Сказка про крылья. Эпизод 19

Сказка про крылья. Эпизод 19.

Маленькое дельце Ростислава не требовало много усилий, но занимало некоторое время. Хотя, что за проблема со временем, когда в распоряжении вечность?
Но Ростислав решил дать себе неделю. За неделю он управится, за эту же неделю Гена дойдет до кондиции.
“До какой кондиции? - спросил сам себя Ростислав, засмеялся и сам же себе ответил: - До нужной!”
Он замурлыкал под нос “Люди гибнут за металл” и стал обдумывать подробности “маленького дельца”.

**
Когда Наташа проснулась, в окно спальни смотрело солнце позднего утра. Дочь еще сопела, обняв котенка. Наташа потянулась затекшим телом, с наслаждением чувствуя, как расправляются все мышцы, суставы, каждая маленькая жилочка.
Тело было непривычно свежим, радостным, отдохнувшим и полным сил - Наташе захотелось протанцевать вальс, она спрыгнула с кровати, закружилась, напевая “Голубой Дунай”, тут же проснулся Масик, открыл зеленые глаза, сел столбиком, посмотрел на нее одобрительно. Даша, разбуженная пением, забарахталась в одеяле, выбралась и запрыгала вокруг матери со счастливым визгом.
Наташа подхватила ее на руки, закружила, они вместе упали на кровать, хохоча и щекоча друг друга и котенка, который быстро потерял терпение и сбрызнул, задрав хвост.
“Завтракать! Но сначала умываться!” - весело сказала Наташа. - Давай наперегонки - кто первый умоется?”
Даша немедленно побежала в ванную, открыла кран, зашумела вода, Даша закричала: “Где моя зубная щетка?” - Наташа пошла на помощь, отыскивать щетку и помогать дочери умываться.
Потом они вместе приготавливали завтрак, включив радио. Дома им не разрешалось готовить и есть завтрак под музыку - Гена считал, что это вредит правильному усвоению пищи.
Они сидели за кухонным столом в домашних халатах, наслаждаясь уютом, пили чай, Даша попросила бутерброд, (Гена считал, что ребенок утром должен есть овсяную кашу), Наташа сделала ей бутерброд с колбасой и сыром и нашла в холодильнике творожные сырки, один дала Даше, второй съела сама, чувствуя себя выпущенной на свободу птицей, вольной лететь куда угодно и клевать что угодно. (Гена считал, что есть еда для взрослых и для детей. Лакомства, вроде сырков, относились к еде для детей и Наташе не полагались).
Она уже почти позабыла это чувство свободы, когда можно делать, что хочешь, не оглядываясь пугливо через плечо, ожидая каждую минуту критической оценки своим действиям, поступкам и даже мыслям.

Они заканчивали завтрак, когда зазвонил телефон.
“Доброе утро, - приветливо поздоровался мужской голос, - вы хорошо спали?”
“Замечательно! - ответила Наташа. - Мы давно так не спали”.
“Прекрасно! - бодро отозвался голос. - Мы будем через десять минут или вам нужно больше времени?”
“Нет, нет, - сказала Наташа, - мы готовы”.
“До встречи,” - попрощался голос.
Наташа посмотрела на дочь.
“Скоро к нам придут, - сказала она, - давай одеваться”.

Мужчина лет пятидесяти, седой, представительный (Наташа смотрела в глазок) стоял на площадке, давая время себя разглядеть. Рядом с мужчиной стояла симпатичная молодая девушка.
Наташа открыла дверь, впустив визитеров, пригласила их в большую комнату к столу, где она уже успела поставить чашки с блюдцами из серванта.
“Давайте опять знакомиться, - с улыбкой сказал мужчина, - я - Михаил. А она, - Михаил повернулся к девушке, - Калерия или просто Лера”.
Лера радостно и внимательно всматривалась в Наташино лицо. Она показалась ей немного старше, чем на расстоянии, утомленнее, но глаза уже сияли и пропало испуганное, озабоченное выражение, которое Лера привыкла видеть за последнее время. Наташа явно и очевидно выздоравливала.
“Кофе? - спросила Наташа. - Молоко, сахар?” (Гена признавал обезжиренное молоко и не разрешал сахар).
“Обожаю кофе с молоком и сахаром! - с удовольствием отозвался Михаил. - А еще лучше со сливками. Мне три ложки, пожалуйста!”
“А мне две! - с не меньшим энтузиазмом сказала Лера. - И молока побольше. Я люблю горячее молоко, давайте подогреем?”
Наташа достала из холодильника сливки, молоко, налила в молочник и стала подогревать молоко в микроволновке.

Потом они пили кофе, получая удовольствие от каждого глотка. Потом Михаил сказал: “Ваш муж потерял ваш след. Конечно, это временно, но мы играем на опережение. Скажите нам, Наташа, как вы видите ваше будущее? Ваше общее с Дашей, - он ласково кивнул Даше, - будущее? Есть в нем место вашему мужу?”
Наташа помедлила с ответом. Она посмотрела на остатки кофе в чашке, подняла глаза на Михаила и стесненно спросила: “А как же с ребенком? Дочка будет скучать по папе. Да и он тоже, наверняка, захочет ее видеть, значит, нам придется встречаться… придется?”.
Она напряженно ждала ответа. Это беспокоило ее гораздо больше, чем вопрос, как они будут жить и где она станет зарабатывать на эту жизнь.

Михаил и Лера переглянулись. Не стоило говорить Наташе о будущих перспективах ее супруга, где не было места ни дочери, ни ей самой. Вместо этого Михаил сказал: “Отец вашей девочки не перестал быть отцом. Если он захочет видеть ее, он может это делать. Ничего в этом смысле не изменится. Сейчас надо обсудить вашу жизнь, лично вашу, чего вы лично, без оглядки на кого-то еще, хотите от жизни? Как вы видите свою жизнь? Вы уже думали б этом?”
Конечно, Наташа уже думала об этом. Но, после отчаянно смелого побега, она опять начала сомневаться в себе. Справится ли она? Сумеет ли начать новую жизнь с нуля, отбросив, как неудачный черновик, все прожитые годы, где было не только плохое, но и хорошее? Страшно было решиться и сломать все, что было. Да еще язвила мысль, что, решившись, она сразу потеряет статус замужней семейной женщины, станет “разведенкой с прицепом”. Кто польстится на женщину с чужим ребенком, захочет растить не свою кровь?

Она молчала, не зная, что сказать, а Михаил и Лера смотрели на нее сочувственно, не торопили с ответом.
Наташа вдруг вспомнила, как проснулась нынешним солнечным утром, какое  легкое и счастливое настроение было у нее, какое замечательное чувство свободы, обещание новой прекрасной жизни. А вот подумала о прошлом, вспомнила свою замужнюю жизнь и сразу навалилось, как мельничный жернов на шею, потянуло вниз, принялось нашептывать голосом мужа: “Да что ты можешь без меня, ты же бестолковая, тебе ничего доверить нельзя. Кому ты нужна, кто тебя на работу возьмет, на что ты будешь жить, чем ребенка кормить?  В канаве будешь валяться, бутылки с бомжами собирать… дура, курица, куриные мозги, тебе цена три копейки в базарный день. Сама приползешь, на коленях стоять будешь…”
Наташа так явственно услышала это все, что у нее жаром вспыхнули щеки, в голову ударило, даже заломило висок. Она непроизвольно закрутила головой, отгоняя мерзкий голос. Нет! Туда она больше не хочет. Хватит! Пусть будет трудно на первых порах, пусть страшит неизвестность, пусть разведенка, зато они будут просыпаться счастливые и засыпать счастливые, никто не будет давить и впихивать их жизнь в жесткие, мертвые прокрустовы рамки, отрубая все, что в эти рамки не вмещается.

Она посмотрела прямо и открыто на Михаила и Леру и так же прямо и открыто сказала: “Мы хотим жить без него. Без контроля за каждую копейку и каждое движение. Это возможно? Я смогу справиться сама, без его помощи? Или это невозможно?”
Ей показалось, что Лера и Михаил обменялись взглядами, в которых читалось облегчение.
“Вы, кажется, по профессии экономист? - сказал Михаил. Наташа кивнула в знак согласия. - Это же великолепно. Ваша специальность очень востребована. Мы вам поможем найти хорошее место. А что с Дашей? Она готова пойти в детский сад? - он повернулся к девочке. -  Ты хочешь пойти в сад? Там будут другие дети, ты будешь с ними играть, пока мама на работе. Что ты думаешь?”
Даша подумала немного.
“А детей много? Они будут со мной дружить?”
“Конечно, будут, - уверил Михаил, - у тебя будут друзья в саду, если ты захочешь. Захочешь дружить - с тобой будут дружить”.
Даша подумала.
“А там будут мальчики? Я люблю играть с мальчиками, у меня есть братья, мы с ними играем”.
“Конечно, зайка, - Наташа прижала к себе дочь, - ты будешь играть с мальчиками и с девочками, тебе в саду понравится”.
Михаил поднялся.
“Договорились, мы начнем оформлять бумаги для детсада, потом привезем вам. Надо будет записаться с девочкой к врачу, получить справку о здоровье. Устроим Дашу, вы сможете начать работать. Жить пока будете здесь, столько, сколько понадобится. Наши юристы будут заниматься вашим разводом и остальными вопросами, а вы отдыхайте”.
Лера улыбнулась. Они с Михаилом направились к двери.
“А гулять нам можно?” - вслед спросила Наташа.
Лера посмотрела на Михаила, тот кивнул.
“Можно гулять, только старайтесь не уходить далеко, ваш муж вас сейчас усиленно ищет. Это может быть опасно”.
Наташа, которую от этих слов пробрало холодком, пообещала, что они будут гулять во дворе или по окрестным улицам.

“Где она? - напористо спросила мама у Кати. - Только не ври, я не верю, что Ната тебе ничего не сказала! Что там у них произошло? Куда они подевались? Что она себе думает, сбежала из дома, нам ни слова, мужа бросила и где-то прячется! Катя, скажи нам, где они?”
Катя, атакованная нагрянувшими на работу родителями, утащила их подальше от коллектива и старалась усмирить громкий голос матери.
“Мама, я не знаю, - абсолютно честно отвечала она, - она мне позвонила вчера и сказала, что все очень плохо, они уходят и жить больше с Генкой не будут. Она не сказала - куда. Просто сказала, что ей помогут хорошие люди, с ней и Дашей все будет в порядке”.
“Хорошие люди? - взвился отец. - А нам ни слова, мы, значит, плохие? Мать с ума сходит, ночь не спит. Что она себе думает? Почему она чужим доверяет, а нам нет?”
“Папа, ну кто сказал, что вы плохие? Вы просто смотрите со стороны, видите только то, что вам показали - образцовую семью. А что там на самом деле творится, вы же не знаете и знать не хотите”.
Отец даже ногой топнул: “А мы слов не понимаем? Почему она к чужим обратилась, а не к родне, почему нам все не объяснила?”
Катя почувствовала раздражение.
“Да потому, что вы ее из дома выставили, когда она к вам за помощью пришла! И отправили обратно к мужу, даже не спросив, хочет она к нему возвращаться или не хочет. Вот почему”.
Отец стал тереть щетинистый подбородок.
“Выходит, мы для собственной дочери теперь - враги, так что ли? - спросил он. - Нам доверия нет, мы ей зла хотим? Дожили, мать”, - он обернулся к жене, ища поддержки, но та отмахнулась.
“Погоди, Юра, не кипятись”.
Она повернулась к старшей дочери: “Мы же хотели как лучше, семью сохранить, чтобы дети без отца не оставались… мы же думали, мало ли, повздорили молодые на пустом месте, что же теперь, семью рушить? Откуда ж нам было знать…”
“Вот ты со своим непутевым постоянно ругаешься, - влез отец, - но вы же не разводитесь…”
“Погоди, говорю, - оборвала его мать, - что она тебе сказала?”
Катя вздохнула. Она вчера по телефону уже рассказала все и не один раз, но родители никак не желали поверить. Вот даже на работу заявились.
“Она сказала, - занудным голосом начала Катя, - что она уходит от мужа, что боится его до смерти, что жить с ним больше не может, что к нему не вернется. Чтобы ее не искали. Она сама выйдет на связь, когда все успокоится. Что с ними все в порядке. Что она не стала прятаться у вас или у меня, потому что это будет первое место, где Генка станет ее искать, - (это Катя присовокупила уже от себя), - а она не хочет, чтобы он ее нашел… - голос ее смягчился. - Мама, папа, ну вы же знаете Натку, это у меня разгон две секунды от милой зайки до жуткой стервы, а Натка всегда терпит до последнего, никогда голос не повысит. А раз даже у нее терпение кончилось, значит, все в самом деле у них с Генкой очень плохо”.
Отец с матерью переглянулись.
“Юра, Катя дело говорит, - сказала мать наконец, - просмотрели мы”.
“Что просмотрели?” - поинтересовался отец.
“Жизнь дочкину просмотрели, вот что. Думали, сыта-одета, муж при деньгах, красавец-умница, а как она с ним живет, не думали. Вот и дождались, что родная дочь от нас прячется”.
Отец открыл было рот, но она махнула на него рукой: “Молчи уж. Ладно. Ты, Катя, уж нам скажи, когда она объявится. Зятю мы ничего не скажем, раз она так хочет, ей виднее. Только скажи ей, что она в родной дом всегда может вернуться, и мы ее в обиду больше не дадим. Поехали домой, Юра”.

Катя проводила родителей к выходу и остановилась в раздумьях и тревоге. Родителей она успокоила, а у самой на душе было неспокойно. Где ты сейчас, сестричка? Все с вами в порядке? Что же ты молчишь, мелкая?