770. Хуторская чертовщина. Прощальный поклон

             Не дожидаясь особого предложения, Песя хватает со стола каравай, вгрызается в него зубами, усилием обеих рук рвёт в сторону и вырванный, солидный кусок хлеба, прожевав несколько раз, пытается проглотить.
            С трудом, но это ему удаётся, после чего он вновь рвёт зубами хлеб, торопливо жуёт, а затем движениями головы вперёд,  в несколько попыток, проглатывает, чтоб вновь вонзить свои зубы в каравай.
              Шоба, а особенно Тазя с удивлением посматривает на Песю, им было в диковинку такое поведение их товарища.
        Тазя делая удивленные глаза, посматривая на Шобу, вроде бы как спрашивал у того, что случилось с Песей?
         Шоба постукивая ладонью себя по голове, давал понять Тазе, что это результат случайно полученной травмы головы.
        Заботливый Тазя, выбрал большой слабосолёный помидор с приятно резким привкусом и протянул товарищу:
-Держи Песя!
-Всухомятку жрать хлеб, вредно для желудка.
         Кивком головы и набитым ртом, Песя давал понять, что он полностью согласен с этим доводом, откусив ещё кусок хлеба и прижимая одной рукой уже половинку каравая к груди, взял из рук Тази помидор и сделал попытку сунуть его себе в рот.
        Отчего сочный помидор, треснул и струясь взбрызгнул своей спелой мякотью, которая разлетелась в разный стороны.
       Чем и были вызваны ухмылки на лицах его приятелей, которые брезгливо кончиками пальцев стряхивали с себя попавшую на их одежду мякоть.
          Немного утолив свой разыгравшийся аппетит, Песя вошёл в свою обычную норму и осознавая, какой он только что был свиньёй, с милой улыбкой на лице, положил половинку каравая на стол.
           Что ж, теперь  неплохо было  бы  приступить и к торжественной части позднего ужина или раннего завтрака, кому как нравиться, но всё таки по этикету это должен быть званный обед, чтоб поднять бокалы, в данном случае металлическую кружку, стакан мутного стекла и жестяную баночку, как символ былых застолий и выпить за встречу верных друзей.
           Шоба, как имеющий отличный глазомер, с гусарским жестом подхватил бутыль, (зубами выдернул пробку, часть кукурузного початка) и придерживая её у горлышка и под донце, под внимательное наблюдение своих товарищей приступил к разлитию горилки.
           Большая ответственность лежала на Шобе, ведь малейшая неточность в количественном соотношении, могло вызвать у его приятелей недовольство, если наливать, то всем поровну.
          А чтоб не иметь к себе претензий, Шоба разлив горилку и закрыв пробкой, поставил на стол бутыль и показывая на стоящие в ряд а ля фужеры, предложил приятелям взять на выбор тот, который приглянулся его приятелям.
       Понятное дело, что из жестяной баночки пить горилку вроде как многим не по нраву будет, но иного выбора не было, кому - то всё же придётся это сделать.
         Вот вам и проверочка на гнилостность, Шоба переводил свой взгляд с Тази на Песю, а с Песи на Тазю, в ожидании их решения.
        Процедура начинала затягиваться, а желание влить в себя горилку возрастало, запах которой приятно щекотал ноздри.

             Считая себя более благородного воспитания из всей этой компании, Тазя потянулся и взял стакан, считая, что сделал верный выбор, ведь долгое проживание в усадьбе наложила на него свои отпечатки культуры пития.
          Слегка скривив рот и прищурив глаз, Тазя с лёгкой усмешкой стоял в ожидании того, какой выбор сделает Песя.
           А Песя, как радушный хозяин, из уважения к гостю, взял жестяную баночку, в которой когда – то была рыбные консервы и придерживая её перед собой, как пиалу для питья чая, предлагая Шоба взять металлическую, слегка гнутую с боков кружку.
          Что ж, церемония по выбору питейных принадлежностей прошла успешно, теперь не дурно и сказать тост.
        Тазя для приличия кашлянул в кулак и сказал:
- Всех благ,
                и приложившись вытянутыми губами к стакану, выпил его содержимое в несколько глотков.
           Тут же из узелка с солениями достал огурчик, поднёс к носу и протяжно вдохнул, после чего откусил кусок и с хрустом стал жевать.
            Шоба тоже не был многословен, слегка потрясая кружкой,  торжественно произнёс:
-За встречу друзей
                и приложившись, одним махом опустошил посудину до дна, после чего ухватил тремя пальцами капусту и запрокинув голову, погрузил её себе в рот.
          Песя, глянув на своих жующих приятелей, не стал вдаваться в длинный текст своей торжественной речи, а сказал просто:
-За нашу нерушимую дружбу
                и стал через край баночки причмокивать горилку, что доставляло ему большое неудобство.
          Тазя сочувственно поглядывая на Песю, сунул тому в руку свой остаток огурца.
          Как говориться, посуда не любит пустоты, а тем более длительного перерыва, по этой самой причине Шоба взял бутыль, зубами выдернул пробку, разлил горилку и возвращая бутыль на стол, сделал предложение:
-Други мои, в этот торжественный момент, хочу сделать важное заявление.
-Давай – те поступим честно и благородно, как преданные товарищи, обменяемся в знак нашей давней дружбы посудой.
          Заявление, конечно логичное, пусть каждый испробует испить горилку из  чаши товарища, чтоб скрепить свою преданность знаком уважения друг к другу.
        Тазе не особо хотелось этого, но сложившаяся обстановка к этому обязывала.
        Горилка пилась и наливалась, соленья подъедались, в ход пошло и сало, пусть и застаревшее, но довольно питательное.
        В такой обстановке да не закурить (самосад из личных запасов Петра Шмыгайло). А под табачный дым, да не рассказать Песе, о своих похождениях в усадьбу и тайным посещением крайней хаты хутора, где удачно разжились горилкой и соленьями, тем же табачком, а ещё в придачу, утащили целый мешок овощей.
             Шоба с Тазей наперебой расхваливали свои проделки, что у Песи началось создаваться обманчивое впечатление, что его товарищи были совершенно в разных местах. 
            
                С приходом утра весёлое застолье пришлось резко прекратить, так как за дверьми послышались голоса, а вскоре отворились двери и в мельницу вошли: свой мельник, дядька Тарас с племянником Николашкой и дядька Данил, погорелец, мельник с нижней мельницы.
           Пришлось загулявшим приятелям в строчном порядке за собой прибираться.
           Всё бы ничего, так как оба мельника сразу прошли  к разбитым жерновам, а вот Николашка, чтоб у него зенки повылазили, стал зыркать по сторонам и принюхиваться.
         Дать бы ему по соплям, чтоб кровавой юшкой умылся и не совал свой нос, куда не следует.
         Пришёл помогать мельникам, так помогай, а нечего тут высматривать, чего происходило и происходит здесь, за их долгое отсутствие.
            Оба мельника перебирая битые куски кремневых жерновов, недовольно покачивали головами, пришли к единому мнению, что тот, кто это сделал, имел понятие, как привести жернова в полную непригодность.
            У мельников ещё была надежда, что можно из жерновов двух мельниц собрать в одно целое хотя бы два, где – то стянуть хомутом, что – то подогнать, отколов лишнюю часть.
           Но всё напрасно, даже одного нижнего жернова толком не собрать.
          Постояли мельники, посмотрели, только и остаётся, что кремний поколоть для кресало с вынужденной его продажей, чтоб хоть как – то покрыть убытки.
             Стояли мельники и горевали с таким чувством, будто прощались навсегда с самым лучшим своим товарищем, а тут ещё Николашка влез со  своей придурашной догадкой:
- Дядько Тарас, чуєш запах тютюну, тут хтось не давно курив.
-У мене на це відмінний нюх.
-Хтось на нашому млині буває.
- Не до цього Нікола, ось думаємо, як бути далі.
-Згубили нашу годувальницю, підлі люди.
-А інших Жорнів зараз не дістати.
-А якщо є де, то таку ціну заламають, що таких грошей у нас ні коли і не було.
-Ну що робити будемо, Данил?
- А що робити, думати будемо.
          Этого подлого Николашку Песя не переносил с самого первого раза, как только он появился на мельнице.
        Вечно суёт свой нос, куда не следует, какое тебе дело до того, что здесь куревом пахнет.
            Иди вон и смотри на битые жернова, раз такой сообразительный, то подскажи мельникам, как поправить это дело.
          Нашёлся тут умник, указывать, как должно пахнуть на мельнице.
          Пахнет так, как и должно пахнуть, зерном, помолом и лёгким запахом табака.
           И главное когда вспомнили, что мельницу пора бы восстановить, а до этого времени где были, чего думали и куда вас горбатая носила?
           Припекло, когда в совсем невмоготу стало!
          Запасы муки уже подъедены в край, а новой вам не на чем смолоть?
     Но всё это сторонние нападки, ведь мешок с овощами не успели унести в укромное место, вот теперь его легко будет лишиться, если Николашка чуть дальше сунет свой длинный нос.
         Не для того Шоба столько надрывался, чтоб его сюда с хутора принести, пришлось пойти на отчаянный риск, а куда деваться, нельзя же так легко разбрасываться продуктами.
        Шоба лёгкой кошачьей подступью, на четвереньках подобрался к мешку у стола и медленно поволок его в тёмный угол, но едва был не разоблачён, когда мельник Тарас заметил, как что – то мелькнуло в дальнем углу.
           Что мог подумать старый мельник в эту скорбную минуту у разбитых жерновов, как высказать довольно разумную мысль:
- Ох і тяжкий нині час.
-Он як пацюки зголодніли, що вже людей не бояться.
-Бігають у пошуках їжі.
- Та не, Тарасе, це від того, що людей тут не буває, от і бігають не знаючи страху.
            На этом вроде бы и закончить свою беседу, да и отправиться восвояси, думать дальше, как поправить своё дело, нужное и прибыльное.

           А вот Николашке вздумалось если не прогнать крысу, то хотя бы посмотреть на неё, но не доходя стола, ещё не совсем понимая, но уже где – то промелькнула в голове догадка, что чего – то не достаёт, после того, как он отошёл в мельникам.
          Ну что, вот с этим дурнеем делать, остаётся только припугнуть, слегка задурманив его любопытную голову.
       Помощник мельника едва собрался сделать шаг вглубь мельницы, как услышал приглушённое шипение змеи, а потом и её саму, извивающую под столом огромную гадюку.
           Николашка оторопел, закрыл до боли свои глаза, мотнул в стороны головой, снова открыл их.
             И на его лице расцвела, заиграла  улыбка, ну как он мог верёвку принять за змею, даже самому интересно стало.
          Но стоило ему сделать выпад левой ногой вперёд, чтоб нагнуться и подобрать верёвку.
           Вещь нужная в хозяйстве, пригодиться на всякий случай, как вдруг, она вновь зашевелилась, извиваясь замысловатыми кольцами, готовая нанести смертельный укус. 
           В такой ситуации мало найдётся смельчаком, чтоб не отпрыгнуть назад, что и продемонстрировал Николашка наподобие взбрыкнувшего молодого козлика, вытаращив в недоумении свои глаза.
         Но что за странные видения, он теперь отчётливо видел лежащую под столом верёвку.
           Понимая, что здесь не совсем чисто, да и не желая быть  посрамленным, испугавшись какой – то там верёвки, присоединился к уходящим мельникам, ещё раз оглянувшись назад, чтоб посмотреть из любопытства, вновь увидел под столом змею.
             Да и сам стол, творение человеческих рук сделанный из подручных материалов, ещё то произведение искусств, массивного, а значит прочного созидания, способного выдержать непомерный груз. 
        Что он собой представлял в натуральном виде:  вот ножки стола, так это искривленные ветви деревьев, в полтора обхвата пальцев, скрещённых римской цифрой Х, с кривлякой - поперечиной для устойчивости и прочности, на который поставлена столешница из  бросовых отходов досок.
            Вроде очень грубая работа, но в самой мельнице стол выглядел эдаким украшением, как предмет разбойнического быта, где самой большей ценностью являлись кованые гвозди, скрепляющие всю эту новаторскую конструкцию.
         Кривизна и прочность, как дань старому стилю давних переселенцев, имеющих в наличии единственный из инструментов, топор.
          Что – то магически завораживающее, одновременно отпугивало и привлекало Николашку, уже в самих дверях любопытство пересиливая страх, заставило ещё раз его оглянуться, чтоб вновь испытать не понятное волнение. Возможно,  так ему показалось, но это было на столько явно, что сам стол, подогнув кривые ножки, сделал прощальный поклон.
          Лёгкий страх прокатился по телу Николашки, а волосы на голове, если не стали дыбом, то явно подавали признак своего шевеления.
            Выйдя из мельницы и дыхнув свежего воздуха, хотя в самом помещении он был не настолько хуже, чтоб вызвать галлюцинации, Николошка имел вид испуганного воробья, в чём и был замечен дядькой Данилой.
-А чого ти Микола такий понурий?
-Якось дивно виглядаєш.
-Вже не самого біса побачити довелося.
- Та не Данило, це він пацюка злякався.
            Замыкая замок на дверях, за Николашку ответил дядька Тарас.
            Мельники весело засмеялись.
- Та вже Тарас, рідкувата нині молодь.
- Ось Я пам'ятаю в свою молодість, від ж справи витворяли, аж згадувати моторошно.
  -І до того сміливі були, що….
               Всё дальше удаляясь от мельницы, мельник Данила рассказывал о своих похождениях в молодости, уж настолько это было правдоподобно, что его внимательно слушали, стараясь лишний раз не перебивать.
         А то бывает как, зададут вопрос и всё, враз перебили ход мысли, а потом попробуй, настройся обратно, уже совсем не тот рассказ  выходит.
         
         Мельники ушли по извозу в гору, и на мельнице наступила временное затишье, которого уже не хотелось нарушать троим приятелям.
       Не приятная вышла ситуация, когда внезапно было прервано веселье, а может это где – то даже и к лучшему, чтоб проникнутся философскими мыслями и подумать о своей дальнейшей судьбе.
         Понятное дело, что в ближайшее время здесь будет довольно шумно и как ни крути впустую водяное колесо, а муки от этого не смелешь.
          Из чего следует сделать вывод, что сюда в скором времени будут брошены все силы хуторян, чтоб поправить мельницу, восстановив жернова.
         Там где не потянуть на один кошелёк, есть такое понятие как складчина.
         Да и народец этого хутора уж больно пронырлив, найдёт способ, где и откуда достать новые жернова, ведь без муки не испечь хлеба, а без хлеба любая, даже вкусная еда не совсем сытное удовольствие.
            А из всей этой, шумной передряги, выходило, что днём на мельнице троим приятелям уже не будет прежнего покоя, из чего вынужденно следовало бы сделать разумный вывод, что наступила пора всем перебираться в усадьбу.

15 – 17 июль 2021г.