2. 1

    Зоя открыла глаза и увидела перед собой дерево. Много деревьев. Она в деревянном доме?! Брусья, как в детстве у бабушки в деревне. И запах. Запах чистейшего кипячёного белого белья. Бабушка?! Но запаха пирогов, как ни старалась, почувствовать не могла. Зоя хотела приподняться, встать на ноги, но сил совсем не было. Подняв голову, она уронила её снова на подушку. Сколько времени прошло?
– Целая жизнь, милочка, а ты и не заметила!
Спустя несколько дней Зоя сидела за деревянным столом у маленького окошка, когда баба Нюра принесла кипяточку и добавила его в жёлтый чайник с травами.
– Ещё пару дней – и ты будешь здорова и полна сил, – баба Нюра присела рядом и, взмахнув льняным полотенцем, по углам вышитым земляничками, стала доставать ватрушки одну за другой. – На моих ватрушках и чае любой выздоровеет!
– На вашей доброте и терпении, баба Нюр, если бы не вы... – Зоя погладила пухлую ручку бабы Зои, которая протягивала ей очередную ватрушку. – Именно вы нашли меня тем злополучным осенним вечером, когда мне стало плохо и я потеряла сознание. Дотащили каким-то чудом сюда, в ваш дом. Выхаживали. Лечили. Кормили. И родственникам сообщили: где я, что я.
– Кстати, Зоинька, а родственники твои не звонили? – баба Нюра была женщиной на первый взгляд далеко за восемьдесят, но именно на первый. Как поняла Зоя, ей было много меньше лет, но сохранить красоту за тяжёлым деревенским трудом не удалось. Да и тело поизносилось. Труд облагораживает человека и его душу, но физический труд калечит тело. Непрерывная ежедневная физическая работа бурлака, пусть и не на песке, а на чернозёме. Недаром живёт пословица, что от работы кони дохнут. Вот и баба Нюра износилась, как её лёгкое салатовое платье. При этом она была энергичной, а морщины на её круглом лице казались совсем маленькими и делали её лицо ещё добрее. Эти мелкие ветвистые морщинки вели к улыбающемуся ущелью губ и озёрным глубоким глазам. Смотреть в эти глаза... Голубые прозрачные бездонные глаза... Зоя почувствовала забытый приступ удушья. Володя... Зоя встряхнула головой, будто к ней на лоб присела муха, и сосредоточилась на разговоре.
– Нет, но писали в мессенджерах. У них всё хорошо.
– А у тебя? – баба Нюра будто проникла внутрь к Зое со своим вопросом.
– У меня тем более. Я же тут, с вами. Жива и здорова – и, если честно, совсем не хочу от вас уходить. – Зоя только сейчас обратила внимание на салатовое платье бабы Нюры в тон платочек на её седых коротких волосах. И её не покидало ощущение, что она видела его тогда в лесу. И потом. И сейчас.
Салатовый?!
– Нет уж, Дорогая. Больше я тебя держать у себя не могу. Тебе в путь надо. Ты и без того потратила много времени на не пойми что. На что, кстати? Где дети, любимый муж? – баба Нюра пыталась согнать с окна обнаглевшего воробья, который так и норовил протиснуться в форточку и клевануть хотя бы кусочек пышущих ватрушек. – Птица чертова совсем обнаглела! – ворчала она.
– Баба Нюр, не начинайте. Только не вы. Я думала, что проснусь и всё будет иначе.
– От жизни невозможно проснуться. Да лучше и не спать, а то проспать можно всё интересное.
– А что же делать? – Зоя наблюдала, как наглый воробей отлетел и вернулся, присев на открытой форточке в ожидании рассеянности хозяев ватрушек.
– Бежать, Зоя, бежать!
Зоя снова почувствовала знакомое удушье:
– Куда?
– Как куда? Любовь искать! Времени не так много осталось!
– Не смогла я, баба Нюра! – вот и голос Зои задрожал, ком не давал говорить. – Потеряла я все шансы на любовь. Раздала её не тем, не сберегла. Не дождалась.
– Терпения в тебе нет, Зоя. – вздохнула баба Нюра, и её плечи резко опустились куда-то совсем к земле.
– Какое же терпение, когда бежать надо?!
– Так бежать нужно терпеливо!
Зоя повернула голову к окну. Вдалеке виднелось поле, его обнимал лес. Деревья, похожие друг на друга без листвы. Ноябрь? Месяц я нахожусь в этом маленьком домике на краю никому не известной деревни. Никто за мной не приехал, не забрал. Только лишь редкие звуки мессенджеров, похожие на квакающих лягушек, напоминали, что есть кто-то, кого интересует твоя смерть или жизнь. Интересуют события. Желательно плохие. Хорошие интересны только относительно себя: Я и. Работа осталась позади. Последнее время, до болезни... Ой... нет...
– Баб Нюр, нет у меня больше шансов. Задачи выполнены не все, а шансы на любовь закончились.
– Пока ты ходишь по Земле, пусть и босиком, пусть даже не ходишь, а ползёшь, ничего не закончено. Все ещё может быть. И даже больше.
– Но, – Зоя хотела было возразить, когда баба Нюра уверенно оборвала ее:
– Без “но”. Выполни задачи, двоечница, тогда и шанс на любовь появится. Пусть и один.
– Один?!
***
– Я уже соскучился по тебе, Чудачка! Думал, не получится вызволить тебя из той комы, в которую ты сама себя ввела.
– Не я это! Жизнь!
– Да уж, конечно, чуть что – значит, жизнь! Как вы достали, чистые земные люди, всё на жизнь валить. И вы реально думаете, что на вашу ненависть и претензии она не ответит взаимностью?! Ответит. Энергия же снизу вверх, а потом сверху вниз течёт. Поэтому, что ты снизу с земли в небо посылаешь, то тебе и возвращается.
– Но...
– Без “но”, Чудачка! Было достаточно “но”, “люблю” и другого бреда. В твоей теории, может, и было что-то стоящее, но ты сама в ней не разобралась и не довела до ума.
– А я думала, ум не нужен. Душа...
– Душа! Душа на Земле без ума и тела существовать не может. У тебя вроде и мозги есть. И были. Но в контрах с Душой. Может, соединить пора?!
– Может.
– Что за унылость? Ты не рада, что я выбил тебе ещё один шанс, убеждая всевышние силы в том, что ты сможешь, что ты способная ученица, что я верю..
– Веришь?