Есть ли музыка в русском мате?

   Запахло весной. Засияло солнце. Настроение выше артериального давления. Я глубоко вдохнул, порадовав легкие свежим утренним воздухом и прыгнул на турник, подтянулся шесть раз и , спрыгнув, не заметил, как  из обалдевшей груди вырвалась: "Твою мать!"  Раиса стоит  в трех шагах от меня и восторженно, будто видит первый раз, смотрит на поджаренный калач утреннего солнца. Раиса,- это моя жена.  Она повернулась  и уколола меня удивленным взглядом. Я застыл как ученик , не выучивший стихотворение Лермонтова. О, если бы на этом закончилось!  Она ещё нанесла смертельный удар словами: " Тебе не идёт."  Жестокая женщина ! Сатрап! Чингисхан проклятый! Никакой жалось  к моим истерзанным нервам!  Она объявила мне войну. Ну, война-так война! И я, как раненный дикий кабан, яростно напал на неё:
- Я же в прошлом году свободно и в удовольствие подтягивался десять раз!
- Не забывай, дорогой, что ты за зиму набрал десять кило  и всю зиму сидел за компом, стучал клавиатурой, не давая мне спать. С шести утра, как лунатик.
- Почему,-сидел?  Я снег убирал во дворе, баню топил,- прозвучало как оправдание. Как проявление слабости. И я нашел, чем ответить её жестокости:
- Это твои вкусные борщи виноваты, твои пироги, кубанскими ароматами,  отравляющие мои мозги, подрывающие моё здоровье ! Ты виновата!

  Я торжествовал! Я победил! На физиономии появилась ехидная улыбка, как неожиданно  жена применила запрещенный маневр по всему фронту:
-Я могу и не вкусно готовить!

  Коварству моей жены нет предела. Она грозит мне ударом атомным оружием! ..
Я замолчал. Я капитулировал. Я впал в кому.   Мне уже надо несколько минут, чтобы  выйти из этого предсмертного состояния!
Несколько минут прошли и я подумал, что она права.

   Я совершенно, ну просто совершенно не умею, не люблю и не ругаюсь матом. Катастрофически! Ну не приучен я к этому. Там, где я родился и не очень благополучно взрослел, мне не разу не приходилось  слушать уроки по матерщине. Русским матом не ругаются там. Моноэтническая деревня, затерявшая  между небом и землей у подножья Кавказа, населена исключительно кумыками. Кумыки,-это одна из многих национальностей в Дагестане. Я там родился и закончил школу. Прожив восемнадцать лет в деревне  я ни разу не слышал матюки на русском. Только не подумайте, что народ там не знает языка или малограмотный деревенский люд. Народ очень образованный. Из восемнадцати выпускников нашего класса только один не имеет высшее образование, и то потому, что жил с престарелой бабушкой и не мог оставить её одну .
   Я редко - раз в пять лет- бываю в родной деревне, всегда попадаю или на свадьбу, или на другое торжество и всегда удивляюсь тому, как мои земляки мало пьют и много говорят за столом.  Или не умеют, или не хотят, или не принято,--не знаю. И никогда не матюкаются.  Кстати, и не курят. В последнюю поездку я нарвался на свадьбу внучатого племянника. Около четырехсот гостей, столы ломятся от спиртного и закуски, и только двое умеренно пьяных - я и молодой дембельный сержант. Неожиданно закончилось  у меня курево. Пытаюсь стрельнуть : Угостите сигаретой!  На меня смотрят не то, чтобы с укором, смотрят как на дебила, как на пропащего человека, но при этом тактично изрекают: "Не курим".  Пришлось в таком "теплом" состоянии топать в магазин и оправдывать себя мыслями:  Ни хрена вы не понимаете в кайфе от табака. Наверно, не читали " Робинзона Крузо!"

  Простите, я малость отвлекся. Возвращаюсь к поэзии  русского, сочного мата.

  В школе меня считали хулиганистым , проблемным учеником.  Я ненавидел несправедливость, не прощал подлость, бил без предупреждения, за что постоянно  попадал в немилость директору. Я никогда и никого не боялся. И с  учителями не боялся спорить.  Потому что учился я отлично. Неизменная тройка постоянно была на своём посту в моем дневнике только за поведение.
Русский язык начал я изучать в шестом классе. Читал я много. Очень много. От "Острова сокровищ" до  "Алых парусов" , от  Пятницы Даниэля Дефо,  до Волка Ларсена  Джека Лондона, от Пушкина и Лермонтова, до Расула Гамзатова. Почти всю школьную программу по литературе по сей день помню, очень многое из поэтического наследия  помню наизусть, часто читаю своей ненаглядной отрывки,у которой, как и у меня,  полный паралич от любви к творчеству Лермонтова, .  Длиннющие  отрывки из "Демона", из " Мцыри" мою Раису доводит до слез и я перестаю читать с комом в горле--сентиментальный ген проснулся во мне, старею..  Ладно, я тут опять увлекся. В общем,  русский язык изучил я по книгам,   по бесконечному количеству книг, но...  Вы мне здесь должны поверить на слово, я нигде, ни в одной книге не  встречал, не читал матерных выражений.  Надеюсь, моё объяснение  послужить мне оправданием, почему я не умею и не могу похвастаться сочным , музыкальным  использованием мата в своём лексиконе. К сожалению или к счастью,- вопрос спорный.

  По причине этого  не врожденного, - заработанного порока, я несколько раз попадал в весьма неприятные ситуации.

   Ситуация первая. Холодная, снежная зима в восставшей Чехословакии.  Год 1968. Наш артполк размещен в тесных казармах , спим на трехэтажных кроватях, горячей еды не хватает, пекут, варят в полевых кухнях, топимся дровами. Нас, вчерашних школьников, а сегодня "салаг", ещё не принявших присягу, запрягают на заготовку дров. На дальнем участке гарнизона пилим, колим дрова. Пять пацанов работаем, шестой, Володя Веревкин, кажется из Киева,- точно не помню,- стоит, показывая перевязанный указательный палец, не работает. Привезли в термосах обед. Веревкин , первым схватив черпак, выбрал себе  все "маслы", то бишь -мясо. Мы возмутились, поцапались словесно и успокоились, утолив месть свою горячей, хоть и без мясо, пшенной кашей.  На второй день всё повторилось. Возмутились все, я -больше всех .  В ответ я услышал злой, сочный : "Пошел ты на х%й". Тяжелый , литой дюралевый черпак в моих руках прочертив радиус  вокруг плеча с удовольствием почесал его череп через шапку-ушанку. Отмщенная рана выпустила дурную кровь и она радостно побежала ручьем на глаза, на лицо.
   Замполит дивизиона, капитан Луцкий, после опроса остальных, узнав правду от моих салаг, долгих два часа терзал меня вопросами,-откуда я, из какой семьи, как учился, выяснил даже,  какой группы кровь моя и какого качества мозги мои и.. взял к себе в штаб дивизиона в качестве вычислителя артподготовки дивизиона. " Не дерись больше, не подведи меня", -сказал тогда замполит. И я его не подвел. После первых  же учений меня наградили отпуском "с поездкой на Родину."

   На тех же учениях я при штабе. Начальник штаба майор Алёшкин, - фронтовик, грудь полна медалей, ждет приказа в запас,- посылает меня за Виктором Бидером. По отечески, по фронтовому: "Сынок, сходи-ка ты, пригласи ко мне Бидера". Виктор -старослужащий, мой учитель и наставник за два месяца научивший меня к профессии вычислителя, грамотный, интеллигентный и очень добрый еврей из Крыма. Служит уже четвертый год,  где по причине событий в Чехословакии приказом Министра обороны Гречко отменено увольнение в запас,  настроение дембельское. Говорит мне: "Слушай, скажи ему, что я не могу ходить, что ё%нулся ногой об камень".  Я докладываю :Товарищ майор, Бидер сказал, что не может ходить, что он ё%нулся об камень ногой.  На следующий день на  утреннем построении майор Алёшкин  на весь дивизион излагает мой доклад : " Вчера послал я Исаева за Бидером, так он приходит и говорит, что Бидер ё%нулся. Весь дивизион падал со смеху. Я  не читал ни в одной книжке и не знал, что означает сие музыкальное произведение.

  Попутно ещё один случай. Мы, взвод разведки, часто ездили на тентованном УАЗике вместе с замполитом. Радист наш, Зильберштейн, черный, похожий больше на африканца, чем на еврея, то и дело называл меня "чуркой".  Я не обращал внимание, потому как полагал, что это совсем не обидно. Но однажды он перешел границу: " ... И все вы там чурки".                -Ты мой народ не трогай. Ты не знаешь, что такое  мой народ. А то можешь и в нос получить,- на что он с ликованием  и громко: "Да пошел ты на х....!" 
   Закончить фразу он не успел. И я не успел подумать, как  кулак моей правой руки резким ударом запрессовал его нос  в тесное помещение черепа. Хлынула кровь. Замполит, капитан Луцкий, остановил машину, построил нас всех на обочине и объявил Зильбершейну трое суток гауптвахты, а мне три наряда вне очереди.   
               
   Ситуация третья.  Я студент политеха  в Минске. Комната в старом общежитии института на восемь провисших от тяжести науки коек. Живем в десятером : усыновили двух беспризорников из нашей группы, которым  по причине высоких доходов семьи не попали в список нуждающихся в благосклонности закона иметь  студенту  право на два квадратных метра, чтобы вытянуть ноги после тяжких занятий   по "начерталке" или ТММ (теория машин и механизмов, или  "тут моя могила" ) . Ребята все деревенские. Лексикон соответствующий.  Морализатор из меня не получился. Тогда я наполнил трёхлитровую банку водой, запечатал крышкой и прорезом и  "приказал" :  "Отныне  за каждое "солёное" слово-  рубль штрафа в банку!"  Меня поддержал староста группы, мой уже друг и ровесник, тоже после армии и заводской практикой, как и я,  и приказ мой  застолбился внутренним Законом. И больше никто не ругался в моём присутствии.
 
   Позже, будучи мастером на заводе, я объяснялся: " Мужики, я вот среди вас один не русский, но как-то же мне удается довести до вас свои мысли.." Действовало.
Всего лишь один раз я с удовольствием слушал и слышал, как, оказывается, может даже красиво, гармонично может звучать русский мат, когда применяется уместно и без злоупотребления. 1990 й год. В Пицунде проходит Всесоюзный семинар молодых драматургов. Мы с Славой Стельмахом из Киева, как самые молодые, были поощрены правом  ездить  на местный рынок, покупать пушистые абхазские лепешки, кетчуп домашний, зелень и несколько трехлитровых банок ароматного  домашнего вина. Семинар начинался  после обеда и заканчивался рано утром следующего дня. Вино вынуждало нас излагать  всю правду о творчестве друг-друга. Руководитель семинара Варфоломеев Михаил Алексеевич  пригласил на наше заседание  главного редактора Министерства Культуры СССР  Мирского. Речь его была длинной и полна народных выражений.  Нет, он не матюкался, он возвышал бытовой мат до уровня классической лирической прозы . И КАК он это делал!  Я впервые услышал, как музыкален русский мат. Какой богатой становится русский язык , если талантливо и уместно употреблять простонародные слова.

   Такого таланта у меня нет и вряд ли уже будет. Для этого нужно родиться в русской деревне и воспитаться в гуще музыки народной речи. Мне это уже не суждено и я решил даже не пытаться  учиться . Проживу и дальше с таким пороком, а пороков у меня много, одним больше, одним меньше,--что это уже изменит на закате жизни!

С вашего позволения, -Максим Исаев. Минск. 2021. Март 29 го дня.