Обской плёс. Повесть

                Николай Маленький






               Обской плёс.
              повесть о доме-интернате
                и его обитателей.











                Лесная дача 2021г.

Пояснительная записка.
   Целых четыре года жил среди обитателей этого интерната, за которые собирал материал о людях живших  этом замечательном строении состоящий из дух корпусов. Пережил с ними карантин с коронавирусом. Писал о работниках, о жильцах этого дома. Прислушивался к разговорам и слышал сплетни. В общем, набирался их слов, манере поведения, чтоб вжиться с ними. Всяко было и вот зародилась идея как вести описание этого бытия.
Как получилось? Вам судить дорогие читатели.
Николай Маленький.










Начальник социальной службы дома-интерната «Обская плес»Ирина Владимировна вызвала к
себе в кабинет Ивана Набогного, одного  из дадцати двух живущих во второй отделении .
    - Иван Степанович, не смотря на свои преклонные годы, вы ходите свои ногами. Я посоветовалась тут и пришла к мнению. Только вы можете стать в своем отделении старшим отделения. Это конечно общественная работа. Средств на оплату этой работы не дают нам, но я говорила с директором, и он сказал, постарается найти вам полтора тысячи в месяц платить вам за эту работу. Но только тогда, если вы организуете работу в отделении и, ваше отделением возьмет вымпел отличного от  А у нас как вы знаете восемь ходячих отделений. Вот среди этих отделений будете соревноваться. Оценивать будут медицинские работники с вами работающие, администрация  будут решать, кому присудить вымпел по вашим делам. Основываясь на борьбу с нарушениями. Добейтесь чтоб не пили, не курили в отделении. Вовремя ходили в баню. А вы вовремя будите менять постельные принадлежности. Фу! Все вам сказала. Годы так же как у вас не маленькие и с вами  не первый год работаю. Ну, как? Иван Степанович. Возьметесь?
  - Надо подумать. Посоветоваться. Деньги, это хорошо. Но малейший сбой и напрасно работал.  И Иван замолчал. Он думал. Своих он знал, и знал их все желания. Были хорошо ему знакомы, все уловки ребят, которым по, от шестьдесят до 86 лет. Ему тоже не мало, а все 67. Да он ходит. Надо заручиться друзьями в помощи. Придется скрывать. Финтить, а он это не любил. Вранье, не любил.
   - А почему вы это не поручите Галине Ивановне. Она пишет рассказы, рисует, шьет. А я ничем таким не занимаюсь. Курю, иногда в районе выпью. Не скрываю этого. Правда, только в гостях, редко приезжаю с похмелья. Ладно, пойду. Скоро обед. А над вашем предложением подумаю. И он не прощаясь ушел. «Вот блин, удружила подлянку».
1.
    - Ты смотри! Долго Ивана нет, что ей надо от Ивана? – сказал в кругу курящих, Степан из 8-й комнаты живущий как и Иван один в комнате. Он уже восьмой год в интернате. Насмотрелся на многое что творится в интернате и в самом отделении. За восемь лет только один раз сменил комнату. Когда прожив три дня в карантине, перевели сразу во второе отделение, тогда Степан жил во 2-й комнате, их в комнате было три человека. Ходили в столовую. А сейчас в связи с карантином им в комнаты привозят еду. Гаврила, докурив окурок, попросил Степана сигарету.
   - Не накурился бл… сматерился Гавря. У некогда не хватало до пенсии денег на сигареты. Конечно, так часто смалить, никогда не хватит никаких пачек, что он покупает.
Тут открылась дверь, и появился Иван, на ходу вытаскивая пачку.
    - Степан! Дай зажигалку. С этой Владимировной зажигалку свою не помню куда задевал.
    - Чого вызывала Ирина? – спросил Гаврил.
   - Вызывала. – подтвердил Иван сплевывая слюну. Понимаете, навязывает старшинство в нашем отделении вместо Натальи. Та отказалась. А послезавтра смена белья и некому менять.  Вот такие друзья, дела.
  - И что будешь делать Иван – молвил Степан, затягиваясь сигаретным дымом.
  - Да и не знаю, сулит деньги.
   - Сколько? – прерывает Гаврил, жадный до денег.
  Дело не в деньгах. Она не помешают. Но ведь это много забот. Что я вам,
   - Иван. Если согласишься, я тебе помогу, в чем попросишь.
   - Вот именно поможешь. А самому не могу взяться. Одинок. Нарушений нет.
  - Просто жить надо уметь. Я вот хожу на выходные в Мельково. Возьму шкалик, занюхать чего не будь. Схоже на речку. Присяду выпью половинку.
занюхаю, по курю, подумаю. Похожу по бережку. иногда по райцентру. Зайду в библиотеку или на стадион, где ребятишки играют  или занимаются спортом. Раньше сам поиграю с ними. Встретиться бом  или бомжиха. Поинтересуюсь жизнью.  Иногда и выпью с ними. Если чувствую, что плохо, иду куда-нибудь в тенечек и прилягу, или присяду в тенечке и отдохну пару часов. Никто мен не гонит. Видят старик сидит, проверят – дышит и все, пусть отдыхает себе. Устал человек. Это не т о что было при Советской власти, присел, закрыл глаза от усталости и все. Забрали в вытрезвитель. И пьяных меньше было чем сейчас. А то сейчас сплошь и рядом, как откроется магазин, так и смотришь, пьянь идут. Даже дети, не стесняясь стариков, идут матерятся. Спрашивается, почему? Потому что они видят каждый день своих родителей пьяными. А раньше, не когда было пить, надо было идти на работу. А сейчас? Работы нет. Что делать? Остается только пить. Чтоб убить время. Что-то меня в философию ударило.
   - Да вижу.- сказал Степан, - Гаврила тебе чё. нечего вспомнить, только это? Лучше поговорим о нашем интернате.
   - А чё говорить о нем? Все, то же, что и вокруг. Смотри сам. Внешне, дом-интернат выглядит перпекстивен. Парадное, коридоры, комнаты, вестибюли чисты, хорошо оформлены. Как и наше государство. В комнатах в отделениях, в холлах, телевизоры, цветы,  диваны как во всех отделениях. А на людей, что в этом доме- интернате, не обращалось внимание. Ибо воспользовавшихся карантином. Администрация отгородилась приказом «Соблюдением расстояния в 2 метра».Эта временная мера общения с проживающими отгородила и лишила администрацию видеть истинную жизнь проживающих. В доме=интернате «Обская плёс».

               


     - Да! Я такая! И горжусь этим. – как то мне сказала моя хорошо знакомая, когда спросил ее.
     - Тебе это надо? Она подумала немного и говорит:
    - Раньше я была тихая, затурканная сперва девушка. Потом вышедши замуж, муж мне как то заметил на его очередной скандал. Устроенный за то, что меня соседка отругала. Когда моя курица зашла в ее огород.  А теперь не вытерпела, меня образованную, заработанную честным трудом пенсию, какая-то прошмандовка будет на меня рявкать?  Больше ни одна стерва, на меня рот свой поганый, открывать не смеет. Вот я на кухне не выдержала и сказала в ее присутствии своей соседке по комнате, нашего отделения: Вот готовлю сегодня  рыбную запеканку, открыла широко дверь кухни. Пусть нюхают нормальные запахи умело приготовленное блюдо. Скажи: Что я такого сказала, что она, на меня обидевшись, стала орать? Что я мог сказать на это, зная обеих? Влезать в женские разборки, это себя не уважать.
 Одна вырастила двоих сыновей. Старший, выучился на строителя. Женился, жена для него хорошая. Родила ему сына. Теперь он совместно с бывшим своим другом начальником организовали бригаду по похоронам людей умерших. Зная, что они не пьющие, могилу роют по всем стандартам. Наниматель только говорит длину гроба и показывает где рыть могилу, а они сами все сделают. В могилу покойника опустят, принесут от машины, установят у могилы, дадут всем по прощаться. Во время опустят, зароют, украсят цветами,  подровняют. Высчитают по грунту, что могила  при опускании при таяние грунта весеннего, можно даже женщина подровняет потом. И по-божески, возьмут плату и кормление. Спиртного не просят как иные бригады. Ездили на вызовы вначале на машине бригадира, а потом, поднатужившись, и сын купил не дорого. Так что он мне теперь, мало приносит беспокойства, и то, переживает как мать. Младшенький, болезненький в армии как старший, не служил. Женился да не удачно. Жена, будучи его девушкой обкрутила, женила на себе а теперь поводом поедает по всем пустякам. Это судьба одной женщины. А эта что дает объяснение. Первого мужа похоронила. Теперешнего обкрутила, пришла на его готовенькое. Покрикивает на него. Какая она была с первым мужем, мы не знаем. А с этим, как живет видим. На людях, «Витенька, Витенька! Да ты мой миленький, да ты мой хорошенький»! А в комнате кричит аж, в коридоре отделения интерната слышно: «Трусы грязные, тебе дала чистые, сама постирала. Переодень их на  эти». Он бубнит: «Да я только один день ношу». Привык жить один и мог по недели носить одни и теже. А теперь, видишь ли, жалуется – надо каждый день менять так же и носки. А они и не пахнут. И сует нам в нос их, мол, «понюхай». Мы чтоб не обидеть его, нюхаем, и удостоверяемся «они не пахнут». А ей, видите ли, пахнут.
Вторая женщина жила далеко от Сибири Обской, от этих мест. В эти места попал ее сын служить в армию. Тут нашел девушку, на которой женился и остался в ее квартире. Потом получили свою, влезши в ипотеку. Со временем ипотеку оплатили. А у этой женщины умер сын. Когда жив был муж, никаких родственников не было. А как умер, слетелись как саранча. Так как мы жили не расписаны, гражданским браком, как теперь говорят, то они а не я получили все наше хозяйство в наследство. Поэтому она уехада к сыну, надеясь что сын свою любящую мать  приютит. Собрала, как могла денег на дорогу, и приехала сюда. А сына жена свекровь принять не эахотела. Казала сыну:
   - Выбирай. Или я, или твоя мама.
Послушав такое забрала не рас пакованные свои вещи и пошла, куда глаза глядят. А там ноги стало давление подниматься так, что пришлось обратиться в больницу. Чтоб попасть к враче надо было стать на учет. Для этого нужна была прописка. А  где ее взять? Благо, докторша была с понятием и предложила зайти к мужику старому. Тот искал женщину за ним, чтоб ухаживала. Дала адрес. Пошла искать по записке. По дороге решила: «С пустыми руками заходить нелепо». Решила по дороге зайти в магазин. Стал вопрос: что взять? Водку?  Скажет пьяница. Решила взять торт. С ним и пошла искать мужчину. Вскоре увидела номер дома, которого искала. На крыльце стоял мужчина. Оказался он. Так и познакомились, а потом и поженились. Конечно, какая тут любовь, просто обычная благодарность , и потом и привычка, что муж свой и ему надо оказывать достойное внимание. Потом организовала поездку в этот дом-интерна. Здесь были непонятки. И домой под крылечко своей доченьки возвращался. Потом понял, доченьки, он не нужен. Поэтому и не препятствовала его женитьбе.
  Теперь скажите, стоит ли мне между ними вмешиваться? Вот такая скандальная баба!


Алеша  сидела на кровати, и думала о превратности своей судьбы.
Когда были детки малы, мамка была нужна. А как повырастали их, мамка стала не нужна. Сына вырастила уже после смерти мужа, е выдержало сердце, военным был прапорщиком.  В Армию провела, беспокоилась о нем. А он получил там профессию связиста и не спросив мнение мамы его вырастившей пошел работать в СЭС. Все по-командировкам  да по-командировкам,  и жену  себе такую же нашел.
Дочурка вот думала хоть эта да с  мамой будет так нет же. Выучила, как устроилась в адвокатуру и все. Мама ей больше не нужна стала.
Да и папка вечно пьянь. Вместо чтоб дать, дочери  имя женское, людское дал мужское Алеша, да и еще се время как подопьет  так и поет эту песню. С тех пор Алексея Алексеевна Беловская не любила эту песню. Знала, песня не виновата. Но, как стали ее  мальчишки дразнить «Алешка-****…ка», так все. Слава богу, хоть тут не дразнят.
Да и не кому. Все старые, мужиков нормальных нет. Все инвалида. Все перестарки . Да и рабочие, что здесь обслуживают. Воры да матерщинники. А как собируться в кухне отделения то только смех их гомерический слышатся. Хоть кричи, не кричи, все равно не докричишься. И  так все две недели. А тут все люди старые, инвалиды. Хоть бы совесть поимели. Пока могла ходить то, хоть замечание делала и они разбегались по отделению. То в комнате с бельем соберутся, то в курилке. Деньги получают, а работать не хотят. Лишь бы две недели прошли.
   - Что Алексеевна, ешь себя? Как тебя с таки м характера дети любили? – это подошла нянечка. Вот и эта. Нет, чтоб спросить: «Может вам перестелить, или передвинуть вас чтоб вам удобно было? А вот вам чистой водички. Сейчас вам привезут полдник. На полдник яблочко. Пожуете. «Ага. Пожую. А чем ты спросила? Вот так во всем». А вот и нянечка.
   - Алексеевна!  Может вам перетертого яблочка дать. Зубок то, у вас нет? Так чем же жевать. Скажите, чтоб потом не жаловались б, что не уважают вас у нас. Вы  только скажите, все для вас сделаем». Положив яблоко и тарелочку с перетертым яблоком, ушла в другую комнату. Там  ее голосок  слышен. «Ага. Мне яблоко целое и перетертое. Перетертое съем, а целое отдам Николаю. Тот хоть в аптеку пойдет,  да принесет таблеток» А вот и медсестра:
    - Алексеевна. Сейчас от нашего отделения пойдет в аптеку младшая медсестра. Вам ничего не надо купить в аптеке? «Ага. Знаю вас. Вам только мои деньги нужны. А там купите не купите а деньги дай. Ну и что, что принесете квиток их аптеке. Ну и что, что сдачу принесете. А себе наверняка с наших денег себе накупите или медикаменты, что нам положены разберете». Так почти все лежащие брюзжат. А рабочие терпят их брюзжание. Вечно они не довольны их работой. Татьяна проходила по отделению и слушала иногда  их вопли до шептания. Вечно жалуются. И то им не так, и это. Сама бы вот так сделала. А спрашивается. У вас почти у всех дети есть. Почему же они вас сдают в дома-интернаты? Не за эти вечные придирки? Хоть бы на досуге, а у вас его много, подумали.
А в это время два мужика в комнате напротив, рассуждают о боге. Один заикается, Это Николай что Алексеевне помогает. Второго переселили из девятки, там ремонт идет
    - У нас вроде хра-а-ам есть, а батюшки не ви-и-идно.
    - Что ты Николай сказал? Гам. Да у нас гама много, все кричат, кричат.
    - А к-к-как вам  н-н-не кри-и-чать.э Вы ж-ж-ж, гду-у-ухие.
«Вот блин. собрались двое. – недовольно ворчит Алексеевна. Собрались двое. один глухой второе заика. Надо телевизор включить. а то они до обеда будут выяснять, кто о чем хотел сказать».
 В это время собравшиеся в холле возле общественного телевизора. Пенсионеры захотели посмотреть концерт Задорного, посмотреть да посмеяться, юмор асе же.  Включили, а из-за громкого телевизора Алексеевны, ничего не слышно. Мария из восьмой комнаты сказала:
    - Опять Алексеевна телевизор громко включила. Сходи Евгений, выключи. Послала инвалида второй группы. На костылях пошкандыбал:  «Жена царствие ей небесное никогда не слушала, так Мария хоть слушает - думал инвалид, пока шкандыбал к комнате Алексеевне. - эта Мария. Как ее не послушать. Раз она слушает его жалобы».
Сидит блин женщина всем не довольная.  Интересно, она была хоть раз, чем-то довольная?
   - Алексеевна! Женщины попросили тебя сделать тише.
   - Пошли они. Чем-то я им мешаю?
   - Сильно громко твой телевизор орет. Я сделаю потише. Он подошел к телевизору и сделал тише. Алексеевна от этой наглости, как она считала, онемела. Кто-то посмел ей прекословить. Она схватила стакан и бросила в ни в чем не повинного мужика. Тот от такой  выходки, взял да выключил. Та давай орать на него, обзывая его всеми обидными словами.
   - Вот из-за твоего поведения и твоей наглости, тебя твои дети не хотят видеть. От этих слов Алексеевна онемела. А потом расплакалась.
Евгений на всякий случай выдернул шнур из телевизора и положил
его на телевизор. Сам. выполнив просьбу любимой женщины пошел, довольный, смотреть общественный телевизор.
 Алексеевна достал чистый лист бумаги и ручку, стала писать директору интерната жалобу, о ее притеснении. Мол, жить ей не даю Таких отделений слабых в доме-интернате восемь. И в каждом отделении таких людей вечно не довольных много.
 Жизнь продолжается.
Продолжение следует.