Глава 19 Возвращение казначея

   Вечером Астара сообщила, что возвратился казначей, впрочем, Иохим сам об этом догадался, когда,  возвращаясь с берега моря, увидел около храма  группу людей, около дюжины численностью, с мулами, ослами и двумя верблюдами, запустить в город ослов могли только с караваном  местного важного лица.  Сказав о прибытии казначея, больше ничего не спросила, хотя Иохим  видел, ждет и ждет с нетерпением, что он ответит.  Чтобы не мучить ее, Иохим сказал:
- Значит, теперь можно надеяться на скорую оплату.
- Он должен сначала проверить твои записи? – спросила она.
- Нет, тут другое, я тебе потом все объясню.
И тут Иохим вдруг подумал, что за  пятнадцать дней, проведенных с нею, ни разу не спросил, знает ли она грамоту, все как-то не до того было, сказал:
- А ты умеешь читать?
- Да, меня мать учила, хотя я давно уже  ничего не читала, забыла, наверное.
Он взял со стола кипу казначейских записей, подал ей:
- Вот, попробуй
Она читала медленно, сбивалась вначале, но очень быстро освоилась и уже читала свободно:
- В день третий месяца  ходава закуплено на рынке муки две меры, рыбы одна корзина, тыкв больших пять, сколько могли унести, за все заплачено один танг и двадцать две драхмы. Плату отдал сам и учетные записи проверил.
Дочитав страницу до конца, подняла лицо, посмотрела вопросительно.
- Ты молодец, - похвалил он.
Довольная, она смущенно потупилась, потом сказала:
- Я и по латыни учила, у тебя нет латинских записей?
- Нет, хотя подожди, - он взял листок папируса, написал по латыни: «Ты самая умная из женщин, кого я встречал, и самая красивая».
Прочитав, она смутилась и закрыла лицо ладонями, потом, чуть раздвинув пальцы, посмотрела в его сторону зрячим глазом.  Он обнял ее и как обычно коснулся губами волос.   Она сказала:
- Ты слишком балуешь меня, так меня баловала только покойная мать, -  вздохнула.
- А разве отец тебя не баловал? – спросил он. – И где он сейчас, чем занимается?
- Баловал, когда была маленькой и не переболела оспой, а  потом только досадовал, и побыстрее от меня избавился. А он здесь же, в городе, у него гончарная мастерская. У него теперь другая жена. С ним еще мой старший брат. Я иногда хожу к ним в гости, когда могу  принести подарок.
- А они не навещают тебя в храме?
- Нет… А зачем?  Я храмовая служанка, а это даже хуже, чем просто служанка, потому что обязана делать все, что ни прикажут.

   Утром слуга, поставив на стол пищу, сообщил:
- Настоятель просил узнать, готов ли  отчет, и готов ли господин к очной ставке с казначеем? Он ждет ответа сейчас же.
«Торопится настоятель, - подумал Иохим, - раз уж столь важный вопрос передает через слугу, а не через доверенного. Значит, дело идет к концу».  Ответил:
- Отчет готов в той мере, какую я сумел доказать, и к встрече с казначеем я готов.
Слуга поклонился и тут же вышел. Иохим  посмотрел свой расчет, проверил в уме вычисления и принялся за еду.  Слуга появился, когда он даже не закончил есть. С порога  сообщил:
- Настоятель передает свой наказ господину никуда не отлучаться, ждать вызова, и просит передать ему готовый отчет через меня.
Это было полным нарушением принятых норм, Иохим понял, настоятель испытывает его, и от того, как  он, Иохим, себя поведет, зависит и будущая оплата, поэтому ответил амейской пословицей:
- Сила слов больше силы ветра, но ветер оставляет след, а слова – нет. Почем мне знать, кто тебе велел взять отчет?  Это очень важный документ, и я готов передать его только через доверенного, или принести сам. А ты – простой служка, я не дам отчет тебе.
Слуга ничуть не смутился, поклонился, тут же ответил:
- Да, господин, но твои слова я должен немедленно передать настоятелю, так он велел, - и слуга тут же вышел.

   Вернулся очень скоро и сообщил, что проводит Иохима, идти надо немедленно. Иохим туго свернул папирус с расчетом, положил в пазуху халата, вышел во двор. Слуга вышел следом, а потом пошел впереди, как положено провожатому. Иохим пришел в ту же комнату для встреч, где побывал десять дней назад, настоятель появился следом. Он был хмур и без обычных церемоний потребовал отчет. Иохим подал папирус, настоятель бегло просмотрел, остановился  на итоговой сумме, сказал:
- Почти четыреста тангов,  ты готов подтвердить?
- Да.
- Хорошо, ступай, жди вызова.
Иохим покинул тайную комнату и направился к себе. Здесь он собрал и проверил свои записи о покупках на рынке за последние дни, сложил по порядку. Подумал, жаль,  что раньше не виделся с казначеем, какой он, как себя поведет. Если  не будет упорствовать, не потребует дознания, то Иохим сможет получить оплату в ближайшие дни, хотя четыреста тангов большая сумма, вряд ли казначей сможет сразу вернуть ее  храму. Но в любом случае, когда дело разрешится,  Иохим не сможет оставаться при храме, после получения оплаты он вынужден будет снимать жилье самостоятельно, а это две комнаты, для него и Астары, так положено. Кроме того, надо будет купить посуду и постель, своего у него ничего нет, а ждать им придется не менее недели. Иохим подумал даже о пяти тангах, оставленных в тайнике, возможно, придется использовать и их. И тут он вдруг вспомнил о своем  долге рыцаря, он здесь для того, чтобы добыть Завет. Не произошло ли после его первой неудачи каких-либо изменений, не сменился ли тайник, не придется ли начинать все сначала.  Но мысли опять вернулись к Астаре, и он понял, что теперь  долг рыцаря и эта женщина будут всегда рядом в его мыслях. И с ней он будет сильнее.

   Пришел слуга и пригласил за собой, и через минуту Иохим опять оказался в тайной комнате. Настоятель и казначей уже были здесь,  оба сидели, настоятель на своем высоком стуле, казначей – на низком, третьего стула Иохим не заметил. После обычного преклонения на коленях перед настоятелем, Иохим по знаку поднялся, и настоятель вручил ему отчет:
- Читай!
Иохим начал читать, перечисляя по пунктам утайки казначея и суммы присвоенные им. Отчет был подробным, и чтение длилось уже долго, настоятель не прерывал. Иохим изредка поднимал взгляд на казначея -  в полноватом, слегка обрюзгшем лице того не было страха, только  надменное  недовольство. Иохим пытался поймать его взгляд, если бы это удалось, Иохим взглядом и интонацией голоса смог бы лишить казначея  самоуверенности, но тот, хотя и не отводил глаз, смотрел поверх головы рыцаря. Когда Иохим закончил, настоятель спросил казначея:
- Что ты скажешь на это обвинение?
Тот, помедлив, надменно ответил:
- А кто меня обвиняет?
Повисла довольно долгая тишина, после чего настоятель кивнул Иохиму:
- Скажи ему.
- Обвиняю тебя я – Ифраим сын Хосава из Буграса, купец, нанятый учителем  проверить твою честность перед храмом и слугами Единого.
Казначей, повернувшись к настоятелю, тем же надменным тоном сказал:
- Я не знаю такого купца, а этого нищего я видел прежде на рынке, он просил милостыню.

   И опять повисла тишина, и длилась она дольше, чем в первый раз. Наконец, настоятель прервал молчание:
- Пусть так, но он исполнял мою волю, так что ты ответишь на обвинение?
При этом голос настоятеля не был суровым и надменным, как обязывало в этой ситуации его положение, он был скорее усталым и даже виноватым, и Иохим понял: между ним и казначеем свои дела, и настоятель давно знал, что казначей приворовывает, и прощал это, но казначей  зарвался, и теперь настоятель с помощью Иохима хочет избавиться  от него. И посвящены в это дело немногие, и вряд ли настоятель потребует дознания, чтобы подтвердить всю правоту  Иохима.  Что произошло далее, подтвердило догадку. Казначей, пожевав полными губами, обратился к настоятелю, он все так же избегал смотреть в глаза Иохима:
- Я не намерен оправдываться перед нищим, хоть он и нанят тобой, учитель. И лишенный доверия с этого дня я не казначей для тебя. Но я и не хочу, чтобы меня считали должником. Я заплачу дюжину дюжин тангов, но не более, и если, учитель, ты посчитаешь малым это возмещение, я готов к  законному дознанию.
- Когда ты внесешь деньги? – тут же спросил настоятель.
- Сегодня же.
- Хорошо, будь по-твоему.
Казначей поднялся со стула, Иохим наконец поймал взгляд казначея и увидел такую ненависть, что понял: через нее не пробиться, казначей победил. Но сейчас волновало другое:  дюжина дюжин это сто шестьдесят девять, Иохим получит только тринадцать тангов, из них десять за выкуп Астары, остается три. Как прожить на эти деньги, не имея ничего? Можно только нанять жилье и жить впроголодь. Но тогда не избежать насмешек. Ему наплевать, но как ей пережить этот позор, из служанки храма превратившись в служанку нищего. Или на время возвратить ее отцу, пока не придет корабль? Хотя, остается еще пять тангов в тайнике. Казначей заметил сомнения Иохима, злорадно усмехнулся:
- Что, хотел разбогатеть на мои деньги? Много не разбогатеешь, купцом тебе все равно не стать, – потом обратился к настоятелю:
- Дай мне на память его писанину.
   Иохим видел, что настоятель в нерешительности,  поэтому, глядя ему в глаза, отрицательно покачал головой, настоятель принял  совет, ответил:
- Нет, отчет останется у меня.
Казначей, опять с ненавистью взглянув на Иохима,  вышел, не дождавшись разрешения старшего. Иохиму показалось, что настоятель даже облегченно вздохнул, когда тот удалился. Обратился к Иохиму:
- Ступай, жди, я еще призову тебя.

   Иохим опять вернулся в свое жилище, ждать. Немного спустя пришла Астара, и в ее взгляде он увидел вопрос. Рассказал ей, что оплата будет намного меньше, чем он рассчитывал, даже рассказал, что у него припрятано пять тангов на самый черный день, но все равно жить им придется очень скромно.
- Это ничего, - ответила она. – А сколько нам ждать, и хватит ли денег на оплату проезда в Ромею?
Только тут Иохим сообразил, что не учел эти расходы, потому что рассчитывал на  нанятое и оплаченное церковью судно, но здесь этого знать не должны, иначе сразу возникнут подозрения,  тайный надзор здесь поставлен широко. А подозрения могут сильно осложнить исполнение главного долга.
- Не знаю, в крайнем случае наймусь матросом.
- А у тебя в Ромее есть дом, слуги… жена?
Он улыбнулся:
- Дом есть, а слуг и жены нет, ты потом сама все увидишь.
Опять появился слуга и сообщил, что настоятель ждет. Астара тоже поднялась, собираясь уходить, но Иохим попросил ее остаться и ждать его возвращения.  На этот раз настоятель принимал его в присутствии слуги, предложил Иохиму сесть и задал первый вопрос:
- Ты не отказался от намерения выкупить Рябую?
- Нет, я хочу выкупить ее в любом случае.
- А потом?
- Я возьму ее с собой в Ромею.
- Сейчас, осенью, ромеские и генуйские купцы редко приходят в порт, даже грисы не рискуют без нужды плавать в сезон бурь. Ты можешь надолго задержаться здесь, а это расходы.
- Буду молить Единого, чтобы корабль пришел вовремя.
- Хорошо, я заплачу тебе  дюжину тангов и Рябую впридачу, - настоятель усмехнулся, - Это  как раз столько, сколько я тебе обещал.
- Благодарю  тебя, учитель, - Иохим опустился на колени, - твоя  щедрость безмерна, я буду молить Единого о ниспослании тебе Его благодати.
Настоятель через слугу вызвал доверенного, тот принес деньги и при настоятеле отсчитал, двенадцать тангов золотыми полутангами и один серебряными пятидрахмами. Иохим с поклоном принял деньги, спросил:
- Когда я могу передать Астаре, что она переходит в мою волю?
Настоятель опять усмехнулся:
- Хоть сейчас, я передам повеление управительнице.
Иохим опять опустился в поклоне, настоятель, помедлив, отпустил его:
- Все, ступай. Да, храм можешь покинуть и завтра, я не тороплю.


   Возвратившись к себе, Иохим  застал Астару на коленях.
- Что с тобой?
- Я молилась.
- Правильно, и Бог услыхал тебя, у нас достаточно денег, - и он развернул тряпицу, в которую были уложены монеты. Она с любопытством посмотрела, потрогала пальцем:
- Так много? Сколько это?
- Сама посчитай, сможешь? – и он развернул тряпицу на столе.
Она зарделась, но не отказалась, разложила монеты, золото и серебро раздельно, пересчитала, подняла восторженные глаза:
- Тринадцать, дюжина тангов, у моего отца годовой доход не больше четырех дюжин, и тебе это заплатили меньше чем за две дюжины дней работы?  Что ты такое сделал?
- Я уличил вашего казначея в воровстве, теперь, думаю, в храме будет другой казначей.
- Вот оно что. То-то сегодня говорили, что доверенный настоятеля принимает казну. Так ты еще и стряпчий?
- Нет, я бывший купец, и хороший счетовод. И слушай главное: теперь ты свободна от воли храма и переходишь в мою волю. 
Она, не сказав ни слова, опустилась на колени, лицом в его сторону, и вытянула по полу руки. Иохим на миг растерялся, потом сам встал рядом с ней на колени, тронул за плечо. Она подняла удивленное лицо:
- А где плетка?   
- Какая плетка?
- Ты не знаешь? Так надо. Чтобы я перешла под твою волю, ты должен отхлестать меня плеткой.
- Может, ты примешь мою волю и так, по моему слову?
- Я приму, но все должны знать, что все прошло, как положено, - она поднялась с колен, - Я сама схожу за плеткой, возьму у управительницы.
Она вернулась довольно скоро, принесла плетку, отдала ему в руки, опять опустилась на колени, вытянула руки. Он стоял в растерянности, разглядывал плетку, плетка была вязаная, о шести концах, концы заканчивались узелками. Она подняла лицо:
- Зачем ты мучаешь меня, или раздумал?
Он поднял плетку и легонько опустил на ее спину. Она приподнялась, обняла его колени, сказала:
- Благодарю тебя, мой господин, теперь я в твоей воле. Но ты не ударил, а должен остаться след, чтобы все видели. Еще, и сильно! – и она опять простерлась перед ним.  Он опять замахнулся и ударил чуть сильнее. Она подняла лицо. – Нет, следа не будет. Зачем ты меня жалеешь, а делаешь только больнее. Подожди, так будет проще, - она поднялась, через голову сняла хитон и нагая опять встала на колени, подставив обнаженную спину. Он смотрел на ее смуглое тело и не мог пошевелить рукой, потом опустился  рядом и стал целовать ее спину. Она заплакала:
- Ну, я умоляю тебя, сделай, как положено, не мучай меня больше!
Он размахнулся и, закрыв глаза, хлестнул. Она чуть слышно ойкнула. Он открыл глаза и увидел ее улыбающееся лицо.
- Теперь хорошо. Посмотри, должен быть след, - и повернулась спиной.
 На спине обозначились шесть красных полос, оканчивающихся синяками.  Он опять опустился на колени,  и не знал, что делать, коснуться ее – можно опять причинить боль.
- Есть? – опять спросила она.
- Да, шесть красных полос, а в конце синяки. Тебе больно?
- Нет, теперь не больно, - она поднялась, надела хитон. -  Теперь я пойду к управительнице, покажу ей спину и буду собирать свои вещи.  Когда ты пойдешь нанимать жилье, сегодня?
- А ты хочешь сегодня?
- Да, я слишком долго этого ждала. Я подскажу тебе, я расспрашивала, есть в припортовом постоялом дворе как раз две смежных комнаты, для господина и служанки, и недорого  один танг в месяц,  дешевле нет, только хозяин плату просит заранее... Я пойду, мой господин? – она повернулась, и в ее зрячем глазу он пять заметил неуверенность, даже страх. Она все еще не верила. Он как обычно обнял ее, коснулся губами волос:
- Иди, я тоже пойду, прямо сейчас, снимать жилье, для нас…