Колечко - колечко

В тот майский день преподаватель технологии Роман Степанович Мастерков после уроков вышел в оборудованную возле забора курилку, где кроме него было человек пять старшеклассников, которые смолили, ничуть не стесняясь учителя. По школьному двору носились первоклашки, а ребята чуть постарше сидели на длинной лавочке и играли в колечко-колечко.

Степаныч докурил и вернулся в свою мастерскую. Там под плакатом «Порядок – половина жизни» его уже поджидал учитель физкультуры Анатолий Петрович, вальяжно рассевшийся прямо на верстаке в своём шикарном красном спортивном костюме с тремя белыми полосками вместо лампасов.

– Толик, привет! Ты это зря на верстак сел, вдруг там масло разлито или стружки валяются, ты себе весь «адидас» испортишь.

– Привет, Степаныч! Какое масло? Какие стружки? Всем известно, что у тебя в мастерской чисто, как в операционной, – физрук указал на плакат, – у меня к тебе срочное дело. Нужна твоя помощь!

Степаныч протянул руку: – Давай…

– Чего давай?

– Ну, что там у тебя сломалось.

– Ещё, слава Богу не сломалось, но боюсь, скоро сломается, если мы с тобой до конца рабочего дня ничего не придумаем, ¬– ответил физрук взволновано.

– Объясни уже, о чём речь. Что там у тебя сломается? – поторопил Степаныч физрука.

– Жизнь! Вся наша с Елизаветой жизнь супружеская, – ответил Анатолий: – кольцо я потерял, обручальное.

– Неприятно, конечно. Говорят, плохая примета. Но ты же не суеверный!

– Тут и к бабке не ходи! Лиза, как заметит, что кольца нет, скандал устроит, мама не горюй. Эти женщины, они такие ревнивые! А Елизавета моя – рекордсмен по ревности, вечно ревнует меня, почём зря.

– Так, давай по порядку. Где кольцо потерял? – спросил Мастерков.

– Знал бы где, сам бы уже нашёл, – довольно логично ответил физрук, – в том то и дело, что не знаю, где и когда.

– Давай попробуем реконструировать события, – рассудительно предложил Степаныч, – может оно у тебя с пальца слетело, когда руки мыл с мылом? Руки-то моешь? Тогда нужно стакан в умывальнике развинтить или в изгибе гофры посмотреть.

– Нет, соскочить само по себе не могло, оно у меня достаточно плотно сидело, приходилось усилие прикладывать, чтоб снять. Я его никогда и не снимал, когда руки мыл.
 
– Так его с тебя насильно что ли сняли?

– Шутишь? У меня же чёрный пояс по карате. Нет, Степаныч, кольцо это я сам снял, и в карман положил.

– С этого места попрошу поподробнее, – Степаныч достал из кармана халата небольшой блокнот и щёлкнул авторучкой: – Когда? Где? С какой целью?

– Во вторник, – Анатолий Петрович немного покраснел: – Тебе, Степаныч, как другу скажу, но ты уж никому не говори…

– Не бойся, у меня как в сейфе. Интер нос диктум эст – заверил Степаныч: – это только между нами.

– Такое, видишь ли, дело. Навещал я, как всегда, по вторникам, Леночку. Ну, ты её должен помнить: блондинка с длинными волосами, она в салоне красоты около метро работает, на ресепшене.

– Я в эконом-парикмахерских стригусь. Но Леночку твою я, кажется, действительно видел, когда Мишку стричься водил. Он у меня под Егора Крида стрижётся. Леночка – это которой лет двадцать и у которой такие большие г…глаза? А губы, как у рыбки? Ходит в мини-юбке по самое не балуй?

– Она, она! Красавица! Её не перепутаешь. Но, ты, Степаныч, не думай только, что дело в её молодости и красоте. Она вся такая замечательная, романтичная, заботливая. Про постель уж молчу... Мы с ней уже три месяца встречаемся у неё дома. Каждый вторник и среду. В другие дни она допоздна в универе учится на консультанта по вопросам семьи и брака.

– Достойная профессия, будет людям помогать семейную жизнь строить. Однако, давай ближе к делу. Скажи, а кольцо-то зачем было снимать? Или Леночка твоя не знает о Елизавете и думает, что ты холостой?

– Знает, конечно. Даже сочувствует мне… Такая чуткая девушка! Вот и я, чтобы её психику лишний раз не травмировать, всегда перед свиданием обручальное кольцо снимаю, – Анатолий Петрович старался говорить твёрдым и спокойным голосом, но чувствовалось, что он сильно переживает.

– Итак, во вторник вечером ты отправился к своей зазнобе и снял кольцо, чтобы не травмировать её чуткую душу? Постарайся вспомнить точно, где и когда ты снял кольцо? – Степаныч задал вопросы и приготовился записывать ответы в свой блокнот.

– На пороге Леночкиной квартиры. Снял кольцо, положил в правый карман брюк, потом позвонил. У нас с ней условный сигнал – два коротких, один длинный. Она почти сразу открыла, я вручил ей букетик сирени. Ну а потом, сам понимаешь…

– Я-то, конечно, понимаю и могу даже предположить, что было дальше. Но в данном случае, нужно, чтобы ты детально всё вспомнил. Дьявол в деталях, а истина в мелочах. Так что, пэр экстэнтум, как говорится, давай поподробнее.

 – Я зашёл. Мы страстно обнялись. Поцеловались. Пошли в спальню. Она помогла мне снять пиджак. Потом расстегнула брючный ремень…

– Горячо! – Степаныч сделал какую-то запись в блокноте, – ты снял брюки и повесил их на?..

– Ты бы стал вешать, когда такая женщина тебя обнимает? На пол бросил! – ответил Анатолий, взбудораженный нахлынувшими воспоминаниями.

– Лично я всегда вешаю. Порядок – половина жизни! Дальше что?

– Ну дальше, мы в постель повалились и…

– Можешь не продолжать! Следствию всё ясно! – остановил физрука Степаныч и задал очередной вопрос, – итак, когда ваша интимная встреча подошла к концу, ты встал, надел брюки и пошёл домой. Так?

– Конечно! Неужели я домой без брюк пойду?

– Итак, факт установлен! Пришёл ты к себе и перед тем войти в квартиру полез в карман за кольцом, а кольца-то там и нету…

– Да нет, я тогда про кольцо и не вспомнил. Зашёл тихо, что б не шуметь, а то Елизавета уже легла.

– Правильно, не буди лихо, пока тихо!

– Разделся, повесил брюки на стул, лёг спать.

– А когда ты заметил, что кольца нет?

– Только на следующий день, в среду, когда в школу пришёл и стал переодеваться в спортивную форму. Все карманы проверил, и правый, и левый, и задний.

– А когда карманы проверял, не заметил, может где-то дырка была?

– Проверил. Все карманы целые. Брюки-то новые, а ничего кроме носового платка я в карманах не ношу.

– А платок проверил? Может в складках платка?

– Проверил. Пусто.

– Ну, думаю дело такое, что колечко твоё, скорее всего, нужно у Леночки твоей искать. Может под кровать закатилось или ещё куда.

– Поверь, Степаныч, вчера весь вечер мы с Леночкой вместо страстных объятий ползали в её комнате по ковру в коленно-локтевой позе, мебель двигали, всё вдоль и поперек проверили. И даже под коврик перед входной дверью заглядывали.

– А может это она как-то незаметно для тебя кольцо взяла и куда-нибудь спрятала?

– Что ты такое говоришь! Леночка не такая, чтобы по чужим карманам шарить. Да и зачем ей?

– Ну, может она специально захотела тебя подставить? Женщины такие коварные бывают! Придёшь ты домой без кольца, Елизавета разоблачит твою измену и выгонит тебя из дому. И куда тебе деваться? Конечно, к ней, к Леночке, на остальные пять дней в неделю.
 
– Ну ты, Степаныч, фантазёр! У неё совсем другие жизненные планы: окончить универ, выйти замуж за олигарха или депутата, не меньше. Я для неё так, физкультурная пауза.

– Ну, а дома-то смотрел? Может дома вывалилось?
 
– Сегодня утром, пока Лиза завтрак готовила, я в спальне весь пол обшарил. Нету.

– Ну, обстоятельства пропажи мы выяснили. Теперь нужно придумать, как выправить ситуацию, а то теперь ты у нас интер сакрум саксумквэ – между молотом и наковальней.

– Вот именно, сакрум! – подтвердил Анатолий.

– Ну, у тебя же какие-то мысли есть? Не зря же ты ко мне за помощью пришёл, значит, какой-то план у тебя уже был, – Степаныч методично приближался к истине.

– План мой такой, – Анатолий Петрович полез в карман и достал оттуда бархатную коробочку, в которой было новенькое обручальное кольцо, ещё с ценником и пломбой, – надо это кольцо сделать похожим на потерянное.

– Ну, это просто. Нужно его только немного состарить, уж слишком оно блестящее. Давай-ка мы его шкурочкой потрём, чтоб не выглядело, как новое. Сколько, говоришь, лет, вы с Лизой женаты?

– Шесть лет уже, – ответил физрук.

– Ну, тогда я его посильнее нулёвочкой потру. А хочешь, наоборот, скажешь Елизавете, что ты попросил меня кольцо отполировать пастой ГОИ, вот оно и стало снова как новое, – предложил Степаныч, – тогда и делать ничего не нужно, только ценник оторвать. Кстати, это вполне логичное объяснение на случай, если вчера Лиза заметила, что ты без кольца. Если, конечно, она на такие мелочи внимание обращает.

– Ещё как обращает. Не дай Бог, волосок светлый на пиджаке найдёт, или запах чужой учует. Мнительная, ужас! Но дело, Степаныч, в другом. На оборотной стороне кольца у меня гравировка была, вот её-то и нужно на новом кольце сделать. Иначе, полируй – не полируй, всё равно получишь…– Анатолий тяжко вздохнул и умолк в печали.

– И что за гравировка? – уточнил Степаныч.

– «Толя + Лиза = любовь навсегда», – сказал Анатолий, шмыгнув носом от нахлынувших вдруг воспоминаний.

– А гарнитура и шрифт у этой гравировки какие были? – спросил Степаныч.

– Чего это?

– Буквы с засечками или без, печатные или курсив?

– Курсив, точно курсив! – довольный своей памятью Анатолий даже склонил голову на бок.

Степаныч надел на себя часовую лупу и взялся за дело, благо инструмент для гравировки у него имелся. Работа заняла около получаса. Всё это время притихший Анатолий сидел на краюшке стула и, замирая от напряжения, смотрел, как его спаситель творит свой очередной шедевр.

– Готово! – сказал Степаныч, протягивая Анатолию колечко, – ну, что, похоже?

– Очень! Ты просто волшебник, Степаныч! И как ты только смог это сделать, не видя оригинала! – восторженно произнёс Анатолий, надевая кольцо на безымянный палец: – С меня пузырь. Ты какой коньяк любишь? Какого года урожая?

– Любой, но лучше французский, VSOP, а год у коньяков роли не играет, только срок выдержки, – сказал Степаныч, сметая в совок золотые опилки, – не хочешь опилки забрать? Золото всё-таки…

– И чего я с этой золотой пылью делать буду?

– Лизе своей в лак для ногтей подмешаешь, красота будет.

– Нет уж, спасибо! Она чего доброго спросит откуда золото. Ладно, Степаныч, мне пора, Лиза ждёт. И с меня пузырь ХО! – сказал Анатолий, с чувством пожал Степанычу руку и побежал домой.
 
***

Когда Анатолий Петрович пришёл домой, его жена Елизавета была дома. Он по касательной чмокнул её в щёчку, чтобы оценить в каком расположении духа она находится, и успеть отскочить, если что.

– Мой руки, ужин готов, – сказала жена.

Он сел за стол. Елизавета поставила перед ним блюдо с антрекотом и внимательно смотрела, как он режет мясо и ест. На лице её блуждала загадочная улыбка, совсем как у Моны Лизы, только не столь благодушная.

Анатолий чуть не поперхнулся, увидев, что её взгляд устремлён на кисть его правой руки, прямо на обручальное кольцо.

Он упёр свой взгляд в тарелку, но боковым зрением продолжал следить за выражением лица жены. Несколько минут они просидели молча, пока Анатолий доедал свой антрекот.

– Давай-ка свою тарелку, – вставая из-за стола сказала Елизавета и зачем-то добавила: – И ножик с вилкой.

Анатолий молча протянул ей тарелку с приборами, и она с деланным удивлением произнесла: – А тебя, я вижу, можно поздравить с обновкой?

– Какой обновкой? – изображая недоумение, спросил Анатолий.

– Ну, колечко это новое… – ласковым тоном произнесла Елизавета, и Анатолий сразу понял, что этот её тон не сулит ему ничего хорошего.

– Так это же старое, ¬– стараясь говорить непринуждённо, ответил Анатолий: – Это Степаныч мне сегодня отполировал его пастой ГОИ.

– Ну да, старое… конечно, паста ГОИ, что же ещё? – всё тем же ласковым тоном сказала Елизавета и поставила тарелку в раковину.

Она зачем-то взяла с плиты здоровенную чугунную сковородку, с минуту покрутила её в руках, словно пробуя на вес. Казалось, она, покачивая головой и поджав губы, принимает какое-то решение.

Вздохнув, Елизавета поставила сковородку в мойку.

Затем она полезла в карман своего халатика.

– Паста ГОИ, говоришь? А это что тогда ко мне вчера в тапок закатилось? – она достала из кармана золотое колечко, поднесла к глазам и прочитала текст гравировки внутри, – «Толя + Лиза = любовь навсегда».

Анатолий сидел, не зная, сказать что-то или безопаснее молчать.

– Обычно, порядочные мужья, когда жёнам изменяют и хотят вину свою загладить, покупают драгоценности им, а не себе! – сказала Елизавета, – но, очевидно, так поступают только порядочные мужья…