Кошачий царь. Глава восьмая

Татьяна.

Как же непредсказуемы повороты Судьбы!

Как изощрён и изящен Творец в своих планах на нас!

Кто из живущих может быть уверен в завтрашнем дне? Кто посмеет с точностью описать своё «завтра»?

Значительно позже, когда события стали разворачиваться со стремительностью и неостановимостью низвергающейся лавины, Татьяна спрашивала себя, чем же отличался тот день от других? И отвечала себе. Ничем. Это был обычный, будничный, предсказуемый на все сто процентов день. Как всегда. Как у всех… Ну, по крайней мере, как у неё.

Всё начиналось, как обычно.

Утро. Кормление кота. Умывание. Маска. Спотыкание о кота. Чайник. Бутер. Начало нехитрого макияжа. Хотя в нашем возрасте пора быть похитрее. Кормление кота. Не жрёт, сволочь, что дала, ну, и пошёл нафиг. Попытка разбудить Серёгу. Кофе не получился, но сойдёт. Отложи бутер, с утра вредно. Нет, ему не вредно, отдай сыну. ТЕБЕ вредно. Серёга, вставай быстро! У нас полчаса! Опять зеркало не хочет льстить. Даже наоборот- хочет оскорбить. Вот как дам по тебе чашкой! Одевание. Пока налезает. Серёга, вставай уже, я за тебя учиться буду? И так контрольные – на мне. Пинание кота. Опять наделал в углу! Серёга, быстро убирай за своим котом!!! Не «щас», а немедленно! Иди чай пей и собираться. Пей чай. Чей пяй. Блин. Как в школе? Уже спрашивала? Извини, забегалась. Опять поборы? Сколько? Вот, возьми. Всё, больше нету. Может, они чеки начнут давать? А то уже сомнения. За котом убрал? Блин, допивай и за тряпку. Сегодня сколько уроков? Заеду. Наверно. Позвоню. Лучше напишу. Готов? Спотыкание о кота. Давай, что ты вечно копаешься? Как я выгляжу? Что значит «лучше Гурченко?». А, в смысле, что она уже на том свете? Ах ты, сволочь, давай, на выход! Откуда в тебе столько яду? Небось, от папани? Звонил отец? Ах, опять у него кризис идентичности… Ладно. Разберёмся. Вот-вот зарплата должна быть… Парковка. Сосед- мудак, перекрывший выезд. Когда его уже куда-нибудь заберут? Хоть в институт, для опытов… Ладно, попробуем через бордюр….

Привычные столичные пробки. Макияж в машине. Сначала- Серёгу в школу. Вообще-то, и сам мог бы вполне ездить. Да ладно, мне по пути, почему бы и не завезти. Ведь, не считая кота, последнее родное существо в этом мире…

Шеф, похоже, опять в аут ушёл. По крайней мере, был недоступен вечером и продолжает быть вне зоны сейчас.

Как-то невзначай вспомнилось былое. По радио заструился «Дым сигарет с ментолом…», и калейдоскопом в памяти пронеслись студенческие годы. Колхозы, последние в истории, после нас уже никто по колхозам не ездил, да и сами колхозы пошли с молотка… Здания Академии, требующие ремонта, но не до ремонтов сейчас, посмотрите, какое время… Такие же аудитории и общежития… Нет, не разруха, но обветшание и какая-то вековая усталость. А, главное, неуверенность. Куда дальше? Зачем? Куда двигаться Стране, осознавшей, что семьдесят лет шли не туда? Что строили совсем не то, что было нужно и чего хотели все? Но все делали вид, что знают, что строят.

А нам куда после учёбы? Тучные стада, которые нас учили лечить и выхаживать, резались и уменьшались на глазах. За лечение кошек и собак пока никто не платил. Но всё равно. Больше в нас было оптимизма. Нет, не оптимизма, но пофигизма здорового, искристой молодости. Нынешние вон, Серёгу возьми, совсем ни о чём не мечтают. Игры, Инста, ТикТок, ролики, певцы и певички с интеллектом козы…
Тату. Мама, говорит, я себе татушку сделаю. На плече. Ага, говорю, сначала на языке, потом на жопе. А там посмотрим.

О чём мечтали мы? Не могу сказать точно. Была такая неопределённость, витавшая в воздухе, наполнявшая всё наше сознание. Но неопределённость манящая. Интересная. Было ясно, что что-то кончилось, но нечто новое начинается. Возможностей, казалось, не было, но они были, и на наших глазах отдельные личности внезапно вырывались из общей массы. Некоторые, конечно, хотели вырваться немедленно, и таких потом провожали в последний путь братки в чёрном.

С Максом впервые столкнулись ещё до вступительных экзаменов. Мы с Машкой приехали из Ашукинки на собеседование. Это сейчас до Ашукинки за сорок минут чем хочешь добраться можно, почти пригород. А тогда- только трясущаяся, обшарпанная электричка. Частенько- с цыганами. Да ещё и отмены, и задержки…

Странный был Макс, и прикольный. Да, он мне понравился, да, мы даже зажигали по-студенчески.

Нет, до того, о чём вы непременно подумали, дело не дошло. Опять же, времена были другие, от поцелуя до секса могли пройти месяцы и годы, а могло вообще не дойти. Это сейчас- поцелуй- не отдельное эротическое приключение, а непременно – прелюдия к сексу.

После Академии дороги разошлись. У меня началась своя жизнь, свои заморочки, о которых и рассказывать неинтересно. Даже, наверно, плодовитый Лев Николаич не смог бы извлечь ничего из моих мемуаров для главы своего романа…

Встретились мы с Максом вновь лет десять назад. Да, в двенадцатом году. Точно. Серёге было три, папаша его совершенно перестал присылать даже те смешные крохи, которые извергал из себя до этого. В мою прежнюю клинику вторглась новая команда. И пришлось искать новую работу. Страна, вроде бы, начала приходить в себя после две тысячи восьмого, но всё равно было туго с нормальными местами. Хорошо, хоть не влезла в ипотеку, жили в бабушкиной двушке.

И вот- случайность, нахожу объявление. Новая клиника. Новые люди. Зарплата- по договорённости. И недалеко от дома. Попробую. Всё, что я умею- хвостатых да пернатых лечить.

Серёгу- соседке, поехала на собеседование. А там- внезапно- МАКС. Да, неисповедимы пути Господни!..
 
Из бардачка вывалилась одноразовая медицинская маска. Предмет, ставший символом прошлого, двадцать первого, года. Символом полнейшей неадекватности власти. Каждый день хотелось проснуться и понять, что всё происходящее лишь снится. Но увы, сон продолжался.

Макс тогда сравнил нашу власть с обезумевшим носорогом, который мчится по джунглям, не разбирая дороги.

Глаза налиты кровью, рог грозно опущен. Несётся эта бронированная штука, ничего не видя и никого не слыша. Хрипит, издаёт яростные и бессмысленные звуки, рычит, чавкает…

Ломаются молодые деревца, шатаются высоченные пальмы, отпрыгивают в сторону звери, в ужасе разлетаются птицы. Сопение, смрадное дыхание, и только крики вокруг и треск ломающегося дерева.

Куда бежит? Зачем? Никто не знает. Может, самку учуял и несётся, чтобы предаться любви. Может, особо лакомую жратву предвкушает, Бог весть…

Дикобраз думал, что уж он-то защищён по самое не балуйся… Один шаг каменной ноги- и нет дикобраза, только стервятники слетаются.

Лев сунулся проверить, что за шум, - зацепило его, плечо мимоходом содрало, сидит, зализывает с гордым видом… Обескураженный, травмированный, но гордый.
Где-то далеко в джунглях носорог, наконец, останавливается. И дышит тяжко, и трясётся от напряжения, и не может, или не хочет, дальше бежать. Достиг ли он своей цели? Да кто его знает. Обычно никто не интересуется. Пробежал- да и хрен с ним.

- Отсидеться надо,- декламировал Макс, приняв, как всегда, грамм двести, и расхаживая по своему кабинету.- Подождать. Остановится носорог, не может он долго бежать. Остановится, куда ему деваться. Главное- что? На пути ему не попадаться. Бежит- и пусть бежит. Да, заставили нас колоться неведомой фигнёй. Тебе что нужно? Сертификат? Сделаем мы сертификаты. Серёгу уколют по осени? Да хрена им. И ему сделаем. А повторно колоться и не потребуется. Когда это наши власти марафонцами были? Так, вскипели, забурлили, отняли что-то, что-то сломали, напугали всех до дрожи, и опять в тину. Щас вот выберем, кого надо, в парламент, и поутихнет вся эта шняга. А к зиме забудут, как не было. Нет, не факт, конечно, что в двадцать втором они снова не возбудятся, но уже вряд ли. Сколько можно из пустой пустышки гешефты тянуть… Скорее, новое придумают. Они горазды.

И, главное, так всё и вышло. Как-то, ещё не дожидаясь сентября, про смертельную опасность стали говорить всё меньше, в моргах снова начали писать истинные причины смерти, штрафы для неуколотых предприятий ввели, наложили и отменили, и где-то зимой всё рассосалось… Даже стали виноватых искать, даже признали, что перегибы случились на местах, и вообще всё было не тем, чем казалось…

И открывать начали снова, и разрешать, и, наконец-то поедем с Серёгой в июле на военно-морской парад, в Питер…

Вот и МяуЦенна. Хорошо, что есть собственная парковочка и не приходится рыскать по округе.

Максов Мустанг уже запылился, бедный. Сколько же он тут стоит? Нет, уважаю Макса за то, что пьяным он за руль не садится. Но трезвым он бывает теперь редко…

Петрович уже на месте. Утренние дела, появилась дама с испуганной собачкой, спросила Макса, я обещала перезвонить, когда он объявится, посетительница ушла.

Пришли деньги от Макса. О, шеф проснулся. Да ещё, похоже, в хорошем настроении…И при деньгах. Весьма кстати.

************************************

Взгляд на вошедшего Макса сразу сказал, что, может быть, он и пребывал некогда в хорошем настроении, но это не про «сейчас»…

- О, Макс, наконец-то. Привет!

- И тебе здравствуй. Что у нас плохого?- он поморщился от головной боли, но постарался прикрыть свои терзания. Это он молодец, не любит, когда его жалеют и терпеть не может показывать всем, что у него внутри.

- Самое интересное впереди. Старушка была с собакой, ушла, но сейчас позвоним, вернётся.

- Собаки. Не совсем моё.

- Макс, надо же развиваться. Тренируйся.

- Ладно, звони, а пока давай кофе пить. Башка трещит. Моя п…а не появлялась?

- Макс, разве можно так о женщине, грубиян!

- Кто женщина? Вот ты- женщина, а это п…а на каблуках. Все они- тупые пё….ы на каблуках…

- О, вижу, совсем не в духе наш босс. Что же ты с ними живёшь, если они такие п…ы? И зачем на таких время терять?

- Танюх, а что делать? Вот ты- одна женщина в ближайшей галактике, да только у тебя- Серёга, ты занята. А потом. Должен же кто-то с пираньями бороться. Кстати, тоже на «П». Вон, у меня, погляди – сначала пример брата. Поймала его такая вот п…, и всё. Пропал братишка. Мог бы вполне кем-то стать по жизни. Успехи ведь делал. Точно бы программистом заделался. Нет, очаровался, залез на неё. А та, сучка, и рада стараться. Пиранья, бля. А, главное, ты бы её видела раньше. Когда охотилась- такая вся тонкая, звонкая, да прозрачная. Романтика, глазки с поволокой. Даже когда первого родила- ещё ничего себе. А уж после второго… Забила на всё болт. Всё, попался самец. На фига за собой теперь следить. Да ты созерцала эту бабищу. В дверь не входит.

- Ну, и я не Светлана Иванова, уж извини…

- Это кто? А, такая худая, симпатичная… Да ладно! ты- другое дело! У тебя- фигура, а у братовой жены- центнер мяса. Ну, вот, а потом- мой пример. И мне пиранья попалась. Скорее, я- ей. Чудом ушёл. Слушай, а давай Серёге операцию сделаем, а? Ну, на фига ему такое попадалово? Или, может, ты бабкой стать хочешь?
(блин, сел на своего любимого конька…Хорошо, что хоть развеселился.)

- Максик, во-первых рано…

- Да ладно, рано! Уже, небось, ищет, с кем бы зажечь. А там тоже не дремлют! Вон какие девки сейчас, башка пустая, а жопа как письменный стол! И в глазах, знаешь, как у коровы перед случкой, пустота такая страстная…

- Берись сам, я только тебе могу сына доверить! (если вы не поняли, мы так прикалываемся постоянно. Спорить с Максом- бессмысленно, а порой и небезопасно. Смайлик)

- А чё, попробовать можно, чего парню жизнь ломать дитями да коровищей впридачу… Я, правда, не хирург, но посмотреть могу. А Петрович вырежет, что надо. Котов-то вон как кастрирует! Как в бильярд играет…

- Ладно, ты сам обещал до восемнадцати повременить. Кстати, Ксюхи не было. Потерял?

- Потеряешь её. Это как дерьмо в проруби потопить. Но, похоже, сегодня час Икс. Грядёт. Надо выпить хорошенько.

- Джек Воробей громит очередной корабль…

- Ну, как-то так. У тебя нет, случайно, ботинок с железными носами? Может, от мужа остались? Такие, знаешь, у сварщиков бывают. Чтоб пендаль пожёстче да помощнее был.

- Макс, всё равно не пойму, что ты с ними возишься?

- Вопрос интересный. И непростой. Вот в женщине что главное? Мозги.

- Да ладно, мужики дур обожают.

- Это мужики. А мне, вот лично мне, мозги нужны. Но мозгов я найти не могу. Так, чтобы ещё в сочетании с телом. Нет, опять же, про тебя я не говорю, ты- другое дело, но занята, вот засада. И пока я в поиске, да ещё и в процессе отмщения, так сказать, приходится довольствоваться таким вот фастфудом.

- И когда твоё отмщение закончится?

- Никогда, пока жив!,- патетически заключил Макс и тут же поморщился от головной боли.

*************************************************

Прозвенел звонок, провозгласив приход клиента.

Это вернулась утренняя дама с щенком бигля.

Макс допил кофе, бросил в рот жвачку и вышел в приёмную.

Жаловалась дама на нервность и раздражительность собачки. Пёс постоянно скулил, подвывал и гадил, не дожидаясь прогулки. Они уже были в паре клиник, но случай виделся необычным, и их послали к нам. (ага, когда врач расписался в беспомощности, пора звать шамана…)

Выслушав жалобы хозяйки, Макс прощупал живот щенка и, предложив хозяйке сесть в кресло, понёс больного в смотровую, кивнул мне и начал осмотр.

Грустный вздрагивающий пёс сидел на полированном металлическом столе, всем своим видом показывая ужас и беспрестанную тревогу. И без того грустный вид был ещё более печален из-за неведомого, но явного беспокойства, переполняющего собачку.
Макс погладил пса, тот задрожал ещё сильнее.

Тогда Макс взял щенка на руки, прощупал живот, от чего бигль начал подвывать, не прекращая трястись, и вдруг взгляды Макса и собаки пересеклись. Макс всегда говорит, что главное- поймать взгляд животного. Обрати внимание, как трудно бывает иногда посмотреть кошке прямо в глаза. Она постоянно их отводит.

Щенок неотрывно смотрел на Макса. Макс поставил его обратно, сел рядом на стул и продолжал пристально смотреть ему в глаза. Пёс больше не дрожал. Он, кажется, был парализован.

- Не люблю собак, - бормотал Макс, не отрывая глаз от собаки, - так, дружок, давай, вспоминай, покажи…

Обычно я стараюсь не мешать, выхожу и на этот раз.

Прошло минут десять.

Макс позвал меня и  хозяйку.

- Уважаемая… Простите, как вас?

- Елена Степановна.

- Елена Степановна, сколько лет вашему сыну?

- Э, да… Тринадцать, а откуда?...

- Значит, так. Прошу передать вашему сынишке, что, если он ещё раз, слышите, хоть раз сделает это… Будет продолжать прижигать лапы этой собаке… Так, слушайте! Так вот. Я лично приду и засуну ему в задницу паяльник. Он знает, что такое паяльник? Вряд ли.

Дама забурлила, вскочила, начала возмущаться.

- Минуту, мадам! Видите вот эти отметины? – Макс поднял щенка и показал на подушечки его лап.- Я всё зафиксировал, сделал фото  и видео. И я могу подать заявление в полицию за жестокое обращение с животными. Это ожоги! И пёс ваш нервный и беспокойный от постоянного издевательства!

На розовых подушечках, действительно, были серо-чёрные отметины.

- И я настоятельно требую принести животное через неделю. Я обязан провести повторный осмотр!

Дама, бормоча что-то про себя, рассчиталась и ретировалась.

- Уф. Собаки- это совсем другое… Тяжкие создания. Энтропия сильнейшая. Хотя, конечно, иногда даже структурнее кошаков. Куда я дел коньяк? – Макс устало сел на кушетку, озираясь в поисках бутылки. Я подала ему искомое, найденное в холодильнике с препаратами.

- Макс, не устаю удивляться твоему дару.

- Да ладно, дар… чё с него толку. Хотя, кое-какие деньги приносит. Да и животным помогаем…

- Как это было? Что ты чувствовал?

Он, погружённый в мысли, не услышал.

- Вот сучонок! Нет, вот и рожают таких тварей! И всё для них, и всё –им. И трясутся над ними, и сюсюкают. А эта падла мелкая животное мучает. Да не просто мучает, а чтобы никто не заметил. Я не смог точно понять способ. Зверь всегда был слишком напуган, чтобы картинки остались в памяти, тем более, что сами лапы щен видеть не мог. А этот подонок специально делает так, чтобы не заметили.

- Потому-то ты использовал маркер…

- А как с ним быть? Пришлось подрисовать. Чем он жжёт, не пойму, но старается, чтобы щенку было больно, а следов не оставалось. Не дожигает до волдырей, прикинь… Гнида… Ничего. Через недельку проверим. А знаешь, что? А я сам к ним подъеду, заодно погляжу на это юное дарование. Дам ему под зад, ублюдку…
Макс тяпнул коньяку, поморщился, крякнул…

- Не, Тань, и для чего его родили? Тринадцать лет уже кормят, поят, души не чают. Ах, сыночек, ах, золотко! И ещё лет двадцать будут тетешкать. А из него что будет? Что, скажите мне, если он в тринадцать силу свою и власть хочет показать? Девочек станет душить? И насиловать? Причём, сука, сначала душить, потом насиловать… А мамашу лично ножом пырнёт, когда денег на наркоту не даст. Ух, зла порой не хватает…

Противно задребезжал телефон на ресепшн. Макс настоял, чтобы у нас обязательно был нормальный городской номер, как он говорит, «с проводом». Вот придёт кирдык всему, сказал тогда Макс, навалится очередной апокалипсис, нам ведь не привыкать, сотовая связь рано или поздно накроется, когда в генераторах солярка кончится, а провод, проводок, он останется. Его уже перережут, когда всё остальное порезано будет. И ВСЕ остальные…

Татьяна взяла трубку. Услышанное заставило её тревожно оглянуться.

Позвала Макса.

- Алло! Семён Петрович, товарищ полковник, моё почтение,- Макс взял трубку и изобразил льстиво-комическую физиономию, подмигнув мне.- Чертовски рад слышать! Как ваш пекинес? Помните, как я при первой встрече не смог произнести и сказал «пенис»? Что?... Да, заткнулся, да, слушаю… Как?

Секунд десять он слушал молча, повернувшись ко мне спиной. Потом медленно положил трубку, так же медленно повернулся. Его лицо было почти серым, и перемена произошла так неожиданно и быстро, что я отшатнулась. Казалось, Макса вот-вот хватит кондратий.

- Что? Что там?

Он с трудом разлепил пересохшие губы и совершенно не своим голосом сказал:

- Нашли труп Ксюхи. У меня на квартире. Кто-то вызвал полицию. Сюда едет наряд….
 

Макс Димур.
18 июля 2021 года.