Цветочек

  Скользила оледенелая зима. Женя смотрел на прохожих, даже не на кого-то из них в отдельности, а просто перебирал глазами суматошные телодвижения, разраставшиеся на его глазах большим снежным комом. Приближался час пик. Люди, маневрирующие между друг дружкой, проскальзывали, словно минуя расставленные на их пути препятствия, своей вытянутостью напоминающие кегли, нагоняли стрелки часов. Вечером время кажется торопливей. Женино окно выходило на пяточек метро, со множеством ларьков, в которых вам всегда были рады угодить самыми разнообразными съестными яствами: свежеиспеченными пирогами да слойками, арабской шаурмой, чебуреками самых что ни на есть трёх видов, с мясом, сыром и картошкой, прочими кренделями и ещё много какой провизией в Москве. Бабушка сидела в другом конце вытянутой прямоугольником комнаты и штопала Женины носки, натянув один из них на небольшую баночку из-под варенья, для удобства. Вместе с вечерними хлопьями, вдоль обочин, от машинных извержений походивших на сахар-сырец, стлался январский вечер.
   - Бабушка, а как мне узнать, что вот ваш белый или предположим красный, в точности такой же, как к примеру мои: белый, или, ну там красный.
   - Женечка, я не страдаю этим заболеванием, не как там его, когда все цвета мешаются.
   - Дальтонизмом?
   - Умница.
   - Да нет, баб, я не о том. А что если вот ваш красный, для меня вовсе не красный, а предположим, что синий, и вижу я его синим, а называю красным, только потому, что вы меня так приучили. А синий у меня совсем, как красный, то вот если вы мне говорили, помнишь, мы на море ездили летом, что вот погляди ка внучек, море то какое синее, а я то вижу его красным, только сказать боюсь, не поверите.
 - Женюшь, ну что ты взялся со мной о всякой ерунде спрашивать. По чём я разумею. Я институтов не кончала, жила всю жизнь потихонечку, работала в котельной, мамку твою на ноги была забота поставить, тут уж не до твоих размышлений.
 - Баб, ну а если ж всё так, как я говорю?
 - Это ты у мамки спроси. Она у тебя инженер, скоро с работы воротиться вот и потолкуешь тады с ней, побеседуете, а ты пока погляди в окошко, что там, пади снова сыпется, окаянный. Из дома выйти боязно, как кувырнусь, так уж и к чертям. Ой мятёть, паразит.
 - Ну ба, а давай эксперимент поставим.
 - С мамкой ставте.
 


- Ну ба. Я разлиную лист и в каждую ячейку разукрашу разными фломастерами. Возьму указку и буду вас спрашивать о том какой цвет видишь. И если будете часто ошибаться, придётся вас переучивать.
- Ну вот те раз. Всю жизнь прожила, а тут тебе нате, оказывается всё это значит не так, да где уж меня теперь переучишь. Уж как втемяшили, так уж знавала всю жизнь. Ты Женюшь пошёл бы чайник бы поставил. Да лучше в ковшик налей, скорее вскипит.
  С тем и отправился Женя в громадину кухню, реконструированную в прошлом году путём снесения одной из стен. Налил отфильтрованной воды в ковшик, и поставил на зажженную плиту. Жене уж шёл седьмой, а спичками пользоваться он ещё так и не научился, чудо кухня вмещала в себя волшебную плиту со встроенной пьезой, так и усмирили его любопытство к поджогам.
 - Ба, а вот прозрачный для всех один и есть.
 - Ну вот и хорошо.
 - То есть получается, что вот прозрачный и есть один такой, которого все могли бы одинаковым видеть.
 - Да прозрачный, его вроде и не существует, как цвета то?
 - Вот и получается, что ещё вон как и существует. Он, вроде бы как король всех цветов, что ли. Это у меня теория такая.
 - Ишь ты, профессор.
 - А что, профессор.
 - Бабушка, а ты вот курить пробовала?
 - Никогда такими глупостями не занималась.
 - А водку пила?
 - Ой, ой, нахватался, и чему вас только в школе учат.
 - А вот я вырасту и буду пить и курить.
 - Дурачок, это тебе ещё на кой?
 - Да вам бабушка, назло всё.