Питон

Полночь. В детском травматологическом отделении было непривычно тихо. В дневное время здесь обычно царит суета – шум и гам являются его своеобразной визитной карточкой. И даже после прописанного в режиме отбоя детей не так-то просто успокоить и уложить спать. Попытки заставить их это сделать с высокой долей вероятности будут иметь обратный эффект. Потому что это дети. Но рано или поздно усталость возьмет свое и они, один за другим, даже незаметно для себя самих, погрузятся в царство морфея. Это сделают заложенные в их организм биологические часы, которые у детей, в отличие от взрослых, редко дают сбой.
В тот вечер на посту дежурила Ланская Светлана Владимировна. Это была симпатичная, голубоглазая, немного курносая, девушка среднего роста с коротко  стриженными светлыми волосами. Подвижная, юркая, с огоньком в глазах. Никто из пациентов не называл ее по отчеству, они его даже не знали. Для детей она была просто Светой, а то и вовсе Светкой. Кстати, именно от последнего варианта, особенно когда его произносил какой-нибудь ребенок пяти-шести лет, ее лицо расплывалось в улыбке.
Доктора привыкли, что в ее дежурство никогда не бывало проблем, хотя ей был всего лишь двадцать один год, а медучилище закончила всего-то два года назад. У нее был талант общения с детьми, которые спокойно подставляли ей свои попки для уколов, именно ее просили сделать им перевязки и стойко терпели, когда та искала их крошечные вены для капельниц. Даже уговаривали новеньких и недоверчивых, убеждая их, что у Светки волшебная рука. Ее нередко вызывали в перевязочную или аппаратную, где доктора проводили маленьким пациентам не очень приятные процедуры, которые те принимали  в штыки и не подпускали к себе. Так вот, достаточно было подойти к ним Светке, обнять и шепнуть на ушко что-то магическое, как они тут же преображались. Правда, некоторые просили ее оставаться рядом до конца манипуляций.
Вечером, когда Света заканчивала процедуры и сидела на посту, заполняя журналы, ее всегда окружала стайка разных по возрасту детей, жаждущих общения с ней. Она находила что сказать каждому из них, причем разговаривала с ними на равных. Бывало, что дети ревновали ее друг к другу, что становилось причиной перепалок, а то и стычек. В таких случаях ей достаточно было на минуту отвлечься от работы и произнести несколько слов типа: «Слава, как ты можешь обзывать Машу, она же девочка?! Такая же девочка, как твоя мама! Ты же маму свою не обзываешь, так ведь?!». И все успокаивались. Потому, что дети искренне любили ее.
Однако, несмотря на столь позднее время, один из пациентов отделения в ту ночь не спал. Это был семнадцатилетний Ольшанский Пётр, самый старший пациент отделения. Дети его звали Питоном, потому что на его плече была наколота огромная и поражающая воображение своим сходством с реальностью татуировка питона. Они окружали его и подолгу рассматривали рисунок на его мощном, атлетически сложенном, теле. Одни фотографировались на его фоне, другие, не без страха, касались его рукой, желая убедиться, что он ненастоящий, третьи и вовсе боялись приблизиться. Действительно, в своих кругах Петю называли Питоном, но дети не знали, что у этой клички была своя история.
У Пети было редкое заболевание под названием несовершенный остеогенез. Таких детей называют «хрустальными», потому что у них от природы очень хрупкие кости, которые ломаются по малейшему поводу, а срастаются очень тяжело. За недолгую жизнь у него было девять переломов. И всегда ломались голени или бедра. По месту жительства ему особо помочь не могли, поэтому направляли на лечение в клинику Илизарова, где их сращивали при помощи аппаратов знаменитого доктора. И, поскольку ребенком он был очень любознательным, то в возрасте 13 лет, когда был последний раз в клинике, он стал интересоваться методом всемирно известного ученого. Его удивляло, почему это при его болезни переломы обычными методами срастаются так тяжело, а аппаратами Илизарова это получается относительно легко.
И в один прекрасный день в научную библиотеку центра пришел небольшого роста пациент, ноги которого были закованы в аппараты Илизарова. Библиотекарь сразу спросила, не художественную ли он ищет библиотеку, и к своему удивлению узнала, что он пришел куда надо. Сначала она пыталась было убедить его, что это специфическая литература, которая ему может быть непонятна, да и абонентами заведения могут быть только врачи. Но новоявленный посетитель стоял на своем: он просил дать ему что-нибудь почитать про метод. Женщина растерянно смотрела на него, не зная как быть. Затем, подумав, направилась в глубину помещения и вынесла оттуда три книги:
-  К сожалению, я нарушаю должностную инструкцию, потому что не имею права давать Вам эти книги. Очень надеюсь, что Вы меня не подведете.
- Обещаю!
Библиотекарь была права. Написанное в книгах было понятно лишь отчасти. Но кое-что важное для себя он оттуда все-таки почерпнул. А именно то, что метод Илизарова базируется на открытом им биологическом законе о влиянии напряжения растяжения в живых тканях на их рост и регенерацию. И одним из частных проявлений этого закона является соответствие формы и функции. Применительно к собственной ситуации это означало, что его кости, хрупкие от природы, не могли нести нормальную нагрузку, а отсутствие последней делало их еще хрупче. Получалось, что формировался некий порочный круг, вырваться из которого можно было только заковав конечности в аппараты, и давая в них ту самую, контролируемую и животворящую нагрузку. Но это ведь решало не проблему в целом, а только ее последствия. И он задался вопросом: «Неужели нет ее полного решения?».
Несмотря на редкий и тяжелый недуг, Петру очень хотелось быть здоровым и сильным. И он поставил перед собой цель, во что бы то ни стало добиться этого. У него от природы были лидерские качества и весьма амбициозный характер. Спокойный и рассудительный, он, как правило, принимал не свойственные своему возрасту зрелые решения.
В поисках путей решения поставленных задач он наткнулся на методику тренировок знаменитого богатыря Александра Засса. Заключалась она в том, что дается напряжение на мышцы, которое фиксируется на определенном статическом уровне и на определенное время, затем они расслабляются. Такие упражнения называются изометрическими и способны за короткий период значительно увеличить силу мышц. Ему показалось, что между системой тренировок Засса и законом, открытым Илизаровым, имеется определенная связь. И это было именно то, что он искал.
Для тренировок они вместе с отцом в гараже изготовили эспандер, состоящий из стальных цепей с регулируемой диной и ручек к ним, который можно было приспособить и к рукам, и к ногам. Именно с тринадцати лет он и начал тренировки. Параллельно качался на турнике и брусьях. Он довольно быстро ощутил прилив сил. Но с нагрузками не перебарщивал, наращивая их плавно.
С того момента у него перестали ломаться кости. Хотя позже доктор скажет ему, что это больше было связано с возрастом и гормональной перестройкой организма. За четыре года занятий сила в руках выросла настолько, что он мог подтягиваться около шестидесяти раз, в том числе и несколько раз одной рукой. Он стал хозяином внушительного торса с переплетением мощных, контурируемых под кожей мышц. Завидев это, ему часто предлагали померится силой, однако его руку не мог перетянуть никто.
Как-то на спортивной площадке возле его дома, где он всегда и занимался, к нему подошел парень спортивного сложения в сопровождении двух других примерно такого же возраста. Он был гораздо выше, крупнее и, по всей видимости, старше Петра.
- Это ты местный силач? – спросил.
- А что?
- Так ты или не ты?
- Ну, допустим, я.
- Помериться силой не хочешь?
- Не очень…
- Боишься?
- Чего?
- Проиграть.
- Я не так наивен. Потому, что точно найдутся сильнее меня.
- Боишься, что это буду я?
- Может быть.
Парень все-таки настоял на своем. Решили соревноваться стоя. В течение пяти минут он проиграл трижды. Начал обвинять соперника в нечестной игре, а чуть позже полез на рожон, пытаясь взять его за грудки. Заметив происходящее, подошли трое друзей Петра, но он попросил их не вмешиваться. Несмотря на неоднократные попытки Петра успокоить своего оппонента, он намеренно пошел на обострение, толкнув и уронив его на землю. Тот вновь попросил друзей не вмешиваться и, спокойно встав, схватил соперника правой рукой за его левое запястье и резко потянул вперед. Это известный борцовский прием, рассчитанный на разворот соперника спиной к себе. И тут же обхватил его этой же рукой за шею, а левой вцепился в гимнастические брусья для большей опоры и равновесия, поскольку ноги у него были гораздо слабее и удержаться на них он бы не смог. Соперник отчаянно пытался вырваться, но с каждой такой попыткой Петр все сильнее зажимал его в своих удушающих тисках. Через пару минут он обмяк и изо рта вырвался еле слышимый хрип:
- Ладно-ладно, отпусти.
Петр разжал свои объятия - тот еле удержался на ногах. Взяв его подмышки, приятели тут же увели прочь.
- Ну, ты даешь! Прям как питон! – восхитился один из друзей.
До этого случая для друзей он был Питом, после него же стал Питоном. Со временем он свыкся с кличкой и у известного мастера даже набил себе цветное тату с рептилией.
В том же году Петя окончил школу, причем с золотой медалью. Он уже четко знал, что пойдет в медицину, хотел стать ортопедом-травматологом, и только. Именно в этой области он видел большие перспективы не только для собственной реализации, но и излечения миллионов больных от тяжелых заболеваний.
Выпускной бал справили с размахом. Гуляли до самого утра. На рассвете разъезжали по городу на машинах и мотоциклах. Он с другом ехал на мопеде в качестве пассажира. Увлекшись ездой, криками и сигналами, они вовремя не заметили неожиданно выехавшую из-за поворота машину. Чтобы не допустить столкновения, друг резко свернул вправо и они упали в кювет. Со сломанным бедром Петра отвезли в областную больницу, где его как уникального пациента хорошо знали. На этот раз решили прооперировать здесь же. Сделал это бывший выпускник клиники Илизарова.
Дети в палате давно уже спали. Только над ним горела лампа индивидуального освещения. О сне не было и речи. Он держал в руках повесть Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц», но читать не получалось – текст не воспринимался никак. Надежда на то, что книга отвлечет его от мрачных мыслей, оказалась тщетной.
Ему было плохо, очень плохо. Невыносимо! Психика была разделена надвое. Одна ее половина называлась Благоразумием, другая – Болью. Первая робко и тщетно призывала взять себя в руки, успокоиться, оглянуться вокруг и понять, что так устроен мир, надо научиться принимать его таким, каким он есть. Но вторая и слушать не хотела. Безраздельно властвуя над его сознанием, и, на корню подавляя любые призывы к трезвомыслию, она ввергала его в пучину душевного мрака и безысходности…
Такое состояние у него бывало раз в неделю, именно в те дни, когда дежурила Света. Ближе к двенадцати к ней приезжал молодой человек. Парковал машину возле ограды клиники, перелезал через неё и подходил к запасному входу, откуда звонил ей. Это был высокий и стройный молодой человек около двадцати пяти с пышной шевелюрой завивающихся волос. Она спускалась, тихо открывала дверь, ключи от которой всегда находились на посту, и впускала его. Петру однажды довелось все это увидеть с балкона своей палаты. Затем они поднимались и уединялись в сестринской комнате. В ее отсутствие на посту сидела санитарка Раиса Николаевна, которая, конечно же, была в курсе всего. Она следила за порядком в отделении и в случае чего вызывала Свету. Вообще, они часто дежурили вместе. На посту висел график дежурств, из которого следовало, что этот тандем стыковался не менее четырех раз в месяц. И каждый раз он ждал эти дни с нарастающей тревогой и болью…
Петя был влюблен в Свету. Да так, что это чувство вытеснило из его сознания все остальные мысли и побуждения. Хотя ему не нравилось банальное и истасканное слово «любовь». Ему очень хотелось, чтобы чувства, которые он испытывал к ней, именовались иначе.
Он покрасил свои каштановые волосы в аналогичный с ее волосами цвет. Даже была фотография с ней, на которой они, с одинаковым цветом волос, голова к голове, беспечно улыбались. Петр обожал это фото, ибо не было ни одного другого, которое так грело душу и где он так нравился себе.
Он прекрасно рисовал. Случайно увидевший его графические работы известный художник напророчил ему успешную карьеру художника, но сам Петр не связывал свое будущее с этим ремеслом.
На простых альбомных листах он карандашом нарисовал два портрета Светы. На одном рисунке ее лик завуалировал среди ветвей березы, а на другом – облаков. Предельно лаконично, с минимумом штрихов и деталей, да так мастерски, что даже дети среди, казалось бы, беспорядочных линий сразу узнавали облик своей любимой медсестры. А сам персонаж был настолько в восторге, что при всех звучно поцеловала его в щеку.
Он такое испытывал впервые. У него было тяжелое детство, настолько непростое, что, казалось, страдания и боль вытравили из него все светлое и духовно чистое, превратив душу в сплошной рубец, на котором уже ничего не сможет произрасти. Вместе с тем, он надеялся, что трудности его закалили, сделали взрослее своих лет, и в этом особого преувеличения не было. И потому был уверен, что может пережить что угодно. Любые трудности. Увы, поселившееся в его сердце чувство оказалось сильнее его стального характера…
Света ему приглянулась при первой же встрече – он поступил в клинику в ее дежурство. Ее пьянящий бархатистый голос, мягкий и учтивый тон, вводящий человека в сладкий гипноз, светящееся улыбкой лицо с ямочками на щеках, отзывчивость и неутомимость – все это говорило о том, что речь идет об уникальной личности. Приняв его, и, уложив в палату, она вскоре сдала дежурство и ушла домой. Странно, но та мимолетная встреча оставила в нем какое-то чувство, природу которого он еще не понимал. И именно с того дня в его душе начало тлеть что-то непонятное. Он стал ловить себя на мысли, что с нетерпением ждет ее появления.
 Появилась через двое суток, у нее было дежурство в день. К этому моменту он уже был прооперирован.
- Ого, уже прооперировали?! – спросила она, сияя своей неповторимой улыбкой.
- Да, вчера.
- Ну и славненько. Уже вставал?
- Нет еще, сегодня собираюсь.
- Ну, ты зови меня, если что, не стесняйся. Помогу.
- Хорошо.
Не стала ждать. Появилась через час:
- Ну, что, попробуем встать? – и решительно взялась за аппарат Илизарова на его бедре.
Схватившись руками за балканскую раму, он попытался встать, но как-то было неудобно из-за аппарата.
- Эээ, так не пойдет! Бери меня за шею! – и, подняв его руку, просунула под нее свою голову, - Вот так, обнимай крепко, не стесняйся! – и, вновь взявшись двумя руками за аппарат, плавно опустила его на пол. – А теперь выпрямляйся и бери костыли! Как устанешь – зови! - и удалилась.
Появилась минут через двадцать:
- Почему не зовешь?
- Да я… это…
- Ладно, для первого раза достаточно! – и, вновь подставив себя под его руку, все повторила в обратном порядке.
До конца дня она успела еще трижды его поднять и уложить. А еще через день Петр уже научился все делать самостоятельно, видимо, сказался прошлый опыт.
Он очень хотел бы найти в себе силы избавиться от наседающих мыслей, от этой невыносимо тяжелой ноши, отключиться, временно исчезнуть куда-нибудь, туда, где обрел бы покой… Но у него ничего не выходило – мысли упорно возвращались к образу Светы. Даже был бы не против, чтобы его ввели в наркоз, что у него в жизни бывало много раз, чтобы ненадолго отдохнуть от этой тяжести и душевной боли…
Он вдруг машинально встал и, взяв костыли, поплелся в коридор. Подойдя к посту, увидел там спящую на диване Раису Николаевну. Ничего не говоря, направился к выходу. «Зачем я это делаю? – спрашивал он сам себя, - Что я ожидаю там увидеть или чего я хочу добиться?». Но какая-то неведомая сила, управлявшая сознанием, насильно толкала его вперед.
К его удивлению, дверь в отделение не была заперта. Бесшумно открыв ее, он пошел дальше сквозь полумрак, поскольку в коридоре был минимум освещения. Волнение зашкаливало, а сердце билось так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Аппаратная, перевязочная, ординаторская, сестринская… Он боялся взглянуть на дверь, даже не понимая, почему. «Неужели они за этой дверью?! Неужели Света там, в объятиях другого мужчины?! Боже, кто бы знал, как мне больно! И как мне хотелось бы избавиться от этой дьявольской ноши, от этого чувства своей ущербности и ненужности!».
Опустив голову, он продолжил тихо двигаться вперед. Через пару шагов его невероятно обостренный от психического напряжения слух уловил голос Светы. Он резко встал и прислушался.
- Ты в своем уме?!
Да-да, это был именно ее голос, но какой-то странный, напряженный. Ей что-то ответил гораздо более тихий мужской голос, но Петр не разобрал его содержания.
- Нет, я сказала! Какие ампулы?! Ты с ума сошел?! Они на строжайшем учете.
- Дай ключи от сейфа! – Петр услышал, на этот раз более громкий и властный голос мужчины.
- Какие ключи?! Ты хоть представляешь, что говоришь?!
- Ключи, сказал! – почти крикнул мужчина.
- Отпусти мою руку, Артур, мне больно!
- Ключи!
- Даже не надейся! Я тебя очень прошу, уйди отсюда.
Она не успела договорить, как за дверью послышался шум борьбы, сопровождаемый глухими звуками и звоном разбитого стекла в конце.
- Мама! Мне больно! Ты что делаешь?! Отпусти!
Последовало несколько жестких хлопков, после которых шум борьбы приблизился к дверям.
- Отпусти меня! – плачущим голосом умоляла Света, - Неужели ты такой зверь?!
- Дай ключи от сейфа и отпущу!
- Нет!
- Сука, тварь! – последовало пять-шесть жестких шлепков.
- Мама…!!!
Подойдя, Петр повернул ручку двери, но она была заперта изнутри. Он постучался. Шум тотчас прекратился, воцарилась тишина. Подождав, он постучал еще раз, затем еще… Наконец-то замок щелкнул и в открывшемся проеме появилась фигурка Светы. Ее было не узнать. Вся в слезах, с растрепанными волосами, помятым халатом. Ее верхняя губа была разбита, из носа шла кровь, которую она пыталась вытереть тылом кисти…
- Ты…?! – болезненным шепотом произнесла она.
Он ничего не смог сказать. И так все было ясно. От увиденного в его сознании что-то перевернулось и то дьявольское напряжение, которое пыталось раздавить психику, улетучилось мгновенно. Его место заняла животная злоба, которая ультимативно требовала выхода.
- Иди, ложись спать…, - тем же голосом произнесла она.
В этот момент за ней появилась фигура одетого в джинсовые брюки и синюю футболку молодого человека. Высокий стройный, зеленоглазый, с густой шевелюрой завивающихся черных волос. С изящно-красивыми чертами лица, настолько красивыми, что, казалось, всевышний вложил в его образ все, на что был способен. Петру же он напомнил персонажа картины Врубеля «Демон».
Молодой человек был явно возбужден. Неестественно широкие зрачки свидетельствовали о его странном психологическом состоянии. Грубо схватив Свету за воротник, он попытался потащить ее обратно, однако на его запястье тут же замкнулась кисть Петра. Второй рукой он потянул Свету вперед и завел за себя.
- Ты что, щегол? – с высокомерной улыбкой произнес молодой человек, глядя на стоящего перед ним, чуть ли не на две головы ниже него, юношу со сжатыми до побеления губами и играющими на скулах желваками, - Пошел прочь, сопляк! – и попытался вырвать свою руку, а второй толкнуть его.
Однако расположенная на запястье молодого человека  клешня зажала ее с такой дьявольской силой, что у того сразу же исчезла с лица улыбка. В следующее мгновение Петр резко дернул его вперед, развернул, и молниеносно обхватил за шею правой рукой, а левой взял ее в замок. Выпущенные костыли упали на пол. Молодой человек запаниковал. Вцепившись в мощные, словно кольца питона, со вздутыми венами, руки Петра, он попытался вырваться из их смертельных объятий. Но ничего не получалось. Он начал метаться и дергаться, то резко поворачиваясь, то наклоняясь вперед и отрывая вцепившегося в него Петра от пола. Потеряв равновесие, они с грохотом упали. В этот момент Петр почувствовал хруст и дикую боль в ноге, на которой стоял аппарат. Он сразу понял, что где-то снова сломалось бедро. Но разжимать свои «объятия» он был не намерен. Уже лежа на полу и, имея большую опору, он сдавил шею противника с двойной силой. Все это время Света бегала вокруг и, плача, умоляла перестать, тщетно пытаясь оттащить то одного, то другого. Вскоре к ее плачущему голосу присоединились вой и причитания Раисы Николаевны…
Уже через несколько минут лицо молодого человека стало сине-бурого цвета, белки глаз потускнели и увлажнились. Он широко раскрыл рот, из которого вывалился огромный, тоже грязно-синюшного цвета, язык. Он задыхался, отчаянно хватая ртом воздух. Опустив правую руку в карман брюк, он вытащил какой-то предмет. Послышался щелчок и в полутьме сверкнуло лезвие ножа. Он тут же стал беспорядочно полосовать им удушающую его руку Петра, одновременно задевая  себе лицо и грудь. На руке Петра от ножа оставались борозды светло-розового цвета, в которых, словно красная роса, тут же выступали капли крови. Быстро набухая, они сливались друг с другом, превращаясь в красные ручейки, стекающие на их тела и одежду.
Тем временем сопротивление молодого человека стало ослабевать. Поняв, что таким путем ему из этих тисков не вырваться, он развернул в руке нож и стал пытаться наносить удары Петру кзади от себя, в область живота. Так продолжалось еще минут десять. Его движения становились все слабее и беспорядочнее, и вскоре он обмочился, затем окончательно обмяк, выронив нож. Света тут же схватила и отбросила его в сторону.
Почувствовав, что соперник больше не сопротивляется, Петр, разжал свои руки. Почему-то кружилась голова, тошнило. Сердце билось часто-часто, не хватало воздуха. Он был весь в крови, с чем резко контрастировало его алебастровой бледности лицо. Кровью был залит и весь пол вокруг.
- Петенька, милый! Потерпи немного, сейчас придут врачи! – над ним склонилась рыдающая Света, которая тоже вся была измазана кровью.
- Не плачь, прошу тебя, не надо! – он с трудом поднял тяжелую как свинец руку, чтобы вытереть с ее лица слезу, но вместо этого оставил кровавый мазок.
- Как ты себя чувствуешь, милый? – Света плакала навзрыд, целуя его.
- Я… никогда не был так счастлив…, - еле слышно произнес он, и его лицо озарила обаятельная улыбка.
- Держись милый, держись, умоляю тебя!
- Наклонись ко мне…
Света приблизила свое лицо к его губам и почувствовала как они мягко коснулись ее щеки… Затем Петр часто-часто задышал, задергался всем телом и замер. С той самой улыбкой на лице… Света еще не понимала, что в этот момент его, измученная в этой жизни душа, оставив на полу осиротевшее тело, отправилась на небеса, чтобы обрести там вечный покой…
Попытки реанимировать Петра оказались тщетными. Роковое стечение обстоятельств не дало ему шансов выжить. Вскрытие показало, что одно ножевое ранение оказалось проникающим в брюшную полость, где оно перерезало брыжеечную артерию, хотя по признанию эксперта такое бывает весьма редко. Из этой артерии в брюшную полость вылилось два-три литра крови. Из многочисленных ран и перелома бедра он потерял еще не менее полутора литров. Так что шансов выжить у него не было…
Свету уволили с работы. Суд приговорил ее к шести месяцам условного заключения.
Артур оказался племянником мэра города. Его быстро привели в чувство. Раны лица и груди, которые он в панике нанес сам себе, зашили, и в ту же ночь прибывшим нарядом милиции и машиной скорой помощи он был увезен в неизвестном направлении. Ему присудили год условно, но он так же разъезжал по городу на дорогом автомобиле и был завсегдатаем ночных клубов. В том же году он умер от передозировки наркотиков. 
   
Фото взято из интернета