Старый марсианин

    Робин поднес сигарету к губам и несколько минут молча курил. Маленький человек, сидевший за самым фантастическим пультом управления, который он когда-либо видел, молчал, ожидая, выжидая.

- Вы действительно хотите, чтобы я попробовал, не так ли, док?"

Глаза старика сверкнули, и Робин понял, что это единственный ответ, который он получит. Какого черта. Если это сработает—может быть, когда-нибудь еще—

- Вы действительно очень уверены в этой штуке, не так ли, док?"

Не говоря ни слова, старый марсианин поднялся со скамьи и нажал кнопку сбоку на громоздком автоматическом файле каталога. Он вернулся с несколькими предметами, которые Роббин мог опознать только по историческим записям, которые изучал в детстве.

- Я мог бы сказать, что вы бродили по музеям, док, но, думаю, мне виднее ... - Он повертел предметы в руках. Револьвер "Кольт" 19-го века. Богато украшенный кинжал, возможно, из ножен испанского аристократа, жившего и умершего тысячу лет назад. На обложке была напечатана книга имен и номеров—ТЕЛЕФОННЫЙ СПРАВОЧНИК МАНХЭТТЕНА 1967 года.

- Я искривлял Пространство, чтобы спасти тебя, Робин. Я могу искривить Время, чтобы спрятать тебя. Патруль растет в эффективности и в абсолютной численности—в Космосе тебе негде спрятаться, парень. Нет. Даже не здесь."

Катлас знал, что он прав. Если они найдут его здесь, это снова будет колония для Дока. Он был слишком многим обязан ему, как отцу, так и самому себе, чтобы позволить этому случиться. И в любом другом месте, рано или поздно—

- Думаю, ты победил, Док. Но у меня все еще есть вопросы. Я вхожу в цилиндр—и где я тогда буду? Кем я буду? Предположим, мне не понравится, где я окажусь? Меня тошнит от вида космической полиции—или любой другой полиции."

- Я помещу тебя на Землю, потому что ты ее уроженец, Робин, и знаешь ее историю. И—я постараюсь выбрать время, подходящее молодому человеку с вашими талантами! И если вам это не нравится, вам нужно только использовать это—"

Катлас ощупал маленький предмет, был очарован, как он блестел всеми смешанными цветами солнца, несмотря на сине-зеленые тени, которые падали вокруг него. По форме и размерам он напоминал старомодную зажигалку и был сделан из какого-то твердого гладкого металла, который, несомненно, был выкован Доком. Единственным разрывом на его гладкой поверхности была круглая потайная пуговица цвета рубина.

—Не важно, где ты окажешься в Пространстве или Времени, - услышал он голос Дока, - нажми на кнопку и держи ее изо всех сил. И я буду знать, что вам либо скучно, либо ... — иссохшее старое лицо мягко улыбнулось, - вы попали в беду, из которой не можете выбраться! Через несколько секунд вы окажетесь в другом пространстве-времени."

- Вы старый сумасшедший болван, док. И ты это прекрасно знаешь."

- Не думай так, мальчик! И нет никакой необходимости бояться моей ... моей смерти. В зависимости от временной фазы, в которой вы находитесь, от десяти до ста лет в вашем континууме будут означать, возможно, от минуты до часа в моем. Но ... что касается того, кем ты станешь."


- Потопите эту лилейную свинью!" Кортик взревел и выхватил меч, чтобы сверкнуть им вниз по сверкающей дуге в качестве сигнала к стрельбе. Половина его батареи правого борта вспыхнула в ответ на неудачную уловку купца, затем другая половина, как и первая, была перестроена. Пуля, выпущенная из батареи француза, сорвала с брига передний верхний галантсель, но "Катлас" уже согрелся и снова сверкнул шпагой в жгучих лучах жаркого Вест-индского солнца.

- Француз бросит свой флаг, мистер Трич, и я пристрелю того, кто будет сражаться, как дьявол! - прорычал он, и громкий смех застрял у него в горле, когда залпы торгового судна становились все более рваными, а его обшивка начала разлетаться в щепки из-под самых ног экипажа.

Что бы это ни был за груз француза, Катлас знал, что его это мало волнует. Трюм "Когтя", должно быть, был до отказа набит драгоценностями, награбленными с галер Великого Могола—твердыми монетами с Ост—Индских кораблей-нет, награбленное предназначалось для удовлетворения команды. Но этот—этот, чистый вкус мести был для Роббина Катласса!

Что—то странное шевельнулось в его сознании-что-то такое, от чего на мгновение перехватило дыхание и заставило его задрожать, а затем заставило горячую кровь нестись по всему телу. Там был гнев—долго тлеющий гнев, который он не мог точно объяснить, но который был неоспорим. Его меч снова сверкнул в ярком солнечном свете.

И снова он вздрогнул.

-Капитан Катлас, сэр! Это ловушка!"

Его ладонь внезапно стала холодной и скользкой на перевязанной шнуром рукояти сверкающего клинка.

-Парус-хо! Парус на корму, сэр!- орал вахтенный. -Трое людей короля-о-война!"

"Катласс" смотрел, как они спускаются, и выкрикивал приказ рулевому развернуть бриг. Крики команды тонущего торгового судна были совершенно напрасны, пока он готовился встретить новую угрозу. Обычно, насколько позволяла ему смутная память, бояться ямайского флота было нечего. Теперь же, похоже, они были специально посланы на помощь французу с единственной целью-отрубить ему голову за вознаграждение в 500 фунтов. Или, может быть, британский король добавил пару сотен—потому что за меньшее, кто там кто осмелится ли он напасть на Роббина Катласса?

Военные моряки под ловким прессом парусины и теперь в пределах досягаемости пушек уже спускали шлюпки.

- Мистер Трич, поднимите мушкеты!"

- Да, сэр, и пушки перестроены!"

- Не стреляйте, пока я не прикажу открыть огонь, мистер Трич! И ударьте по черному флагу—вы поднимете вместо него американский флаг. Мы приняли француза за испанца, слышишь?"

Отдавая приказ, Катлас понимал, что стратегия слишком тонкая, но она придаст храбрости команде, пока англичане не ринутся за борт. Если бы он сдержал свой безумный гнев и захватил торговое судно и его пушки громче, чем потопил его.... Но теперь было уже слишком поздно исправлять ошибку—и если это была заранее спланированная ловушка, то англичане опоздали и позволили своей приманке заплатить слишком высокую цену.

Раздался треск мушкетной стрельбы, когда экипаж "Когтя" пытался повернуть лодки вперед, но на него с палубы самих военных кораблей ответили со злобной точностью. Затем один из королевских кораблей развернулся, наводя пушку, в то время как другие корабли направились к бригу.

Бортовой залп "Когтя" шел одновременно с бортом канонерки, но на двенадцать орудий приходилось 40 орудий. И как раз в тот момент, когда главная верхняя мачта "галантмаста" была срезана и бешено кувыркалась в и без того провисшем такелаже брига, британские военные корабли подошли к нему и по правому борту, и по левому.

- Всем рукам дать отпор абордажникам!" - прогремела сабля, и вооружил левую руку одним из пистолетов, висевших у него на шее, как патронташ.

Их было слишком много. Из-за близости ее сестер канонадный корабль прекратил огонь и собрался присоединиться к абордажной схватке, и бежать было некуда. Он, Кортик, никогда не отдавал приказа—

- Он покачал головой. Такое случалось и раньше. Каким-то образом это уже случалось раньше, и все же, конечно, это было невозможно. Его мысли путались из-за гнева на англичан и их цены.

И с разорванной наполовину оснасткой "Коготь", жалкое зрелище теперь , не мог пробежать свою собственную длину.

В считанные секунды палубы "Когтя" от кормы до бака стали скользкими от крови; Кортик выхватил и выстрелил из пистолетов левой рукой, скрестив мечи правой—трое нападавших рухнули, вопя в агонии, а фехтовальщика, которого он убил пулей в лицо, заменили еще двое.

- Мы пришли за твоей головой, Робин Катлас!"

"Тогда ты парируешь это, чтобы получить его!" Кортик свирепо заскрипел. Англичанин опоздал на долю секунды, и меч корсара рассек ему горло от подбородка до ключицы.

Но их было слишком много. Будет ли это когда-нибудь?

В отчаянии кровь хлынула из открытой старой раны на левом плече, которая почему-то так и не зажила полностью. Катлас нащупал последний пистолет. Его когтистые пальцы скользнули по чему-то твердому на поясе. Он должен—должен!— Нажми!