6. Я в Ровно. Путешествие с психолого-политруком

Из Киева мы выехали на удивление быстро. По-видимому, после 10 часов вечера киевляне и гости столицы отдыхают от транспортного коллапса. Минут через 20 после старта мужик заерзал в кресле и что-то достал из пакета. Раздалось бульканье, и салон заполнил давно забытый аромат рома.
 
– Знаешь что, дорогой друг, - обозлился я, - или ты сейчас же закроешь бутылку и ни разу к ней больше не прикоснешься, или я тебя прямо здесь высажу на обочину!
 
- Извините, мой дорогой друг, - мужик сделал виноватое лицо, двумя пальцами сжал губы, как бы показывая. что рот его закрыт на замок, завернул пробку и вернул бутылку в кулек. - Нервишки, понимаете. Стресс. Если бы не вы, не знаю, сколько бы еще пришлось торчать в Киеве. - Лицо его вдруг сделалось радостным, как у человека, вдруг уловившего счастливую мысль. - Может вы остановитесь на минутку, и мы с дамой поменяемся местами, если она не будет возражать? И я посплю, и вам приятно будет, что рядом с вами сидит такая красавица.

Огромного роста красавица не возражала. Я остановился и во время быстрой рокировки успел рассмотреть свою попутчицу. По-моему, мужик явно погорячился с оценкой ее внешности.

Полтора часа по почти пустынной дороге пролетели незаметно. При разрешенной скорости 90 км/час я мчался 130-140, и все боялся, что меня вот-вот остановят. Но боялся я зря. Более того, если я ехал по левой полосе двухполосного шоссе, обязательно сзади меня кто-то догонял и начинал бешено мигать дальним светом. Первое время я думал, что это гаишники и сворачивал вправо с намерением остановиться на обочине. Но не успевал. Догонявшие, недовольно дудя, с такой огромной скоростью проносились мимо меня, что мне даже казалось, будто я вообще стою на месте.

- Да ви не турбуйтеся, у нас так прийнято. Особено якщо у кого крута тачка. Це у нас такий спорт. - Вдруг подала голос женщина. - Поетому краще тримайтеся правої смуги.

 - А куди дивляться даішники? - От неожиданности я перешел на украинский.

 -А нікуди. Вони самі такі ж ідіоти. Навіть гірше. – Так не по-женски кратко, но исчерпывающе, она охарактеризовала украинскую автоинспекцию. Я решил больше не перестраиваться в левую полосу, да в этом и не было необходимости. Все равно меньше 130 никто не ехал.

Вот так, под легкий храп нашего попутчика, часа через полтора мы съехали на житомирскую объездную дорогу. Весь путь, чтобы я, не дай бог, не уснул в пути, женщина вела со мной разговоры. Она оказалась военнослужащей украинской армии в чине капитана. И я понял, почему она так презрительно отозвалась об украинской полиции. Дело в том, что украинцы, в отличие от россиян, традиционно не жалуют представителей власти. А украинские военные особенно. Для них милиция низшая каста, узурпировавшая себе право иметь те же звания, что и военные, завоевавшие это право на поле брани, защищая Родину.

В этом сказывается их историческая близость с поляками, которые вообще терпеть не могут любую власть, а милицию особенно. У меня много друзей в Польше, и я почти от каждого слышал самый короткий в мире анекдот: «Идет милиционер и думает!» с самой возможной издевательской интонацией. И они очень удивлялись, когда я, после пятого или шестого прослушивания этого шедевра краткости, не корчился от хохота. Уверен, они подозревают полное отсутствие у меня чувства юмора.

- И часто вам приходится участвовать в боевых действиях? – с некоторой даже подковыркой поинтересовался я.
 
Но капитан к вопросу отнеслась совершенно серьезно. – Нет, не приходилось, да мне и не положено. Я ведь по должности армейский психолог.

Я ожидал все, но только не это. Я бы меньше удивился, если бы она оказалась армейским капелланом. Вспомнилась служба в Советской Армии. – Когда я был много лет тому назад солдатом, никаких психологов не было и в помине. Зато у нас были политруки, которые хорошо промывали наши мозги.

- Так мы и есть политруки, только название другое. – Засмеялась капитан. -Только мы не вдалбливаем нашим воинам в мозги политику партии и правительства, а больше озабочены, чтобы на душе у бойцов было покойно. У женщин это лучше получается. А мужики пусть воюют, а не лясы точат.

- Совершенно согласен с мадам! – Подал голос выспавшийся храпун. – Я, например, нашего политрука просто ненавидел. Сволочь был редкая и стукач! – И мечтательно сделал комплимент: - А с вами, товарищ капитан, я мог бы говорить сутками! Даже несмотря то, что вы ростом меня выше. – Он горестно вздохнул. - Эх, да что говорить?  Когда тебе 18 лет, и коза красавицей кажется!
 
Женщина негодующе фыркнула. Похоже, она не поняла насчет козы - правда это была или художественная гипербола. – Наши воины козами не интересуются. Сегодня на нашей земле идет война, и ребята сражаются, а не думают о всякой ерунде! –  Хорошо поставленным голосом отчеканила армейский психолог. И нам сразу стало понятно, что женщины вполне могут служить политработниками.

- Да вы не обижайтесь, это я так, для красного словца. - Сконфузился попутчик. – Еще и спросонья.

- Никакого не спросонья! – сверкнула белоснежными зубами капитан. – Меньше пить надо! Я и хлопцам моим об этом всегда говорю.

Наступило неловкое молчание. По-видимому, своим профессиональным чутьем психолога женщина поняла, что молчание нежелательно. Ехать еще километров 20, и я могу уснуть в любое время. Поэтому она начала донимать вопросами о моей жизни. И тут я, как последний дурак, совершил стратегическую ошибку - рассказал, что живу в Америке, занимаюсь бизнесом, какие у меня замечательные дети, внуки, и кем я был на Украине до отъезда на ПМЖ.

Как говаривала моя покойница теща: «хвастовство последнее ремесло!». И если ты решил заработать извозом, то нечего распускать язык. Я ведь как себе представлял – вот через несколько минут я доставлю жену счастливому мужу, и он на радостях начнет совать мне гривны. А я буду отказываться. А он скажет – ну что вы, это всего-навсего деньги и положит купюры на панель, и я не смогу их вернуть, потому что он успеет закрыть дверь.

Но действительность оказалось гораздо прозаичнее. Оглушенная моей крутизной капитан, по-видимому, решила, что я могу обидеться на ее гроши и, чтобы не нанести мне не дай бог психологическую травму, при высадке просто сказала спасибо, забрала из багажника сумку и была такова. Я еле успел бросить ей вдогонку, что если вдруг ей еще раз понадобиться путешествовать из Киева в Житомир, пусть даст знать.