Рассказы бывшего заключённого 7. Тюремная больница

Корпус тюремной больницы отличался от общего вида тюремных коридоров. Здесь было почище, больше света, чувствовалось, что стены были недавно покрашены, видимо администрация следила за состоянием внешнего вида больничного отделения Матросской Тишины.

Вертухай подвёл меня к камере с номером 3.2, открыл её и я шагнул в новые университеты моей жизни, началась эпоха тюремно-лагерных приключений.

В камере сидел подросток, лет семнадцати упитанного вида.
- Привет, я Елизар с девятого крыла.
Проговорил он.
- Здорово, я Владимир, только что с Петровки прибыл.
Важно выпалил я, пытаясь придать побольше весу своей персоне.

Дальше завязался простой пацанский разговор, мы говорили на разные темы, кто где живёт, за что загремел за решётку и т.д., словом произошло обычное знакомство, никаких прописок и малолетней жести. Я был рад такому знакомству, ведь мой сокамерник до больнички уже посидел в камере с малолетками, а стало быть мне есть чему поучиться, правилам поведения в обществе несовершеннолетних преступников.

Елизар был доставлен в больницу с девятого крыла малолетнего корпуса.
В середине семидесятых прошлого века, девятка считалась образцово-показательным крылом в СИЗО Матросская Тишина. Обычно общественные комиссии, почётных гостей или прокурорско-надзорную службу направляли туда, полнейшая показуха царила в то время, впрочем, как и сейчас...

Мой сосед был парнем не промах, он практически по всему телу натыкал остро заточенным, простым карандашом кучу прыщей. В паховой области и подмышками красовалась красная сыпь, смахивающая на чесотку. Каждые три дня Елизаров подмолаживал свою мастырку, не забывая при этом смачивать прыщи раствором солёной воды для лучшего закрепления результата.

Это было сделано мастерски, даже тюремная врачиха, немало повидавшая на своём веку, приняла этот трюк за инфекционное заболевание кожи. Результат - немедленный перевод в инфекционное отделение следственного изолятора. Я тоже купился на развод моего сокамерника, вначале старался держаться от него на расстоянии, ведь чесотка заразная болезнь, кому охота две недели мазать тело серной мазью с неприятным запахом.

Камера была обшарпанной и небольшой, вдоль стен четыре кровати, пару тумбочек, стол, напротив двери умывальник с парашей, вот и вся утварь.

Утром следующего дня, после завтрака открылась дверь и в камеру вошли дежурный и корпусной, последний держал в руках небольшую доску похожую на лапту, отмечая в ней численность сокамерников.

- Привыкай Вов, это утренняя проверка, будет ещё и вечерняя.
Шепнул мне в ухо мой новый друг Елизар.

После проверки меня вызвали ко врачу. Шагая по светлому коридору, вдруг послышался женский окрик:
- Эй красавчик, откуда будешь?
Повернув голову, я увидел выглядывающее женское молодое лицо из кормушки камеры 3.4. Окно для подачи пищи было открыто, баландер забирал посуду из женской камеры.

-С Ленино Дачного
Выпалил я немного сконфузившись.

- Пацан зацени сеанс!
С диким хохотом зечка распахнула больничную пижаму и вывали в  кормушку обнажённые сиськи.

От неожиданной выходки дерзкой молодки я шарахнулся в сторону, выкрикнув на автомате:
- Кайф!!!
В тот же момент я почувствовал резкую боль в области правой лопатки. Вертухай резко пнул меня увесистым железным ключом в спину.

- А ну шлюхи брысь от кормушки, сифилички грязные!
- Не нае...ись ещё? В карцер захотели?
- А ты малолетка, давай шагай быстрее пока я тебя в стоячий бокс не определил…

Вернувшись от врача, я взахлёб стал рассказывать Елизару о случившемся в коридоре.
Сокамерник рассмеялся:
- Это Роза, она всегда такие фортеля выкидывает.
- А вообще это женская хата, там все с сифилисом лежат.
- Вот такие весёлые соседи здесь обитают.
 
Кормили в больнице по царски, особенно нас малолеток, котлетка в обед, рыбка на ужин, белый хлеб с кусочком сливочного масла на завтрак и пять кусочков растворимого сахара в день. Подследственным разрешалось получать передачи до пяти килограмм один раз в месяц. Отовариваться в ларьке на десяточку, тоже раз месяц, главное, чтобы водились денежки на лицевом счету.

Словом дни летели быстро, я многое узнавал от сокамерника, он сидел уже третий месяц на малолетке и делился опытом своего пребывания в СИЗО. От него я узнал, что в камерах обычно в среднем сидит по восемь несовершеннолетних и обязательно один взрослый, их обычно называли ”Взросляками”. В камерах до обеда работают, клеют конверты, в месяц можно заработать до трёх рублей, деньги зачисляли на личный лицевой счет.

Прошло пару недель и к нам в камеру подселили ещё двоих пацанов, одного из Тушина - Витю Башмака, а второго звали Толик, он сидел по второй ходке, родом был с Автозаводской, мы с ним были почти земляки.

Вчетвером стало сидеть намного веселее. Витька Башмак попал на больницу, как и я со свободы, а вот Толик со второго крыла, там сидели малолетки второходы.

Толян уже побывал в Можайской колонии общего режима, отсидел там полтора года и освободился шесть месяцев назад по звонку. По вечерам он рассказывал нам о понятиях, о жизни в колонии, мы затихали и с затаённым сердцем с интересом слушали Анатолия, впитывая каждое слово.

Однажды после отбоя, а он всегда объявлялся в 22:00 по местному радио под гимн Советского Союза, мы громко вели задушевные беседы, казалось ничего не предвещает беды. Вдруг раздался громкий скрежет ключа о металлическую кормушку и сразу завопила молодая ментовка из охраны больнички (на малолетке их называли пупкаршами).

- Что за базар после отбоя!!!
Визгливо кричала она.

Тут  меня чёрт дёрнул за язык и я разразился грубой матерной бранью, поливая дежурную. На короткое время наступила тишина, но минут через десять в коридоре послышался шум, дверь в камере резко отворилась и в неё влетели шесть бугаев в военной форме, размахивая дубинками.

Это были "Весёлые ребята" со сборки, так их прозвали за жёсткое обращение с заключёнными, при решении вопросов в нестандартных ситуациях.
 
Нас всех положили на пол и я почувствовал, как резиновая дубинка три раза прошлась по моей спине в районе почек. Было очень больно, но я стерпел, не закричал, стиснув зубы изо всех сил.... Буквально через минуту здоровенный бугай под два метра ростом, схватил меня за ноги и выволок из камеры в больничный коридор. Там меня подняли и пиная дубинками, бегом погнали по тюремным коридорам.

Спустя некоторое время мы добежали до другого корпуса, меня перестали бить и передали другому корпусному.

Вертухай приказал мне снять больничную пижаму и переодеться в тюремную робу. Из своей одежды на мне остались только трусы. Я надел куртку и брюки из тонкого ХБ, огромные тюремные коцы (башмаки) и двинулся вглубь холодного, тускло - освещённого коридора.  У одной из дверей мы остановились, корпусной открыл камеру и втолкнул меня во внутрь.

- Доигрался, ты карцере!

Раздался голос в моей в голове...