С чувством, с толком, с расстановкой

  У Маньки, кошки, что живёт у хозяев напротив моей дачи, кавалер куда-то пропал. Но одна она не осталась. И у неё появились в очередной раз котята. Штук пять, не меньше. Бегали они поначалу в отдалённости, шипели на всех, кто к ним близко подходил. А потом понемногу осмелели, стали подходить поближе к соседу, видимо, видели, что их мамка не сторонится того, а наоборот всё время трётся вокруг его ног. Сосед-то всегда чего-нибудь приносил для своей подружки, как называл Маньку шутя. Та и ластилась постоянно к нему.
  Манька, как и все животные, всё время чувствовала голод: видимо, хозяева не больно-то заботились о пропитании братьев своих меньших, ведь у них, кроме этого кошачьего семейства, ещё собак несколько водилось. Приблудились они к ним, те вроде и дали добро на их житьё: живите, мол, твари земные, охраняйте нас как можете, но… на хороший харч не рассчитывайте, сами не всегда сытыми бываем, без куска хлеба не оставим, а уж мясо себе сами добывайте. Те и добывали: то кость где найдут, то у соседей курицу задерут, ох, и скандалов было тогда, то кошкой какой-нибудь полакомятся, чужой конечно. Это собаки. А кошкам-то что остаётся делать?
  Переловили они всех мелких тварей на своём и соседних участках и стали бегать к их хозяевам просить чего-нибудь съестного. Те и приносили что оставалось после своей трапезы. Сосед тоже приносил всякого разного и собакам и кошкам, подкармливал тех немного, приближение его эти твари встречали постоянно громким лаем и тихим мяуканьем.
  Собаки-то сразу сжирали выделенную им подкормку, а Манька нет, та растягивала этот процесс до, казалось бы, бесконечности. Но конец этот всё равно быстро наступал. Она сначала обнюхивала принесённые дары, потом внимательно смотрела на дарителя, то ли благодарила его своим зелёным взглядом, то ли спрашивала разрешения, можно ли приступать к трапезе, кто поймёт этих тварей, сказать-то по-человечески они ничего не могут, и только после этого начинала потихонечку откусывать те же рыбьи потроха.
  Ела она что называется с чувством, с толком, с расстановкой. Хозяин дачи сначала с интересом наблюдал за кошкой и улыбался, потом понемногу начинал похаживать по дорожке туда-сюда, а Манька только-только откусила несколько кусочков и смаковала проглоченное, после чего тот уже откровенно нервничал: дела-то насущные, зачем приехал сюда, стояли, к ним же никто ещё и не прикасался. Не выдерживал хозяин, бросал в сердцах:
  – Ну жри ты, Манька, быстрее! Мне же некогда.
  И оглядывался по сторонам. А чего там оглядываться? И так знал, что со всех углов поглядывают жадные глаза собак, давно проглотивших брошенные им кости с хлебом, даже не почувствовавших ни вкуса их, ни запаха. В драку же всё проглотили те твари. А тут эта Манька всё смакует и смакует прикормку. Ну и что остаётся делать хозяину дачи? Не стоять же охранником у неё ещё с час!
  – Всё, Манька, я больше не могу ждать, – говорил со вздохом. – Я ухожу, а ты… как хочешь, так и отстаивай свою хавку.
  И уходил. Только за угол дома и завернул, а потом быстро и возвратился. На месте пиршества уже ни кошки, ни собак, ни даже пластиковой тарелки – всё вмиг утащили лохматые твари.
  – Ну вот, Манька, ты и откушала, – усмехался грустно и вздыхал. – Извини уж. Надо за себя уметь постоять, чтобы выжить.
  И начинал всерьёз заниматься дачными делами. А потом прибегали к пустому столу котики. Обнюхивали место, где лежали потроха, поднимали усатые мордочки к хозяину дачи и жалобно мяукали. Их сначала было несколько, а потом остались два, и таких красивых… Хозяин долго удивлялся, когда увидел их впервые: такие беленькие-беленькие, без единого даже серого пятнышка, в меру пушистые, и глаза… у одного голубые-голубые, как высокое весеннее небо, у другого светло-рыжие, словно осенние листья липы.
  – Откуда вы такие? – всё спрашивал он. – Вроде Васька, друг вашей мамки, весь серый? Странно.
  Вот, поди ты, разберись, откуда они такие красавцы появились. И в округе-то хозяин никогда не видел белых и пушистых котов, а тут… загадка природы, да и только. Хотя… кто его знает, много ведь в округе бегает разных котов, за всеми и не уследишь, да и к чему следить-то за кошачьим миром, за своим бы уследить. А перед белым и пушистым котом, естественно, не из слабых, какая тварь устоит. Видимо, Манька и не устояла перед пробегающим мимо таким котиком. Но зато каких красавцев произвела на свет!
  – Ай да Манька, ай да молодец! – похвалил хозяин мамку, отдыхающую где-то в стороне от кормушки, и попытался ухватить за маленькие хвостики хоть одного котёнка, но куда там, шустрыми они оказались, не подпустили к себе сразу человека, но визгливо мяукать так и не перестали. – Чего же я вам дам, беленькие вы мои? Я же всё мамке вашей отдал. А та и сама не съела, и не сумела отстоять хавку перед собаками. О-хо-хо. Хотя… – вспомнил он тут, – у меня в сумке есть ещё печенье овсяное, себе на обед привёз. Придётся с вами поделиться, дорогие.
  Сходил в комнату, принёс оттуда печенину, разломал её и стал крошить перед серенькими носами котиков, а те как накинулись на крошки, словно сроду ничего и не ели.
  – Бог ты мой! Какие же вы голодные! – воскликнул от удивления. – Что же вас хозяева-то совсем не кормят? Ай-яй-яй. Ну, ешьте, милые, ешьте, – проговорил, покачивая головой, и пошёл за второй печениной.
  Её они уже не доели до конца, видимо, насытились. Да и что за пища для маленьких котят печенье? Горло, поди, продрало только, почему те и побежали утолять жажду к ванне, куда стекала по трубе с крыши дома дождевая вода. Начали лакать её с крышки из плоского шифера, что хозяин приспособил для защиты водоёма от падающих листьев и разного мусора, наносимого ветром, только с краешку и оставил небольшую щель, так, для себя, или руки помыть, или умыться. А тут, вишь ты, и котята даже приспособились пить воду из ванной, не говоря уже о взрослых кошках и собаках.
  – Ну, вы даёте, – усмехнулся он и вздохнул. – Да-а… умываться после вас мне, видимо, уже не стоит. Ладно, пейте, у меня и другие источники есть.
  Конечно, на всех углах домика стояли у него железные бочки – поливать-то надо чем-то те же помидоры или огурцы, ну и клубнику тоже. А котики попили водички, стали бегать около хозяина и опять просить чего-нибудь.
  – Нет, ребята, извините, больше у меня уж точно ничего нет, – произнёс, поглаживая усатые мордочки, те от него уже и не убегали. – О-хо-хо. Красивые вы твари, взял бы я вас к себе домой, но…
  Не стал он им, конечно, объяснять, почему не сделает этого. Что им до того? Не возьмёт и точка. А почему – разве их это касается? Животных он в принципе любил, но разные ласки кошачьи, когда те всё время лезут на колени и пытаются тебя чуть ли не целовать, не очень. Ну и прелести домашнего обитания разных тварей, когда те и дерут всё, и гадят где попало, тем более не любил.
  – Животные должны жить на воле, – говорил постоянно супруге, когда та заводила песню насчёт взять домой очередного котика, опыт-то уже всему научил. – Нет, дорогая, нет. Никого мы больше себе брать не будем. А если тебе хочется поиграть с лохматыми и пушистыми, поехали ко мне на дачу, там этих тварей…
  Нет, не хотела ехать супруга на дачу к своему любимому: там или жарко всегда, или холодно, к тому же комары и мошки разные, а ещё и работать как бы надо. Не для неё это всё, не для неё. Бегала только с подружками по всяким шопингам, пока мужик отсутствовал, да дома порядок наводила. Ну и ладно, ему и одному на даче неплохо. Тишина и покой, никто пустыми разговорами не донимает, а поговорить, если уж очень захочется, можно с теми же кошками и собаками. Они же всё понимают, что им говорят, только ответить по-человечески не могут, мяукают да трутся разве что около ног, благодарность так выражая за обходительное общение с ними.
  Маньки уже и не видно было нигде, запропастилась та совсем: то ли забралась в кусты подальше и там спать завалилась, то ли к котику какому-нибудь на свидание побежала – время, может, подошло для продления кошачьего рода. Кто его знает. Этот-то выводок уже самостоятельным стал, сам себе пропитание находит, да и под присмотром Большого зверя находится, можно ведь теперь и расслабиться. А Большой-то зверь уже и домой засобирался – стал в котомку разные вещи и дачные продукты складывать, зашелестел кульками, и вот на тебе! Все хвостатые уже около него трутся, услышали знакомые звуки и подумали, что снова угощение будут раздавать.
  – Нет, ребята, ничего вам больше не будет, – усмехнулся тот. – Это уже для меня пища, а вашу вы всю съели, так что… ждите следующего раза. Должен на очередные выходные приехать сюда, привезу вам чего-нибудь вкусненького, а пока… привет, привет, – и сел в машину, запустил мотор и покатил в обратный путь.
  Как и обещал, приехал через неделю, привёз гостинцы, что собрал для своих подопечных за прошедшие дни, угостил сначала собак, которые встретили его обычным дружным лаем, а потом и Маньку, мяукающую и трущуюся вокруг ног. Выложил ей на тарелку косточки и разные потроха, сел рядом на скамеечку и стал наблюдать за ней, понукая как обычно её:
– Ну жри ты быстрее, жри!
  Нет, не слышала и не слушала его кошка, ела всё так же с чувством, с толком, с расстановкой, а по ближним кустам уже разлеглись проглотившие куски хлеба с костями собаки и жадно смотрели на трапезу серой своей подружки. А вскоре послышалось и попискивание беленьких братиков, пробирающихся к заветному месту кормёжки. Солнце поднималось всё выше, хозяину настала пора браться за лопату.