На кладбище

 Серой змейкой устремляется к горизонту асфальтовая дорога. Лёгкий ветерок приносит насыщенный запах хвои, а в голубом небе изредка тяжело пролетает птица. Кладбище встречает шлагбаумом, домиком охраны и скорбящей статуей Богоматери. И тут же, словно играючи с внутренними ощущениям, радужным и радостным пятном бросаются в глаза разноцветье искусственных цветов, венков и корзин.

 У кладбища есть свои основные четыре цвета: чёрный, серый, синий и зелёный. То ли это сложилось исторически, то ли подспудно, но оградки покрашены именно в такие цвета. Встречается и коричневый — цвет ржавчины...

  Бабушка, с которой вместе ехали на маршрутке и теперь идём по дороге, жалуется на больные ноги, на то, что ей далеко идти и на то, что почему-то не додумаются сделать повозки, типа рикшей, чтобы довозить хотя бы до нужного участка или поворота.

  Я иду дальше. Взгляд из общего выхватывает частное: новое захоронение, слишком преклонный, или же наоборот, слишком юный возраст усопшего, знакомые или необычные венки... Особенно горько смотреть на слова на памятниках - «Любим, помним, скорбим... Ты навсегда в нашем сердце» и из года в год, количество сухой и новой травы на этих могилках, неустанно увеличивается... Вот поворот к месту упокоения сестры Булгакова, а вот табличка о том, как пройти к  захоронению митрополита и тут же, недалеко,  наряженная ёлочными игрушками ёлка у могилки шестилетнего ребёнка...

  Чуть далее по дороге начинается разделение по религиозным конфессиям...    Слева мусульмане, справа иудеи... И даже смерть не смогла примирить и объединить людей. Как жили по разные стороны, так и лежат... Вот казалось бы... Но нет... И на фоне этого как-то даже странно смотрятся два памятника в одной оградке. Муж и жена. У него высечен полумесяц, у неё — православный крест...

 Огромными монументами устремляются вверх могилы Оглы... В начале 80-х годов был только один, скульптура в полный рост. А сейчас на чёрном блестящем камне изображены фигуры... И что примечательно, то детских цыганских могил — нет... Только взрослые.

  Вот и нужный мне поворот... ещё один. Расправляю рукава кофты,  полностью застёгиваю по подбородка замок, и ныряю в заросли крапивы, плюща и папоротника. Кстати, почему-то не слышно птиц, да и не видно тоже... Обычно поют, пищат и тренькают постоянно, а сегодня тишина. Думаю, что раз не слышно даже птиц, то и никого неожиданного я не увижу. Обычно белки шастают, мыши пробегают, один раз видела мчащегося зайца, и дважды бурундука. При виде бурундука на кладбище у меня всегда улыбка... это для меня некий привет от папы...

  Пока крашу памятник внезапно слышу голоса и отборную брань. Морщусь, потому что для меня мат не приемлем, а уж на кладбище... Пытаюсь узнать, что послужило причиной. Оказывается мать и взрослый сын приехали на кладбище,  а он не ожидал, что это на долго и его стали заедать комары... На минуточку на вид сынку лет 50... Докрашиваю и перехожу на могилку бабушки и брата. От папы они лежат не далеко, но разница огромная... У папы всегда мокрая земля, всегда много травы (сколько бы раз за год не убирались), муравьи, осы. А у бабушки — сухо, ягодки землянички, кустик смородины откуда-то вырос, цветочки... Вот так не вольно и задумаешься про то, что как человек жил, так он и упокоен: если всю жизнь ходил по тайге , по буреломам и буеракам, то всегда влажно и много травы. Если любил природу и дачу, то ягодки и цветочки. Если любил чистоту, что всегда чисто и минимум растительности...

  Внезапно в голову пришла мысль о том, если вам когда-нибудь покажется, что вас никто в этой жизни не любит и что вы никому не нужны, и вас никто не ждет и не рад видеть, то придите на кладбище и зайдите в самую его глубину. И тогда вы поймёте, что вас ждали и что вас рады видеть, и что вас любят... До потери пульса... Причём вашего... До последней капли крови... Причём вашей... Потому что столько комаров и мошек радостно встретят вас и подарят свой страстный поцелуй, что вскоре вам захочется избавиться от этой навязываемой гнусом любви...

  Я выхожу на общую дорогу с сожалением думая о том, что жаль не взяла с собой промасленную тряпку, потому что если я что-то крашу, это значит, что половина краски точно будет на мне. Руки это ладно. Но видимо краска у меня оказалась и на лице, причём столько, что один из работников кладбища, укрепляющий могилу увидев мой вид, предложил растворитель и даже сам оттер мне краску с носа.

   Обратно идти далеко, да и усталость уже берёт своё. Однако вспоминая о том, что я пару лет назад мечтала, что когда-нибудь я пройду Великорецкий ход, настраиваюсь на дорогу. Уворачиваясь от машин и сходя с обочины вплотную к оградкам, чтобы не сбили, мысленно желаю им всего «хорошего». А в голову, как всегда здесь, приходит на память стих Бунина «Настанет день исчезну я...»  А ещё вспоминается момент, как мы в книжном обсуждали тему того, кто, где и как хочет быть похоронен. И это обсуждалось людьми, которым было по 22- 35 лет... Ну, и естественно думалось на тему того, а что же останется после меня... Думы не радовали... Даже если взять, к примеру, то, что есть моего в интернете, то и это всё временно — вплоть до того момента, пока основатель не закроет сайт... Память знакомых... Она тоже закончится с уходом этих людей... Итог? … Многоточие....

  Останавливаюсь на повороте к могиле митрополита. Думаю: «Зайти или нет?». Нащупываю в кармане свечку и коробок спичек и сворачиваю в глубь. В мечтах, что сейчас приду, сяду, зажгу свечку и спокойно посижу в тишине, пробираюсь между могилок. Вот я совсем рядом... Внезапно слышу голоса и вижу сидящих на лавочке у могилки митрополита людей. Морщусь. Так хотелось побыть в тишине, спокойствии и умиротворении без единой мысли в голове. Поворачивать назад нет смысла, меня увидели  и даже замолчали, с интересом поглядывая. Трое: весьма пожилой мужчина и две женщины. Обе одеты как положено православным воцерковлённым людям. И я на их фоне в джинсах с кучей карманов и рюкзаком за плечами, выгляжу весьма и весьма специфично для этого места. Мужчина сразу же устраивает мне допрос на тему того, откуда, как давно и что именно я знаю про митрополита, что он мне дал... На все мои ответы на вопрос что именно я знаю, он отмахивается и говорит, что всё это поверхностные данные, а вот что я знаю о его личной и жизни и то, чего нет в интернете. На что я, глубоко вздохнув, чтобы не начать хамить, отвечаю, что не знаю ничего, и я не личный биограф митрополита, чтобы знать настолько подробную информацию. И вот тут мужчина радостно мне и сообщает, что он-то как раз и пишет книгу про митрополита. «Ну, понятно, - мелькает у меня в голове мысль. - Только пишет, ещё не написал, а уже строит из себя...» Я молча захожу в оградку и достав свечу-таблетку зажигаю её от горящей свечи. «И пусть только кто-нибудь скажет, что такую свечку православному человеку ставить не положено!» - мелькает у меня в голове. Но вскоре они уходят. Я сажусь на освободившуюся скамейку и только сейчас замечаю, что во внутреннем оконце, на памятнике митрополита появилась фотография. Я помню, что в прошлом году я заметила тот момент, что фотографии нет, только иконка. И ещё подумала про себя о том, что, наверное, так положено. И что памятники верхних чинов церквей не имеют фотографий, ибо всё тлен и изображение не важно. А вот сейчас она есть... А ещё я подумала о том, что мужчина, уходя, посоветовал мне попросить о чём-нибудь митрополита. Но я не хочу ни о чём просить... наверху и так знают все наши нужды. К тому же мне очень нравится одна притча о просьбе:

  В раю было два ангела. Один всегда отдыхал на облаке, а другой летал от земли к Богу.

Отдыхающий ангел решил спросить другого: "Что же ты летаешь туда-сюда?"
- Я ношу Богу послания, которые начинаются - "Помоги, Господи..."
А почему ты всегда отдыхаешь?
- А я должен носить Господу послания, которые начинаются — "Благодарю тебя, Господи..."

  Уходя от митрополита я, внезапно для себя, заметила, что могилки рядом с ним преимущественно военные, и даты рождения лежащих рядом, так же датируются девятнадцатым веком... Более того, один из лежащих — Герой Советского Союза... Надо будет в следующий раз внимательнее походить по этому участку. Думаю, много интересного он в себе хранит...