Адоль

Адоль
-----------------------------------------------------
Адоль был самый старший из всех пацанов на нашей улице.
Когда, зимой сорок второго года, его матка непонятно от кого вздумала рожать, из воинской части пришел немецкий фельдшер, дал ваты и самого сильного красного стрептоцида. Из благодарности ребенка назвали Адольфом, а на регистрации в комендатуре, когда спросили имя бацки, объяснили стыдливо, что не знают точно и пусть фюрер будет ему бацькой. Через нашу девку, которая работала в комендатуре, дали немецкому писарю золотую царскую пятерку. Тому было все равно, что этим дикарям написать.
Матка Адоля после родов долго болела и померла, а Адоль выжил, и к концу сорок четвертого ему исполнилось уже два года. Поскольку родился он при немцах, то свидетельство о рождении у него было немецкое, где на немецкой пишущей машинке было напечатанно "Адольф". При перерегистрации документов с немецких на советские упросили паспортистку писать не Адольф, а Адоль, и дали еще одну монету.  Но и после изменений в документах в Адоле, рожденным в 1942 году, все же сильно слышалось это самое.
           Адоль был одним из первых студентов загадочной сорок пятой средней школы, из которой, в последствии, вышли гроссмейстер Купрейчик, бандит Кузовков, мастер спорта по настольному теннису Решетникова, объявленный в 1967 году во всесоюзный розыск, вор Леоненя и писатель-эмигрант Рабинович.
После войны сорок пятая была единственной десятилеткой на весь район от улицы Якуба Коласа на западе до улицы Суворова на востоке.
Адоль с бабкой жили в построенном  еще до  войны  доме, с большим огородом.  Этим огородом кормились, разводили кроликов и кур, держали свинью.  Ничейной хорошей травы в Севастопольском парке было сколько хочешь, бабка Адоля решила было завести козу, но тут для нее открылась вакансия уборщицы  на Термопласте за 600 рублей в месяц старыми деньгами.
Время шло быстро. Всего через пять лет после войны Адоль пошел в сорок пятую среднюю школу первоклашкой. Сорок пятая средняя минская школа. Десятилетка. Двухэтажное строение из силикатного кирпича со своей собственной котельней. Спортплощадка,   маленький ботаническим сад с парниками, мастерские.   
   Назначение в сорок пятую было для минских учителей чем-то вроде ссылки. Ближайший транспорт — кольцо трамвая номер пять на углу Якуба Колоса и Сталинградской.  До школы по единственной  асфальтированной улице Сталинградской пешком четыре километра.  Ранним утром, поздним вечером, школа работала в две смены.
Ничего особенного в сорок пятой не было. Обычное советское учебное заведение  со своей спецификой средней школы на городской окраине.  Частный сектор. Сельский быт.  Измученное войнами запуганное местное население, вечно голодное,   много недоразвитых детей, психопатов,  наследственный алкоголизм.
 Рядом с сорок пятой — большая воинская часть. Военный городок. Все военные - семейные. В семьях военных мало детей. Дети военных — самый лучший педагогический материал, дети военных дисциплинированны, воспитаны, физически хорошо развиты, политически грамотны. Дети военных освобождены от уроков беларуской мовы. 
  Адоль - гордость школы. Победитель олимпиад.  Необычный ум и память мальчика замечают учителя уже в младших классах.
Это было время борьбы с космополитизмом и сионизмом, в сорок пятую "бандитскую" школу педагогами направляли евреев.  В пятидесятые  там собрались крутая учительская команда. На это не обратили внимания, если бы у сорок пятой не выскочила,  так неприлично, статистика поступивших в вузы.   
Разглядев юного гения, еврейское учительское лобби  сорок пятой возбудились,  навалились  всем педагогическим коллективом.  Адоль с блеском прошел десять классов, закончил школу с золотой медалью и поступил в мединститут.
 - Да какой он медик, - сказал  на легком выпивоне в учительской, организованном по этому случаю, учитель русского языка и литературы Рафаил Аронович Марголин, -  он прирожденный лингвист.  Всю жизнь  будет жалеть. 
Ему возразили :
 - Из врачей получаются хорошие писатели.
Все были счастливы. Минуло четыре года и прошла весть, что Адоль женился.
Свадьбы на Черняховского, обычной сельхозпоселочной свадьбы, не было.  Тихо сняли кафе Дружба. Никого не пригласили.  Но как не скрывали, очень быстро весь Сельхозпоселок узнал, что женился на еврейке.  Маленькая чернявая пузатая евреечка стояла в ЗАГСе в свадебном,  беременная на пятом  месяце.
Бабка Адоля сказала тогда, пристававшим  с вопросами соседям:
«Да, прауда! А што вы хочыце, свае, к сваему цянецца. Бацька же его тоже из этих, из ж.., згину у Гета в сорок першам, матка  памерла. Застауся ен адзин. И вот бачыш жа ты, сваи яго знайшли.»