Другое измерение

               КАТЯ и АНТОН ОСМОЛОВЫ
 Очертания деревьев и домов терялись во мраке. Вот-вот должна была взойти луна. В воздухе повисла какая-то тяжесть. Занавески открытого окна слабо шевелились под едва уловимым засыпающим ветерком. Ночная свежесть ещё не проникла в спальню, вытеснив духоту.
- Не спится, Катюш? – Тихо прошептал Антон. – Я и сам что-то не могу уснуть, тревожно как-то, сам не знаю, почему. Видимо близкое расставание тревожит душу.
 Катя молча прижалась к мужу, и скоро они оба крепко уснули.
 Раннее солнечное утро распахнуло свои объятья и Катя,  вскочив с постели, подбежала к окну и полной грудью вдохнула умытый росой чистый воздух.
Сегодня первое июня – первый день долгожданного лета. Но это ещё не всё! Сегодня они с Антоном и его армейским другом Абубекиром  полетят на вертолёте на высокогорное плато северного Кавказа, чтобы отдохнуть на природе и подышать свежим горным воздухом. А потом Антон проводит Катю на поезд, и она поедет домой к двухлетнему Мишке-сынишке, а он полетит на работу.
Антон и Абубекир проходили службу на флоте. Антон сразу и навсегда полюбил море, хотя раньше на море никогда не был. Житель Кабарды – горец Абубекир или просто Абу, за всё время службы к морю так и не привык, его тянуло в родные края. После окончания службы Абу вернулся в родной город и выучился на вертолётчика, а Антон решил связать свою судьбу с морем. Командование рекомендовало его, как хорошего механика-моториста, для работы  в торговом флоте. Ему нравилась такая жизнь. Плаваешь по морям-океанам месяца три, а бывает и шесть, живёшь на всём готовом, наблюдаешь жаркие страны, а потом с денежкой в кармане гуляешь себе на суше до следующего рейса, живя у родителей.
 На самом-то деле не всё было так просто. Работа моториста тяжёлая шумная и грязная. И море не всегда бывает ласковым, и стычки с пиратами случаются, да и среди экипажа разные люди встречаются.
 Но Антон был молод, романтика дальних стран из него ещё не выветрилась, а ради этого, неудобства можно и потерпеть. Нрав у него весёлый и уживчивый, так что друзьями Бог не обидел. Что ещё надо в дальнем путешествии!
В один их таких приездов заметил он молоденькую девчонку, которая запала ему в душу. И имя у неё оказалось такое ласковое – Катя. Кате было тогда всего 16 лет. Ей тоже приглянулся бравый моряк - весельчак.
 Ему нравилось делать Кате приятные сюрпризы – дарить цветы и подарочки. Катя выросла в семье, где тянули деньги от получки до получки. Да в 90-е годы почти все так жили. Так что Антон не переставал её удивлять.
Но, пришла пора, идти Антону в плавание на 4 месяца. Он спросил:
- Будешь меня ждать? – не очень рассчитывая на её согласие.
- Буду. – И дождалась.
 Катя окончила художественное училище при фарфоровом заводе и стала расписывать чайную и столовую посуду на заводе, где и её родители трудились уже много лет. У неё был хороший вкус, фантазия и талант рисовальщика, и ей разрешили разрабатывать авторские сюжеты, работа стала интереснее и лучше оплачивалась.
 Антона ей пришлось ждать ещё не раз, но три года назад, когда ей исполнилось 19 лет, они поженились. Молодожёнам выделили однокомнатную квартиру в «хрущёвке», чему они были очень рады.
Вскоре завод уже перестал предоставлять бесплатное жильё. Прошла приватизация, а тем, кто рассчитывал на жильё, должен был его покупать. Жизнь стремительно менялась и не в лучшую сторону.
У молодой пары родился сын Мишка. Катя уволилась с работы, и большую часть её времени занимал уход за малышом. Но в свободное время она начала писать акварели, сдавала их в художественный салон и иногда её акварели покупали.  Хорошо у неё получались и наброски портретов простым карандашом. Талант есть талант. Катя подписывала свои акварели «КОС» - Катя Осмолова.
Так и жили. В очередной раз Антон пришёл из плавания в начале марта, это было самым лучшим подарком к её двадцати двухлетию.  Целых три месяца они были вместе и вполне счастливы. Мишке было уже 2 года, он носился по тротуару возле дома на маленьком самокате, который привёз ему папа. Правда, папу он узнал не сразу – этот папа сильно отличался от папы на фото. Антон расстроился:
- Растёт пацан без меня, получается из меня гостевой папа. Да и на флоте сейчас шарам-барам. Частники выкупают судна и условия стали совсем другие, да и дисциплина на судне упала. В июне пойду в рейс последний раз, буду искать работу рядом с вами. Механик – везде механик.
Подкинув Мишку родителям Антона, молодые решили провести остаток отпуска на курорте, и укатили в Кисловодск по путёвке. К концу пребывания в санатории Антон созвонился с Абубекиром, и тот предложил им этот полёт на плато, чтобы показать красоту родного края, разве от такого предложения откажешься!
И вот теперь Катя с Антоном едут на вертолётную стоянку, где их ждёт Абу. Ребята проведут ночь у костра, установив палатку для Кати и приготовив праздничный ужин.
Вертолёт был старенький – армейский, требовал постоянного ремонта, но и такой пригодился доставлять альпинистов в лагерь перед восхождением.
Катя была в восторге от всей этой романтики и от того, что Антон решил, наконец, сменить работу. Она захватила с собой мягкий простой карандаш и альбом для рисования, делая интересные зарисовки вместо фото – набивала руку.
Друзья тоже были рады встрече. Они обнялись, похлопывая друг друга по спине, удивляясь, как оба возмужали за 5 лет. Им было о чём поговорить и спать в эту ночь они не собирались.
Пока парни, переживая эйфорию от этой встречи, перебивая друг друга, рассказывали о своём житье-бытье, Катя присела на валун,  нарисовала портрет Абу и подписала как обычно: КОС. Этого парня родители явно скроили на скорую руку, но когда он улыбнулся, всё встало на своё место. Таким его и изобразила Катя.  Потом вручила портрет Абубекиру. Он был просто сражён. Портрет был похож на фото, настолько точен он был. Антон только улыбался, он-то знал, какой талант у его жены и гордился ею.
- Знаешь, друг Антон, чем я тебя буду угощать? Я привёз настоящую кабардино-балкарскую бузу – это хмельная бражка, и шашлык из печени! Ты этого никогда не пробовал, но думаю, тебе понравится. – Тот только согласно кивал, глядя на друга.
 Пока устанавливали палатку и готовили ужин, Катя пошла оглядеть окрестности, потому что на  самом плато смотреть было не на что – камень и островки травы. Она впервые в жизни поднялась так высоко в горы, впервые летела на вертолёте, впечатления были захватывающие, и радость переполняла её.
Антон, увидев, что Катя подошла к краю плато, крикнул ей:
- Осторожно, Катя, не подходи близко к краю, голова закружится или край осыплется!
- Хорошо! Не беспокойся, Тоша! Что со мной может случиться, кругом камень - монолит!
Она отошла довольно далеко от стоянки, давая друзьям возможность пообщаться.
 Край утёса в этом месте выдавался длинным мысом над пропастью. Отсюда хорошо просматривалось ущелье, гора напротив, покрытая лесом. А с этой стороны леса не было, только кустарник, и то не везде. Мыс крепился к отвесной скале, похожей на гладкую гигантскую стену. Не доходя до самого острия этого мыса, Катя стояла, замирая от восторга и страха, глядя вокруг и вниз. Вот из-за чего стоило подниматься на такую высоту: лёгкая голубая дымка заполняла всё пространство между утёсами, высоко в небе парила, широко раскинув крылья, какая-то птица, синее безоблачное небо казалось бездонным. Катя сняла косынку. Её белокурые волосы рассыпались и затрепетали под лёгким ветерком. Катя раскинула руки, словно крылья, и крикнула:
- Я хочу летать, как птица!- Ветер подхватил её желание и унёс его куда-то вдаль.
Сердечко её затрепыхалось от волнения. Какое счастье было бы полетать в этом голубом просторе, подумала она, и невольно сделала глубокий вдох, будто и правда собралась взлететь в небо.
 Внизу яростно клокотал горный поток. На западе наливался красным приближающийся закат. Ветер, подталкивая Катю в спину, приглашал сделать шаг вперёд к самому острию утёса. Катя оглянулась. Друзья в её сторону не смотрели. Они оживлённо разговаривали, хохотали над чем-то, продолжая готовить ужин и ночлег, и она бесстрашно шагнула на самый край острого мыса.
По ущелью пронёсся странный гул, она не знала что это за гул, но ей вдруг стало страшно. Катя стояла, боясь пошевелиться и потерять равновесие. Она никак не могла решиться сделать шаг назад, чтобы уйти с опасного места. На размышления оставались секунды. Потом наступила секунда неизбежного: внезапно налетел шквал – нередкое явление в горах. Он сорвал Катю с утёса, мгновенно заполнив её лёгкие ветром так, что она не смогла даже крикнуть, и  полетела в бездну, влекомая, чудовищной силой шквального ветра.
 Вес у Кати был небольшой, поэтому  шквал, подхватив её, за какие-то пару минут отбросил её довольно далеко от  утёса мимо монолитной стены, и тут вдруг потерял свою силу. Катя обрушилась вниз, падая плашмя на кустарник, который пружиня, отбрасывал её все дальше и ярусом ниже, нанося ей травмы и ушибы, пока она не остановилась, ударившись головой о камни. Она на мгновение пришла в себя, лёжа на спине, и увидела немигающий взгляд каких-то незнакомых звёзд. После этого ей уже не было ни больно, ни страшно – её сознание погасло.
Всё произошло так быстро, что ребята не сразу хватились Кати. А когда поняли, что она упала в глубокое ущелье, им стало не до ужина. Абу быстро поднял вертолёт, и они с Антоном пролетели, где возможно, над довольно узким ущельем. Но сумерки уже заполнили всё пространство, и друзья ничего не увидели. Решили начать поиски с восходом солнца. Но и утром они не смогли обнаружить тело Кати. В том, что надо искать не саму Катю, а её тело, они были совершенно уверены. Шансов на спасение при падении с такой высоты у неё не было. Абу горевал вместе с Антоном:
- Возможно, её тело скатилось в реку, течение там бешеное, унесёт – не догонишь. Такие случаи в горах бывали.
Вернувшись в город, убитый горем Антон, сообщил родственникам о гибели Кати и вечером вылетел в порт загрузки судна, нарушить условия контракта он не мог. Абу обещал другу продолжить поиски в глубине ущелья, и пройти, сколько возможно по течению реки.
 Он расспрашивал местных жителей, надеясь услышать, что кто-то нашёл тело погибшей Кати. Но так ничего и не узнал, и его поиски тоже не увенчались успехом. Он спустился на дно ущелья и обшарил там каждый метр, попутно осматривая и кустарники на более высоком уровне, но всё было напрасно. Тело Кати бесследно исчезло.

ХАМИД  БАШИЕВ
Он вернулся с афганской войны в марте 1989 года совсем другим человеком.
 Поначалу всё было хорошо. Хамид был рад видеть своих близких и родные места. Но однажды в споре с одним из парней, который избежал службы в армии, он услышал:
- И не говори, что ты в Афгане защищал Родину. Где Афганистан и где Родина. Не знаю, как ты там воевал, я слышал, там многие погибли, а тебя даже не ранили.
Это послужило толчком к обострению психической травмы и вызвало жесточайшую депрессию. Хамид никому не рассказывал, что он видел и что пережил: жестокость и зверства местных жителей, постоянная угроза жизни непонятно откуда, тревога и страх оказаться в плену, непонимание истинных целей своего участия в этой войне. Смерть товарищей не только в бою. Это было для него реальностью слишком долго.
Он не смог вернуться в мирную жизнь. Хамид больше не доверял людям и не хотел ни с кем общаться. Отец сказал ему:
- Женись, сынок, и всё встанет на своё место, у нас уже и невеста есть на примете.
- Нет, отец. Я уйду в горы и буду жить один, мне никто не нужен.
- Что ты, сынок! Что скажут люди? – Поддакивала отцу мама.
- Для меня не важно, что скажут люди. Я не хочу никого видеть, слышать и знать.
Охваченная горем мать пролила немало слёз, потому что поняла - её сын никогда уже не сможет стать прежним. Хамида раздражали громкие голоса, неожиданно резкие звуки. Повышенная чувствительность заставляла его сократить до минимума общение с окружающими.
Он ушёл в горы и стал жить отшельником в пещере, где играл подростком вместе со сверстниками. Отец и муж старшей сестры помогли оборудовать пещеру. Сколотили топчан, накрыли его толстым слоем войлока. Поставили столик с керосиновой лампой, кружкой, ложкой и миской, сосуд для воды. У самого выхода огородили камнями место для костра и приспособили стойку для подвешивания чайника и котелка. Вход закрыли серым брезентом, чтобы пещеру невозможно было увидеть снаружи. Там Хамид и жил, начиная с ранней весны до снега. Раз в неделю младший братишка Заур приносил Хамиду хлеб и кое-что из продуктов. Приносил чистую одежду и уносил грязную. И только в сильные морозы Хамид приходил в родительский дом, и всегда тяготился этим. Врач-психиатр из Нальчика, к которому обратился отец, сказал:
- Это так называемый афганский синдром, уважаемый.  Ваш сын получил тяжёлую  психическую травму. Такие последствия от  той проклятой войны у многих молодых людей по всей стране. Есть душевные раны, которые не заживают.
- Неужели он никогда не поправится? На вид такой здоровый сильный парень…
- Мозг – орган очень чувствительный и его реакции бывают непредсказуемыми. Никто не даст вам никакой гарантии, но всё в жизни бывает. Хорошо, что вы разрешили сыну уединиться от всех, возможно это положительно скажется на его психике.
Но всё оставалось по-прежнему. Часами сидел он неподвижно, хмуро уставившись вдаль. Он думал о том, что в жизни его не ждёт ничего хорошего. Тогда зачем жить?
Однажды под вечер, сидя у входа в своё жилище, он услышал гул шквального ветра, и что-то белое пронеслось мимо и упало неподалёку, а ветер стих.
Хамид подошёл и увидел молодую девушку, которая была похожа на сломанную куклу, но не понял, жива она или мертва. Голова её лежала на каменистой тропе, а тело в гуще куста. В этот момент незнакомка открыла глаза. Они были светлыми и пронизаны каким-то неземным светом. Он видел глаза девушки одно лишь мгновение, но этого оказалось достаточно - что-то перевернулось в его больной душе.
Хамид рассматривал девушку, и она казалась ему ангелом с небес. Он шептал:
- Тебя принёс ветер. Я не знаю тебя, но уверен – ты мой ангел-хранитель, и я никогда не расстанусь с тобой.
Она снова на несколько секунд открыла глаза, но бездумно смотрела в никуда.
 Хамид смотрел на отрешённый взгляд больших светлых глаз под тонко очерченными бровями, худенькое лицо  в ореоле пушистых белокурых волос, тонкий нос и пухлые губы маленького рта. Иногда самопроизвольная улыбка на мгновение озаряла её лицо, и сердце Хамида учащённо билось.  Возможно, он видел то, что не увидели бы другие люди…
И хотя волосы её были спутаны, а лицо было сплошь покрыто ссадинами и кровоподтёками, под ними он видел то, что хотел видеть. Ему казалось, что красота эта неземная, и он готов был носить эту девушку на руках до конца жизни. Такого с ним ещё никогда не было. Неисповедимы Пути Господни.
 Хамид осторожно поднял её и перенёс в свою пещеру. Он положил её на топчан, она тихо застонала, но не пришла в сознание. Он шептал ей:
- Ничего, ничего, потерпи. Тебе тоже досталось, как и мне. Но я помогу тебе, а ты поможешь мне скинуть груз тоски и отчаяния. Спи пока, а я пойду в аул за бабушкой, она тебя вылечит.
Он услышал шум вертолёта, но мысли его были заняты другим, и он не обратил на него внимания, тем более не связал вертолёт со своей находкой. Абу тоже видел человека, идущего по горной тропе, но тот даже не повернул голову в сторону вертолёта.
Красный свет заката быстро угасал на горах и на деревьях предгорья. Ему на смену пришли серые сумерки, которые подталкивала тёмная ночь – тихая и безлунная.
 Хамид спешил в аул к своей тёте по матери, которую с детства называл бабушкой. И она выделяла Хамида среди других детей. Бабушка Сакинат была знаменитой знахаркой в их балкарском ауле Бедык, который притулился к подножию огромной горы. К ней приходили лечиться и из других аулов – она умела вправлять вывихи, лечить переломы и травмы, и использовала травы вместо лекарств.
То, что случилось с Хамидом, разрывало её душу, но здесь уж ничего не попишешь - она была бессильна ему помочь. И вот сегодня ночью он пришёл к ней в дом и попросил помощи. Она посадила его за стол, чтобы покормить, но он очень торопился, и еда не шла ему на ум. Возбуждение снедало его:
- Пойдём, бабушка Сакинат, ангел мой страдает безмерно, не знаю, доживёт ли до утра.
- Подожди, внучек, не спеши, я уже не молода, ведь нам придётся подниматься в гору. Дай мне собраться и расскажи всё по порядку, а я буду знать, что взять с собою, чтобы помочь твоему ангелу. С первыми лучами солнца мы и пойдём, а сейчас поешь и рассказывай. Спорить со старшими нельзя, поэтому пришлось смириться и всё рассказать.
Хамид закончил свой рассказ словами:
- Я прошу тебя, бабушка Сакинат, пожить с ней в моей пещере и лечить, пока она не поправится. Ты ведь знаешь наши обычаи – я не могу оставаться с ней наедине в пещере, пока мы не женаты. Дай мне что-нибудь укрыться от ветра, и я буду спать снаружи у входа.
 Сакинат слушала внука, и не знала радоваться таким переменам или плакать. Она даже не была уверена, что это не привиделось внуку, и ничего из того, о чём он рассказывал ей, было на самом деле. И вёл он себя необычно: в последние годы  такой хмурый и нелюдимый молчун, вдруг стал таким возбуждённым и многословным. Она заторопилась  со сборами. Судя по его рассказу, девушка будет с переломами, вывихами и травмами разной тяжести.
Она собрала в узел чистую старую простыню, узкие дощечки для шин на переломах, травки и корешки, мазь собственного изготовления. В общем, всё, что нужно. Потом сказала Хамиду:
- Возьми в чулане старую бурку твоего отца, хватит тебе и подстелить и укрыться.
Солнце уже послало на землю свои первые лучи, когда они пустились в путь.
А Катя в это время очнулась и увидела свет. Ей казалось, что этот свет несёт её, и она по-прежнему летит куда-то. Потом она ощутила, что лежит на чём-то мягком и попыталась пошевелиться, но острая боль во всём теле заставила её замереть неподвижно. Она оглядела комнату с каменными стенами и потолком, не понимая, как здесь очутилась, и кто она такая. В голове было пусто и темно. Вскоре её сознание снова отключилось.

КУНАКИ
 Бабушка прожила в пещере в общей сложности три месяца – до самой осени, отлучаясь ненадолго для сбора трав и изготовления снадобий, и изредка навещая свой дом. Она никому не сказала, зачем так долго живёт у внука, сохраняя тайну по его просьбе.
Сакинат  хорошо справилась со своей задачей: вывихи вправила на место, переломы хорошо срастались, температура уже стабилизировалась, сон больной уже не был похож на бред. Каждый день она обтирала больную холодной водой с водопада, поила её травами, делала перевязки.
Всё это время Сакинат спала на полу, подстелив кошму. Она не разговаривала с больной, но радовалась за Хамида – рядом с этой девушкой он оживал и становился похожим на себя прежнего. Он с готовностью выполнял все поручения Сакинат. Ради этого стоило постараться. Наконец, Сакинат собралась домой, хотя тело больной ещё полностью не зажило, и она испытывала боль. Теперь ей ничего не угрожало. Беда была в том, что с головой у девушки было не в порядке. Ну,  это уже было за гранью возможностей Сакинат. Оставалось надеяться, что и в голове у больной всё наладится, для этого нужно время и уход. Целебное питьё Хамид готовить уже научился. Он пошёл проводить бабушку до аула. Она сказала:
- Мои силы на исходе, внучек. Оставляю вас вдвоём. Не забывай наших обычаев, несмотря на то, что она не нашего роду-племени. Девушка вполне беззащитная и будет такою до зимы, не меньше, а может и дольше. Дам тебе полотенце и тазик, как будет вставать, нагрей воды – ей надо помыть волосы.
- Я своего ангела никогда не обижу, бабушка.
Немного отдохнув, Сакинат отправилась к родителям Хамида:
- Та, которую ваш сын называет ангелом – русская девушка. Видимо она сорвалась со скалы и чудом осталась жива. Странно, что всё это время её никто не искал. Может, её кто-то просто столкнул? Но не это главное. Наш Хамид относится к ней, как к ангелу, прилетевшему с небес, чтобы помочь ему стать прежним. Душа его тянется к ней. Он говорит, что никогда не расстанется со своим ангелом. Он попросил брата Заура принести ему маленькое зеркало и помазок с бритвой. А ведь он не брился 4 года! Хамид хочет понравиться этой девушке! Он называет её Гюльджан.
Я ушла, он ухаживает за ней, причёсывает ей волосы. Спит за порогом. Думайте, как быть дальше, скоро зима, они там не выживут, но и к себе вы её взять не можете – они не женаты. Что люди скажут?
- Почему он решил, что она ангел? – Спросил отец - он так и не смирился с болезнью сына.
- Потому что она вся белая – и волосы, и тело, и глаза светлые, и платье на ней светлое было…
Но оно всё порвалось. На тряпки я его порвала. Пришлось ей своё принести.
Отец задумался, потом сказал:
- Раз наш сын оживает рядом с этой девушкой, то мы сделаем всё возможное, чтобы он мог часто видеть её, но ей не жить вместе с нами. Посоветуюсь с кунаками.
- Хамид больше всего боится, что её отберут у него. Даже боюсь думать, что с ним тогда будет.
- Мы это учтём. Сейчас же пойду к Абдулле, послушаю, что кунак скажет.
Кунаки на Кавказе – не просто друзья. Это древний обычай названного родства. Кунак – это не связанный кровными узами родства, но побратим, несущий обязанности близкого родственника на всю жизнь, и принимает участие во всех событиях семьи своего кунака. Куначество передаётся из поколения в поколение.
Кунак Абдулла, выслушав отца Хамида, сказал:
- Девушку заберём в свою семью. Будет жить в отдельной комнате, жена присмотрит. Людям скажем – дочка нашего русского друга хочет пожить в наших горах, подышать горным воздухом, попить нашей водички, ближе познакомиться с нашей культурой. Когда надо – приводите. Мы всё подготовим. Хамид сможет видеться с ней у нас. И нам веселее будет – наши дети давно вылетели из гнезда, мы их редко видим.

АМНЕЗИЯ
Когда Хамид вернулся, его подопечная сидела на топчане, сжавшись в комочек, беспомощно глядя на него, не понимая, кто она и где находится. Что за человек стоит перед ней…
Сердце Хамида сжалось. Он подошёл к ней, дал ей питья и уложил на топчан. Она покорно выпила лекарство, легла и уснула, ни о чём его не спросив.
Когда Катя очнулась в следующий раз, она, борясь с болью во всём теле и головокружением, села на своём ложе. Спустив ноги на пол, она тихо застонала, потом огляделась. Страх и недоумение заполнили её сознание. У неё было неясное ощущение, что она не должна здесь находиться. Её затошнило, комната закружилась, и она снова легла, впав в забытьё.
Прошло немало времени, пока она нашла в себе силы сесть, а потом и встать. Подождав, когда всё вокруг перестанет кружиться, сердце перестанет трепыхаться, как птица в клетке, а молотки в голове будут стучать потише, Катя разглядела дверной проём, залитый ярким солнечным светом. Ухватившись за неровности каменной стены, больная потихоньку направилась к двери. Кое-как она доковыляла до выхода и выглянула наружу. Яркий солнечный свет ударил по глазам, заставив зажмуриться. Чистый воздух и тепло от солнышка заполнили её лёгкие, и Катя вдохнула всей грудью. Она снова постаралась справиться с головокружением и шагнула наружу. Здесь было холоднее, чем в пещере.
Поёживаясь от холодного ветра, она вглядывалась в горную кручу напротив, покрытую деревьями с пожелтевшими листьями, а вверху синела полоска безоблачного неба. Земля была далеко-далеко внизу, где-то там гремел поток. Вход в пещеру и край пропасти разделяла только узкая тропа.
Она зашаталась, пытаясь унять головокружение.  Я сейчас упаду, подумала она, и качнулась вперёд, потом отпрянула, но удержаться на краю уже не было сил.
И тут чьи-то сильные руки обхватили её, подняли и прижали к груди. Она с облегчением вздохнула и услышала мягкий мужской голос:
- Ну, что же ты, глупая? Куда же ты? Я за водой ходил, не думал, что ты встанешь.
Катя расслабилась в этих сильных объятьях, и  положила голову на  плечо своего спасителя. Она не хотела умирать. Хамид отнёс её на топчан и сел на стул рядом. Отдохнув, она спросила:
- Кто я? Как я тут очутилась? Может, я попала в другое измерение? – это слово пришло к ней из глубин подсознания.
- Ты прилетела ко мне с неба, ты мой ангел, небожитель, а я простой смертный. Может, для тебя это и есть другое измерение.
- С неба? Но ведь небо так высоко!
Она всё время теряла сознание, потом приходила в себя, голова её раскалывалась от боли, но она продолжала задавать вопросы:
- Я не помню своего имени, не помню где жила раньше, кем была.
- Человек не может жить без имени, я зову тебя Гюльджан.
- Красивое имя. В этой жизни я буду Гюльджан. – Она повторила его и согласно кивнула головой. – А как твоё имя? Ты здесь живёшь?
- Хамид Башиев. – Он помолчал. - Я живу здесь с тобой.
Катя внимательно посмотрела на своего спасителя. Он был среднего роста, широкоплечий, черноволосый. Смуглое лицо, высокий лоб, крупный нос, маленький рот. Выражение лица хмурое, карие глаза избегают прямого взгляда. Пока Катя разглядывала его, она уже забыла своё новое имя, да и его тоже, потому что с трудом усваивала новую информацию. Она спросила:
- Давно мы здесь живём? И где бабушка?
- Ты прилетела ко мне в начале лета, а сейчас осень. А бабушка моя залечила твои раны и ушла вчера к себе в аул. Мы ведь балкарцы и живём здесь, в горах. Сегодня я видел тебя во сне. Знаешь, чем хороши сны? Ты можешь быть с людьми, с которыми не можешь быть в реальности. А ты видишь сны, Гюльджан? – Она отрицательно покачала головой.
Теперь у неё было имя, но она пыталась всё вспомнить, напрягая свою память так, что звенело в ушах. Ей не терпелось поднять из глубин памяти всё, что было её прошлым. Нет – удар выбил из её головы всё, что было с ней до того, как она оказалась в этой пещере с незнакомыми людьми. Всё исчезло! Неясные образы теснились в её голове. Она помнила, как летела, но события до и после выпали из памяти.
- Как же я буду жить дальше? Лучше бы я умерла. Что я буду делать? Я не помню, кем я была раньше…
Катя заплакала. Какая же это страшная сила – женские слабости! Хамид встал на колени у топчана, погладил её по голове:
- Ну, не плачь, не плачь, Гюльджан! Я позабочусь о тебе. Не говори так. Я видел смерть, много смертей, не надо торопиться к ней в лапы. Мне тоже пришлось немало пережить. Я никому об этом не рассказывал и не хотел это вспоминать. Но тебе я расскажу. Может, это поможет тебе пережить твою беду.
И он рассказал  своей Гюльджан о том, что ему пришлось вынести, закончив словами:
- Я не был ранен, но внутри я был весь разбит, как стеклянная статуэтка – во мне всё поломалось. Мне хотелось скулить от душевной боли и жалости к себе, как собаке. 
Ему показалось, что он снял с души тяжкий камень. Помолчав, он продолжил:
-  Но теперь мне снова захотелось жить – для тебя. – Они молча смотрели на огонь очага.
Как утверждает народная мудрость – женщине для счастья нужно всего лишь… одного несчастного.
 Катя выслушала Хамида, и добрая душа её отозвалась на его трудную судьбу. Она пожалела его и посмотрела на своего спасителя более внимательно. В этом мире Хамид был единственным другом. Он склонил голову с черными блестящими волосами, широкие плечи его поникли. Она погладила его по голове, как гладит мать своего плачущего ребёнка. И он с благодарностью посмотрел на неё – слова здесь были бы лишними.
Катя устала. С концентрацией внимания у неё ещё долго будут проблемы. Она уже почувствовала блаженный переход от бодрствования к засыпанию. Все её мысли и тревоги растворились в этом блаженстве, осталась только одна мысль:
- Спать. Спать долго и крепко.
Хамид укрыл свою Гюльджан и вышел за порог.
Он завернулся в бурку и попытался уснуть, но недавний разговор с Гюльджан взволновал его, и он снова и снова перебирал все подробности. Он понял, какая добрая и отзывчивая душа у его ангела и улыбнулся. Теперь он ещё больше боялся, что она очнётся и покинет его.
Но боялся он напрасно – её амнезия носила стойкий характер. У неё было расстройство памяти, когда страдает изолированно только память на предшествующие события перед катастрофой. Сейчас она не знала даже число, месяц и год, в котором она живёт, и не интересовалась этим.
Луна уже скрылась с небосвода, а за ней ушли и многие звёзды, но одна из них висела над землёй и светила ярко и молодо. Хамид, засыпая, подумал:
- Скоро рассвет. У нас всё будет хорошо.
Гюльджан выздоравливала, она уже кое-как могла себя обслуживать. Хамид решил ежедневно выводить её на прогулку - ей нужен был свежий воздух. На следующий день он разбудил её на рассвете. Он сложил бабушкину кошму и посадил Гюльджан у входа в пещеру. Катя уже приняла своё новое имя, и оно уже не резало её слух. Она посмотрела на небо. Острый край молодого месяца разрезал тёмное покрывало уходящей ночи и сквозь дырки его мерцали редкие звёздочки. Утро выдалось хоть куда. Лёгкий ветерок приятно овевал лицо, прогоняя остатки сна, а солнышко ещё пряталось за редкой сеткой лёгких облаков. Но вот оно выкатилось из-за облаков, и это было так красиво, что Гюльджан рассмеялась от радости. Улыбнулся и Хамид, видя её восторг.
- Спасибо тебе, Хамид, за то, что ты дважды спас меня. Я не хочу умирать, жить так хорошо! Принеси мне уголёк, Хамид, я хочу порисовать.
Он удивился, а она и сама не знала, откуда к ней пришло такое решение.
Взяв в  руку уголёк, Гюльджан быстро набросала на гладкой серой поверхности скалы, где была пещера, рисунок скалы, частично покрытой лесом, на другой стороне ущелья и солнце, выглядывающее из-за облаков. Это было так мастерски и неожиданно, что Хамид не нашёл что сказать, увидев рисунок. Потом с восхищением произнёс:
- Да ты настоящий художник, Гюльджан! Тебе нужны краски и бумага. Я пойду на работу и куплю тебе всё, что нужно, рисуй на здоровье. Ну вот! А ты переживала, чем будешь заниматься.
- Да нет! Это слишком простой рисунок – если у меня будут краски, я нарисую лучше.
Его «настоящий художник» стояла у скалы в старом тёмном старушечьем платье, с зелёными пятнами на лице от заживших синяков, с торчащими в разные стороны волосами, но для Хамида это было не важно. Он слушал её приятный голос, ловил её добрую улыбку, он воспринимал её душой, а не глазами.
Потом он принёс Гюльджан ещё пару угольков, и она нарисовала головку малыша. Она не знала, что это за малыш и не понимала, почему нарисовала его. Спящая душа её отражалась в этих картинках. Но у Хамида при виде этого рисунка сразу испортилось настроение. Он понял, кто это мог быть и испугался.
С этого дня желание рисовать не покидало Гюльджан. Оказывается, талант её никуда не девался. Лёжа на своём топчане, Гюльджан наблюдала игру света и тени на выходе из пещеры. Это было как выход из одного измерения в другое. Фантастика.
Через день пошёл дождь, но они всё равно вышли погулять, спрятавшись под естественный горный навес над пещерой. Гюльджан с удовольствием рассматривала то, что её окружало: очертания дальних горных вершин, увенчанных белыми снежными шапками, были размыты туманами ранней осени. Гюльджан бездумно смотрела, как сечёт ветер с дождём серый камень горы и цветастую гущу леса на противоположном склоне. Но вот дождь перестал. Ветер разогнал тучки и стих. Утро умылось дождиком и стало ясным и чистым. Небо над их головами казалось бесконечным, воздух чистым и свежим – дышишь, не надышишься!
Всё это время она жила, как будто в бесконечном сне, воспринимая заботу Хамида, как должное, не испытывая к нему никаких чувств, кроме благодарности. Он пытался учить Гюльджан своему языку, но пока ничего не получалось – ей было трудно сосредоточиться и она быстро забывала новые слова. От напряжения начинала болеть и кружиться голова.
Гюльджан забыла своё прошлое, но сейчас это не имело для неё значения. Главное, Хамид – её спаситель был всегда рядом.
В середине октября начались первые ночные заморозки, а днём над ущельем клубился туман. Солнце скрылось в тумане, и горизонт потускнел. Тусклым стал и сам воздух. Гюльджан, завернувшись в кошму, смотрела вниз на лес с опавшей листвой, казавшийся теперь, чёрным сгустком в белёсых отблесках солнца. Седой мох на скалах был окантован ледяными цветочками. Скоро придётся покинуть пещеру, и это тревожило Гюльджан, да и Хамида не радовало.
В конце октября выпал первый снежок. К ним прибежал Заур и, пошептавшись с Хамидом, он ушёл, оставив на тонком белом снегу две чётких строчки следов. А снег вскоре растаял.
 Заур принёс для Гюльджан тёплую кофту, ботинки и брюки. Она поняла, что им с Хамидом пора покинуть уже такую привычную пещеру, где она постоянно чувствовала опору и защиту, и боялась всего нового. Гюльджан села на топчан и заплакала. Она не представляла, что ждёт её впереди, как её встретят незнакомые ей люди. В качестве кого, будет она у них жить. Как она будет жить без помощи  Хамида. Эти мысли не давали ей покоя и жалили, словно осы.
Хамид успокаивал её:
- Не плачь, ангел мой! С тобой не случится ничего плохого, мои родители обо всём договорились. Ты будешь жить у наших кунаков вместо дочки, а я буду приходить к тебе в гости. Ты рада мне будешь?
Она подняла на него свои заплаканные глаза и согласно кивнула.
- Ну, вот и хорошо. Сегодня после обеда и пойдём потихоньку. Путь не близкий, но под горку. Если устанешь – отдохнёшь. Гюльджан не видела себя со стороны, а выглядела она не ахти.
Пережив потрясение, физическую боль от множества ран, душевные терзания, живя и питаясь в спартанских условиях, сильно похудевшая за время болезни, в обносках с чужого плеча, с плохо промытыми телом и волосами, она была похожа на подростка беспризорника из тридцатых годов. Но Хамид, как и прежде, считал её ангелом. Недаром говорится, что у влюблённых на глазах шоры, а в ушках заглушки.

ГОСТЕПРИИМСТВО  БАЛКАРЦЕВ
Хамид привёл Гюльджан в аул, когда солнце уже село. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, что это он привёл её. Спускаясь с горы, они то и дело останавливались, чтобы Гюльджан передохнула. Она была измучена до предела. Она едва переставляла ноги, опираясь на Хамида. Он мог бы понести её на руках, но не хотел, чтобы это кто-нибудь увидел – он заботился о репутации своего ангела. Здесь, внизу было гораздо теплее, чем в горах, и больная перестала дрожать от холода.
- Потерпи, Гюльджан, мы уже пришли, держись за меня крепче. – Негромко сказал Хамид.
В доме кунака Абдуллы их уже ждали. Его жена Нюрхан, увидев, в каком состоянии находится девушка, всплеснула руками, и слёзы заблестели на её глазах. Это было создание неопределённого возраста, сильно запущенное и обессилившее. Гюльджан, едва поздоровавшись с хозяйкой, молча села на ближайший стул, привалилась к спинке и, закрыв глаза, мгновенно уснула. Так началась её новая жизнь  в семье Абдуллы и Нюрхан.
- Бедная девочка, как же она измучена и больна! И где же тут ангел? – Сокрушалась Нюрхан. Хамиду вход на женскую половину дома был заказан, и он ничего этого не видел.
Нюрхан позвала мужа, и он отнёс гостью на диван. Её не стали будить, решили всё отложить на утро. Хозяйка дома сразу поняла, что больную надо хорошенько отмыть, переодеть, покормить, дать лекарство и уложить в кровать.
Утром, едва открыв глаза, Гюльджан увидела незнакомую дородную женщину, которая приветливо улыбалась ей:
- Доброе утро, Гюльджан, вот ты и дома. Можешь называть меня тётя Нюрхан. – Гюльджан только молча кивнула головой, боясь расплакаться. Рядом не было Хамида, а спросить о нём она стеснялась. Нюрхан всё поняла. Она взяла гостью за руку и отвела в туалет, потом в ванную. Там она помогла Гюльджан помыться, переодела её в одежду своей шестнадцатилетней внучки, которая приезжала к ним на лето. Теперь перед ней стояла совсем другая девушка: худощавая, но стройная и миловидная с пышными белокурыми волосами и лучистыми светло-серыми глазами. Вчерашняя замарашка в заношенной одежде осталась в прошлом. Нюрхан довольно улыбнулась и повела гостью на кухню. Хоть в стране в то время царил кризис и талоны на продукты, горцы без мяса не жили, так что было чем покормить гостью.
 Вечером пришёл в гости Хамид. Увидев новую Гюльджан в комнате для гостей, он совсем потерял голову, но общаться с ней, как раньше, запрещал обычай. Она поймала его взгляд, полный обожания, и улыбнулась ему. Он помахал ей рукой и пошёл на мужскую половину дома. Она с сожалением посмотрела ему вслед. Если бы Гюльджан могла, то вскочила бы и побежала за ним. Вот когда она поняла, как он ей дорог, за четыре с половиной месяца она привязалась к нему. Недаром умные люди утверждают, что любовь существует не во вне, она всегда внутри нас. Нюрхан, сидящая рядом с гостьей, всё прекрасно поняла, но ничего не сказала.
А Хамид пошёл к Абдулле. Его авторитет был очень важен для Хамида. Абдулла был главой обширного рода и мог помочь советом.
- Дядя Абдулла, что мне делать? Я не смогу жить без Гюльджан, она вернула меня к жизни и душа моя спокойна только рядом с ней. Я готов снова жить - ради неё. Но она не помнит, а я не знаю, как жила она в прошлом. Она рисует головку малыша. Возможно, это её сын. Вдруг она всё вспомнит и покинет меня?
Абдулла не спешил с ответом. Балкарцы столетиями жили и живут сейчас, свято чтя традиции и обычаи своего народа. Судя по рассказам бабушки Хамида ничего плохого в отношениях его с этой девушкой нет. Но он поневоле уже нарушил обычай, оказавшись с одной пещере с ней, и вынужден был жить так почти пять месяцев. Люди этого не поймут и осудят, забыв, что всё это время девушка была тяжело больна, и сейчас не здорова, а Хамид снова скатится в депрессию или того хуже. Он спросил Хамида:
- Как ты сам видишь своё будущее с ней?
- Я бы хотел жениться на ней.
- А твои родители как к этому относятся?
- Они ещё не знают, как к этому относиться. Послали меня к Вам, дядя Абдулла. – Хамид по-прежнему прятал глаза от взгляда собеседника.
- Ну, тогда слушай, Хамид, и запоминай. Гюльджан пришла к нам из другого мира. В больших городах не очень-то придерживаются наших обычаев, но мы живём не в городе, в ауле каждый шаг на виду.  Она не знает нашего языка, наших обычаев, не обладает умениями наших жён. Это значит, что когда люди будут при ней говорить по-балкарски, она будет думать, что говорят о ней. Будут дети – сам понимаешь…- Он помолчал, давая время осмыслить его слова.
- Хозяйство вести она тоже не сможет, она выросла в других условиях. Люди всё видят.
Хамид опустил голову, глядя в пол, и ничего не ответил. Он мог бы сказать, что всё это для него не важно. Пусть она говорит с детьми по-русски, он будет говорить с ними по-балкарски. Можно научиться всему, если есть желание, хотя понимал, что всему этому балкарки учатся с детства. Но он не имел права спорить с человеком, к которому пришёл за советом, да ещё и намного старше по возрасту – обычай не позволяет. Так что Хамид сидел и, глядя в пол, слушал. Абдулла помолчал – он уловил внутренний протест парня.
- Но я тебя понимаю, Хамид, и помогу, чем могу. Выход есть. Сначала тебе надо устроиться на работу. Подумай, где ты будешь жить с женой, и чем будешь кормить семью. Калым, опять же. Одеть-обуть её надо – зима начинается, а зима здесь сам знаешь какая.
Гюльджан потеряла память, значит, она начинает жизнь с чистого листа и ей легче будет усвоить традиции нашего народа. Мы не знаем, была ли у неё семья в прошлой жизни, но знаем, что её до сих пор не нашли. Подождём ещё год. За это время она изменится, ты окрепнешь, люди к ней привыкнут. Вот тогда и поговорим о свадьбе, если её не найдут за этот год.
У Хамида отлегло от сердца. Он понял, что кунак Абдулла прав.
- Спасибо, дядя Абдулла! Я завтра же устроюсь на работу на конезавод, там меня знают. Разрешите приходить к вам в гости, чтобы повидаться с Гюльджан.
- Двери в этом доме для тебя всегда открыты. – А про себя подумал:
- Он и правда, пошёл на поправку и возвращается в жизнь, за одно-за это, надо носить эту Гюльджан на руках. А девчушка и правда, светлая, как ангел, такую -  и полюбить не грех. Пойду, поговорю с женой.
- Нюрхан, постарайся сделать так, чтобы она не сильно отличалась от наших женщин. Познакомь её с нашими обычаями и традициями, нашими кушаньями. Я дал Хамиду год срока, чтобы он встал на ноги. Может за этот год она освоит наш язык?
- Это вряд ли – у неё серьёзные проблемы с памятью, но я попробую.  А что будет через год?
- Хамид хочет жениться на ней.
- Но у неё же нет никаких документов, а она даже имени своего не помнит, и не знает, есть ли у неё родители, сколько ей лет…
- С развалом страны в этой неразберихе, на чёрном рынке можно купить всё – и паспорт и диплом об образовании…
- Да, и автомат с пулемётом – я об этом тоже слышала.
- Если дело дойдёт до свадьбы, озадачу этой проблемой его родителей и его самого.

Антон
Три месяца, проведённые в плавании, не добавили спокойствия смятенной душе Антона. Лёжа с закрытыми глазами в своей койке на судне после смены, Антон видит, как Катя в светлом платье идёт, освещённая закатным солнцем к своей гибели. Ему хотелось крикнуть ей: стой, остановись, не ходи туда! Он и кричал ей во сне, заставляя соседа вскакивать с койки. И бесполезность этого крика теперь – рвала его душу на части.
Когда он приехал в свой город, ему пришлось пережить гибель Кати ещё не один раз. Родителей Кати подкосила смерть единственной дочери. Отец поседел, мать почернела от горя. Антону пришлось ещё раз в подробностях описать тот роковой день. Они не обвиняли его прямо в смерти Кати, но в их глазах читался укор: проглядел, не уберёг, не остановил. Что тут можно было возразить, против правды-то? Самое страшное, что не похоронили её по-христиански, не упокоили её душеньку, и могилки от неё не осталось. Потом - то же самое у его родителей, потом у друзей.
Мишутка ходил в садик и жил у родителей Кати. Он стал для них дороже сокровища. Они просили Антона:
- Ты приходи к нам всегда, когда захочешь, но не забирай от нас Мишеньку. Ты скоро опять уйдёшь в рейс, пусть он живёт с нами. А ты, Антоша, подожди год, да и женись. Катю нашу не вернёшь, а тебе негоже одному жить. Человеку семья нужна.  Дети у тебя ещё будут, а Мишу мы вырастим. Он всегда будет помнить, что ты его родной отец. – Так говорил отец Кати. Пришлось согласиться. Он остался один в квартире, а там – хоть волком вой от тоски, куда не глянь - всё напоминает о Кате. Антон сложил в папку её рисунки и акварели и отнёс их на хранение родителям Кати.
 В марте ей исполнилось только 22 года:
-  Куда бы деться!!! Полгода прошло. Врут люди, что время лечит! Не лечит оно, а загоняет боль внутрь, но от этого не легче. Останусь дома – сопьюсь, поеду к Абу, может, что нового узнаю про Катю.
Но ничего нового он на Кавказе не узнал. Он оставил Абу адрес своих родителей - на всякий случай, а сам вернулся в свою пустую квартиру.
Не зная, куда себя девать, Антон отнёс все деньги тёще, поиграл с сыном и уехал во внеочередной рейс. Он не использовал  две трети своего отпуска. Там, в привычной среде, работая с полной самоотдачей,   ему легче было пережить своё горе. Он зашёл к маме с отцом попрощаться перед отъездом. Родители не удерживали его, понимая, в каком он сейчас состоянии. Мать не выдержала:
- Не казни себя сынок, здесь нет твоей вины. Чего её туда понесло, не ребёнок, соображать должна. А может судьба у неё такая…если бы она знала, что видит своего сына последний раз…
 Рейс оказался очень тяжёлым, раньше в это время года судна не ходили так далеко. Но, когда большинство кораблей оказались в частных руках, правила стали сплошь и рядом нарушаться в погоне за наживой. Антон всё это знал и в другое время никогда бы не рискнул, но не сейчас…
 Шторм с небывало огромными волнами и шквальным ветром на всём пути преследовал судно, которое направлялось в Африку. Нагружено оно было до предела. Однажды после такого шторма судно отклонилось от курса,  в густом тумане наскочило на риф и затонуло. Погиб весь экипаж – 30 человек. И от Антона тоже не осталось могилки.
Сын Кати и Антона остался круглым сиротой, но пока не осознавал своего сиротства. Недавно ему исполнилось три года.
Это горе горькое не объединило сватов. После смерти Антона они вообще перестали общаться, взаимно, хоть и молча, обвиняя друг друга в смерти своих детей. И только малыш всё просился к бабушке и дедушке Осмоловым, но его никто не слушал.

НОВАЯ  ЖИЗНЬ
Ничего этого Гюльджан не знала.
 Она уже привыкла к мысли, что получила новый шанс устроить свою жизнь и жить дальше, раз прошлое скрыто для неё за плотной завесой:
- Получается, что я живу второй раз. Я не помню, как я жила в первый раз, и пока не знаю, как жить сейчас.
Очень скоро Гюльджан поняла, что хозяева этого дома и вообще балкарцы – гостеприимные люди. Гость для них – уважаемый и почитаемый человек. К Гюльджан относились с пониманием, заботились о ней. Спустя две недели жизни в этих условиях, Гюльджан выглядела так, как будто и не жила в пещере почти пять месяцев.
Однако она постоянно чувствовала усталость, апатию, головную боль. Ей трудно было сконцентрировать на чём-то конкретном своё внимание, особенно при обучении чему-то новому. Нюрхан поняла, что с обучением балкарскому языку придётся подождать. Зато тяга к рисованию помогала ей утвердиться в новой жизни. В первые же дни, Гюльджан попросила мягкий простой карандаш и листы бумаги. Она нарисовала картинку – на фоне серого рассвета, спиной к зрителю  мужчина и мальчик, взявшись за руки, бредут навстречу рассвету. Нюрхан спросила:
- Ты знаешь, кто это?
- Нет, эта картинка просто пришла мне в голову.
Но при этом, непонятная тоска сжимала ей сердце.
Когда она нарисовала портреты Нюрхан и Абдуллы, все поняли, что их гостья талантливый художник. Нюрхан попросила:
- Гюльджан, напиши список – что тебе надо для рисования. Мы передадим его Хамиду. В свой выходной он съездит в Нальчик и привезёт тебе всё, что надо.
Как важно, с кем пересечётся наша жизнь, какие люди окажут влияние на наше мировоззрение и судьбу. Гюльджан повезло: Нюрхан в молодости была учителем русского языка и литературы, её приятно было слушать и слушаться. Умница, всегда спокойная и доброжелательная.
 На улице давно царила зима, а Гюльджан всё ещё чувствовала себя неприкаянной. Она накинула платок и кожушок и вышла на улицу - побродить по проулкам их небольшого селения. Падал пушистый снежок и на земле были видны чёткие строчки следов.
Она смотрела на односельчан, на ребятишек с визгом носившихся друг за другом. Гюльджан отчётливо понимала, что это не её мир, она оказалась в другом измерении, и чувствовала себя в нём неуверенно.
Она не понимала языка, не знала обычаев людей, которые её окружали, не узнавала пищу, которую ей давали, и обстановку, в которой она теперь жила.
Гюльджан смотрела на всё как бы со стороны, ощущая свою непричастность и своё одиночество. На сердце почему-то было тяжело:
- Знать бы, что я потеряла в прошлой жизни. Почему же меня никто не искал? Хоть бы имя и фамилию свою вспомнить. Я даже не знаю, сколько мне лет. Живу у хороших людей, но чем я смогу отплатить за их доброту?
Встречные здоровались с ней, но никто не заговаривал, хотя по-русски, хоть и с акцентом, могли говорить все.
Гюльджан вернулась в дом. Занятия с хозяйкой дома продолжались. Теперь она знала, что каждый балкарец принадлежит своему роду. Всё решает старейшина рода. Кунаки двух родов очень близкие и доверенные люди. Дружба их проверена временем. Главы двух родов дают клятву верности друг другу, выпивая большущую чашу вина поочерёдно. Потом обмениваются оружием и подарками. Причём не придерживаются принципа: «На тебе, боже, что нам негоже!», отдают лучшее.
Глава семьи в балкарской семье всегда мужчина. Он решает все семейные проблемы, в том числе и финансовые. Женщина полностью подчинена мужу и занимается хозяйством и воспитанием детей. Мужская и женская часть семьи живёт каждая на своей половине, питаются отдельно. Муж и жена при посторонних не называют друг друга по имени. Никто кроме мужа и отца не имеет права заходить на женскую половину. Предпочтение в семье отдаётся не детям, а старикам. Их авторитет непоколебим, с ними нельзя вступать в спор и перебивать. Детей воспитывают в строгости, зато дедушки и бабушки могут внуков баловать.
Гюльджан старалась всё это запомнить, хоть и не сразу.
Однако хоть память её пострадала, душа её осталась прежней, русской, впитавшая опыт предыдущих поколений. А русскому человеку свойственна общительность, у него душа нараспашку. Чтобы легко усвоить все эти рамки, условности и ограничения, надо родиться и вырасти в этих условиях. Разные оттенки опыта бытия, которые предлагает нам жизнь диктуются средой, в которой живёт человек. Хорошо, что душа у Гюльджан не была мятежной, а характер был покладистым от природы…
 Хамида она теперь видит или издали, или в присутствии Нюрхан, на нейтральной территории.
Она знает, что Хамид работает на конезаводе в большом соседнем селе Тегенскли. Её заказ он выполнил. Привёз  для Гюльджан большие листы бумаги, кисти и краски. Теперь ей было чем заполнить свободное от хозяйственных забот время, ведь школа жизни под руководством Нюрхан работала безотказно. Гюльджан уже привыкла обходиться без Хамида и поняла, что приняла за любовь благодарность ему и жалость, что ему выпала такая судьба. Но она по-прежнему хорошо относилась к нему и была рада его видеть, как близкого друга. Любит ли её Хамид, для неё было не важно. После катастрофы, которую она пережила, в новой семье она обрела стабильность и спокойствие, и её эта жизнь вполне устраивала. Она делила с Нюрхан все хозяйственные работы по дому, училась быть балкаркой. В соседнем ауле работала ковровая фабрика, и там можно было купить пряжу всех цветов радуги с оттенками. Такое богатство цвета ошеломило Гюльджан. Она училась вязать носки и варежки, но могла долго перебирать яркие клубки пряжи, наслаждаясь сказочно прекрасной палитрой. Нюрхан улыбалась, глядя на неё.
Гюльджан нарисовала акварелью захватывающие горные пейзажи, красота которых завораживает и поражает, как нечто фантастическое.
- Тысячи раз я видел эти горы и не замечал их красоты, а ты, дочка, открыла мне глаза. Нарисуй ещё что-нибудь подобное, и мы с тобой съездим в Нальчик и покажем твои работы скульптору Тахиру Черкесову, заслуженному деятелю искусств Кабардино-Балкарии. Он устраивает выставки картин и изделий местных мастеров. Послушаем, что он скажет.
У души молодой художницы выросли крылья. Она нарисовала острые горные пики на фоне догорающего заката и высокого звёздного неба, а внизу - огоньки маленького аула, прилепившегося к подножию горы. И вторую картину: снежные вершины гор под белой луной и тёмным облачным небом. Ей очень нравилось отображать игру света и тени. Первый рассвет и восход солнца после  перенесённых страданий. Это был творческий процесс, основанный на эмоциях, пережитых в то время, когда она жила в пещере.
Однако планам Абдуллы не суждено было сбыться. В горах прошёл обильный снегопад. Все дороги и перевалы завалило снегом. Абдулла огорчённо сказал:
- Если выпадет ещё столько же снега, то жди схода снежных лавин.  Жаль, но с природой не поспоришь. Придётся ждать до весны.
Гюльджан совсем не задела эта неудача, и она нарисовала ещё одну картину: рассвет в горах и розовые облака на фоне светлеющего неба, и тающий след млечного пути.
Все свои акварели Гюльджан подписывала, не отдавая себе отчёта: «КОС», не задумываясь, что означают эти буквы. Что-то подсказывало ей – так надо.
Абдулла заказал  узенькие деревянные рамки, поместил туда картины и портреты, нарисованные Гюльджан, и повесил их на мужской половине. Теперь эти картины стали предметом его гордости, когда к нему приходили гости. При этом он называл Гюльджан названной дочерью. Уважение к ней в селе значительно возросло.
Прошла зима, а за ней и ранняя весна, когда талая вода вздула горные речки и размыла дороги. А в конце весны скульптор Тахир Черкесов уехал в Москву на месячник культуры народов Кавказа. Визит к нему снова был отложен на неопределённое время.

СВАДЬБА
Первого июня исполнился ровно год, как к Хамиду прилетела его Гюльджан. Последнее время он с тревогой замечал, что она отдаляется от него. На него снова начала наваливаться тоска. Он говорил своей бабушке Сакинат, самому близкому человеку в семье:
- Я боялся, что Гюльджан найдут, но её никто не искал,  я успокоился и ждал, когда пройдёт год. Но год оказался очень долгим, я вижу, что Гюльджан отвыкла от меня, она больше не нуждается во мне. Мой белый ангел улетает от меня, бабушка. Что мне делать?
- Сходи к кунаку Абдулле и скажи, что пришла пора жениться. Как не крути, ты для Гюльджан самый близкий человек в нашем ауле, только она забыла об этом. Не вечно же она будет жить у наших кунаков, пора ей подумать о своём гнезде.
Бабушка была права. В ближайший выходной Хамид пришёл к Абдулле.
- Проходи, проходи, Хамид, будь гостем. Я ждал тебя. Хорошо, что ты пришёл, а то я уж думал, что ты раздумал жениться. – Хамид поднял на него свои неулыбчивые глаза.
- Ну ладно, ладно, не хмурься, я пошутил. Женитьба дело хорошее. Расскажи мне, сынок, какие у тебя планы на жизнь.
- С ноября я работаю и откладываю деньги на свадьбу. После свадьбы жить будем у родителей, пока не построю свой дом.
- Ты вернулся в аул в октябре прошлого года, можно и свадьбу назначить на октябрь. Как ты считаешь? А пока поговори с Гюльджан, согласится ли она выйти за тебя замуж. Если да, то пришлёшь сватов, ну, ты знаешь наши обычаи, и будешь готовиться к свадьбе. Мы с женой согласны стать невесте названными родителями. Я поговорю с женой, чтобы для Гюльджан это не было неожиданностью – она пока другого поля ягода.
Они ещё обсудили множество проблем, связанных с женитьбой, в том числе и отсутствие документов для регистрации брака и прописки, и строительство дома для молодожёнов.
Лицо Хамида прояснилось, он кивнул головой, соглашаясь. Но теперь он вдруг засомневался, согласится ли Гюльджан. С тех пор, как она поселилась у Абдуллы, жизнь её очень изменилась, теперь прозябание в пещере может вызывать только плохие воспоминания.
- Я сам поговорю с твоими родителями о свадьбе, а ты приходи завтра поговорить с Гюльджан. Сегодня они с Нюрхан занимаются уборкой.
На женской половине дома тоже шёл важный разговор. Нюрхан подошла к «дочке» и с загадочным видом тихо сказала:
- Гюльджан, к моему мужу пришёл Хамид. Пока ты мыла окно, я подошла к двери и послушала, о чём они говорят. – Гюльджан, молча, вопросительно подняла брови.
- О свадьбе они говорят, о вашей с Хамидом. Ты рада?
- Мне об этом никто не говорил. Разве так бывает?
- Ещё как бывает. Свадьба у нас всегда бывает по инициативе жениха. От девушки ничего не зависит. Её, конечно, спрашивают сваты, согласна ли она, но это чистая формальность. Если родители так решили, она тоже согласится. Мы тебе сейчас вместо родителей, насильно выдавать замуж тебя не будем, но посоветовать можем.
Гюльджан промолчала, но мысли её закружились хороводом. Она не помнила, была ли замужем, и кто мог быть её мужем. Но знала точно, что вечно хмурое лицо Хамида видеть всю оставшуюся жизнь у неё желания не было. Она совсем не знала его родственников, не знала, как они к ней будут относиться. Она боялась, что ей снова придётся привыкать к новой жизни…
- Тётя Нюрхан, дайте мне время подумать, не торопите меня. Я отлично понимаю, что у меня нет выбора… - глаза Гюльджан наполнились слезами, и она закрыла лицо руками.
- Ну, что ты, что ты, Гюльджан, не плачь! Никто тебя не неволит, ты ведь можешь отказать, только я знаю точно, что Хамид не переживёт отказа. Он весь этот год жил надеждой, что ты всегда будешь с ним. Ты вернула его к жизни, ведь он четыре года жил отшельником в своей пещере после войны в Афганистане. Родители его уж и надеяться перестали, что он вернётся к нормальной жизни.  И тут ты прилетела к нему, и он сначала принял тебя за ангела с небес и поверил этому. Видела я, с каким обожанием смотрит он на тебя, когда приходит к нам. Не каждой женщине выпадает такое счастье, особенно у нас на Кавказе. Тебе, Гюльджан, на вид нет и 25 лет. Но женская пора цветения не долговечна, можно упустить время и остаться без семьи, как бабушка Хамида. Но всё равно решение за тобой. Ну ладно, давай заканчивать уборку и чайку попьём. Потом ужин приготовим.
- Всё верно сказала тётя Нюрхан, не сказала она только, что и мою жизнь он тоже  спас. – Подумала Гюльджан. Она вдруг вспомнила, какой заботой он окружил её во время болезни, как помогла ей, поломанной и разбитой, бабушка Сакинат. Как заботились они оба, о её репутации в глазах людей, думая о её будущем. Раскаяние и стыд заполнили душу Гюльджан, и она сказала:
- Тётя Нюрхан, я выйду замуж за Хамида и постараюсь быть ему хорошей женой.
- Ну, вот и хорошо, доченька, я рада за вас с Хамидом.
Когда Абдулла пришёл к жене, чтобы попросить её поговорить с Гюльджан о свадьбе, она ответила:
- Я уже поговорила с ней, она согласна.
В этот же день, лёжа в своей постели, Гюльджан размышляла:
- А как же любовь? Выходит, я согласилась выйти за него замуж из благодарности и сострадания. Он любит или думает, что любит, а я не знаю. С другой стороны – я прожила у Абдуллы и Нюрхан почти год, а ведь я им совсем чужая, во всех отношениях. Сколько я ещё смогу жить у них? За что же судьба так покарала меня – безжалостно выбросила меня из прошлой жизни, лишив родных и знакомых?! Что я такого сделала? – Горько сокрушалась она.
Хамид вернулся к бабушке:
- Ты была права, спасительница моя, я тебе очень благодарен. Завтра пойду к Гюльджан поговорить с ней о свадьбе.
- От моей матери осталось помолвочное кольцо с камнем. Подаришь его своей невесте, когда пойдёшь свататься, а обручальные кольца купишь сам. – Хамид молчал, только смотрел на свою бабушку с благодарностью. Он волновался, как пройдёт его разговор с Гюльджан? Вдруг она не согласится выйти за него замуж?
 Следующий день был выходным, Хамид проснулся раным-рано, и сгорал от нетерпения, дожидаясь времени, когда можно будет прийти в гости.
Волновался он напрасно. Гюльджан встретила его приветливой улыбкой, и лицо его осветилось ответной улыбкой. Он, волнуясь, спросил:
- Ты выйдешь за меня замуж, Гюльджан?
- Да, Хамид.
- Вот видишь, Гюльджан, я дал тебе имя, теперь дам и фамилию. Так можно присылать сватов? Гюльджан согласно кивнула, и Хамид ушёл к Абдулле. А Гюльджан подумала:
- У меня будет своя семья, и я перестану, наконец, жить в долг.
Теперь пришла очередь Нюрхан рассказать в подробностях весь обряд сватовства, а потом и свадебный обряд. Гюльджан воскликнула:
- Да где же я возьму столько денег и подарков, ведь у меня ничего нет!
Нюрхан улыбнулась:
- Ни у кого нет столько денег, но помогут кунаки и соседи. У нас так принято – мы тоже всем помогали. И дом вам построят всем миром. А мы с тобой будем готовить твоё приданое. Нашлись покупатели на твои картины, если ты их продашь, хватит денег на твой свадебный наряд.
- Надо же! Я могу ещё нарисовать!
- Не спеши. Пока тебе будет не до этого. А потом - твои картины достойны украшать выставку в Нальчике, там тоже можно продавать картины, но уже по другой цене – новый дом надо будет обустраивать.
За неделю до сватовства Гюльджан сфотографировали на паспорт. Через три дня ей показали её новый паспорт. Она уже знала, что его купили на чёрном рынке, там же вклеили фото и сделали все записи. Там было написано: Башиева Гюльджан Абдулловна, место рождения – аул Бедык. Год рождения соответствовал двадцати четырём годам. Осталось только поставить штамп о регистрации брака в поселковом совете. У Гюльджан закапали слёзы, только теперь она осознала, что с её прошлой жизнью навсегда покончено, как будто она и не жила раньше:
- Не знаю, что потеряла я в прошлой жизни и что найду в новой. Теперь, даже если меня и будет кто-нибудь искать, никогда не найдёт. Та, которой я была, улетела и растворилась без следа. Зато появилась на свет балкарская девушка Гюльджан Башиева.
Сватовство провели по обычаю – только на третий раз Гюльджан согласилась стать женой Хамида, иначе нельзя. Он надел ей на палец старинное кольцо редкой красоты – витое, как кружево, а в центре небольшой бриллиант. Гюльджан не сдержала своего восхищения, Хамид остался доволен. Он снова мысленно поблагодарил свою бабушку.
В день свадьбы со всех концов аула несли тазы с мясом, кондитерскими изделиями, бочонками с бузой,  шампуры с шашлыками, и другие продукты для застолья.
 Балкарцы серьёзно относятся к свадебному обряду, он является для них основой семейной жизни молодых.
 Две девушки сделали Гюльджан причёску, нанесли макияж, чтобы невеста не выглядела слишком бледной на фоне смуглых и пышущих здоровьем гостей. Она сразу заблистала красотой. А когда на неё надели пышное белое платье с серебряным поясом на узкой талии и туфельки на небольшом каблучке, она стала похожа на добрую фею из сказки. Девушки переглянулись – внешний вид невесты им понравился.
На неё накинули четыре тончайших платка поверх вуали – предстоял обряд ввода невесты в дом жениха. Но начался он с ЗАГСа при поселковом совете, в присутствии свидетелей и близких друзей, где молодые надели обручальные кольца, получили свидетельство о браке и поздравления с законным браком.
Из ЗАГСа Хамид вынес свою - теперь уже жену, на руках, сияя от гордости и счастья, и посадил её на арбу, устеленную коврами и украшенную поздними цветами, и пошёл рядом с ней. Парализующий страх, который терзал его годы после афганской войны, был смыт радостной волной.
Его родители, глядя на воскресшего сына, готовы были носить невестку на руках, но обычай не позволял. Гюльджан же, увидев толпу у дома жениха, в центре внимания которой она очутилась, оробела. После второго своего рождения она жила в уединении около пяти месяцев. Потом – больше года - у Абдулы и Нюрхан. Когда Гюльджан выходила погулять, местные жители не заговаривали с ней, только здоровались, проходя мимо. А здесь ради неё собралось больше ста человек и все жадно её разглядывали, обсуждая всё, что с ней связано.
 У Гюльджан подкосились ноги, и она никак не могла сообразить, что дальше она должна делать. Инструкция Нюрхан вылетела у неё из головы. Выручила одна из девушек, сопровождающих её. Она шепнула:
- Проходите в дом, в самую ближнюю комнату. – И взяла её за руку. Вторая девушка встала с другой стороны.
В дом Гюльджан вступила правой ногой, потом наступила на лежащую тут же шкуру только что зарезанного барана и вышла на середину комнаты. Её тут же обсыпали зерном и конфетами. Множество нарядных ребятишек разного возраста кинулись собирать конфеты, вокруг Гюльджан. Потом на неё посыпались монеты, и она услышала:
- Пусть у нашей невестки жизнь будет сладкой, пусть будет богатой и плодородной».
Свекровь смазала губы Гюльджан мёдом, приподняв вуаль, и поцеловала её.
Девушки стали снимать по одному платки с вуали, и когда сняли последний платок, все  женщины из рода жениха, стали подходить к ней, обнимать, целовать и дарить подарки.
С этого момента Гюльджан становилась полноправным членом клана и семьи  Хамида. Её провели по всем комнатам дома, после чего началось застолье, где безраздельно царил тамада. После поздравления молодых, он сказал:
- Один мудрец, хоть и не балкарец, сказал:
- Есть только два дня в году, когда ничего нельзя сделать – вчера и завтра. – И он совершенно прав. Так что сегодня подходящий день для того, чтобы любить, верить, действовать, и для того, чтобы жить и веселиться от всей души, дорогие гости и хозяева!
 Свадьба длилась несколько дней и сопровождалась песнями, плясками, скачками, играми, состязаниями, обменом подарками.
Гюльджан вздохнула с облегчением, когда всё, наконец, закончилось.
Через год у молодой пары родилась дочь Фатима, а ещё через два года – сын Саид. К этому времени Хамид и Гюльджан переехали в свой новый дом. Рядом с ними постоянно была бабушка Сакинат – она приходила помочь по хозяйству, присмотреть за детьми.
В свободное время Гюльджан рисовала. Она создавала для себя волшебные миры, убегая от реальности, где она была скована жёсткими рамками условностей. Она рисовала горы, закаты, восходы, птиц в полёте, интересные моменты быта горцев. Побывав на конезаводе, она стала рисовать породистых лошадей, подписывая свои работы, как и всегда – КОС.

ВИРАЖИ  СУДЬБЫ
Абдулла, наконец, отвёз работыГюльджан в Нальчик. Известный художник Ахмат Байсиев одобрил её работы, большинство из них отобрал для выставки. Две из них – «Нежность» - две молодые лошадки застыли, прислонясь мордами, демонстрируя нежность. И «Ночь в горах» - дорога, уходящая вдаль, перед ней на заднем плане - огромный шар восходящей призрачно-белой луны. Справа – утёс, слева – глубокое ущелье. Картина завораживала своей нереальностью, и какой-то жуткой красотой. Эти две картины пользовались особой популярностью. Да и у других картин Гюльжан всегда толпится народ. К ней пришла слава, но ей было не до этого. У неё участились сильные головные боли и головокружение. Тем не менее, жизнь продолжалась. В поселковый совет позвонили с телевидения с просьбой оказать содействие в подготовке передачи о популярной художнице Башиевой Гюльджан.
Ехать в телестудию Нальчика Гюльджан отказалась, мотивируя занятостью. Но журналисты с телевидения так просто не отстают. Они явились в дом Башиевых в качестве гостей, и тут уж ничего не поделаешь. Они сняли целый ролик – Гюльджан, дом, её семью, картины. Ролик показали по кабардино-балкарскому телевидению.
Увидев этот ролик, кабардинец Абубекир, друг Антона, разглядел Гюльджан крупным планом и её картины с подписью КОС, с такой же точно, как на его портрете в рамке, который на ходу нарисовала Катя Осмолова. Этого не может быть, подумал Абу, десять лет прошло с тех пор, как Катя пропала. Многое забылось, и Гюльджан не похожа на ту молодую белокурую женщину в белом платье, которую он видел всего один раз. И говорит она по-балкарски. Но глаза! У Гюльджан Башиевой светлые глаза, а не карие, как у балкарских женщин! Подумав ещё, он решил съездить в аул Бедык и всё хорошо разузнать, прежде чем сообщать эту сенсационную новость Катиным родителям.
- Но ведь судя по ролику, у неё есть муж и дети. Если это Катя, то не поломаю ли я ей жизнь? Ведь Антон погиб, Мишке уже 13 лет, мать уже десять лет справляет по дочке поминки. У отца Кати было уже два инсульта. Не убьёт ли его эта новость? – Абу не заметил, что стал думать вслух. - Что же делать? И рассказать никому нельзя, особенно жене, на другой же день весь город узнает. А надо ли это Кате? Но как же она выжила? И мы искали, и никаких слухов, что её нашли…
Думал, думал и решил поговорить с её мужем с глазу на глаз, посоветоваться, стоит ли что-то менять. В ближайший выходной на своём стареньком «жигулёнке» он отправился в аул Бедык. Дом Хамида Башиева он отыскал быстро, но хозяев дома не оказалось. Он уже хотел поездить по улицам, поискать хозяина, как услышал:
- Гость в наш дом пришёл?
- Если Вы Хамид Башиев, то да. Я хотел бы с Вами поговорить с глазу на глаз.
Хамид вдруг почувствовал тревогу, сердце его застучало. Он протянул руку незнакомцу, пристально посмотрев в его лицо, словно ожидая подвоха. Тот ответил на рукопожатие и представился: - Абубекир, можно просто Абу и на «ты». Я из Чегема.
Они прошли в дом на мужскую половину. Хамид извинился:
- Жены дома нет, ушла на природу порисовать, художница она у меня, и места у нас красивые, но она скоро придёт и напоит нас чайком, я вижу ты за рулём, Абу. А ребятишек мои родители забрали, так что нам никто не помешает.
Хамид посадил гостя в кресло, а сам сел напротив, и кивнул ему, призывая начать разговор.
- Расскажу тебе такую историю, друг. Был у меня во время службы на флоте русский друг Антон. После армии не виделись с ним пять лет. А тут приехал он с женой в Кисловодск и позвонил мне, предложил встретиться. А я обрадовался. Пригласил его с ночёвкой на горное плато и поднял их туда на своём вертолёте. Пока мы с ним ставили палатку, его жена нарисовала мой портрет, вот, посмотри и подписала КОС – Катя Осмолова.
Пока мы с Антоном возились с ужином и костром, его жена отошла от нас подальше и подошла к краю утёса. Мы сразу-то и не заметили, что её нет, а когда поняли, что она упала вниз, искали её тело с вертолёта вечером и утром, но так и не нашли. На другой день Антон уехал в рейс по контракту, а я обшарил всё ущелье и прошёл вдоль реки, но её не нашёл. Может, ты знаешь продолжение этой истории?
Но ответить Хамид не успел – что-то упало за порогом комнаты. Он вскочил, выбежал в прихожую и увидел Гюльджан в глубоком обмороке. Он понял, что она, вернувшись, пошла к нему в комнату, и невольно услышала всю историю. Привести её в чувство не удалось, и Абу предложил увезти её в больницу на своей машине.
В больнице ей сделали томографию мозга и обнаружили опухоль на месте внутричерепной травмы, не залеченной в своё время. Сколько на ещё проживёт – не скажет никто. Может, несколько месяцев, может не один год. Хамид, выслушав врача, подумал:
- Это я её убил. Мне тогда и в голову не пришло отвезти её в больницу.
Гюльджан оставили в больнице. Когда ехали обратно, Хамид рассказал продолжение этой истории, то, что мы с вами уже знаем. Абу выслушал историю, не очень удивившись. В глубине души он и так предполагал такой поворот. Он спросил:
- Как думаешь, Хамид, надо ли сообщать о том, что Катя нашлась, её сыну и родителям?
- Мы могли бы решить этот вопрос, если бы Гюльджан не узнала правды. Теперь только она сама скажет своё решение.
И они проехали молча весь оставшийся путь до дома Хамида. Каждый думал о своём. Хамид вернулся в аул, чтобы оформить отпуск, устроить детей, оставить бабушку Сакинат в доме, пока их с Гюльджан не будет, а сам он будет жить в больнице рядом со своим ангелом, ухаживать за ней, пока она не поправится. А Абубекир мрачно смотрел на дорогу и думал:
- А ведь если разобраться, то я для Кати – злой гений, хоть и поневоле. Встречи со мной приносят ей несчастье. И что с этим делать? Надо идти к мулле, поговорить, а то от этих мыслей можно свихнуться. И она вряд ли захочет встретиться со мной ещё раз.
Они с Хамидом договорились, что он сообщит решение Гюльджан, когда она поправится. Тогда Абу напишет матери Кати, они с ней время от времени переписываются.
 Эра интернета, смартфонов и гаджетов для населения нашей страны в начале девяностых ещё только начиналась.

ЭПИЛОГ
Прошёл ещё год, прежде чем Гюльджан почувствовала себя лучше и нашла в себе силы пережить ещё одно потрясение – встречу с родными. Понимая, что её ждёт, она не смогла отказаться от встречи с сыном и родителями.
Они с трудом узнали друг друга. Четырнадцатилетний  Миша смотрел на эту женщину в платке, ничем не напоминающую маму. Он помнил маму только по фото, где ей было всего 22 года. С тех пор она стала старше на 11 лет, родила двоих детей, да и травма мозга не давала ей жить в полную силу. Сам Миша уже не был малышом – это был рослый парнишка с дерзкими глазами, и говорил он уже неокрепшим баском.
 Маме было теперь 53 года, но пережитое горе наложило свой отпечаток. У неё было смутное чувство, что её обманули. Когда она переступала порог этого дома, у неё всё дрожало внутри. От этой встречи она ждала - сама не знает чего. Может, того, что её дочь, бедная и несчастная, бросится в её объятья, они вместе поплачут, и поедут домой к отцу. Ей стыдно было в этом признаться, но она вспоминала своего мужа, который пережил два инсульта после смерти единственной дочери, и уже не жилец. Как она сама переживала смерть Кати, а потом и Антона. Как она растила маленького Мишу, забывшего слово «мама». И теперь она видела взрослую женщину, вполне успешную и знаменитую в окружении многочисленной новой родни. И этот её муж с мрачным взглядом, не то, что добрый и весёлый Антон…
Видимо, эти чувства отразились на её лице, и Катя сказала ей:
- Мама, когда Хамид нашёл меня полумёртвую и израненную, я от удара головой не могла вспомнить кто я, где и с кем жила раньше, как меня зовут, сколько мне лет, какой сейчас год. Хамид со своей бабушкой жили со мной в пещере, почти пять месяцев, потому что меня нельзя было перевозить по горам, до тех пор, пока не выходили меня. Вместе с новым именем они дали мне вторую жизнь, и заботятся обо мне вот уже 11 лет. А память ко мне так и не вернулась. Я вас не узнала, как ни старалась, простите меня.
Не принесла эта встреча счастья никому. Перед отъездом домой им надарили подарков, дали денег и договорились, что Миша будет приезжать к маме каждое лето. Но он так ни разу и не приехал. Катя умерла через три года от обширной опухоли мозга в больнице, на руках у Хамида. Так и закончилась эта грустная история. Чего только не случается в нашей быстротечной жизни.