Никто и не обещал...

   Беседка детского сада. Воспитатель посулила отпустить играть каждого, кто скажет стихотворение, не запнувшись ни разу и раз за разом читает его вслух.Вся группа хором повторяет слова, в такт движению её губ, а я хожу кругами в одиночестве, как дурак. Обычно мне достаточно одного раза, чтобы запомнить простой ритм незамысловатых слов. И да, я предпочитаю читать сам, но не такие глупые стишки, а нормальные книжки, на первой странице которых, там, где под именем автора написано название, мелким курсивом указано: «Для среднего и старшего школьного возраста».
   Читать интересно. Слова складываются в образы, яркие, живые, будто сны, когда просыпаешься на мокрой от пота подушке или от звука собственного смеха. У меня собственная полочка с книгами. И мне полагается брать книги только оттуда, но иногда, в тайне от матери, удаётся вытянуть что-то и из её библиотеки.  Мать ругается, если обнаруживает, что книги стоят не как обычно отдавливая друг другу бока, но после неизменно спрашивает о впечатлении от прочитанного. Я с радостью делюсь переживаниями, не рассчитывая, впрочем, на понимание, ибо давно осторожен с надеждами, и уже почти научился обходится без них.
- Так что тебе понравилось? - Настаивает мать.
- Мало что... - Бормочу я, хотя и понимаю, что от ответа не отвертеться никак.
- И всё же! - Не унимается родительница, и я говорю ей про то, как переживаю о несчастии бедных людей*, и доведись нам встретится, непременно поделился бы с барышней конфектами, что перепали мне от бабушки.

Мать озадаченно глядит на меня:
- И это всё?
- Нет, конечно, - горячусь я и добавляю, - а Гобсек - худший из людей, и не стал бы играть с ним ни за что!

- Я же говорил тебе, что надо запирать шкаф с книгами! - С порога подаёт голос отец, и мать, чтобы не слышал лишнего, посылает меня на улицу. «Проветрить мозги», - так говорит она, но я не понимаю, каким манером можно сделать это, ведь, когда открываешь в комнате форточку, тёплый воздух выходит паром, как из паровозной трубы, давая место холодному. Так неужели же и с головой всё точно так же?! Но я вовсе не желаю лишаться того, что там уже есть, поэтому, вместо того чтобы бегать во дворе вместе со всеми ребятами, осторожно хожу подле кухонного окна, через которое до меня доносятся обрывки спора родителей:
- И это вместо того, чтобы вваливаться домой в "стоячих" от снега лыжных штанах! - Возмущался отец.
- А ты... Ты хочешь вырастить из  него дикаря... - С не меньшим жаром отвечала ему мать.

   Продолжения ссоры я слушать уже не мог, так как, неожиданно для себя, без видимой со стороны причины, принимался плакать. Родители, разглядев, наконец, мою перекошенную рыданиями физиономию, забывали о разногласиях, и мать, накинув на плечи платок, выходила на улицу, дабы увести меня домой.  Её дыхание клубилось красиво округ её лица, и долго ещё, до самой ночи, пока меня не отправляли в постель, я присматривался к ней, чтобы понять, сколь от мамы выветрилось, улетело на морозе к облакам, а сколько осталось от неё прежней.

   Трясогузки, мама и папа, спихивая с гнезда один другого, пререкаются громко, летают нервно. Воспитание - нелёгкий труд, а возмездие, - карой или воздаянием, настигает скорее, чем рассчитываешь на то. Ну, так, нам никто и не обещал, что будет просто.

-------------
* - «Бедные люди» Фёдор Достоевский;