Невыносимое

На её страничке была очень весёлая фотка, она так широко улыбалась, что я насчитал целых шестнадцать зубов и увидел её глотку. Тогда я ещё не знал, что открытая пасть женщины на фотографии, это знак самого настоящего лужёного горла. Такая «красатулька» орёт всегда и везде, у неё даже мама орёт там же. Но я женился и жестоко просчитался, моя «любовь» имела такой странный и привычный способ общения с миром, что орать было нормой. Скорее всего, она подхватила эту заразу в детстве, которая закрепилась и закаменела в её тупой башке намертво. Настолько это было обычным и невинным, что она даже не считала нужным сдерживаться.

Я начал задаваться вопросами и главный из них: зачем я на ней женился? Поначалу это не так резало уши, но потом… Потом я начал тупеть и сходить с ума. До неё я был записан в трёх библиотех, перечитал всю русскую и зарубежную классику. А в книжных магазинах меня узнавали и давали часик постоять и почитать новых современных авторов, но всё кончилось, когда я начал жить с ней. Мои походы к букинистам закончились, а моя библиотека уехала на распродажу, когда мы влезли в кредит. Но я видел, как такие же дуры выкидывали книги из оставшихся по наследству квартир от бабушек и дедушек. Я подходил к помойкам и собирал хорошую литературу. На мой взгляд – хорошую. И вот принеся свои книги домой, моя жена не нашла ничего лучшего, чем нарвать из страниц Козьмы Пруткова клочки и оборудовать из них кошачий сральник для Мурзика и пса Фернанда. Попугай Кеша тоже насрал на томик стихов Саши Чёрного. Когда я заорал, что так нельзя, она меня переорала и заявила, что все нормальные люди эту «хрень» выкидывают, мол, вся моя «дрянь» в интернете в свободном доступе. Не мог я ей объяснить, как мне нравится запах старых книг и пожелтевшие странички.

В отместку я выкинул её лучшие трусы к Фернанду и он их безжалостно оттрахал, а потом порвал в лоскуты. Боже, какой был крик. Поорать пришла даже всем недовольная тёща. По их словам, я вышел педерастом, козлом и скотиной. Испортив трусы я оказался должен по гроб жизни тёще, жене и какому-то тёщиному сыну, который хрен знает где и скоро приедет из тюрьмы. Раньше я про сына этого не знал, но после, в пылу не однократных перебранок выяснил; милая моя тёщинка, заявившись из Львова в пятнадцать лет в Москву, решила здесь остаться навсегда. Нашла на Таганке Гришу, забрюхатила, родила будущего уголовника и стала москвичкой в шестнадцать лет. В двадцать один стала официанткой и развелась. Где-то в ресторане сочинилась моя жена, ну, а дальше сын пропал в неизвестном направлении вместе с Гришей. Вот как меня угораздило во всё это жениться?

Не знал я ничего, и они ничего не рассказывали. Мой так называемый тесть, бросил этих обеих сук ещё раньше, чем я успел расписаться. Нашёл себе мымру с тихим голосом и больше не появлялся в жизни дочери. Ни привета, как говорится, ни ответа. А тут появился я и вот оно женское счастье. Вышло так, что я расписался не на одной женщине, а сразу на двух. Конечно, содержать жену, тёщу, пса Фернанда, кота Мурзика и попугая, досталось мне в качестве приданного. Кого бы я из них первого грохнул, спросите вы? Всех наших братьев меньших! Моча, шерсть повсюду и вечные лай и гам достали меня окончательно. Никто этих мразей не выгуливает, Мурзик не видя тринадцать лет кошек уссал и ободрал всё. Фернанд та ещё скотина, рвёт всю мебель и трахается с моей подушкой, я сплю уже на двух тоненьких блинчиках из под старой наволочки сложенные вдвое. Кроме того, моя сука-любовь не работает и разжирела. Тёща стала таскать всякий хлам в дом с помоек, чтобы жопа не сидела в проссанных креслах. За пять лет такой жизни у нас скопилось уйма ссаных пуфиков, паласов и дерьма. Ничего не выкидывается и всё складируется на крохотном балконе. Обе дуры впитались в говно вместе с мочой. Единственное, что они выкидывают, это мои книги. Естественный вопрос: почему я не ушёл? Ответ прост: кредит и сам я не москвич. Я вгряз и влип в говно по самые гланды, ни родители, ни брат из деревни мне ничем не помогут. Живу я как поганка и жизнь моя говно.

А ведь я был нормальным человеком, весёлым и беззаботным. Теперь же, я схожу с ума и не могу успокоиться. Вечная тревога, раздражительность и агрессия могут внезапно смениться паническим страхом и невыносимой закомплексованностью. Особенно перед сном. Именно к ночи начинает вылезать из памяти вся та дрянь, которая с детства копилась во мне. О, я помню многое, но больше всего помню гадость и мерзость. За всем этим я забыл всё хорошее, что со мной было. Дела и поступки, которые я совершал раньше, и вызывали когда-то лишь улыбку и смех, теперь мне кажутся гнусными и отвратительными. Это просто невыносимо осознавать себя полным ничтожеством! Отсюда агрессия и страх. Над чем я смеялся? Над тем, что я дебил и лихо похвалялся своим тупоумием перед другими. Ну, да, в молодости мы все идиоты, скажет какой-нибудь врач или почтенный гражданин, но дело всё в том, что этот идиотизм не проходит, он изменяется и начинает проявляться по-другому. Из детского полоумия он вырастает в юношеский дебилизм, а из юношеского - переходит в откровенное взрослое слабоумие. Я это чувствую кишками и наблюдаю каждый день! Мы все делаем одни и те же глупости, наступаем на одни и те же грабли, говорим одну и ту же пошлость, и ржём, как идиоты над одной и той же дрянью. Вот и сейчас, под окном, я слышу этот дикий и безумный ржач, какого-то пятнадцатилетнего бездельника. Он режет мне слух и у меня от этого сдают нервы! Этот подонок, намеренно троекратно усиливает своими мерзкими голосовыми связками свой поганый смех! Когда же его заберут, наконец, в армию? Каждый вечер он ржёт, гогочет и орёт под моим окном! Это невыносимо! Ну, что из него вырастит? Дебил! Да, он умудрится опытом, обрастёт навыками, но он останется всё тем же дебилом. Не зря же Пушкин написал: «Воды глубокие низко текут – люди премудрые тихо живут». Нет, я не призываю всех обратиться в премудрых пескарей и залечь на дно, но, боже мой, разве нельзя соблюдать элементарные правила приличия и относиться друг к другу с уважением?! Зачем показывать свою неразумность и бесстыдство? Зачем орать по телефону, чтобы тебя все слышали? Зачем так мерзко выдавливать из себя дебильный смех? Разве это умно? Нет, не умно. Это подло и гадко!

***

Кто-то захочет поспорить, что люди меняются, нет, отвечу я, не меняются. Они мимикрируют, приспосабливаются, но сущность их остаётся та же. Наши комплексы можно подавить, но они так и будут жалить время от времени. Маленький рост и чересчур длинный нос всегда будут мешать нам жить. С этим приходиться мириться, подстраиваться и вынужденно делать из этого достоинство. Так же и идиотизм. Мы можем стать намного начитаннее, значительно эрудированнее, но ни на грамм не поумнеем. Потому что быть умным это не значит быть всезнайкой, быть умным – это не делать идиотских поступков. Я не рассуждаю сейчас о разуме или мудрости, я говорю о простом благородстве ума - не делать несусветную глупость. Во-первых, это пошло, а во-вторых: за это будет стыдно не только тебе любимому, но и другим. Тем, кто когда-то сделал точно такую же гадость. Такими дурацкими поступками вы просто напоминаете остальным, что они такие же идиоты. Вот в чём фокус. Блаженны те, кто этого не видит, а вот я, как я уже говорил, это чувствую постоянно. Поэтому глядя в телевизор, мне тошно, наблюдая иных на улице мне стыдно, а слыша вот этого, вечно ржущего, подлеца, мне хочется схватиться за ружьё. А ведь оно у меня есть. Когда-то я был охотником, ходил-бродил-постреливал дичь и кабанов, но и это прошло. Не то, чтобы мне разонравилось охотиться, нет, скорее мне больше не хочется. Да и не с кем. Со всеми этими инфляциями, кризисами и собственным сумасшествием стало не до того. Да что говорить, даже просто выбраться в лес, нет уже сил. Придя домой хочется упасть на кровать и зарыться глубоко в одеяло, предварительно заткнув себе уши плотной ватой. Чтобы не слышать грохочущих перфоратором соседей и забыть звук вечно визжащего сверла, чтобы не знать, как громыхает вокруг дома трактор-поливалка и орут во дворе безмозглые дети. Но нет, живёшь, как в производственном цеху, где всюду что-то долбят, колошматят и орут перекрикивая друг друга. Каждый год узбеки выковыривают бордюр и детские площадки, с каждой весной дырявят асфальт отбойным молотком и режут деревья. Невозможно ни послушать успокаивающую музыку, ни почитать. На ночь глядя орёт пьяный молодняк, а утром гремят газонокосилки. Какой-то нескончаемый сумасшедший дом!

***

Врачи говорят, что это культурный шок, который вызван  личными проблемами, возможно, что они правы. Но моя проблема всё-таки не личная, а общая. Ведь я живу в обществе и не могу быть от него независим. Его проблемы, так или иначе, проходят через меня и разъедают мне душу. Политика, культура, экономика, мерзость и безнравственность моего государства, вбивается мне в голову с самого начала. Не я построил свой быт и мировоззрение, оно сложилось таким под напором вбитых мне истин и лжи с детства. Меня корежили и гнули десятилетиями, с каждым разом истина и ложь менялись местами и перемешивались. Сложилась такая куча дерьма и бессмыслицы, что не осталось ни сил, ни средств выуживать оттуда хоть что-то правильное. Этот стык времён и эпох перелопатил большую часть моего «я» и сделал циничным и равнодушным к убийствам, воровству и насилию. Не вызывает шок даже порнография и педерасты. Я стал только ощущать и чувствовать с точки зрения морали и нравственности, которую подарили мне мои прокоммунистические родители. Какой уж тут ум, прости господи? Что мне до Гегеля и Толстого, когда в каждом человеке я чувствую злость, обиду и безысходность. И ни Бог, и ни Путин, не дают им никакого утешения. Оба они говорят о призрачном царствии где-то в будущем, но ни один в настоящем, но ведь главное у них вера! Так я верил и что? Верить, значит, надеяться и ждать. Ждать и надеяться! Но чего ждать? Что может такого случиться, чтобы общество, в котором я живу, изменилось к лучшему? Война? Революция? Или апокалипсис? В это прикажите верить? Нет, не хочу. Дураки, которые есть, и дураки, которые будут, уже не способны отделять добро от зла. У одних нет сил, как у меня, а у других нет мозгов, чтобы сравнивать и делать выводы. Это мы, забитое и потерянное поколение, можем сравнить ту жизнь с этой, а нынешние родились при Ельцине и умирают, как мухи, при Путине. Что они видели? Что они знают? Что Ленин это великий советский футболист? Они другого и знать не хотят. Лишь бы кайф, секс и мерседес. Отсюда весь этот пессимизм, идиотизм и необычайный пофигизм.

***

На днях стал почитывать всяких психологов, которые объясняют моё раздражение и тошноту от окружающего мира. Было прелюбопытно узнать, что «если человек ненавидит депутатов, значит, он не хочет брать на себя ответственность, а если его раздражают богачи, значит, он сам хочет быть богатым». Я немного посмеялся. Другими словами, если человек ненавидит педерастов, значит, он сам хочет быть педерастом. Ха-ха-ха! Вот же блин!  Но каков вердикт: «Такие состояния желательно прорабатывать с психологом!». То есть психолог, покопавшись в моём сознании, выпишет мне справку, что я законченный педераст и назначит мне соответствующее лечение! Ха-хах-ха! Гениально! Просто потрясающе! А ещё предлагают колотить боксёрскую грушу, чтобы выпустить свой негатив, но ведь при таком подходе грушей может стать в минуту агрессии любой человек, даже близкий! Как-то страшновато. Но с другой стороны, это всё равно, что ругаться со стенкой, ты орёшь, расплёскиваешься энергией, а в ответ – тишина. Тут нет никакой взаимности, ты впустую расходуешься, истощаешься, а в обратном направлении тебе никто в душу не срёт. Обидно даже. В итоге ты пуст, как бурдюк и обессилен. Нет эффекта сообщающихся сосудов. Тогда предлагается записаться в карате, мол, ты побил – тебя побили. Но опять же, с такими навыками, можно избить первого попавшегося раздражителя, например, в метро. Пахнет чреватостью. Или вот ещё – щитовидка. Но тут понять, что это именно она портит жизнь, очень сложно, как мне кажется. Уж больно она хитро работает. Ещё ампутируют, а без неё прощай потенция. Почитал я так немного и бросил. Уж лучше подушку поколотить, безопаснее как-то.

***

С утра всегда полно народу, все спешат по своим рабочим местам или в длиннющую очередь в бестолковой поликлинике. Молодые и старые, трезвые и пьяные, скромные и наглые, все прут скопом в общественный транспорт. Целая прорва народа бежит и обгоняет время прибытия какого-нибудь автобуса или поезда в метро.

А извозчик, как всегда, не торопится. Куда ему спешить, он уже на работе и следует графику, а то, что общественный транспорт не справляется с нагрузкой от нахлынувших пассажиров, не его вина, об этом ему думать не надо, об этом вообще никто не думает, кроме пассажиров. Главное, прибыть в положенное место строго по расписанию, и уехать оттуда, не задерживая подъезжающих вслед за тобой коллег. У них ведь тоже, график, и тоже расписание. Ну, а то, что народ опаздывает, так он всегда опаздывает, ничего не поделаешь.

Правило «Сначала выходят, а потом заходят», давно является чем-то из области фантастики. И дело не в хамстве и бескультурье людей, а в банальном коротком времени, отпущенном на посадку. Например, в метро время стоянки на станции строго ограничено — 25 секунд, в противном случае, любая задержка приведет к сбою в работе метро. Поэтому люди торопятся, давятся и толкаются. И те, кто успел, ненавидят уже тех, кто ещё полезет на следующей остановке. Ведь свободных мест и так недостаточно, да ещё и эти, вечно навьюченные бабки с тележками и рюкзачники дико раздражают, мешая своими не дюжими поклажами.

Суки тут все, даже дети. Все уроды и педерасты, мало того, ты, по мнению окружающих, тоже сука и педераст. А как же иначе? Набиться в салон, как шпроты в банке, и при этом остаться милым человеком очень сложно. А ещё утром. Вот, зачем пихнули девушку? Зачем ткнули смартфоном в нос несчастного лилипутика? Зачем дедушке вывихнули протез в обратную сторону? Зачем вообще это всё? А затем, что какая-то тётка сильно упёрлась руками в спину, а спереди на тебя упал какой-то студент, для которого западло держаться за поручень, ведь он в ВКонтакте или в WhatsAppе занят. Всему есть причинно-следственная связь, тут как в домино, один качнул, другой качнулся, третий толкнулся, четвёртый грохнулся. И пошло всё, и поехало. Наверно, когда фашисты везли людей в концлагерь, заключённые точно так же испытывали страх и ненависть. Люди также боялись не выкарабкаться из переполненного эшелона и проклинали невыносимую тесноту и тех, кто всё это придумал. Впрочем, человек не скотина – привыкает ко всему.


***

«Ну, вот и поехали, - думал я, стоя в вагоне метро. - Куда? Зачем? Столько народа и все куда-то едут. Ещё и этот кондиционер дует прямо в ухо. И в шею тоже. На улице сырость, а здесь проклятый кондиционер. Вот же блин. И ведь холодным потоком сифонит. Этот машинист самый распоследний гондон! И не отойдёшь в сторону, некуда. Крикнуть бы ему в переговорник: «Выруби, падла, свою шарманку!», да жаль не дотянусь. Хрен бы ты крикнул. А может, и крикнул бы. Хотя вряд ли, не такой я человек, чтобы обращать на себя внимание. Всю жизнь пытаюсь тихо отсидеться где-нибудь на задней парте, чтоб не видели меня и не слышали, но чёрта с два. А ведь есть же на свете люди, которых никто и никогда не беспокоил. Вот, например, Никита Сергеевич. Ему за всю его ударную жизнь, никто и никогда даже щелбана не отпустил. Он никогда не дрался, и его никогда не били, парадокс. А тут без приключений, как без пряников. Раз в год точно с фингалом хожу. Такая невероятная стабильность теперь уже не удивляет. Раньше - да, теперь – нет. Уж так порой становится невыносимо от собственной глупости и разгильдяйства, что фингал появляется вполне закономерно. Бывает же такое, когда самого себя выпороть хочется. Вот у Никиты Сергеевича, уж точно такого не было. Всё-таки передовик производства, завсегда на доске почёта, разве можно такого человека с фингалом представить? Это же нонсенс. Судьба».


***

А народ всё прибывал. Какое уныние. У меня даже живот разболелся на нервной почве. Хотелось закричать и выпрыгнуть прочь, лишь бы всего этого не видеть, но усилием воли я отвлекался, предаваясь глупым и различным размышлениям. «Ох уж, этот кондиционер! И живот. Чёрт, как же он разболелся. Прямо выворачивает наизнанку. Надо было какую-нибудь таблетку с собой взять. Да кто ж его знал. Надо курить тогда бросить, а то дорого нынче стало. А курить нравиться. Всё Скворцова виновата. Взбесилась же старуха и цены залупила. Никакого уважения к людям! В не положенных местах курить нельзя, цены бешеные и вообще курить вредно. Пасивные курильщики, видите ли, мрут от рака в два раза чаще, чем обычные. Ерунда какая-то. В таком случае надо и цены на губную помаду бабам задрать, а то от неё у меня аллергия и понос. И вообще, запретить её вместе с чулками! Из-за чулок у мужиков денег на водку не хватает, а из-за помады, на курево. И чтоб не ходили по общественным местам в чулках и лифчиках, а то импотенция кругом развивается в три раза чаще… и как следствие с летальным исходом. Ай, блин…  больно же… ммм…, - Я зажмурился, очередной спазм в животе вывел из равновесия. - Вот Гитлер, говорят, тоже животом страдал. И Ленин минералочку прихлёбывал. И Наполеон с раком желудка. И этот… как его? Короче все. Вольтер писал, что от хорошего стула и зависит мировая благодать. Не разосрётся так милый человек и давай орать на всю округу нехорошими словами, душить, да в войнушки играть. Убьёт эдак так двадцать миллионов евреев, ему, глядишь, и полегчает за работой. Сядет где-нибудь в кустиках и тут же благословясь опростается. Я вот тоже, когда брюхо болит того… Дурею. О! Место».


***
Кто-то приехал, а кому-то ехать дальше. «И почему все эти места расположены напротив друг друга? Чтобы какая-то тётка рассматривала мои грязные ботинки. Хочешь-не хочешь, а тупым взглядом всё равно уткнёшься в них. Смотреть-то ей больше некуда. Впрочем, как и мне. Не в глаза же смотреть?! Хотя, она довольно мила. Ещё значит, есть у неё порошок и не сыпется. Пипиську, конечно, уже не бреет, но зато ноги, наверняка… когда платье или юбку одевает. В остальное время только в штанах. М-да… Сейчас все бабы в штанах ходят. Женщина перестала быть женщиной, когда залезла в штаны. Кажись, Коко Шинель первая туда забралась… или Грета Гарбо? Или Марлен Хуциев? Тьфу! Марлен Дитрих! Впрочем, какая разница, теперь все в штанах. Им ещё бы усы отпустить и совсем в мужиков превратятся. А что? Ведь курят уже и в наколках стали, ну, совсем все мужицкие повадки перехватили. Остались только усы и борода и полная, блин, эмансипация будет. Эх. Вот раньше как было? Благонравность да целомудрие кругом, чистота и непорочность, секс опять же, только после свадьбы… Один мужик работал и содержал всю семью, а теперь оба вкалывают и никак не разживутся. Бабы со своим равноправием весь кайф поломали. Мужики стали получать меньше, а бабы пополнили число налогоплательщиков. Здорово! Это как с чурками, приехали и разрушили весь рынок труда. Штрейкбрехеры, одним словом. Опять же, Медведев. Модернизировал даже поликлиники, теперь какой-то Уйматали-оглы-Кульдыбабаев делает прививки. Человек он, конечно, с опытом, в родном ауле, как-никак, на верблюдах стажировался, а теперь вот здесь. В Москве. Вверх пошёл. В люди выбился. Всё в соответствии с планом Путина. Так оно и с бабами вышло. Пришли, расселись по кабинетам и чай пьют. При СССР они хоть на стройках штукатурили, а ныне все по офисам рассовались. И всё из-за проклятых штанов. Что ни офис, то женский клуб, что ни отдел, то бабье царство. И чай с кофе. Вот и эта, наверно оттуда. Ишь, вытаращилась, будто у меня на носу прыщ выскочил. А может, выскочил? Или козюлька там! Вот чёрт! В такие минуты всегда почему-то хочется в носу поковыряться. Блин. Куртку в руках держит… И чего все за моду взяли снимать верхнюю одежду в метро? Ну, бабы понятно, сиськи показывают, а вот эти почему? Эти просто позёры. Стоят, балансируют, никогда за поручень не держатся. Айфоны читают. Уж сколько раз они падали при резком торможении и хоть бы что. Один фиг выпендриваются. И главное, всегда около выхода. Тебе, бестолочь, ехать аж до самого Китая-города, а ты здесь стоишь, в проходе, с рюкзаком и телефоном».
- Станция метро Таганская. Переход на станцию Марксистская.


***

Я шёл на собеседование. Работа попалась интересная и не бей лежачего, однако, конкуренцию я ощущал. Ещё бы, не я один на такое местечко позарился, теперь осталось отсобеседовать и начать, может быть, славную карьеру электрика. Но чем ближе я подходил, тем хуже мне становилось. Живот мой опять занервничал. Поэтому я зашёл в аптеку, купил дешёвый омепрозол, проглотил кое-как на сухую две капсулы и закурил.

«Грёбанное собеседование. И почему я всегда вынужден собеседовать? Противно. Получается, я должен сам себя разрекламировать и похвастаться своими заслугами перед очередным начальником, которому по большому счёту наплевать на все мои таланты. А как же это самое «судят по делам»? Вот трудовая, вот стаж, вот разряд, какого хрена ещё надо? Чего собеседовать-то? Смотреть на рожу? Или как у лошади на ярмарке, на зубы? Если по ним судить, то не проще ли фотографией отделаться? Ненавижу. И ведь все эти обормоты не смыслят ровным счётом ничего в электротехнике, но туда же. Эх!».

Я тяжело выдохнул и вошёл в двери. В приёмной сидела, кажется, секретарша. Лицо её было не глупым, но тело жизнь потрепала. Зато оптимизм, судя по добродушности, она не утратила. Заулыбалась, обрадовалась и спросила меня, кто я такой и по какому вопросу. А когда узнала, оптимизм куда-то исчез и я больше перестал вызывать улыбку со вставной челюстью. По всей видимости, здесь ожидался кто-то из важных, возможно даже генерал или прокурор, или и тот и другой в одной харе. А может и аудит, но я не обиделся, мне сказали ожидать, я и ожидал, на стульчике.

«Гаврила Митрофанович Качан, - прочитал на двери табличку Я. - Гаврила был неверным мужем. Гаврила жёнам изменял. М-да. Этот Гаврила, возможно, тот ещё Гаврила. Главный энергетик. Качан, прости Господи. Видать хохол. От хохла не жди добра. Но Гаврила всё-таки был примерным мужем. Гаврила жёнам верен был. Если Гаврила окажется толстым…», - Я додумать не успел, сзади стоял Гаврила.
- Вы ко мне?
- А Вы Гаврила…, - Я запнулся и стал быстро вспоминать отчество, но…
- Да, я Качан.
- Значит, я к Вам.
- Проходите.
- Вы тот самый электрик?
- Да.
- Вашу трудовую можно взглянуть.
- Да, конечно.
«Попал. Грачи прилетели. И пальчики у него толстые, маленькие… И штаны на подтяжках. И отчество забыл… Как он трахается? Видать раком. Кладёт брюхо ей на жопу и шмурыжит. Наверно он только по селфи знаком с собственным членом. Эх, ты, Гаврила. Качан Иванович».
- Вы где проживаете?
- В Люблино.
- В Люблино?! А Свистка знаете?
- Какого Свистка?
- Саня-Свисток, он здесь работал и тоже из Люблино.
- Не знаю.
- Наркоманом оказался.
- И что?
- Ничего. Просто Вы с ним ровесники и…
- Из Люблино.
- Да. Ваше поколение такое… безответственное что ли…
- К чему Вы клоните?
- Да так. Вот почему Вы так часто по году везде работали?
- Раньше зарплату по году не платили, а сейчас зарплата маленькая.
- Я, конечно, понимаю, что человек ищет, где получше, но директор этого не поймёт. Вы летун, Сергей Александрович. У нас директор говорит так: у него в трудовой книжке всего две записи, что он член КПСС и что он директор нашего предприятия.
- Если бы я был директором то, тоже имел бы только такие записи.
- Увы, вы не директор. У нас тоже были и задержки и невыплаты, но люди работали, понимаете? Именно на таких людях завод и выстоял. А Вы, как сказал Крамаров, на первом скачке и расколетесь. То есть уволитесь.
- То есть до свиданья?
- До свиданья.
«Эх, Гаврила. Любопытная у тебя логика. Коммунистическая. Наверняка ты демократ от «Единой России». Даже по профессии ничего не спросил. Свисток, блин».

Я шёл на выход, как вдруг его окликнул давнишний приятель Лёха. Матёрый был человечище, но простой, как трюльник. Решили присесть и покурить, благо курилка оказалась совсем рядом. Начали с чепухи и быстро перешли к главному:
- Лёх, а ты кроме этого места ещё где-нибудь работал?
- Не-а. С самого начала здесь. В 90-е булки носил с печеньем, а теперь вот зарплату дают.
- И булки.
- А как же иначе? С ночной самый хлеб. Свежий. А ты к нам, в банду хотел?
- Хотел.
- Не взяли?
- Угу.
- А-а, Качан забраковал. Эта свинья всех от имени директора квалифицирует. Мне один раз в рожу пистолет сунул. Шпионизм во мне заподозрил, когда я батоны пёр. Слава богу, я тогда отбрехался, сказал, что в цех несу, а батоны обнаружил совершенно случайно.
- Он что? Того?
- Хуже. Говорят он КГБ, из бывших, только никто об этом точно не знает. Однако есть подозрение, что его оттуда попёрли по причине частичной невменяемости. Мания преследования. Всюду ему агенты мерещатся и шпионы. А электрики нам нужны. Тебе бы напрямую, к директору, только он в отпуске.
- Некогда мне его из отпуска дожидаться. Деньги нужны.
- Оно понятно. А ты знаешь чего? Иди-ка ты в баню, - осенило вдруг Лёху.
- Чего?
- В баню. Там у меня кент работает, так он и говорил, что им тоже электрик нужен.
- Когда говорил?
- Позавчера. Мы с ним ещё пузырёк усосали. Хочешь, звякну и спрошу.
- Звони.
Лёха себя ждать не заставил, тут же позвонил и узнал. Электрик был нужен. Поговорили ещё немного и попрощались, с меня в случае удачного трудоустройства - пол литра.


***

Именно чувство страха и инстинкт самосохранения позволили когда-то пещерному человеку выжить в диких условиях и стать свиньёй. В наши дни опасность, исходящая от дикой природы миновала… Как бы это высокопарно ни звучало, мы научились срать и плевать на многие природные процессы, полностью подчинили себе животный и растительный мир, так что теперь главный источник опасности — это мы сами.

Все-таки мы стадные существа и больше адаптированы к жизни в обществе, чем в одиночку. Даже очень замкнутые и страдающие аутизмом дебилы в глубине души боятся остаться без поддержки и уколов. А чего боитесь вы? Что самое страшное для вас? Смерть. Вы её боитесь, переживаете и мочитесь от страха за родных и близких. Вам страшна сама мысль о в гробу лежащем сыне или дочери. Вы до ужаса пугаетесь потери близкого человека. Ни демоны, ни вампиры вас не страшат, как поганая и бестолковая смерть. Но вот вы повзрослели, и смерть отца или матери вас уже не страшат. Вы согласились со смертью своих стариков и вам стало привычно, что они когда-нибудь умрут. Да, смерть ужасна, и говорить и думать о ней противно, но вы видели в кино и в новостях кучу перекорёженных тел. Кровь убиенных придурков лилась вам прямо в лицо из фильмов-ужасов. Вам было плевать, что малолетний наркоман, или Сталлоне сдохнет у вас на глазах. Вы даже хотели паршивой смерти для паршивого актёра в паршивом сериале. Но что вы почувствуете, когда сами будете подыхать? Звать маму на помощь или обосрётесь от страха? Скорее всего, вы сделаете всё подряд, и разревётесь навзрыд.

А знаете, что говорят врачи и учёные? Бояться полезно! Да, обосраться от страха полезно. Нассать в штаны тоже. Вы будете смеяться, но подохнуть от приступа выгодно и абсолютно бесплатно. Мертвецу плевать на собственные похороны, а покойниках думают их родственники. Может, есть смысл сдохнуть? Но страшно. Волосы встают дыбом, когда видишь себя мёртвым. Патологоанатом вскроет черепную коробку и взвесит ваши мозги на весах, жуя жвачку вспорет брюхо и вывернет кишки наружу. Прогнившую печень от бургеров из Макдональдса бросит в ведро, а сердце, сковырнёт ножом и положит в старую и ржавую кюветку. Ещё хуже, если вашу ногу найдут после аварии, а мозги соберут в кулёк. И вы ни за что не догадаетесь, что в вашем желудке застряла вчерашняя лапша. Спокойно будете лежать с раскрытой грудной клеткой. Страшно? Страшно умирать. Каждому из нас страх смерти присущ в той или иной степени, он тесно связан с инстинктом самосохранения, ведь, инстинктивно опасаясь чего-то, мы избегаем этого и тем самым бережем себя от опасных для жизни ситуаций. Не едим шаурму, не ходим на красный свет, не смотрим телевизор перед едой. Но смерть рядом. Усевшись на унитаз, смерть заглядывает вам через очко прямо в глаза. И дышит прокисшими огурцами. Щёлк! И вы труп.

Вам не стать зомби, и не отправить маме новогодний подарок. Вы окочурились и пришли в себя. Какая же вы сука были при жизни?! И тут по-настоящему становится страшно. А ведь вы были человеком… или не были? Скольких людей вы жестоко обманули? Скольким вы обещали и не выполнили? А сколько мороженого вы не купили детям? Но всё, хана. А стоило ли жить вообще? Что ты такое? Мама тебя родила по ошибке, или просто не думала о тебе? А если думала, то чего от тебя ждала? Новогодний подарок или звонок по телефону? Ты не Гагарин и не Пушкин, но не позвонил, и подарок не купил. Живёшь рублями, а тут, бац, и смерть. Ощущение бессмысленности всего вокруг происходящего. Каждый поступок, движение, любое действие стало бессмысленным, и всё пришло к нелогическому завершению. Жил, как свинья, и сдох свиньёй. А ведь и мама твоя также умерла, и отец. Глупо, бестолково и в одиночестве.

Когда в голове вспыхивают такие слова - начинается, дикая, паника. Страх бесконечности своего отсутствия. То есть страшно именно то осознание, что после смерти тебя не будет больше никогда! И нет, ты никто. Гнусно, стыдно и страшно. Вопрос о смысле жизни встаёт сам по себе. И ты приходишь к выводу, что ты таракан. Ты жил, как собака, воруя с пола крошки, воровал чужие объедки и плодился как таракан. Вся жизнь прошла ради сытной и беспокойной жизни возле огромного божественного холодильника. Срал–спал и на работу ходил. Ещё трахался пару раз и смотрел телевизор. И всё!!! Что было? Ничего. Куда идти после жизни возле холодильника? В холодильник. Там лампочка есть… и лапша.

Смысл жизни в том, чтобы умереть достойно. Чтобы тебя вспомнили, как «Ивана Иваныча», а не паршивой сволочью. Чтобы память о тебе была не тараканьей. Но людская память не долговечная – был Максим, ну, и хрен с ним. Пойдём к холодильнику. А книги всё помнят! Их не жрут и не переваривают. В пельменях и то майонез накладывают.

***

Сидел я на лавочке возле клумб и сугробов… Вы замечали, что в городе нет лавочек? Куда не сунься, а сесть негде. Ну, да ладно. Сидел я и думал… О смерти… Моменто море, как говорится. Помни о смерти. Вы знаете, что умрёте? Например, завтра? Куда попадёте после смерти? В рай? В жопу? Можно ли гадить при жизни? А если можно, вам всё простят? Этот хрен, который Бог, простит вам вашу сучность? А может, нет Его? ВЫ ОБРЕЗАНЫ? Бог велел обрезаться. А-а-а! Мы нечестивцы и христиане, а писька тупо не обрезана. Ужас. Ну как верить в этого Бога?

Аллах обрезан? Обрезан. Евреи и Магомед отпилили себе ножичком крайнюю залупу, и просвятились. Такое ощущение, что хрен ушёл в ад, а залупа в рай. Любит Господь члены с пиписькой. В раю полно залуп, вот ведь. Ходят бородатые залупы по раю, и смотрит бородатая залупа Бога на мусульман и евреев. А где христиане? Попы и священники в аду что ли? Пилят им пипку черти, да приговаривают фигню из Талмуда.
- А Бог ваш еврейский! – смеются они. – Христос жид и Аллах такой же! Обрезанный!
- Тьфу! – сказал я. – Я антисемит!
- Кто?!
- Антифашист!
- Кто?
- Русский!
- Еврей? – удивились черти.
- Русский, блин! – заорал я.
- В Бога не веруешь?
- Нет.
- Тогда тебе не сюда, - заулыбались черти. – Тебе жить.
- Не согласен, - сказал я. – Требую рай с яблоками.
- А пику обрежь, тогда в рай, - чёрт улыбнулся и захрюкал пяточком.
- А иди-ка ты…
- А ещё говоришь, что русский. Вы же все христопродавцы.
- Как так? – изумился я.
- Вот так. – сказал чёрт. – Иконам-истуканам креститесь, и свечкам молитесь. Одна дорога… в ад.
- Я же не еврей, и ад ваш еврейский не про меня. Не обрезанный я, вот чего.
- Сука ты, русская! Все люди, как люди, а ты…
Моргнуло в глазах и пропали черти. Сидел я на лавочке возле клумб и сугробов, и курил. Куда ж мне бедному податься? Нету рая, нету ада, - никуда теперь не надо! Пел Башлачёв.

Встал я и врезал в ухо какой-то молодой уголовник. Вытащил последние сто рублей с телефоном, и ушёл.


***

Вспомнил свою сказку. Пил Ерёма и сдох. Полетела его грешная душонка на небо да вдруг шмякнулась об землю. За ноги Сатана зацепил.
- Добро пожаловать ко мне! В ад, - сказал Люцифер. 
- Кто бы говорил, - молвил Ерёма. – Вроде ты взрослый мужик, а до сих пор лямку тянешь в гиене огненной.
Сатана расплакался, что его папаша-бог нехороший и, утирая сопли сказал:
- Пошли в котел, говнюк.
Поплёлся Ерёма за Лучезарным в котёл, а там одни иностранцы сидят, очередь ждут, когда их на сковородке жарить будут.
- Вот, - похвастался Сатана. – Это еврей, американец и американский еврей. Моше, Борух и Соломоша Абрамович. Тут значит и котёл со сковородкой.
- А русских нету? – спросил Еремей.
- Мало. Нынче на русских дефицит, все в раю околачиваются.
- А что так?
- Да у вас в России одни мученики. Что ни поколение, то святые.
- А я чего здесь?
- Скучно мне брат. Ты хоть народишко местное разбавишь.
- Извините, но тут одни евреи, а я не обрезанный.
- Ну, пойдём тогда к немцам.
Пошли к немцам. Приходят, а там опять стоят в пекло Моше, Борух и Авраам.
- Ну, дела, - поразился Ерёма. – Где же наши?
- Сейчас поищу, - удивился Сатана.
Явился Азазель, подручный Люцифера, так и так докладывает, русских, гражданин начальник нету. Сатана чешет репу и удивляется:
- Был же Иван Иваныч Иванов?
- Так он тоже еврей, - отвечает Азазель. – Все наши тут.
- Кто наши? – не понял Сатана.
- Эйнштейн, Ньютон и этот… Меер Шнеерсон.
- Вот Ерёма с кем приходиться работать. Понимаешь? 
- Да уж. Тяжко. А кто ж тут есть кроме евреев? – Еремей улыбнулся.
- Педерасты в основном, но они тоже евреи.
- Так не пойдёт. Веди меня к нашим.
Задумался Сатана.
- Может тебя к англичанам? К Черчиллю или к Кромвелю?
- С их грехами они у тебя тут, наверное, в должностях ходят!
- И то верно.
Но пошли.

Сидят Черчиль, Кромвель и маньяк Ричард Львиное сердце. Все душегубы из Англии. Тихо так сидят и шепчутся промеж собой. Сатана спросил:
- Что так тихо-то?
- Тс-сс, - запаниковал Черчилль. – Они думают, что они тут одни.
- Кто? – не понял Люцифер.
- Евреиии, - тихо и с оглядкой по сторонам прошипел Кромвель.
Ричард услышав это страшное слово тут же упал в обморок.

Ерёма громко засмеялся, и тоже тихо пукнул. На этот звук откликнулся из ада Борис Николаевич Ельцин.
- Кто здесь? – спросил тихо он.
- Это мы Николаич, - прошептал Люцифер. – Как дела? Как сам?
- Беда, понимаешь. Эти лорды живут, как в сказке, а я как проклятый. Поганым англичанам с утра привозят по ведру мочи и горшок дерьма, они это пьют и жрут, а потом отдыхают весь день. А я не отдыхаю сутками, понимаешь ли.
- А тебе не дают дерьма, Борис Николаевич? – поинтересовался Ерёма.
- Вот ведь какая рокировочка вышла. В нашем аду то вёдер не хватает, то горшков не завезут, то моча не свежая, то говно просрочено! Как жить после этого?! Англичане да немцы с евреями недостатка в этом не испытывают, а я испытываю. Во всём виноват Чубайс!
- Не переживайте вы так Борис Николаевич, - посочувствовал Лучезарный. - Горшки обязательно будут вовремя, и вёдра закажем из Китая. Говном и мочой обеспечим.
- Надеюсь, - Борис Николаевич поцеловал ручку Сатане и ушёл.

- Странно, - сказал Ерёма, - разве он не еврей?
- Жена еврейка, - кивнул Сатана. – У нас все такие тут с еврейскими жёнами.
Азазель добавил:
- Гражданин начальник, нас всех евреи создали.
- Логично. Ад тоже только для евреев, ведь он еврейский.
- Так что выпущай меня тогда обратно, - обрадовался Ерёма. 
- Щаз! Когда это мы людей отпускали? Не было такого. Мы всех мучаем. И живых и мёртвых.
Азазель сообразил и подмигнул Сатане.
- Ерёма ты в наш ад попал?
- Попал.
- Только ты не переживай так сильно. У нас тут не так уж и плохо! Вот ты в жизни курил?
- Ага.
- Ну, значит, по понедельникам для тебя будет праздник. Это у нас день курения. Выбор — огромный, от трубки и махорки до дорогих сигар и кальяна. Курим весь понедельник, до поздней ночи. И астма и рак не страшны — ты же умер! А выпить любил?
- А как же.
- У-у! Тогда готовься к праздникам по вторникам! Мы пьем весь день, с самого утра, от пива и легких вин до самых крепких напитков: самогона и спирта. И плевать на печень: ты ведь уже умер! А как насчет наркотиков?
- Травку курил, бывало!
- Вот и замечательно, повеселишься по средам! У нас это день наркотиков, от самых легких, до героина и тяжелой синтетики. Хочешь — колись, хочешь — кури, и не бойся ни ломки, ни передоза, ни ментов — ты ведь уже умер! А с бабами как?
Ерёма оживлся:
- С сисятыми обожаю!
- Тогда оторвешься по четвергам! Это у нас день повального секса. Дело в том, что женщин в аду в десять раз больше, чем мужчин, и у тебя будет супервыбор! А о сифилисе там всяком даже не вспоминай — ты ведь уже умер! А с мужиками ты как?
Ерёма опешил:
- Нет, ты что! Охренел? 
- Мда-ссс… Тут неувязочка. Вот по пятницам тебе у нас не понравится!
Азазель и Сатана заржали. Но вдруг вспыхнул огонек, и Ерёма очухался с жуткого похмелья.

Вот сочинится же такое? Да уж.


***

Под конец рабочего дня понадобилась справка. Начальница отдела кадров её не выписала и не написала. Она весь день курила и примеряла кружевные трусики. Я как раз застукал её в красных трусах.
- Ой, - сказала она и тут же улыбнулась.
- Мне бы справку, - сказал я.
- Приходите в понедельник, - среагировала начальница в красных трусах. – Сегодня не получится.
- Я к вам третий понедельник хожу и всё никак. Вам трудно штампик поставить?
- Мужчина, вы в своём уме? Вы мешаете мне работать
- Вы должны дать мне справку.
- Я вам не давалка. Вы грубиян что ли?
- Мне нужна справка.
- А мне нужны трусы. Я же не говорю про это.
- Вы и так в них.
- Вы нахал. Не видите, я занята.
- Простите… но мне…
- Бог простит. Выйдете из кабинета! Как вы смеете входить без стука?!
- Но мне нужна справка…
- А мне нужны трусы. Я же не говорю про это.
- Вы обещали в понедельник.
- Вот и приходите в понедельник.
- Сегодня понедельник.
- Мужчина! Не учите меня жить! Выйдите вон! Я не одета!
Я вышел. Идя в кочегарку, я громко молчал. Зинаида меня расстроила.
- Сашенька, - звонила Зинаида директору. – Иванов твой опять накочегарился. Вломился в мой кабинет, и требовал справки.
- Что? Пьян?
- Да.
- Уволю.
- Увольте.


***

Снег упал на голову в ноябре, когда ветер прогнал дожди. Что-то тогда появилось в темноте, и я это сразу почувствовал. Я сидел возле магазина «Бутылочная» и смолил с бодуна сигаретку «Прима».
- Буль-буль оглы, - сказал зелёный человечек.
- Чё? – ответил я.
- Шпрехен зи дойч? – переспросило существо.
- Чё? – не понял я снова, и с криком «фашист проклятый!» убил все контакты с внеземной цивилизацией.
Человечек плюхнулся в сугроб и сгорел синим пламенем. Видеокамеры наружного наблюдения потом отчётливо зафиксировали зелёную лужу, но никто так и не понял, зачем она появилась и откуда взялась. Я тут же ретировался.

***

Вчера вот чего услышал. Филипповне позвонил племянник:
- Ало! Вася? Ало! Петя? А-а-а, Вовка! Чтоб тебя манда спорола! Чё? Не слышу! Ты чё? И я ничё. Дома всё нормальна! А вы чё? Ничё? Ну и, слава богу. А? Чё? Нормальна! А чё? Чё-чё-чё?! Ничего себе! Как там эта? Ага! И чё? Плюнь через плечо! Чё? Вот оно чё! А чё ничё? Слава богу. А чё сам? Ничё? Вот чего. Ну, чтоб ничё не случилось, ага. Я тоже ничё. Чё? Да ничё! Нармальна! Чё? Да ничё! Нармальна, говорю! Чё? Сам ты чмо! Чё? Я чмо? А-а-а, чего! Чего? Ничаво! Дома сижу. Чё, тоже дома сидит. Чё? Нармальна! Ну, а ты чё? Вот оно чё! Ну, ничё, бывает. Ты эта, ага? Вот чаво бойся! Чё-та эта не того. А? Чё? Заглох проклятый!

Филипповна выругалась на телефон.


***

1986 год. Весна. Апрель. Утром в субботу ребятня выскочила на улицу и стала чертить асфальт мелом. Игра называлась «Клёк». Это производное от «Городки», но там другая система. На асфальте чертились линии через каждые 50-70 сантиметров, потом писались над ними названия. Первая черта «Салага», следующая «Ефрейтор» и так до «Царя». Девять званий до генерала и в конце ты царь и бог. Народу было множество. Мальчишки прибегали с палками со всех дворов, потому что на улице Ударная 47 быстрее всех растаял снег. Машины объезжали по газонам и не смели заляпать меловую черту. Ведь и взрослые отцы выбегали играть с ребятней. А начиналось так…

На носок ноги ставилась палка длиною в 50 сантиметров. У кого больше,  у кого меньше. Обычно спиливался черенок от лопаты у зазевавшегося дворника, или у мамы от швабры. Швабра лёгкая и летала плохо. К тому же и порки было не избежать. Так вот, на последней черте ставился клёк, это кон, где водящий за ним бегал. Но по порядку. С ноги сбрасывались палки, и та бита, которая ближе всех к клёку становилась водящим. Стоять на кону было зазорным, поэтому всяк хотел запулить палку дальше. Но если ты водишь, не избежать ударов по ногам. Сбить клёк и не попасть в ноги водящему это надо уметь. Все били прицельно. Вот только бегать за клёком далеко. Ты должен был его поймать и зачеканить другого пока тот подбирает свою палку за чертой кона. Не успел – води обратно. А выбивали очень далеко. Били окна и машинам попадало.

И вот определился водящий и все начинают с первой черты «Салага». Выбивший клёк бежит за своей палкой, а водящий за клёком. Не успел – ты стоишь за коном и ждёшь когда следующий игрок выбьет клёк и ты перебежишь на базу. Это трудно понять в описании, но думаю, что возможно.

Ромка в тот день водил. И Швандрон кулаком пригрозил. А была Светка из пятого «А». Тогда всего было три группы: А, Б, В,  алкаши, бандиты и воры. Ромка вор, а Светка алкашка, какая нахрен любовь? Но она съела его пирожок на переменке… Это было так классно!

На дворе 80-е, а значит, на улице всегда можно найти себе увлекательное занятие. Зима не исключение, да и снега всегда было - на пять нынешних зим хватит. Хочешь пещеру рой и живи там, пока мамка криками из окна с пятого раза домой не загонит. Хочешь с корявой металлической горки в сугроб прыгай, пока кто-то рядом в очередной раз язык от неё отодрать пытается. Санки, ледянки, где-то раздобытые листы оргалита, школьные портфели и просто картонки - все шло в ход, был бы подходящий спуск.

Но была и рисковая, в нашем понимании, забава. Запретная территория соседнего детского сада. Нас, мелких школьников, оттуда гоняли, потому перелезть через забор, а потом удирать с ржачем под крики какой-нибудь вышедшей на крыльцо специально ради нас нянечки - святое дело. Но нянечка так себе экстрим. Зато работал в этом садике дворником злобный и крикливый дед. Ну, как дед, лет шестидесяти мужик, с крайне неуравновешенной психикой. Он не просто орал, завидев малолетних нарушителей территории строгого режима, а бежал за нами до самого забора, кидался замерзшими кусками снега, а мог и лопату в спину метнуть. Не штыковую, конечно, а обычную совковую, которая плохо летала и ни разу на моей памяти не достигла улепетывающей цели. Такое вот было у него развлечение, помимо уборки дорожек. А уж сколько новых интересных слов и оборотов мы узнавали, что даже на заборе, наверное, написать стыдно было бы.

В то время по ТВ не часто показывали американские фильмы, а если и показывали, то очень много было военной тематики. Это отражалось на нас, пацанах, и просто не могло не выплёскиваться в бесконечные войнушки, рытьё блиндажей, делание оружия. Но в отличии от своих сверстников из других регионов нашей необъятной, у кого была возможность прикоснутся к прекрасному – видеть живые окопы на линии фронта, взять в руки каску – ту самую каску, которую носил солдат... у нас этого не было. Но мы их находили! Нам давали носить фуражки и пилотки старшие братья, которые пришли из армии. Но…

Там, где я жил, боевых действий не происходило, и поэтому я считал, что в этом смысле нам жутко не повезло. Помню, как более взрослые ребята, поехали за несколько сот километров на места, где были бои ВОВ, чтобы там порыться в окопах и что-нибудь найти. Помню, как они привезли оттуда с десяток целых патронов, и какая это была драгоценность и счастье видеть и держать их в руках, ну а быть их владельцем оставалось несбыточной мечтой. Нас учили про душманов, но Афганистан был так далеко, что хотелось пойти воевать. А старший брат пришёл из Афгана без ног. Детство кончилось. А в 1994 году я воевал в Чечне. Чёрт.


***

Позавчера я застрелил человека. Та двадцатипятилетняя дура, которую я шлёпнул из форточки, говорят, была аниматором в Египте. Закончила Московский финансово-юридический университет по специальности «маркетинг», но почему-то вдруг оказалась промоутером возле моего дома. Впрочем, я её не хотел убивать, так уж вышло. Метил я в другого. С пьяну пальнул и попал в неё. Тот орал громче всех с утра до вечера в свой мегафон «Распродажа, акции, низкие цены!». Несколько недель только и слышно было «Распродажа, низкие цены, акции!», даже ночью снились эти въедливые слова. Громкая навязчивая реклама выводила не только меня, но и всех жильцов нашего дома из себя. Хоть  граждане и жаловались  в полицию, но там только пожимали плечами. А чиновники управы района лишь мягко грозили пальчиком на нерадивых продавцов: мол, друзья, ну, нельзя же такую громкую рекламу делать. Вы уж, голубчики, как бы того… Но бизнесмены плевали в ответ и хамили нам. А для пущей эффективности забирались даже на стремянку, чтобы  пропагандировать своё барахло с высоты. Мы, конечно же,  пытались по-своему бороться - кидали в них с балконов всем, что попадется под руку, даже банки с соленьями, но кого-то из наших потом поймали  ушлые продавцы и хорошенько избили. Полиция естественно никого не поймала, одни торгаши сменились третьими, и никто ничего не видел.

В тот день, как я уже и сказал, вышла оказия. Горлопан за несколько минут до трагедии сместился в сторону и пуля угораздила в его напарницу. Попал я ей в верхнюю ключицу и пуля вышла с другого бока, застряв в нижних ребрах. Внутренние органы оказались повреждены, и это привело к столь быстрой её смерти. Жаль, конечно, но что поделаешь, судьба. Десять омоновцев меня брали, но мне уже было всё равно. Пошёл и допил остатки водки одним махом, а как допил, тут и взяли. В одинокой камере, как ни странно, было долгожданно тихо и спокойно. Проснулся я даже свежим и без головной боли. Теперь вот на нарах, следователь рассказал, что торгаши в тот же вечер съехали c насиженного места, и никто больше не орёт возле нашего дома. Но мне-то, что теперь от этого? Мысли развернулись совсем в другую сторону, в уголовную. Говорят, там сидят даже те, кто в деревне соседскую свинью заколол вилами, а я человека убил из ружья, вот ведь как оно бывает. А вы говорите, в деревню, в лес, перебираться надо от городской суеты. И там своё сумасшествие.