Волчий гон

                ВОЛЧИЙ ГОН
 
      На траву уже выпала роса. Потянуло приятной прохладой. Перевалило за полночь. Григория одолевал сон. Он попил студёной воды из колодца-«журавля» и взглянул на залитые полной луной привольные выпасы с сочным разнотравьем. Среди них редкими проплешинами выделялись степные поляны, на которых он косил траву на сено, пахал, выращивал зерно и картофель. Берёзовых околков было много. Они располагались грядами с севера на юг. Один из таких околков подковой защищал заимку, где часто оставался Григорий. С этой стороны господствовали ветра, и защита деревьев была кстати. Внутри подковы находились четыре пластово-дёрновых избы с небольшими оконцами и русскими печами.
      Григорий здесь жил до глубокого снега, пас лошадей, скот. Он не отказывался бывать на заимке и очень помогал казакам, оставаясь один со всем стадом в воскресные и праздничные дни. Ему нравилось мечтать в одиночестве. Завораживали ароматы цветущих трав, таинство роста лесов и повадки зверей и птиц.
       Он внимательно осмотрел свой табун из пяти кобылиц с жеребятами и взрослыми жеребцами. Всего двадцать лошадей. Возле него, словно на посту стоял Гнедко, его гордость. Отец выложил 130 рублей против обычной цены в десять червонцев, чтобы приобрести для единственного сына лучшего коня. Через месяц Григорий уходил в царскую службу, поэтому и берёг жеребца от всяких случайностей, пас отдельно и часто держал в стойле. Два года семья копила деньги на покупку формы: бешмета, шаровар, башлыка, рубахи, сабли и коня. Гнедко был ему дороже всего. Вот и сейчас он стоял на привязи под седлом, а молодой хозяин чутко прислушивался к боталу (большому колокольцу), определяя, где табун.
       Судя по звону, лошади приближались к лощине, заросшей высокой, самой сочной травой, среди которой били ключи. Это место особенно тянуло лошадей, любящих чистую родниковую воду. Лучше пастбища было не найти, но в кустарниках водились волки.
      У пасшегося табуна был вожак — крупный опытный жеребец, который постоянно кружил вокруг лошадей, не давал им разбредаться.
      Едва Григорий подумал о нём, как вожак словно услышал его и вдруг тревожно заржал. Послышался беспорядочный топот жеребца, потом других лошадей. Снова раздалось ржание, какое бывает в минуты опасности.      
      Дремота слетела, как пух с тополя от порыва ветра. Григорий понял, что на табун напали волки. Он быстро схватил союл (трёхметровая березовая палка с шишкой для защиты от зверей), вскочил на Гнедка и галопом помчался в сторону непрекращающегося ржания и топота.
       Лошади стояли в своеобразном каре, образовав круг, в котором находились жеребята, головами наружу, поднимались на дыбы, храпели, брызгая слюной, били передними копытами и гребли землю. Волки с блестящими в темноте глазами окружили табун и со страшным рычанием набрасывались со всех сторон. Жеребец носился по кругу, отбивая нападение серых хищников. Стоял невообразимый рёв и гул. Азартный вой зверей будоражил воздух.
        Гнедко оказался смелым и в несколько больших прыжков прорвал кольцо окружения, поскакав вслед за жеребцом-вожаком по кругу. Григорий, унаследовавший от отца завидную физическую силу, с криком отбивал нападение волков, отмахиваясь союлом налево-направо.
       Приближался ранний июньский рассвет. Стали видны мокрые лошади, загадочные тени деревьев, раскрытые пасти разъяренных волков. Табун, почувствовав неутомимую помощь человека, усилил сопротивление. Даже начались контрвыпады.
       Серые, обескураженные неудачей, кидались уже с меньшим остервенением и по одному. Некоторые уходили в кусты ракитника. Вдогонку бросились и лошади, и человек. Григорий на Гнедке догнал одного из них и размозжил ему голову. Затем, опасаясь засады в кустах, стал поворачивать табун обратно. Кобылицы так и не оставили жеребят и по-прежнему стояли, окружив их кольцом.
       Когда Григорий собрал и немного успокоил лошадей, то, наконец, смог оглядеть место схватки. Одного из волков убили лошади, другого — он. В траве виднелись два выбитых копытами круга. Первый — стоявшими в круговой обороне лошадьми, другой — Гнедко и вожаком. От них лучами расходились борозды с вырванной травой и разрытой волками землей. Всё это было забрызгано кровью.
       Один из жеребят лежал мёртвый, с вырванным горлом. Его мать долго не давала перекидывать тельце через седло, но, наконец, сдалась. Затем Григорий перекинул туши волков через круп Гнедка. Тот только конвульсивно передёрнул телом. Лошади, мокрые от пота и со следами пены в пахах, стояли, понурив головы. Приуныл и Григорий. Как отчитаться перед казаками? Он карболкой смазал пораненных лошадей, особенно вожака, и отправился на заимку.
       Там сбросил туши наземь и стал снимать шкуры. Чувство вины понемногу отступало, уступая место гордости. Хорошего коня купил ему отец! Первое боевое крещение состоялось.
       Впереди ждала служба в казачьих войсках.