Глава 13 Милость настоятеля

               

   Потянулись дни ожидания, Иохим знал, что ждать придется не менее месяца, две недели корабль идет до Ромеи, столько же обратно, если не будет бурь. А бури и шторма случались чаще всего осенью,  во время штормов корабли уходили в береговые бухты и ждали погоды. Ждать приходилось по несколько  дней, иногда неделю. Если Бог будет милостив, может, обойдется без бурь, и помощь не задержится. Оставалось ждать, молиться и надеяться.

   Последние дни одолевал зуд под приклеенной бородой, Иохим понимал, что растет собственная борода, и дальше зуд станет все нестерпимее, надо или брить свою бороду и переклеивать накладную, или выкрасить собственную. В одну из ночей, когда зуд не давал уснуть, когда не помогали ни молитвы, ни позы терпения, он решил снять накладную бороду.  Он размочил ее пресной водой и стал потихоньку отдирать, борода отделялась с трудом, собственные волосы проросли в нее и перепутались с накладными. Когда он, наконец, отделил ее, лицо горело, местами проступала кровь. Иохим помыл лицо морской водой, и боль утихла. Собственная борода была не столь густой, но теперь тоже курчавилась. Иохим достал из тайника и развел черной краски, измял пучок травы и этим томпоном  нанес краску на бороду. Еще от накладной бороды он отрезал пучок волос и отложил. Утром, когда в порту замельтешили люди, он начал демонстративно вроде бы  подрезать бороду и   бросать на землю волосы из припрятанного в руке пучка. Мальчишки, увидев его занятие, начали дразнить:
- Нищий красоту наводит,  видно, решил жениться. Нищий решил жениться…
Иохим, исказив лицо, послал на них проклятия, и мальчишки убежали. Иохим  продолжил свое представление еще с полчаса, а потом пошел на рынок за милостыней. Теперь тем же насмешкам его подвергли взрослые:
- Ифраим, ты никак жениться собрался? И кого же в жены выбрал? Наверное с приданым? Тебе, как богатому купцу, бедная жена не подойдет, ха – ха – ха…
Рыцарь, изображая покорность, отвечал:
- Нет, жениться я не хочу, жену кормить надо. Просто вшей много развелось, что остряков на базаре, жить не дают.
Торговцы оценили остроту, и милостыня в этот день была щедрой, кроме обычных кусков  сухих лепешек  Иохим получил кусок сыра, который тут же с жадностью съел. Это еще более развеселило торговцев и они решили держать пари, сколько сыра может съесть нищий. Скоро в подоле халата Иохима лежала целая груда кусков сыра, но он съел еще один, а остальные сложил  за пазуху. Разочарованные торговцы слали бранить его, но Ифраим ответил:
- Я не просил у вас больше, вы сами дали, и я не обещал, что съем все сейчас. А щедрость, как и удача, весьма переменчивы. Когда-то и я был богат, но не смеялся над нищетой, а помогал голодным как любой правоверный… Торговцы устыдились и оставили нищего в покое.

   С обильным подаянием Иохим оставил рынок и направился на берег, место своего обычного пребывания, но не успел он дойти до порта, как его задержал посыльный:
- Это ты Ифраим из Буграса?
- Я, - ответил Иохим и насторожился.
- Пойдем со мной, тебя хочет видеть настоятель храма…
Иохим еще более насторожился, но ослушаться не посмел, потом оценил, что посыльный пришел один и безоружный, вряд ли его заподозрили, и успокоился. Он шел следом за посыльным, придерживая свою добычу, за Иохимом, чуть поодаль, бежал пес. Перед воротами храма Иохим приостановился и, оглядевшись, бросил кусок сыра псу, тот проглотил сыр в два приема и остался у ворот. Пес знал, что в любом дворе его побьют.  Во дворе храма посыльный сказал:
- Ну, и воняет же от тебя. Сначала тебя почистят, потом к настоятелю.
Они зашли в маленькую комнату с низкой лежанкой. Посыльный оглядел рыцаря:
- Что у тебя за пазухой?
- Подаяние, сыр…
- Богатое у тебя подаяние, не каждый работающий бедняк ест сыр…
- Я и сам впервые получил такую милостыню, сегодня торговцы решили повеселиться, узнать,  сколько я смогу зараз съесть сыра…
- А ты, значит, есть не стал. И не поколотили  они тебя?
- Я не просил у них этот сыр, они сами дали, и я не обещал, что сразу съем его, так им и ответил…
- Умно… А халат тоже придется сменить, оставишь его здесь, вместе с сыром. Сейчас я пришлю служанку, жди.

   Иохим присел на лежанку, чувство тревоги не покидало, зачем он понадобился настоятелю. И вдруг понял, другого надо бояться, служанка – она будет чистить его и может понять, что он не тот, за кого себя выдает. Мысли тревожно заметались, появилось желание, пока не поздно, сбежать, и в этот момент зашла служанка. Ее лицо было замотано, оставалась лишь щелочка для глаз. Иохим удивился, амейки не закрывают лица, только бусманки, и то не все, но бусманка не может быть служанкой в храме Единого, все бусманы господа для амеев. Вид служанки на время  смирил панику в душе рыцаря, а потом он решил отдаться на волю Бога, Бог подскажет, и стал про себя молиться. Служанка поставила к ногам рыцаря глиняную чашу с водой и сначала вымыла его ноги. У нее были маленькие, аккуратные и одновременно сильные руки. Потом выплеснула воду на земляной пол, и вода быстро впиталась. Ополоснула чашу,  налила из кувшина чистой воды и осталась перед ним на коленях в ожидании. Иохим вначале не понял, а потом догадался, она ждет, чтобы он разделся и лег. Он стянул свой грязный халат, замотал в полу сыр и отложил халат  в сторону, сам  устроился на лежанку лицом вниз. Он был абсолютно гол, только на носу приклеенная нашлепка, чтобы нос походил на амейский.
 
   Она стала протирать его тело влажной тряпицей, потом тереть жесткой морской губкой, когда закончила, намазала тело маслом и стала скребком счищать его.  Ее движения, вначале резкие и даже грубые, постепенно смягчились, и рыцарь ощутил покой и умиротворенность. Особенно осторожно она обрабатывала раненые плечо и бедро с недавними еще бледно-розовыми шрамами. Как давно его тела не касались женские руки, и даже занятые работой они успокаивали и будили давно забытые чувства ласки и заботы. Закончив со спиной, она коротко сказала:
- Повернись.
Он без опаски, хотя и с чувством смущения перевернулся на спину, подумал, если это ее обязанность, насмотрелась всяких и вряд ли смутится  от вида его голого тела, но она  закинула его чресла куском ткани, и только после этого принялась смачивать и протирать. Он смотрел на нее и видел руки, иногда до локтя обнажающиеся из-под хитона, молодые руки, выступы круглых коленей под тканью, обтянутые тканью ягодицы и босые ступни, маленькие и плотные, как  и руки. И вдруг ему нестерпимо захотелось эту женщину, она не могла не заметить этого, и на миг задержалась, а потом стала не скрести, а будто гладить. Он приподнялся, запустил руки под ее одежду и ощутил молодое, горячее, дрожащее тело. Она отстранилась, оттолкнула его руки, опустила подол хитона, а потом двумя оборотами сняла повязку с лица. Открылось изрытое оспинами лицо и правый глаз, почти полностью затянутый бельмом. Тихо сказала:
- Ты и теперь меня хочешь?
На миг он смутился, но не отвел взгляда от ее  лица, Он видел в левом зрячем глазе и боль отчаяния, и страх и надежду. Шепотом ответил:
- И теперь… и всегда…- и стал стягивать с нее хитон.
Она опять отстранила его руки, сказала: «Подожди»,  поднялась с колен, плотнее закрыла дверь и подперла ее кувшином, потом одним движением через голову стянула хитон. На миг она предстала голой, и он увидел, что тело ее прекрасно, и еще подумал, что и лицо было бы прекрасно, если бы не обезображено болезнью.
Когда для него все закончилось, она еще долго не отпускала его, обхватив руками и ногами, и тихо постанывала. Потом, уже надев хитон, и сидя рядом с ним, сказала:
- Бог смилостивился, и я познала мужчину. Может милость его продлится, и у меня будет ребенок. Тогда жизнь не пройдет впустую… Тебя зовут Ифраим?
- Да… А тебя?
- Астара, так звала меня покойная мать, а здесь зовут просто Рябая.
- Ты не рябая, ты  красивая, только красоту твою закрыла болезнь. Но я вижу твою красоту.
- Ты сладкоречив, но все равно спасибо. Я буду верной тебе служанкой, хоть ты и сам  сейчас нищ… Пора, надо заканчивать, за тобой скоро придут…
Закончив скрести тело, она занялась его головой, намазала чем-то пахучим, промассировала, а под конец стала расчесывать густым гребнем.  В это время зашел посыльный и спросил:
- Ты закончила, он готов?
- Да, - ответила она, убрала гребень и отодвинулась.
Посыльный вложил в руки Иохима  другой халат, потертый, но чистый:
- Надевай… пошли.
Когда вышли во двор, посыльный со смешком спросил:
- Ну, как тебе наша красавица?
- Она не открывала лица
- И хорошо, что не открывала, - так же со смешком ответил посыльный.

   Посыльный завел Иохима в пустой зал, в котором на возвышении стоял массивный стул с высокой прямой спинкой.
- Жди, - сказал посыльный, - надеюсь, ты не забыл, что настоятеля надо встречать на коленях лицом полу, и поднять лицо только когда, когда он сам разрешит?
Иохим ответил, что не забыл, и остался ждать. Он заранее опустился на колени, но ждать пришлось долго, появилось желание размять затекшие ноги, но как раз раздался  звук шагов. Иохим слышал как настоятель сел, он был не один, кто-то еще. Иохим ждал, но настоятель полушепотом разговаривал с этим кем-то, не обращаясь к Иохиму. Наконец раздался властный голос:
- Поднимись!
Иохим разогнул спину и поднял глаза, надменное лицо настоятеля с пренебрежением смотрело на него. Слева от настоятеля, чуть позади, стоял служитель, который тоже смотрел на  него, и тоже с пренебрежением.
- Кто ты и откуда?
- Я Ифраим, сын Хосава, из Буграса.
- Как попал сюда, и почему нищенствуешь?
- Я был купцом, наш караван разграбили, многих убили, но я притворился мертвым и смог выжить. У меня ничего не осталось, потому нищенствую.
- Говорят, ты украл монету у одного из писцов?
- Я не крал, это навет, просто хотел заработать, написать письмо за неграмотного, а писцам это не понравилось.
Настоятель на время замолчал, продолжая разглядывать Иохима, Иохим покорно держал глаза долу. Пауза затянулась, и Иохим на миг поднял глаза, настоятель, заметив это, усмехнулся.
- Наверно ты был богатым купцом, слишком уж смел. – И вдруг перешел на другой, деловой, даже заинтересованный тон. – Силен ли ты в счете?
- Мои компаньоны ни разу не исправляли моих расчетов.
Настоятель повернулся к служителю, шепотом что-то спросил у того, служитель согласно кивнул, настоятель спросил:
- Тогда скажи, какое самое большое число.
- Нет такого, к любому самому большому можно прибавить еще, и сумма будет больше, и так до бесконечности.
Настоятель опять повернулся к служителю, и они шепотом стали что-то обсуждать, потом на папирусе служитель что-то написал и подал Иохиму:
- Посчитай, - и передал Иохиму листок, а также тростниковое стило и краску для письма.
На листе были два трехзначных числа, которые надо было перемножить. Иохим не стал записывать вычисление, оставив в памяти промежуточные числа, и записал только результат. Подал листок служителю.
- Ты не поторопился? – с сомнением спросил служитель.
- Проверь, - ответил Иохим.
Служитель принялся вычислять и делал это довольно долго, потом подал листок настоятелю и что-то шепотом сказал ему.
- Нет… достаточно, - ответил настоятель, и продолжил, обращаясь к служителю. – А теперь оставь нас.
Служитель на миг растерялся, а затем, с ненавистью взглянув на Иохима, удалился. Иохим остался наедине с настоятелем. 
- Можешь встать с колен, - сказал настоятель, - и подойди поближе. Когда Иохим приблизился, продолжил. – А приходилось ли тебе вскрывать обман своих компаньонов? И сколь часто?
- Приходилось, но не часто. Я сам не пытался обманывать, это все знали, поэтому и меня не старались обманывать.
- Значит, если в чем-то  кроется обман, ты обязательно увидишь?
- Надеюсь, что увижу…
- Тогда я хочу дать тебе задание, и если выполнишь, заплачу тебе достаточно, чтобы ты смог вернуться в Буграс.
- Мне некуда возвращаться, - спешно ответил Иохим, - там меня ждет только долговая тюрьма, и дом мой уже наверно продан или передан кредиторам.
- Так что, у тебя нет семьи?
- Жена умерла два года назад, детей у нас не было, брат был один, но он погиб, а сестры давно замужем, так что меня там никто не ждет.
- И велик ли твой долг?
- Шесть с половиной милен тангов, - Иохим врал напропалую, сообразуясь единственно с моментом. Он не знал, сколько времени придется потратить на задание, но в течение ближайшего месяца ему нужно быть здесь, ждать.
- Что же ты вез на такую сумму? - с сомнением спросил настоятель.
- Жемчуг, благовония и золотой песок. Боюсь, что кто-то  сказал об этом грабителям, слишком уж лакомый кусок. Если бы дело удалось, я бы выручил вдвое, и был бы самым богатым купцом в Буграсе. Но все мы под Богом, он был милостив ко мне с молодости. Наверно я нарушил завет скромности, за что и поплатился.
- Бог милостив, он может вернуть тебе свое благоволение. А теперь поговорим о деле.

   Настоятель рассказал, что уже в течение последних трех лет падает доход храма. Он рассчитывал, что в нынешний благоприятный год доход возрастет, но этого не случилось. Он, настоятель, подозревает, что казначей стал воровать, но как уличить его? Он дал на проверку учетные книги своему доверенному, но тот ничего не обнаружил, то ли не силен в счете, то ли…  В общем, решил настоятель привлечь к этому делу человека постороннего, независимого, и выбрал для этого его, Ифраима, потому что прослышал о нем, как человеке неглупом и когда-то богатом.  Ифраим должен будет проверить учетные книги за три года и найти, в чем кроется обман. Жить он будет при храме, дадут ему комнату и слугу, чтобы он ни в чем не нуждался. И если Ифраим найдет, в чем обман, то получит вполне приличную сумму, а если не хочет возвращаться на родину, пусть останется здесь, на пропитание и жилье ему хватит, а на будущее настоятель поможет устроиться, умному человеку в портовом городе всегда найдется работа. На этом беседа закончилась, но Иохиму как раз пришла спасительная мысль, и он сказал:
- Если я здесь останусь, тем более дела мои наладятся, всегда найдутся доброжелатели сообщить об этом в Буграс, и  арендаторы не оставят меня в покое. Боюсь, теперь моя судьба вечно странствовать.
- Разве ты здесь нажил врагов?
- Пока нет, но твой доверенный уже никогда моим другом не станет, а потом и казначей, когда найду его обман.
- Караван до Буграса идет две луны, и ходит один раз в год, а после недавнего разбойного нападения вряд ли соберется скоро. Так что времени у тебя достаточно. А пока ты под моей опекой, тебя никто не тронет… А куда ты намерен странствовать  дальше?
- Думаю в Ромею, там много наших купцов, и доходы хорошие. И если Бог даст, накоплю достаточно денег, чтобы в конце-концов расплатиться с долгами, и уйти в мир иной с чистой совестью.
- Ну, что ж, да поможет тебе Единый, но сначала найди обман казначея.