Маленькая вселенная

— Где ты так долго пропадал? Тебя давно не было, — я запрыгнул в лодку, подождал, пока Медведь усядется, и оттолкнулся от берега, — Я даже начал беспокоиться. Ведь ты не взял с собой термос, а в дороге могло быть холодно.

Медведь сел на скамейку и аккуратно взял в лапы большую кружку горячего чая. Он с причмокиванием, блаженно закрыв глаза, отпил из неё, затем опустил лапы на колени, и кружка утонула в его тёмном шикарном меху. Медведь тяжело вздохнул и грустно посмотрел на меня.

— Я искал своих сородичей, — сказал он глухо, и взгляд его скользнул по широкому веслу, плавно рассекающему прозрачную речную воду.

— И как, нашёл? — я с интересом поглядел на своего друга. Его морда расстроенно вытянулась, в глубоких глазах плавала печаль.

— Нашёл, — ещё раз вздохнул Медведь, подливая мне в чашку чай, — Их много по ту сторону леса.

— Подружились?

Медведь покачал головой. Он потянулся за печеньем и тарелка на мгновенье исчезла под его огромной лапищей.

— Почему? — теперь течение само несло нас, и я мог положить вёсла и спокойно пить чай.

— Мы не поняли друг друга, — пожав плечами, тихо ответил Медведь. Лодка при этом невольно вздрогнула. Он взял ещё печенье и продолжил: — У них совсем другой язык.

— Как другой язык? — удивился я, следуя его примеру, — У вас, у медведей, всего один язык. Иначе всё бы запуталось.

— Дело не в речи, — Медведь опять вздохнул и глотнул чая, — Они совсем другие. Понимаешь, они постоянно о чём-то говорят, и всё время чем-то заняты.  В этом-то и проблема. Я ещё ни разу не видел, чтобы медведи по вечерам выходили смотреть на звёзды с кружкой горячего чая. Они ужинают и сразу же ложиться спать. А спят они долго, почти до обеда. Знаешь, они не любят любоваться рассветом, потому что считают, что он каждый день один и тот же. И самое грустное: мне кажется, они совсем не умеют жить...

— Не может быть! — ахнул я,— Неужели всё так плохо?
Медведь кивнул и поставил кружку. Он нагнулся и поболтал  лапой в речной воде, с интересом наблюдая за тем, как маленькие чёрные мальки стайками расплываются в разные стороны. Я сокрушённо покачал головой.

— Тогда всё понятно,— сказал я ему, — У них просто один мир на всех, и ни у кого нет собственной вселенной, в которой они могли бы молчать, и дружить, и любоваться звёздами. И это страшно.

Тот ещё раз кивнул. Мы не спеша плыли вниз по течению, и тёмные деревья полусонно шептали нам вслед.
 
— Но ведь по ту сторону леса – это очень далеко, — вспомнил я, — Как же ты успел так быстро вернуться?

Медведь выпрямился и посмотрел на меня. В мохнатной морде тихо светилась ясная улыбка, глаза его сияли.

— Я боялся опоздать к тебе на чай, — просто сказал он.

— Ты мог выпить чаю где угодно, — возразил я.

— Нет, — Медведь покачал головой, — У тебя особенный чай. Волшебный. Сам смотри, — он протянул мне мою чашку.

Звёзды, игриво улыбаясь и мигая, плавали в чае, как маленькие светлячки.

— Видишь? — спросил он, — И я вижу. И больше никто этого не видит, потому что это только наш чай. И только наша вселенная.

Я фыркнул и налил нам ещё чая.

Где-то на берегу монотонно урчали сверчки. Луна задумчиво глядела на нас жёлтым совиным глазом. Ночь потихоньку натягивала на себя покрывало свежей прохлады. Но нас двоих согревал чай – хранитель нашей маленькой вселенной.

А Медведь смотрел на небо и долго-долго вглядывался в звёзды.

— Что бы ни случилось, — попросил я, — Всегда заходи ко мне на чай. Даже если будешь далеко-далеко и совсем забудешь меня. И, если опять соберёшься куда-нибудь, обязательно возьми с собой термос. Хорошо?

— Я всегда буду рядом, — тихо пообещал Медведь. Он улыбался. Сейчас, за полупризрачной занавесой горячего чайного пара, сидел самый счастливый на свете зверь.

А много ли нужно для счастья?