Порода

Как можно полюбить двоих? Как можно сердце разделить меж ними? Две карты выпали мне по раскладу. Безжалостно рука судьбы заставила принять игру.

Бубновая дама и дама Червей.

В любви я старомоден, но в моем сердце нашлось место для двоих. Даже две, как грани одного, не допуская мысли о разврате. Я не порчу светлые образы низменной страстью. Не разделился между ними. Они всецело заполнили меня.

И так, она звалась Татьяной. Она была той самой Бубновой дамой, хотя по сути - мадмуазель, но слишком быстро милая малышка становится той картой в игращах судьбы, что бьет тебя на отмашь.

Об этом позже.

Ей шел пятнадцатый год. Стройная, высокая, но не с бледной синевой, как полагалось девушкам её возраста и статуса в прошлые века.

На щеках лубочно играл русский румянец, юная грудь рвалась на волю сквозь оковы одежды, которые особо-то её и не прикрывали.

Ох уж эта постсоветская сексуальная революция!

Я сразу не смог оаределить, что чувствую к ней, так как ее Спектр, хоть и до конца не проявленный, мной воспринимался однозначно Светлым.

Кто она? Откуда? Ее присутствие меня не мало напрягало, памятуя о том, чем для меня обернулось знакомство с Кариной.

Обычно такого юного возраста я встречал только Иных и Темных.

Любовь?

А говорю о тела красоте. Но так устроен мир. Скажите, что не так: любовь к душе в нашем мире не возникает в пустоте. Движенье глаз, движенье рук, движенье губ... Беда тому, кто видит в этом только тело.

Мужские взгляды уже останавливались ниже пояса, где заканчивалась её коса. Мода нынче такая, не как век назад. Гусары не падают в обморок при виде обнаженной лодыжки. Сегодня женские прелести открыты более, чем раньше считалось срамным.

Да и гусар давно нет.

-Я графиня. - с иронией в голосе произнесла она, улыбаясь так светло, что казалось можно ощутить тепло, исходящее от нее.

-И чьих будете, мадмуазель? - спросил я, по привычке заложив руку за спину.

Девушка обратила внимание на мой жест.

-Надо же! Вы в такой позе, что готовы вальсировать? Откуда у Вас выправка? Гены?

-Кармическая память. За редким исключением, в силу влияния высших сил, человек может оказаться в ином месте по рождению. Обычно же, мы приходим туда, где окончили свой путь в прошлой жизни. - ответил я вполне серьезно.

-Увлекаетесь оккультизмом? - ее пальчики заиграли на длинной косе.

-Метафизика, сударыня. Так мой вопрос...

-Многое мне неизвестно, да я и не интересовалась...Потомок одной из ветвей немецкого дворянского рода, уходящего корнями в глубь веков и в даль Европы.

-Что ж так?

-Квартира у нас обычная, не хоромы, прислуги не имеем, земельными наделами и крепостными не владеем. Разве что маленькая фазенда в Варваровке, но ни как не сахарный тростник или плантации кофе. Так, немного картошки, огурчиков и черешни. Жутко не люблю туда ездить.

Наш разговор завязался на прогулке загород, куда наш литературный клуб выбрался вместо заседания.

Знакомы мы были всего не больше месяца, виделись раза три на клубных встречах, но поговорить ближе возможность предоставилась вот так, на выезде, тем более, от председателя клуба было поручение графиню без внимания не оставлять во избежание возможного неудобного чувства: наше творческое собрание было по старше Татьяны, самые молодые - восемнадцати лет.

Председатель нашего литературного клуба был Светлым, и уж точно, на сколько я знал, по рождению. Неудивительно, что девушку он взял под свое крыло, а меня определил в няньки.

За время недолгих встреч к клубной атмосфере мне удалось отметить несколько характерных качеств.

Не сквернословила, не сплетничала, всегда выражала интерес, слушая собеседника. Её речь была свободной от привычных "короче" и повсеместного южно-славянского диалекта с привычными "шо" или "га". Не много-не мало - графиня.

Образование девица получала не в институтах благородных девиц. Советская школа дала ей образование, однако, она являлась собой пример того, что и в Советской школе при должном старании получался достойный результат. Важно отметить, что года ее обучения приходились уже на новое время, и великую страну она застала лишь в детстве, но до выпускного советская школа еще работала, как старый локомотив, угасая на своем тормозном пути.

Она Светлая. Потомок патриарха. Что делал ее предок, какова была его миссия, чем живёт теперь она? На сколько знает, кто она и какой мир ее окружает?

Оставалось только догадываться, каким ветром исторических перемен её предков забросило в окраины Малороссии.

О чем говорить парню возрастом почти четверть века с подростком, хотя уже и оформившимся в прелестную девушку?

-У многих иностранцев путь в Россию был однозначен. - продолжил я, -
Впрочем, для России принимать на службу заморских специалистов, которые в последствии являли собой пример мужества и героизма, было традицией. Город у моря два века назад стал пристанищем для многих славных людей.

Одних буквально выписывали из Европы по причине нехватки своих специалистов в военном деле. Другие бежали из просвещенной Европы не от хорошей жизни, и они приходили на службу со своим опытом.

Так к примеру, адмирал российского флота Самуил Карлович Грейг вынужден был покинуть родную Шотландию в силу политических преследований выходцев из знаменитого клана Мак-Грегоров за участие в якобинских движениях.

Маркиз Де Траверсе, француз с Мартинники, и крепости брал и в морских сражениях победы одерживал, и даже независимость Америки отстаивал, но поступил на службу в Россию, когда во Франции заполыхала революционная смута.

-Мне ведомо только фамилия и некоторые моменты истории в общих чертах, в которых мои предки принимали участие. - ответила она, - Я  думаю, что моя любовь к  поэзии, классической литературе и музыке - их наследие. В остальном не вижу проявление своих корней.

Удивительные ощущения, мысли и чувства рождались в моей душе, когда я встречал подобных людей, без оглядки на их возраст и род занятий.

Это ощущение редкости, а точнее, заповедности породы. Редкий, исчезающий вид, к которому хотелось примкнуть, быть рядом, общаться, что бы по ходу жизни иметь свой тихий уголок и круг друзей, на фоне разрушающихся нравов и гибели морали, чего в 90-е было более чем.

Моральный голод требовал удовлетворения, но неподдержанный извне, приводил человека к упадку. Две мировых войны, революции и многое другое, что потрясло Великую страну лишили многие благородные семьи не только имущества, статуса, но даже и памяти.

И вот Татьяна - глоток живительной воды. По-началу сопротивляясь просьбам председателя, теперь я был ему благодарен.

Было ощущение, что разорвали и пропустили через шредер большую книгу, и теперь в урне бытия, коим во многом есть наша нынешняя жизнь, лежат куски фраз, обрывки слов, а порой только знаки препинания.

Забыть, что бы выжить.

Татьяне повезло больше. Память о её происхождении смогли сохранить родственники. Наверное, пару фраз из контекста. И по мере взросления и растущего жизненного опыта я уже понимал, почему так произошло.

-Город у моря, всего восемьдесят километров до благостных берегов, ныне прибывает в упадке. Промышленный и аграрный центр с научными институтами превратился в огромный рынок с сопутствующей забегаловкой. А еще век назад о балах местной знати легенды ходили даже в Питере.

-Это было бы здорово, окунуться в атмосферу прошлого. Тогда девушкам моего возраста не запрещали общаться со взрослыми мужчинами. Просто общаться. Правда, на сколько я знаю, такие общения проходили прилюдно. Анатолий Сергеевич меня выпросил у мамы под личные гарантии.

-Сейчас странное время. Одни растут, как бурьян в степи, другие, что редко, в саду за высоким забором.

-Честно говоря мне этот семейный забор порядком поднадоел. Сигануть бы за него...

Я остановился и развернулся к Татьяне. Окинул внимательным взглядом. А у невинного дитя чертики уже водятся.

-Твои родители делают правильно. За забором - гориллы, злые крокодилы. Могут покусать ...

-А Вы? Вы... Похоже крокодил, но не злой.

-Почему крокодил? - усмехнулся я. Разговор становился забавным.

-В Вас...

-В тебе...

Таня усмехнулась, пряча стеснение.

-В тебе есть что-то такое...Словно ты другой, чем кажешься.

-Боишься?

-Просто не знаю...

Я наклонился к ней. Ветер шевелил волосы, выбившиеся из хвоста, щекотал мне лицо. Мой нос уловил ее аромат. Она волновалась...

-Это Спектр. У меня нет права на тебя воздействовать. За такое меня ждет наказание. Но тебе видимо, не говорили, что мир наш отличается от картины в учебнике...

-И... Что все это значит?

-Пока запоминай людей, и то, что чувствуешь к ним. Но продолжим же. - выпрямился я. - Показать бы Николаев кому-либо из прошлого - ужаснулись бы. Люди высокого происхождения во всех смыслах, настоящая русская интеллигенция, сошлись бы на мнении, что победил поголовно плебес в самом худшем представлении этого понятия.

Однако, все было не так однозначно... Победил не плебес.

Куда делись потомки тех, кто на этих балах вальсировал при свечах? Смена эпох многое изменила, но статус города, как кузницы Черноморского флота, оставался прежним. Поэтому здесь можно было найти, даже после развала СССР представителей голубых кровей. Я их называю пересидельцами.

Они не ушли в эмиграцию, их не расстреляли. Они приняли революцию, а новая власть остро нуждалась в образованных и опытных людях на местах. Так они и осели, и в городе, и в истории, продолжив свой род и сохраняя память о роде в семейных архивах.

Но с каждым годом огонь благородства, превращённый в огонек свечи, горел тускло и сникал.

Те, кто остался, в большинстве своем переродились. Для их детей и внуков вековое прошлое было не больше чем некий фетиш, который перерастал в невежество и лицемерие, если удавалось в новой жизни и в новой стране приобрести положение и деньги.

Мой прадед не принял революцию. Он остался верен присяге и служил до тех пор, пока не были спущены российские флаги на кораблях в знак гибели Великой Империи. Наше имущество ушло победителям, нашу память пришлось скрыть и многое забыть, что бы жить, что бы род не прервался.

- Сделка с неумолимой историей. Стерлось многое: имена, фамилии, родственные связи...

-Да...Остались только две вещи: старое фото, где рука прадеда обнимает бабушку, да его отличительный знак - то ли нагрудный, то ли кокарда. И было ещё кое-что третье.

Отец каждый год водил меня в музей судостроения и флота, где мы всегда по долгу задерживались подле экспоната крейсера "Императрица Мария".

-Как красиво... - задумчиво произнесла Татьяна, - Как красиво и грустно...Это была неуловимая связь с прошлым, тайный знак...

-Прожив почти четверть века, я узнал о своём происхождении. Это не сулило мне не денег, не положения, не меняло мой социальный статус, однако понимание происхождения спасало от оскотинивания и расчеловечности. А как знание твоего происхождения влияет на тебя?

-Сегодня происхождение вряд ли что означает. Как сказка, но не про меня...Мои родители ни чем не отличаются от родителей одноклассников...

Пока она немногословно поддерживала нашу беседу, я украдкой посматривал на нее. О, лучше бы я этого не делал! Она была хороша, как впрочем любая девушка её возраста. Четырнадцать лет. В былые времена девица на выданье. О таких говорили, что юна, свежа, образована и манерам обучена.

Татьяна была именно такой, невзирая на эпоху. Сразу было понятным, что родители в нелегкое время 90-х думали не только о еде и одежде.

Татьяна была Светлой. Однако не в первом рождении. Ее Спектр, как наследие ее предка. И значит, она потомок Патриарха, жившего где-то лет двести назад.

Волей случая мне было поручено сопроводить юную графиню домой после затянувшегося творческого вечера, и я с честью, как и полагается, выполнил поручение.

Между тем, миссию на меня возложил человек, который поручился перед её матерью за личную доставку юной графини домой. Все было чинно и благородно, не хватало карет, шуршащих дамских платьев и офицерской формы.Однако, возникли непредвиденные обстоятельства...

Ехали мы в раздолбанной "Газеле", до этого проделав не малый путь под прерывистым дождем. Лет сто назад пробил час наших родов, и теперь у нас разбитая тыква вместо кареты.

Девица хоть и была доставлена домой с опозданием и промокшей от дождя, но в целости и сохранности. Мне же пришлось выслушать упреки переживавшей матери.

С Татьяной мы снова встретились позже. Через лет пять. К сожалению, теперь я так смотрю на события, и в этом есть моя вина, грешен в тщеславии, мы рассорились с Анатолием Сергеевичем. Я перестал посещать ЛиТО, и почти перестал общаться с кругом авторов.

К тому времени я хоть и не обзавёлся железными конем, но жил в своей квартире, имел своё дело, и мобильный телефон, что в целом меня характеризовало, как успешного, современного молодого человека.

Ещё вчера, для многих простой парень с улицы, сегодня я оказывал услуги влиятельным людям города. Эпоха девяностых уходила в прошлое и люди желали культурного общения не только для вида, но и для внутреннего ощущения нового времени, обещавшего цивилизованную жизнь.

А образцом этой цивилизованной жизни была придуманная нами и не без посторонней помощи сказка о Европе.

Мне было что предложить новой, нарождающейся аристократии, предпочитавшей деловое общение, вместо разборок и стрелок.

Я знал, что они победители, знал, какой ценой и кто именно сегодня стал уважаемым деловым человеком.

Многие обзавелись семьями, родились дети и своим детям буйные по молодости лет родители, желали жизни по-европейски, усердно пряча скелеты в своём шкафу.

Татьяна повзрослела заметно. Ей уже шёл двадцатый год, она не стеснялась меня в разговоре и проявляла интерес к моей жизни. Мобильный телефон произвел на нее впечатление, как если бы пару веков назад, на поясе моем висела шпага. Мило пообщавшись, обменялись телефонами и пообещали не забывать друг друга.

Мы встретились снова довольно скоро. Татьяна пробовала себя в журналистике и уже практиковалась на ведущую телеэфира местного канала. Судьба нас свела по работе и за время сотрудничества у нас возникли вполне дружеские отношения.

Однажды, она забыла материалы по работе у меня в офисе, и случилось это на годовщину смерти моей племянницы. Решив срочно ей вернуть оставленное, я прямо с кладбища отправился к ней домой.

Татьяна меня приняла радушно, была весьма общительна и мила, чем спасла меня от тягостных воспоминаний о трагической странице в жизни моей семьи. Она хотела рассказать о своих достижениях. Принесла альбом с фотографиями. Пока Татьяна показывала фотографии, мы выпили чаю, отведали пироженных.

Среди фотографий её юной жизни и свершений, попалась одна из детства. Татьяна оживилась, увидев её. На фотографии девушка была ещё совсем ребёнком и держала в руках куклу, по внешнему виду которой было бы сложно узнать, мальчик это, или девочка, если бы не сшитый мужской костюм, на столько старомодный, что выглядела кукла настоящим принцем.

-А это - моя любимая кукла детства. Она, говорят, досталась мне от пра-прабабушки. Я очень её любила, но е сожалению, она поломалась, её не стали чинить, и где-то забыли среди вещей...

Меня словно льдом сковало.Этой куклой была Грустная Эльза. Вот это поворот! Но это было только начало. Я невнимательно смотрел на фотографии, только лишь на изображения, совсем выпуская из виду маркировку фотоателье. Тогда это делать еще было модно.

-Скажи-ка, Таня, а вот все эти фотографии где были сделаны?

-О, их делал фотограф. Такой милый старик дядя Коля. - Таня вздохнула, - в девяностые его ограбили и убили.

-У тебя много фотографий, которые делал дядя Коля.

-Он был другом нашей семьи. Мама у меня врач, а ее родственник работает в управлении здравоохранения.

И тут, мое внимание привлекла фотография, где Татьяна стояла рядом с известным мне человеком, который был мне весьма неприятен и на то были личные причины. Виктор Сергеевич.

Память меня отнесла на три года назад, когда семья переживала весьма тяжёлые времена. Словно было мало нам бед, так добавилась ещё и родовая травма племянницы. Требовалась срочная операция. Бабушка поверила лицу с рекламного плаката и обратилась за помощью к нему.

К сожалению, человек, заявлявший о себе с плакатов, как о деловом человеке, думающим о людях, в помощи отказал.

-И как тебя судьба свела с Виктором Сергеевичем? - поинтересовался я.

-Три года назад я брала у него интервью. Я так волновалась, но все же собралась и смогла его провести достойно. Ему очень понравилось, и вечером он мне прислал бутылку дорогого шампанского и букет роз в знак признательности. Можно сказать, что с этого интервью началась моя карьера.

Я не подал виду, что это обстоятельство меня сильно задело внутренне и промолчал о причинах своего негодования, которые буквально стали рваться наружу.Сославшись на дела и удерживая улыбку доброжелательности до последнего, поспешил удалиться.

Окрыленность встречей сняло, как рукой, но я все же решил, что пора предложить юной графине свою дружбу, а со временем, если она соблаговолит, и чувства.

Но важнее всего был один вопрос: что она знает о нашем мире? Знает ли, что она Светлая? Знает ли, что просто жить, как все люди вокруг, она не сможет?

Как никогда я чувствовал уверенность в себе. Робости перед девушкой, коей я страдал по юности лет, не осталось и следа. Вполне уверенный в себе во всех отношениях молодой человек.

Меня одолевали мечты о совместном препровождении времени, о чтении друг другу стихов, о встречах вечерами, о прогулках под луной и откровениях... Ко всему, мне хотелось ей многое рассказать о так называемой элите города, самозваной аристократии, от которой разит могилой ещё с далека.

Признаться, было у меня желание защитить Татьяну от общения с такими людьми, как Виктор Сергеевич.

Не колеблясь, спустя неделю после её приема, я позвонил Татьяне. Она была рада моему звонку, я прочитал несколько стихотворений, но...

Все изменилось вдруг. Её голос зазвучал как-то по взрослому и даже назедающе:

-Жениться тебе пора. - прозвучало в трубке, так холодно и совсем не по-дружески. - Найди себе девушку, ты хороший парень, многие такого ждут...

Мы еще обменялись парой фраз, что бы сгладить неловкую ситуацию... И закончили разговор.

С немеющей рукой я опускал трубку телефона. Я не чувствовал Спектра Татьяны. Что-то случилось...

Но что?

Спустя несколько дней я встретил Жеку Колдуна. Он давно не появлялся, решая свои дела в отпуске. И он вернулся из отпуска не с пустыми руками.

Как стало понятным позже - весьма кстати.

-Я вижу, что ты неровно к ней дышишь? - заметил Жека, когда я объяснил ему своё мрачное настроение.

-Не до беспамятства, осознанно. Хотел бы с ней отношения построить. - ответил я, - Устал от местных принцесс.

-Девушку можно из колхоза вывезти, но колхоз из девушки не выводится. Пойми правильно: против формы хозяйствования в аграрной сфере я не имею ничего против. Но исторически так сложилось, что во многих колхозах мораль хромала, усилив и без того бытовавший не один век образ человека из деревни. Один Михаил Сергеевич чего стоит. Прекрасно отвратительный образец.- Жека сменил тон и тему, задав прямо вопрос:

-А ты что, поверил, что её россказни о благородном происхождении что-то определяют для девочки сегодня?

-Честно скажу - верил. Тем более, она - Светлая.

-А зря. Забудь о ней, мой наивный друг. Пока ты ей стихи посвящал, пока ты думал, как к ней благородно подкатить, она с кузеном ночку провела на даче. И не стихи они там читали. Понимаешь, ваше благородие, какая оказия вышла? Графиня-то ваша, как сельская девка отдалась на сеновале. И не просто так отдалась. Она теперь Темная.

Хорошо, что я держался за парапет моста.

-Кто ее кузен? - выдавил и из себя.

-Ты его знаешь. Доктор.

Ярость вырвалась из меня. Я ударил по перилам и они смеялись, как бумажные, ударил ногой в асфальт моста, от чего от пошел трещинами, а сама конструкция сыграла, как пружина. Жека бросился ко мне и скрутил меня.

-Зачем? Зачем? Почему? - кричал я, пытаясь вырваться.

-Она по своей воле. Она хотела стать Темной.

Сквозь ярость, сжигавшую меня изнутри, я слышал голос Жеки, который пытался меня успокоить:

-Зачем тебе вообще эти понятия - порода? Ты беззащитен со своими убеждениями. А сейчас еще сияешь на весь город. Тролльский патруль не заставит себя ждать!

-Дело чести. - прохрипел я, опустившись на колени.

-Как понимать, ваше благородие?

Я знал, Жека иронизирует, но в этот момент это была ирония не только его. Казалось, что он в тот момент - медиум, и через него со мной говорит нечто большее, чем стоящий рядом человек.

Нам до Иисуса далеко, но в жизни многих людей библейская сцена искушения случается. И демон 90-х искушал меня. Возможно, в тот момент Темные силы пробовали меня на зуб снова.

-Уничтожали не кровопийц и деспотов. Мы старый мир разрушим, до основания, а за тем... Так пели пламенные революционеры. Помнишь? - ответил я, - Систему уничтожить нельзя, иначе с нуля придется строить. Революцию создали и воплотили те, кто сидел в самой системе. Они желали изменений. Кто во благо государству, искренне, а кто мыслил о обогащении и росте. Среди них было очень много Темных. Они понимали, что революция принесет им кровь. Они ее и сделали. Рабочие и крестьяне были как силы природы, к которым взывали разными обещаниями и клятвами.

-Допустим. - кивнул головой Жека, и отпустил меня, видя, что я успокаиваюсь, - Но тема породы не раскрыта.

- Порода. Она выводилась столетиями. Ближе к 20-веку, происхождение уже означало не количество крепостных и размеры имений, можно было и без этого представлять собой элиту: по образованию, опыту и образу жизни. Мои предки пролитой кровью подарили России Черное море, Крым и юг Украины. У них не было крепостных и имений. Им платило государство за верность, храбрость и героизм. Они были породой, и детей своих они учили тому же. Какие бы лихолетья не одолевали страну, оставайся ей верен.

-Аристократия за царя и отечество? - усмехнулся друг. - Но сегодня это нафталин. Совковое - уже нафталин, а это...

-Нет, - ответил я. - Это значит, не продавай станки, не раздавай из-подполы, не выноси из склада, не банкроть предприятие. Вот, что это означало. Не глумись над солдатом, не принимай диплом за взятки, не лечи за коньяк и коробку конфет. А теперь оглянись по сторонам, посмотри на людей, которые ныне живут - праздник каждый день. Теперь они считают себя элитой. И все списывается на "такое нынче время". У многих из них предки в семнадцатом году говорили то же самое, с легкостью пересаживаясь из кресла чиновника и бюрократа из-под портрета царя, на стул советского административного сотрудника, под портретом Ильича.

- Я думаю, сказал Жека, - ты слишком впечатлителен и эмоционален. Твоя краткая история России меня озадачила.

-Ильф и Петров тебя не озадачивали?

На этом спор наш зашел в тупик.

-Ты, я смотрю, не очень-то отдохнул... - нарушил я молчание в созерцании вод Ингула.

-Да... Есть неприятные новости. Ты же знаешь, что такой человек на наших улицах не выжил бы в недавнее время. Я занял нишу. Давно. Еще с юных лет. Со своей шевелюрой, пентаграммами и интересами, если бы за ними не было ничего - меня бы не существовало.

-Я это знаю. Ты же Колдун.

-Но не знаешь всего в полной мере, да и сказать не могу всего. Одно только объясню. Мои практики имеют силу, ко мне обращались разные люди, не последние в городе. Например, задумали мужики дело темное, ради обогащения. Чего меньжеваться, когда все тащут? Вот они ко мне и обращаются, узнать, будет ли удача. Я многие вещи знаю, но денег не беру. Нельзя. Такова магия. Она мне помогает выжить. Тем и живу. Памятуя наш разговор в гараже, скажу так: да, ты прав. Не убил ни кого, и благодарны мне люди, денег предлогали, каких на заводе я не заработаю, но мои предсказания, заглядывание в будущее для них, способствовало их злодеяниям. Я помогаю людям совершать грехи, которые они хотят совершить, не видя другого варианта поступка. А теперь о главном. Помнишь Гоголя?

-Давно не встречал. - усмехнулся я.

-Конечно, ты знаешь его "Страшную месть"... Вспомни, в конце ...Святогор не придет, и не сбросит колдуна в бездну. Грядет кровавый пир. Нечто огромное и ужасное уже здесь. Некоторые старые Темные напуганы. Оно растёт. Ему нужны человеческие жизни. Ему нужна кровь. И жрать оно будет всех подряд. Считай , Армагеддон. Правда, я не знаю ни дня, ни года. Колдовать становится все труднее и опаснее. После очередного сеанса приходят Инспекторы. Я даже не буду говорить, сколько я не сплю...Так что, Петруха, скоро я могу исчезнуть.

Я обернулся к Жеке. Его слова прозвучали, как гром среди ясного неба. И пусть ты знаешь странности реальности, знаешь ее закулисье, ты все равно не будешь готов к таким словам человека, который столько времени был твоим собеседником.

-Из Ада я уже не вернусь. - усмехнулся Жека, -Твикс даешь сам.

Он протянул мне красную упаковку.

-Следи за новостями. Как только узнаешь, что кто-то пустил красного петуха, делай, что задумал.

Это была игра смыслов на старой доброй рекламе, где Бог и Сатана, забросив все свои дела, уединялись полакомиться сладкой парочкой в шоколадной глазури.

Я брел вдоль старой аптекарской улицы. Здесь был дом моего прадеда и здесь прошло детство бабушки до Октябрьской революции. Теперь этот дом не мой, как и многое, что могло быть моим в этом городе.

По другую страну улицы располагался уже завод, где когда-то при прадеде была спущена на воду "Императрица Мария", корабль моей семьи, и где у пирса красовался корабль уже моего времени, крейсер "Москва", а чуть по отдаль, его брат - крейсер " Украина".

Последний кстати, крейсер "Украина", стал последним и для всей двухвековой истории Черноморского флота. И как целая страна, в честь которой он был назван, он умирал, пришвартованный к пирсу, подъеденный временем и ненужный своей стране.

Мы встретились с ним через десять лет. Он так же стоял у пирса, еще больше состарившись. Казалось, согнулись даже стволы на орудийной башне.

Тогда я понял, что наша эпоха закончилась на всегда. Из девушки колхоз вывести не удалось. Он победил в самом извращенном своём воплощении.

Невежество, примитивизм, жажда наживы и лицемерие, а более других грехов - грех тщеславия. Меня одолевало чувство обреченности и ненужности своей борьбы. С другой стороны, я не мог внутри себя расставить два женских образа: Татьяну и Карину. Я их любил обеих. С Татьяной я никогда уже не буду. С Кариной не буду никогда.