Глава 14 Астара

   Иохиму выделили комнату с большим окном на север. Такие комнаты считались лучшими, потому что в жару в них было прохладно, на ночь окно занавешивалось шкурой, а когда было особенно холодно, в комнате ставили жаровню. Была в комнате кровать, с двумя войлоками и одеялом,  еще стол и стул, а на столе все принадлежности для письма и костяные счеты. Иохим прилег на кровать и ощутил блаженство от мягких войлоков, чистоты своего тела, тишины и умеренного тепла. И сразу захотелось, чтобы рядом оказалась Астара. Он вспомнил ее  горячее тело,  потом  обезображенное лицо, и пришла жалость к этой обделенной судьбой девушке, которая отдалась ему, нищему, потому что никто другой ее не хотел.  Но жалость не была  горестной, ее лицо и белый глаз не вызвали  первого неприятия, он смирился с этим,  хотелось, чтобы она была рядом, чтобы он мог говорить ей ласковые слова, заботиться о ней, касаться ее, и опять проснулось желание.

   Когда стемнело, пришел слуга, принес горящую масляную лампу и ужин. Ужин был обилен, главное здесь были фрукты, которых Иохим уже давно не ел. Слуга поставил лампу и блюдо с едой на стол, спросил:
- Господин хочет еще чего-то?
Иохим быстро взял с блюда апельсин и съел его с кожурой. Потом подумал, что хватит изображать нищего, тем более перед слугой, сказал повелительно:
- Позови мне служанку, которая днем омывала меня.
- Может господин хочет служанку получше?
- Зачем получше, и чем плоха та?
- Господин,  наверно, не видел ее лица.
- А что с ее лицом?
- Она страшнее старой ведьмы… Может другую?
- По крайней мере, она знает, где мои старые вещи, позови.
- Хорошо, господин, только очень прошу, не позволяйте ей открывать лица, иначе ваш гнев потом перейдет на меня…
Она пришла в сопровождении слуги очень скоро, стояла за ним, потупив повязанную голову, в руке держала холщовую сумку, с сыром, понял Иохим.
- Вот… -  сказал слуга, и умолк в ожидании.
- Ты можешь идти, - сказал ему Иохим, - Придешь завтра.
Слуга поклонился и вышел. Астара стояла не двигаясь. Иохим приблизился к ней и заметил, что ее свободная рука дрожит, он взял эту руку и поднес к своим губам. Сумка с сыром упала, служанка прижалась к Иохиму и тихонько заплакала.
- Что случилось? – спросил он.
- Я боялась, что теперь ты не захочешь видеть меня. Ты в милости у самого настоятеля, а в храме много молодых красивых служанок…
- Мне никто не нужен, кроме тебя.
Они так и стояли около двери, она, прижавшись лицом к его груди, а он водил губами по ее густым, слегка вьющимся волосам.  Сказал:
- Пойдем, я хочу, чтобы ты поела со мной… И сними это с лица.
- Это грех, - с испугом ответила она, - служанке не положено есть вместе с господином.
- Ты для меня не служанка, - ответил он и стал снимать с лица закрывающую ткань.
 И когда открылось лицо, опять увидел тот самый взгляд, в котором были и страх, и боль, и надежда. Он поцеловал ее, и она успокоилась, улыбнулась. И только тут спохватился, что ведет себя не как амей, здесь не принято целовать женщин, целуют только матери, детей, и то маленьких. Но тревога тут же прошла,  был уверен, что она его не выдаст, никогда.

   Стул был один, поэтому блюдо с едой они поставили на стул, а сами сели на кровать. Он разрезал апельсин и дал ей дольку, потом предложил лепешку с урюком, она немного откусила и сказала:
- Я не голодна, давай, лучше я буду кормить тебя…
Он,  хотя давно не ел, тоже не хотел есть, хотел совсем другого, и обнял ее. И опять она постанывала и долго не отпускала его.  А  потом, когда он губами водил по ее телу и касался сосков, она тихонько смеялась, и он был счастлив, что может дать такую радость женщине, которую остальные презирали за рябую кожу лица и белый глаз. Потом она кормила его, отламывая маленькие кусочки, он брал ртом эти кусочки и покусывал ее пальцы, и она опять смеялась.

   В этот вечер она рассказала, что должна была умереть, когда в детстве заболела оспой. Больных детей отвозили далеко в пустыню, чтобы они не заразили других, но мать спрятала ее и выходила. Когда эпидемия прошла, и Астара  перестала прятаться, ее рябое лицо увидели чужие, и мать побили камнями, она после этого умерла. Отец отдал Астару служанкой в храм, потому что рябая дочь не принесла бы ему калыма. В тринадцать лет, когда она оформилась, ее захотел помощник настоятеля. В первый момент она даже обрадовалась, потому что ее презирали, и  женщины и мужчины, но служитель не захотел видеть ее лица и повернул к себе задом. Она обиделась и не далась ему, а он с досады отхлестал ее плеткой. Плетка попала по глазу, глаз сначала был красным, а потом быстро затянулся бельмом. С тех пор на нее уже никто не покушался.
- Этот помощник настоятеля здесь, в храме? – спросил Иохим, про себя подумал, что если тот здесь, убьет его.
- Нет, он  умер, семь лет прошло. Я ведь старая, мне уже двадцать лет.
- Глупцы они все. Ты красивая, от рождения, и у тебя будут красивые дети.
- Дай-то Бог, - со вздохом  ответила она.