Сиреневый платочек

          Ольга Аркадьевна в свои сорок восемь едва ли выглядела лет на тридцать пять, причем, самым естественным образом, без каких-либо пластических операций, ботоксов и всяких там уколов молодости. Она всегда была красавица. Чуть выше среднего роста, стройненькая, с большой высокой грудью. Натуральная платиновая блондинка. Гордо посаженная голова, изящный носик с очаровательной горбинкой, маленький аккуратный рот с пухлыми губками, аристократическое лицо с круглыми щечками, придающими ей свежесть и игривость. Настоящая жена генерала! Ей всегда нравилось искать в поведении окружающих ее мужчин подтверждение своей женской привлекательности, нравилось ловить их восторженные взгляды, принимать комплименты. Нравилось чувствовать молчаливую зависть и раздражение офицерских жен, с которыми ей приходилось общаться. Как сказал однажды в подпитии один старый знакомый ее супруга, в военных городках, по которым кочевала она с мужем за время его долгой службы, об Ольге Аркадьевне мечтали абсолютно все представители мужского пола – от четырнадцати до восьмидесяти четырех. Но границы дозволенного она никогда не переходила, царственно держала дистанцию, лишь дразня потенциальную жертву намеками на доступность (вроде бы нечаянно задравшаяся юбка, слишком глубокое декольте, легкое кокетство), но при первой же попытке взять крепость приступом выстраивала баррикады или уходила в осаду. Почему? Потому что физиологическая сторона дела ей была совсем неинтересна, не то, что психологическая игра между полами. А еще она страшно боялась, что ее бросит грозный и импульсивный муж, и как она тогда будет одна? Ведь за свою жизнь она практически не работала, оберегая семейный очаг, воспитывая единственного сына и мирясь со сложным характером супруга, который полностью обеспечивал ее и позволял подчеркивать природную красоту золотыми украшениями, шубами и дефицитными в советские времена шмотками.
          В последние годы семья Ольги Аркадьевны осела в Ленинграде, как она по привычке называла Санкт-Петербург. Перед увольнением с военной службы муж получил здесь большую квартиру, где они и поселились, пригласив к себе на жительство престарелую маму Ольги Аркадьевны Татьяну Николаевну.
          Баба Таня была женщина простая и непростая одновременно. Несмотря на преклонные года, была она жизнелюбивой и веселой, искренней и заводной. Судьба ее была нелегкой. Коренная юная москвичка в ночь на 22 июня 1941 года праздновала свой школьный выпускной, а на следующее утро уже стояла в очередь в военкомате. Прошла медсестрой всю войну, вытаскивая бойцов с поля боя. Ранения, контузии. 9 мая 1945 года встретила в Берлине. Там же встретила и любовь всей своей жизни – военного врача, с которым счастливо прожила потом сорок лет, мотаясь за ним по всему СССР. Родили и подняли четверых детей. Ни дня без дела не сидела, так как осталась верна полученной в годы войны профессии медицинского работника. После того как похоронила мужа в восьмидесятых, уже выйдя на пенсию, продолжала работать, а когда младшая дочь, с которой жили в одном городе, подарила ей внука, то полностью посвятила себя его воспитанию.
          Татьяна Николаевна была полностью независимой и самостоятельной женщиной, всегда придерживалась своего собственного мнения, любила людей. Ни минуты не раздумывая, кидалась на помощь тем, кто в ней нуждался. Много путешествовала, навещая своих детей, которых жизнь раскидала по всей необъятной России, а те с радостью принимали ее, ибо любили, да и умела баба Таня быть не в тягость, а очень даже наоборот – подставить плечо, если надо, взять на себя большую часть повседневных забот и хлопот. Умела она также от души веселиться и радоваться жизни. Если собиралось застолье, то Татьяна Николаевна была там первой скрипкой: и стол накроет, и выпить не откажется, и разговор поддержит, и песню запоет, и в пляс пойдет. Мужчины от мала до велика в очередь выстраивались, чтобы пожилую женщину на танец пригласить, так как танцевала она радостно и задорно, испытывая искреннюю благодарность к своему партнеру и демонстрирую живое удовольствие от музыки, песни, движения.
          Когда Татьяне Николаевне было семьдесят два года, она решила поехать помогать Ольге Аркадьевне, у сына которой родился первенец, а баба Таня стала прабабушкой. Приехала она в Питер на несколько месяцев, да там и осталась, так как дочь ее с зятем пригласили свою маму и любимую тещу жить вместе с ними в большой новой квартире.

          Прошло восемь лет. Правнук крепко стоял на ногах, радуя близких доброжелательным характером, любознательностью и успехами в школе. Его отец, бывший в юности шалопаем и разгильдяем-троечником, стал успешным предпринимателем и примерным отцом семейства. Ольга Аркадьевна с мужем строили собственный дом за городом и часто ездили на место стройки вместе с Татьяной Николаевной, чтобы посмотреть, как там идут дела и помечтать о том, как они все вместе будут вечерами сидеть у камина, топить баньку, жарить шашлыки в беседке и принимать по выходным друзей и родных.
          Заканчивалась зима. Готовились отмечать восьмидесятилетний юбилей бабы Тани. Казалось, за годы, прошедшие после ее переезда в Петербург, она нисколько не изменилась, разве что немного погрустнела, так как скучала по своим подружкам и товаркам, оставшимся на прежнем месте жительства, и которых с каждым годом оставалось все меньше на этом свете, время брало свое. Как-то не сложилось у Татьяны Николаевны на новом месте обзавестись новыми близкими задушевными товарищами, круг общения состоял у нее из питерской родни, нескольких старых друзей, знакомых еще по службе зятя и также осевших в северной столице, а также нескольких женщин, с которыми она сошлась в церкви, которую вдруг, к удивлению всех, стала посещать последние три года. Внешне же баба Таня нисколько не постарела, все также прямо держала спину, любила наряжаться в светлые радостные одежды и улыбалась миру. А в преддверии юбилея стала улыбаться еще больше от мыслей, что скоро увидит всех своих детей с их семьями, внуков, родственников и немногочисленных друзей своей молодости из других городов, которые собирались приехать ее поздравить.
          Ольга Аркадьевна за эти годы тоже почти не изменилась. В свои пятьдесят шесть смотрелась сорокалетней молодухой. Муж-генерал после увольнения со службы, используя старые связи, организовал собственный бизнес, который приносил их семье отличный доход, давший возможность купить земельный участок в престижном пригороде Санкт-Петербурга, замахнуться на строительство родового гнезда, взять два новеньких «мерседеса» для себя и жены. Ольга Аркадьевна еще больше расцвела, осваивая новый статус жены бизнесмена. Выходы в рестораны, приемы гостей, салоны красоты, модные бутики, посещение различных мероприятий стали элементами повседневной жизни, позволявшей выгуливать драгоценности и обновки от известных брендов. Эффектно подать себя она умела всегда, тонким вкусом природа ее не обделила, поэтому ее появления всегда привлекали внимание людей знакомых и незнакомых. В душе Ольга Аркадьевна была абсолютно убеждена, что пришедший в ее и так безбедную жизнь достаток вполне себе закономерен и заслужен, но в обществе всегда вела себя скромно, на словах всячески подчеркивая свою демократичность и приверженность к простоте. Но ровно до тех пор, пока в ее организм не попадала хоть капля алкоголя. Тут уж она становилась высокомерной и не в силу хвастливой, на что зачастую подруги из старой гарнизонной жизни с осуждением качали головами – вот что значит, из грязи в князи. А однажды, перебрав лишнего, Ольга Аркадьевна в тесном женском кругу по секрету всем озвучила кредо своей жизни: «Зачем вообще эти мужчины нужны?! Только чтоб деньги зарабатывали! Вот было бы так – раз в месяц просунул в форточку руку с кошельком, и «чао», до следующего месяца!» Муж ее откровения эти, а также заносчивое поведение своей супруги при людях, не любил и всячески следил, чтобы Ольга Аркадьевна не выпивала, но она умело выбирала моменты и, когда он не видел, опрокидывала рюмку за рюмкой. После чего, бывало, ее нередко кто-нибудь из близких увозил домой, так как становилась она очень громкой и агрессивной, налево и направо выказывая свое пренебрежение людьми бедными, в этой жизни неудавшимися, а также бабами – толстыми, старыми и некрасивыми.
          Татьяна Николаевна увидела в эти годы свою дочь совсем с другой стороны, нежели знала ее, поэтому внутри очень переживала, страдала и стыдилась ее, и все чаще отказывалась ехать с любимым зятем и Ольгой на какую-нибудь вечеринку, потому что не хотела испытывать очередное разочарование от поведения своего ребенка, ведь воспитывали они ее с мужем совсем иначе.
          Оставаясь одна, баба Таня часто уходила на прогулки в лесопарк, находившийся по соседству с их квартирой. Она всегда любила лес, природу. Там душой оттаивала, все свои расстройства и печали забывала. С удовольствием вдыхала лесной воздух, улавливая в нем запахи то цветущей черемухи, то свежескошенной травы, то прелой листвы, то грибов. А грибы Татьяна Николаевна любила и умела собирать. Столько грибов, сколько она, наверное, никто и не знал. И уже с середины лета приносила она домой найденные ей грибочки, которые варили, жарили, солили и мариновали, а все друзья и знакомые нахваливали – никто так не умел готовить грибы, как баба Таня!
          Как-то прогуливаясь по лесопарку, приметила Татьяна Николаевна собачку. Невысокая, с длинным туловищем, на коротеньких лапках, рыженькая, с густой шерстью, пушистым хвостом, закрученным кренделем, шикарными светлыми штанишками, с вытянутой мордочкой и крупными острыми ушами. На мир собачка смотрела большими добрыми, грустными и одновременно настороженными глазами. Баба Таня позвала ее, протянула руку в ее сторону, но та испуганно отбежала подальше, а потом остановилась и наблюдала за пожилой женщиной издалека. На попытки Татьяны Николаевны подойти ближе собачка быстро отходила, оглядывалась и останавливалась. Почему-то очень эта собачка приглянулась бабе Тане и на следующий день, когда она вновь собралась на прогулку, то прихватила с собой несколько кусочков колбаски, надеясь на встречу. И надежды ее оправдались! Недалеко от того места, где она вчера впервые увидела рыжую собачку, Татьяна Николаевна вновь заприметила ее и позвала:
          - Иди сюда! Не бойся! Вон я тебе – угощение принесла!
          Та, как и накануне, отошла подальше и встала, глядя на бабу Таню и не осмеливаясь подойти. Старушка развернула припасенное угощение и протянула кусочек колбасы в сторону собачки. Та замерла на месте и начала принюхиваться, переводя взгляд то на руку Татьяны Николаевны, то на ее лицо. По внешнему виду собачки было видно, что питается она очень плохо и явно давно не ела. Густая шерсть скрывала ее худые бока и не позволяла сразу определить, как долго она голодает. Ошейника на ней не было. Седая мордочка говорила о том, что собачка явно не молодая. В этот день мороз усилился и животное периодически пробивала дрожь от холода и голода.
          - Что ж с тобой случилось? Потерялась или выгнали? Иди сюда! Не обижу! – ласково проговорила Татьяна Николаевна, продолжая держать в вытянутой руке угощение.
          Но собачка не сдвинулась с места, сосредоточив взгляд на еде.
          - Ну, ладно, держи! – кинула кусочек баба Таня в сторону песика и отошла подальше.
          Собачка немного постояла, а потом осторожно, делая по одному шажочку, стала приближаться к заветному розовому кружочку колбасы, ярко выделявшемуся на фоне сверкавшего на солнце белого снега, и при этом не сводя глаз с женщины. Убедившись, что та стоит там, где стояла, и не пытается к ней подойти, собачка осторожно подобралась вплотную к угощению, аккуратно обнюхала его, а потом стала деликатно, не торопясь, поедать его. Когда с ним было покончено, она с благодарностью посмотрела на Татьяну Николаевну и, как той показалось, даже слегка вильнула хвостом. Баба Таня бросила второй кусок колбасы и отошла в сторону. Собачка, все еще с опаской глядя на старушку, начала движение по направлению к еде и медленно, с достоинством, съела ее, а потом посмотрела на добрую женщину долгим взглядом, словно спрашивая: «У тебя ведь еще есть? Я знаю. Может, поделишься?» Татьяна Николаевна засмеялась и проговорила:
          - Ух ты, какая умная! Всё-то ты знаешь! Конечно, есть! Специально для тебя принесла. Угощайся!
          И кинула ей еще кусок, отходя в сторону.
          Маневры бабы Тани и собачки продолжались еще некоторое время. Когда еда закончилась, старушка махнула рукой и громко сказала:
          - Ну, беги по своим делам! Завтра еще принесу. Только не девайся никуда.
          Женщина стала удаляться, а собачка осталась на месте, провожая ее взглядом и слегка приоткрыв пасть, от чего казалось, что она улыбается. Отойдя на приличное расстояние, Татьяна Николаевна обернулась, убедилась, что животное все еще наблюдает за ней, и крикнула:
          - Я тебе имя придумала. Буду звать тебя Лисичкой! Ты такая же рыженькая и умненькая! До завтра!
          Собачка вдруг коротко подскочила на задних лапках и гавкнула один раз, словно соглашаясь со своим прозвищем и принимая дружбу своей новой знакомой.
           Так у Татьяны Николаевны появился четвероногий друг. Каждый день Лисичка ждала старушку возле того места, где они впервые увидели друг друга, а баба Таня всякий раз приносила ей угощение. Постепенно собачка стала больше доверять пожилой женщине, подходя все ближе, потом позволяя кормить себя с руки, а затем и гладить по густой жесткой шерсти на спине и по умной лобастой голове.
           Татьяна Николаевна Лисичку жалела и всё гадала, что же с ней случилось. Ведь собачка явно была домашняя, воспитанная, доброжелательная. «Наверное, хозяин твой старым был, умер, а ты на улице оказалась!» - решила баба Таня для себя наконец, и от этого еще больше прониклась к животному.
           Со временем Татьяна Николаевна и Лисичка крепко привязались друг к другу. Каждый день, даже в непогоду, можно было наблюдать картину, когда после обязательного ритуала кормежки пожилая женщина и рыжая собачка прогуливались по дорожкам лесопарка, обходя степенным дозором знакомые тропинки, переходы, развилки и мостки между соединявшимися прудами. Они шли рядом на расстоянии вытянутой руки друг от друга, не торопясь, как добрые старые друзья, которые давно не виделись и не могли теперь наговориться. Баба Таня что-то постоянно рассказывала своей подруге, а та внимательно слушала, повернув голову в ее сторону и заглядывая снизу вверх в лицо.
          А баба Таня рассказывала о себе, ведь давно уже у нее не было возможности выговориться или повспоминать вслух о прошедшем, а еще делилась своими нынешними переживаниями, печалями, надеждами и немногочисленными радостями. Так, она однажды, похвасталась Лисичке, что внук ее и молодая невестка ездили на мартовские праздники куда-то за границу и привезли ей подарок – красивый платок ее любимого сиреневого цвета, да из настоящего шелка, да с каким-то невероятно прекрасным рисунком, и что, как повязала она его на голову, то сразу лет на пятнадцать помолодела, так ей этот платок идет, и что ждет теперь не дождется, когда же будет девятое мая, и они всей семьей, как обычно, пойдут на Пискаревское кладбище, а она наденет его на самый важный для нее праздник и будет вспомнить ушедшую молодость, войну, победу и радоваться. Лисичка одобрительно слушала и улыбалась.
          Как-то Татьяне Николаевне пришла в голову мысль, что хорошо бы забрать собачку к себе домой. Она долго обдумывала, как преподнести ее Ольге Аркадьевне, чтобы испросить разрешения, и та бы не отказала, так как дочь ее на дух не переносила в квартире ничего живого, даже комнатные растения не держала, все боялась, что вдруг какие-нибудь мошки заведутся. И когда баба Таня завела разговор о том, что хочет взять вполне себе чистоплотную респектабельную и очень воспитанную собачку, Ольга Аркадьевна сначала крайне удивилась («Видать, мама совсем из ума выживает, как ребенок, хочет с улицы собаку притащить!»), потом рассердилась, нарисовав себе картину, как по всей квартире  валяется шерсть и видны следы от грязных собачьих лап, и еще пахнет псиной и скачут блохи, а затем, поддавшись эмоциям и сама себя накрутив, устроила скандал, гневным низким грудным контральто (в обычной жизни, особенно, с мужем разговаривала она нежным воркующим голоском) крича о том, что не допустит, чтобы в ее прекрасную новую квартиру притащили уличную тварь!
          Татьяна Николаевна сильно расстроилась, замкнулась в себе и несколько дней не разговаривала ни с кем дома. Правда, никто этого и не заметил. Зять с работы возвращался всю неделю поздно и пьяненький, поскольку принимал каких-то важных деловых партнеров, а Ольга Аркадьевна, боясь, что мать вновь начнет просить привести домой собаку, убегала куда-нибудь по магазинам, а в остальное время изображала крайнюю занятость домашними делами, включала при этом погромче телевизор и ограничивалась только утренними приветствиями и вечерними пожеланиями спокойной ночи. Выговарилась баба Таня о своей обиде только Лисичке, да еще одной своей приятельнице по церковному приходу, не любила она никого осуждать и кости людям перемывать, особенно, близким.
          Дней через десять примерно после памятного и тяжелого разговора с дочерью Татьяна Николаевна, как обычно, отправилась на прогулку в лесопарк, прихватив с собой угощение для своего хвостатого друга. Но придя на привычное место встречи, Лисички она там не нашла. Баба Таня забеспокоилась, стала ее громко звать, обежала все тропинки и дорожки, по которым они привыкли вместе ходить, но собаки нигде не было. Гораздо дольше обычного старушка бродила в тот день по парку в поисках подруги, спрашивала редких прохожих, не видели ли они где маленькую рыжую собачку, но так ничего и не узнала и Лисичку не нашла. Домой она пришла уставшая и продрогшая, настроение у нее совсем было испорчено, аппетита не было, ночь почти не спала. На другой день чуть свет побежала она в лесопарк в надежде встретить свою подружку, но опять ее там не было, а поиски ничего не дали.
          Когда Татьяна Николаевна уже хотела уйти домой, то заметила знакомого дворника, который собирал мусор. Несколько раз в неделю она встречала его и видела, как он проходил по дорожкам парка и складывал в большой черный полиэтиленовый мешок брошенные где попало бутылки, яркие разноцветные упаковки, бумажные и пластиковые пакеты. Это был маленького роста с темным улыбчивым лицом мужичок, который, судя по его внешнему виду, приехал в Петербург откуда-то из Средней Азии. Постоянно сталкиваясь в лесопарке, баба Таня и дворник стали со временем улыбаться друг другу, кивать в приветствии головами, а потом у них выработался целый ритуал; Татьяна Николаевна громко говорила: «Доброе утро, многоуважаемый! Хорошего тебе дня!», на что мужичок непременно отвечал с легким поклоном: «Доброе утро, онажон! Спасибо! Дай Бог тебе здоровья!», отступая в сторону, чтобы пропустить пожилую женщину, а потом долго провожал ее взглядом, думая о чем-то о своем.
          В этот раз, заметив дворника, Татьяна Николаевна быстро направилась прямо к нему:
          - Доброе утро, многоуважаемый!
          Мужичок замер, удивленный нарушением привычного ритуала, и вопросительно глядя на бабу Таню, сказал:
          - Доброе утро, онажон!
          - Скажи мне, ты не видел сегодня такую маленькую рыжую собачку? – склонившись к земле и показывая примерный рост своей Лисички, проговорила Татьяна Николаевна, - Мы в последнее время с ней гуляли тут вместе.
          Дворник внимательно выслушал, задумался, потом как-то скукожился лицом и серьезно сказал:
          - Сегодня не видел.
          - А вчера? – в надежде спросила баба Таня.
          - И вчера не видел.
          Старушка опустила голову и собралась уходить, но в этот момент мужичок шагнул к ней и нерешительно протянул руку:
          - Два день назад видел.
          Татьяна Николаевна мгновенно вскинула на него глаза, но увидев его лицо, родившаяся было в них надежда погасла, и женщина поняла, что услышит что-то очень плохое. Она вопросительно молчала, а дворник, с трудом подбирая слова, медленно и осторожно проговорил:
          - Два день назад. Ты, онажон, уходить. Собака бежать. Бежать на дорога. Там машина. Быстро ехать. Очень быстро. Собака не успеть. Водитель хотеть помогать. Взять на руки. Водитель плакать. Собака совсем мертвый. Я убирать.
          Слезы наполнили светлые голубые глаза Татьяны Николаевны, руки ее затряслись. Сдерживаясь из последних сил, чтобы не разрыдаться, она сказала:
          - Спасибо тебе, дорогой! Спасибо!
          - Дай Бог тебе здоровья, онажон! -  шепотом проговорил дворник вслед удалявшейся сгорбившейся фигуре старушки.
          Как дошла до дома, Татьяна Николаевна не понимала. Не понимала, как поднималась на этаж, как открывала дверь ключом. Только оказавшись на пороге квартиры, напряжение отпустило ее, и баба Таня без сознания свалилась прямо в прихожей, где ее и нашла Ольга Аркадьевна, буквально через десять минут вернувшаяся из похода по магазинам. Страшно испугавшись за мать, она немедленно вызвала скорую, которая увезла ее в больницу.

          В больнице баба Таня на удивление быстро пошла на поправку. Лечащий врач восхищался пожилой женщиной и хвалил ее за дисциплинированность и позитивный настрой. Родным он сообщил, что причиной обморока, скорее всего, был внезапный стресс или какие-то переживания, но организм Татьяны Николаевны еще очень крепкий и, по всем показаниям, должен скоро окончательно справиться с последствиями недомогания.
          А сама баба Таня чувствовала себя в больнице как рыба в воде. Попала она в палату, где лежали еще три женщины ее возраста; перейти в одноместную, как предлагала дочь, наотрез отказалась, сославшись на то, что тут ей веселее и интереснее. Здесь старушка нашла отдушину, вволю болтая со своими ровесницами, предаваясь воспоминаниям и обсуждая новости. Всем свои новым знакомым и лечащему врачу она рассказала про Лисичку: как познакомились, как подкармливала, как подружились. А самое главное, что собачка нашла своего старого хозяина, который, как оказалось, был одиноким и тоже попал в больницу, а пока его не было, соседи выпустили собаку на улицу, потому что ухаживать за ней было некому, а на улице, дай Бог, не пропадет, кто-нибудь да поможет! Так и случилось – баба Таня собачку подкармливала, а теперь, когда хозяин приехал, то и Лисичка вернулась домой.
           Удивительная вещь – человеческий организм! Иногда он сам спасает своих владельцев, создавая защиту, заставляя верить в то, чего не было, и вселяя надежду на лучший исход. И человеческое создание, полностью убежденное в той информации, которую преподнес ему собственный мозг, начинает хвататься за эту надежду и побеждает самые страшные болезни вопреки всем медицинским прогнозам.
            Так случилось и с Татьяной Николаевной. Когда она очнулась в больнице, то не помнила ни своего разговора с дворником, ни дороги домой, ни причины, по которой упала в обморок. Но зато она была твердо убеждена, что познакомилась в парке с женщиной, которая ей рассказала про счастливый конец в истории с бездомной собачкой. И поэтому баба Таня упорно убеждала лечащего врача, что свалилась в обморок от счастья, совсем сентиментальная на старости лет стала.
            Тем временем дело шло к выписке Татьяны Николаевны. Она уже радостно начала собирать вещи, которыми обросла за почти две недели нахождения в больнице. Ольга Аркадьевна с мужем настоятельно просили лечащего врача (и не поскупились на хорошее вознаграждение) получше обследовать бабу Таню, подлечить ее, поколоть витаминчики и что-нибудь укрепляющее, а то скоро у нее юбилей, столько встреч волнительных предстоит с родными и друзьями молодости, что сердце может не выдержать. Врач с пониманием к просьбе отнесся и на совесть занимался здоровьем старушки. А Татьяна Николаевна была довольна беспокойством и заботой своей родни: зять с дочкой почти каждый день у нее бывали, внук с женой и правнуком несколько раз заезжали и подолгу у нее сидели, почитай, все питерские знакомые отметились в ее палате в приемные дни, остальные дети, внуки, друзья постоянно названивали. Повеселевшая баба Таня шутила, что вот всех своих скоро увидит, так и помереть не страшно на радостях, достаточно пожила на белом свете, восемьдесят лет, однако же! И все мечтала вслух, как перед юбилеем сходит в салон красоты, сделает маникюр и прическу, проедется с дочкой по магазинам наряды выбрать, хочется ей во всем светлом и легком быть, и, пожалуй, не будет она ждать до Дня Победы, чтобы новый сиреневый платочек надеть, а обновит его на своем дне рождения.
          Ольга Аркадьевна за мать радовалась, но пока та лежала в больнице, пыталась понять причину, которая привела ее туда. Беспокойство за свою родительницу всколыхнуло привычный распорядок в мыслях и жизненных ценностях, и она интуитивно чувствовала, что дело всё в той собаке, про которую говорила Татьяна Николаевна. Сначала Ольга, обсуждая по очереди со всеми, что произошло с бабой Таней, старалась узнать, не рассказывала ли она кому-нибудь про животное.  Но оказалось, что никто ничего не знал несмотря на то, что Татьяна Николаевна была очень общительной и каждый день обязательно болтала с кем-нибудь из родных или знакомых по телефону. Тогда Ольга Аркадьевна, исследовав записную книжку мамы, обзвонила всех ее приятельниц по церковному приходу, и одна из них поведала все, что знала про Лисичку, кроме печального финала, о котором баба Таня никому не успела рассказать.
          Ольга Аркадьевна была женщиной умной и поняла, что мама ее, по-видимому, испытывает глубокое чувство одиночества и, живя на всем готовом и не зная хлопот, хочет о чем-то или о ком-то заботится, потому что всю жизнь была человеком деятельным и активным. Вспомнила она и свое собственное детство, как дружно и весело они жили большой семьей, как тащили в дом всякую живность, держали птиц, кошек, собак. Поразмыслив хорошенько обо всем и тяжело вздохнув, она решила, что придется подарить матери на юбилей какую-нибудь животину. Кстати, и вопрос с подарком решится, так как они с мужем до сих пор не придумали, чем порадовать Татьяну Николаевну, чтобы ей угодить. Исследовав просторы всемирной паутины, поговорив со знакомыми, которые держали дома животных, Ольга Аркадьевна остановила свой выбор на собаке – йоркширском терьере; и грязи от него вроде немного, и не очень воняет, и места много не занимает, и забавный он, и матери польза – будет ходить с ним гулять почаще. Муж ее идею одобрил, на том и порешили.   

          Рано утром за день до выписки Татьяны Николаевны из больницы Ольге Аркадьевне позвонили с незнакомого номера и ровный женский голос тихо произнес:
          - Здравствуйте! Это Михайлова Ольга Аркадьевна? Приезжайте, пожалуйста. Ваша мама умерла.
          Женщина не поверила тому, что услышала. Буквально вчера вечером они с мужем, сыном, невесткой и внуком навещали бабу Таню, и та чувствовала себя лучше некуда, а доктор восхищался ее здоровьем, жизнелюбием и оптимизмом. И вдруг…
          - Наверное, это какая-то ошибка, - недоверчиво проговорила Ольга Александровна, - вчера она была в отличной форме!
          - К сожалению, никакой ошибки, - устало сказали в трубку, - Примите соболезнования!
          Слово «соболезнования» резануло Ольгу Александровну, грудь мгновенно перехватил сильнейший спазм, крик застрял в горле, слезы сами по себе крупными каплями покатились из глаз, руки затряслись и телефон с громким звуком упал на пол, разлетевшись на детали, экран погас. На шум выглянул муж из ванной.
          - Что случилось?
          Обретя вновь возможность говорить, Ольга сдавленным не своим голосом проговорила:
          - Звонили из больницы. Мама умерла…
          Что на самом деле стало причиной смерти Татьяны Николаевны так и осталось загадкой. То ли она вспомнила, что в действительности случилось с Лисичкой, и сердце ее второй раз не выдержало это горе, то ли медсестра в процедурном кабинете вколола ей по ошибке не то лекарство, то ли просто время пришло…В медицинских документах в качестве причины смерти был указан инфаркт.
          Абсолютно для всех уход бабы Тани был как гром среди ясного неба. Поверить в то, что ее больше нет, удавалось с трудом. Но посмертная суета быстро закрутила в своем танце родных и близких Татьяны Николаевны, приближая день похорон.
          Больше всех хлопотала Ольга Аркадьевна. Гостей ожидалось очень много, особенно тех, кто был из других городов. Всех их надо было встретить, куда-то расселить, накормить, напоить, поговорить по душам. А еще все эти документы… На каком кладбище хоронить, как доставку гостей организовать, ресторан выбрать для поминок, меню утвердить, отпевание заказать, венки, цветы, ленты, надписи, во что бабу Таню одеть, в какую одежду самой нарядиться… Ольга всё не успевала и поэтому стала давать отдельные поручения самым близким родственникам – мужу, приехавшей младшей сестре, с которой всю жизнь была особенно близка, сыну... В числе прочих она позвонила невестке и попросила:
           - Хотела с тобой посоветоваться, что маме из одежды приготовить. На голову-то я ей платочек повяжу, что вы ей подарили. Нравился он ей очень, а ни разу не одела. А вот платье какое, чтобы подходило получше: светло-серое, помнишь, с фиолетовыми цветами, нарядное такое? Или нежное голубое с розовым и сиреневым горошком, она его очень любила?
           Когда выбрали одежду, то Ольга Аркадьевна добавила:
           - И еще у меня к тебе просьба. У меня совсем ничего темного нет. А на похороны надо хоть блузку черную или платье. Лучше блузку, юбка у меня есть. И платок на голову. Купи, пожалуйста, ты же размеры мои знаешь, и с сыном передашь мне завтра.

           Прощание с Татьяной Николаевной проходило в морге той больницы, где она умерла. Зал был недавно отремонтирован и впечатлял неожиданно богатым убранством: стены, умело расписанные под траурный мрамор, темный пол из больших каменных плит с красивыми прожилками, металлические украшения под бронзу, торжественный приглушенный свет. Огромное множество венков. В ногах гроба на маленьких красных подушечках, как полагается, выставлены все награды умершей, полученные ей в годы великой войны и после. Зал почти полностью заполнен народом. Здесь и родные, и близкие, и друзья, и знакомые, и большая группа прихожан из церкви, которую посещала баба Таня последние годы. Не подъехали только еще Ольга Аркадьевна с мужем и со своей младшей сестрой.
            В центре зала стоит гроб с траурным убранством. По всему видно, что денег на то, чтобы достойно проводить Татьяна Николаевну, семья не пожалела. Гроб красного дерева, хорошей работы, лакированный, с позолоченными ручками, белоснежными атласными подушечкой, простынями, кружевами, дорогим бархатным покрывалом с бахромой. Баба Таня лежит в нем с непривычным выражением лица – суровым, строгим и как будто недовольным. На ней надет тяжелый синий костюм, в котором она выходила на какие-нибудь официальные мероприятия, белая блузка в мелкий розовый рисунок, застегнутая под самое горло, а на голове – полупрозрачный платок беспокойного бордового цвета с вкраплениями тонких золотых нитей. То ли от этой одежды, то ли от неудачного посмертного грима баба Таня не очень похожа на себя, и многие в зале внимательнее вглядываются ей в лицо – точно ли она, не перепутали ли в морге, всякое ведь бывает.
           Вдруг в толпе начинается шевеление, люди оборачиваются, расступаются, шепчут друг другу, что приехала Ольга Аркадьевна с мужем и сестрой, надо пропустить их к гробу. Наконец движение заканчивается, все успокаиваются, занимают свои места и замирают. Ольга Аркадьевна стоит в изголовье. День сегодня хоть и весенний, но очень холодный, даже морозный, с сильным ветром и снегом. Поэтому старшая дочь Татьяны Николаевны одета в длинную шубу из голубой норки, на ногах черные сапоги на высоких тонких шпильках. Ольга Аркадьевна, как всегда, безупречна: подходящий по случаю макияж, тонкий аромат французских духов, приличествующее ситуации количество ювелирных украшений. Длинная черная юбка-карандаш подчеркивает ее стройную фигуру, кофта тонкой вязки с глубоким декольте демонстрирует все еще высокую привлекательную грудь. Правда, это не та кофта, что купила невестка. Эта состоит из трех широких горизонтальных полос. Нижняя часть, прикрывающая верх юбки, - черная, средняя – от груди до талии – ярко-серая, а верх – белоснежно-белый. На голове Ольги Аркадьевны повязан шелковый сиреневый платок с изящным замысловатым рисунком, так гармонично перекликающийся с цветом голубой норковой шубы. На руках мягкие черные перчатки телячьей кожи и маленькая бархатная черная сумочка-клатч.
          Церемония прощания прошла как по маслу. Потом отпевание, поминальные речи, слезы. И на кладбище было всё, как надо, только когда гроб опускали в промерзшую насквозь землю, непогода совсем не по-весеннему разыгралась, заплевывая провожавших Татьяну Николаевну людей мокрым колючим снегом и пронизывая ледяным ветром, словно подгоняя поскорее уйти. Поминки в ресторане также получились душевными, со слезами, с воспоминаниями, какие-то тихие, светлые, даже несколько любимых песен бабы Тани спели.
           Через день-два после похорон почти все разъехались, остались только младшая сестра Ольги Аркадьевны, да очень пожилая тетушка со стороны ее мужа, которая знала Татьяну Николаевну еще молодой двадцатипятилетней женщиной. К девятому дню со дня смерти матери Ольга Аркадьевна с сестрой разобрали вещи в крошечной комнатке бабы Тани, сложили почти все их в ее огромный старинный сундук, который она привезла еще из Германии, и вытащили на помойку, - пусть забирают те, кому надо. На память оставили только фотографии, награды, письма, да пару-тройку скромных украшений. Жилище Татьяны Николаевны сильно преобразилось, превратившись то ли в кладовку, то ли в гардеробную, и только большая металлическая кровать, заваленная теперь кипами постельного белья и полотенец, напоминала, что о своей умершей хозяйке.
            После похорон Ольга Аркадьевна начала болеть. Сначала она сетовала на то, что простудилась на кладбище, но болезнь хваткими лапами вцепилась в нее и не отпускала. Еле-еле дождавшись сороковин, Ольга поехала поправлять здоровье на юг в санаторий, но пробыв на море почти два месяца, вернулась домой без видимых улучшений.
            А дома столько было хлопот! Их новую с мужем загородную усадьбу почти достроили и пришло время выбирать обои, краску, паркет, мебель, занавески и прочие детали интерьера, необходимые для создания уюта. Глотая горы таблеток, которые сама себе назначила, Ольга Аркадьевна носилась вместе с дизайнером по магазинам, салонам, шоу-румам и выбирала, покупала, заказывала.
            Однако, состояние здоровья и самолечение скоро дали о себе знать, и по осени женщина загремела в больницу, где пролежала несколько недель. Врачи даже говорили, что она была в шаге от смерти. Там у нее нашли целый букет серьезных заболеваний, которые требовали внимательного к себе отношения и изменения образа жизни.
            К первой годовщине со дня смерти Татьяны Николаевны Ольга Аркадьевна с мужем переехали в новый дом. Гостей, прибывших помянуть бабу Таню, он поразил своей отделкой и убранством, основательностью и богатством, кто-то даже сказал, что он похож на маленький Эрмитаж.  Все восхищались безупречным вкусом хозяйки и деловой хваткой ее мужа, сумевшего в короткие сроки хорошо заработать и построить настоящее родовое гнездо.
            Жизнь вошла в новую приятную колею. Ольга Аркадьевна даже подумывала устроить светский салон в своем доме, наподобие тех, что создавали раньше знатные дамы у себя в особняках. Но мечтам ее не суждено было сбыться, так как здоровье уже не вернулось к ней. И как-то незаметно, но очень быстро, буквально за два года, блистательная женщина превратилась в самую настоящую бабушку, на вид далеко за шестьдесят лет, полную, с морщинистой кожей, редкими волосами, блеклыми голубыми глазами, тяжелой болезненной походкой. Все, кто видел ее теперь, отмечали про себя, что она стала очень похожа на свою умершую мать. Приняв себя или не приняв, Ольга Аркадьевна практически перестала выходить из дома, разве что на свой приусадебный участок, посвящая целые дни домашним хлопотам и сидению в Интернете.
Июль 2021