Груша

В среду 25-го мая 1949-го года в черниговской школе №3 завершился очередной учебный год. И в ту же среду я окончил свой первый школьный класс, а двоюродный брат Изя Эстрин (на фото слева) – второй. И по такому торжественному поводу для нас (и для всех) отзвонил в последний раз в уходящем учебном году заливистый школьный колокольчик (электрических звонков в школах ещё не было).
В ту среду вернулись мы из школы часов в 10, а утром, в четверг - в школу не пошли, ибо наступили летние каникулы. Для меня первые.

Ещё позавчера учителя нами занимались; учили грамоте, закладывали фундамент наших будущих знаний и заполняли наши впитывающие как губка мозги нужной и полезной информацией.
И ещё позавчера они же наставляли нас и воспитывали. Учили правилам поведения школьников; одобряли или осуждали наши действия; подготавливали к будущей бесконфликтной жизни в обществе!
А что же сегодня; на каникулах?
А на каникулах изменилась ситуация. Учёба сменилась отдыхом.
И воспитание прекратилось?
Нет! Мы воспитываемся всю жизнь; в любой ситуации! И если рядом нет учителей и одноклассников, но есть семья, друзья, соседи или собеседники..., то они и воспитывают и перевоспитывают!
И ещё. Воспитывает, конечно же, и информация. Её источников в те годы было ещё немного. Книги, газеты, журналы и проводное радиовещание. И они нас и воспитывали и перевоспитывали. И что хорошо - не перенасыщали информацией. Кстати, сегодня избыток информации налицо, и было бы очень полезно научиться ею не перенасыщаться!

На каникулах круг нашего информационного и развивающего общения сузился, ибо с учителями и одноклассниками мы расстались до 1-го сентября. И произошло замещение: место временно отсутствующих учителей и одноклассников заняли ребята из нашего и соседних дворов.
И наступила для нас вольная воля! Это когда можно было всей компанией целыми днями разгуливать по нашей улице Куйбышева; и ловить стрекоз и хрущей; и собирать каштаны и жёлуди; и играть в наши игры. В жмурки( = прятки), в квача( = пятнашки), в козла, в осла, в классы....
Ну и… в войну мы, конечно, играли!
Как играли? А по-детски просто! Делились на 2 команды, каждая занимала свою территорию, а после «солдаты» команд старались пробраться на территорию противника, чтобы его победить.
И был договор. Побеждает тот, кто первым обнаружит чужого «солдата», направит на него «пистолет» и произнесёт «Бах». И побеждает команда, уничтожившая всех «солдат» противника.
Помню, что играли мы увлечённо. Но... только потому, что в стране был мир. Ведь именно поэтому в нашей игре нам реально ничто не угрожало; и мы не боялись. И поэтому нашу «войну» можно было назвать «войной» без страха! И получается, что увлечённо играть в «войну без страха» можно только в условиях мира!

Мир после разрушительной страшной войны вернулся на нашу многострадальную землю всего 4 года назад. И люди сразу его приняли, потому что мир – это естественное желание человека. Мир нужен, потому, что люди хотят жить без страха. Ну, и наконец, человечество с незапамятных времён знает, что мир – это хорошо, а к хорошему - привыкают быстро!
А вот к войне, к смертельной опасности, к страху - привыкнуть невозможно! И потому война противоестественна!

На каникулах к беспечному, беззаботному времяпровождению привыкают быстро. И мы привыкли; и увлечённо проводили время!
А между тем, моя мама и Изина мама - тётя Аня, не дремали и в преддверии нового учебного года решили нас (тощих) к нему подготовить, подкормить и оздоровить в пионерском лагере. И как только появилась возможность, достали они в своих профкомах путёвки в лагерь на 3-ью смену на 3 августовские недели.
И вот, пришла мама с работы с путёвкой, обрадовала всех и меня и начала подготовку к лагерю. А нужны были (так написано в путёвке): медицинская справка с анализами и разрешением врача; смена нательного белья; рубашка; мыло, зубная щётка и зубной порошок. И помню, что порошок в круглой картонной коробочке с красивой картинкой мы покупали отдельно в аптеке. И его запах я помню до сих пор! И возможно, что и не я один помню!
А когда всё было подобрано, мама сложила мои вещи в зелёный чемодан. И с ним я должен был ехать в лагерь.
Почему запомнил цвет? Во-первых, потому, что чемодан был деревянным.
Но есть и во-вторых! Чемодан был заполнен наполовину, и это было хорошо. Но когда я его поднимал, он почти касался земли. И это было плохо! И приходилось его приподнимать, и для этого нужно было сгибать руку в локте. Рука, конечно, уставала, но другого выхода не было.

Ждали мы августа с нетерпением, торопили время, и вот, наконец, наступил август, и нас отвезли в лагерь. И оказалось, что он в городе; в 11-ой школе. Просто на лето школьные классы превратили в спальни.
Мы с Изей попали в младший отряд, и под нашу спальню выделили большой просторный прямоугольный класс (или актовый(?) зал) в середине 1-го этажа. Окна в том классе занимали всю длинную сторону прямоугольника, а вход (или входы) были на другой его длинной стороне. Кровати стояли в 3 ряда, торцами к окнам, и было их никак не меньше 30.

В пионерских лагерях обязательной процедурой было взвешивание. Для лагеря процедура была формальной, зато для родителей - чуть ли не главной. Ибо по набранному весу судили о качестве отдыха (и лагеря). Если ребёнок поправился - лагерь хороший! Взвешивали в начале и в конце смены, и на следующее после приезда утро нас взвесили; натощак, в трусах. И во мне, оказалось, примерно 27 кг чистого веса, и примерно столько же оказалось и у Изи. Поправились ли мы к концу смены? Не помню!
Кормили, кстати, в лагере хорошо. Давали фрукты, а на полдник стакан молока. Нам всего хватало, и были мы в еде, да и в прочем, непритязательны. Ели что дают.
И вспоминается, в связи с кормёжкой, крепыш в нашей смене по фамилии Бондарев. Был он, кажется, из детдома. Так вот, Бондарев ходил гоголем и улыбался. И не просто так, а было отчего! Он с гордостью рассказывал, что уже был здесь на двух предыдущих сменах и на каждой набрал по 3 кг. И на 3-ей смене собирался добавить к уже набранным килограммам ещё 3. И в столовой для этого честно поднимал руку и просил добавку. И для полноты картины следует сказать, что для многих (и нас) он был образцом, на который стоило (чтобы оправдать путёвку и надежды родителей) равняться.

Об отдыхе. Помню, что мероприятиями нас особенно не донимали. Мы ведь ещё и пионерами не были. Поначалу нас стали к чему-то приобщать. Но то ли мы не очень вписывались..., то ли не очень слушались... То ли ещё чего? Не знаю почему, но от нас, кажется, отстали. И это и нас, и наших воспитателей вполне устроило.
Были мы, в общем, предоставлены сами себе и целыми днями бегали по лагерю в трусах и в майках-безрукавках. В одном месте постоим и посмотрим, в другом. Бегали и смотрели, во что и как играют другие. А сами вроде бы и не играли.

И, к слову, о... майках-безрукавках! Августовское солнышко в то лето припекало довольно сильно, и у меня начала обгорать и обгорела неприкрытая майкой часть правого плеча. Мне бы прикрыться рубашкой. Но тяму не хватило. Обгоревшая кожа облезла! А я всё равно бегал по солнцу в той же майке-безрукавке. Солнце жгло плечо и было больно, а я всё равно продолжал бегать! В общем, не хватило тяму, но зато сегодня я могу свидетельствовать, что солнышко в августе того года было точно горячим!
А вот у Изи, кстати, проблем с загаром не было. Кожа была смуглая, и он не обгорал.

Ну и наконец, интереснейший(!) эпизод моих первых каникул.
- Интереснейший?
А то ли прилагательное я выбрал? Судите сами.
А было так. Во дворе 11-ой школы росли фруктовые деревья, и все, кто там отдыхал в августе, охотились за яблоками и грушами; сбивали их камнями и палками.
Желающих полакомиться было много, и количество фруктов на деревьях резко пошло на убыль. Мы с Изей тоже, конечно, были в гуще событий, и бродили под высоким и раскидистым грушевым деревом, пытаясь узреть груши через густую листву. Были они, конечно, красивые, но попробуй, сбей! Ведь высоко висят..., и их мало!
В общем, ничто не гарантировало нам удачу, но... мы упрямо бросали вверх камни и палку и, наконец, после нескольких неудачных попыток, Изе повезло. Метрах в пяти от него упала сбитая им груша; красивая и сочная. И Изя за нею бросился!
Но тут вдруг объявился какой-то вертевшийся тут же конкурент; старше нас года на три. Он тоже сбивал груши, и свою сбить не смог! А тут упала чужая, и он незаконно её схватил! Поднял, демонстративно и бессовестно поднёс к уже открытому рту; и... вонзил в неё зубы! Откусил кусок и, нагло ухмыляясь, стал смачно жевать!
Стерпеть такое было нельзя, и Изя метнулся к груше. Но наглец... поднял её! Изя потянулся, грушу не достал и сердитым, негромким голосом потребовал: «Отдай!» «Сейчас отдам», - ответил, не переставая жевать, наглец; и... отскочил! Изя за ним!

И началась издевательская беготня! Изя бегал за наглецом и требовал: «Отдай!», а тот убегал, увёртывался, ухмылялся и, не прекращая жрать, издевательски отвечал: «Сейчас». Я тоже требовал: «Отдай» и тоже пытался отобрать грушу. Мы 2..3 раза даже бросились на нашего обидчика с разных сторон. Но тщётно! Он проскальзывал, и не останавливаясь, жрал! Жрал и жрал! Мы за ним бегали, а он уворачивался... и жрал!
Наконец, надежда на справедливость иссякла, и мы смирились. Но, когда от груши осталась плодоножка и примерно, 1 см мякоти, на один зуб, нахал неожиданно протянул эти остатки Изе: «Возьми». Он над нами ещё и издевался!
Всё кипело в нас от обиды и злости, и брать остатки, конечно же, не следовало! Но гордости и чувства собственного достоинства у нас не хватило! Изя подачку взял, откусил половинку, а другую - протянул мне. Я тоже откусил свою часть, а пустую плодоножку выбросил. И странное дело - мы после этого даже успокоились! А на самом деле - смирились и утёрлись! И это было плохо!
Вот такой урок нравственности мы получили. Вот такая нам выпала «груша»!
Но значит ли это, что стремление к справедливости у нас исчезло? Нет! И ещё раз нет! Ощущение несправедливости и стремление к справедливости никогда не исчезает, ибо, как очень точно в 18-м веке заметил Иммануил Кант: «Моральный закон во мне»!
И это вселяет надежду...

Через несколько дней наш отдых закончился, и мы уехали. Везли нас обратно автобусом и высадили в нескольких кварталах от нашего дома. И нёс я свой зелёный чемодан в правой согнутой в локте руке. Это для того, чтобы он по земле не волочился!
И ничего... Донёс! Дошли до нашего двора и зашли в него после 3-х недель отсутствия. Впервые в жизни я так долго не видел домашних и не знал, как они сейчас!
И Изя пошёл к себе, а я - к себе.
Подошёл к нашей двери, и почувствовал, что пришёл домой!
А встреча получилась как в «Возвращении блудного сына»!
Открыл дверь в сени, прошёл через них. Открыл дверь в кухню, зашёл в неё..., увидел комнату... и услышал удивлённое и радостное: «Ты приехал?! Сам?!»
Мне были рады! Огляделся, увиделся... и ощутил себя дома!

А 1-го сентября мы пошли в школу. Я - во второй класс, а Изя - в третий.