голова, а где плечи. Оба были наряжены в старые детские вещи – заношенные, но еще не рванье, такие откладывают для младших детишек или отдают знакомым «доносить». Правда, ботиночки на ногах Сюни явно от разных пар, но в целом распустехой она не выглядела. Если бы не лохматость, вообще была бы похожа на маленькую, но строгую дамочку.
В руках домовиха держала огромную корзинку, накрытую лоскутным покрывальцем. Мне показалось, что цветная тряпочка пару раз шевельнулась.
– А я внучку свою искал, да вот не нашел, – третий из странной компании разговаривал и выглядел как обычный человек. Бородка у него тоже имелась, но коротко подстриженная. Одет аккуратно, достаточно современно, хоть и невзрачно. Нацепи на такого дедулю очки, был бы вылитый преподаватель в институте. Кто его знает, может, и правда нормальный мужичок преклонного возраста, спрашивать показалось неудобно. Никаким «русским духом» от него вроде не пахнет, поди тут разберись…
– Как же вы внучку потеряли?
– Да нечего тут рассказывать, сгинула она, поди, на Той Стороне. Ушла и не вернулась. Отправился ее искать, да только не нашел.
Я подумала, что прежняя Яга наверняка вспомнила бы старичка, а раз она провела его Туда, надо и назад выпускать.
Выдав всем по красному наливному яблочку, я стала ждать. Избушка повернулась сама, хоть и не очень охотно, значит, все трое больше из нашего мира, чем из Того. Обернувшийся человеком Василий ту же подошел к «гостям».
– А вы, дедушка, когда на Ту Сторону переходили?
– Ой, давненько это было. А вот времени сколько прошло – и не скажу, Там за ним сложно следить. Поди и сам знаешь.
– Я тут тоже давно, но вас не припомню.
– Ну, кто ж знает, молодой человек… – может, наш гость и еще чего-нибудь рассказал, но тут в комнате зашуршало. У камина, моей недавней гордости, как будто кошка проскочила.
Василий тоже заметил, обернулся, и я с удивлением обнаружила, что у него на плече сидит маленький страшненький человечек – темный и лохматый, даже с небольшими рожками.
У ноги опять что-то шмыгнуло. Заорав, будто увидела крысу, я начала махать руками на Василия и наконец стряхнула с него непонятную дрянь, которая тут же порскнула под стол.
– КТО ЭТО?
– Ой! Коргорушеньки-то мои все разбежалися! А ты куды смотрел, пеньтюх? – Сюня причитала над корзинкой, из которой, похоже, и сбежали непонятные твари. Надо будет таможенный контроль тут заводить. Рассвирепев, я набросилась на домовицу:
– А ну, собирайте их немедленно! Что это вообще такое?
– Да это же злыдни! – Василий уже держал в руках парочку брыкающихся и верещащих человечков. Выглядели они мерзко. Как будто бы копии людей, но мохнатые и жутко неприятные.
– Да чаго ж сразу злыдни-то, – Сюня не собиралась сдаваться, – это оне когда злыдни? Ежели их не покормить, не попоить, да без призору оставить, а так – очень даже и не злыдни вовсе. Коргоруши, так мы их кличем. Помогають оне домовым! Я пару коргорунчиков еще дворовому обещалась, тому вообще позарез. У соседей, значит, таскать, чё в хозяйстве надобно. Полезные оне, ясно?
Домовиха запихала яростно пинающуюся парочку под тряпку и сунула мне в руки корзинку, чтобы я подержала пойманных тварей, а сама шустро полезла под стол.
В комнате творился бедлам. Все старались поймать вредных… как там их… злыдней, в общем. Парочка мелких проныр уже сидела на плечах у старичка. Я хотела ему крикнуть, но не знала, как обратиться, имя-то не спросила! Все дружно пытались эту дрянь выловить и тащили ко мне. К счастью, попавшие в корзинку сидели тихо, только копошились под тряпочкой.
– Ах ты ж, негораздок королобый! Куды побег, баламошка! Маракуша, да и тока! Эх вы, чужеяды лободырные! – это Чап, вылавливая злыдней, ругался почем зря странными словами и норовил пнуть тех, которые шмыгали мимо. Сюня же ловила каждого нежно, как цыпленка неразумного. Старичок тоже, наконец, поймал одного и принес, зажав в кулаке, а пару на спине как будто и не видел вовсе.
Одновременно домовые продолжали ругаться между собой. Как я поняла, Чап вообще не хотел тащить в наш мир этих коргорушей, а домовитая Сюня все уверяла, что ей мелкие поганцы очень нужны.
– Да как же убегли-то оне у меня? Вот баляба я пусторукая! Ведь держала ж крепко, да и заговор на корзинке хороший, Муня, подруженька, наговорила – чаво в нее попадеть, то взад вынуть тока я должна.
– Мунька твоя, белебеня пустоплетная, набрехала поди. Вот-то и вот!
К отлову присоединился и наш Шип, который с мелкими поганцами управлялся очень ловко, но тоже орал на каждого злыдня, поэтому шум в домике стоял невообразимый.
Наконец нам показалось, что по полу больше никто не шмыгает.
– А сколько их всего было, может, посчитать?
На мое разумное предложение Сюня, похоже, обиделась.
– И чего их щитать-то! Кто же такое щитает? Чай, не денюжки. Вот еще, удумают, щитать чё ни попадя. Несчетные оне!
– А если тут кто останется?
– Да, поди, всех словили. Ежели кто шмыгнет, вы его тапкой, да и ладно! – дала Сюня ценное указание. – Пошли уже, чего встал-то, хобяка бесталанная? Вишь, у тебя все коргорушеньки-то убёгли. Пошли говорю, фуфлыга! – заторопила она Чапа, который стоял с блаженным видом, набегавшись за злыднями, и болтал с Шипом.
Старичок уже давно ушел, пара домовых тоже торопилась на выход. Попрощавшись и повинившись десять раз, пара с корзинкой наконец-то потопала в сторону леса. Сюня все еще продолжала распекать своего «захухрю», что у него «все коргорушики-то распотерялися». Василий задумчиво смотрел им вслед.
– И все-таки я того старичка не помню, – произнес он наконец. – Странно все это.
– Маленькие поганцы нам чуть весь домик не разнесли! Может, не надо было их пускать в наш мир?
– Ну, они действительно тут иногда живут. Я еще с детства помню, у нас их злыднями называли. Говорили, если такие в доме заведутся, будут все портить, пока хозяйство прахом не пойдет. Но, может, и правда домовые их в узде держат? Посмотри, пожалуйста, в Книге про такое не написано?
Мне стало ужасно приятно, что Василий может чего-то не знать и просит помочь, поэтому я сразу побежала полистать разрозненные тетрадки, вдруг и правда страничка про злыдней или коргорушей попадется.
– Да, кстати, забыл сказать, – Василий зашел в комнату вслед за мной и бухнулся на диван. – Завтра мы идем в твой университет.

Глава 6. Свет ученья 
   
Обрести вечную молодость и дивную красу
очень просто. Такое средство доступно
абсолютно всем дамам и девицам.
Надо взять самый обычный…

(К сожалению, листик, на котором следовало
продолжение, в Книге так и не нашелся)

Утро следующего дня наступило как будто раньше положенного срока. Просыпаться не хотелось. В голове застряла мысль, что сегодня предстоит неприятное дело, но какое – забыла напрочь. Вроде как Василий вчера неудачно пошутил… Сквозь полудрему до меня донеслось тихое сопение, по комнате кто-то топотал и шуршал. Пришлось разодрать глаза. Возле полок с вазочками и статуэтками маячила невысокая лохматая фигура.
– Шип, зараза, ты меня разбудил, – пробурчала я и попыталась забраться назад в уютный сон.
Банник вообще-то редко шлялся по комнатам, но сейчас он стоял у полок, пялился на них как зачарованный и шептал непонятное:
– Глянь-ка. Экое яйко! ПестрО, вострО…
– Ты чего там бухтишь? – Мне стало любопытно, какая из новых фарфоровых финтифлюшек ему так понравилась.
«Финтифлюшками» мою коллекцию обозвал Василий. Я весь вечер украшала каминную полку в зале, а он пришел, увидел и поржал. Впрочем, как всегда. Пришлось с гордым видом уносить созданную красоту в спальню. Сюда мой помощник вместе со своим дурным вкусом не совался, поэтому комната стала территорией свободного искусства – в нее стекалось все, что Василий браковал или обзывал непонятными словами типа «кич», «мещанство», «моветон». Иногда и более понятными, например, «убери это немедленно» или «какая гадость».
Я приподнялась и глянула на Шипа.
– Ты чего там нашел?
Банник повернулся. В руках, перепачканных золой, он держал гнездышко из веточек. Я смастерила его сама для моего яичка – подарка от Древа. Куда девать презент и что с ним делать, никто не знал, даже Василий, поэтому мне пришло в голову сплести своими руками корзиночку. Ну, получилось гнездышко, тоже неплохо. Яичко уютно лежало в нем на мягкой травке и на полочке смотрелось ужасно мило.
– Эх, како… костянО, мудренО…
– Осторожно, не разбей!
Яичко в корявых пальцах выглядело маленьким, хрупким и беззащитно-кругленьким. Понравилось оно ему, видите ли…
Мне всегда казалось, будто Шип сейчас чего-нибудь сожрет. В первый же день банник напомнил, что ему, как хозяину парилки, нужно оставлять подарочки – еду, значит. Когда Василий, улыбаясь, поставил на деревянную скамью кружку кваса и произнес слова про банника доброго, тот вылез из-под лавки, понюхал кружку и спросил, нет ли еще ТОГО гостинца. При этом на бородатой моське появилось очень умильное выражение.
Мы с помощником долго гадали, чего Шипу надо. Василий припомнил все, что любят банники: ржаной хлеб, соль, пиво даже. «Угощения» мы ставили в баню. В ответ лохматая голова только качалась и слышалось бормотание про ТУ, больно уж «наваристу да сладку тверду кашу». После слова «сладку» в моей голове забрезжила догадка.
– Вась, похоже, я его на шоколад подсадила. Когда он в первый раз пришел, помнишь?
Василий вспомнил и опять долго ржал. Мой помощник вообще оказался каким-то смешливым. Серьезным я его видела так редко, что сразу пугалась.
– Шип, нету больше того гостинца. Придется потерпеть. Держись, друг!
Банник обиделся. Он побурчал еще немного про новую Ягу и ее щедроты, скрылся за печкой и сердито загремел там. Пиво, правда, потом все-таки выпил и хлебушком закусил.
А теперь это чудовище вертело в руках мое яичко, гладило его по круглым бочкам и ворковало что-то хрипловатым голосом.
– Верни на место, его есть нельзя! – сказала я строго.
Шип послушно положил яйцо назад в мягкую травку, отлепился от полки и тихо пошлепал из комнаты. Пришлось встать и поправить мой подарочек. В гнезде появилась пара сухих дубовых листиков. Я пристроила их в травку и полюбовалась. В первых лучах, заглянувших в витражное окно спальни, яичко стало разноцветным, будто его раскрасили.

По новой лестнице вниз можно было скатиться по перилам. Василий наконец согласился, что домик без второго этажа – просто халупа, и теперь мне приходилось по пять раз на день бегать вверх и съезжать вниз, это было здорово. Правда, новый этаж пока выглядел пустовато, там находились только наши две спальни, но я работала над этим. Мысленно. Постоянно. Пока додумалась до оранжереи, но надо было обосновать ее необходимость.  Яга ведь должна травки лечебные выращивать или грибы?
– Вась, слушай, а нам не нужно чего-нибудь посадить? – проорала я, заходя на кухню, и осеклась.
За столом сидел немолодой мужчина. Может, очередной «перебежчик» пришел? Но мужик поднял голову, и на меня глянули темные глаза. Кажется, знакомые, хотя за стеклами очков плохо видно. Пиджак, брюки, рубашка, галстук, даже небольшая сутулость – Василий этим утром ужасно походил на вузовского преподавателя средних лет. Он опустил чашку с чаем и глянул из-под очков.
– А ты собралась огород завести? Ну хоть что-то полезное придумала! Доброе утро.
– Да не, думала оранжерею забацать наверху, – пояснила я.
– Ясно. Огурцы там посади.
Я окинула его взглядом еще раз.
– А ты чего так вырядился? Мы прям щас пойдем учиться? – Смысл вчерашней дурацкой шутки быстро вспомнился.
– Выходим через полчаса, – уточнил он.
– Да ладно, не смешно. А ты очень на препода похож, – фыркнула я.
– Прекрасно, потому что я и есть преподаватель. Веду ту самую Историю славянской культуры, на которую ты ни разу за семестр не явилась.
Я аккуратно отставила чайник в сторону, а то кину еще случайно в кого-нибудь.
– Ты наш препод? Чё за бредятина?
– Сегодня у нас контрольная, да и с остальными предметами у тебя завал, надо бы разобраться, поэтому мы туда идем. Наверное, лучше было заранее объяснить… 
За солнечным окном громыхнула молния. Я стояла, будто она в меня только что шибанула, и пялилась на этого выпендрежника. Или обманщика? В голову полезли очень разные мысли.
– Давай, пока ты не пришла в себя, я кое-что успею объяснить, – быстро проговорил Василий.
Я присела на высокий табурет.
 – Понимаешь, – начал он объяснять, – мы несколько месяцев пытались тебя сюда заманить… ну, в хорошем смысле. Бывшая Яга узнала все о твоей учебе, а я устроился преподавателем в институт и должен был привести сюда группу студентов на экскурсию, будто в этнографический мини-музей. Тут мы постарались бы тебя удержать – предложить подработку, например. Однако ты умудрилась сорвать прекрасный план, так как просто не явилась ни на одну мою лекцию. Кто же знал, что… ну, впрочем, ладно. Тогда она разработала и блестяще реализовала план «Б», в котором учла и твою влюбленность в однокурсника, и явное нежелание учиться. Извини за откровенность. Теперь – все. Я закончил. Можешь кидаться чайниками.
Мне всегда казалось, что та женщина в парке выбрала меня случайно, может, я ей под руку просто подвернулась так неудачно… или удачно… а теперь выходило, тут действовал тщательно разработанный план. Слух резануло слово «заманить». Не было у него никакого хорошего смысла, как ни крути. И мое свидание! Все оказалось обманом?
Молчание длилось очень долго, пока, наконец, из сумбура в голове не выбралась на поверхность одна мысль:
–  Получается, ты все-таки знаешь, почему Ягой стала именно я?
Василий невольно дернулся, но быстро овладел собой.
– Да. Получается, знаю.
– А почему не сказал?
– Ты не спрашивала меня об этом.
Я даже задохнулась от возмущения. Ну да. У него, может, и не спрашивала, – думала, он не в курсе.
– Так не честно! Ну окей, спрашиваю…
– Стой, – перебил Василий, – опоздаем на занятия. Давай-ка разговор до вечера отложим.
– Да не хочу я никуда идти! – заявила трусливая двоечница во мне. – Пропусков вагон, все равно уже…
– Нет, мы пойдем туда. Главное – прийти, ты же знаешь.
Знала я это. Вот только приходить и краснеть перед преподавателями мне уже до чертиков надоело. А теперь, после недели пропусков...
– Пошли-пошли. Не переживай, разберемся с твоим вагоном вместе. Кстати, можешь надеть что-нибудь новенькое… Ты недавно показывала такое вечернее платье с блестящими камушками и кроссовками, помнишь? Хорошо смотрелось.
– Это про которое ты сказал, что в нем с улицы выгнать могут?
– Э… ну, я, вероятно, пошутил. Если не хочешь одеваться, можешь и так пойти, тоже отлично выглядишь.
Я посмотрела на себя. Розовая короткая ночнушка в кружевах и правда смотрелась обалденно. Вот никогда не понятно, шутит он или прикалывается.
Мне пришлось гордо продефилировать по лестнице наверх и хлопнуть дверью своей комнаты, после чего я призадумалась. Ну не хотелось мне переться сейчас в институт! И потом, правда, тоже не захочется. Но придется. Последняя фраза Василия вдруг зазвучала в голове как угроза. Лучше и правда чего-нибудь подходящее натянуть на себя поскорее, а то он вполне может потащить меня на занятия в ночной рубашке.
Я открыла высокий платяной шкаф. В глаза брызнули яркие краски и блестки. Мой новый гардеробчик был офигенным… и совершенно неподходящим для учебы. А делать сейчас новую одежду нет ни времени, ни настроения. Порывшись в недрах полок, я нашла менее яркую тряпочку и развернула.
Ну да, все правильно. Это оказалась то платье, в котором я сюда явилась. Самое нарядное из всего, что у меня тогда имелось. Единственное нарядное. Старая одежда будет как раз под стать настроению – забиться в угол, только бы никто не увидел. Однокурсники, преподы… все они очень быстро стали для меня прошлым. Выпендриваться и привлекать их внимание не хотелось.
Двадцать минут спустя я стояла полностью одетая, и оставался только один вопрос, который требовалось разъяснить: дурацкий красный знак на лбу. По словам Василия, его никто не видит… из людей, но нужно проверить, а зеркал-то в доме нет – ну не разрешал он их делать. Прибегал сразу и орал как ненормальный.
И тут меня озарила прекрасная мысль. Ведь есть же мое старое зеркальце! Лежит в косметичке, а косметичка – в сумочке, а сумочка… я выудила ее из-под груды вещей в дальнем углу шкафа. Обычно в этой черной дыре из кожзама исчезало все, причем бесследно. Потом могло само выпасть наружу через некоторое время. Нашлась же, когда очень понадобилась, шоколадка.
Зеркальце обнаружилось в боковом кармашке. Тщательный осмотр показал, что никакие отличительные знаки меня не украшают. Похоже, помощник не соврал. Я бросила косметичку на столик и заодно проверила телефон. Совсем про него забыла, столько всего произошло. Конечно, техника полностью разрядилась, кто бы сомневался.

Наконец меня можно было показывать людям, и пришлось спускаться вниз. В животе шевелился неприятный холодный комок. Василий, который уже торчал у выхода, оценил мой несчастный вид, толкнул дверь и широким жестом предложил выйти. На крыльце я еще раз присмотрелась к своему помощнику. На солнечном свету стало видно: он действительно сейчас не КАЗАЛСЯ, а БЫЛ самым настоящим преподавателем лет за сорок с хвостиком. Появились даже морщинки в уголках глаз и седина в шевелюре. Вот зараза, и как ему такое удается?
– У нас мало времени, – проговорил Василий сухо. – Дорожка доведет до вуза, но не телепортирует туда за секунду. Пошли?
Тропинку помощник уже успел проложить, она поджидала нас прямо у порога.
– Слушай, а какой смысл эти дорожки вечно делать? До универа ведь недалеко.
Мой провожатый усмехнулся.
– А где мы, по-твоему, находимся? – спросил он.
– Ну как? Где-то за нашим парком сразу. Я же в первый вечер сюда дошла минут за десять. Получается, недалеко.
– А Древо, значит, еще немного подальше растет, где-то у конечной станции электрички. Так получается?
– Ну нет, конечно… – Я замялась. По моим географическим представлениям где-то так и выходило на самом деле.
– А почему же тогда вокруг избушки не бродят толпы студентов? – продолжал Василий. Наверняка в душе опять прикалывался надо мной.
– Не знаю почему, – честно ответила я, так как поняла, что и правда маху дала со своими расчетами.
– Вот если бы ты не прогуляла мою лекцию о Мировом Древе…
– Ой, все, не надо дальше.
– Ну уж нет. Послушай, будь любезна, вдруг пригодится. Так вот, в славянской мифологии, к твоему сведению, Древо Жизни всегда помещается в центре мира, в Море-Окияне, на острове Буяне. – Мне не удалось сдержать смех, но Василий не обиделся. – Знаешь, я и сам точно не знаю, где мы находимся, – сказал он вдруг серьезно. – Думаю, это место вряд ли можно найти на картах или определить по навигатору. Поэтому дорожки, проложенные нашей волей, – единственный способ добраться куда надо. Зато быстрый и удобный. Мы, кстати, пришли. – Василий указал на заросли, в которые уперлась тропка.
– Что, уже?
– Ну да, тут же близко, электричка недалеко от избушки проходит… Иди первой, не стоит ходить парой и привлекать внимание.
– Нет, слушай, а может, мне вообще туда не надо? Давай завтра…
– О, русалочьи пляски!
Василий очень невежливо запихал меня в чащу, и через мгновение я уже вывалилась из зарослей сирени прямо возле учебного корпуса. Гигантское здание, как всегда по утрам, выглядело серым и неприветливым.
Время как раз подходящее – пятнадцать минут до первой пары. Студенты, разной степени заспанности и потрепанности, тянулись на занятия.
– О! Ты где пропадала? – Ко мне на всех парусах спешила соседка по комнате, одна из тех, кого я не успела убить за дурацкую шутку. Хотя теперь выходит, и хорошо, что не убила.
– Да так, – родила я по-быстрому складную ложь, – недалеко родственники есть, пожила пару дней у них.
Машка не сильно удивилась, как будто исчезать на неделю неизвестно куда – вполне нормально. Похоже, ей просто фиолетово. Соседка стряхнула с моей головы пару цветочков сирени и поинтересовалась, вернусь ли я теперь в общагу. Когда узнала, что нет, с облегчением начала болтать о всякой ерунде:
– Представляешь, вчера один наш препод из комы вышел. Лежал в ней, оказывается, много лет – то ли пять, то ли десять, а тут – бац! – и очнулся. И такой, говорит, типа: «Какая у меня сегодня группа? Мне пора на лекцию идти!», – представляешь? Если и правда скоро выйдет, посмотрим на него. Интересно, у него борода до пояса выросла?
– Да, наверное.
– А наши парни, придурки, пару дней назад поспорили, кто больше пива выпьет, а потом Виталик такой…
– Ух ты, здорово!
– А еще Маринка тоже пропала. Ну, то есть уже не тоже, потому что ты же не пропала. В общем, нет ее недели две. Может, тоже родню нашла?
Пришлось подключаться к разговору, так как имя Маринка вызвало смутные ассоциации.
– Это которая? – переспросила я.
– Ну, которая из другой группы, на общих лекциях всегда к тебе подсаживалась, помнишь? Девчонка такая, ничего себе, из общаги тоже… вроде. Ее, кстати, еще придурок здоровый бегал искал. Я лично не знала, в какой комнате она живет, так и сказала, а он разорался. В общем, придурок…
С ужасом я сообразила, что эта Маринка очень уж похожа на ту, потерянную Иваном. А «придурок здоровый», наверное, он сам и есть. Вот так дела!
– …А еще наши придурки…
– Стоп, хватит уже про придурков. Пошли, а то последние парты займут. Сегодня же контрольная.
– Зато у нас один придурок новый появился. Перевелся из другого универа прямо в середине семестра, представляешь? Он вроде даже ничё… А этот, который славкульт ведет, тоже ничё так. На него Миланка запала…
В аудитории при моем появлении все немного оживились, – наверное, не ждали, что загулявшаяся особа явится на занятия. Я бухнулась на заднюю парту и начала с нетерпением ждать, когда Василий появится за кафедрой. Вот только чего делать, если он и правда контрольную устроит? Да и остальные преподаватели по головке не погладят за пропуски. Не представляю, как буду все отрабатывать… За высокими окнами потемнело и зачастил дождь.
– Привет, я тебя еще не видел, – проговорил рядом молодой приятный голос. Оказалось, к нам подсел какой-то при… студент, в общем.
– Взаимно, – ответила я.
– Ты тоже новенькая?
– Нет, я очень старенькая.
– Как тебя зовут?
Повернув, наконец, голову, пришлось сделать вывод, что парень выглядел действительно «ничё», как Машка и рассказывала. Она, кстати, сидела рядом и умирала от восторга. Неделю назад я бы вела себя точно так же, ведь новенького «кадра» будто вылепили специально по моему вкусу. Светлые волосы, огромные серо-голубые «космические» глаза, фигура – зашибись. Однако сегодня вся эта мышечно-волосатая красота почему-то меня не задевала. Но ответить на вопрос все-таки надо…
– Молодые люди на заднем ряду! Я мог бы привлечь ваше внимание? – это мой личный преподаватель уже давно зашел в класс и обращался к нам.
Я тут же начала разглядывать Василия. У доски он выглядел очень достоверно и рассказывал интересно. Моим одногруппникам этот преподаватель явно нравился, они послушно замолкли с началом занятия, а некоторые особы так и пожирали высокую фигуру глазами, – наверное, те, которые на него «запали». Таких было немало, как я поняла.
В конце пары Василий все-таки устроил контрольную. Получив листок с напечатанным заданием, я улыбнулась. Первый вопрос: «Мировое Древо в культуре древних славян». Кажется, мне есть что рассказать. Зато со вторым не повезло: «Яйцо как универсальный мифопоэтический символ и космогоническая модель вселенной» – бред какой-то.
В оставшееся время я накарябала на листике все, что смогла из себя выжать. Соседи по парте большую часть времени болтали. Звонок прогремел, мы вместе спустились к преподавательскому столу и отдали работы Василию.
Глаза за стеклами очков не выражали ничего особенного. Интересно, и чего мне теперь делать? Строгий преподаватель взял мой листик, ничего не сказал и начал перебирать бумажки на столе. Я вышла из аудитории вслед за группой и без особой цели пошла по коридору. Меня тут же нагнал новенький.
– Уф, ну и муть! Кому такая лабуда нужна? – простонал он, театрально закатывая глаза.
Парень явно привык к вниманию, а вот слова подбирать не умел, они кольнули меня. Пожив немного среди всей этой «лабуды», я поняла, что действительно просто ужасающе невежественна… кто-то недавно мне так сказал – и был прав. Захотелось срочно вернуться в домик, забраться в кресло у камина и приступить, наконец, к изучению старинной Книги.
– Не поверишь, знание собственных корней еще никому не вредило! – пробурчала я.
– Ого, выражаешься, прямо как Этот, – новенький мотнул башкой в сторону высокой двери, из которой мы вышли. – Так как, говоришь, тебя зовут?
Я вдруг обнаружила, что ужасно привлекательный парень находится слишком близко. Пугающе близко. Огромные светло-серые глаза оказались совсем рядом, а моя сумка почему-то брякнулась на пол.
– Девушка, задержитесь, пожалуйста! У вас много пропусков, надо обсудить, как их отработать, – это из аудитории высунулся Василий.
Парень криво усмехнулся. Я только успела заметить, что улыбка у новенького не такая приятная, как он резко развернулся и зашагал по коридору. А очкастый преподаватель средних лет затащил меня за руку в класс и зашипел, как рассерженный удав:
– Ты что творишь?
– А? – ошалело переспросила я.
– Ты что, говорю, творишь? Кто это такой? – Василий тряс меня, будто хотел привести в чувство.
– Однокурсник, новенький.
– И о чем вы разговаривали?
– Да отпусти! – Я, наконец, возмутилась, и Василий тут же разжал руки. – Ничего не делала. Он просто спросил, как меня зовут. Мне уже с людьми знакомиться нельзя?
Василий, похоже, не с той ноги встал со своего преподского стула.
– Еще секунда, и ты бы назвала свое имя!
– Ну и что?
– Сколько можно талдычить про имя и про осторожность!
Я просто расхохоталась.
– Ты совсем спятил? Это же однокурсник. Тут все мое имя знают, забыл? Оно в журнале даже записано.
– Ты так ничего и не поняла! А пока не разберешься, будь любезна свои подростковые шашни не разводить. И не болтать лишнего.
Резко развернувшись, я вылетела из аудитории, толкнула по пути несколько человек – тут уже толпился народ перед следующей парой – и просто ушла. Услышав, как Василий идет следом, резко затормозила и сама зашипела не хуже закипающего чайника:
– Я могу знакомиться с кем хочу!
Вокруг нас сновали люди. Многие, вероятно, удивлялись, глядя как студентка орет на преподавателя, но мне было наплевать.
– Не можешь больше! – Василий держал меня за локоть. – Ты должна быть осторожной.
– Василий Иванович, – на нас с легким удивлением смотрела преподавательница истории Марья… какая-то там по отчеству, – не могли бы вы зайти в деканат?
– Да, конечно, – он продолжал глядеть на меня, – не уходите, пожалуйста. Мы еще не закончили!
– Конечно, Василий Иванович. – Я не смогла скрыть усмешку, но уходить не стала. Все-таки он мой… помощник. Нам же вместе домой идти, и надо будет ему объяснить…
– Ага, все-таки появилась! – перебила мои мысли еще одна бывшая подруга. – Машка сказала, ты в общаге жить не будешь. Я твои вещи тогда в сумку сложу, потом заберешь.
– Миланочка! Как я скучала!
Пришлось опять выдать версию про родственников и выслушать байку о преподе, который двадцать лет в коме пролежал, а теперь вдруг очнулся. Зато не торчала в коридоре одна. Впрочем, Василий вышел из деканата ровно через шесть с половиной минут.
– Ну вот, я все уладил, – заявил он, будто продолжал разговор. – Ваши заявления об академическом отпуске и переводе со следующего семестра на заочное обучение подписали.
Василий помахал в воздухе бумажками с печатями. Миланка смотрела на меня, я на него, а он на нас обеих. Я буркнула подруге «Пока!» и ушла из огромного здания, с которым когда-то связывала так много надежд.
Мой помощник торопился и уже не скрывал нашего знакомства. Возле кустов сирени он молча затолкал меня в заросли и тут же залез следом.
Недавно отгремела гроза. На дорожку потихоньку капало с деревьев. Свежие лужи отражали хмурое небо. Мне срочно требовались объяснения.
– Ну, и чего все это значит? – спросила я.
– Значит, что тебя не будут искать с собаками и сообщать родителям о пропаже, – пояснил Василий, вдыхая полной грудью резкий озоновый воздух.
– Да меня и так никто не хватился.
– Хватились бы рано или поздно.
Я старалась обходить лужи, однако туфли все равно быстро промокли. Ругаться с помощником уже давно не хотелось.
– А знаешь, мне девчонки рассказали про Маринку, которая пропала. Она с нами училась. Наверное, та самая, которую Иван пошел искать, помнишь?
Василий крепко задумался.
– Перевертыш, значит… Ну ладно. Посмотрим.
Остальную дорогу он молчал. Я только сумела вытянуть объяснение, что заявления он, видите ли, сам за меня написал, так как у него с деканатом хорошие отношения. Пару раз помощник оглядывался и прислушивался. Совсем сдурел, по моему мнению.
Завалившись, наконец, в дом, я вытянулась в кресле и начала обдумывать будущую оранжерею. Василий молча стал выворачивать карманы. Оказалось, он где-то успел раздобыть целую гору шоколадок для Шипа.

Глава 7. Живая вода

Васенька – очень необычный юноша. Очень рада,
что сумела его найти. Он быстро учится и скоро
станет для меня настоящим помощником.
Жаль только, что он никогда не улыбается и не смеется.

(Запись из дневника предыдущей Яги, июнь 1942 года)

Мечты все-таки иногда сбываются, даже мои! Наверное, это была награда за то, что я так смело пошла сама в универ и разобралась с проблемами. Помучиться на самом деле стоило, так как теперь я хотя бы впервые за последнее время не ощущала дальнего, тянущего беспокойства по поводу пропущенной учебы.
Теперь я с чистой совестью сидела у камина, утонув в огромном кресле. На полу разложился настоящий пасьянс из разрозненных старых листочков. Желтовато-серые, почти рассыпавшиеся, и белые, абсолютно новые, исписанные чернилами разных цветов, – вместе они напоминали оригинальный дизайнерский коврик.
Книга готова была поделиться старыми секретами, но я никак не могла сосредоточиться, поэтому просто выкладывала разноцветные узоры из старинных манускриптов и разглядывала их. Мечты-то сбылись, но мысли не хотели собираться.
Мы с Василием должны были, наконец, поговорить. Он пообещал это, уходя по своим загадочным делам. У меня к моему новому миру накопилась куча вопросов: почему именно я сюда попала, куда делась та, прежняя Яга, и почему со мной всякие перевертыши учатся? Вопросы как будто висели вокруг и не давали покоя. Может быть, когда я все узнаю, то перестану чувствовать себя как кукла, украденная с полки магазина.
Я уже почти прижала своего помощника в угол, когда тот вдруг вспомнил о срочных делах и исчез в неизвестном направлении. Пообещал, правда, что обязательно все расскажет вечером. Теперь приходилось сидеть одной и оглядываться на дверь каждую минуту. Солнце заходило, сосны за окнами отбрасывали длинные тени, их стволы пламенели малиновыми свечками. Скоро стемнеет, и я, кажется, умру от ожидания.

Наконец на крыльце раздались шаги, и в дверь постучали. Я вскочила, но открывать не торопилась. Это был точно не Василий – чувствовалось, что за дверью находится кто-то чужой. Он стоял странно тихо. Обычно люди топчутся и сопят, а этого я почти не слышала. Неизвестный посетитель постучал еще раз, громче и настойчивей. Придется все-таки открывать и самой с ним разговаривать!
Подобравшись к двери, я резко ее распахнула. Гость стоял, улыбаясь. Моя ответная улыбка вышла очень уж кривой от неожиданности.
– Привет! – сказал новенький из университета.
Парень, который все утро пытался знакомиться, потом проследил за мной… за нами! Такое вообще разве возможно с зачарованными дорожками?
– Ты за мной следил? – спросила я вместо приветствия.
Его улыбка стала еще более широкой, хотя, кажется, это было невозможно.
– Ну да! А что? – абсолютно спокойно ответил нежданный гость. – А ты здорово здесь устроилась, вот это хоромы в лесу!
Я с удивлением оглянулась на свой домик. Он у меня, конечно, миленький, но на «хоромы» вряд ли тянет.
– Ладно, пока! – Я попыталась закрыть дверь, но это не удалось. Рука гостя уже крепко держала дверную ручку со своей стороны.
– Ну погоди, – произнес он умиротворяюще, – у тебя там что, папочка строгий?
У меня в голове что-то фатально не складывалось.
– Если следил, то должен знать. Всего хорошего, – пробубнила я и попыталась еще раз потянуть дверь на себя.
– Да ладно тебе, – меня ослепила еще одна порция улыбки, – пошли погуляем! Или, может, в дом меня пригласишь? – Он нагло пытался разглядеть через мое плечо внутренность «хором» и даже начал потихоньку протискиваться в дверную щель.
Я испугалась, что этот нахал сейчас проникнет внутрь. Такому только волю дай, везде без мыла пролезет! Лучше выйти с ним на улицу. Авось как-нибудь удастся спровадить, пока Василий не пришел. Еще не хватало, чтобы слухи пошли, как студентка с преподавателем в лесу живет. Я вышла, захлопнула дверь прямо перед любопытным носом и двинулась к лесу.
Парень радостно зашагал рядом и попытался заново начать разговор, как будто неудачного начала и не было вовсе:
– Э-э-э. Здорово. Хороший вечер, да?
– Да, неплохой. Тебе туда вот надо будет идти. Смотри, не заблудись.
Я собиралась незаметно проложить ему дорожку до универа, но заметила, что тропинка, по которой мы утром ходили, все еще на месте. Так вот как этот новенький сюда приперся – Василий, значит, забыл ее убрать. Надо будет потом «подчистить», а то, не ровен час, еще кто-нибудь из наших забредет сюда. Уничтожались дорожки очень легко, я как раз недавно тренировалась. Хотя, конечно, все это странно…
– Ну пошли, хоть немного пройдемся! Я тебя спросить кое о чем хотел, – продолжал тем временем гость.
Парень уже стоял почти на границе леса и тянул меня с собой. Все-таки он был очень приятным порой. Обалденно красивый и, кажется, на меня запал. Красавец тем временем рассеянно взял мою руку, но выглядело это не навязчиво. Его ладонь была холодной и сухой.
– Ну спрашивай, – сказала я. Возможно, это прозвучало уже менее сурово.
– Да так, ерунда… – продолжал новенький «светскую беседу». – У тебя, кстати, прикольный рисунок на лбу, тебе идет. Я у других девчонок такого не видел. Это модно сейчас?
В животе стало холодно, а мир вокруг внезапно остановился. Ледяной ветер взъерошил волосы парня, которого еще секунду назад я считала человеком. Кажется, он сам пока еще не понял, что выдал себя. Я судорожно выдернула руку и постаралась отодвинуться от него, но ничего не получилось. Вторая рука странного гостя уже была за спиной, а огромные светлые глаза – прямо напротив моих. В зрачках вспыхивали и гасли искры. Это было невероятно красиво. Я быстро тонула в странном взгляде.
На секунду он отпустил меня, но пошевелиться почему-то не получалось. Я стояла и смотрела, как парень неторопливо роется в спортивной сумке и достает толстую белую веревку. Он бросил ее на землю и вдруг стал расплываться, уходить из фокуса зрения. Человеческое тело, которое мгновение назад так крепко сжимало меня, вдруг осело на землю, а веревка на земле зашевелилась и приподнялась с одного конца, принимая вид гигантской змеи.
Это должно было казаться страшным, но я не испытывала никаких чувств, очень хотелось только посмотреть в зрачки гигантскому полозу, который обвивал мои ноги и уже подбирался к животу. Было интересно, остались ли прекрасные человеческие глаза у змеиного тела или нет. Постепенно, виток за витком, белый змей все крепче опутывал меня.
Вдруг на дорожке, далеко за поворотом, раздались шаги. Мне стало весело. Это же Василий возвращается! Полоз, не успев докрутить последний виток, решил куда-то уползти. Забавно, теперь я оказалась на земле и тащилась вместе с ним. Листики и веточки прикольно забивались в рот.
В голову пришла мысль, что обязательно надо крикнуть моему помощнику, посмеемся вместе. Однако, попытавшись это сделать, я поняла, что говорить мне теперь нелегко. Шаги раздавались уже совсем близко. Вот здорово! Он же не видит меня в кустах, наконец-то я его подловлю и напугаю.
Собравшись из последних сил, я все-таки выдавила из себя задорное «Ку-ку» и даже захихикала, хотя тут же захрипела – новое кольцо уже почти сдавило горло. И как, интересно, из такой маленькой веревки получилась такая змеюка? Это показалось очень необычным и милым. Захотелось посмеяться вместе с Василием, но в глазах вдруг стало темнеть. Похоже, ночь уже вступала в свои права. Надо будет ей сказать, чтобы забрала и меня, раз я теперь змея…
Ровно через минуту, а может быть, и через год, я опять что-то увидела и поняла, что мне уже не так весело. А жаль, в легкой эйфории было легко, бездумно... Мир вторгался в сознание громкими стуками. Надо бы открыть глаза и посмотреть, чего там стучит. Голове стало неудобно. Разлепив веки, я различила светлые полосы змеи, которые смешивались с другим, чем-то темным. Трава и прошлогодние листики на земле то удалялись от глаз, то приближались, – похоже, это моя голова по земле колотится, поэтому ей неудобно.
В следующую секунду стало неудобно всему телу. Я ощутила, что зажата между огромными белесыми кольцами, которые сжимались и двигались. Под ячеистой кожей ходили мускулы, которым мог бы любой качок позавидовать. Оказалось, что мне ужасно больно. Как безумная, я заорала и забилась в страшных объятиях. С детства не выношу змей!
Сверху послышался голос. Вроде человеческий, вроде ободряющий, кажется, знакомый. Очередной поворот колец неотвратимо приближал меня к земле. Голова оказалась зажата между камнем и мускулистым белым отвратительным кольцом. Шея перегнулась так, что позвонки затрещали. Я забилась в смертельных тисках, понимая, что шансов у меня меньше, чем у птицы, попавшей в ловушку, но тут что-то изменилось.
Воздух, как животворная река, хлынул в легкие. Голова встала на свое природное место, а грудь освободилась из железных объятий. Белая плоть у моих глаз стала расплываться, а через секунду я поняла, что просто обмотана тонкой тряпочкой белесой змеиной кожи.
Сил не было даже на отвращение. Я просто скинула с себя эту дрянь и попыталась оглядеться – шея почти не двигалась, в горле продолжало давить. Кусты и деревца вокруг были помяты, будто здесь боролись гиганты. Шатаясь, встала с земли. Ноги не хотели держать, но мне кто-то помог. Ну вот, Василий, наконец-то! Прижавшись к нему, я зарыдала, как простая девчонка.

– Ну, и как ты там оказалась? – чуть позже допрашивал меня помощник. Слишком строго, на мой взгляд.
– А ты вообще где был? – ответила я невпопад, так как чувствовала себя страшно виноватой.
– Я ходил… в ваше общежитие. Не сбивайся с темы. Как ты оказалась ночью в кустах в объятиях змея-перевертыша? – Помощник для убедительности помахал передо мной нашим единственным трофеем – змеиной кожей, которую тот гад оставил на поле боя. Василий как раз рассказал мне, что, почувствовав проигрыш, оборотень успел вернуться в человеческий облик и удрать. Моему спасителю в драке здорово досталось, поэтому догнать противника он не сумел.
Я из этой передряги вышла на удивление целой, отделалась парой ушибов, а вот Василий выглядел плохо. Он до сих пор кашлял, на шее взбухал огромный синяк, а на руке, чуть выше локтя, красовался змеиный укус – две дыры, из которых через повязку постоянно сочилась кровь. Бинтовать я не умею, возможно поэтому раненый сидел на мягком диване не так вальяжно, как обычно, и постоянно морщился от боли.
– Убери ты эту гадость! – я отпрянула от змеиной кожи и вся передернулась. – Может, сожжем ее?
– Ну уж нет. Прибережем, авось пригодится, – пробормотал Василий. Рука у него начинала опухать.
Мне действительно было ужасно стыдно. Я подставилась под удар, причем глупо, по-детски. А когда вспоминала про свое «Ку-ку», просто хотелось провалиться. Хотя теперь я не была уверена, что выражение «под землю» – просто фигура речи. Наверняка в этом ненормальном мире существует такое наказание для особо проштрафившихся лузеров.
– Спасибо, хоть прокукарекала что-то из кустов. Я мог тебя не заметить и пройти мимо! – Василий резко дернул рукой, и рана тут же закровила сильнее. От повязки доносился неприятный запах.
– Это был крик кукушки… Мне тогда казалось смешно. И ничего не хотелось делать. Я бы дала себя просто сожрать… Что это вообще было? – спросила я, изо всех сил стараясь справиться с истерикой.
– Змеи всегда так действуют на свою добычу. Ты не виновата. Это все перевертыш… Он бы не съел, наверное, утащить хотел… Хорошо, я успел…
Василий, похоже, устал – стал говорить тише и несвязно, но я была намерена сегодня вытрясти из него правду любой ценой. Хватит меня держать за ребенка!
– Мы должны были с тобой поговорить, – сказала я строго. – Говорить будем прямо сейчас. Выкладывай немедленно все, что знаешь. Почему старая Яга выбрали именно меня, и при чем тут змеи?
Василий глянул мутным глазом и наконец-то начал рассказывать:
– Все дело в твоем отце…
Первое же признание погрузило меня в глубокий ступор. Перед глазами встала фигура моего папаши – работяги предпенсионного возраста. Совершенно обычный человек, можно делать его эдакой среднестатистической единицей, не ошибешься. Немного пьющий, немного зарабатывающий, немного ругающийся с женой, немного играющий в шахматы, немного полнеющий и лысеющий. В его жизни не было ничего особенного, как он мог быть связан с Тем Миром? 
– …Я о твоем настоящем отце говорю. Ты его, наверное, не помнишь...
Память пронзила молния-воспоминание, которое я всегда считала то ли сном, то ли фантазией: огромные мужские руки, которые прижимают меня, маленькую, к широкой груди, подбрасывают в воздух так высоко, что я лечу к самому солнцу, счастливо заливаясь от смеха.
– …Он был выходцем с Той Стороны, потом вернулся назад. А ты – создание Двух Миров, поэтому-то и можешь быть Ягой. Таких очень немного. Нам повезло, что мы нашли тебя…
Еще одно воспоминание из детства: я, присев на корточки, разглядываю воробья, прилетевшего познакомиться. Птичка смотрит на меня черным глазом-бусиной, и я ясно слышу в его чириканье слова «Привет тебе»… А еще был человек в сером пальто, который всегда сидел у могилы, соседней с бабушкиной. Его почему-то никто никогда не замечал, а на вопросы взрослые отвечали, чтобы я не выдумывала.  Через несколько лет я и правда перестала замечать, обращать внимание… выдумывать.
– …Мы поняли, что за тобой еще кто-то охотится, когда начали изучать твой распорядок дня. Та Маринка-перевертыш следила, а теперь еще и этот… Ты, похоже, кому-то очень нужна… Я не знаю зачем… – речь моего помощника становилась все более невнятной, он как будто засыпал.
– Так ты все от меня скрывал?  А теперь чего вдруг решил выложить? – пыталась я осознать его ответы и выспросить что-нибудь еще, пока он удивительно откровенно отвечал.
– У меня сейчас нет сил выкручиваться, – бормотал Василий, как будто засыпая. – Я должен отвечать на твои вопросы и выполнять все твои пожелания немедленно. Помощник должен подчиняться Яге. Такие правила…
Я уставилась на высокую фигуру, будто впервые увидела этого человека. Вот дура, почему не замечала? Он ведь всегда подскакивал как ошпаренный, если я что-то командовала. Значит, это была не простая любезность, а рабское подчинение!
Тем временем с моим помощником творилось неладное. Он вдруг начал заваливаться набок. Из-под повязки, как ручейки, показались тонкие зеленые ниточки, они прямо на глазах расползались по бледной, синюшной коже. С ужасом я поняла, что гад, похоже, был ядовитым и Василий имеет все шансы не дожить до утра. Теперь бедняга впал в беспамятство, а я последние минуты занималась тем, что допрашивала его.
– Васенька, ты чего? Как тебя лечить, что мне делать? – я голосила и трясла его так, что могла бы и мертвого разбудить, но мой сильный и верный помощник валялся на диване, как тряпичная кукла. Он начинал хрипеть и задыхаться. Я судорожно пыталась что-нибудь придумать. В доме осталось единственное существо, у которого можно было попросить помощи.
– Шип! – Я влетела в сауну и быстро вытянула бородача из-за печки, где тот, похоже, мирно спал. – Шип, помоги, он умирает! Что мне делать?
– А, и всяго-тать! А чаго арешь, како глашенна?
Мне показалось, что я сейчас придушу мерзавца.
– Шип, ты не понял? Василию очень плохо. Его оборотень покусал.
Из глаз брызнули горячие слезы, и, как будто в ответ, вдалеке над крышей грохнул разряд молнии.
– Ну и не мокри мне тута, чай накликала ужо непогодушку. Водицы ему поднесь, да и ладно будеть, – пробурчал банник.
– Какой водицы? Он не хочет пить, он… – В окна забарабанил дождь. – Иди же, погляди на него! Скажи, чем лечить! – орала я.
Шип, похоже, рассердился.
– Да что ж ты, Яга, бестолковку толчешь? Я ж говОрю – водицы дай ты яму. А ходить я не буду, чавой тама смотреть-то. Чёж я, укушенных не видал? – Банник успел забраться в свое убежище и бормотал теперь оттуда.
Кажется, толку не добиться от подлеца. Я понеслась назад, жалея, что потеряла драгоценное время. По пути споткнулась и почти грохнулась на паркете перед камином – нога поскользнулась на каком-то старом листике. Я автоматом подняла его и уставилась на рисунок двух колодцев. Ай да Шипчик! Умница. Если получится, скуплю ему целый шоколадный отдел. 
Я схватила на кухне первую попавшуюся миску, трясущимися руками справилась с засовом на двери и понеслась в темноту. Мир за стенами избушки встретил меня ревом ветра и проливным дождем. Рассердившись на небо, которое смело оплакивать еще живого, я впервые сумела закрыть дождь. Не прекратить, а именно закрыть – как кран, только внутри себя. Мгновение, и воздух перестал быть похож на холодный душ. Ветер, правда, бушевал вовсю, но это было уже терпимо.
– Посолонь, противу… блин, погоди, миленький, не умирай! – Я прибежала к колодцу и начала, как одержимая, раскручивать цепь. Еще через минуту я стояла на коленях у дивана и, поддерживая черную голову, пыталась напоить Василия водой, которую он сам когда-то называл живой. Может, все это бред, и вода никого оживить не может?
Несколько капель наконец-то проникли через твердые губы, а часть влаги я вылила на рану. Для этого пришлось разматывать бинты. Зрелище укуса, от которого ветвились и пульсировали, как змеи, зеленые нити, было просто тошнотворным.
Еще капля, и еще… Губы раненого запеклись и не хотели разжиматься, а рука, похоже, начинала жить собственной жизнью, но я все равно продолжала лить на нее чуть светящуюся влагу. Пользуясь новым правом хозяйки, приказывала своему помощнику жить и тут же выздороветь, но, похоже, правило подчинения так не действовало…
Кажется, прошла вечность до того момента, когда я увидела, собственными воспаленными глазами, как тонкая зеленая змейка на руке шевельнулась и отползла от блестящей капли назад, сделалась чуть меньше. Радостно заорав, я побежала за новой порцией воды. После пары ведер, вылитых за эту ночь на раненого, диван под ним хлюпал, но зато я увидела, что результат от моих усилий есть.
Опять полились незваные слезы, погода за окном ответила тем же, но мне было уже все равно. Положив голову на соседнее кресло, я решила на секунду закрыть глаза и поудобнее устроилась на полу…

В окно заглядывал хмурый рассвет. Судорожно вскочив, я почувствовала, что все тело затекло, а вчерашние ушибы так болят, что даже двигаться тяжело. Мокрый диван был пуст, а дверь в дом открыта. Оттуда ползли утренний холод и туман. Я выскочила на крыльцо. Где же он? Раз ушел, значит, жив? Или нет, наоборот. Что случается с котами-помощниками, если они…?
Я побежала, задыхаясь от ужаса, вокруг домика. В одну сторону, потом, вернувшись, – в другую. Завернув к колодцу, резко остановилась. В туманной утренней дымке было видно, что у каменного источника кто-то есть.
– Вась? – спросила я неуверенно.
Нет, ошиблась! На краю колодца сидел совсем незнакомый мальчик. Черная голова повернулась в мою сторону. Одежда на нем висела, будто снятая с отцовского плеча… Одежда Василия. Пацану на вид было лет десять. Он глянул на меня сердито и отвернулся.
– ВАСЬ?
Я подошла к нему и потрогала, не веря своим глазам. Худые плечи дернулись, маленький Василий явно не хотел со мной общаться, но мне было все равно. Как дурочка, я начала обнимать и трясти паренька, который лет через десять опять сможет быть моим помощником.
– Отстань! – резко остановил меня пацан и отстранился.
– Да ладно тебе, я же всю ночь… водой… ты же… Как рука? – наконец-то догадалась я спросить.
– Нормально.
Маленький Вася был очень смешным, хоть и сердитым. Кажется, чудесное спасение его не радовало.
– Ну ты чего? Живой же! Тебе, знаешь, как плохо было! – зачастила я.
– Знаю. Я все помню.
– Это Шип мне подсказал, про воду.
Пацан зло усмехнулся:
– Хорош подсказчик. Мог бы еще сказать, что три ведра – это слишком много. Еще чуть-чуть, и ты бы младенца сейчас нянчила.
Ну, хоть стало понятно, чего он сердится. Радовался бы, что все нормально закончилось.
– Да ладно тебе! Главное – живой. Пойдем в дом, холодно.
Василий глянул на меня сердито:
– Тебе совершенно все равно, что мне теперь лет… пятнадцать? – процедил он.
– Я думаю, не больше десяти. Просто очень волновалась за тебя. Извини, что так вышло!
Василий дернул опять плечом и встал, наконец. Ростом он теперь был ниже меня. Лохматая голова, тонкая шея, босые ноги. Мне стало его невероятно жаль, но трагедии я не видела. Наверняка есть какое-то средство назад его возраст вернуть.
– Вряд ли такое средство есть, – ответил он, как всегда, на мои невысказанные мысли. – Буду я теперь как внучок у тебя жить!
Резко развернувшись, этот новый Василий зашагал к дому. Интересно, с подростками всегда так сложно?

Глава 8. Книги не всегда помогают

Встречает царевича Баба-Яга:
– Ах ты, незван-непрошен! Как смел
без спросу явиться?
– Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде
накорми-напои, в баню своди,
да после про вести спрашивай.
Баба-Яга накормила его, напоила,
в баню сводила и стала спрашивать:
– Что, добрый молодец, дела пытаешь
иль от дела лытаешь?
– Дела пытаю, бабушка!

(Из старинной русской сказки)

– …И вот, объявился в наших землях богатырь. Звать его свет Петрович. Суровый, ничего не скажешь, а уж силушка – горы свернет, не заметит! – нараспев рассказывал нам, чинно сидя за столом, новый гость.
Василий недовольно дернул головой и сполз со стула.
– Нам-то что?
Я грозно глянула на помощника, подростком он был далеко не таким приятным, как взрослым. Гость ничуть не смутился:
– Нам-то что?... Э, чувак, да ты не догоняешь!... Юность всегда нетерпелива, вы не находите? – Первая часть фразы относилась к Васе, а вторую он добавил, миролюбиво обращаясь ко мне.
– Да-а-а… правда. Простите, а напомните, кто вы такой?
Пришелец с Той Стороны был невысоким – если встанет, едва достанет мне до плеча, – и крайне пузатеньким. Его одежда, хоть и напоминала человеческую, казалось, сшита из всего, что можно найти в лесу: листики, цветы, еловые иглы и шишки. Присмотревшись, среди прочего мусора я заметила пару зажигалок и кепку зазевавшегося туриста, она гордо красовалась на плече. Даже не знаю, видела ли я кого-нибудь более странного.
– Я-то кто такой?... Аука я! Неужто слыхом не слыхали? – Гость имел привычку повторять конец последней фразы, а уж потом отвечать. 
– Да Эхо он, неужели непонятно? – громко прокомментировал Васька.
– Непонятно?... Да, молодой человек, вы абсолютно правы! Такейски меня тож назвать пойдет. Нормуль ваще.
– Очень приятно познакомиться. Знаете, а в древнегреческом мифологии Эхо – это нимфа… женщина.
– Женщина? Вы правы, конечно, есть у нас и женский пол. А кто, вы думаете, отвечает дамам? Да и птицам некоторым, знаете ли, трудно бывает…
– Да, сложная у вас работа! – попыталась я вежливо поддержать беседу.
– Сложная?... Да ладно, ничё ваще! Впрочем, каждая работа сложна по-своему, вы не находите?
– Находите? Конечно нахожу.
Василий расхохотался – вредная малолетка! Я покраснела, но гость вроде не был против того, чтобы его передразнивали, повторяя последнее слово. Стиль речи этого «перебежчика» сбивал с толку, сплошная мешанина – то как профессор говорит, то как гопник. Похоже, по лесам ходили разные люди, вот он и нахватался, когда повторял.
– Конечно, нахожу!.. – Аук мило улыбнулся и подмигнул вредному Ваське. – Позвольте, однако, мне продолжить. Я вам рассказывал о богатыре. Этот великий человек совершил множество подвигов ратных. На пути к своей любви заветной он не знает преград. И Анчуток не боится, и у Железной бабы крюк отобрал, когда она ему грозила, да и закинул за море-окиян. Очень суров свет Петрович! А вот еще, был случай, наехал на него Несьпех – и чуваку, значит, влом идти дальше свою Марину тьму Соболевну искать, лег он под кустик златой, да и закрыл ясны очи. И спать бы ему так сто лет и три года, да только тут я ему подмог, разок аукнул из кустов, будто красна девица, я умею, ежели нужно, – гость даже зарделся от удовольствия, – а богатырь тут как подорвался, да и попёр. Несьпех, придурок больной, от него отвалил, а меня зато этот громила-свет догнал в кустах… шустрый он, блин. Тут-то мы и имели честь познакомиться. Я давно за ним шел. Меня, если честно, пока еще никто не мог поймать. Свет Петрович – очень быстрый молодой человек, да и силушкой не обделен.
– Очень интересно, спасибо, но зачем вы нам про это рассказываете?
– Зачем рассказываю? Да он же сам просил!
И тут под потолком нашего домика загремел гулкий мужской голос: «Как придешь к Яге, скажи ей, что живой я. Хотя меня тут сожрать хотели, конечно. Понял? Передай ей благодарствие за дорожку. Она меня, правда, совсем не туда завела, но я потом понял зачем. Вот Маринку… э, тьму Соболевну найду щас уже и вернусь. Да, и про имя, ну, чё предупредили, тоже поблагодари».
Мы Васькой переглянулись. Теперь все стало понятно.
– А здорово… у вас получается!
Гостю похвала так понравилась, что он готов был, как артист на сцене, начать кланяться.
– Получается!.. О да, вы знаете, годы тренировок… Однако я задержался. Пора уже и честь знать.
Когда странный посетитель встал из-за стола, я заметила на его наряде еще одну деталь – мою собственную салфетку, которую незадолго перед поворотом сама положила на стол. Я с ужасом проверила (неужели спёр?) и успокоилась – салфеточка оказалась на месте. Гость тем временем продолжал:
– Честь знать пора, точняк! Простите меня великодушно! Я тут на память о сем приятнейшем визите в свою небольшую коллекцию у вас один, э… новый экземпляр нашел! Надеюсь, вы не против?
– Вы копию что ли сделали? Как это у вас получилось?
– Копию? Ну да, можно и так сказать. Это, знаете ли, скорее, память о предмете, его, извините за каламбур, эхо. Во, зацени! – он повернулся, и я заметила, что моя салфеточка появилась еще и на другом плече – поменьше и как будто более прозрачная.
– Так вы не против? – Гость смущенно потупился и был очень рад, когда я уверила его, что очень уважаю коллекционеров.
Василий в это время гремел чем-то в углу.
– На память! Вы правы… Мальчик, ты не мог бы поаккуратнее, это очень ценная вещь!
Мой плохиш в это время выволок из угла странную палку – посох нашего посетителя. К концу ее была привязана непонятная дрянь, похожая на лапу крупного зверя.
– Вещь эта… О! Вы удивлены? Да, вы правы, это редкость. Не так часто встретишь ценителя. Лапа медведя, ну, вы, судя по всему, и сами знаете. Должен откланяться. Всего хорошего. А-а-ариведерчи! Чао, бомбина. Бывай!

– То ли Пушкина почитать, то ли блатняк послушать… – сказала я мелкому Ваське, проводив гостя, но мой помощник в последнее время перестал понимать шутки.
– Ищи дальше! Пожалуйста! Время идет! – протянул он.
– Ладно-ладно, стараюсь.
Я пыталась в своей невероятной Книге найти хоть какую-нибудь подсказку, как состарить человека, нахлебавшегося случайно живой воды. Пока выходило, что никак. Воду всегда использовали только для омоложения. Обратной задачи, похоже, никто и никогда перед собой не ставил. С момента волшебного спасения Василия уже несколько дней пролетели, как в горячечном бреду. Я разложила на полу перед камином почти все листики и тетрадки, рассортировав их, по возможности, по датам. Однако за креслом росла стопка, на которой можно было написать: «Не понятно нифига». Меня мучила мысль, что там и был рецепт старения, но я просто не могу его прочесть.
Тем временем впавший в детство помощник вел себя все хуже. Я скучала по МОЕМУ Василию. Тот все знал, понимал меня и защищал, а этот вредный подросток только действовал на нервы. Самое ужасное, он наотрез не хотел возвращаться к разговору, который был для меня важнее всего, – о моем настоящем отце. Сразу психовал и уходил к себе в комнату. Приходилось играть по его правилам.

После ухода Аука-Эха я с тяжелым вздохом попыталась зарыться в записи, но из-за стены опять раздался стук. Был он тихим и слегка хлюпающим. Пришедший, похоже, не знал правильных слов, поэтому избушка сама не повернулась. Я схватила посох, чтобы встретить гостя, когда Вася схватил меня за руку и быстро зашептал:
– Погоди! По звукам похоже на русалку. Если так, не пропускай – рано им еще.
– А как не пускать-то?
– Ну ты страж или кто? Так и не пускай. Скажи, мол, иди отсюда, да и все.
Домик я повернула и дверь открыла, волнуясь. Никогда еще не выполняла функцию таможни по-настоящему. Что ж, все когда-то надо начинать.
У домика стояла девушка… или женщина… или старуха. К этому созданию трудно было отнести вообще какие-то эпитеты, кроме одного: неживая. Одета она была в длинную полуистлевшую рубаху, спутанные мокрые волосы полны тиной, а на голове красовалось подобие венка из черных болотных растений, давно сгнивших. Мертвячка повернула голову на звук отворившейся двери, но ничего не сказала, а продолжала мерно и негромко стучать кулаком в стену – крыльцо она, похоже, не обнаружила. Распухшее лицо, глаза, давно выеденные водой… даже в этом мире она выглядела слишком мертвой.
Не засомневавшись ни на секунду, я медленно и громко произнесла:
– Я не пущу тебя. Уходи отсюда!
Русалка постучала еще немного, затем развернулась и пошла прочь. Вода все капала с нее. Дорог мертвая девушка тоже не видела. Я с облегчением захлопнула тяжелую дверь, чуть не придавив черного котенка. Тот заверещал.
– Ой, Васенька, прости!
Не удержавшись, схватила его и пару раз погладила мягкую шерстку. После такого визита держать в руках горячее живое тельце было настоящей радостью, хотелось стряхнуть с себя холод. Я поскорее вернулась назад и снова попробовала взяться за работу. Хорошо хоть, вредный Васька не вспоминал о моем приступе кошачьей нежности. Я боялась получить за это выволочку, но подросток хранил гордое молчание.

Результатов от наших поисков опять не было, но порой попадались занятные записи.
– Ух ты, смотри: «Если встретится вам Двоедушник – мерзейшее из созданий тьмы, знайте, что половина души его – человеческая. Она не помнит того, что творит под покровом ночи, когда спят все твари, рожденные под солнцем. Ночью наступает время второй половины, которая суть есть зло. Она может в ярости даже убить всю семью свою и всех соседей, а проснувшись, будет человек только ужасаться содеянному, но помнить не будет ничего. Вторая половина может выходить из тела и бродить по миру отдельно…» Кошмар какой-то. А написано не так уж давно. Это предыдущая, наверное. Положим к ее записям.
– Да не читай ты лишнее, не трать время!
– Знаешь, дружок, я стараюсь. Пока ты вырастешь своим ходом, я тут чокнусь.
Подросток ушел на улицу, хлопнув дверью. Вот я попала! Однако следующий листик оказался важным для меня, хоть и опять не про то. Я снова зачиталась. Одна из прошлых жаловалась на то, что не может толком управлять погодой. Здорово, значит не у меня одной такие проблемы.
Дорожки и повороты избушки я освоила легко, а вот с дождями-ветрами сладить было сложнее. Они четко реагировали на мое настроение, но никогда не подчинялись специально. Один раз только я остановила дождь… Когда спасала… На глаза навернулись слезы, а за окном потемнело.
– Нет! Пожалуйста, не начинай опять! – Васька орал с крыльца. Значит, не ушел далеко! Я подняла следующий листок.
«Приидохъ некто Переплутъ. Зыркати вреднейши, да речити диковинно. Къто таковъ быти мьне не ведати покуда»… Все, хватит с меня! Это невозможно! Еще Переплута мне не хватало, кем бы он ни был. Однако тут взгляд упал на имя, написанное предыдущей Ягой. Ее записи было легко отличить: школьные тетрадки, темно-фиолетовые чернила, изящный почерк, который я понимала лучше других, даты – с 1927 года по… недавнее время. Страничек за последние годы не было, хотя я все перерыла. А тут что-то интересное:
«Васенька – просто чудо… Учила сегодня Васеньку, он очень талантлив… Этот юноша – настоящая находка. Рада, что сделала такой выбор, было бы очень жаль, если бы он погиб…» Вверху одной из страниц я заметила аккуратно выведенную чернилами дату: «5 января 1942 г.» Цифры немного расплылись от сырости, но ошибиться невозможно.
Дверь хлопнула, свежий воздух коснулся горячей щеки. Маленький Вася стоял рядом. Я молча протянула ему листик. Смотрела и не верила глазам. Я просто не задумывалась, сколько моему помощнику лет на самом деле – где-то за тридцать, мне казалось, сейчас вообще было десять, а по-настоящему получалось… слишком много. Мальчик глянул равнодушно на листок:
– А ты как думала? – спросил он сухо.
– Я ничего не думала.
– Да, я… немного старше. – Он сел рядом и долго молчал. Когда заговорил, я наконец-то услышала опять своего, взрослого Васю: – Знаешь, когда я только пришел сюда, мне казалось, что в сказку попал. Избушка, домовые, лесовики… Мне тогда семнадцать было.
– Но сорок второй год! Это значит…
– Да, я был бойцом красной армии, бил фашистов. На фронт брать не хотели, я соврал, что старше. Очень хотелось повоевать, – он усмехнулся. – Моя война кончилась в первом же бою. Толку-то с меня было! Такие пацаны, конечно, тоже выживали. Некоторые потом даже до генералов дослуживались, но у меня не получилось. Сразу схватил пулю в живот, меня дотащили до медиков, но я умирал в палатке. Я не помню этого, на самом деле, мне потом Яга рассказала. Она меня как-то нашла, выбрала, одного из всех, и сюда принесла. Тут я… и умер.
Я рассмеялась, решив, что это шутка. Мрачноватая.
– Ну да, смешно. – Он встал. – Ты должна знать. Меня на самом деле вроде бы и не существует. Я просто задержался здесь немного. Мое место там уже давно, – он махнул головой неопределенно, но я все поняла. – Если бы не вода из колодца, был бы дряхлым стариком, а вернее – давно сгнившими костями. Мне подарили эти годы, и я очень прошлой Яге обязан. Она поэтому и сделала меня котом-помощником… Больше никак на Этой Стороне не задержишься, а на Той меня, поди, тоже не примут – опоздал. Пока колодец есть – живу… вроде. Тебя вот учу теперь, как меня учили. Понимаешь, я даже не знаю, смогу ли опять вырасти. Со мной все очень сложно, поэтому давай лучше найдем способ вернуть все назад.
– Прости меня, пожалуйста! – выплеснулись наконец горячие слова, которые уже несколько дней копились в душе. – Я ужасно испугалась за тебя! Мы все обязательно вернем, должен быть этот дурацкий способ. Я не хочу тут без тебя…
Пацан сел рядом и обнял меня одной рукой.
– Ты все правильно сделала. Меня же спасла. Я теперь твой должник, – он улыбнулся, – а способ мы найдем.
– А где старая Яга? Почему она нас бросила? Может, у нее спросим. Тут вообще что-то непонятное творится, ты же сам говорил, – высказала я наконец мысль, что давно вертелась в голове.
– Нет ее больше. Ушла она. Так, кажется, всегда бывает. Где ее искать, я не знаю. Будем сами выкручиваться.
Мне было тепло рядом с ним и спокойно. Кажется, возраст – это действительно не количество прожитых лет.

***
Несколько дней не принесли никаких изменений. Наконец я почувствовала, что просто не в состоянии больше ломать глаза на пыльных страницах и старинных каракулях. Мне срочно требовался воздух. Поэтому я решила улизнуть от своего вечно раздраженного помощника и провернуть одно дело, которое уже давно планировала. Попыталась ради этого поднапрячься с погодой – очень не хотелось мерзнуть или мокнуть. За результат, правда, не была уверена до последнего.
Я дождалась, когда Васька исчез из домика по своим загадочным делам, и сотворила дорожку к парку моего университета. Денек вроде вышел на удивление приятным – солнце, птички, почки на деревьях – прекрасная апрельская классика. Через несколько минут я уже вылезла из кустов и увидела, что попала прямо к той памятной скамейке, где все когда-то начиналось. Трудно поверить, что всего-то пара недель прошла. Казалось, уже вечность промелькнула.
Я пристроилась на теплой скамейке, посмотрела на фонарь. В голову пришла мысль, что, если задумаюсь, могу отсюда автоматом опять уйти в общежитие. Очнусь потом у двери в комнату, но поздно будет, волшебная избушка исчезнет навсегда, растворится, как сон, – проснулась и забыла. Меня даже передернуло от ужаса. Старое… существование казалось безнадежно серым, а сейчас жизнь иногда ужасала, но зато играла красками, порой даже слишком яркими.
Пора было приступать к задуманному. Я вынула давно забытую вещицу – телефон. Пискнув, он наконец-то показал нормальную связь. У моего домика устройство фатально не желало связываться с большим миром. Глядя на загоревшийся экран, я вспомнила, сколько он значил для меня раньше. В телефоне, как иголка в яйце, хранилась ровно половина моей старой жизни. Компактная. Электронная. Ненастоящая. Пересматривать все эти фоточки-постики-лайки не хотелось. Я должна была сделать только один звонок. На том конце раздались гудки, потом шуршание, и вот, наконец, он – голос мамы:
– Привет! Ты почему так долго не звонила?..
Я говорила о всякой ерунде: про учебу (все было неправдой), о погоде (не могу рассказать, что сама ее теперь делаю), о подругах (опять неправда). В голове стучала только одна мысль. Надо было как-то подвести к разговору об отце. Моем настоящем. Как ее спросить об этом?
– Как у папы дела? (ложь, он мне не отец теперь больше)
– Нормально, а почему ты спрашиваешь?
Я поняла вдруг с ужасом, что не смогу этого сделать. Вот так, по телефону, никто не спрашивает о старых скелетах в шкафу. Надо было заканчивать разговор.
– Ладно, пока. Скучаю. Целую всех. – Это был тоже обман. В последнее время я о них почти не вспоминала, пока по башке меня не шибанули информацией: «Твой настоящий отец…». Тайны хрущевского двора!
Мне всегда казалось, что меня любят меньше, чем брата. Он был младше на пять лет, и вроде это было нормально – маленький ведь, да еще мальчик. Отец постоянно возился с ним, даже играл, а со мной он этого никогда не делал. Теперь все встало на свои места. Не то чтобы легче стало, но хотя бы понятнее.
Я подняла голову и прислушалась. Вдалеке по аллее кто-то шел. Шаги раздавались очень четко. Несомненно, человек. Пожилой мужчина. Не слишком здоровый – я слышала, как он сопит при ходьбе. Может, удрать быстро в кусты на свою тропинку? Пока думала, время ушло. Человек уже был рядом, и я его узнала.
– Приветствую… вас, – пролепетала я растерянно.
– Здравствуйте. Простите, не всех еще своих студентов помню в лицо. Вы из какой группы?
Я была в замешательстве. Это точно был тот самый старичок, который переходил с Обратной Стороны вместе с Чапом и Сюней, когда их злыдни разбежались. Может, он стесняется и не хочет говорить об этом? Мужчина тем временем присел рядом. Одет он теперь в серый плащ а-ля девяностые, в руках – трость и шляпа, не слишком расчесанные седоватые волосы, помятый шарф. Самый обычный пожилой преподаватель.
– Ну, так из какой? – переспросил старик, отдышавшись.
– Я… заочница. Но мы с вами в другом месте встречались. Вы не помните?
Человек вовсе не был смущен, а искренне ответил:
– Простите меня, пожалуйста, вынужден признаться, что далеко не все помню за последние годы. Я, знаете ли, болел очень серьезно. Был в коме. Семь лет пролежал и даже не заметил. Да вы, наверное, в курсе.
– Нет... Не в курсе… Так вы тот самый препод…аватель, который в коме лежал? Да, я слышала.
– Провалы в памяти – это очень неудобно, знаете ли. Но вы не обижайтесь, я потом наверняка вас вспомню, если мы встречались раньше. Я даже племянника моего забыл, хотя он со мной живет. Представляете! Смотрю на родного человека, а в голове – ну ни одного воспоминания, однако остальных старых знакомых вроде бы помню… Теперь вот еще вы. А когда мы с вами встр…
– Семь лет, вы говорите! Это удивительно. Как же вы так быстро оправились? Я думала, после такого еще долго в больницах лежат.
– Да, врачи тоже удивлялись. Они говорят, случай уникальный. Я как будто просто спал и проснулся. Даже на лекцию собирался идти, не понял сначала, что в больнице нахожусь. Они меня выпустили в качестве эксперимента, – он заговорщицки наклонился ко мне. – Тот врач, что за мной присматривает, пишет докторскую диссертацию на тему реабилитации пост… состояний… ну, в общем, сложная тема, но я для него – ценнейший подопытный кролик! Поэтому мне и повезло, вместо больничной койки я вот к работе вернулся. Мои бывшие студенты узнали, что я очнулся, собрались, пришли в больницу, а им говорят: «Он на лекции», вы представляете?
Я неискренне захихикала в ответ. Что он мне рассказывает? Не хочет говорить, что с Той Стороны пришел, ну и ладно. Зачем же при этом так подробно врать?
– А как же ваша внучка?
– Какая? Деточка, вы ошибаетесь, у меня и детей-то нет, какие внуки? – Старичок усмехнулся. – Ну ладно. Мне пора уже. Я просто прогуливаюсь между лекциями, доктор рекомендует. А вот и мой племянник, кстати.
По аллее шагал какой-то парень. Старичок заторопился уходить.
– Да, забыл представиться. Ян Борисович. Хотя о чем это я, мы же с вами знакомы… Я обязательно потом вспомню ваше имя…
Я уже не слушала его болтовню. Во все глаза я смотрела на того, кто подходил к нам. Вот уж не думала, что еще хоть раз его увижу. С ужасом вспомнила смертельные объятия, шею как будто опять сдавило, а в глазах заплясали огоньки. Стараясь не смотреть в эти светлые глаза, я постаралась непринужденно поздороваться с оборотнем-перевертышем. Хотя через секунду до испуганного разума дошла мысль: я сейчас в дальнем конце парка, в компании двух… существ, про которых я точно знаю, что они не те, за кого себя выдают. Про змея-оборотня и говорить нечего, и старичок тоже странный – буквально неделю назад пришел с Той Стороны и байки рассказывает про кому… Ну все. Кажется, я допрыгалась. Сейчас меня опять похитят, и мявкнуть не успею. 
– Ну все, милая барышня, было очень приятно с вами поболтать. Виталик, познакомься, это, э… моя старая знакомая.
Светловолосый Виталик не обратил внимания на мой испуганный взгляд, коротко кивнул и, подхватив дядю под руку, заботливо повел его по аллее. Я продолжала сидеть на скамейке, потому что сил подниматься и уходить просто не было. Кажется, у меня уже и ног-то не было. Был только ужас. Чуть позднее я задышала наконец и смогла убежать из этого места. Проклятое оно, что ли! Еще десять минут спустя я залетела в домик и трясущимися руками заперла дверь на засов.
– Василий!
Ворвавшись, как фурия, в зал, я застала удивительную картину. На столе громоздился целый ворох фантиков, раздавалось довольное чавканье. Заглянув за эту разноцветную кучу, я обнаружила там Шипа, измазанного шоколадом и ужасно довольного.
– Пйивет тебе… Яг-ка. – Бородатый чудик громко икнул.
– Что это? Что это значит? – проговорила я, чувствуя, что начинаю закипать.
Шип икнул еще раз и махнул рукой на другой край стола.
Тут только я заметила худую вихрастую фигурку моего помощника.
– Банник знает, как мне помочь. Мы ждали только тебя. Идем на Ту Сторону, – объяснил маленький Василий и сполз с высокого для него стула.
– Да подожди ты! У меня там такое было! Дай расскажу! – затараторила я, задыхаясь.
– Все потом. Сначала нужно вернуть мой возраст. Это, кажется, недолго. – Василий сунул мне в руки корявую палку-посох. – Идем немедленно!

Глава 9. Неправильный кот и неправильные русалки 
 
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит…
 
(Строки, для иллюстрации которых
нельзя рисовать русалку с рыбьим хвостом)

Маленький Васька очень-очень торопился. Он никак не хотел слушать мои путаные объяснения про старичка в парке, так что в конце концов я сдалась и решила рассказ о непонятной встрече отложить. Ладно, будем считать, это подождет. Мы слишком долго искали способ вернуть его из детского возраста, чтобы теперь откладывать.
Когда все было готово к повороту, Шип быстренько сполз со стула и сграбастал недоеденные шоколадки.
– Ну, чой-то, почапали мы, значится…
– Ты куда? – окликнула я банника, который уже толкался в запертую дверь.
– Куды-куды, погуляю покамест, – буркнул Шип в ответ.
– А ну-ка стой! – Пришлось схватить мерзавца за шкирку. Из него посыпались конфеты, как из прохудившейся пиньяты. – Идем с нами! Васька на Той Стороне мяукать только будет. Мне одной искать? Вы даже не сказали, где это средство. И как его вообще применять?
– Да вроде все просто, – вмешался помощник, – Шип сказал, надо водицы испить.
– Опять водицы! Перепили уже! – Я тряхнула банника еще раз. – Ты достал меня!
– Он говорит, чтобы постареть, надо пить воду из колодца с Той Стороны, – объяснил наконец Васька этот «способ».
Я отпустила бородача, пропахшего шоколадом, и плюхнулась на стул.
– Думаешь, так можно? Она же вроде… мертвая.
– Получается логично, – Вася опять протянул мне палку. – Пошли скорее, надо рискнуть. В тот раз банник подсказал правильно, ты же меня спасла. Просто немного… перестаралась.
–  Эй, советчик, – окликнула я Шипа. Тот как раз подобрал все свои сокровища и пытался с полными руками открыть замок. – Говори толком! Сколько ему надо пить, чтобы постареть ровно… лет на…
– Давай на пятнадцать, – предложил Васька.
– Ты же старше был! – удивилась я.
– Так будет лучше.
– Возраст, значит, не главное… или как ты там говорил. Ну-ну. – Меня насмешила двойная мужская бухгалтерия.
– Не нукай! Двадцать пять лет – это хороший возраст, сил много. Вдруг надо будет тебя вновь спасать.
Я дала помощнику подзатыльник. У меня богатый опыт общения с вредным младшим братом.
– Шип! Сколько ему нужно выпить грамм водицы, чтобы постареть на пятнадцать лет? – проговорила я, наблюдая, как шустрый банник справляется с засовом.
– Чой-то?... Таво… Да тама…   
– Ты еще про миллилитры спроси! – Васька подошел к Шипу, взял его за плечи, повернул к себе и проговорил с расстановкой: – Ты считать умеешь? Сколько глотков надо сделать, чтобы стать… взрослым, но молодым?
– Да чаво тама сщитать-то. Разок глотани, и будя! – проговорил банник неохотно.
– Не мало? – уточнил пацан.
– Ну дык, ище пей, коли мало. Чай колодец-то не убегёт никуды. От удумают жеш, щитай им все!
– Так, ясно, метод научного тыка, – проговорил Васька и обернулся ко мне. – Все поняла? Пошли!
– Эй, погоди! А пить ты где будешь – Там или Здесь? Надо или банку взять, или блюдечко. – Я хотела в этот раз спланировать все тщательно, не как обычно.
– Блюдечко?... Бантик еще не забудь мне на шею! – Сердитый маленький помощник сейчас очень напоминал царапучего котенка. – Так справлюсь. Этого брать будем? Кажется, он не хочет.
Банник, услышав, что разговор опять зашел про него, начал тихонько подхрюкивать и стонать.
– Ну и пусть остается, – ответила я. – Это чучело теперь не успокоится, пока все не сожрет. Ты зачем ему дофига вкусняшек дал?
– Да обрадовался уж больно, когда он рассказал про то, как меня… повзрослеть, – объяснил Васька, – ну и подарил все сразу. 
– Ясно, повзросленец! Будешь потом стоматолога здесь искать и объяснять, чего это деточка у тебя такая бородатая…

Мир с Другой Стороны встретил нас тишиной. Тут как будто останавливалось все. Прекращались споры, а проблемы выглядели глупыми, не стоящими даже мысли. Я чувствовала, что начинаю принимать это спокойствие. Ощущение пугало, но здесь даже испуг был немного отстраненным.
Мы вышли из домика. Пока моя старая голова соображала, в какую сторону надо идти к колодцу, Васька-котенок шустро куснул меня за ногу и побежал между стеблями высокой серой травы, хвостик кверху, обходя дом в нужном направлении. Пришлось ковылять следом. Преклонный возраст иногда причинял кучу неудобств.
Колодец у засохшей березки здесь выглядел старым, нет – старинным или даже древним. Камни основания почти искрошились, добрая половина валялась рядом, будто колодец пытался разбежаться сам от себя. Навес давно сгнил, а ведро валялось на земле, к нему тянулась потертая грязная веревка.
Мы с Васькой обошли источник кругом, затем я все-таки решилась заглянуть внутрь. Из гулкой темноты пахло водной свежестью, точно так же, как и на Светлой Стороне. Мой котеночек вскочил на один из камней и начал мяукать. Какой он все-таки тут был хорошенький! Жалко, что бантика нет.
– Васюнь, ты осторожно! Лапочку не порань!
Я попыталась его нежно сграбастать, но котик в ответ зашипел и прыгнул к ведру. Место казалось все более чудесным. Даже домик отсюда выглядел не такой развалюхой, как обычно. Я схватила ведро, проверила, крепко ли привязано, и кинула в колодец. Вытаскивать пришлось руками, перехватывая веревку, но это оказалось вовсе не сложно.
Вода плескалась на дне ведра – манящая, темная. Вроде похожа на ту, светлую. Я нашла углубление, выщербленное в старом камне, и тихонько плеснула в естественную мисочку странной влаги. Мой котюнчик осторожно склонился над лужицей, и оттуда, из-под блестящей поверхности, к нему потянулась еще одна кошачья мордочка. Василий долго вглядывался в нее.
Пришлось присесть рядом на камень. Смотреть, что покажет мне эта вода, совершенно не хотелось. «…Темная прелесть дарит да думы смущает, однако можно у ней узнать то, что в душе глубоко лежит» – вспомнилось вдруг. Интересно, какие у Васьки видения? Прям засмотрелся! Не удержавшись, я тихонько дотронулась до теплой пушистой спинки. Котенок вздрогнул и оторвался от своего отражения. Затем он аккуратно лизнул разок блестящее зеркало.
Все дальнейшее произошло слишком быстро. Мне показалось, будто перед глазами сменили картинку. На месте котенка вдруг оказался Вася-ребенок, стоящий на четвереньках, потом опять котенок, затем кот побольше, мелькнул подросток лет пятнадцати, таким я его не знала, снова кот и сразу Васька-старшеклассник. Мелькание все ускорялось, передо мной проносились его годы. Только с ужасом подумалось, а вдруг много глотнул, как все наконец остановилось. На корточках перед быстро высыхающей лужицей сидел парень. Вроде Васька, волосы его. Я не верила, что у нас все получилось. Хотя почему же? Я и не сомневалась, что у нас все получится!
Мой выросший помощник плюхнулся рядом на землю и шумно выдохнул воздух. Его изрядно трясло.
– Дурь какая-то! Никогда больше… Это совсем… Нафиг!
– Да уж! – понимающе протянула я, во все глаза разглядывая нового Василия. Придется ему опять одежду делать – старая оказалась мала и разлезлась по швам. Когда пришлось переходить на детский гардеробчик, он справился сам, но теперь можно будет предложить ему свою помощь и нарядить как-нибудь… поинтереснее.
На вид возраст получился как по заказу, вроде около двадцати пяти. Во всяком случае, намного моложе, чем в начале нашего знакомства. Интересненько у них тут все… или у нас? Мне срочно захотелось объяснить Васе, какой он молодец, что Шипа послушал, да и банник умница, и домик у нас чудесный, даже с Темной Стороны.
– Слушай, ты просто молодчина, – успел сказать первым мой новый-старый помощник. Голос у него тоже стал моложе. – Вы оба спасли меня! А еще ты очень… красивая. Даже здесь. Правда! – Он взял меня за руку, его ладонь была горячей и мягкой. 
Я бы зарделась, наверное, от похвалы, но старые щеки оказались к такому не способны.
– Да нет, это ты – прям герой, спас меня от оборотня. А потом я, знаешь, бегала и бегала… Зато дождь остановила! Сумела, представляешь, в первый раз. Вот.
– Да уж!
Мы посидели еще немного, потом вылили остаток воды из ведра назад и пошли к домику. Напоследок я наклонилась над разрушенным колодцем, почувствовала темную воду в далекой глубине, и в голову тут же пришло, что мне срочно надо увидеть Шипа – сказать, что он самый лучший банник на свете и что его совет нам здорово помог. Вот еще бы сделать для него что-нибудь хорошее…
Перевернув мир быстренько в обратную сторону, я сломя голову бросилась из дома, чтобы найти моего дорогого банника. Он сидел под ближайшим кустом, измазанный шоколадом. Бородатая моська выглядела смешной и милой. Фантики за это время он аккуратно распрямил, разгладил и разложил на травке.
Я схватила своего прекрасного советчика и тряхнула так, что из него опять вывалилась конфетка. Последняя, наверное.
– Шипчик! Ты такая умничка! Ты самый красивый и самый бородатый! Мы тебе… ужасно благодарны, правда. Я теперь твой должник! Или должница, не важно, в общем, люблю тебя! Ты у нас самый лучший. Я даже в баню схожу… потом, ладно?
Банник удивленно моргал бесцветными ресницами. Чувство эйфории почему-то быстро проходило, как будто из меня песок высыпался. Я отпустила перемазанное чудище и плюхнулась рядом на траву. Шип выдернул из-под меня яркую бумажку.
– Ну, чой раздухарилась-та, – забубнил он, как всегда коряво. – Должник, гришь? Ладничка, сочтемся как-нить! Васька-та помер, чай?
– Да нет, ты чего, жив, конечно, – возмутилась я. – У нас все получилось. Он…
Я посмотрела на крыльцо. Из распахнутой настежь двери тихонько вышел огромный черный котище. Не сразу стало понятно, что же произошло, но ужас от этого зрелища был физически-ощутимым. Он полз от макушки вниз, добрался до шеи и пошел ниже. Вот так поворот! Я резко попыталась схватить банника за шиворот, но его рядом уже не оказалось.

***
Мы сидели на полуразрушенном крыльце и смотрели, как на западе небо постепенно становится грязно-желтым. Над лесом появлялись первые лучи Темного рассвета. Твари, скрытые пока ветками и ложбинами, начинали просыпаться. Василий долго молчал. Я тоже не знала, что сказать, но потом все-таки кисло протянула:
– Ну ладно, давай не будем из этого делать трагедию. В общем, все не так уж и плохо.
– Да нет, все плохо, – ответил мой помощник.
– Ну, будешь теперь там кот, а тут – не кот. Подумаешь! Если надо – приходим сюда и советуемся. Вот сидим же сейчас, разговариваем! – не сдавалась я.
– Спасибо, просветила. Это и так понятно.
– Здрасьте, а о чем мы тогда так долго молчим?
Мое искреннее удивление только разозлило Василия.
– О твоем безответственном обещании, разумеется, – пояснил он мрачно.
– Ненавижу твой преподавательский тон! – Ершистое настроение возникло, но быстро испарилось, здесь орать и топать ногами просто не хотелось. Мир был другой, я тут была другая. Темная Сторона всегда давала возможность подумать перед ответом. – Слушай, – продолжила я уже спокойнее, – правда не знаю, где успела накосячить, но мы же сделали главное, возраст тебе вернули. Давай хоть этому порадуемся, что ли?
– Да, правда. Радуюсь! – Мне показалось, будто я разговариваю с механической куклой.
Он встал и прошелся по крыльцу, разминаясь. Было сложно привыкнуть к его новому виду. Теперь Василий стал тоньше и гибче, чем в сорок, но ощущение огромной физической силы пропало. Этот его возраст меня смущал, тем более что новую одежду в запаре мы так и не сотворили, а обрывки старой выглядели слишком уж живописно. Он мне напоминал кого-то...
– А знаешь, ты сейчас на Тарзана похож, – попыталась я пошутить.
– На кого? – не понял Васька.
– А, ну, на Маугли, – нашла я более знакомого для него персонажа.
Парень оглядел себя, кажется, понял намек и быстро сел рядом. Выглядел он дерганым. Кажется, все эти скачки по возрастам для него проходили не так легко.
– Ты как… себя чувствуешь? – Мне стало страшно, вдруг с ним что-то не так после мертвой воды.
– Да нормально. Не юли! Зачем ты дала Шипу обещание?
Наконец стало понятно, чего он так разошелся. Я даже рассмеялась, но быстро заткнулась, когда услышала хриплое старушечье кудахтанье.
– Блин, напугал, я думала, что-то серьезное!
Василий посмотрел на меня внимательно.
– Все очень серьезно. Ты просто…
– …ничего не понимаю! Ну да, опять эта песня. Сколько можно-то?
– Сколько будет нужно! Научись уже думать вначале, а потом говорить!
Слова казались обидными, но между мной и ими в Темном Мире как будто существовала подушка. Обижаться было лень, ведь я жила на свете так долго, что все эмоции успели выгореть, истлеть. Да и выговор от «внучка» звучал наполовину комично. Вот когда он меня ругал в виде преподавателя – это казалось действительно страшно. А теперь… Мне совсем не хотелось заводиться.
– Ну не сердись! Это же Шип! Ну да, брякнула про «твою должницу». В чем проблема? Чего он может с меня потребовать? Тонну шоколада?
Василий затряс головой.
– Обещание долга – один из самых серьезных обетов, – начал он объяснять мне горячо. – Ты теперь будешь вынуждена исполнить первое желание Шипа. А какая блажь ему в голову взбредет, кто знает?
– Ну, Шип же хороший, он вообще-то наш. У нас типа… служит.
– Служит… Этот банник слишком много знает, как я погляжу. Помнишь, когда он в первый раз пришел, слова верные произнес для поворота. Много сущностей у нас сами избушку вертели? Все стучатся и ждут. И, кстати, Шип раньше так никогда не делал. Я его давно знаю, лет сорок уже.
Я задумалась.
– Тоже мне слова. У нас их каждый ребенок с садика знает. А Шип… Ну, может, просто сообразительный такой. Вредить же он нам не будет? Хотя, если случайно… Давай просто придем и спросим, чего ему надо, этот чудик сразу запросит шоколад, купим опять кучу вкусняшек, и все дела, пусть обожрется.
– План слабый, но можешь попробовать, – проговорил Василий, поднимаясь. – Пошли, а то досидимся до рассвета.
На небе уже полыхали космы черных лучей. Шумная НеЖизнь вокруг начинала проявляться все сильнее. Я тоже поднялась, схватившись за шаткие перила.
– Уж помог бы бабуле… сынок! Вишь, стара стала.
Васька придал мне ускорение легким ударом по спине.
– Иди уже, старая карга!
– Слышь, я и палкой могу!
– Пошли, старушка-веселушка.
– Тебе-то хорошо, сейчас завалишься и можешь дрыхнуть весь день. Я тоже хочу быть котом…
Меня прервал звук. Шаги. Шлепанье. Капли воды по сухой пыли. Запах тины и водорослей. К избушке шли русалки.
Мы с помощником остановились на крыльце и смотрели, как они выходят из леса, не отбрасывая теней в первых лучах Черного Солнца. Трое девушек в длинных рубахах. Эти выглядели немного получше, чем та, первая. Мертвячки, конечно, но хоть шли нормально, по дороге.
– Рано они в этом году проснулись! – пробормотал мой помощник.
– Чего? – не поняла я.
– Говорю, рано они прут. Что потом будет? – пояснил Василий.
Дождавшись, когда русалки подошли ближе и обратили к нам белесые глаза, он строго спросил:
– Кто такие и куда идете?
Одна из девушек вышла вперед и тихо ответила:
– Русалки… Мавки… Девы Вод… зови как хочешь. Идем под Белым Солнцем поиграть. Пора наша пришла.
Голос у нежити был хлюпающий. Я с отвращением заметила, что иногда из открытого рта вместе со словами выливается вода.
– Рано вам! Возвращайтесь назад, – сказал Василий и передвинул меня к себе за спину. – А ну-ка, кыш пошли! – громыхнул он неожиданно.
Русалки в ответ зашипели, забулькали недовольно, но больше приближаться не стали. Повернулись и пошли прочь. Я с облегчением на секунду уткнулась лбом в широкую спину.
– Чего это они? Противные такие!
– Посмотришь на них потом – удивишься, – зло проговорил Василий.
– А зачем они лезут на Светлую Сторону? – спросила я.
– Проснулись, вот и лезут. Руслии скоро, Семик, – объяснил мой помощник, как всегда загадочно.
– Не поняла в конце…
– Все время забываю, ты же у нас далеко не отличница.
– Знаешь, твоя хозяйка и обидеться может! – пробормотала я, прекрасно понимая, что обижаться на самом деле не буду.
– Да ну? – уточнил он и все-таки вывел меня из себя.
– Василий! Немедленно объясни нормально про русалок! – грохнула я, не хуже, чем он пару минут назад.
Мой помощник дернулся. Опять забыла, что он вынужден подчиняться, и проговорила четкий приказ. Очень старалась так не делать, но тут вдруг получилось.
– Семик – день в конце мая – начале июня, после которого на свет Белый могут являться русалки. Они бегают по полям, по лесам, качаются на ветвях и пристают к людям, если те на свою беду им попадутся. Это время называется русальной неделей и в старину отмечалось людьми как праздник, – сухо объяснил Василий. – Так достаточно ясно?
– Я не хотела… Да, все понятно. Только…?
– Что-то еще?
– А где у них хвосты? – задала я, наконец, вопрос, который волновал меня еще после первой встречи с этой нежитью.
Василий впервые за последнее время просто расхохотался:
– Да, дитя цифровой эпохи! К нам сейчас приходили русалки, прямо как у Андерсена. А главная – как ее там... Ариэль. Да?
Мне стало совсем не смешно. От ожившей детской мечты всегда ожидаешь чего-то необыкновенного, прекрасного, а если сказочная принцесса вдруг приходит к тебе как зомби-утопленница, это просто страшно.
– А может, те, красивые, в морях живут? – попробовала я оставить лазейку для чуда.
– Возможно. Про морских не знаю. Наши – такие. Хотя позднее, когда они будут во всей красе… Меня, еще молодого, один раз с крыльца сманили… Старая Яга тогда очень на мавок сердилась, а я потом неделю ходил и дергался.
– В смысле нервничал?
– Нет, – Василий улыбнулся, – дергался в прямом смысле. Кривлялся. Меня тогда чуть не защекотали. Не люблю их теперь. И это время не люблю, когда они прут, как лягухи непроснувшиеся. Может, оно и к лучшему, что я теперь на Темной Стороне сильнее. Помогу тебе с ними управляться.
Я задумалась. Этот мир был гораздо страшнее, чем любая сказка, зато интереснее.
Мы давно уже сидели внутри домика, спрятавшись от Черного Солнца. За разбитыми окнами вовсю кипел неживой, но очень активный Иной День. На пыльном полу его лучи прочертили холодные серо-желтые квадраты. Мне на секунду показалось, что они чуть двигаются ко мне, чувствуют тут остатки жизни.
– Поехали назад, мне тут... не нравится днем, – попросила я.
– Идем. Завалюсь и буду дрыхнуть, как хозяйка приказала, – съязвил мой кот.
Как только избушка повернулась, он и правда тут же задрал хвост трубой и пошел в свою комнату. Скоро со второго этажа донеслось призывное мяуканье. Я взлетела по лестнице и увидела, как Василий царапает собственную дверь. Стараясь не смеяться, повернула ручку и открыла единственную комнату в доме, в которой никогда не была. Мы с помощником жили под одной крышей, вместе ели и почти весь день проводили друг с другом, но соблюдали правило личного пространства. Он не заглядывал в мою спальню, а я — в его комнату.
Даже не собиралась туда смотреть и сейчас, но случайно глянула бегло, а потом не смогла удержаться, зашла внутрь.
Комната казалась почти необитаемой: белые, абсолютно пустые стены, совсем нет мебели. За голыми окнами – темнота. Я щелкнула выключателем. На потолке зажглась простая лампочка, висящая на проводе. Свет у нас в домике электрический, хотя мне всегда было непонятно, откуда бы ему здесь взяться. Слишком яркие после тени лучи осветили неприглядную картину: одинокая узкая кровать, застеленная старым пледом, единственный стул и старинный чемодан в углу — вот и вся обстановка.
Я почувствовала, что поражена до глубины души. Наполняя дом прекрасными безделушками и мебелью, мне даже в голову не приходило задуматься, как живет мой единственный сосед. Он вроде бы и сам умел доставать из воздуха необходимые вещи. Может, не так легко, но уж обставить собственное жилище при желании смог бы. Значит, просто не хотел.
Пока я таращилась на поразительный минимализм, Вася-кот бесшумно запрыгнул на кровать и вытянулся на одеяле.
– Ну ладно… до завтра, – пробормотала я.
Он тихонько мявкнул в ответ. Я молча выключила свет и прикрыла дверь, оставив небольшую щелку. Засыпая, поймала себя на четком ощущении, будто забыла что-то очень важное рассказать Василию. То, ради чего днем неслась домой…
Ночью мне снилась диснеевская русалочка, которая пыталась взобраться на ветку Древа, но у нее это никак не получалось из-за роскошного рыбьего хвоста, а Василий в костюме Тарзана ловко ходил вокруг ствола по тонкой золотой цепочке из ювелирного магазина, и было совершенно непонятно, как он на ней удерживается.

Глава 10. Живая правда и мертвая лесть

Хороша ль, плоха ли весть, –
Докладай мне все как есть!
Лучше горькая, но правда,
Чем приятная, но лесть!
Только если энта весть
Снова будет – не Бог весть,
Ты за эдакую правду
Лет на десять можешь сесть!

(Леонид Филатов, «Про Федота-стрельца – удалого молодца»)

Солнечное утро застало меня врасплох. Яркий луч светил прямо в один глаз, да так, что он нагрелся, а другой при этом оставался прохладным. Не просыпаясь до конца, я задвинула голову полностью в тень. Прислушалась к звукам весеннего леса. За окнами верещали птицы, как будто их резали. За пару стен от меня возился за своей печкой Шип. Он всегда шуршал сухими ветками и погромыхивал железками. Мне чего-то не хватало в утреннем хоре. 
Смутное беспокойство заставило встать и пошаркать на кухню. Точно. Здесь никто не шкворчал вкусненько и не гремел сковородкой, не напевал фальшиво и не лил воду. Я огляделась. Кот Васька сидел на высоком табурете и внимательно глядел на меня.
– Привет. Ты как?.. – Вопрос повис в тишине.
Налила в чайник воды и поставила на плиту. Руки почему-то саднило. Повернув ладони к свету, я удивленно ухнула – ладони были содраны, как после тяжелой работы. Ссадины уже засохли, но было очень неприятно. Однако обращать внимания на такие мелочи сейчас не хотелось.
– …Есть будешь?..
Кот продолжал на меня смотреть.
Я бросила на стол нож, и он брякнул в тишине слишком громко.
– …Так, ладно. Обойдусь без завтрака. Мне надо рассказать. А то вчера не успела.
Василий наконец-то заинтересовался и мявкнул что-то коротко в ответ.
Присев на соседний табурет, я начала объяснять:
– Я там была… Ну, в парке… Молчи, не перебивай! Знаю, что не надо было. Но мне очень надо было. Позвонить маме. А тут телефон не ловит нифига. Ну, сижу на скамейке, а тут этот препод пришел. Про него все рассказывали, слышал? Он из комы типа вернулся, ну, или проснулся. Очнулся. Он вообще прикольный дедуля, и мы его знаем. Это он переходил с Той Стороны, когда эти злыдни разбежались, помнишь? Только как он мог, если в коме лежал? А теперь он почему-то ничего не помнит. Я сказала ему, что на заочном учусь. А тут – бац. И приходит его племянник. И ты знаешь, кто это? Не догадаешься. Да лучше и не надо тебе догадываться. В общем, это тот тип… Ну, который оборотень… Змея который. Понял?
Кот так резко подпрыгнул вверх и заорал, что я выронила из рук чашку, которую вертела все это время. Васька, как бешеный, начал метаться по комнате. Не сразу я сообразила, что он ищет мою палку. Нашли мы ее в дальнем углу. Мой помощник попытался схватить толстую деревяху зубами, но у него не вышло, ведь он был не собакой крупной породы, а котиком. Понятно, сейчас на Той Стороне мне опять выскажут много интересного.
– Погоди. Одну минуту! – проорала я, и убежала в свою комнату.
Важное дело требовало немного времени, но нужно было сосредоточиться. Я поднапряглась, представила нового Василия, которого увижу очень скоро, и быстренько создала для него джинсы и футболку. Самые простые, заморачиваться некогда, да и ему, похоже, было все равно, что на себя надевать. Но это в любом случае лучше, чем его разорванная маленькая одежда.
Ровно через минуту я, наконец, смогла услышать человеческую речь.
– Ты абсолютно безответственна! Разве так можно? Почему не сказала? Они могли похитить тебя…
Прекрасно понимая, что помощник прав, я мысленно отключилась от этого потока, давая ему возможность выговориться.
– …но за одежду спасибо.
«О, вроде можно подключаться обратно». 
– Да не за что. Носи на здоровье.
Василий ушел за полуразрушенную стену и, сопя, стал там одеваться. Когда он вышел, я поняла, что с размером угадала, но с материалами – не очень. После поворота джинсы выглядели так, будто побывали в руках дизайнера-маньяка. Их покрывали мелкие дырочки и хаотичные пятна, но носить еще можно было. А вот футболка подгуляла. Тонкий хлопок почти рассыпался. Плохо он, значит, хранится. Буду знать. А одежде ковбоев, и правда, сто лет – сносу нет.
– Что это? – спросил Василий, теребя в руках тряпочные остатки.
– Это футболка твоя. Была. Лет сто назад. Ходи пока так. Потом еще чего-нибудь сделаю, посинтетичнее. У тебя аллергии на синтетику нет, она вроде не разлагается со временем?
– Не заговаривай мне зубы!
Я украдкой глянула на свой полуразвалившийся наряд и в душе порадовалась, что ткань еще как-то держится. Лохмотья, конечно, но приличия не нарушают.
Уже давно мне стало понятно, что на Темной Стороне создавать вещи почему-то нельзя. Выходила каждый раз какая-то ерунда – предметы появлялись, но очень дряхлыми. Теперь я отчетливо поняла, что ничего нового в этом престарелом мире нет и взяться ниоткуда не может. Однако сейчас оказалось, что переход подарил мне небольшой бонус – от царапин на ладонях ничего не осталось, только небольшие шрамы, будто ссадины когда-то давно плохо заживали. Интересно.
– Вась, смотри, у меня на руках ранки были, а теперь – ничего. Я только не помню, откуда они.
Мой помощник все пытался натянуть на себя рваные остатки футболки. Плюнув в сердцах, он бросил тряпки на пол и взял мои ладони. Повертел их, разглядывая.
– Ты вчера поранилась, когда ведро доставала. Оно очень тяжелым было, несколько раз срывалось, и веревка… Я не мог тебе помочь, – объяснил он с горечью.
– Да ладно, фигня… А почему я не помню? Мне казалось, что ведро прямо вылетело из колодца. Ну, почти. Очень легко было доставать.
– Легко? Ты очень долго корячи… пыталась с ним справиться. Пока больше половины не расплескала, так и не достала.
Василий задумался надолго. Мы вышли с ним на крыльцо и сели на ступеньки. Тут лучше думалось. Тишина позволяла не отвлекаться. Я всей грудью вдохнула запах прелой хвои и сырой земли. С каждым визитом сюда мне чудилось в здешнем воздухе все больше оттенков. Синяя луна сегодня пряталась за тучами. В темноте стало заметно, что на крыльце и стенах избушки тоже есть гнилушки, которые светились неяркими зеленоватыми огоньками.
– Так ты говоришь, он не помнил своего племянника? – спросил наконец Василий.
Я с трудом включилась в прежний разговор.
– Ну да, у него вообще вроде как амнезия. Не полная, что ли. И про внучку он типа не помнит. Я спросила, а он ничего не понимает. Фигня какая-то.
 – У него внучка есть? – удивился Вася.
– Ну ты чего, тоже все забыл? Он рассказывал, когда с Той Стороны, нет, с Этой сейчас, получается… Короче, он нам тут заливал, что уходил внучку искать на Темной Стороне. И не нашел… Не нашел – значит, забыть можно? Дедуля года!
– Скорее всего, нет у него никакой внучки. Я думаю, все это была ложь от начала и до конца. Семь лет назад он якобы уходил... Не так давно, но у меня в памяти такого случая нет.
– А сейчас он сказал, что семь лет в коме лежал. И это получается…?
Я фатально застопорилась, потому что у меня уже ничего не получалось. Все рассыпалось и ничего не складывалось.
– Знаешь, чего меня вообще прямо вышибло? – продолжила я, когда поняла, что Василий тоже завис.
– Нет, пока не знаю, – произнес он с улыбкой.
– Я, когда его увидела, то сразу узнала. А как он рот открыл, то засомневалась – вроде и не он. Понимаешь? По разговору – совсем другой человек. Странно так. Очень натурально выглядел. Пока говорил, я верила ему. Ну не врал он, видно же… Хотя, как не врал, если мы точно знаем…? Может, это его брат-близнец у нас был? Надо было про брата спросить. Хотя вроде получается, что племянник у него сейчас – только один родственник. Родная душа. Он как-то так сказал.
– Да, но племянник – это сын брата или сестры, – пояснил Василий очевидный факт, который до меня почему-то не дошел.
– Блин, ну да. Точно. Нифига себе семейка! – я ошарашенно попыталась еще раз соединить разрозненные факты, и они частично вроде как срослись. Оставалось непонятным только главное: – Ну а какого лешего его племянник на нас напал?
При этих словах из-под крыльца вдруг вынырнула лохматая фигура и с визгом бросилась к лесу. Я, кажется, проглотила язык от неожиданности. В прямом смысле. Молчала и смотрела, как нечто неясное, противно причитая, уползало в ближайшие кусты. Не сразу дошло, что мой верный помощник ржет как конь. Человеческий хохот неестественно громко разносился в застоявшейся тишине.
– Не поминай… Никого… Тут… Забыла? – Он даже говорить не мог толком, так ему, видите ли, было смешно.
– Да тише ты! – Я нервно огляделась по сторонам. – Охренеть можно!
– Тут лишнего болтать нельзя. Не устаю повторять.
– Ну все, поняла-поняла! Сам-то вечно – рус…а…а…и пляски… – попыталась я уколоть Василия, но русалок «поминать» вслух не стала.
– Да уж. Точно. Поймала. Больше не буду, обещаю. Я, кстати, только на Светлой Стороне это себе позволяю. И только в исключительных случаях.
Мы помолчали. Леший в кустах затих. Потревоженная тишина успокаивалась. Огоньки вокруг нас разгорелись поярче и начали друг другу подмаргивать.
Василий вдруг поднялся, пробормотал что-то про «надо проверить» и решительно пошагал за дом. Бежать за ним совсем не хотелось, но через минуту оттуда донеслось звяканье металла, и стало очень интересно, чего он там решил проверять. Пришлось ковылять следом.
Завернув за угол, я увидела длинную фигуру моего помощника, который над чем-то склонился у колодца. Оказалось, что Василий стоит над мокрым ведром и разглядывает его внутренности.
– С ума сошел? Не надо тебе больше взрослеть! – заорала я не своим голосом, подбежала и попыталась забрать у него ведро.
– Успокойся. Отдай. И не собирался. Возраст меня сейчас устраивает.
Немного воды пролилось на землю, и Вася наклонился над ней, глубоко вдыхая воздух.
– Ты чего это… нюхаешь? – спросила я подозрительно.
– Вдыхаю пары мертвой воды. Это эксперимент. Сейчас проверим… – Сделав еще пару вдохов, он распрямился и посмотрел на меня, обвел взглядом лес. – Кажется, все верно. Можешь попробовать сама. Думаю, это безопасно.
Помощник протянул мне ведро, в котором на дне плескалось немного опасной жидкости, и я с опаской наклонилась над старой железякой. Не очень-то хотелось, но любопытство победило. Да и Васька сказал, что ничего страшного…
Знакомый водяной запах защекотал ноздри. Вода колыхалась на дне – манящая и прохладная. Не почувствовав ничего особенного, я выпрямилась и точно так же, как первый «экспериментатор», посмотрела на мир вокруг.
– Чувствуешь разницу? – спросил удивительно довольный Васенька.
Сама бы я не обратила внимания, но после вопроса поняла, что обстановка неуловимо изменилась. Наклонившись над ведром, я задышала как паровоз, пытаясь усилить эффект. Окружающее отвечало тем, что прямо на глазах становилось… лучше и красивее! Когда я для проверки еще раз огляделась, то увидела очень милый старенький домик с зеленоватой «иллюминацией», ужасно таинственный старинный колодец и обалденного черноволосого красавца в стильных дизайнерских джинсах на босу ногу. С трудом вспомнила, что это был «эксперимент», собрала разбежавшиеся мысли в кучку и попыталась сделать выводы, хотя голый торс помощника страшно отвлекал.
– Хочешь сказать, что… пары меняют все вокруг? – сформулировала я свои ощущения.
– Разумеется, нет. Это не мир меняется, а наше восприятие. Мы видим его гораздо лучшим, чем он есть. Понимаешь? Как там было в Книге? «Вода эта прелесть дарит, но обманывает»… как-то так.  Поэтому ты и царапин вчера не заметила, пока эффект не выветрился. Интересно, правда?
Я еще раз посмотрела вокруг, поразглядывала обалденное темное небо и мощные вековые деревья на краю леса, украшенные красивыми висячими мхами, сравнила ощущения «до и после». 
– А какой… я тебе сейчас кажусь? – вырвался вопрос, который, наверное, не стоило задавать.
Василий усмехнулся:
– Ты всегда очень красивая. Но сейчас – особенно, не переживай.
Не переживать сейчас было легко, как никогда. Через секунду мысли о внешности меня уже не волновали.
– Слушай, а как же Та вода действует? Со Светлой Стороны. Ну, ее пар. Мы тогда чуть не поругались у колодца. Помнишь?
Василий разволновался.
– Ого! Да ты умница! Эта вода – обманывает. И в отражении, и в запахе. А та, получается, должна дарить правду. Порой неприятную. Пойдем проверим?
– Я не хочу проверять! Опять ты мне чего-нибудь наговоришь… правдивого.
– Не наговорю. Пойдем.
– Почему не наговоришь? Ты всегда что-то говоришь, и всегда прав. Тебе и воды не нужно никакой…
– Да не смогу я там разговаривать. Пойдем скорее, вопрос ведь важный! Только найдем емкость, чтобы захватить этот образец. – Он указал на ведро с остатками мертвой воды.

К вечеру этого дурацкого дня я уже сама не знала, как отношусь к жизни и чего от нее хочу. Побочным эффектом от попеременного вдыхания то «зелья прелести», то «сыворотки правды» стала полная апатия. Я валялась на кровати, а надо мной проносились по очереди мрачные тучи голой истины и золотистые облака приятного самообмана. Порой их было не различить.
– Да ежели бы я у прежених хозяв работался, тако бы и не познал бы никада таку сласть! Я тока тута тепереча и остануся. С Ягой-умелицей да Васенькой-молодцем. Котейка – эт тожа важнецко. Котейки, они оченна пользительные живности, от их всякой дряни и поганости в дому менее будет. Мышиности тама али ишо каво-нить… – рядом с кроватью Шип многоцветно объяснялся в любви мне, Василию и шоколаду.
Для контроля я после обеда решила найти еще одного «подопытного колика», выманила банника из-за печки и помахала перед лохматой бородой тряпочкой, смоченной в «обманной воде». Мне это название теперь нравилось больше, чем «мертвая».
Васька-кот валялся на кровати рядом со мной и был, кажется, полностью доволен жизнью. Ему не удалось попробовать правдивых паров, хотя он рвался к ведру и истошно шипел. Я вдохнула запах Светлой Воды сама и тут же откровенно выложила назойливому помощнику, что геройство хорошо, только когда от него есть смысл. А раз он на Этом Свете умеет только мяукать и мышей гонять, то вот пусть и занимается своими делами.
Теперь каждые десять минут мне хотелось то потискать милого котика, то сказать, чтобы не таскал на постель грязь и всякую заразу. Постепенно эти приступы становились все слабее и реже, Шип тоже иногда затыкался, а Васька просто дрых. Кажется, наш эксперимент удался.

Глава 11. День рождения Источника

«Ежели зайца лесовикъ присылаетъ,
значится важное дело у няго.
Быстро зайцы скокаютъ, однакож лутше
не спешить бижать за нимъ по лесамъ,
по доламъ, ибо тяжко сие есть.
Мине уже точно не подъ силу, тако жеш попросила я
Лесового Хозяйна за мною токмо лисонекъ присылать.
Они более для проводовъ сподобны».

(Запись из Книги, которую я долго не понимала
из-за старинного слога и кучи ошибок)

Я как очумелая бежала по лесу. Утро было невероятно жарким, и виновата в этом была я сама. В этот раз все вышло просто: высунулась на улицу, подумала, «только бы не дождь», облачка тут же и разбежались с неба, как испуганные овечки. Оказалось, зря – теперь вот приходилось париться. Лучи с неба просто били по башке, а теплая пижама превращала тело в вареную кашу.
Ну да, выскочила из дома по-быстрому, не переодевшись. Бывает!
Впереди мелькнул светлый хвостик. Опять ведет в кусты! Зайцы – отвратные проводники. Буду знать!
Два оврага спустя я ненавидела всех косых скопом, но этого – особенно.
С утра пораньше ушастый придурок разбарабанился под окном. Васька тоже проснулся, но он и так почти не спит. Когда я вылезла на крыльцо, серый чудик начал прыгать вокруг и верещать. Ну, предположим, прикольно, что я вдруг его поняла. Всю жизнь мечтала с зайцами разговаривать!
Отдельных слов в странном говоре не наблюдалось, – похоже, зайцы речь на части не делят, однако смысл дошел: вроде как меня куда-то звали, причем зайчик был еще и провожатым. Он быстренько выдал эту весть и сразу порскнул в сторону леса. Я заорала, чтобы подождал, но таких слов этот поганец, похоже, еще не выучил.
Ужасно, что Васька был с зайцем заодно. Он бодро ломанулся в кусты и начал там призывно мяукать. Пришлось бежать следом. Уже через пять минут моя чудная модная пижама не была похожа на чеширского кота – хвост оторвался, а сейчас, после часа ужасного кросса, все было хуже некуда. Настроение портилось. В ответ в жаркой дали громыхнул раскат. Кот оглянулся на меня. Ну не люблю я носиться по лесам, не умывшись с утра!
Придурошный проводник резко развернулся и попал под ноги. Тоже мне, Белый Кролик! Я чуть не упала, села прямо на землю и попыталась понять, чего он там опять лопочет. Выходило, что мы почти пришли. Вроде. Можно было разобрать еще ощущения ушастого: «хозяин» (уважение, страх, обожание – какая сложная гамма чувств!) и «мы идем вместе» (слишком медленно).
– Как это медленно? Ты с дуба рухнул, заяц? – я хотела заорать на него, но получился какой-то сип, в горле давно пересохло.
Заяц сердито защелкал в ответ. Даже не знала, что они на такие звуки способны. Под руку влезла теплая голова кота. Васька, как всегда, свеж и бодр, будто не носился с утра пораньше по кустам и канавам. На черной шерсти ни грязи, ни листочка. А я собрала на себя, кажется, всю паутину по пути. Вспомнились наши дорожки — удобные и быстрые. Но для прокладки такой надо было знать, куда идешь. Как известно, от этого зависело, куда ты попадешь. А тут – один лопочет, фиг поймешь, а другой вообще мяукает. Вот и разбирайся.
– Далеко еще переть-то? – спросила я у зайца.
В ответ пришлось выслушать еще одну порцию того же самого: «хозяин», «быстро», «праздник». Ого. Что-то новенькое! Похоже, меня пригласили на праздник. Мог бы и сразу сказать. Я оглядела себя и подумала, что лучше от этих двух животных сбежать по-тихому. Вот только дорогу назад мне одной не найти. Провожатые смотрели в сторону очередных кустов, – наверное, выбирали погуще и с колючками.
Я огляделась. Лес вокруг затих. Он ожидал моего решения. Тихо, вежливо, терпеливо. Птицы примолкли. Даже травинки и букашки замерли. Кажется, для всех это и вправду важно. Я поднялась, отряхнулась, натянула на голову капюшон с ушками, чтобы за шиворот не летела всякая дрянь, и приготовилась дальше бежать за серым зайцем.

Путь завершился внезапно – после очередных кустов меня ожидал спуск на пятой точке в огромную яму. Ногам стало вдруг холодно, внизу хлюпало и чавкало. Между корнями извивалась чистейшая струйка лесного ручья. Мне все равно уже было до мокрых ног. Плюхнувшись на колени, я принялась пить эту воду так, будто все утро таскалась по пустыням.
Вода была вкусной. После первого же глотка жить стало гораздо легче. Надо мной раздался тихий многоголосый вздох. Я подняла голову. Вокруг высились склоны оврага, поросшие травой. Мы как будто находились на дне огромного природного амфитеатра. Ручеек, который так здорово меня напоил, рождался здесь же – вытекал из-под камней и бежал дальше, весело и живо напевая. Он напоминал первоклассника с портфелем чистых тетрадок, с головой, свободной от лишних знаний, с букетом в потной ладошке и весной в сердце.
Я окунула руки в водичку и с удовольствием умылась. В ответ опять что-то зашелестело и задвигалось взволнованно. Я ойкнула и села прямо в мокрую траву, когда заметила, что склоны оврага были живыми. Вокруг шевелились и вздыхали множество существ. Похоже, все жители леса собрались тут.
Ко мне, пыхнув ярким хвостом в солнечном луче, приблизилась лиса. На секунду почудилось, что это старый придворный, сточивший зубы на множестве интриг. Лис коротко призывно тявкнул. Его мысли были мгновенными, кристально ясными и запутанными одновременно. Во всяком случае, они были на порядок богаче заячьих.
– Приветствую лесную хозяйку на нашем торжестве и зову ее к лесному хозяину, – так можно было перевести эту речь.
Я пошла следом за роскошным хвостом. Богатая темно-медная шкура вспыхивала, попадая в косые солнечные лучи, которые проникали на дно этого лесного храма. Деревья высились далеко над головой, как колонны. На верхней кромке оврага появлялись в тенях и пропадали в солнечном свете неясные фигуры то ли людей, то ли лесных духов. На средних ярусах-склонах за нами следили тысячи живых глаз, носов и ушей, а внизу травы и цветы радостно касались моих ног.
Лис подвел меня к вывороченной коряге, на которую, наконец, удалось нормально сесть. Радостное волнение «аудитории» расходилось волнами и накатывало на меня. Коряга оказалась теплой и вроде даже мягкой на ощупь. Все явно чего-то ждали.
Я даже не сильно удивилась, когда совсем рядом с моим лицом, среди темных извилистых древесных жил, вдруг открылся желтый и очень живой глаз. Похожий на человеческий, только намного больше. Глаз моргнул корой-веком, и я кивнула в ответ. Говорить было невозможно – язык разучился это делать. Кажется, я все-таки еще способна удивляться! Коряга медленно зашевелилась, пришлось тут же сползти с нее. 
Вокруг заклубились тягучие, одеревеневшие, но невероятно понятные мысли хозяина леса. Они были длинными, как змеи, но простыми, как сама жизнь. Я почувствовала его думы так ясно, что подняла руку и прикоснулась пальцем к одной из шевелящихся ленточек. 
– Приветствую новую Ягу на празднике по случаю рождения нового источника на который собрались все жители леса чтобы познакомиться с ним и увидеть юную Ягу – хозяйку леса которую все ждали так как всем любопытно на нее посмотреть хотя любопытство – это чувство живых и юных но хозяин леса тоже пришел так как он должен приветствовать новый источник.
Когда я «размотала» постепенно эту мысль-фразу и дошла до конца, вокруг раздался еще один многоголосый вздох. Меня ждала следующая.
– Юная Яга первой познакомилась с новым источником как и было заповедано так как она первая среди нас должна идти всегда впереди во всех новых делах таких как рождение источника ибо дело это очень важное.
Еще один общий «Уффф».
Складывалось ощущение, что хозяин леса говорит одновременно от лица всех, так единодушно все ухали в конце каждой воспринятой мною фразы.
Теперь вокруг вились уже несколько змеек. Я выбрала ту, которая была на вид короче и поярче. На ней как будто был выписан симметричный узор:
– Мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады мы рады тебе Яга!
Эта теплая мысле-змейка не пропала после прочтения. Она так понравилась мне, что захотелось обернуть ее вокруг руки и забрать с собой. На память. Как будто услышав, странная пестрая ленточка тут же скользнула и действительно закрутилась вокруг моего запястья.
Лесной народ шумно обрадовался – уханье и вздохи стали раздаваться нестройно со всех сторон.
Хозяин взметнул вверх корневище, хор немедленно остановился. Очередная фраза мельтешила перед глазами, чтобы я ее поскорее прочла.
– Теперь все остальные должны пойти и поприветствовать новый источник так как они будут встречаться с ним каждый день и он будет поить их своей водой потому что источники ручьи и реки – это тоже жители нашего леса.
Мне оставалось только кивнуть в ответ. Разговаривать я, похоже, еще долго не смогу – так странно было все происходящее.
К источнику тем временем потянулось зверье. Разношерстная толпа склонилась над прозрачной водяной жилкой. Все пили понемногу и отходили, исчезая в зарослях. Лесных жителей было так много, что берег стал на время шевелящимся и живым. Я глядела на живность, которую видела до сих пор только в зоопарках. Никогда не любила животных, а вот теперь нахожусь среди них, и никаких решеток-сеток-оград! Можно было бы испугаться, если бы не чувство нереальности. Мелькали среди зверей и существа, больше или меньше похожие на людей. Чаще всего в зеленой одежде. То юркие, как лисы, то медленные, как ожившие деревья. 
Лесной хозяин пошевелился, и я поняла – вовсе это не коряга. Передо мной разогнулась высоченная фигура. Под корой ходили деревянные мускулы. Глаза (теперь стал виден и второй) светились и жили. В голове сама по себе возникла мысль, что Лесовик прощается со мной.
В ответ я подумала, что это был самый обалденный праздник в моей жизни. Лесному хозяину, похоже, было достаточно. Или, наоборот, – все равно до моих мыслей? Он моргнул и тут же исчез, как будто его удалили с картинки леса. Я вдруг вспомнила про своего кота и тут же увидела, как Васька вместе с остальными пьет из источника.
Ко мне приблизилась одна из фигур, больше других напоминавшая человека. Она была обвешана разнородными предметами. Где-то среди этой коллекции хранилась и моя салфеточка. Я сразу узнала этого чудика и выдавила из себя разумную речь:
– Привет, Аук.
– Аук! О, как приятно, что вы помните меня! Привет, чувиха. Как сама-то? – Эхо был в своем репертуаре. Стоило с ним заговорить, и трещал он, если честно, не затыкаясь. – Экий прекраснейший день, вы не находите? Ух ты, какую цацку в презент тебе сунули! Вещуга – раритет. Это вы храните, обязательно храните, слышите! Нет у вас морального права подарок общий пофигачить и спустить ни за грош.
– Я… Э… Что-то не врубилась. Ты… вы о чем?
– Да вот об этом же! – Аук указал на мою руку, которую все грела пестрая змейка-мысль.
– А разве это надолго? Я думала… она как бы… выветрится потом. Это же мысль. Вроде.
– Вроде, конечно, да! Вы, как всегда, правы. Хотя, блин, знаешь. Если по существу, бывают такие мыслишки… Их из головы-то не уберешь никак, а уж вытянутую, да к тому же общую… Коллективное сознание! Врубилась?
– Д-да, – протянула я в ответ. Эти его смены стиля просто выбивала из колеи, хотя вообще Аук мне нравился. Сейчас – особенно, хоть поговорить с ним можно.
– Да-да. Прекрасный день! Новый источник – круть нереальная! Их все меньше и меньше рождается, вы знаете? Именно по этой причине тут все как очумелые – рады, значится. Вот-то и вот! А хотите, я вас до дому провожу?
Я очень хотела, чтобы кто-нибудь проводил меня до дома, хотя покидать чудесное место оказалось жалко. Тут было очень покойно и радостно.
Аук вдруг очутился за несколько деревьев от меня и задорно крикнул:
– Ау… – и снова он уже рядом, жутко довольный собой.
– Ух ты! – восхитилась я, чтобы порадовать лесное Эхо. – Так вот вы как… э-э-э… работаете. Здорово!
– Здорово! Точняк! Моя работа – это, знаете ли, искусство. Кайф ваще!
Мы возвращались домой. Васька скользил рядом, Аук то и дело неожиданно исчезал, появлялся далеко впереди и аукал. Похоже, эта игра ему никогда не надоедала. Не сразу я поняла, что таким образом он ведет, показывает дорогу. В перерывах Эхо просто шагал рядом и трещал как сорока.
Обратная дорога заняла не так уж много времени. Может, пословица про попутчика не врет, а может, у лесных духов есть своя магия на этот случай. Уже очень скоро я заметила просвет в деревьях и крышу моего домика. На прощание Аук стал неожиданно серьезен:
– Домик! Да, вот вы и пришли. Мне бы хотелось еще кое-что сказать… – Выдержав драматическую паузу, он продолжил: – Слышь, деваха! Ходит здесь кто-то в лесу. Кажись, тебя ищет.
– В смысле – ходит? – переспросила я.
– Ходит в прямом смысле. – Аук заговорил на секунду голосом Василия, и мне стало грустно. – Это точно человек. Бродит, как придурошный, по лесу. В палатке кантуется. Замаял уже всех. А ищет, судя по всему, именно вас. Вот, послушайте.
Дальше зазвучал голос, будто сверху. Опять Эхо для меня «записал» услышанное. Слова были невнятными, вроде бы человек спросоня говорил или во сне:
«Избушка… Яга… Она как девчонка… – и потом таким же, но невероятно замученным голосом: – Я устал! Может, хватит уже?»
Если честно, я ничего не поняла и просто уставилась на Аука. Тот развел руками и пояснил:
– Уже давно. Ходит по лесу и ходит. А это я ночью запомнил. Рядом с палаткой посидел и послушал. Про тебя базарил, слыхала?
– Слыхала… А какой он, человек-то. Пожилой, что ли? – Голос «в записи» показался мне старым и немного знакомым.
– Что ли не что ли, а уж точно не молодой, – пояснил Аук.
Он всегда очень здорово повторял конец фразы, вписывая его в свое предложение, но иногда ему явно было тяжело выкручиваться.
Я поблагодарила это странное существо. Он уже второй раз помогал мне и при этом вел себя очень скромно. Вот и сейчас, зардевшись от удовольствия и аукнув на прощание из дальних кустов, Эхо исчез.
Васька терся о ноги.
– Ну, и что это значит? – спросила я помощника.
Тот, как всегда, только мяукнул и погнал к домику, задрав хвост. Наверное, тоже устал. Однако вдруг кот зашипел и попятился назад. Через секунду стало понятно почему. На крыльце нашего домика сидел человек.
Теперь в минуты страха первым у меня включался почему-то нюх. Издалека я «обследовала» гостя: запах костра, старенькой палатки, которая много лет пролежала в гараже, и спортивного костюма, что валялся в дальнем углу шкафа – годов с 80-х точно.
Запах неуверенности. Мужчина сам толком не знал, зачем он здесь.
Запах усталости. Он был уже немолод, но почему-то несколько дней бродил по лесу.
И еще я уловила слабый, но ощутимый запах… моего университета: огромных аудиторий и сотен молодых идиотов, бумаги и компьютерных классов, пыльных папок из деканата и чернил, когда расписываешься в экзаменационной ведомости уже в который раз, и она постепенно заполняется, но студентов еще много…
– Добрый день! Я так рад! – прокричал человек, заметив меня на границе леса. – Извините за беспокойство. Я, знаете ли, потерялся. Такая незадача! Третий день уже хожу, и вдруг вижу – избушка!
Никогда не понимала, почему мой чудный домик все упорно называют избушкой, но надо было как-то гостю отвечать. Я подошла поближе и обомлела. Конечно, голос в «записи» Аука не просто так показался известным. На меня смотрел недавний знакомец из парка, Ян Борисович собственной персоной. Турист тем временем продолжал:
– О, да это вы! Простите, я так и не вспомнил ваше имя… А вы тут одна живете? Чудное место… У вас очень милый… костюм. Сейчас так по лесу ходят?
Я опять вспомнила про своего бедного чеширского кота, но пижамка в списке беспокоящих вопросов уже отошла на второй план, не голая стою, и ладно. Пора было отвечать что-то заблудившемуся профессору.
– Да, я тут живу. А как у вас… дела?
Вопрос был глупым, но Ян Борисович, похоже, и правда очень обрадовался людям.
– У меня все хорошо, спасибо! Милое дитя, прекрасно понимаю, что вторгаюсь в вашу жизнь, но не позволите мне отдохнуть тут немного? – спросил он.
– А хотите, я вам дорогу покажу до университета? – у меня вдруг проснулась надежда выпроводить странного гостя.
– О, вы знаете, я, конечно, буду вам безмерно благодарен. Но только после небольшого отдыха. Годы, знаете ли, уже не те. – Турист с любопытством посмотрел на приветливое крылечко. 
Я задумалась. С одной стороны, не пригласить в дом заблудившегося путника – это даже для Бабы-Яги слишком жестоко. А с другой, ведь что-то с этим мужичком нечисто... Я тоже посмотрела на крыльцо, затем на Яна Борисовича, который вытирал со лба пот застиранным носовым платком, и перевела взгляд на Ваську. Тот в ответ зашипел, как рассерженный чайник, и даже загородил дорогу в дом, вскочив на верхнюю ступеньку. Пожалуй, еще и тяпнет престарелого туриста за ногу, если тот начнет подниматься.
– Вы уж не сердитесь. У меня дома… не убрано… и еще… ремонт. Планируется. И тараканы. Травить надо будет скоро, – собрала я в кучу все причины, по которым можно не пускать гостей в дом.
– О, ничего страшного. Я тут прекрасно устроюсь, в палатке. Я же, в конце концов, в лес за этим пришел. Свежий воздух! – Ян Борисович с сожалением глянул на дом, но мужественно вдохнул полной грудью жаркое марево. – Главное, что не один в лесу. А то, знаете, отбился от компании случайно и пару дней плутал… У меня все есть, вы не переживайте! Водички бы только…
Кивнув, я поднялась по ступенькам, чувствуя себя последней мерзавкой. Пожилого человека держу на жаре! Через пару минут вынесла ему чайник с водой и увидела, что профессор достаточно ловко ставит палатку неподалеку.
– Вы знаете, я в молодости был чемпионом курса по разбивке лагеря. Почти каждые выходные проводил в лесу. Вот так-то! – пояснил он.
Я протянула ему чайник и пошла советоваться со своим котом. Что делать с престарелым обманщиком-туристом, имевшим племянника-оборотня, было совершенно непонятно. 

Глава 12. Русалки, чиновники и грибники 
   
Не буди лихо, пока оно тихо.

(Русская поговорка)

– Ва-а-ась!
Я застряла у входа в избушку, и первые лучи Черного Солнца уже тянулись ко мне по грязно-желтому небу.
– Васька, сюда!
Мой помощник был нужен мне. Очень. Срочно.
Он переодевался в доме, а я не справлялась с русалками. Три мертвячки явилась неожиданно, как только мы пришли на Обратную Сторону. Выглядели они особенно холодными, будто зимовали в самом тинистом и глубоком болоте: мокрые тряпки, бывшие рубахи, сплошь покрыты грязью, в волосах позастревали водоросли, а в глазах плещется муть.
Три утопленницы отчаянно рвались на Светлую Сторону. Василий все ковырялся в новой одежде, а у меня тут назревали настоящие проблемы.
Сначала я просто скомандовала русалкам, чтобы шли отсюда, – мол, не время еще. Потом повторила громче. Мертвые девушки, как заведенные, только булькали: «Пусти!» Потом я начала на них кричать, и в ответ раздалось шипение. Сейчас рассерженная компания плевалась на меня тиной, утробно выла и даже тянула руки, пыталась схватить за волосы.
Я струхнула, отступила на верхнюю ступеньку и выставила вперед палку, но за нее тут же уцепились холодные пальцы с синими ногтями. Я заорала не своим голосом. Мне уже пофиг было, успел он там одеться или нет, потом донаряжается! После крика Васька тут же появился рядом.
Ситуацию он оценил быстро. Отодвинув меня, как всегда, подальше, помощник грозно обратился к русалкам:
– Идите-ка отсюда подобру-поздорову!
Те примолкли, но потом опять дружно зашипели свое «Пусти». Одна попыталась схватить его за рукав, но Васька так гаркнул на них «Кыш!», что даже лес вдалеке встрепенулся, оттуда послышались шорохи и недовольные вздохи. Русалки наконец-то замерли, а потом развернулись и двинулись прочь. Иногда оглядывались, с угрозой булькали, но все-таки уходили.
Васька повернулся ко мне и недовольно развел руки, предлагая полюбоваться на себя.
– Ну и что это? – спросил он.
Я забыла про недавний страх и хихикнула. Длинный черный сюртук из тонкой кожи сидел на стройной фигуре как влитой. Создавая эту прекрасную модель, я вдохновлялась мультфильмами-аниме, где очень стильные плохие ребята (ну, иногда и хорошие) всегда ходят в таких штуках. Эта одежда одновременно похожа на современные плащи и на сюртуки викторианской эпохи, длинные полы обязательно должны развеваться на ветру. Мне лично результат понравился, но вот «заказчик» выглядел недовольным. Похоже, если бы не мой истошный крик, не видать мне Васю в обновке.
– Между прочим, это модно, – заметила я.
– К твоему сведению, я даже в институте преподавал и не настолько отстал от моды, чтобы меня можно было дурачить, – парировал недавний кот, раздеваясь.
Меня так и подмывало скомандовать ему носить готический плащик не снимая – очень уж здорово получилось, но так рисковать нашими отношениями было опасно. Васька вообще-то нормально воспринимал свое вынужденное подчинение, но, думаю, только потому, что я никогда не пользовалась этим правом специально. Сейчас же он быстро из героя аниме снова превратился в моего помощника. Хорошо хоть, синтетическую футболку я ему тоже припасла.
– Ну извини, не угадала. Думала слегка разнообразить твой гардероб… Над стилем, вообще, надо работать! – выдала я фразу, которую где-то слышала.
– Давай-ка лучше поработаем над нашей ситуацией! – предложил мой друг. К счастью, он никогда долго не дулся.
Думалось в тот день очень плохо. Пожилой преподаватель и его племянник-оборотень не укладывались ни в одну схему. Нужно было что-то делать, однако нормальные идеи никак не рождались. Появилась, правда, одна гениальная…
– Слушай, а давай мы его нашей «сывороткой правды» напоим, ну то есть надышим, ну, дадим подышать, в общем, ты понял? – предложила я после долгого молчания.
– Да ты сегодня в ударе! Будем считать, что идея смешная, – ответил Васька и опять погрузился в свои мысли.
– Нет, ты погоди! Это гениальная идея, а не смешная. Я разолью водичку рядом, типа случайно, ты заставишь его нагнуться, или я заставлю, ты же кот. Ну, короче, пусть как-нибудь надышится, а я спрошу, какого… чего он на Темной Стороне делал и почему с оборотнями водится. Пусть все рассказывает!
Василий почему-то даже испугался.
– Не вздумай! А вдруг он случайно живую воду выпьет? Ни в коем случае! Ян Борисович, скорее всего, обычный человек. Нельзя ему просто так все выкладывать.
– Ничего себе, обычный человек! – удивилась я. – То шляется через переход туда-сюда, то к избушке дорогу находит!
– Да, тут ты права. Дорогу сюда только специально проложить можно, ежели кто знает и умеет. Просто так взял и пришел – это удивительно!
Василию, похоже, очень не нравился мой план, но предложить другой он не мог. Я уже начала подумывать, что мне для реализации помощь кота вообще-то и не нужна, а Васька стал бросать в мою сторону настороженные взгляды, когда нас прервали.
С громким хлопком возле избушки появился невысокий мужчина в слегка старомодном костюме с жилеткой и цепочкой на пузе. Под мышкой – папка, в руках – тросточка. Один глаз у него блестел яркой синевой, а второй был прищурен, так как в нем незнакомец умудрялся удерживать круглое стеклышко в оправе. Новый гость блестел на меня кругляшкой самого настоящего пенсне. Я такие видела только в кино, поэтому в первые минуты улыбалась. Потом стало не очень смешно.
Незнакомец пошелестел бумажками в папке и скучно забубнил:
– Приветствую Бабу… вернее, девицу, Ягу, являющуюся сторожем на пункте пропуска.
– Привет и тебе, Лихо одноглазое, – ответил за меня Василий. –  Яга также приветствует тебя в лице своего помощника и интересуется, по какому поводу визит?
Посетитель, названный Лихом, еще раз блеснул единственным стеклом в глазу и опять углубился в свои бумажки. Я заметила, как Васька потемнел.
– Визит мой носит официальный характер и является вынужденной мерой, – Лихо, наверное, большую часть времени проводил с бумажками, поэтому изъяснялся как настоящая канцелярская крыса. – Данная мера призвана оградить данное строение, далее именуемое «жилищем»...
– Давай сократим вступление, – перебил помощник. – Говори сразу, сколько насчитал.
Лихо не обиделся. Было похоже, что ему вообще все до фонаря, он просто выполнял скучную и слегка надоевшую работу.
– За одно разбитое зеркальное стекло на ваше жилище, в соответствии с действующими правилами, будет назначен штрафной период в размере (опять консультация с бумажками) семи дней, то есть одной недели.
Васька шумно выдохнул, будто ожидал худшего. Я решила вмешаться:
– Но это какая-то ошибка. У нас в доме нет зеркал.
– Давайте проверим, – Лихо снова сверился с записями, – у меня есть данные... одно зеркальное стекло, выпуска 2010 года, круглой формы, диаметром 9 сантиметров, имеющее автоматическую систему защиты, именуемую крышкой. Находится в пределах данного жилища на втором уровне.
Васька посмотрел на меня с укором и перевел с канцелярского на человеческий:
– На втором этаже у нас где-то есть маленькое круглое зеркальце.
До меня наконец-то дошло.
– А! Так это из косметички! – Пенсне опять сверкнуло, явно не разделяя моей радости. – Да оно же совсем маленькое, – пыталась я объяснить, – у меня в сумочке валялось, а потом... я забыла его... и теперь оно... где-то там.
– За одно разбитое зеркальное стекло… – снова забубнил Лихо.
– Но почему же за разбитое, – не сдавалась я, – когда оно разбилось-то?
Василий неохотно пояснил:
– Разбилось, скорее всего, при повороте. У нас тут много всего обычно бьется.
Я оглядела разрушенную комнату и уточнила:
– Погоди, он имеет в виду, что разбитое зеркало – несчастливая примета?
– Мы, наконец, поняли. Давайте уже примем, что стекло наше, оформим, ответим, да и делу конец, – Васька торопил гостя, было заметно, как ему не нравится все происходящее.
Лихо с облегчением перевернул несколько бумажек и закончил речь:
– … штрафное время начинает действовать немедленно по окончании зачитывания нижеследующего. Итого, за четырнадцать актов разбиения зеркального стекла ваше жилище на срок в четырнадцать недель переводится в режим неудачи. Время пошло, разрешите откланяться.
Лихо на секунду действительно склонил голову и с громким хлопком исчез. Мы с Васькой остолбенело глядели друг на друга. От лестницы с громким треском отвалились перила. Василий назидательно поднял палец вверх:
– Вот, а ты сейчас должна была побежать наверх, чтобы зеркало найти. Могла бы упасть.
Я молчала, нахохлившись. Говорить было нечего. Четырнадцать раз несчастное зеркало разбивалось при поворотах избушки. Похоже, не при каждом, – и то хорошо. Объяснять, что просто забыла его в своей комнате, — глупо. Обвинять помощника, что не предупредил, — тоже детский сад, предупреждал он меня раз десять. Этот мир был похож на болото: ставишь ногу не туда, куда тебе сказали, и сразу «плюх».
– Ну, и чего будем делать? — спросила я.
– Да тут уж ничего не поделаешь. Четырнадцать недель… Придется соблюдать осторожность.
– Вась, мне очень... – сожаление все-таки начало вылезать из меня, оформляясь в слова.
– Не продолжай, – остановил Василий этот жалкий ручеек. – Конечно, тебе очень жаль, и ты дальше не совершишь такой ошибки... и даже никакой другой, вероятно. Только это не всегда будет в твоих силах, поверь. Бывают ситуации, в которых сложно не ошибиться.
Великодушие моего помощника почему-то не радовало. Мы молча посидели за полусгнившим столом, однако совещание так и не клеилось. Тут со Светлой Стороны раздался стук. Это Шип давал сигнал, что турист вернулся.
Я с утра ждала, пока Ян Борисович отойдет от палатки (за ягодами-грибами, как он сам выразился), и оставила банника на крылечке следить за лесом. Шип обещал стучать, когда подозрительный тип будет на подходе.
Не медля ни минуты я схватилась за палку. Деревяха тут же упала, и прямо по ноге. Тридцать три несчастья начинали действовать! Я чертыхнулась в свое удовольствие – пусть все лешие сбегаются, все равно уже. Поворот в результате получился какой-то кривой. Избушка застонала тяжело, будто и сама была старушкой. Васька в последнюю секунду бросился ко мне, чтобы помочь с палкой, и сбил с ног. Секунду спустя я сидела на полу с котом в руках.
Мой миленький домик выглядел вполне невинно, однако теперь верить ему было нельзя, от каждой вещи жди подлянки. Невеселая ситуация!
Я погладила Ваську, котики же вроде должны успокаивать… бабушек… таких, как я. Тот в ответ замурчал. Вот это да! Обычно от кошачьих нежностей он фыркал и убегал, а теперь даже бухнулся на спину и мило задрал лапки, давая почесать пузико. Заболел, что ли?.. Хотя нет, все в порядке. Васька тут же перевернулся назад и посмотрел на меня, будто издеваясь.
– Да, я люблю потискать котиков. Чего такого? Мог бы иногда и поддаться. Вдруг у меня давление, а у вас есть встроенная функция его снимать, между прочим. Вот заведу себе еще кота для давления, будешь с ним территорию делить!
Мой усатый помощник закашлялся. Это смех? Ну ладно, пора вставать. Мы же вроде торопились на стук.
В комнате показался Шип.
– Я тута... таво, – пробормотал он, как всегда четко и понятно.
– Чего – таво? Борисыч вернулся? – спросила я. Может, излишне раздраженно, но мы с Василием разговор так и не закончили, а этот бородатый чего-то мямлил.
– Да не, тута друго. Уйтить мне надыбна. Оченна. Пока. Вота.
– Куды это уйтить? То есть, куда уйти? Ты чего?
– Ну, енто, потомоча подрасскажу. Ежели чё. Ага.
– Погоди, Шип, – я честно попыталась вникнуть. – Ты же и раньше вроде уходил. Я же не держу тебя. Сходи куда надо да возвращайся. Ты поэтому стучал?
– Да. – Банник насупился и не смотрел на меня.
– Блин! Зараза, не мог подождать? Мы не договорили из-за тебя!
– Я совсемушки уходить-то засобиранился. Отпусти, чоль, Яга? – проговорил Шип тихо в бороду.
– Чой-то совсемушки? Ну, то есть, почему вдруг? Тебе здесь плохо?
– Нет, – голос из бороды слышался все тише. – Мине здеся оченна неплохо дажесь.
– Ну вот и все. Пока ты нам нужен! Как нам уходить на ту сторону, если мутный турист сидит под окнами? Ты подумал?
Васька, мявкнул что-то, вклиниваясь в разговор, и даже куснул меня за руку. У него получилось немного сильнее, чем надо. Наверное, случайно, но у меня от небольшой боли будто крышу сорвало.
– Да чего вы оба? Достали уже!
Картина нашего невеселого положения вдруг нарисовалась откровенно и четко. Что делать — никто не знает, зато один сваливает, а другой еще и кусается.
– Значит так! – продолжала я, сурово глядя на банника. –  Никуда тебя не отпускаю. Сиди, дом сторожи, раз уж сам ко мне напросился. А ты, котейка... еще раз укусишь — помогать будешь лешему, а я сама тут разберусь. Вам ясно?
Двое помощников в ответ хмуро молчали. В последнюю секунду я тормознула и не сказала Ваське валить на все четыре стороны. Поняла, что ведь послушается и уйдет, даже если не будет хотеть. Собравшись с мыслями, я продолжила наше совещание.
– Так Борисыча сейчас нет в палатке? – Шип молча помотал лохматой головой. – Тогда караульте оба у входа. Как появится – мяукайте. Ясно?
Васька заурчал утробно и даже встал поперек двери. Я просто перешагнула через него. Что-то Яга во мне развоевалась сегодня, но делать нечего. Если мы не придумали нормальный план, придется действовать по вдохновению. Мне пришло в голову, что в палатке может найтись какая-нибудь важная улика, подсказка, может быть. Сидеть и ждать, когда меня опять похитит оборотень, что ли? Хоть трофейная змеиная кожа теперь лежала в Васькином сундучке, я все равно боялась их обоих – и дядю, и племянника. Значит, пора действовать.
С такими мыслями я высунулась из дома, воровато закрыла за собой дверь и, оглядев горизонт, побежала к палатке. Моя команда из бесполезного бородача и молчащего в этом мире кота бросилась следом. Видно, поняли, что меня не остановить, и решили помочь. И то ладно.

Туристическое стойбище оказалось похожим на все другие такие же лагеря. Сразу вспомнилось детство. Активный отдых я никогда не любила, но примерно раз в год меня вытаскивали на семейные мероприятия. Родители были твердо убеждены, что детей надо иногда «выгуливать» по лесу. Брат с восторгом занимался палатками-кострами-котелками, а я дико скучала, воевала с комарами и считала минуты, когда можно будет загрузиться в наш вечно ломающийся отечественный автомобиль и вернуться в «душный город». Отец при этом... Мне удалось отбросить воспоминания и решительно двинуться к палатке.
Видно было, что Ян Борисович — настоящий аккуратист. У костровища сложен запас веток и дров, никакие банки из-под тушенки и пустые бутылки вокруг не валяются. На растянутой веревке качаются постиранные носки — так вот зачем он вчера просил ведро воды. Постель в палатке идеально ровно заправлена стареньким пледом… Я подозрительно вглядывалась в каждый предмет, но видела только простые человеческие вещи. Ничего необычного, хотя сложно найти «то, не знаю что».
Я застряла в интересной позе на входе в палатку, когда почти одновременно сбоку раздалось «Мяу-мяу» хриплым голосом банника и вежливое «Кхе-кхе» сзади. Пришлось срочно вылезать из жаркой брезентовой духоты.
– Милая барышня, как я рад! Вы все-таки решили посетить мой, так сказать, приют… Это, кстати, ваш котик на меня сейчас шипел?
Я могла только молча кивнуть. Кажется, пронесло, и ужасного вопроса: «Зачем ты рылась в моих вещах?» – этот чудесный человек не задаст, но все же…
– Я зашла… узнать, как вы тут, не нужно ли чего? – Отговорка сочинилась сама. Никогда вранье не станет моей фишкой, ну да ладно.
– О, благодарю вас! Как видите, я тут неплохо устроился. А сегодня еще и грибов набрал, так что вечером милости прошу ко мне на ужин.
– Сейчас же весна, какие грибы? – удивилась я.
– Ну, во-первых, уже почти начало лета, май ведь заканчивается, а во-вторых, опытный грибник всегда найдет для себя добычу. – Ян Борисович гордо протянул мне корзинку, полную каких-то странных штук, они напоминали мягкие пчелиные соты с ножками. – Вот, полюбуйтесь-ка, набрел на прекрасные сморчки. Их, правда, нужно долго отваривать…
Хоть я и числилась Бабой-Ягой, вид этих грибов мне не понравился. Совсем. Ни за какие коврижки не буду их пробовать.
– …Неопытные грибники порой путают данный подвид с более ядовитыми строчками, но так делать не следует, – лектор хохотнул, и я точно поняла, что не буду это есть. Вдохновение посетило меня неожиданно. 
– А давайте лучше вы к нам… Ну, то есть ко мне. В гости. Вечером. А то как-то не по-соседски получается, – выдала я. В кустах дико заорал кот.
– О, ваш котик. Сейчас такое время, весна, все животные… Ну, впрочем… Буду очень рад, конечно, – ответил турист быстро, будто опасаясь, что я передумаю.
– Тогда до вечера.
Быстро развернувшись, я пошагала к дому по высокой траве, чувствуя под ногами Ваську. Не оглядываясь, заскочила на крыльцо и шмыгнула в дверь. Одна доска под ногами провалилась. Спина прямо горела от взгляда Яна Борисовича. Правда, не покидало ощущение, что вслед мне смотрит другой человек, совсем не тот милый престарелый преподаватель, который минуту назад со мной болтал.
Закрыв дверь, я схватила гибкое кошачье тело и зашептала:
– Вась, не сердись. Так будет лучше. Выясним все одним разом. Наберу живой воды и пролью рядом, типа случайно. Нормальный план!
Кот в ответ мяукнул и потерся о мою руку. Я судорожно вздохнула и только сейчас поняла, как же боюсь этого странного типа с палаткой.

Глава 13. Как встречать опасных гостей

В старые времена считалось, что спящего
человека нельзя будить быстро и неожиданно,
так как в этом случае его душа,
путешествующая по миру, могла не успеть
вернуться к своему телу, что могло стать
причиной болезни или даже смерти…
(из «Славянской энциклопедии»)

Я торопливо листала Книгу. Срочно нужен был способ, как правильно принимать гостей. Жданных. Званых и неясных. Опасных. Попадались только варианты типа «замести следы путника, дабы он вернуться не мог» или «гостя в дом не зови, так как гостеприимство – лишние затраты» – последняя Яга была, кажется, спецом в этом деле.
Как всегда, на глаза лезли всякие ужасы: «В бор сырой к Кики-Море лутше не саваться, дождися сухости – тогыда оне не такуж часто гостей блазнит». В таких записях меня одинаково пугали неведомая нечисть, почерк моей предшественницы и ее безграмотность. 
Однако в этот раз Книга помогла быстро. Через десять минут глаза наткнулись на выцветшую страничку, почти без записей. Именно из-за пустоты она и привлекла внимание. Только пара строчек наверху, набросанных совершенно незнакомой рукой:
«Клетка Древ. Две линии веток уложи вкруг. Внешняя – свет, внутренняя – темь. Древа о ветвях просить надобно. Не выйдет Некто из клетки, покуда все части на месте».
Я неожиданно поверила в этот листик и в странный «рецепт». Поняла, что нужно делать, будто прежняя Яга мне шепнула. Даже показалось, ее саму на секунду увидела – молодую, такую же испуганную, пытающуюся защититься...
Ветки от двух древ – с Темной Стороны и Светлой – нужно выложить в круг, как сказано, и посадить в него гостя. Написано, что Некто не выйдет из клетки. Меня бы такое устроило. Плохо только одно – времени оставалось мало. Сгонять к двум древам и набрать веток до вечера было нереально. Придется с Васькой разделяться!
Я глянула на свою неказистую команду. Оба сидели рядом и не мешали – выполняли недавний сердитый приказ. Шип, как всегда, чего-то жевал и вонял ирисками, кот просто дрых. Молодцы! Я быстро буркнула баннику охранять дом, схватила кота поперек пуза и уже взялась за палку.
– Зерцало бы убрала все-таки жеш, ежели и впрямь Туды засобиранилась, – буркнул сквозь бороду мой говорящий помощник.
– Како тако зерцало? Тьфу ты, Шип, заражаешь меня. Зеркало, что ли?
– Знамо, зерцало. И тако я ужо стуканулся тута. – Банник сердито снял шапку и продемонстрировал мне свою мохнатую макушку.
Я все поняла и, не выпуская Васьки, погнала по лестнице наверх искать проклятое зеркало. Нашлось оно там же, где когда-то было брошено, – на столе, заваленном теперь всяким хламом. В ту же секунду вредоносный предмет полетел в окно, подальше от дома, чтобы Лихо не насчитало нам еще пару лет несчастий. Время утекало. Солнце клонилось к закату.
Я сгромыхала по лестнице вниз, споткнувшись, естественно, схватила палку и скомандовала поворот. Кот, зажатый под мышкой, начал вырываться. В момент превращения Света в Тьму его теплые лапки, упирающиеся в мою щеку, обернулись ладонями. Одну тягучую секунду я, молодая, стояла рядом с высокой фигурой уже человека, а затем стала съеживаться и горбиться в кольце его рук, превращаясь в старуху.
В следующее мгновение мир вокруг остановился, обрел окончательные формы. Можно было сердито отойти от помощника и рассказать ему про ловушку из веток. Васька, странно молчаливый, кивал.
– Я, кстати, в виде кота читать умею. Не трать время, все понятно, – проговорил он быстро, хлопнул дверью и отправился в Темный Мир. Через секунду его уже не было видно за поворотом тропинки.
Я со вздохом повернула свою жизнь в сторону молодости и света. Вышла на крыльцо, проверила, что Шип на месте, сторожит, и быстренько проложила дорогу к своему Древу. Шагая по ней, я чувствовала, как по зеркальному двойнику этой тропинки сейчас торопится мой помощник. Симметрично, но на разных полюсах. Одновременно, но отчаянно далеко друг от друга.

Клетка вышла на славу. Выложив веточки в нужном порядке, я испытала чувство удовлетворения. Принесенные Василием выглядели потемнее и посуше. Прутики со Светлой Стороны были живые, с листиками, сочившиеся соком и смолой.
Древо разрешило мне их взять после недолгих путаных объяснений. Оно вообще-то было странное. Как слишком добрый родитель, позволяло, похоже, все что ни попадя. Наверное, я надеялась на совет, но получила только то, зачем пришла, – веточки. И еще порцию светлой радости, но ее мне некуда было пока девать.
Я извлекла из воздуха красивый коврик и аккуратно накрыла веточную ловушку. Получилось неплохо. Ковер немного топорщился, но, если не придираться, сойдет. Шип сгонял за живой водой, долбаной сывороткой правды, и я налила ее в милый серебряный кувшинчик.
Хотела на баннике проверить ловушку, но тот заартачился. После эксперимента с двумя водами он не сильно доверял, когда я ласковым голосом начинала его куда-то звать. Шип был, конечно, безграмотный чудик, но далеко не дурак.
– Лучшо бы за жратвушку удумала, чем гостя потчевать собиранишься? – переключил он мои мысли в более мирное русло.
– Елки-палки! Его ж кормить придется!
– То-то жеш…
Однако я решила долго не играть в разведчиков. Усажу гостя в «клетку» и сразу начну допрос, обойдется без кормежки. Зато стало понятно, как загнать его в круг из веток. На ковер мы с Шипом поставили небольшой столик. Стул для гостя попал как раз в центр ловушки. Зайдет и сядет как миленький. Очень надеюсь, что это сработает. На столе для маскировки красовались чайник и мисочка с баранками. Сойдет.
Подготовив все, я начала ходить из угла в угол, волнуясь и проверяя каждую минуту, на месте ли кувшинчик. Васька дрых. Шип тихонько жевал. Если бы у меня были настенные часы, они сейчас бы громко тикали…
Наконец краем глаза я уловила движение за окном и даже почувствовала облегчение. Сейчас мы все узнаем, закончится тошнотворный страх. Пусть планчик мой казался корявым, но, выполняя его, маленькая девочка была охотником, а не глупой добычей.
В дверь аккуратно постучали. Пора было открывать. Я нацепила на лицо вежливую улыбку и распахнула дверь перед гостем. Жданным и званым… «Заманила путника, опоила, обкормила…» Сработает ли план? А вдруг все пойдет не так? Запасных вариантов-то мы не придумали!
Ян Борисович переступил через порог и начал топтаться в коридоре, оглядываясь. Ему явно было любопытно, как живет одна в лесу эта странная студентка. В ответ на мой лепет и махи руками в сторону ловушки с баранками гость начал отнекиваться. Я тряхнула головой и постаралась собрать мозги в кучку. Чего он артачится?
– Спасибо, моя милая, но тут ведь только один стул. А как же вы? Хотите, принесу из палатки складное сиденье? Оно маленькое, но очень удобное, поверьте.
– Ой, ну что вы, у меня же все есть, – пропела я вроде как складно.
Стулья у меня, конечно, были, но тащиться сейчас в другую комнату, оставляя гостя, не хотелось, поэтому я просто зашла за угол, наколдовала еще один и радостно вышла, демонстрируя мебель немного трясущимися руками. Ян Борисович гладил моего кота. Васька глядел на него ошарашенно и в ответ, кажется, просто говорил «Мур-мур».
– Значит, это ваш котейка кричал в кустах? – говорил гость. – Я так и подумал. Я, знаете ли, животных очень люблю, с детства. А вот они меня почему-то не очень.
– Правда? – Я поставила стул и села на тот конец стола, который был уже за границей ловушки. Хорошо, хоть так получилось, когда ее делала. Случайно.
– Вы не поверите, – продолжал жаловаться Ян Борисович, – меня шесть раз кусали собаки, а уж коты, черепахи, даже канарейка однажды клюнула. – Он горестно махнул рукой, переступил невидимую границу веточного круга и тяжело плюхнулся на стул. – В цирке, куда меня отец привел, слон отказался выступать. Я был совсем маленьким, но прекрасно помню. Мне почему-то до сих пор кажется, что это произошло из-за меня. Я вообще несчастливый какой-то…
Этот стареющий препод был очень душевным собеседником. Я, хоть и «охотилась» сейчас на него, в очередной раз сама попалась. Во время беседы казалось, будто ты – самый главный его друг, хотя мы точно знали, что дедуля – обманщик.
– Выпьем чайку? – предложил вдруг мой слишком ласковый голос. Надо будет актерским мастерством подзаняться. Потом. Когда все это кончится. Но гость, кажется, ничего не заметил.
– О да, с удовольствием, – обрадовался он. –  Знаете, на самом деле, огромное удовольствие просто посидеть в нормальном доме, попить чайку без дыма. Пожив на природе, начинаешь ценить простые радости цивилизации!
Ян Борисович привстал и взялся за чайник. Может, действительно чаю хотел? Правда, в ту же секунду он заметил, что вода фатально холодная, а на столе даже чашек нет.
– А давайте я стаканчики принесу, вы скажите откуда, – произнес он торопливо.
Я могла только молча смотреть, как он ставит чайник назад и поднимается со стула. Далеко гость не ушел. Сделав полшага по неровному ковру, он будто на невидимую стенку наткнулся. Поводил руками по воздуху, пытаясь понять, что происходит. Было странно наблюдать, как обычный на вид пожилой человек не может переступить через веточки, наложенные под ковер. Глубоко в душе я не слишком верила в свою ловушку, но она подействовала!
Ян Борисович начал волноваться. Он попытался обойти невидимую преграду, потом оставил это и плюхнулся назад на стул. Вид у него был крайне смущенный.
– Странно... Я, может, плохо себя почувствовал сейчас… Какая-то слабость, знаете… А вы… Что… вы…
Он умолк постепенно. Похоже, видок у меня стал устрашающим. Я и сама себя чувствовала инквизитором. Молча наколдовала из воздуха большой плоский поднос, брякнула его перед гостем на стол и быстро вылила туда всю живую воду из серебряного кувшинчика. Блестящая переливающаяся поверхность стала преградой между нами. Ян Борисович таращился на нее с ошарашенным любопытством. Он не понимал, что происходит, однако пока еще не ожидал ничего плохого.
Однако буквально через секунду мужчина начал глядеть в воду, будто там черта увидел. Поверхность успокоилась, он должен был сейчас надышаться и начать гнать мне правду-матку. Однако вместо этого турист таращился на поднос с ужасом и почему-то оглядывался. Я привстала со стула, чтобы издали заглянуть в водяное зеркало. Что там может быть такого? Увидев, наконец, медленно села на место.
Из водной глади на меня смотрели два Яна Борисовича. Одно отражение было испуганным и судорожно оглядывалось назад, а второе, с точно таким же лицом, усмехалось, причем очень нагло. Я узнала его в тот же миг – того мужичка, который переходил когда-то через границу. Который, теперь стало понятно, специально выпустил злыдней, чтобы мы поменьше его расспрашивали, и который точно не был престарелым профессором.
Обычный человек пытался убежать из зачарованного круга, а его двойник открыто улыбался мне из зеркала… и из пространства над зеркальной гладью. На стуле уже сидел второй турист – точная копия первого. Борисович-человек осел на пол, будто бы заснул или в кому впал, потерял сознание – не знаю.
В домике тут же зазвенела тишина. Бедняга все это время орал, похоже. Второй глядел на меня совершенно спокойно. Я разлепила губы и что-то крякнула ему. Медленно в голове всплывали строчки, прочитанные давно. В прошлом месяце или в прошлой жизни…   
«Если встретится вам Двоедушник – мерзейшее из созданий тьмы, знайте, что половина души его – человеческая. Она не помнит того, что творит под покровом ночи, когда спят все твари, рожденные…»
Дальше можно было не вспоминать. Все у меня сложилось. Васька запрыгнул на стол, точно находясь на границе невидимого круга, и зашипел на гостя. Нежданного. Негаданного. Незваного, но в дом приглашенного.
Гость поднял на меня бесцветные глаза и произнес:
– Привет, Яга!

Глава 14. Конец сказки

«Мышка бежала, хвостом вернула,
Яичко приломала.
Об этом яичке дед стал плакать,
Бабка рыдать,
Вереи хохотать,
Курицы летать,
Ворота скрипеть,
Сор под порогом закурился,
Двери побутусились, тын рассыпался,
Верх на избе зашатался...»

Кто еще раз произнесет слово «бред»,
будет экзамен мне долго сдавать!
К вашему сведению, господа студенты,
это фрагмент полного текста «Курочки Рябы», и,
как видите, в нем описывается череда бедствий,
приводящая к разрушению мира в результате
незначительного события.
Это позволяет нам вспомнить, что яйцо в мифологии
многих народов связано с моделью космоса…

Вторая часть Двоедушника таращилась на меня с другой стороны стола. Видя, что отвечать на приветствие я не собираюсь, он поднялся. Из моего рта донеслось жалобное «Пик», когда рука гостя начала ощупывать границу ловушки. Судорожные пальцы все пытались протянуться ко мне, но не могли. Темная сущность хмыкнула и наклонилась к Яну Борисовичу. Неужели убьет? Однако он лишь поправил седую голову, запрокинувшуюся под неестественным углом. Небрежно, мимоходом, но заботливо. Так же естественно, как уставшая мать поправляет подушку ребенку. Воздух, который начал уже обжигать, наконец выдохнулся у меня из легких. Кажется, человеческой половинке страшного существа ничего пока не грозит.
«Они же одно целое!» – сообразила я. Даже с ненавистью к своему сиамскому близнецу злобный брат не будет его убивать, иначе умрет сам. На секунду подумалось, что это дает мне возможность взять мирного пожилого препода в заложники и шантажировать его страшную половинку, но сама мысль показалась отвратительной.
– Ну вот, ты меня поймала, – произнес наконец Двоедушник. Он уже опять сидел за столом и пялился прямо в глаза. – Что теперь будем делать?
Это был страшный вопрос. Чего теперь делать с пленником, я не представляла. Моих планов едва хватало на тихого и мирного Яна Борисовича. Вряд ли он бы сильно обиделся на «допрос». После можно было просто выпустить его. Но теперь у меня в клетке из прутиков сидел настоящий зверь. И спрашивал, что дальше.
– Нам надо просто поговорить. – Спокойный голос, уверенные жесты, немного откинуться на стуле – да я просто супер! 
Монстр оценил мои старания. Он наклонился над водным зеркалом и глубоко, с наслаждением, втянул влажный воздух.
– Поговорить – это прекрасно. Давай! О чем будем болтать? О жизни, может?
Мне показалось на секунду, будто здесь происходит экзамен, но вместо доброго профессора в аудитории вдруг оказался другой, злой, и он требовал не ответы, а вопросы. Срочно надо было придумать правильный… или просто потянуть время.
– А почему вы не прозрачный? Вы же вроде… дух?
Да уж, это я постаралась! Двоедушник не стал смеяться, хотя лучше бы просто расхохотался.
– А почему ты не занимаешься тем, чем должна? Училась бы, получала свои двойки, гонялась бы за прыщавыми мальчишками, выскочила бы замуж, родила бы сопливых оглоедов, растолстела бы и к сорока годам стала завкафедрой своего вшивого вуза, мучила бы студентов на экзамене… Что ты тут делаешь, девочка? И, обрати внимание, я сейчас был с тобой просто уникально честен! – он демонстративно еще раз вдохнул пары живой воды.
Тупой вопрос – тупой ответ, так у нас всегда говорили. Злость поднялась из глубин и прояснила голову. Злость убила страх. Злость расставила все по местам.
– Я спросила, почему ты не прозрачный. Будь любезен, отвечай на вопрос!
Гость смотрел на меня, не мигая. Примерялся, прикидывал. Прикидывался? Наконец ответил.
– Потому что я – материальное отражение, ты же сама меня вытянула, – он обвел артистичными руками границу водного зеркала перед собой. – Отражение ведь тоже не прозрачно, зато гляди, прикол, – Двоедушник сграбастал сам себя за ворот, – застежка на другую сторону, часы на правой руке, мозг, вероятно, тоже наоборот. Левая половина – правая. – Слыхала про такое? Я, наверное, теперь мыслю креативнее, чем все вы, вместе взятые. У меня в башке все тоже как в зеркале. Правое – левое, черное – белое… думаешь, это весело – быть всего лишь отражением?
– Думаю, что ты должен мне все рассказать.
А вот теперь он откровенно рассмеялся:
– Такое возможно? «Все», знаешь ли, слишком много. Будем начинать с таблицы умножения или с алфавита? У тебя сколько сотен лет в запасе?
– Ты будешь отвечать?
– А ты будешь задавать правильные вопросы?
Я задумалась. Существо явно издевалось. Оно как будто тоже разыгрывало свою партию, и меня щекотала неприятная мысль, что ходов у него в запасе больше, чем у меня. Или не стоит его переоценивать? Двоедушник открыл мне свою природу, сейчас заперт в ловушке, дышит парами «сыворотки правды», надо пользоваться случаем и хотя бы все выяснить. Спросить, почему его оборотень на меня нападал, чего ему от меня надо… Что ему вообще, спокойному такому, надо? Узнать бы про его слабые стороны!
– Расскажи о себе. Почему ты – Двоедушник?
Существо поглядело на пол, где валялся, как сломанная кукла, пожилой преподаватель.
– Действительно хочешь знать именно это? Ты в курсе, что действие правдо-воды не вечно?
– Да, я хочу знать все про тебя. Почему вы с… Яном Борисовичем… в одном теле… проживаете?
– Проживаем? Хорошее слово. Достаточно плоское. Мы проживаем свою жизнь. Похоже на «прожигаем». Ты не так глупа, как выглядишь. Возможно, лет через двести я с тобой побеседую с большим удовольствием.
– Почему вы в одном теле?
Существо еще раз втянуло ноздрями влажный воздух, потерло руки и, поудобнее расположившись за моим столом, приготовилось, похоже, к долгому рассказу.
– Знаешь ли ты, девочка, что бывают такие преступления, за которые мало наказания в одной жизни, а смерть может считаться помилованием… Я и мой враг, – он указал на свою вторую половинку, – мы однажды заигрались, слишком заигрались. Долгие века войн! Ты вряд ли можешь себе представить, каково это, если война длится не месяц и не год, а две-три-десять жизней. Мы с ним летели над временем и не считали столетий, пытаясь добиться своего.
Однако желание победить загнало нас в тупик. Мы с ним совершили такое… что сделало бессмысленной саму битву, и вражда исчезла. Мы просто уничтожили награду, за которую разбивались в кровь, не щадили себя и других, – он захохотал так жутко, что мне захотелось спрятаться под стол.
Насмеявшись над ему одному понятной шуткой, Двоедушник продолжил: – Но потом те, которые рисуют судьбы, придумали для нас наказание. О! Они настоящие мастера! Взять хотя бы их любимую шуточку – поместить бессмертную сущность в хрупкое биологическое тело, полное инстинктов и животных желаний, и стереть, вдобавок, память о своей истинной природе. Затем надо забросить то, что получилось, в мир таких же полусмертных и наблюдать. Сколько невероятных сюжетов родилось, пока они играются со своим гигантским Колизеем! Это изысканное развлечение никогда не надоедает. Самое веселье начинается, когда вдобавок к смертному телу и бессмертной душе добавляется еще частица божественного огня – Талант. Его подмешивают самые изощренные… создатели… а потом дают выбор: пожалуйста, пиши целыми днями, или пой, или танцуй, рисуй – что там тебе попалось, но тогда, скорее всего, подохнешь с голоду, причем и ты, и дети твои. Доказать ведь другим полусмертным истинность твоей искры так сложно! Или забудь про блажь, иди землю копай – прокормитесь, но огонек-то со временем затухнет. Вот это настоящий выбор! А все остальное – мышиная возня.
Но такое развлечение – для обычных душ. А ради нас, преступников высшей пробы, они расстарались, придумали нечто особенное: поместили извечных врагов в одно человеческое тело, одну камеру, одну зловонную яму. Причем я, как создание ночи, должен был управлять после захода солнца, а он – днем.
Мне показалось сначала, что это справедливо. Провести лет шестьдесят – семьдесят в заточении – как раз достаточно, чтобы вдоволь пожалеть о содеянном. Мой враг думал также – я знал это, ведь мы теперь делили с ним все: дом, родителей, глаза, дыхание и даже мысли. Первое время я ненавидел его каждое мгновение, но как-то жил… проживал свою жизнь.
После нескольких младенческих лет выяснилась одна маленькая деталь: я помнил о своей сущности, а вот мой враг, как настоящий человек, все постепенно забывал. Они назвали это особой милостью для меня, хотя на самом деле это была тончайшая и изысканная кара. Еще через пару лет мне даже в нашей камере не жилось спокойно. Я оказался и здесь незваным гостем, а мой собрат, видите ли, стал хозяином. Я выходил в мир только по ночам, а потом, засыпая, слышал его мыслишки: «Что это со мной?», «Где я?», «Ничего не помню!». 
Двоедушник помолчал, глядя на свою вторую половинку. Не хмуро и не радостно. Никак. Он глядел на свое тело так, как смотрят на неудачную покупку, которую стоит заменить. Чуть позже продолжил: 
– Тело, которое досталось нам, было трусливым. Каждый раз при любой опасности оно выбрасывало в кровь такой заряд гормонов, что мозг просто блокировался. Этот… идиот вырос слабаком. Наш папаша приложил к тому все силы. Я встречался с этим добреньким родителем всего пару раз, ночью, и тот потом очень удивлялся, чего это на сынулю вдруг нашло. К счастью, папенька недолго портил мне жизнь, хотя жизнью это точно не было…
Я все больше удивлялся, как мой враг, после тысяч лет битв, мог за пол человеческого срока стать таким… Он для меня исчез. Тот, кого я ненавидел, но хотя бы уважал, сгинул в этом жирном мясе. Его нет больше. То, что сейчас делит со мной тело, – это так, воспоминание, пародия на него. Тем легче мне будет его задавить… и вот теперь мы подошли к тому, зачем я здесь.
Двоедушник сделал эффектную паузу, и ощущение, что на самом деле все давно идет не по моему плану, а по чужому, созрело во всей своей неприглядной очевидности. Сердце сделало гулкий поворот и забилось быстрее. Зря я повторяла себе, что могу пока не выпускать пленника из клетки, – сердце подсказывало, что существует куча неизвестных множителей, без которых это уравнение у меня не решится, а вот у него…
– Да, ты не ослышалась. Я здесь с определенной целью. Но позволь продолжить рассказ, меня сегодня так и прет на откровенность. – После неприятной усмешки и моей ответной кривоватой улыбки он продолжил: – Постепенно этот хмырь как-то умудрился меня засадить внутри нашей общей башки в клетку, похуже твоих прутиков. До сих пор не могу понять, как это ему удалось. К моменту получения вашего дурацкого паспорта он даже забыл обо мне. Мамочка отвела его к какому-то шарлатану с медицинской степенью, и тот прописал «неуравновешенному мальчику» волшебные таблеточки. Зелье, похуже мухоморной настойки, – оно ослабляло меня, делало существование плоским и серым. Я не мог уже каждую ночь, когда сытое тельце засыпало, управлять им, становиться хоть на время человеком. Да, если честно, не особенно и хотелось. Быть человеком – это так скучно… ну, ты сама знаешь.
Порулить мне теперь удавалось все реже, а когда таблеточки наконец отменили, оказалось, что я сижу в этой тупой башке как пленник, а враг даже забыл о моем существовании. Ну или делал вид, что забыл. Когда вспоминал и спускался ко мне, тут же с ужасом убегал, а потом рассказывал утром родителям про страшный сон.
Эта комедия начала мне надоедать. Я томился в двойной темнице, а он почему-то проживал за нас двоих вполне себе нормальную жизнь. Терпеть еще лет пятьдесят, пока его… наше ожиревшее сердце закончит гонять кровь по венам, я уже не мог и начал готовить план побега для нас обоих. Смотреть, во что превратился мой старый враг, было намного печальнее, чем просто убить его очередное тело.
Надо было срочно вернутся на Большой Суд. О! Я бы высказал там все – об их приговорах и этой высшей так называемой милости. Однако жирное тельце заканчивать свое существование раньше времени не соглашалось. Грибочки в походе, хождение во сне по стройке – ничего не получалось. Все, что мне удалось, это подстроить ему аварию, когда дебил начал водить автомобиль.
Я выжидал долго, а потом заставил его зевнуть в тот момент, когда другой такой же остолоп чуть задержался на повороте. На это только моих силенок теперь и доставало – заставлять нашу общую тушку зевать иногда. Но этого хватило: издалека в своей темнице я услышал удар, скрежет металла, шум. На одно блаженное мгновение мы вместе с ним взлетели над этим дурацким телом. Мы даже совершили переход на Ту Сторону – так, как это делают все приличные умершие души, на мгновение передо мной опять был мой враг, но в следующую секунду его затащило назад. Ре-а-ни-ма-ция. Ненавижу ваших врачей! Я не пошел с ним. Он звал, тянул меня, но в том мире его сила против моей была ничто… впрочем, как и всегда раньше. Враг вернулся, а я остался под Черным Солнцем. Надеялся прожить без тела… любое существование казалось теперь лучше, чем двойная темница – слабая плоть и недра его тупой башки. 
Я приноровился жить как изгнанный дух. Черное Солнце более милостиво, оно не сжигает все, что ему неугодно, оно дает возможность приспособиться. Вот я и способился как мог. Постепенно нашел себе пристанище, способ прокормиться, даже сторонников… Они теперь ждут меня. Ждут, когда я вернусь в собственном, настоящем теле, которое принадлежит мне по праву рождения. И на Той Стороне буду главным я, а его, раз уж не отделаться, так и быть, запихну в ту же самую темницу. Так выйдет даже лучше! Прекрасный конец для нашей битвы! А мою плоть я там сделаю такой, как надо, она послужит мне еще… Там есть кудесники… – рассказчик прервался и оценивающе посмотрел на живую воду, как будто прикидывал, не сможет ли забрать пару литров с собой.
– Мне нужно было для моего плана только одно: молодая и неопытная Яга, которая сможет помочь… Да, это ты, – осклабился он радостно. – Что, не ожидала? Думала, ты такая умная, заманила меня в ловушку! Да ты даже не помнишь, какой сегодня день. – Он вскочил и начал ходить по своей клетке – по два шага туда и обратно – между столом и телом, которое, как я теперь поняла, и было ставкой в этой нашей неравной партии.
– Вы даже не догадались, – продолжил он наконец страшную исповедь, – что этот тупица пришел к вам не случайно. Сначала к скамейке, а потом сюда. После возвращения я нашел его слабым и смог управлять немного. Спросите, зачем мы здесь? Терпение, скоро узнаете. Я предвидел, что вы захотите поговорить со мной, – Двудушник обращался уже не только ко мне, но и к Ваське, который, запрыгнув на стол, давно сидел рядом. В желтых котиных глазах не отражалось ничего. – А теперь я собираюсь на Ту Сторону. Вместе с этим, – чудовище равнодушно ткнуло Яна Борисовича носком кроссовка в бок. – И ты, милая, нас туда сейчас пропустишь.
– Почему? – разлепила я губы.
– Все очень просто, – пояснил тот. – Ты сделаешь это по праву должницы.
– Какой должницы? – Я искренне пыталась понять его злобный план. – Я же не твоя…
– Ты не моя должница, это верно. Зато вот его! – мерзкая тварь указывала на маленькую бородатую фигурку, съежившуюся у двери. – Подойди же, Шип! Ты здесь полноценный участник разговора. Скажи то, что хочешь сказать!
Банник подошел ближе и, не поднимая глаз, тихо пробормотал:
– Ты моя должница, Яга. Сама тако сказывала.
– Шип! – я не знала, какой ответ дать моему помощнику, думала, что преданному… предавшему.
– В обчем, я хочу в счет долга, чёбы ты перевела энтих, то есть яго и Борисыча, на Тую Сторону. Корми их ядой с Тогойного Свету.
Я впервые почувствовала, будто меня насадили на кол необходимости. Высказанное желание мигом возродило память о той прошлой услуге. Тогда я была Шипу так благодарна, что хотела отдать все на свете. Вспомнилось вдруг: Василий – маленький, как нахохлившийся воробей, у колодца туманным утром, а потом – большой и сильный, взрослеющий на глазах. Вспомнила ту дикую радость, когда я вдруг осознала, что он – мой ровесник. Не кот, и не мужик за сорок с сединой на висках, и не вредный мальчишка. В те несколько минут я действительно готова была баннику весь мир подать на блюде… но теперь он потребовал то единственное, чего я не хотела ему отдавать, – жизнь пожилого человека, как кукла валяющегося у ног своей второй злобной сущности.
Только я хотела ответить «Нет», как поняла, что губы мои не смогут это выдавить. Как бабочка, наколотая на булавку, я, сколько бы ни трепыхалась, не могла переломить эту силу. Я была должницей.
Откуда-то в руках оказалась корзинка с остатками полусушеных яблок – угощением Древа. Руки мои сами вынули один плод и покатили его по столу в сторону Двоедушника. Тот поймал его, хохотнул и принялся жадно грызть. Однако через мгновение я с ужасом заметила, что у него ничего не выходит. Сморщенные бочка оставались целыми, хотя крепкие желтоватые зубы вроде бы впивались в них. Похоже, он все-таки был только отражением и без тела ничего путного сделать не мог. Вскоре Двоедушник и сам это понял и аккуратно положил яблоко рядом.
– И чего теперь? – спросила я.
– А теперь, моя красавица, ты выполнишь то, что от тебя потребовали. Я сейчас вернусь в свою темницу, и этот слизняк очнется. Накормишь его и переправишь на Ту Сторону. Ясно?
– Ясно, – ответила я.
Не то, чтобы мне не хотелось орать и спорить или до бешенства кусать его. Просто все это не имело смысла. У меня сейчас была только одна дорога, и мой поезд живенько катил по ней под горочку, все набирая ход. Мне даже на секунду стало любопытно, как это Двоедушник будет объединяться со своим телом. Как он выходил-то я проморгала. Оказалось, не так уж интересно. Погрозив мне пальцем, существо просто наклонилось над телом и прижалось лбом к своему второму Я. Тут же вторая фигура просто исчезла, поглощенная настоящим человеческим телом.
Ян Борисович открыл глаза и несколько минут моргал, пытаясь понять, что происходит. Затем он сел на полу и начал шарить вокруг руками. Огромная жалость к пожилому преподавателю захлестнула меня. Однако мой поезд все постукивал колесами, не давая даже шанса изменить ход. Поэтому в ответ на вопрос «Что со мной?» я катнула ему по полу плод с Темной Стороны и проговорила:
– Съешьте это! 
Он послушно взял сушеную темную фруктину, кажется, плохо соображая, откусил изрядный кусок и начал жевать.
Я с тоской подумала, что сейчас выпущу его из ловушки и прикажу убегать отсюда куда подальше, да только от себя-то он не убежит, да и поезд мой все набирал скорость, не позволяя сворачивать с рельсов.
А может, наоборот, – перевести его на Ту Сторону, но оставить в ловушке? Обещание выполню, а Борисыча тут же назад верну. Это был выход! Я начала судорожно искать палку, но тут действительность повернула все по-своему.
С Темной Стороны раздался такой громкий стук, что бедный профессор испуганно заозирался по сторонам. Хор нежных и страшных голосов произносил формулу поворота. На секунду я опять почувствовала себя маленькой. Я на новогоднем утреннике в садике – нарядная маленькая принцесса – широко открыла глаза и смотрю на картонную избушку, которую воспитатели во время сон-часа раскрашивали гуашью. Куски грязно-серой марли на ней – настоящая страшная паутина, а внутри таится древний ужас. Такой, что можно плакать до вечера, если только его увидишь. Дед Мороз с лицом нашей нянечки и с огромной грудью, выпирающей сквозь красную шубу, смело подходит к избушке, стучит и говорит…
– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, к нам передом! Й-а-а-а! – заорали с Той Стороны дикие голоса, и я почувствовала, как мир вокруг начал вращаться и разваливаться на куски. Бедный преподаватель, к счастью, все еще сидел на полу – хорошо хоть, не упадет и не расшибется. Он во все глаза смотрел на меня. Наверное, это очень страшно, когда кто-то в мгновение превращается в старуху. Рядом выросла высокая фигура – это Васька обратился в человека. Ну, хоть что-то хорошее! Он орал мне прямо в ухо. Странные слова, но надо его понять.
– Семик! Русальная неделя! Это же сегодня! – твердил помощник как заведенный.
Дверь, полусломанная в прошлый раз, рухнула под напором извне. Через клубы трухи и пыли я увидела Черное Солнце. Оно светило так яростно, будто хотело наконец пробраться в эту избушку, куда его не пускали никогда. На пороге толкались тени, загораживающие лучи. Снежно-белые рубахи, блестящие волосы, нежная кожа – русалки! Но какие красивые!
Они толпой ворвались в домик и начали кричать:
– Накорми нас, напои, Яга. Мы на Ту Сторону идем, наше время пришло!
Не дожидаясь от меня угощения, гости сами начали рыться по казанкам у печки и скоро нашли корзину с яблоками. Каждая старалась схватить заветный плод, откусить его первой. Некоторые дрались и отбирали друг у друга тугие блестящие дары Светлого Мира.
Я тупо смотрела на них, ничего не понимая. Выгонять их Василий даже не пытался. Он опять кричал мне что-то:
– Надо их пропустить, сегодня их день. Ты должна сказать… гости…
Я поняла его, хоть конец фразы и потонул в общем оре.
Они имеют сегодня свое право. Надо их накормить. Я поднялась на ноги и тихо пробормотала:
– Угощаетесь, гости дорогие.
Русалки захохотали в ответ – услышали, значит, и начали с утроенной силой глотать куски плодов.
Тут я успела заметить серую фигурку в стареньком спортивном костюме, шмыгнувшую в проем поломанной двери. С запоздалым ужасом я глянула на то место, где в ловушке оставался Борисыч. Увидела только обрывки старого ковра и разметанные русалками ветки – моя клетка то ли не выдержала поворота, то ли мертвячки разбросали прутики, но пленника на месте не было. Он пару секунд назад выбежал под Черное Солнце и теперь живенько ковылял по дорожке – ничего не понимая, не оглядываясь, подальше от того, что может навсегда изменить его сознание. Уж это-то я понимала прекрасно. Как ненормальная, перекрикивая русалок, я заорала:
– Вася! Он удрал!
Дважды вопить не потребовалось. Помощник кинулся вдогонку за профессором, который был уже на границе леса. Васька на бегу тоже кричал мне что-то, но было не разобрать. Похоже, я должна перевести русалок, а он собирается поймать Борисыча и вернуться с ним вместе назад к избушке. Я подумала, что пока все получилось именно так, как хотел Двоедушник – похоже, злодей действительно переиграл меня на несколько ходов. Наверное, помнил он и про Семик, но времени соображать сейчас не было – русалки, наевшись, начали орать:
– Туда! На Белое Солнце, повороти, Яга!
Я с трудом отыскала среди белых блестящих ног свою палку, стукнула ею по проваленному полу и скомандовала поворот.
Мир начал меняться, я до последнего смотрела в проем двери на высокую фигуру, которая бежала под лучами, не дающими теней. Василий все что-то кричал, русалки хохотали, как на каруселях, я молодела на глазах. Среди этой неразберихи мое внимание привлек маленький круглый предмет. Он катился по полу прямо на меня, еще немного, и удалось бы поймать яичко – драгоценный подарок, невесть зачем сделанный мне… как вдруг чья-то голая нога наступила на него.
Мгновение растянулось, как прозрачная капля. Я подняла глаза наверх – мне показалось, или из-под спутанных мокрых волос блеснуло стеклышко пенсне? Русалка захохотала гортанно, распахнув рот, и яичко, нещадно раздавленное, превратилось в кучу осколков и желтых ошметков.

Прекрасная девка шмякнулась, поскользнувшись на раздавленной жиже. Брякнулась некрасиво, растопырив руки и ноги, пыталась удержаться и хваталась за своих сестер. Те, в свою очередь, тоже начали падать и лапать что ни попадя, что попадалось под раскоряченные руки – уходящие старые бревна и рождающуюся новую мебель, то, что исчезало и то, что являлось из небытия. Им было весело! Русалки с хохотом и криками хватали хрупкую появляющуюся действительность, и она ломалась в кривых белых пальцах. Веселая игра – мне на секунду захотелось присоединиться к безумству бездумного уничтожения. Оказывается, ломать все при переходе – это так весело, получается фиг знает что! Старое и новое, смешанное в руках, начинало дымиться и просто исчезало – чпок-чпок, – только не ломайте меня, сестры, я ведь тоже в этот зависший миг застряла между Тем и Этим, растопырив ноги и пытаясь не упасть, хохоча во все горло. Почему поворот сегодня длится так долго?
Мир ощутимо дал трещину. Она прошла прямо посередине избушки и расколола явь, как скорлупу яйца, на две половины. На одной осталась я, луна в окне и куча орущих девок в рубахах. На другой половинке Василий все еще догонял Двоедушника под Черным Солнцем. Вокруг падали бревна и шатались стены. Трещина становилась все шире, и я могла только уцепиться за реальность, известную мне с рождения, чтобы не рухнуть во все ширящуюся полосу небытия.
Уже не важно было, на какой ты стороне, только бы не пасть туда, где не было никакого солнца и ничего вообще.
Через год или секунду капля времени наконец оторвалась и шлепнулась. Мир продолжал рушиться вокруг меня, но это был уже знакомый с детства мир Белого Солнца и зеленой травы. Бревна и доски сыпались вокруг, я с толпой русалок ринулась туда, где виднелся небольшой просвет в этом хаосе. Расколотая космогоническая модель Вселенной лежала, превратившись просто в грязную лужицу. Слишком поздно я поняла, чем был этот подарок – основой всего моего маленького мирка, соединяющего две части большого космоса.
 
Я сидела на том месте, где когда-то было мое крылечко. Последние бревна дымились еще под светом Белого Солнца, вставшего сегодня, несмотря ни на что, и превращались в серую пыль. Ветер разносил этот прах по свету, не оставляя мне ничего взамен.
Я попыталась возродить память о той старой жизни, которая еще не так давно у меня была – полная журналов, светящихся экранов и ежедневных проблемок. Двоедушник был прав, человеческий мир казался теперь фатально серым, как черно-белое кино, а ведь давно уже придумали цветное!
Далеко в лесу хохотали русалки. Подумалось с тревогой, что их надо будет назад потом переводить. Хотя… Кажется, мне до этого уже не должно быть дела. Нет моей избушки и нет единственного человека, кто говорил мне, что я – особенная, главный винтик в сложном механизме. После того, как я все испортила, он навек застрял там, где живут только тени, а мне осталась одна дорога – назад в общагу. Хотя был, конечно, еще один путь: поселиться рядом с обломками сказки в одинокой палатке, оставшейся от двуликого Яна Борисовича. Жить тут, пока не состарюсь…
В траве рядом кто-то зашебуршал. Показалась бородатая моська под красной шапкой. Предатель не успел ко мне подобраться. Я нащупала рядом камень и бросила в него. Орала что-то, кажется, ругалась. Через минуту заметила, что банника уже нет – ушел, значит.

Я бродила как тень рядом с разрушенной избушкой, чувствуя себя потерянным щенком. Чертово яйцо и Дерево со своими непонятными подарками, чертово Лихо со своими счетами, чертовы утопленницы! Я чертыхалась специально, тайно надеялась, что сейчас знакомый голос строго скажет: «Мы не поминаем всякую нечисть, нам своей хватает», но никто больше за мой лексикон не переживал и было тихо. Думать о Василии я совсем не могла, на сердце сразу возникала огромная воронка, которая грозила засосать все, что у меня вообще в душе еще оставалось.

Я обыскивала палатку – без особой цели или надежды, чтобы просто что-то делать. Уют человеческих вещей, строгий порядок пожилого, отчаянно одинокого человека, у которого никогда не будет внуков.
Полог палатки неожиданно откинулся, и меня ослепил на секунду солнечный луч, – глаза уже привыкли к душной брезентовой полутени. Какой-то гость, еще не хватало! Молодой голос очень вежливо поинтересовался:
– Прошу прощения. Вы случайно не видели здесь моего дядю? Это, кажется, его палатка…

--– КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ---

Уважаемые читатели, жду вас в своей официальной группе в ВК: "ФЭН-клуб | для любителей фэнтези" https://vk.com/club194459919. Там можно найти продолжение истории и много других интересных материалов.

\\Анна Константинова