Я все еще люблю тебя! Глава Двадцать Первая

Глава Двадцать Первая. Девочка или видение?



Каждый день эту девушку можно было встретить гуляющей с очень миловидным ребенком на одной из детских площадок в городском парке. Мальчик отличался какой-то небывалой приветливостью и дружелюбием. Со стороны могло показаться, что ребенок был любимцем всей округи. Из всех детей, гулявших на площадке, пожалуй, не было никого, кто не хотел бы разделить с ним игру, поделиться своими нехитрыми детскими атрибутами – игрушками, сладостями, различными безделицами.
На первый взгляд, девушка, гулявшая с мальчиком, приходилась ему матерью или, по крайней мере, няней. Однако, при ближайшем рассмотрении, можно было понять, что сама девушка только недавно распрощалась с детством. С первого взгляда трудно было понять, насколько в этом человеке вообще присутствует взрослая жизнь. Глаза, фигура, тоненький голос – все выдавало в ней какую-то детскую непорочность.
У детей, гулявших на площадке, на всякое появление девушки  с мальчиком была очень своеобразная реакция. С радостными криками они бежали им навстречу, наперебой презентуя малышу различные игрушки и сладости.
Девушка, гулявшая с ребенком, отнюдь не чувствовала себя чужой на этом  празднике детства. Для каждого из детей у неё находилось ласковое слово. С родителями каждого из них  она была в прекрасных отношениях.
— Леночка, вчера муж приехал из Петербурга и рассказал, что в местном НИИ проблему Алеши научились решать. – говорила розовощекая мамаша одной рыжеволосой девочки. – Тебя это может заинтересовать?
 — Ой, Маш, если честно, я уже всякую надежду потеряла, – ответила девушка. – Куда мы только не обращались! Везде смотрят на Алешеньку, как на какой-то экспонат особо ценный, руками разводят, а помочь ничем нее могут. 
— Погоди, но ведь ты говорила, что твой муж – медик…
— Да, он у меня только диплом в этом году получает. Потом, Маш, все в один голос говорят, что у Алешеньки уникальный, а поэтому, мало известный, случай.
Не было в жизни Лены ничего более важного, чем её младший братишка. Любому стороннему наблюдателю вполне могло показаться, что именно она, а не кто-то еще, является родной матерью этого милого мальчугана. В мальчике она души не чаяла, и если бы не выдававший её возраст, никому бы в голову не пришло, что Алёша – не её сын.
В округе, наверное, не было человека, кому эта девушка не была мила. Доброжелательный Ленин характер не мог не подкупать, а её младшего братишку, по определению, нельзя было не полюбить.
— Тетя Лена, а вы завтра с Алёшей придете? – спрашивали её дети всякий раз, когда она собиралась возвращаться домой.
Любой приход Лены с братишкой на детскую площадку не мог не сопровождаться обильным угощением гуляющих детей конфетами и пряниками, чему они были бесконечно рады.               
— Лен, ты их когда-нибудь окончательно разбалуешь, – сделала как-то замечание бабушка одной девочки. – Они же когда домой приходят, обедать их уже не заставишь.
Лена смотрела на собеседницу глубоко умиленным взглядом, при этом не соглашаясь ни с одним произнесенным ей словом.
— Да, что вы такое говорите, тетя Наташ, – возражала она. – Разве можно одной конфетой аппетит испортить? 
Что такое недоедать, радоваться, зачастую, вещам  самым банальным, Лена знала хорошо. Свою жизнь до безвременной гибели приемных родителей девушка вполне могла считать размеренной, стабильной, состоявшейся. 
Все рухнуло в ту ночь, когда в её доме появились незнакомые и мало приятные люди, называвшие себя сотрудниками правоохранительных органов, устроили обыск и предъявили Лене совершенно нелепые обвинения в хранении и распространении наркотиков.
Реально замаячившая перспектива достаточно длительного тюремного заключения, казалось, отступила с тех пор, как в жизни Лены появился Герман Сапранов.
С большим двойным дном оказался этот человек, первоначально выдававший себя за Лениного спасителя и её крайнего доброжелателя. Не прошло и месяца с тех пор, как Лена появилась в особняке Сапрановых, а Герман Федорович уже показал свое истинное лицо, которое оказалось со звериным оскалом.
Не могло придти в голову молоденькой девушке, что она может стать предметом вожделения вполне немолодого мужчины, по возрасту смело годящегося ей в отцы. Тем удивительнее стало для Лены предложение, однажды сделанное ей Германом. Причем, тон, которым это предложение было сделано, не предполагал каких-либо сомнений и, тем более, возражений.
— Ты хоть понимаешь, что остаток своих дней запросто можешь провести в местах не столь отдаленных? – спросил Герман Федорович свою потенциальную невесту. – Про твоего брата я вообще молчу! Пребывание в весьма специфическом заведении, в котором его жизнь никак не сможет быть долгой, ему будет обеспечена. Так что, дорогая моя, делай выводы: кого тебе нужно держаться по жизни?
Сказанное Германом Федоровичем не оставляло Лене другого выбора. Несомненно, ради младшего братишки она готова была идти на любые жертвы, с чем бы они не были связаны.
  Даже в принципе не могла догадаться Елена, что в далекой Москве она встретит человека, с которым будет связана не только крепкой дружбой, но и кровными узами.
Долгое время история происхождения Лены для неё же самой оставалась тайной. Выросшая рядом с глубоко её любящими, души в ней не чаявшими родителями, она никогда даже не подозревала, что они могут оказаться ей не родными. Тем сильнее был шок, когда Лене пришлось узнать правду.
Из всего выходило, что она – человек без рода, без племени, неизвестно когда появившийся на свет. Никто в селе, включая приемных родителей, не мог ответить на интересующие девушку вопросы: кто она? Когда и где родилась? Кому обязана своим появлением на свет?
Истина открылась самым неожиданным образом. Правда, предшествовали этому весьма печальные обстоятельства.
Не мог Герман Федорович потерпеть рядом с Леной еще кого-то, кроме себя. Поэтому когда выяснилось, что сердце его юной невесты принадлежит вовсе не ему, а совершенно другому человеку, меры были приняты самые радикальные, в результате которых Лена вообще оказалась вычеркнута из аналов бытия.               
То место, в котором Лене суждено было оказаться, не предполагало вообще каких-либо оптимистических перспектив.  Все говорило о том, что девушке предстояло провести в этом мрачном месте остаток своих дней, которые были бы максимально сокращены.   
Помощь пришла тогда, когда Лена меньше всего её ожидала. На считанные минуты появившийся в лечебнице возлюбленный девушки Антон, на мгновения вернул ей желание жить.
Радость от состоявшейся встречи была прервана метким выстрелом неизвестного снайпера,  надолго лишившего несчастную девушку возможности самостоятельно передвигаться. Перед теми, кто был знаком с Леной, вопрос о виновнике этого несчастья даже не стоял. 
— Это все из-за этого Антона! – без умолку говорила Людмила. – Из-за его дурацких бредней про эту женитьбу, про Рязань сейчас Лена ни жива, ни мертва.               
— Люда, да, возьми ты себя в руки, наконец! – осадил не в меру распаленную бывшую свою невесту Дмитрий. – Антон-то тут причем? Благодаря ему, между прочим, нашу сестру вообще удалось спасти. Знаешь, если и предъявлять кому-то претензии, то, в первую очередь, твоему дяде.   
Не могли помешать всеобъемлющей любви Лены к Антону те испытания, которые выпали на её долю. Казалось, само провидение благоволит молодым людям, периодически заставляя старшую сестру Лены Людмилу смиряться с неизбежным…   
— Да, пойми ты, наконец: только благодаря Антону, наша сестра сможет снова встать на ноги, – урезонивал Людмилу Дмитрий.
 Слова Серковского первоначально производили  на Людмилу, конечно, небольшое действие, но поставленной цели в нужный момент они все же достигли: Лена с Антоном сочетались-таки узами брака с тем, чтобы лечение девушки было наиболее эффективно.
Те чувства, которые Антон испытывал к своей супруге, трудно было назвать просто любовью. Это было всеобъемлющее поклонение без всяких оглядок на что-либо. Выйдя за него замуж, Лена погрузилась в такое счастье, о каком может мечтать не всякая женщина.
Каждодневная забота Антона о супруге, постоянная забота о ней не могли не быть вознаграждены быстрым выздоровлением Лены. Уже спустя пол года, после начала лечения, она могла свободно передвигаться, лишь опираясь на элегантную трость.
Радости Людмилы тому, что её младшая сестра снова может ходить, не было предела. Вспоминая весь ужас, пережитый ранее, она никак не могла понять, вернее, у неё никаким образом не могло уложиться в голове: до какой степени нужно развратить свой разум, потерять какие-либо нравственные ориентиры, чтобы пройтись катком по жизни совсем невинной, едва расставшейся с детством, девушки?
— Дим, неужели мой дядя способен на такое? – как-то спросила она своего супруга. – Ведь это все в голове не укладывается.
— Люсь, мне кажется, ты недостаточно хорошо знаешь своих родственников, – отвечал Дмитрий. – К твоему дяде это относится в первую очередь.   Вот уж кто ни за какой ценой стоять не будет ради достижения своих целей.               
Сам Герман в это время находился где-то далеко от рассуждений, развернувшихся вокруг его персоны. Все его сознание занимала несостоявшаяся сбежавшая невеста, неизвестно куда пропавшая.         
 —  Лично я так думаю: эту твою девку нужно убрать, – сказал Сапранову Владимир Борисович. – Причем, сделать это надо, как можно, скорее. 
— Володя, мы сейчас только знаем, что нам вообще ничего неизвестно, – ответил Герман. – Ни где сейчас находится Ленка, ни куда запропастилась Полина – это ведь вообще для нас… темный лес.
Дамокловым мечом висели над Германом его бывшая жена и несостоявшаяся невеста. С помощью информации, которой они располагали, возможно было похоронить и самого Сапранова, и все, что с ним хоть каким-то образом было связано.
Насколько Герман может быть опасен, хорошо понимали Вадим Викторович и Анна Трофимовна, а поэтому в отношении Лены ими были предприняты максимальные меры предосторожности.   
— По-хорошему, твою сестру с её семейством надо бы вообще где-нибудь заграницей припрятать, – сказал как-то  Людмиле Гусев. – Ведь пока они здесь, в Москве, находятся, никто за их жизнь поручиться не сможет. 
— Люда, и не надо смотреть на нас с дядей Вадимом такими изумленными глазами, – произнесла вмешавшаяся в разговор Анна. – Сама же знаешь, что твой дядя из себя представляет, и про его возможности тебе тоже хорошо известно. Поэтому для всех будет лучше, если Ленка со своим семейством будет находиться где-нибудь подальше отсюда.
— Да, ты пойми: Герман ведь тоже не будет сидеть, сложа руки, – поддержал супругу Вадим Викторович. – Наверняка, он уже поставил на ноги всех, кого только можно поставить.
Сама постановка вопроса о том, что однажды ей придется расстаться со своей сестрой, для Людмилы была, в принципе, неприемлема. Долгие годы, потраченные на поиски Лены, не могли пропасть даром, и все, что хотелось Людмиле больше всего, - это, как можно, больше времени проводить рядом со своей младшей сестрой.
Совершенно неожиданным образом Вадим Викторович с Анной нашли себе союзника в лице Дмитрия. На что способен Герман Сапранов, Серковский знал не понаслышке, и, естественно, в отношении своей сестры пытался принять максимальные меры предосторожности. 
— Все, что угодно, можно ожидать от такого человека, как твой дядя, – как-то сказал он Людмиле. – Поэтому, естественно, я хотел бы оградить нашу сестру от возможных с его стороны притязаний.
С подобными утверждениями супруга Людмила никак не могла быть согласна, и лишь огромная любовь к Дмитрию спасала её от, казалось бы, неизбежных с ним скандалов.
Что такое жизнь на пороховой бочке, Лена смогла ощутить на себе в полной мере. Кошмар, пережитый ею в месте, где она, по всей видимости, должна была закончить свои дни, преследовал её постоянно. Часто ночами Лена просыпалась в холодном поту, преследуемая ужасами из той части жизни, когда лишь какая-то незримая нить отделяла её от границы полного небытия.
Для всех оставалось загадкой, куда могла подеваться невеста Германа Федоровича, глаз с которой он не спускал с момента первого её появления в его доме? При этом сам Герман демонстрировал прямо-таки олимпийское спокойствие, не выказывал ни тени какого-либо волнения при пропаже своей гостьи. 
— Герман, куда могла подеваться Леночка? – спросила у сына Варвара Захаровна. – В Москве ей идти абсолютно некуда, города она вообще не знает….
— Мам, а я – не сторож Ленке, – ответил Сапранов. – Если её не устраивают условия, которые были предложены, я тут ничего поделать не могу.   
— Сын, но она – твоя гостья. Неужели тебя не беспокоит, куда она могла пропасть? Что с ней могло случиться?
— Вот абсолютно! Скажу тебе больше: чужие проблемы меня вообще мало интересуют.
То, что Варвара Захаровна узнала впоследствии, был настолько страшно, что у любого нормального человека вряд ли могло бы уложиться в голове.   
— Никогда бы не подумала, что мой сын может оказаться способен на такое, – призналась Варвара Захаровна Анне.
— Ну, а что вы хотите, Варвара Захаровна? Вы ведь своего старшего сына лучше, чем кто-либо, знаете. Он же никогда с другими не считался. Ленка пошла против него, а Герман, естественно, потерпеть этого не мог. Вот и получилось то, что получилось.
Только каким-то чудом да непрестанной заботой любящих её людей Лене удалось миновать рубеж, отделяющий реальную жизнь от мира полного небытия.
В то время, когда Лена лежала в больнице, находясь в пограничном состоянии, отделяющим мир живых от потусторонней реальности, Людмила буквально дневала и ночевала у постели младшей сестры, а её переживания, казалось, были бесконечны.   
Медики давали прогнозы самые безрадужные, от чего переживания Людмилы становились еще сильнее.
— Ты слышал, что врачи сказали!?! – причитала Людмила. – Лена больше никогда сама не сможет ходить! Дима, ты понимаешь, что это такое!?! То есть, до конца своих дней наша сестра должна будет  провести в инвалидной коляске! Главное, это ведь все из-за него… из-за этого Антона, будь он неладен!
— Люся, ну, ты краски-то не сгущай! – попытался урезонить бывшую возлюбленную Дмитрий. – Благодаря  этому парню, между прочим, ноги нашей сестре вообще удалось сохранить.
Ради здоровья младшей сестры Людмиле, в конце концов, пришлось-таки смириться с неизбежным…
Свадьба Лены с Антоном не пела и не плясала. Все прошло максимум официально, а сразу после церемонии последовал отъезд девушки с её супругом заграницу для проведения лечения.
Одному Богу известно, сколько раз Людмиле пришлось переступить через себя, чтобы согласиться на этот брак. Ну, никак не вписывался этот студент-медик в её концепцию будущего младшей сестры. Слишком аляповатым и несуразным казался он ей.
— Люд, ты хоть понимаешь, что другого выбора у нас с тобой, собственно говоря, нет? – спрашивал Людмилу Дмитрий. – Ты же хочешь, чтобы наша сестра снова стала ходить? Ну, а для этого необходимо серьезное лечение заграницей, во время которого надо, чтоб Лену сопровождал кто-то из её ближайших родственников. Мы с тобой на этот статус пока претендовать не можем.      
    Аргументы, приводимые Дмитрием, были из тех, с которыми не поспоришь, и Людмиле ничего другого не оставалось, кроме как смириться с обстоятельствами. Многомесячное пребывание Лены вдали от дома, заграницей дало свой положительный результат, и уже скоро девушка могла передвигаться самостоятельно, опираясь лишь на элегантную трость.
Смирение Людмилы также было вознаграждено беспрецедентной любовью к ней мужа Дмитрия.               
   Никто подумать не мог, что брак, заключенный исключительно на основе прагматических соображений, сможет выльется во что-то большое. Сама Людмила давно похоронила мечты о личном счастье где-то на дне своей души, не позволяя себе даже думать  о чем-то подобном.
— Ты хорошо подумала о том, что собираешься сделать? – спрашивала Людмилу Анна. – Люсь, любой брак – это очень серьезно, а у меня до сих пор из головы не выходит, каким монстром этот твой Димка оказался. Не боишься повторения истории?
— Тетя Ань, но у меня, по сути, другого выхода нет. Вы же знаете: для Лены я готова на все, что угодно. А здесь речь идет еще о маленьком несчастном ребенке, помощи которому ждать просто не откуда.      
Что и говорить, но дети были для Людмилы тем, ради чего она была пойти на все, что угодно. Выходя замуж за Дмитрия, Людмила стерла из памяти и его взаимоотношения с её семьей, и ту боль, которую когда-то ей пришлось пережить из-за него. Вознаграждение за это последовало незамедлительно: более любящего и заботливого мужа, чем Дмитрий, невозможно было себе представить.   
— Признаться, не ожидал я такого развития событий, – сказал как-то жене Гусев. – Не может не радовать хорошее отношение Димки к младшей сестре. Да, и взаимоотношения с Люсей у него стали гораздо лучше.
— Вадик, ну, а что ж ты хотел? Лена, по сути, единственный родной человек, который у Димки остался. Естественно, для неё он сделает все, что от него зависит.
Совершенно другого Дмитрия увидели перед собой и Людмила, и Вадим Викторович с Анной Трофимовной после того, как выяснилось, что Лена тоже приходится ему сестрой.   
Желание помочь девушке было абсолютно неподдельным, и не заметить этого было невозможно.  Для Лены Дмитрием делалось все, что только можно, и не замечать этого его бывшая возлюбленная, конечно же, не могла.
Момент истины наступил тогда, когда Лене срочно понадобилось лечение заграницей,  а оказать его можно было только с помощью Антона.
— Ты пойми: у нас с тобой, по сути, другого выбора нет, -  объяснял Людмиле создавшееся положение вещей Дмитрий. – Главное условие этой клиники: пациента должен сопровождать кто-то из его ближайших родственников.  Поскольку ни ты, ни я на эту роль претендовать не можем, остается только одно: Антону нужно взять на себя эти функции.
Скрипя сердцем, Людмиле пришлось согласиться на столь нежелательную свадьбу своей младшей сестры с человеком, которому сама Людмила доверяла меньше всего на свете.
— Будь моя воля, он бы у меня к Лене близко не подошел! – как-то эмоционально сказала Людмила Анне.
— Люся, а ты не слишком краски-то сгущаешь? – спросил Вадим Викторович. – Если и обвинять кого-то в Лениных несчастьях, то, в первую  очередь, твоего дядю.  Вот уж кто действительно постарался, чтобы на твою сестру столько бед разом свалилось.
Сам Герман не уставал строить из себя искренне обиженного несостоявшейся невестой. Никогда, ни при каких обстоятельствах не могло идти речи о том, что он являлся виновником всех, свалившихся на девушку, несчастий. С другой стороны, своим побегом из клиники Лена стала представлять для Сапранова реальную опасность, о чем ему не уставал напоминать Владимир Борисович.      
— Пока твоя сбежавшая невеста находится неизвестно где, над нами, над всеми будет висеть дамоклов меч. – сказал Герману Ромодановский. – Ты хоть понимаешь, какой информацией она сейчас располагает?
— Да, все я понимаю, Володя! – махнул рукой Сапранов. – Ты еще про Полину не забывай. Вот кто должен замолчать навсегда, и, как можно, скорее.
Бывшая супруга представляла для Германа опасность гораздо большую, чем несостоявшаяся невеста. С помощью сведений, которыми располагала Полина, возможно было поставить большой жирный крест на любом будущем Сапранова, как на деловом, так и на политическом.
— Ты понимаешь, что Полину нужно найти гораздо быстрее, чем это сделает кто-нибудь другой? – спросил Герман начальника своей охраны. – Непоздоровится  может нам всем, если она начнет говорить.
— Герман, да, я что, сам ничего не понимаю!?! – махнул рукой Шабанов. – Ты ведь сам такую кашу заварил, которую до скончания века не расхлебать.
То, что Лене с Антоном сразу после возвращения в Москву придется перейти на полу легальное положение, было понятно с самого начала. Охота, объявленная на девушку, была слишком серьезной, и не предполагала каких-либо послаблений.
— Антош, я уже боюсь одна на улицу выйти, – жаловалась Лена своему мужу. – Мне все кажется, что за мной из-за каждого угла следят, и я ничего сделать с этим не могу.
— Ленусь, надо потерпеть, – отвечал Антон. – Ты же знаешь, мы ничего сделать не можем, пока этот твой бывший жених уходит от ответственности.
О том, чтобы привлечь Германа хоть к какой-то ответственности за то, что он сделал, не могло идти речи. Этот человек смело мог причислять себя к разряду неприкасаемых. То есть, действие любого закона, применимого в отношении простых людей, на него не распространялось.
То, что бывшей жене и невесте Сапранова удалось вырваться из небытия, куда они были заключены навечно, лишь многократно осложняло их участь. Герман не мог не понимать, насколько опасной для него информацией располагают беглянки, а поэтому все усилия были направлены на их физическое устранение.
— Муженька этой неблагодарной твари устранить надо в первую очередь, – инструктировал Герман начальника своей охраны. – Пусть знает, какого это – переходить мне дорогу.
— Знаешь, Герман, а по-моему, ты сейчас совершенно не о том думаешь, – ответил Виктор Васильевич. – В конце концов, какое тебе дело до этого мальчишки!?! Полина – вот кто представляет для тебя реальную опасность!
Любое упоминание бывшей жены не могло не вызывать нервных вздрагиваний Германа Федоровича. С помощью информации, которой располагала эта женщина, было вполне возможно похоронить господина Сапранова заживо, и можно было не сомневаться: Полина Аркадьевна такой возможности не упустит.
— Полина! Ты знаешь, похоже, она провалилась сквозь землю, – ответил Герман Шабанову. – Во всяком случае, сейчас установить её местонахождение не представляется возможным.
Благодаря стараниям Дмитрия и Людмилы, Полина Аркадьевна действительно находилась вне зоны доступа для своих обидчиков, чего никак нельзя было сказать о Лене с её мужем.
Любое нахождение девушки за пределами своей квартиры вызывало бурю волнения со стороны Людмилы. Поводов  для беспокойства было предостаточно: память все еще хранила тот ужас, который пришлось пережить Лене, а в том, что Герман приложит все усилия, чтобы найти беглянку, можно было не сомневаться.               
— Любая мать с тебя пример брать может, – сказала как-то Людмиле Анна. – Не любые родители так о своих детях пекутся, как ты о Леночке.
— Тетя Ань, ну, а как по-другому-то? – отвечала Людмила. – Лена и бабуля – единственные родные люди, которые у меня остались.               
— Ты забыла еще Димку с Алёшенькой назвать, – заметила Анна.
Что и говорить, но появление младшего братишки Лены и Дмитрия буквально перевернуло жизнь Людмилы. На многие вещи она стала смотреть другими глазами. По правде говоря, Дмитрий в её жизни присутствовал всегда. Просто в силу его не всегда адекватного поведения Людмила этого не замечала.
Совершенно другая ситуация складывалась у Лены. В любви своего мужа ей сомневаться не приходилось вопреки активно проявляемому скептицизму со стороны старшей сестры.
— Из-за него… из-за этого Антона Лена в инвалидном кресле оказалась, – жаловалась Людмила.
— Люсь, ну, возьми себя в руки, наконец, – одернул бывшую возлюбленную Дмитрий. – К несчастьям нашей сестры Антон не имеет совершенно никакого отношения, в отличие от твоего дяди, который приложил максимум усилий для того, чтобы Лена оказалась в том положении, в котором она находиться сейчас. 
Невероятной силой убеждения Дмитрию удалось убедить Людмилу в неотвратимости брака  Лены с Антоном.   
— Ты понимаешь, в этой клинике с Леной должен находиться кто-то из её ближайших родственников. – Мы с тобой пока на эту роль претендовать не можем. Значит, остается только одно: таким родственником должен стать Антон.
— Дима, но почему именно он? – спросила Людмила. – Я, ты знаешь, после того, что с Леной случилось, до сих пор прийти в себя не могу.
— Придется прийти, Людмила Ивановна, – произнес Дмитрий. – Ты ведь хочешь, чтобы наша сестра снова стала ходить своими ногами? Ну, а для этого нужно поручить Антону заботу о ней.
Скрипя сердцем, Людмиле пришлось согласиться на предложенный Дмитрием вариант, и, надо сказать, впоследствии о принятом решении она не жалела никогда. Забота и нежность, которыми была окружена Лена собственным мужем, ни на минуту не давали поводов сомневаться в его любви к ней.
За свое смирение, заботу о Лене Людмила также была вознаграждена беспримерной любовью мужа к ней.   
— Первый раз за долгое время вижу тебя такой счастливой, – сказала Анна сразу после свадьбы своей любимицы. – Только, знаешь, я одного не пойму: вот этих твоих рыданий бесконечных, проклятий Димки – их что, как будто бы и не было?
— Тетя Ань, а какое это теперь имеет значение? – ответила Людмила. – Судьба дала мне второй шанс, и упускать его я не собираюсь.   
Предоставленный судьбой шанс Людмила, надо сказать, использовала по полной программе. В сумасшедшую маму она превратилась сразу же, как только увидела Алёшу, а образцово-показательной женой стала тут же, как только были произнесены торжественные клятвы в ЗАГСе.
— Чем больше времени проходит, тем больше убеждаюсь, что мне с  тобой безумно повезло, – неоднократно говорил Дмитрий супруге.
— За все это Лене надо сказать спасибо, – отвечала Людмила. – Если  бы не она, вообще трудно было бы сказать, как сложились бы наши судьбы.
Благодарность младшей сестре со стороны Людмилы действительно была безмерной. Именно благодаря Лене, её счастье оказалось вновь возможным, а любимый человек оказался снова близким.               
Беспокойство Германа из-за пропажи его строптивой невесты лежало в сугубо практической плоскости. Информация, невольной носительницей которой стала Лена, способна была похоронить не только самого Сапранова, но и все, что с ним было связано.
— Витя, у нас теперь другого выхода нет, – говорил Герман начальнику своей охраны. – Чем скорее Ленка навсегда замолчит, те быстрее все мы сможем спать спокойно.
— Ты еще про Полину забыл, – сказал своему брату Виктор Васильевич. – Вот кто действительно представляет для тебя реальную опасность!
Можно было только догадываться, кто для Германа Федоровича представлял большую опасность – Полина или Лена. Обе по его вине прошли через такой кошмар, который вряд ли можно было бы пожелать даже злейшему врагу. У обеих был ворох претензий к этому человеку.
— Даже страшно говорить, что пережили Поля с Леночкой, – причитала Анна. – Неужели Герману и на этот раз все с рук сойдет?
— Вот этого допустить нельзя, – ответил жене Вадим Викторович. – Хватит,  довольно нам терпеть его выходки.  Пора бы ему уже хоть за что-нибудь ответить.
Категорически против была Людмила втягивания своей младшей сестры в какие-либо разборки. 
— Хватит с Лены того, что она уже пережила, – было сказано Анне. – Она, вон, итак сама не своя после того, что с ней случилось.
— Люсь, но если ничего не предпринимать, наша сестра будет подвергаться постоянной опасности, – возразил Дмитрий. -  В том, что твой дядя не оставит Лену в покое, можно не сомневаться.   
Едва Лена вернулась из Германии, ей сразу же вместе с мужем пришлось перейти на полу легальное положение. В силу неограниченных возможностей Германа, опасность грозила отовсюду, и это не давало несчастной девушке ощущать полноценность своего существования.
Враг тоже не дремал и тратил на поиски сбежавшей невесты максимальные усилия. 
— Она мне ответит за все! – не уставал повторять Герман. – Пребывание в этом гадюшнике покажется раем по сравнению с тем, что я еще ей устрою.    
— У тебя есть какой-то конкретный план действий? – спросил присутствовавший здесь же Ромодановский.
— В первую очередь, надо разделаться с этим недомерком – её мужем. Ну, а потом можно будет и с ней разделаться.
— Слушай, а по-моему, у тебя голова совершенно не тем забита, – произнес Владимир Борисович. У тебя на хвосте Абу Мухтар сидит! Из «Цитадели» тебя, того и гляди, погонят поганой метлой, а ты рассуждаешь о какой-то ерунде. 
Все дело в том, что Лене во всей этой истории с проектом «Центр» отводилась далеко не последняя роль, хотя она об этом не знала. Без ресурсов, которыми располагал приемный отец Лены – Алексей Ларин, о завершении проекта не могло быть речи. Чтобы получить доступ к этим ресурсам, Герман готов был поставить на кон все, что только можно, а дочка Алексея казалась ему самым удобным доступом к желаемому. 
— Без Ленкиной подписи, Володя, ни о каком завершении проекта «Центр» не может идти речи, – произнес Герман.
— Слушай, я только одного не пойму: почему ты раньше об этом не позаботился? – спросил Ромодановский. – Этот Ларин был полностью в твоих руках. Ты ему ссудил очень большую сумму денег. Да, за одни долги ты мог совершенно свободно завладеть всем его имуществом, не прибегая к каким-то абсолютно непонятным хитроумным комбинациям. Что же случилось на этот раз? Зачем ты вцепился в эту девку?
Ни на один из этих вопросов Герман не мог дать сколько-нибудь вразумительного ответа.
То, что произошло тогда, во время встречи со старинным школьным приятелем, наверное, вообще трудно укладывается в рамки обычной человеческой логики.
Всегда максимально педантичный, до тошноты разборчивый в людях для с собой общения, на этот раз Герман Сапранов буквально запал на девушку, не под один параметр, предъявляемый им к окружающим, явно не подходящую. Скорее, это была даже не девушка, а наивный ребенок, еще не до конца расставшийся с детством.
Что привлекло Германа в этой, казалось, максимально простоватой дочке его школьного приятеля, оставалось загадкой даже для него самого. Словно кем-то запущенный, давно отлаженный механизм сработал не так, как надо.
Очень быстро Лена стала полновластной хозяйкой сознания Германа, завладев всеми его мыслями. Правда, привязанность Сапранова к Лене носила какой-то маниакальный характер, не предполагавший какой-либо жертвенности.
— Она – моя, и по-другому быть не может, – часто говорил Герман. – Еще не родился тот человек, которому я мог бы её уступить.
— Сын, а ты вообще не задумывался над тем, чего хочет она? – спросила Варвара Захаровна. – Ведь возможно, в её жизненные планы ты никак не входишь.
 — Мама, вот это меня интересует в последнюю очередь. Да, то, что смогу дать ей я, не сможет дать больше никто.
Здесь Герман Федорович себя явно переоценивал. Материальная часть вопроса, красивая жизнь вообще мало беспокоили Лену. Гораздо больше волновала судьба младшего брата, неизвестно где находившегося, о судьбе которого ничего не было известно. 
— Я просто с ума сойду, если с ним что-нибудь случится, – призналась как-то Лена Людмиле. – У меня ведь, кроме него, никого из родных не осталось.
— Леночка, все будет хорошо.  Это я тебе точно говорю, – успокаивала свою подругу Людмила. – Найдем мы твоего братика, и заживете вы вместе с ним гораздо лучше, чем раньше.
Даже предположить не могли ни Людмила, ни Лена, с какими испытаниями им придется столкнуться. О том, насколько они близки между собой, никто из них даже не догадывался, а когда все стало известно, нечастной девушке вообще было трудно что-либо объяснить.            
— Ничего не понимаю! – говорила находившаяся в больнице Лена. – Почему ты раньше ничего мне об этом не говорила?
— Ленусь, я сама узнала об этом только недавно, – отвечала Людмила. – Я, конечно, знала, что у меня есть сестра, но не знала ни где она, ни что с ней.   
Еще один бонус Лена получила в виде единокровного брата, которым оказался Дмитрий.
Надо сказать, что история взаимоотношений его родного отца с матерью Людмилы Серковского не интересовали вообще. Главное, что у него снова появился родной человек, которому, вполне возможно, нужна его помощь, а все остальное в этой связи не имело абсолютно никакого значения.
Очень быстро выяснилось, что взгляды Людмилы и Дмитрия на будущее их сестры несколько разнятся. Только в страшном сне могла представить себе Людмила, что в жизни Лены может принимать участие еще кто-то, кроме неё. Особенно это относилось к ходячему недоразумению, возомнившему себя студентом-медиком – Антону. 
— Люда, по-моему, ты ищешь опасность там, где её быть не может, – говорил своей бывшей возлюбленной Дмитрий. – По-моему, если кого-то и обвинять во всех Лениных бедах, то, в первую очередь, твоего дядю.
В своих убеждениях Людмила оставалась непреклонна вплоть до того момента, пока её младшей сестре не понадобилось серьезное лечение заграницей, а осуществить такое лечение возможно было только с помощью возлюбленного Лены.
— Ты понимаешь, Люд, у нас с тобой, по сути, другого выбора не остается, – принялся объяснять создавшуюся ситуацию Дмитрий. – Лену надо серьезно лечить, а ни у тебя, ни у меня пока такой возможности нет. Остается одно: здоровье нашей сестры надо доверить Антону.
— Думаешь, у него что-то получится?
— Люсь, ну, а почему должно не получиться? То, что этот парень любит Лену – уже непреложный факт. Поэтому в том, что он будет с нашей сестры каждую пылинку сдувать, можешь не сомневаться.               
Слишком много было поводов у Людмилы, чтобы сомневаться в этом факте. Из памяти никак не выходили те, казавшиеся бесконечными, дни, проводимые у постели вновь обретенной сестры, когда Лена находилась на грани жизни и небытия.
Виновник во всех, произошедших с Леной, несчастий Людмиле был хорошо известен. Он находился рядом с девушкой, демонстрировал неподдельную, самую большую, которая только может быть, любовь к ней. Не было ничего, чтобы Антон не мог сделать для своей возлюбленной, а уж к её здоровью это относилось в первую очередь.
— Сотру этого щенка в порошок при первой же возможности! – негодовал Герман, как только узнал о свадьбе своей несостоявшейся невесты. – Ленка еще узнает, что значит отказываться от предоставленных мною возможностей.
— Герман, а ты не слишком большое значение придаешь этой девки? – спросил находившийся рядом Владимир Борисович. 
— Ты не представляешь, Володя, какие, как ты говоришь, эта девка может открыть перед нами возможности, – заявил Сапранов. – Как ни крути,  но реализация проекта «Центр» полностью зависит от Ленки.
— Каким же образом?
— Понимаешь, дело не совсем в ней, а в той земле, официальной владелицей которой она является. – Герман принялся объяснять создавшееся положение вещей. – Как ты сам понимаешь, товар, который мы готовим к отправке, где попало, держать не будешь…   
— И ты решил, что твоя сбежавшая невеста может быть нам полезна? – перебил Германа Владимир Борисович.
— Ты даже не представляешь, насколько полезна! – Герман довольно потирал руки. – Она же вообще понятия не имеет о том, что может происходить за её спиной.
Говоря эти слова, Сапранов сам не замечал, как у него загорались глаза. Несомненно, главной целью всех ухаживаний Сапранова за Леной было завладение землями, некогда принадлежавшими её приемному отцу Алексею Ларину. Однако Герман Федорович сам не заметил, как его чувства к дочери школьного приятеля вышли за рамки прагматизма, и стали носить какой-то совершенно непонятный, неведомый до того самому Герману, характер.   
То, что Сапранов испытывал к Лене, ни в коем случае нельзя было назвать любовью. Скорее, это была страсть, основанная на самых низменных инстинктах. Как только он увидел на фотографии лицо этой, еще не до конца расставшейся с детством, девушки, в его голове что-то замкнуло, а мозг начисто отказывался адекватно мыслить. Все мысли с этого момента были только о том, как можно заполучить этого земного ангела в свое безраздельное пользование.
Того не знал Герман Федорович, что его еще один соперник находится рядом с ним, уже дано вхож в его дом, хотя им самим, Германом, активно нелюбим.
В число своих непримиримых врагов сын Владимира Борисовича был внесен сразу же после того, как они с Эллой объявили о своей помолвке. В своем потенциальном зяте господина Сапранова не устраивало буквально все: недостаточно высокое происхождение, отсутствие должных манер, патологическая лень, явно завышенная самооценка претили Герману Федоровичу.               
Если бы не банк, которым владел Ромодановский, в жизни его сына давно была бы поставлена жирная точка. Отношениями Романа и Эллы руководил, в первую очередь, чистый прагматизм, ни на минуту не выходивший за рамки холодного официоза.         
— Этот спектакль уже давно пора заканчивать, – часто говорил Герман. – Уже всем понятно: Романа с Эллкой особо ничего не связывает. Тогда для чего продолжать все это представление?   
— Сын, ты хотя бы родную дочь в покое оставь, – обратилась к Герману Варвара Захаровна. – Хватит с тебя и Вани с Ларисой.
На любое упоминание о прошлом Герман Федорович не мог реагировать спокойно. Слишком много неприглядного и порочного в нем было, о чем хотелось поскорее забыть.
— Мам, а тебе обязательно надо вспоминать об этом? – чуть не прокричал Герман. – Сколько лет прошло, а ты все никак не успокоишься!
— Да! Не могу успокоиться! Потому что мне страшно смотреть, как ты в монстра превращаешься!
Дальнейший разговор терял всякий смысл, и Варваре Захаровне не оставалось ничего другого, как только покинуть кабинет сына.
Маниакальное влечение Германа Федоровича к Лене с каждым днем становилось все сильнее, и на поиски беглянки им были направлены бесприцендентные усилия. 
— Не знаю, как ты это сделаешь, но о ней я должен знать все, – говорил Герман  начальнику своей охраны.   
— Слушай, в последнее время ты ставишь передо мной какие-то трудно выполнимые задачи, – произнес Шабанов. – Я, Герман, в конце концов, силовик, а не сыщик. Здесь тебе человек покомпетентнее нужен.   
— Нет у меня никого компетентнее, Витя! – чуть не прокричал Сапранов. – Ну, ты сам посмотри: на кого мне еще надеяться? Не впрягать же сюда  этого недоумка – Эллкиного жениха?
Чутье на этот раз не обманывало Германа Федоровича. Меньше всего Роман подходил на роль соглядатая за непокорной невестой Сапранова. С тех пор, как эта девушка появилась в особняке, Роман, кроме как о ней, ни о чем другом не мог больше думать.
В сознание сына Владимира Борисовича  Лена вошла настолько прочно, что все остальное перестало для него иметь хоть какое-то мало-мальски важное значение. Никак не могло войти в его сознание то, что эта, казалось, самая неприметная девчонка сможет оказывать сильное влияние как на него самого, так и на близких ему людей.
— Ромка в последнее время какой-то сам не свой стал, – как-то сказал Ромодановский своей супруге. – Не знаешь, что с ним происходит? У вас ведь отношения дружеские. Может, он тебе что-нибудь рассказывал?
До какой степени дружеские отношения складывались у Романа с его мачехой Владимир Борисович себе даже не представлял.
Меньше всего известная светская львица Зоя Самоцветова желала связать себя с Ромодановским какими-либо узами, кроме сугубо прагматических. Переступив порог дома известного банкира, его новоявленная супруга не могла не обратить внимания на молодого, пышущего привлекательностью, пасынка.
Молодость была, по сути, главным преимуществом Романа, которым он неизменно пользовался. От внимания новоявленной мачехи сынок Владимира Борисовича не мог укрыться, в принципе, и вскоре их отношения вышли далеко за рамки просто дружеских.
Надо сказать, что новая пассия Романа дорожила их отношениями так, как если бы речь шла о чем-то действительно судьбоносном. Поэтому, когда Роман объявил о появлении в его жизни новой девушки, которую он полюбил, эмоциональный взрыв последовал незамедлительно.
— Ты не можешь так поступить со мной! – кричала Самоцветова. – Я не для того выходила замуж за твоего отца, чтоб однажды быть тобой брошенной.      
— Зоя, а ты сама какие видишь перспективы у наших отношений? – в свою очередь спросил Роман. – Вот лично я не вижу их совсем. Ты же никогда не захочешь рисковать тем, что у тебя есть, благодаря моему отцу? Вот теперь только представь, что будет, если отец узнает про нашу с тобой любовную связь? Мало ведь тогда не покажется никому, и, в первую очередь, тебе. Поэтому советую вести себя, как можно, тише.               
Правила игры Романом были обозначены предельно четко, но следовать им супруга Ромодановского отнюдь не собиралась. Не для того в рассвете лет она связывала себя узами брака с престарелым папиком,  чтобы потом ублажать его похоть.    
Слова Романа показались его любовнице неслыханной дерзостью, о чем немедленно было сообщено ближайшей подруге – Ирине Львовне Френкель.
— Сколько раз я тебя предупреждала, что вот это твое приключение ничем хорошим для тебя не кончится? – спросила подругу Ирина Львовна. – Посмотри на меня! Герман меня без копейки оставил! Хочешь, чтоб и тебя такая же участь постигла?
— Ой, не говори, подруга! – Зоя махнула рукой. – Как вспомнишь, что тебе пережить пришлось, прям, не по себе становится.               
Причин жаловаться на судьбу у Ирины Львовны было предостаточно. Дочь крупного торгового босса, никогда абсолютно ни в чем не испытавшая нужды, в один прекрасный день она потеряла все, что у неё было. Последствия развода с Германом Федоровичем сказывались самым плачевным образом, от чего Френкель долго не могла прийти в себя.
 — Слушай, неужели нельзя было заставить твоего Германа в суде за все ответить? – спросила Самоцветова.
— Зой, как ты это себе представляешь? У Сапранова же все суды на корню скуплены. С ним тягаться – себе дороже. 
Что такое быть женой Германа Сапранова, Ирина Львовна смогла ощутить на себе в полной мере. Что толкнуло её в объятия этого человека, для самой Френкель оставалось загадкой, но об этом своем шаге ей приходилось жалеть не единожды.
Образцовым супругом Герман никогда не был, и даже не стремился к этому. Все, что ему было нужно от новоявленной супруги, - это деньги, имевшиеся у нее в изобилии, да связи в определенных кругах, которыми располагал отец Ирины. Своих намерений в отношении жены Сапранов даже считал нужным скрывать, и начал демонстрировать свое презрительное отношение к Ирине сразу после свадьбы.
Надо сказать, Ирина Львовна сама давала немало поводов для упреков в свой адрес. Поняв, что сказка о большой и чистой любви так и осталась сказкой, она в прямом смысле этого слова стала лезть в бутылку, что было причиной неисчислимых претензий Германа.
— Ты на себя давно в зеркало смотрела!?! – чуть не кричал Сапранов. – Скоро последние мозги пропьешь. Хоть бы о дочери подумала!
— Эллка-то здесь причем? – заплетающимся языком спрашивала Ирина.               
— Причем!?! – не успокаивался Герман. – Ты что, думаешь, ей приятно смотреть, как ты в алкоголичку превращаешься?
— Ни в кого я не превращаюсь, – возразила Френкель.
Подробности дальнейшего разговора вряд ли кому-то могут быть интересны. Брак Германа и Ирины просто не мог не кончится крахом, и приказал долго жить короткое время спустя после его заключения.    
Известие о новой предполагаемой женитьбе бывшего мужа застало Френкель врасплох. Дело тут было даже не в каких-то материальных потерях, которые Ирина Львовна понесла при разводе. Просто, как оказалось, старая любовь действительно не ржавеет, а все обиды, унижения, причиненные Германом своей жене, не имеют для неё никакого значения.
Сейчас, во время встречи с подругой, в голове Ирины Львовны созревал план дальнейших действий по возвращению Германа и восстановлению семьи. 
— Зой, если я тебя кое о чем попрошу, ты сможешь для меня это сделать? – обратилась Френкель к подруге.
— Что именно?
— Нужно, чтобы ты на время оставила Романа в покое.       
— Чего!?! – раздался недоуменный вопрос Самоцветовой. – Ир, ты сама-то услышала, что ты сейчас сказала? То есть, ты хочешь, чтобы я променяла Романа – этого красавца с безупречными манерами на пропахшего нафталином старика? Ир, но не для этого я замуж выходила. Думаешь, мне очень бабки этого старикана нужны? Да, пусть он ими подавится! Мне Ромка нужен! Именно с ним, а не с кем-то другим, я себя впервые настоящей бабой почувствовала…   
— Да, не беспокойся ты так! – прервала эмоциональный монолог подруги Ирина Львовна. – Никуда от тебя твой Рома не денется! Просто, Зой, ты меня тоже пойми: если Германа сейчас не остановить, эта девка его точно по миру пустит.               
Своему удивительному свойству – ненавидеть человека, даже ни разу его не видя, Френкель оставалась верна. Лена, в её понимании, была достойна самых нелестных эпитетов в свой адрес, а в чем заключалась суть претензий к этой девушке – на этот вопрос Ирина Львовна затруднялась ответить.
— Ир, да, оставь эту девку в покое, – посоветовала подруге Зоя. – Все равно твой Герман от тебя никуда не денется. Сейчас с этой малолеткой натешится, а потом поймет, что не ту высоту взял, и к тебе прибежит.               
Даже не представляла себе Самоцветова, насколько она ошибалась в своих суждениях относительно Германа.
Изначально интерес Сапранова к Лене лежал в сугубо прагматической плоскости, который со временем, хотел того Герман или нет, перерос в безумную, абсолютно поглощающую его страсть.
— Слушай, до сих пор не могу понять: что привлекло тебя в этой деревенской, в принципе, ничего из себя не представляющей девчонке? – спросил как-то Германа Владимир Борисович. – Ты ведь ухажер у нас придирчивый. К тебе просто так на кривой козе не подъедешь, и вдруг какая-то девка без рода, без племени голову тебе вскружила так, будто ты еще школу не закончил.
— Володя, да, я сам от себя такого не ожидал, – признался Сапранов. – Ленка мне всю душу перевернула. Вот не поверишь: с тех пор, как в первый раз её увидел, ни о чем другом больше думать не могу.
Правда в словах Германа Федоровича присутствовала лишь отчасти. Да. Уже прошло немало времени с тех пор, как он потерял из-за этой, казалось бы, ничем не привлекательной девчонки голову. Да. Те чувства, которые господин Сапранов испытывал к своей новоявленной невесте, были легко сравнимы с сумасшествием, с которым сам Герман абсолютно ничего не мог поделать. Но только ли внешняя составляющая привлекала Сапранова в дочери его давнишнего приятеля?
О том, наследницей какого баснословного состояния она является, Лена сама не подозревала.   
Алексей Ларин, в силу своей недюжинной работоспособности, а также в силу своего неподдельного азарта, делал все возможное, чтоб его дети абсолютно ни в чем не нуждались. Первоначально успех сопутствовал ему: бывшие в упадке, колхозные виноградники снова стали плодоносить, а гроздья находили рынки сбыта на лучших винодельнях края. Благосостояние самого Ларина не переставало возрастать на радость его друзьям и на зависть недоброжелателям. 
Удача повернулась спиной к Алексею тогда, когда местная округа на довольно-таки продолжительное время оказалась во власти непогоды. Затяжные дожди, сменившиеся засухой, сделали свое черное дело, похоронив надежды вообще на какой-либо урожай. Ларин  даже не представлял, как ему выходить из сложившейся весьма скверной ситуации, если бы не встреча с его давнишним однокашником Германом Сапрановым. 
Помощь, которую предложил Герман, для Ларина оказалась настоящим спасением. За короткое время он смог поправить свои дела, а также заметно улучшить материальное положение. Правда, плата за все эти блага оказалась неимоверно высокой.
— Ты меня тоже пойми. – Говорил Герман Алексею. – Рисковать такими большими деньгами я не привык. Поэтому мне нужны хоть какие-то гарантии, если что-то пойдет не так.
— Только я не пойму: моя дочь какие может дать гарантии? – спросил Ларин. – Она ведь еще почти ребенок.  Вон, только в мае аттестат получит.
— Ну, так это и хорошо. – Герман похлопал приятеля по плечу. – Сам подумай: кого она тебе с Ольгой может привести? Ведь у молодых один ветер в голове. Вот ты уверен, что Ленка приведет тебе нормального парня, на которого во всем можно будет положиться?
Алексей неуверенно покачал головой, а Сапранов продолжил:
— Вот видишь! Поэтому, Алёша, тебе тоже нужна хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне, которую могу обеспечить только я! Теперь ты понимаешь, насколько выгодны для тебя родственные со мной отношения? Только не советую с ответом затягивать.
Первоначально все, что говорил Герман, казалось Ларину настоящим бредом, не заслуживающим абсолютно никакого внимания. Однако, по прошествии нескольких минут, аргументы, приводимые Сапрановым, взяли верх, лишив Алексея возможности что-либо возразить.
— Ну… Леш, ты же не хочешь, чтобы твоя дочь продолжала и дальше прозябать в вашем захолустье? – спросил Сапранов. 
Алексей виновато покачал головой.   
— В общем, ты сам все хорошо понимаешь, – произнес Сапранов. – Леха, нам с тобой надо держаться вместе, и, как можно, крепче.
Больше бравады и желания нагнать страха было в словах Германа, чем реальной оценки складывающейся ситуации. В уме Сапранов давно все просчитал, и теперь оставалось лишь осуществить задуманное.
Сам не знал Алексей, насколько ценны были земли, которыми он владел. С точки зрения плодородия они ничем не выделялись, но вот сооружения, которые были на них расположены, представляли для Сапранова настоящую ценность. 
— Все-таки не могу я понять твоего выбора, – сказал как-то Герману Федоровичу Ромодановский. – Ты же у нас всегда педантичностью отличался. На кривой козе к тебе никогда нельзя было подъехать, и вдруг моему всесильному партнеру вскружила голову какая-то деревенщина. Да, так, что он обо всем на свете забыл!
— Видишь ли, в чем дело, Володя, – произнес Сапранов. – Любовь ко всей этой истории имеет весьма отстраненное отношение. Никогда бы я не посмотрел в Ленкину сторону, если бы не знал, чем располагает её отец! Вова, этот Париж стоит любой мессы!   
Алексей Ларин владел землями, об истинной ценности которых он даже не подозревал, но которые в разы могли увеличить благосостояние Германа Федоровича, и ради которых Сапранов мог пойти на все, что угодно.
Приоритеты Германа поменялись в тот момент, когда порог его дома переступила Лена. Всегда будучи чужд проявлений какой-либо сентиментальности, на этот раз господин Сапранов оказался полностью во власти подобных чувств. Не было минуты, чтобы Герман смотрел на свою потенциальную невесту без подобострастия, что не могло укрыться от посторонних взглядов.
— Герман, того и гляди, своими глазами бесстыжими в Лене дырку просверлит, – сообщила мужу Анна. – Вадик, как ты думаешь: для чего он Леночку вообще сюда привез? Выглядит все это, конечно, по меньшей мере, странно.
— Ань, ну, ты видишь опасность там, где её быть не может, – ответил Вадим Викторович. – Почему ты полностью отрицаешь возможность того, что Герман просто решил помочь своему другу?   
— Да, потому что я слишком хорошо знаю, кто такой Герман Сапранов. Он же никогда и ничего просто так делать не будет.
Всю правоту слов супруги Вадим Викторович смог оценить спустя определенное, весьма непродолжительное время. Как гром среди ясного неба, прозвучало для Гусева известие о том, что Герман намерен сочетаться узами брака со своей новой подопечной. 
— Куда ж это мир катится!?! – недоумевал Вадим Викторович. – Полины с Ириной Герману уже мало! Теперь на совсем детей переквалифицировался.
После истории, граничащей с трагедией, произошедшей Леной, отношение к её предполагаемому замужеству пришлось поменять. Правда, в роли супруга выступал уже не Герман, а человек, которого Лена безумно любила, и который с нескрываемым восхищением относился к ней.
— Люсь, все говорит в пользу ребят! – говорила своей любимице Анна. – В конце концов, с Димкой на этот раз нельзя не согласиться. Кто лучше Антона сможет присмотреть за Леной во время лечения. Он же медик, ему и карты в руки.
— Вот здесь Димка прав во всем! – согласился с женой Вадим Викторович. – Люсь, ты же знаешь, в насколько тяжелом положении Леночка оказалась. Чтобы такое положение хоть как-то исправить, пойдешь же на  все, что угодно, и брак твоей сестры с этим Антоном, поверь мне, далеко не самое худшее решение.
Для Людмилы не было ничего, на что бы она не могла пойти ради счастья младшей сестры. Тем более, если речь шла о здоровье Лены, которое оставляло желать много лучшего. Скрипя сердцем, Людмиле пришлось согласиться на брак младшей сестры с не вызывающем никакого доверия Антоном. 
— Люсь, поверь мне: лучшего выхода из этой ситуации нельзя было найти, – сказал Дмитрий. – Ни ты, ни я сопровождать Лену в эту клинику не сможем, а отпускать её туда одну  -  это тоже не выход.
Смирение Людмилы вскоре было вознаграждено. Здоровье Лены очень быстро пошло на поправку, а сама Людмила вступила в брак с человеком, которым она долгое время грезила. 
— Если честно, я тебя еще никогда такой счастливой не видела, – сказала Людмиле Анна.       
— Тетя Ань, по-настоящему я буду счастлива только тогда, когда мы с Димой поедем в Белгород и заберем оттуда нашего сына.
Еще до того, как в первый раз его увидела, Людмила всем сердцем полюбила совершенно незнакомого ей ребенка. Любовь к этому малышу поселилась в её сердце сразу же, как только она впервые увидела Алешу. Тогда ни она, ни Дмитрий даже подумать не могли, что их безудержное обожание младшего братишки Лены станет прологом к возрождению той безумной любви, однажды внезапно вспыхнувшей между ними.
Человеком, который никогда, ни при каких обстоятельствах не мог смириться с потерей Лены, был Герман. Для него исчезновение невесты было чем-то из ряда вон выходящим, тем, чего не могло было быть в принципе. Тем более, для Германа Федоровича не могло быть приемлемым сообщение о замужестве его невесты.
—  Она даже не представляет, что с ней будет, когда я её найду! – гневно восклицал Сапранов. – То, что её ждет, даже в страшном сне не может присниться!
— Герман! Герман, ты не слишком большое значение придаешь этой сбежавшей девки!?! – спросил Ромодановский. – Честно говоря, раньше я тебя никогда таким не видел. Думал, все твои предыдущие любовные обломы остались навсегда в прошлом.
— Да, дело здесь не в любви, Володя! – ответил Герман Федорович. – Просто ты даже не представляешь, что мы с тобой можем потерять из-за этой Лены.
Из-за Лены Герман мог потерять действительно многое. Бедная девушка даже не догадывалась, насколько огромное состояние ей принадлежит. Как рачительный хозяин и, не лишенный таланта, человек, Алексей Ларин очень быстро сделал местные виноградники, некогда пребывавшие в запустении, по-настоящему цветущими садами. Однако он даже не догадывался, насколько ценны земли, обладателем которых он является.
О высоком значении того, что принадлежит его однокашнику, Герман знал хорошо, и поставил себе главной целью – завладение этим имуществом. О средствах для достижения этой цели Сапранов задумывался в последнюю очередь, и женитьба на дочери Алексея казалась одним из наиболее приемлемых средств.               
Что щелкнуло в голове Германа Федоровича, когда он в первый раз увидел Лену, сказать трудно, но представить свою жизнь без неё он уже не мог. Для Сапранова одна мысль о том, рядом с его невестой может оказаться еще кто-то, кроме него, была неприемлема в принципе. Поэтому нахождение рядом с ней Антона должно было быть пресечено немедленно, безжалостно, без малейшей возможности обратиться к кому-либо за помощью.
Насколько плохую службу он сослужил сам себе, Сапранов понял, лишь  когда узнал об исчезновении своей невесты из клиники, в которую она была отправлена. Положение осложнялось еще и тем, что Лена сбежала не одна, а вместе с Полиной – первой супругой Германа, которая, в свою очередь, являлась носительнице информации, способной камня на камне не оставить от величия господина Сапранова.    
Поиск беглянок стал главной жизненной целью Германа Федоровича, для осуществления которой он готов был пойти на все, что угодно. 
— Что прикажешь с ними делать, когда они найдутся? – спрашивал Германа начальник его охраны. 
— На этот вопрос, Витя, однозначно не ответить, – вздохнул Сапранов. – То, что Полину надо будет убрать сразу же, не подлежит никакому сомнению. Но вот Лена вызывает некоторые вопросы.
На несколько секунд Герман задумался.               
— Понимаешь, Ленка мне всю душу перевернула, – продолжил он. – С тех пор, как я в первый раз её увидел, ни о чем другом больше думать не могу.
В своих высказываниях Герман был абсолютно искренен. Уже далеко не молодой человек, он, наверное, впервые в жизни испытал чувства, отдаленно напоминающие любовь. Едва Лена переступила порог его дома, какое-то непонятное, совершенно неизвестное до этого момента чувство захлестнуло Германа Федоровича.
Была ли это любовь? Вряд ли господину Сапранову вообще было знакомо это явление. Вся его жизнь была исключительно инстинктивна, и дочка школьного приятеля в этом ряду исключением не являлась.   
Все, что было нужно  московскому олигарху от этой девушки, это – удовлетворение не вполне здорового самолюбия да еще менее здоровых низменных инстинктов.
Того не ведал Герман Федорович, что Лена, с самого первого своего появления в особняке Сапрановых, стала предметом не только его вожделений.               
     Роман Ромодановский - потенциальный нелюбимый зять Германа Федоровича также готов был пойти на все, чтобы хоть каким-то образом сблизиться с Леной. О способах достижения этой цели Рома ни разу не задумывался, а поэтому своей весьма навязчивой невесте и её отцу готовился преподнести достаточно неприятный сюрприз, и вскоре подходящий случай для этого ему представился.