Этого парня звали

                ЭТОГО ПАРНЯ ЗВАЛИ

     В неверном отвратительном освещении дрожащие пальцы мужчины отчаянно ощупывали внутренности мотора. Жена держала над ним свечку. Воск капал на его жёсткие волосы. Он вздрагивал, горячился и капал ей:
     - Уже тридцать лет! И ничего, ничего не получается…
     - Получится.
     - Хрена лысого! Я – переросток, в гараже все моложе меня. Каждый из них лучше моего понимает в технике и даст сто деталей вперёд. Я им – не конкуренция.
     - Конкуренция, - капало со свечки.
     - Я занялся не своим делом. Жизнь прожита напрасно. Зачем я полез сюда? Что мы завтра есть будем?
     - Завтра у нас будет всё.
     - Ну, что хорошего в этом гараже? В этих тупых рожах, которые напиваются каждый день? Я же думающий человек!
     - Думай.
     - Да, не думается! Я – никудышный слесарь. Это не моё. Я должен помогать людям, а вместо этого упёрся в карбюратор. Я не тем занят. У меня ничего не получится.
     - Получится!
     Он испытывающе посмотрел на неё:
     - Ты, что, дура? От меня за милю несёт неудачником. Зачем ты вообще живёшь со мной?
     - Проверь коробку скоростей.
     - Ты думаешь?
     - Думаю.
     И он, глядя на первую седую прядь и воспалённые глаза измученной от недосыпания жены, сам впервые задумался.
     Звали этого парня Генри Форд.               
 2000 г.
               
                ДВОЕЧНИК
     Он хлюпал носом и жаловался:
      - Они… они… поставили мне «неуд»… и… и… сказали, что я тупая скотина и что… никогда ничему не научусь… никогда ничего не сделаю… и ничего не придумаю стоящего в жизни.
      Мать кинулась в школу. Жалкая и нелепая, она размахивала кулачонками перед недоступными и чопорными учителями:
      - Вы ничего, ничего не понимаете! Мой сын самый умный, самый изобретательный. Если бы вы видели, что он сделал из обычного мотка проволоки. Вы просто его невзлюбили! Он будет гордостью школы, и не только школы. За что вы его обижаете?
      - Он не успевает по обязательным дисциплинам.
      - Значит, они ему необязательны! Вы должны его учить, а не унижать. Перестаньте называть его тупой скотиной!
      - Мы отчисляем вашего сына за неспособность к изучению общепринятой программы.
      - Вы не посмеете! Вы делаете трагическую ошибку. Если вы будете ему говорить, что он тупица, малыш и сам поверит в это. Вы не имеете право! Он у меня самый гениальный ребёнок. Поняли?
      Дома она на последние деньги приготовила сыну индейку в яблоках. На десерт угостила пудингом. И всё шептала, вся вздрагивая:
       - Ты самый лучший! Запомни это и никого не слушай. Понял? Это они тупицы, а не ты. Ты самый изобретательный, самый способный ребёнок. Люди просто не видят этого пока. Но ты сумеешь показать им, какой ты… 
       - Мама, почему ты одна в меня веришь?
       - Не знаю, мой мальчик.
       Миссис Эдисон знала, что говорила.
2000 г.

                ТОРОПЛИВОЕ СЕРДЦЕ
      Занавес опустился. Аплодисментов не было. Он снял парик и заплакал. Партнерша обняла его. Актер резко отбросил ее руки,
      - Это ты, ты во всем виновата, змея подколодная! Мне нельзя играть
в таком амплуа. Я - трагик! Донимаешь, трагик по природе!
      - Ты можешь сыграть все.
      - Нет! Я только трагик.
      И к тому же посредственный, добавил про себя, не чувствует паузы, а жесты такие нелепые, что даже актеры смеются. Не над игрой, а над ним лично. Это же актёрское позорище!
      - Они будут смеяться и над твоей игрой.
      - Я не хочу, чтобы они смеялись, я хочу, чтобы они плакали!
      - Они будут смеяться до слез.
      - Да, пойми ты, лионская колбасница, я - не комик!
      Иначе бы это смолоду заметили. А кого рассмешит потасканный неврастеник с сердитой внешностью? В его-то годы
уже пора иметь звания, имя. А взамен лишь болезни, которые забирают последнее. Не уйти ли в бизнес, пока эти подмостки не отняли последнее?
       - О тебе заговорит весь мир. Не уходи!
       Кто ещё, как не этот трогательный старик будет отрывать людей от тяжелых мыслей. Люди станут, смеясь, возвращаться домой и с благодарностью вспоминать о нём. Всё человечество полюбит его, старика с сардонической внешностью и нелепыми жестами торопыжки.
        - Но я не умею играть!
        - Будь самим собой.
        - Почему ты играешь со мной ? Вон сколько молодых, красивых, долгоногих...
        - Я просто скажу тебе, что завтра надо делать в Мольере.
        - Говори, куда же от тебя, моя змеиная шкура, денешься?..
        К славе, ваше сиятельство, к славе, граф Луи де Фюнес!

                ГИЕНА НА АРЕНЕ
       
         - Неужели, так плохо? - неуверенно спросил он.
         - Все твои рассказы на букву «х»… - растягивая гласные, с наслаждением объясняла она. - Не подумай, что хорошие, - и медленно,
плотоядно рвала его рукописи.
         - Зато мама мне каждый день говорила, что я самый умный, самый
гениальный, что я окажу своё слово или что-нибудь изобрету…
         - Черта лысого! Вот что ты изобретешь…
         Куда такому тупице в Кулибины. Мать ему беззастенчиво льстила. Он и в технике ни бум-бум, и в жизни ничего не понимает.
         - Может, в актёры податься?
         - Какие актеры? Тебе уже за сорок!
         Да и похож он на потертого негра, которого чуть отбелили, и который разучился от того двигаться. В его годы пора иметь статус, авторитет, свою фирму и иномарку.
        - У тебя ничего не получится, - приговорила она.
         - Думаешь?
         - Уверена.
         - Что же мне делать?
         - Завтра же пойдешь торговать.
         Он пошёл на рынок, довёз до дома известную кинозвезду, она попросила починить её машину, он поставил в автомобиль вечный двигатель. В га¬раже при свечах состоялся их лучший спектакль. А когда упал занавес, она прочитала его рассказы. Потом они долго мечтали по делу и знали, что у него всё получится.
                2000 Г.