Теодор Сэвидж, 1 глава

    Даже если жизнь в дни его Гражданской службы и не была такой она сияла сквозь годы контраста, Теодору Сэвиджу не на что было жаловаться в те дни, когда он прибавлял к известному личному доходу жалованье, получаемое за несуществующую работу, которую ему обеспечили семейные интересы . Если у него не было особого призвания к бюрократической жизни—если хорошая живопись восхищала, а официальные документы наскучивали ему,—у него было достаточно здравого смысла, чтобы понять, что большинству из нас это дается с достаточным применением, овладеть тонкостями официальных документов, в то время как овладеть искусством дано лишь немногим . После нескольких неудачных экспериментов в колледже он понял—к счастью,—что его быстрое и инстинктивное увлечение красотой не несет в себе творческого начала; после чего он быстро и легко освоился в жизни и привычках дилетанта.... У него до конца дней осталось впечатление молодого человека, живущего с удовольствием, несколько привередливо, занимающегося своими увлечениями, потакающего своим вкусам, в общем, без всяких излишеств. 13большой ущерб себе или другим пострадавшим; он вел себя прилично в соответствии со своим кодексом и, когда влюблялся и выходил из него, падал не слишком грубо или катастрофически. Если у него были претензии к его работе в Распределительном пункте Впрочем, это было не более серьезно, чем эта должность: она отнимала много времени, каждый день по несколько часов, от тех интересов, которые имели значение в его жизни. И против этой обиды он, без сомнения, противопоставлял то облегчающее обстоятельство, что его личные средства без посторонней помощи едва ли обеспечили бы его образ жизни, его многочисленные приятные интересы и его самого; жалованье его государственного служащего служило тому причиной. он обставил свои комнаты в соответствии со своим вкусом и сделал возможным приобретение своего драгоценного Фрагонара и своего колокольного колокольчика. Грузинские бокалы.... Бородатый труженик сквозь пелену лет наблюдал , как молодой человек, не боясь будущего, пробирается сквозь мир повседневных удобств , который его сыновьям показался бы фантастическим, порождением легенд или снов.
Это был тот слепой и счастливой отсутствие страха будущего, что ссудный процент в труженике по смотреть, зная, что он знал о годы, которые ждут впереди, было что-то мрачная и драматичная юмора в виде себя—да, Теодор дикарей, сломанный-прибил, 14нестриженый—одетые утром в цветастый шелковый халат или рубашку фасадом для вечера в опере.... Как это было в начале, так будет и теперь и всегда— так ему казалось в последующие годы, это был настоящий, хотя и не высказанный вслух, девиз мира , в котором он жил в дни своего невозмутимого содержания....
Из нескольких последних недель в мире, который был и когда-либо должен был быть, он помнил, в общем, очень мало большой спешки и общественных событий; это были личные, интимные сцены , которые выделялись и оставались до линии и детали. Его первая встреча с Филлидой Рэтбоун, например, и случайная беседа с ее отцом, которая привела к этому: он видел себя стоящим у стола Рэтбоун в Распределительном отделении Кабинет, видите чашу между пальцами, поднесенными к свету,—видите саму ее форму и условный узор из поднятых цветов.
Рэтбоун—Джон Рэтбоун—был его шефом в дни распределения; грозный, с квадратной челюстью, постоянный чиновник, внушавший благоговейный трепет подчиненным и министрам, и сам он был подчинен, весьма довольный собой, дочери, правительнице его дома. Ее вкус в искусстве и украшениях не был отцовским .но, несмотря на все смущение, которое она вызывала у него, он старался исполнить ее преданно; и на двадцать третий день рождения Филлиды он выбрал дорогой, по дороге в контору, магазин торговца древностями. Охваченный потоком красноречия торговца, он на мгновение остался доволен своей находкой—вазой с цветами, известной как "Челси"; и только полчаса спустя он с тревогой вспомнил твердые предостережения дочери против торговли без посторонней помощи с негодяями, торгующими диковинками. Вместе с памятью его одолевали неуютные сомнения , в то время как предыдущие опыты приходили неприятно на ум приходила толпа—фиаско так называемой печати Бартолоцци и столь же прискорбное дело так называемой печати Бартолоцци. Чиппендейлский диван.... Он вытащил свою покупку из бумажной упаковки, положил ее на стол и уставился на нее. Этот процесс не принес просветления, и он все еще боролся с неприятными сомнениями, когда Теодор Сэвидж постучал и вошел с проектом доклада на утверждение.
Беспокойство, порожденное невежеством, исчезло с лица Рэтбоуна, когда он провернул документ и исправил его пункты быстрыми карандашными пометками на полях; он вернулся к твердостям, которые знал и мог понять, и 16лишних трюков на данный момент перестали существовать. Именно Сэвидж невольно вспомнил об их существовании и важности.; когда его шеф, закончив исправлять ошибки, поднял глаза, молодой человек смотрел на беспокойного трюкача с задумчивым интересом , который напомнил Рэтбоуну поведение его дочери , когда она размышляла над подобной ерундой.
—Вы что-нибудь знаете о старом китае? - спросил он с внешним и несколько чрезмерным безразличием, скрывавшим внутреннюю тревогу.
- Ничего особенного, - скромно ответил Теодор, но, приняв этот вопрос за просьбу высказать свое мнение, протянул руку к миске.
- что вы об этом думаете? - спросил Рэтбоун, все еще с явным безразличием. —Я купила его сегодня утром-для дочери. Предполагалось , что это Челси—так ты говоришь?
Если бы ответ был отрицательным , личное знакомство между начальником и подчиненным, вероятно, не продвинулось бы дальше; ни один человек, даже когда он использует его, не благодарен за высшее знание в младшем, которое обвиняет его в доверчивости. Как бы то ни было, вердикт был благоприятным, и Рэтбоун, с облегчением обнаружив, что он не ошибся, разросся. 17неожиданно по—дружески-вплоть до приглашения на обед, которое было сделано отчасти в качестве инстинктивной благодарности за восстановленную самооценку, отчасти потому, что Филлиде было бы интересно познакомиться с молодым человеком, который воспринимал шутки так же серьезно , как и она. Приглашение, как само собой разумеющееся, было принято, и три дня спустя Сэвидж познакомился с Филлидой Рэтбоун.
—Я спросил одного молодого человека, с которым ты наверняка поладишь, - так сообщил Рэтбоун своей дочери, которая, как позже призналась Теодору, решила заскучать. Она быстро отбросила свое предубеждение , когда обнаружила, что новый знакомый говорит о музыке с умом—у нее самой музыка была не только в кончиках пальцев, но и в мозгу,-в то время как его с самого начала привлекала в дочери Рэтбоуна та утонченность манер и движений, которая озадачивала его.... С той первой ночи его, должно быть, тянуло к ней, так как вечер остался для него навсегда. все было ясно до мельчайших подробностей; всегда в полутьме пылающего камина он мог вызвать Филлиду, себя и Рэтбоуна, сидящих втроем вокруг стола с серебром и высокими розами.... В центре—ветвистая гроздь роз, желтых, как платье Филлиды.... Рэтбоун, по большей части, добродушно 18молча, Филлида и он быстро разговаривали.... В затененном свете и солидном, приятном комфорте; обыкновенный комфорт, который он считал само собой разумеющимся элементом повседневной жизни, но который все же был достоянием многих поколений, продуктом долгих веков борьбы и хитрых изобретений.... Позже, в гостиной, девушка играла музыку-и он увидел , что слушает ее со своего угла дивана с незажженной сигаретой между пальцами. Больше всего ему нравилась ее утонченность ; она была фарфоровой девушкой, с чем-то похожим на грацию, с которой он ассоциировал себя. восемнадцатый век....
Через полчаса это было явное удовлетворение Она оторвалась от игры, села на подлокотник отцовского кресла и ласково взъерошила его седые волосы.
- Старина, разве мой шум на пианино мешает тебе читать газету?
На что Рэтбоун рассмеялся и ответил на ласку, а Филлида объяснила гостю, что бедняжка не отличала одну мелодию от другой и, должно быть, ужасно скучала—по звукам пианино с тех пор, как они поднялись наверх, и по разговорам о музыке за обедом.
- Кажется, мы отвезли его в Монтегю. 19дело о разводе,” объявила она, заглядывая ему через плечо. “Горничная подвергла перекрестному допросу ... Визиты полковника. Папа, неужели ты дошел до этого?
“Нет, шалунья,” упрекнул он ее. Я не утруждаю себя разбором показаний горничной по той простой причине, что в них нет необходимости. Я все узнаю от вас.
“Какая гадость, - заметила Филлида, прижимаясь щекой к щеке отца. Она лениво перевернула газету, читая заголовки. “Американские выборы—сюрпризы на "Ньюмаркет—Банковский курс" — Похоже, никаких новостей, кроме горничной и полковника, не так ли?
Рэтбоун рассмеялся, ущипнул ее за щеку и указал на заголовок здесь и заголовок там, на облако, которое еще не было размером с человеческую ладонь.
- Это зависит от того, что вы называете новостями. Кажется, от вас ускользнуло, что у нас только что был бюджет. Это важно для тех из нас , кто держит дорогих дочерей. И как бы мало ни интересовал вас этот предмет, судя по размерам его шрифта, редактор придает некоторое значение тому факту, что Арбитражный суд вынес решение против Картанианина. 20претензия. Это, конечно, по сравнению с горничной на свидетельской скамье ...
“Тяжеловесно, - закончила она и рассмеялась , глядя на Теодора. - Важное, без сомнения, но тяжеловесное—Арбитражный суд всегда таков. Вот почему я его пропустил... Затем, небрежно заинтересовавшись и пробежав глазами по колонкам газеты, она предположила, что решение было окончательным и этим шумным маленьким картанианцам придется наконец замолчать. Рэтбоун пожал плечами , надеясь на это.
“Но ведь им придется это сделать, не так ли? Филлида. —Дай мне спичку, папочка, - Ведь нет высшей инстанции, чем Арбитражный суд , не так ли?
“Если бы,—предложил Рэтбоун, поднося к ее сигарете огонек, - если бы ваше чтение газет не ограничивалось скандалами и шифонами, вы могли бы заметить, что ваши шумные маленькие друзья на Востоке с присущей им горячностью заявили, что ни при каких обстоятельствах не примут неблагоприятного вердикта-даже от Арбитражного суда .
“Но ведь им придется это сделать, не так ли? - спокойно повторила Филлида. —Я имею в виду-они не могут идти против всех остальных. Против Лиги”
21Она попыталась выдохнуть колечко дыма с заметным неудачей, и Теодор, наблюдавший за ней со своего угла дивана-сосредоточенный на ее профиле на фоне света-услышал, как Рэтбоун объяснил , что “против всех остальных” вряд ли можно так выразиться, поскольку федеральное правительство В настоящее время Совет не был счастливой семьей. Было очень мало сомнений в том, что Картания поощряется к тому, чтобы создавать неприятности,—и ни в коем случае не было бы расхождения во мнениях по поводу карательных действий.... Филлида, обнимая отца за шею, была разделена между международной политикой и попытка сделать идеальное кольцо—то бросая вопрос о конституции и разногласиях Лиги, то округляя рот в знак неудачи,—в то время как Теодор, сидя на диване, положил голову на руку, чтобы прикрыть глаза и наблюдать за ней, не делая вид, что наблюдает.... Он слушал Рэтбоуна—и не слушал; и это, как он понял позже, было до сих пор его отношением к интересам масс. Реалии его жизни были непосредственными и личными, на заднем плане—смутные интересы масс, смутно неприятные, как политика. Коллектив игра велась с шумным идеализмом и вспыхивающей бранью, которая служила копией 22создатели газет и газет давали повод для возбужденных разговоров и споров....
Что было реально, и только реальное, а Рэтбоун общались, была нежной, стройной Феллида по голова, Декоративные линии тела Феллида,в свою радость в очах ее, его комфорт в упорядоченная номер; эти вещи были реалий, материальных или эстетических, в которых компания мужчина, если он настолько ослаблен, может академически обсудить Восточный запутанной ситуации и растущая тенденция к бунту против централизованная власть Лиги. Между жизнью, как он ее понимал, и общественными делами не было видимой, существенной связи. Картанианская неразбериха, когда он шел к своему "Чемберс" -статья в газете, тема недавнего разговора; именно ритм музыки Филлиды танцевал в его мозгу как живая и неотступная реальность. Это, а не волнение беспокойных народов, не давало ему уснуть далеко за полночь.
23
II