Мартин сидел на диване и уныло пялился в экран телевизора. Шёл выпуск новостей, и они не очень-то радовали. Опять в столице, да и по всей стране, было неспокойно.
В который раз видя нервные лица людей в правительственном дворце и на улицах городов, слушая их гневные речи и возбуждённые комментарии ведущих, Мартин с горечью думал о том, почему же опять всё стало так скверно. О том, когда же наконец жизнь наладится.
После недавнего распада огромной империи, частью которой было нынешнее государство, оно никак не могло выбраться из серии социальных потрясений и войти в нормальную колею. Общество переживало очередной экономический, а вслед за ним и политический кризис. Президент отправил в отставку весь кабинет министров, мотивируя это тем, что правительство явно не справляется с трудной ситуацией в стране. В ответ на это верхняя палата парламента пригрозила вынести на ближайшее заседание вопрос о доверии президенту. Недовольных депутатов много, так что шанс уйти со своего поста велик и у самого главы государства. Тем более, что примерно две трети населения страны, судя по опросам, тоже недовольны текущим положением дел вообще и правящей верхушкой в частности. В стране уже больше года повсюду проходят забастовки, демонстрации, митинги. Лозунги протестующих традиционны и незамысловаты: повысить зарплаты, понизить налоги, реформировать образование и здравоохранение, посадить заворовавшихся чиновников, поменять президента и правительство.
– Всё смотришь эту фигню? – Линда, выйдя из кухни, неслышно подошла сзади, положила руку ему на плечо. – Не надоело тебе, Марти?
Мартин, не оборачиваясь, накрыл её ладонь своей:
– Надоело, дорогая. Да больше ничего последнее время не показывают. Разве что всякие дебильные шоу… И всё-таки меня всё это тревожит.
– Всех тревожит, а что делать? Ну настали времена такие, пройдут же… Не такое ещё бывало.
– Бывало, – со вздохом согласился Мартин, – но сейчас нам от этого не легче.
– Нам ещё грех жаловаться, – Линда пожала плечами. – У нас-то всё более-менее в порядке. Деньги пока есть. Если станет совсем плохо, возьму бессрочный отпуск. Можем Кристину забрать и уехать к маме в деревню. Пожить какое-то время там. С голоду точно не умрём. Мы эти времена обязательно переживём!
– За что я всегда тебя любил, – Мартин обнял жену за талию и притянул к себе, – так это за твой неиссякаемый оптимизм!
– Да, – улыбнулась Линда, – в нашей паре я светлое солнышко, а ты тёмная туча!
– Ну, не такая уж, положим, и туча. Я не пессимист, просто стараюсь быть реалистом.
– Твой реализм – он всегда мрачный какой-то. Наверное, у всех писателей так?
– У хороших – как правило, так, – со скромной улыбкой подтвердил Мартин. И, подумав, добавил уже серьёзно: – Знаешь, Линда, меня беспокоит не перспектива голода. Тут-то, пожалуй, ты права, это нам не грозит. Но я другого опасаюсь: как бы не случился переворот. И к власти не пришли бы какие-нибудь радикалы… Вот они могут наворотить так, что всем не поздоровится. Вплоть до гражданской войны.
– Ладно тебе каркать, – махнула рукой Линда. – Что ты нагнетаешь? Где ты увидел в нашей политике радикалов? Мы вообще как нация не склонны к такому. Это в Латинской Америке где-нибудь…
– Ну вот этот, о котором все говорят последнее время. Сегодня как раз будет выступать по центральному каналу.
– Ты про главного в службе национальной безопасности?
– Да, про этого. Как его… а, вспомнил – Вольдемар Тамберг. Этот тип явно метит на место президента.
– Ну метит… А чем он тебе не нравится? Хуже нынешнего вряд ли будет.
– Не знаю, я его не видел ни разу. Он ведь до сих пор публично не показывался, только в газетах печатали его статьи. Вообще тёмная лошадка. Откуда он вынырнул в последнее время, непонятно… И в том, что он пишет, что-то меня настораживает. Не могу сказать, что именно. Вроде всё по делу. Но как-то он не вызывает у меня доверия, и всё тут.
– Ой, ладно тебе! Эта твоя нездоровая подозрительность… Это явно от избытка воображения. Пойдём лучше чаю попьём.
Мартин выключил телевизор и поднялся:
– Пожалуй, это хорошая идея.
Вечером он всё-таки опять включил программу государственного канала. Ту, по которой намечалось выступление главы службы нацбеза – как сокращённо называли это министерство.
Началась трансляция, и Мартин, как и многие граждане страны, увидел человека, примерно полгода назад возглавившего нацбез, сразу недвусмысленно обозначившего свои политические амбиции и сейчас выступавшего с обращением к нации.
Увидел, и сердце его замерло.
Определённо, он уже встречал этого человека. Когда, где, при каких обстоятельствах – сразу вспомнить он не мог. Но в душе сразу же вспыхнуло это тревожное и холодяще-жуткое чувство, которое он испытал однажды при встрече с ним. А само воспоминание пришло позже.
Этот мужчина на экране, ничем не примечательный, даже невзрачный – невысокого роста, совершенно заурядной внешности, с негромким вкрадчивым голосом, в котором нет-нет, да и позвякивали металлические нотки – вещал о проблемах, стоящих перед страной. Он говорил о том, что в обществе воцарились негативные тенденции, ведущие к развалу государства и всеобщему хаосу. Что необходимо срочно восстановить порядок. Что для этого нужна твёрдая рука и политическая воля, которой явно недостаёт нынешнему руководству страны.
Он говорил об опасности для страны снаружи – быть вновь поглоченной огромным восточным соседом. Об опасности изнутри – со стороны тех несознательных граждан, которые требуют слишком много свобод, и намеренных вредителей, которые действуют в интересах иностранных спецслужб и тем самым подрывают основы государственности. О том, что необходимо вернуть жёстко централизованное управление экономикой и всеми государственными структурами. О том, что нужно воссоздать идеологию, соответствующую нашей славной истории и нашим национальным интересам. И наконец, он говорил о необходимости настоящего лидера, вокруг которого сплотился бы народ перед лицом сложных вызовов, поставленных современностью.
Он говорил минут пятнадцать, и довольно убедительно. А Мартин всё это время вглядывался в его тёмные непроницаемые зрачки, которые будто бы видели каждого, кто смотрел это выступление. И мучительно пытался понять, почему же ему знаком этот взгляд.
И почему ему так не по себе, когда этот взгляд с экрана сверлит его.
Он понял, только когда человек закончил своё выступление и исчез из эфира.
Внезапно в его сознании, откуда-то из тёмных глубин памяти, всплыла та картина: осенний дождливый вечер, глухой пустырь у заброшенного кладбища, а за ним – старые трамвайные пути. И он, Мартин, стоящий на остановке в ожидании трамвая. Подошедший трамвай был очень странным. На нём Мартин заехал чёрт знает в какое место, а потом… Да, потом с ним происходило нечто совсем невообразимое, но не в том дело…
Этот мужчина, с которым он тогда чуть не столкнулся. Он вышел из трамвая, прежде чем Мартин сел. Это с ним Мартин встретился глазами, и взгляд незнакомца пронизал его космическим холодом до костей. Этот взгляд он узнал бы из тысячи через много лет. А прошло всего два с половиной года.
Вне всякого сомнения, именно тот человек только что говорил с экрана.
Но, чёрт возьми… Ведь та случайная встреча, та поездка и всё, что было после… Этого не было на самом деле! Всё это происходило только в его воображении – в то время, когда он лежал в забытьи под действием наркотика, который ему вколол его друг, дантист Янис.
Да, впечатления были яркие, но со временем они потускнели, несколько сгладились в памяти. И с некоторого времени до сих пор Мартин считал всё, что тогда ему пришлось пережить, просто мощным психоделическим эффектом от обезболивающего препарата. Но происходящее теперь заставляло усомниться в таком простом объяснении. Как это могло столь тесно переплестись с реальностью? Чем это было в действительности? Предвидением или простым совпадением?
Ответа он не находил.
Кроме того, было и ещё кое-что загадочное, что не давало ему покоя. Нечто такое, чего нельзя было не замечать не только ему самому, но и тем, кто хорошо был знаком с его творчеством. Два его последних произведения почти дословно описывали события, которые произошли вскоре после публикации того и другого.
Действие одного романа – политического детектива с элементами научной фантастики – происходило в недалёком будущем на территории соседней России, где он часто бывал и где у него были корни по материнской линии. Второй рассказывал о войне мафиозных кланов в вымышленном государстве Юго-Восточной Азии.
Не прошло и года после выхода каждой из этих книг, как их сюжеты воплотились в реальность – с точностью до незначительных деталей. Разница была только в именах, фамилиях действующих лиц и географических наименованиях. Это было удивительно и для самого Мартина. Как так получалось, он объяснить не мог ни себе, ни тем более кому-то ещё.
Читатели и литературные критики, разумеется, немедленно отметили такие совпадения. К Мартину вместе с известностью прилепился ярлык писателя-ясновидца. Дотошные журналисты в каждом интервью выспрашивали его о таком загадочном даре предвидения. Но ничего вразумительного Мартин сообщить им не мог, предпочитая отшучиваться.
А то, что касалось лично его и могло иметь отношение к той странной истории – что он тогда пережил во время визита к стоматологу – он предпочитал держать в тайне. Даже от самых близких. Потому что уж очень всё это смахивало на сумасшествие или какую-то иррациональную чертовщину.
В настоящее время он писал третью с того времени книгу. Не сказать, что уже заканчивал, но накропал определённо больше половины будущего текста. Это произведение Мартин задумывал как своего рода смесь триллера и антиутопии. Рассказывало оно о том, что случилось здесь, в этой стране и в данное время. И снова персонажи и эпизоды, повествовательные линии со всеми поворотами, сюжетные варианты и схемы, которые конструировались и выстраивались у него в голове, – всё это каким-то непостижимым образом перекликалось с тем, что к нему приходило извне в виде новостей.
Он писал о фашистском государственном перевороте, который произошёл в его стране, переживающей кризис. О том, как кучка политических авантюристов, весьма агрессивно настроенных, неожиданно пришла к власти и стала наводить свой порядок. Предводителем этой шайки стал дотоле мало кому известный государственный служащий, возглавлявший одно из силовых ведомств.
Действующие лица на страницах произведения недоумевали. Почему этот тип без имени и яркой биографии смог внезапно выплыть на поверхность подспудных исторических течений? Как у него получилось стать новым лидером, и так быстро? В чём была его сила?
Этот человек демонстрировал невиданную способность внушения. Вряд ли всегда ею обладал, скорее приобрёл однажды каким-то чудесным образом. Как бы то ни было – почти все, кто его слушал или читал, безотчётно ему верили, готовы были ему безоговорочно подчиняться и идти за ним. Странное дело: убедительно выражать свои мысли умели многие общественные деятели, но такое влияние оказывал только он. Определённо, что-то было в нём необъяснимое, какой-то тёмный магнетический дар. Он словно гипнотизировал людей своими речами.
За короткий период своей политической активности он снискал большую группу единомышленников среди самых разных слоёв населения – хотя большой вопрос, многие ли из них были на тот момент в состоянии критически мыслить. Факт тот, что он сумел организовать и возглавить целое политическое движение со своей идеологией и программой действий. Программой-минимум это движение провозгласило централизацию власти в стране и срочные социально-экономические реформы – так, как новые активисты их понимали. Программой-максимум – распространить влияние за пределы страны на весь балтийский регион. Новая власть претендовала на то, чтобы раздвинуть границы и установить аналогичный режим в соседних странах. Конечно, не сразу, со временем – но направление внешней политики было ясно обозначено.
С одной стороны, такое развитие событий было просто вольной, хоть и мрачной выдумкой. Игрой воображения его – писателя, которого звали Мартин Эгерт, не слишком известного даже у себя на родине. С другой стороны, то, о чём он писал, снова сбывалось. Прямо на его глазах. Происходящее совершенно выходило за рамки всяких разумных объяснений, а кроме того, вселяло тревогу и страх.
Всё это Мартин счёл серьёзным поводом, чтобы немедленно встретиться со своим давним литературным агентом, Стефаном Белецким, и обсудить ситуацию. Конечно, предварительно созвонившись.
На звонок Стефан, как всегда, ответил, что чертовски занят. Но, как и всегда, пообещал ради старого партнёра отыскать назавтра в своём плотном графике окно не более часа.
*
На следующий день Мартин приехал в издательство, с которым у него был заключён контракт. Он застал Стефана в его персональном офисе, за обширным столом, по обыкновению беспорядочно заваленным старыми и новыми рукописями, стопками каких-то документов и всевозможных канцелярских принадлежностей. Всё это бумажное царство дополняли постоянно включенный компьютерный монитор и пепельница, вечно переполненная окурками. У хозяина кабинета была дурная привычка курить на рабочем месте. Хорошо, что хотя бы форточку он держал нараспашку.
Стефан Белецкий представлял собой грузного мужичину лет сорока пяти, обладавшего необъятным брюхом и громовым голосом. Его красноватую веснушчатую физиономию с мясистым носом украшали очки с толстыми линзами, борода и усы медного цвета. На голове во все стороны топорщилась рыжая шевелюра, которую стригли, наверное, не чаще раза в год. Этот словоохотливый и смешливый тип не особенно следил за своей внешностью. Всегда носил растянутые свитера, потёртые джинсы максимальных размеров и стоптанные ботинки.
На тех, кто его видел впервые, он мог произвести впечатление какого-то несерьёзного, не до конца повзрослевшего человека – несмотря на внушительную фактуру. Но Мартин, общавшийся с ним уже несколько лет, знал, что этот человек – настоящий профессионал и знаток своего дела. И ни разу не пожалел, что выбрал сотрудничать именно со Стефаном. Немалой частью своего скромного успеха Мартин был обязан ему, и безусловно это признавал.
– Как дела, старина? – пророкотал Стефан, поднимаясь из-за стола и пожимая руку вошедшему Мартину. – Всё пророчествуешь, я смотрю?
– Да понемногу, – криво улыбнулся Мартин. – Так уж получается… Я, собственно, об этом и пришёл поговорить. Ты новости вчера смотрел? Имею в виду обращение к нации этого Вольдемара.
– Смотрел. – Стефан глубоко вздохнул. – Мы с утра с коллегами только и обсуждаем это выступление… Думаю, такое сегодня в рабочих коллективах по всей стране. И СМИ дружно по этому поводу с ума сходят.
– Не мудрено, – хмыкнул Мартин. – Не каждый день услышишь такое!
– Так ты тоже приехал, чтобы поделиться со мной впечатлениями?
– Нет, ну что ты. Я бы не стал тебя понапрасну беспокоить, сам знаешь. Но то, что творится, совсем уж как-то из ряда вон… И тем более, относится к нашему общему делу.
– Да тут, пожалуй, всех касается. Большая заявка. Сразу с козырей, можно сказать, пошёл. – Стефан чему-то усмехнулся про себя. – М-да, ушлый товарищ. Кто бы мог подумать…
– Ты это о чём? – Мартин в недоумении уставился на него.
– Я его знаю. Давно уже знаю. Года, кажется, с восемьдесят пятого.
– Вот как? И откуда ты его знаешь?
– Да тут нечему удивляться. Мир вообще теснее, чем кажется, а наша страна тем паче невелика. Мы с ним встречались в городском совете. Я тогда был внештатным обозревателем в «Панораме», писал о всяком-разном. Тем было много, а время, как ты помнишь, начиналось интересное…
– Похоже, по-настоящему интересное начинается сейчас, – с мрачной ухмылкой вставил Мартин.
– Возможно, будущее покажет… – в тон ему отозвался Стефан. – Так вот, Вольдемар этот… как его по фамилии – Тамберг, кажись, – заведовал идеологическим отделом. Наверняка в тогдашних органах состоял на службе. Помнится, такой был тихий и скрытный, но исполнительный. И чертовски целеустремлённый. Я у него однажды интервью брал. Что-то там о перспективах развития региональной политики, о возрождении исконного национального самосознания. Он, кстати, считался большим специалистом в истории вопроса.
– А ведь эта тема была при социализме в числе запретных, – заметил Мартин. – Страшно было и заикнуться!
Стефан покачал головой:
– Раньше – да! Но вспомни, тогда-то уже было посвободнее. Перестройка там, плюрализм, гласность и прочее… Можно стало и на такие темы высказываться, если умеренно. Ну по крайней мере, без тяжёлых последствий. А тем более в нашей республике, где советскую власть всегда в общем-то считали чужой.
– Пожалуй, – согласился Мартин. – Подобные мнения были далеки от официальных, но за них тогда бы уже не посадили.
– Вот он и не боялся ничего, – продолжал Стефан. – Но и тогда его взгляды мне показались чересчур резкими. Ведь ещё Союз был, никто про скорый распад и не подозревал. А он уже мечтал про национальную державу, причём такого, я бы сказал, реакционного толка. Наверное, во главе с собою. Типа как режим Франко в Испании.
– Ты хочешь сказать, уже тогда у него были диктаторские замашки?
– Возможно. Скорее всего. Чувствовалась в нём некая одержимость своими идеями. Правда, он её старался не показывать. Я бы никак не предположил, что он сделает такую крутую карьеру. И заявит о своих целях публично и серьёзно.
– Ну, практически всех состоявшихся диктаторов поначалу никто всерьёз не воспринимал. Возьми историю нашего века – примеров куча!
– Это же в твоей последней книге удачно сформулировано. Как там… – Стефан сморщил лоб, вспоминая. – Кто обманул нескольких ближних, того называют мошенником. А того, кто задурил головы миллионам сограждан – государственным деятелем.
– Да-да, – кивнул Мартин. – Правда, эта мысль до меня уже высказана. И заметь, до поры до времени все они использовали одну и ту же риторику, которая неизменно находила горячий отклик у широких масс. Отечество в опасности, кругом и внутри враги, нужна твёрдая направляющая рука, сплотиться всем вокруг лидера… Проходили всё это уже многократно.
– Не хотелось бы ещё раз проходить, – проговорил Стефан сумрачным тоном. – Теперь уже в собственной стране.
Они несколько секунд молчали. Каждый сидел, размышляя о своём.
– Да чёрт с ним, оставим, – нарушил паузу Мартин, – я ведь не эту личность с её планами обсуждать пришёл. Меня, Стефан, другое интересует.
– Надо полагать, – кивнул Стефан. Он откинулся на спинку своего кресла и сцепил на животе пальцы, похожие на сардельки. – Ну так слушаю тебя, амиго.
Мартин посидел немного, задумавшись, потом заговорил:
– Как так получается, что я пишу о событиях, которые произойдут в ближайшем будущем? Сам не могу объяснить. Я ведь ничего специально не выдумываю. Просто как мгновенная вспышка, и я вижу происходящее как на большом экране. Не скажу, что озарения какие-то – было бы слишком пафосно. Всё очень ясно и конкретно. И, я бы сказал, приземлённо, даже обыденно…
Мартин ненадолго умолк, соображая, как бы удачнее подойти к сути того, чем он собирался поделиться со своим литературным агентом.
– Насколько я знаю, это у тебя не всегда было? – осторожно осведомился Стефан.
– Угу. Не так давно началось. Менее трёх лет назад. Я точно не знаю, из-за чего. Да как насчёт таких случаев вообще можно что-либо точно знать? Но, наверное, повлияло одно событие. Я тебе никогда о нём не рассказывал…
И Мартин вкратце поведал о своём визите к дантисту, во время которого пережил длительный обморок и попадание в какую-то иную реальность. Свои видения он пересказывать не стал, ограничившись фразой, что они были чрезвычайно яркими, просто потрясающими. И ещё добавил, что в числе прочего в тех видениях он встретился с человеком, которого раньше никогда не видел, и который вчера неожиданно взбудоражил всю страну. Упомянул он и о впечатлении, которое произвела на него та встреча.
– В общем, – подытожил Мартин свой рассказ, – все эти предвидения стали происходить после того. И я полагаю, вследствие того.
– Да, это чертовски любопытно, – ответил Стефан, задумчиво глядя через свои толстые линзы и покусывая рыжие усы. – Тема для отдельной книги, не находишь? Но вообще-то я о подобных случаях не раз читал. Бывает, что после выхода из комы или пережив клиническую смерть, да даже после мозговой травмы, люди обнаруживают у себя разные необычные способности. Ты вот получил дар ясновидения. Если так его можно назвать.
– Я понимаю, что мой случай не уникален, – ответил Мартин. – Должен признаться, я хоть и фантаст, всё-таки по мировоззрению закоренелый скептик. Во всяком случае, в жизни всегда предпочитал смотреть на вещи реально, и ни во что сверхъестественное не верил. И сейчас не очень верю. Вот в ясновидение – точно не верю. А знаешь, почему?
– И почему же? – прищурился Стефан.
– Потому что предсказание будущего предполагает, что это будущее уже где-то и как-то существует в готовом виде. Как кинолента, которую только нужно промотать в проекторе, понимаешь? А я склонен думать, что нет никакого зафиксированного будущего. Это прошлое неизменно. А будущее постоянно творится. В том числе и нами самими.
– Ну, предположим, ты прав. – Стефан извлёк из ящика стола сигарету, щёлкнул зажигалкой. – Ты не против? Допустим, нет однозначно заданного будущего. Но ведь есть закономерности, есть тенденции, есть вероятности большие или меньшие. И их можно отслеживать, как сознательно, так и неосознанно. В конце концов, можно просто тупо угадывать будущие события. С этим ведь спорить не будешь?
– Конечно, – сразу же согласился Мартин, – закономерности и тенденции существуют. И вероятность каких-то будущих событий мы можем вполне адекватно оценивать. И совпадения случаются. Но мы же с тобой понимаем, что всё это в своих книгах я не просто угадал. И уж никак не спрогнозировал, исходя из текущей ситуации или ещё как. Тут другое, явно другое.
Стефан с шумом пустил в сторону струю дыма.
– Тогда что? Не пойму, куда ты клонишь.
– Не сочти меня за сумасшедшего, но я тут подумал… – Мартин замялся.
Стефан выжидающе глядел на него, затягиваясь. Мартин наконец решился:
– А может быть так, что я, придумывая сюжет, тем самым как-то влияю на реальность? Я понимаю, сколь это дико звучит… Но что если в этом всё же есть некая доля истины?
Кустистые рыжие брови Стефана поползли кверху.
– Не хочешь ли ты сказать, что твой неожиданно открывшийся дар – это даже не ясновидение, а магия? – он аж поперхнулся дымом и закашлялся.
– Ну, не в смысле прямого воздействия моих мыслей на всё, что творится вокруг, – Мартин успокаивающе поднял руки. – Для такого влияния мне мало что-то придумать. Ещё необходимо запечатлеть это в слове. На бумаге или на мониторе, это уже не столь важно. Штука в том, что само создание текста – как бы команда для окружающего мира. Своего рода повеление на метафизическом плане, которое выполняется на физическом. Или, если угодно, магическое заклинание, под которое жизнь где-то, в чём-то и почему-то подстраивается.
– Да хоть и так, – фыркнул Стефан. – Это значит, ты у нас стал генератором перемен? Причём не на бытовом, а на самом что ни на есть глобальном уровне?
– Понимаю твою иронию, – торопливо заговорил Мартин, – но ты всё же меня выслушай. Ещё раз говорю: не то чтобы я своей волей определяю, как будут развиваться события, скажем, в масштабах страны. Я же не настолько самонадеян, чтобы такое возомнить о себе. Речь всего лишь о том, что я – не знаю, каким образом – но в процессе создания своих текстов корректирую происходящее вокруг себя в том или ином направлении. И чем уже круг событий, которые описываю, тем, соответственно, эта коррекция оказывается точнее. Поэтому выглядит так, будто некоторые эпизоды, которые потом случились в жизни, я угадал почти один в один. А на самом деля я их не угадал, а, как бы лучше сказать… сформировал!
Стефан сделал последнюю затяжку и смял очередной окурок в пепельнице.
– Старина, – он глянул на Мартина поверх очков, – ты или переработал, или перевозбудился под впечатлением вчерашнего. Тебе отдохнуть надо.
– Да нет же, я в порядке, – спокойно возразил Мартин.
– Ты ж сам только что признался, что скептик. Но вместо одной сомнительной версии насчёт своей способности тут же предлагаешь другую, ещё более невероятную.
– Хорошо, а какую ты предложишь? Налицо связь между моей писаниной и тем, что случается в мире. Совпадения не проходят. Так что это, по-твоему?
– Не знаю, – пожав массивными плечами, сказал Стефан. – И гадать не буду. Просто констатирую, что далеко не всё в жизни можно объяснить. Тем, она, может, и прекрасна…
– Ладно, – Мартин махнул рукой, – останемся каждый при своём мнении. Лучше вернёмся к нашим баранам. Как там у нас последняя глава?
Он имел в виду публикацию в столичном литературном журнале «За горизонтом», где его последнее произведение печаталось по частям по мере написания.
– Редакция одобрила, обещали разместить в следующем выпуске, – ответил Стефан и хмуро добавил: – Если, конечно, не случится никаких потрясений, и этот номер выйдет. А учитывая нынешнюю ситуацию в стране, всё возможно… Но будем надеяться на лучшее.
– Это точно, – кивнул Мартин. – Во всяком случае, в моих силах довести работу до конца. А новость хорошая. Впрочем, я и не сомневался.
– Кстати, как у тебя вообще книга продвигается? Читатели активно интересуются.
– Да идёт понемногу, – ответил Мартин с грустным вздохом. – Не так быстро, как хотелось бы. Но рассчитываю, что мы с тобой её выпустим в этом году. Широкой аудитории ни к чему заранее раскрывать подробности. Мы же с тобой всегда придерживались этого правила. Ты-то, конечно, будешь в курсе. Но мы опять вынуждены возвратиться к тому тёмному вопросу. Я даже теперь не знаю, как сюжет развивать, чтобы не напророчить чего-нибудь катастрофического.
Стефан развёл руками.
– Ну напиши так, чтобы всё разрешилось благополучно, с хэппи-эндом! А что ещё тут можно посоветовать?
– Ты ж не веришь, что это действует, – с ехидцей проговорил Мартин.
– Верю, не верю – какая разница, – буркнул Стефан. – Автор-то ты. А люди при любом раскладе надеются на лучшее. Вот и поддержи их ожидания, нарисуй это лучшее для своих поклонников… Кстати, ты рабочее название не поменял?
– Нет. Думаю, незачем. Пускай так же и называется.
– «Пока не пройдёт дождь»? Всё хотел спросить, в чём смысл этого названия?
– Ну, у нас в регионе погода вообще дождливая, – протянул Мартин неопределённо. – Да и история, и общественная жизнь, и преобладающее мироощущение – всё это дождливое какое-то. Я бы так в целом охарактеризовал. Так вот, нужно такое положение вещей исправлять. То есть что-то делать, что в наших силах, до тех пор, пока этот всеобщий дождь не закончится. Хоть он и мало зависит от каждого из нас по отдельности. Устроит тебя такое объяснение?
– Меня – вполне, – Стефан закурил новую сигарету. – Только читатели такую аллегорию вряд ли оценят.
– Читатели в основном-то не глупее нас с тобой, – ухмыльнулся Мартин. – Ну что ж… Пожалуй, у меня всё на сегодня.
Они поговорили ещё немного о перипетиях дальнейшей совместной работы, о том и о сём, обменялись житейскими новостями. Потом Мартин попрощался и поехал домой.
*
Вернувшись, Мартин сегодня уже не хотел, да и не мог ничего писать. Сказав жене, что будет работать, он закрылся в своей комнатке, которая в их малогабаритной трёшке служила ему рабочим кабинетом. Оставшаяся половина дня прошла у него в напряжённых раздумьях.
Стефан не воспринял всерьёз предположения, которые он, Мартин, высказал о своей недавно открывшейся способности. Ну, этого и следовало ожидать. Мартину нужен был не столько профессиональный совет, сколько возможность хоть с кем-то поделиться соображениями на сей счёт, не боясь быть осмеянным или заподозренным в психическом расстройстве. Рациональной частью своего ума он и сам не очень-то верил в реальность того, что выложил своему литагенту. Но всё же…
Была и другая часть, менее заметная и говорливая, но более глубокая. Она всегда присутствовала то ли на заднем плане ума, то ли в подполье, как некое другое «я». И время от времени нашёптывала из своего подполья нечто иное.
Она раз за разом мысленно возвращала его в тот дождливый осенний вечер, на полузаброшенную трамвайную остановку. Туда, где Мартин повстречал мужчину, который вызвал у него безотчётный страх. Пусть та встреча произошла не на самом деле, а в грёзах, вызванных наркотиком. Но незнакомец оказался не фантомом, не призрачным образом, а вполне реальным, из плоти и крови; более того – претендующим теперь на то, чтобы стать лидером нации.
Другое, глубинное «я» Мартина беззвучно констатировало, что того с момента их судьбы таинственным образом тесно связаны.
Как там говорил один из персонажей в его удивительных видениях…
Регуляторы – тёмный и светлый. Возможно, вы никогда друг о друге не услышите, сказали ему. А может, как он сам предположил, это будет схватка не на жизнь, а на смерть.
В любом случае, это противостояние. Второй нужен для того, чтобы сдерживать первого.
Если всё это воспринимать как нечто большее, чем игру воображения – что оно означало для Мартина? Можно было сойти с ума, пытаясь разобраться.
Вечером он снова смотрел новости.
Выражение лиц у ведущих новостных программ стало сурово-сдержанным, а тональность их голосов – сухой и строгой. Примерно такое Мартин наблюдал в августе девяносто первого, когда власть в огромной империи, казавшаяся долгое время незыблемой, вдруг зашаталась, и непонятно было, чем всё это закончится. И все граждане – кто с тревогой, кто со страхом, кто с недоумением – следили за происходящим в столице.
Вот и сейчас то, что показывали по телевизору, вызывало такие же эмоции. События разворачивались очень быстро. За один день ситуация в стране кардинально изменилась.
Президент был низложен. Правительство в полном составе отстранено от управления. Сформирован комитет национального спасения, временно выполняющий функции правительства. Председателем комитета (по всей видимости, назначив сам себя) стал министр национальной безопасности Вольдемар Тамберг. Арестованы некоторые из членов бывшего кабинета министров и глав силовых ведомств. В стране объявлено чрезвычайное положение. Под контроль комитета взяты вооружённые силы и главные СМИ. В ближайшее время Тамберг собирается выступить с новым обращением к народу, в котором разъяснит происходящее и перспективы.
Всё указывало на то, что перемены не были стихийными. За ними угадывался долго и тщательно готовившийся план. Уж больно слаженно и скоро всё прошло – как по нотам.
Судя по коротким репортажам из разных мест, население отреагировало неоднозначно. По всей стране всколыхнулась волна шествий и митингов. Многие публичные фигуры, влиятельные и известные лица выступили с комментариями.
Похоже, большинство с одобрением и энтузиазмом восприняло смену власти. Слишком уж надоела всем старая.
Но были и те, кто высказывали другое мнение. Они называли случившееся антиконституционным переворотом и предрекали для страны тяжёлые последствия.
То же самое подумал и Мартин, как только услышал последние известия.
– Ты смотри, что творится… – в который раз пробормотал Мартин, глядя на экран. – Ну вот, видишь, – он обратился к Линде, сидевшей рядом. – Я говорил, что всё идёт к тому!
– Марти, да что ты так волнуешься? К нам-то какое отношение это имеет? Мы всегда были далеки от политики, вообще от государства.
Супруга старалась выглядеть невозмутимой, но Мартин чувствовал, что и она не на шутку обеспокоена.
– Нет, дорогая, ещё какое имеет! Вообще ко всем имеет. Ты не представляешь, куда этот тип может завести страну. Я сегодня о нём узнал кое-что…
И Мартин коротко пересказал жене то, что услышал от Стефана.
– Думаешь, он теперь все гайки закрутит? – с сомнением спросила Линда. – И тем более захочет развязать войну? Ему не дадут. У него не так много союзников.
– Не знаю, как насчёт союзников… Но противников он уже устранил. И смотри, как лихо: за день управился! Если он так начал, что будет дальше?
– Да пусть они там наверху хоть сожрут друг друга! У них свои законы жизни. Дарвинизм в чистом виде. А у нас, обычных граждан, – свои. Вот и будем жить дальше по своим, как и жили!
– Боюсь, милая моя, не получится, – покачал головой Мартин. – Мы от них зависим куда больше, чем они от нас. Просто наблюдать или вообще стараться делать вид, что ничего не происходит – от этого жизнь точно лучше не станет.
– А что мы можем сделать? – ответила Линда с нервным смешком. – Ну вот ты, Марти, на баррикады, что ли, пойдёшь? И никто из наших знакомых не пойдёт.
– Я не пойду, наверное, – спокойно сказал Мартин. – И других призывать не буду. Хотя и зарекаться не стал бы. Жизнь – штука непредсказуемая… Но во всяком случае, у меня есть другой способ выразить своё отношение. Не столь радикальный, но тоже действенный. Слово.
– «Слово», – язвительно повторила Линда. – Сколько уже этих слов сказано и написано! А толку? Человеческую природу они не сильно облагородили. Сам ведь понимаешь.
– Как знать… – промолвил Мартин многозначительно.
Спорить с женой ему совсем не хотелось. И без того на душе было скверно. Навалились смутные тревожные предчувствия, о которых он не мог рассказать Линде – всё равно бы не поверила или сочла бы, что он спятил.
Эти революционные перемены не могли пройти так просто мимо их семьи. Даже не потому, что касались вообще всех граждан. А потому, что ему, Мартину, была уготована какая-то роль в предстоящих событиях. Какая именно – он не мог бы сказать, но интуитивно знал, что существенная.
Спустя полчаса после окончания новостей раздался телефонный звонок. Звонил ещё один старинный приятель Мартина – Артур Меснер. Бывший предприниматель, он лет пять назад неожиданно оставил бизнес и подался в государственные управленческие структуры, а потом и влез в большую политику. Общались они последнее время редко, и за его карьерой Мартин не особенно следил. Только помнил, что Артур был депутатом верхней палаты парламента и одним из лидеров партии «Обновление». А члены этой партии, называющие себя «прогрессивными либералами», с самого её образования и по сей момент находились в жёсткой оппозиции к правящей верхушке.
Они обменялись приветствиями, после чего Артур спросил без предисловий:
– Следишь за новостями? В курсе, что сегодня в стране произошло?
– Конечно, – ответил Мартин. – Я просто по работе своей должен быть в курсе!
– И как тебе новоявленный фюрер?
– Ну, как… – Мартин осторожно прокашлялся. – Не сказал бы, что в восторге. Мне кажется, этот Тамберг может больших дров наломать…
– Да не то слово, – со злостью в голосе хмыкнул Артур. – Я знал, что он хочет занять президентское кресло, и что может далеко зайти. Но вот такого никто не ожидал… Вся наша депутатская фракция просто в шоке. Да и другие тоже.
– А знаешь, Артур, я ведь в последней книге описываю нечто похожее, – неожиданно для себя признался Мартин. – Как будто сценарий пишу для происходящего.
– Я знаю. Ты не поверишь, но я за твоим творчеством всегда следил. И продолжаю.
– Правда, что ли? – искренне удивился Мартин. – Польщён! А я думал, тебе такое совсем не интересно читать. Да и некогда…
– Ну почему же? Я хоть и довольно занятый человек, но время на чтение всегда нахожу. Все твои книги у меня есть. Кстати, подписать бы… Ещё выписываю журнал «За горизонтом», где печатается твоё произведение. Надо признаться, удивил ты, особенно последними главами. Отдаю должное твоей писательской интуиции. Как ты всё это угадал?
– Не могу сказать. Для меня самого это тёмный вопрос… – помедлив, Мартин добавил: – Впрочем, есть кое-какие соображения. Но опять же, тебя вряд ли это заинтересует.
– Марти, тут ты не прав, – протянул Артур нарочито-обиженно. – Очень даже интересует. Как думаешь, чего я тебе звоню?
– Ну, если хочешь об этом поговорить, – усмехнулся Мартин, – то не по телефону.
– Боишься, что нас уже прослушивают? – в тон ему спросил Артур.
– Да нет же… Кому я нужен – мой телефон прослушивать? Не настолько я важная птица. Скорее твой слушают. А если серьёзно, это разговор не на два слова.
– Так это причина приехать ко мне в гости! Давно не виделись, пообщаемся. Заодно и автографы подаришь. Завтра суббота, как раз подходит.
– Хм… – от неожиданности Мартин даже на секунду потерял дар речи. – Было бы здорово, но разве у тебя есть на это время? Тем более такое творится…
– Война войной, а обед по расписанию, – бодро ответил Артур. – Да, ситуация критическая. Но это не значит, что жизнь закончилась. Надо сохранять выдержку. Ну так что, завтра сможешь?
– С удовольствием. Какое время тебя устроит?
– Приезжай к часу, пообедаем. Адрес мой помнишь?
– Помню. Лады, договорились. До завтра.
Мартин положил трубку и некоторое время стоял столбом, осмысливая диалог с Артуром.
Неспроста Артур захотел встретиться. По пустяковым поводам он точно не стал бы сам звонить Мартину. Если его писаниной вдруг заинтересовался политик такого уровня – неважно, что это бывший приятель детства, – то дела обстоят ещё серьёзнее, чем он думал.
*
Артур владел загородным коттеджем с садовым участком. Мартин бывал там раньше пару раз. По площади и обстановке скромная квартира Мартина не шла с этими хоромами ни в какое сравнение. У Артура даже прислуга работала, был штатный садовник и повар. Некогда бывши предпринимателем, Артур зарабатывал на два порядка больше, чем Мартин. Да и сейчас, варясь в политическом котле, имел доход, о котором Мартин мог только мечтать.
С возрастом они общались всё реже. Тем не менее, Артур про давнего товарища не забывал. Изредка они созванивались, несколько раз встречались по разным поводам. И никогда эти поводы не имели отношения к тому, чем Артур занимался. Но в этот раз получалось иначе.
Сидя за огромным столом в компании самого Артура, его престарелой матери, жены Инги и двоих отпрысков – семи и двенадцати лет, озирая роскошь перед собой и вокруг себя, Мартин сначала чувствовал себя несколько неуютно. Такой праздник живота семья Мартина могла себе позволить только по большим праздникам и особо торжественным случаям. У Артура же такой обед, судя по всему, был ежедневной нормой. Но пара рюмок хорошего коньяка под осетровый балык и жареного поросёнка сделали своё дело. Скоро Мартин полностью расслабился, стал сыпать остротами, веселя компанию, и отпускать комплименты Инге. Артур живо поддерживал беседу, но пока не касался того, что они обсуждали вчера по телефону.
Мартин, хоть уже и был немного навеселе, понимал, что разговор, ради которого он приглашён, должен вестись без свидетелей. Поэтому, завершая обильную трапезу чашкой кофе, он не удивился, когда Артур позвал его прогуляться в сад. Сам хозяин собирался выкурить сигару, а некурящему Мартину предложил подышать свежим апрельским воздухом и полюбоваться деревьями и кустарниками, начинающими зеленеть.
– Как у вас здорово! – Мартин не мог скрыть восхищения, оглядывая аккуратно подстриженные кусты и ухоженные газоны, на которых проклёвывалась первая трава. – И тихо так… Будто жизнь здесь, на окраине, замерла. И не подумаешь, что в центре бьёт ключом.
– Бьёт, и хорошо бы не по голове, – усмехнулся Артур, дымя толстой кручёной сигарой. – Однако пусть у тебя не складывается впечатление, что мы остались в стороне. Сегодня на шестнадцать назначено внеочередное заседание палаты. Будем обсуждать, что дальше делать. Наверное, большинство поддержит Тамберга.
– Думаешь, большинство? – спросил Мартин унылым тоном.
– Видишь ли, друг мой, – Артур вздохнул, – здравомыслие далеко не у всех моих коллег пользуется спросом. Чувствую, предстоит жаркая дискуссия…
– Не боитесь, что ему будут по фигу все ваши решения, какие бы они ни были? Что он возьмёт да и разгонит к чертям всю вашу палату заодно с нижней?
– И такое возможно, – мрачно изрёк Артур. – Не удивлюсь, если решится. Но тогда это будет означать настоящую единоличную диктатуру. Вот поэтому и надо успеть поставить ему законодательный барьер. Общественное мнение перетянуть на нашу сторону, пока у него официально нет полномочий главы государства. Если промедлить, потом уже не получится.
– А сейчас-то много у него наверху союзников? – полюбопытствовал Мартин. – Имею в виду тех, на кого он опирается в своей авантюре. Он же не в одиночку заварил эту кашу!
– Конечно, это не сольный номер. Министр обороны изначально был с ним заодно. Вряд ли Тамберг решился бы на путч, не заручившись предварительно поддержкой армии. Другие силовики были против, так сейчас сидят в изоляторе. Как и министр иностранных дел. А министр экономики выступил за, и многие крупные промышленники. Тамберг же обещал для оборонки и тяжёлого машиностроения много заказов. Транспортники, директора телеканалов и центральных газет – те тоже в большинстве стали на его сторону. Такие вот дела, Марти.
– М-да, грустно… – констатировал Мартин. – Неужели они сами не понимают, кому подыгрывают? Что их лояльность может выйти им боком? Вообще – всем?
– Да похоже, не очень понимают. А те, кто понимают, кто он такой… Ну кто-то из них просто сразу прогнулся из боязни. А другие всё же повелись на все эти лозунги: навести порядок и прочее. Убеждать он умеет, тут ему не откажешь... Хотя есть и совершенно идейные. Те, кто на одной волне с ним. Такие как Матиас Рейно.
– А это что за фрукт?
– Исполнитель особых поручений. Его правая рука и верный пёс, можно сказать. Я почему вспомнил: мой племянник, сын брата, служит по контракту в морпехе. Этот Рейно одно время был у них командиром роты. И по совместительству инструктором части по рукопашному бою. Так вот, моего племянника трудно в этом плане удивить. Он сам парень, что называется, без лирики. Но и он говорил, что его бывший начальник – настоящий психопат и садист. Просто прирождённый убийца. Его вроде из-за этого и турнули из армии. К тому же исповедует националистические идеи в самом что ни на есть фашистском варианте. Ну так Тамберг его заприметил, взял под своё крыло, а потом сделал одним из ближайших соратников. Вот такими кадрами он и пополняет руководство своей партии.
– У него и своя партия есть? – удивился Мартин. – Не знал…
– Есть, но он её особо не афишировал. А почему – ясно из названия, отражающего её цели. Она называется «Единая Балтия». Понимаешь, да, на что замахнулись?
– Понятно… – пробормотал Мартин. – Артур, ты, наверное, опять будешь удивлён. Я и сам от этого в совершенном обалдении. Но в последней главе моей книги я как раз пишу о подобном политическом движении и целях, которые оно поставило. Тех же целях! Эта глава не вышла ещё, но выйдет со дня на день. И этот похожий персонаж, приближённый вождя, о котором ты мне сказал – тоже там выплывает, представляешь?
– Вот оно как? – Артур на секунду остановился. – Ну ты даёшь! Правда, я почти уже ничему не удивляюсь. Так всё вдруг завертелось… Да ещё сегодня заседание. Я собирался с речью выступить. Ну да ладно, то мои проблемы. Я тебя пригласил о другом поговорить.
– Я помню, – Мартин кивнул. – Твой коньяк хорош, но мозги мне не совсем отключил.
– Ну, не совсем о другом… – поспешно поправил себя Артур. – Ты ж понимаешь, Марти: если влез по самые уши в эту грязную и неблагодарную область, называемую политикой, уже трудно говорить о чём-то вне её. Засасывает как трясина.
– Вот поэтому я бы никогда туда не полез, – ухмыльнулся Мартин.
– Кто-то же из нормальных людей должен, – Артур пожал плечами. – Иначе нашу жизнь будут определять такие, как этот самозваный спаситель отечества.
– Ты прав, конечно, – невесело согласился Мартин. – Кому-то приходится этот воз тащить… Так тебя заинтересовало, как мне удаётся наперёд угадывать события. Могу только повторить вчерашнее: для меня самого это большая загадка.
– Вчера ты ещё кое-что сказал, – Артур выпустил из ноздрей клуб дыма. – Мол, всё же есть у тебя на сей счёт некие соображения. Вот я и хотел бы их услышать.
«Цепкая же у него память», – про себя отметил Мартин. А вслух, подумав, сказал:
– Такая штука, Артур, – ты только не смейся, и не сочти меня за поехавшего крышей. Мне вот какая пришла мысль: а вдруг то, что я придумываю, и то, что реально происходит, связано не просто по фактическому содержанию? А как-то более основательно… глубинно, что ли?
Сказав это, Мартин ожидал, что реакция последует примерно такая, как у Стефана. Но Артур остался серьёзен и даже, как показалось Мартину, почти не удивился.
– Ты имеешь в виду, это связано как причина и следствие? – спросил он спокойно, попыхивая своей сигарой.
– Не то чтобы я своей волей напрямую определял то, что происходит вокруг меня. Тут дело обстоит сложнее, тоньше. Я бы сказал, более гибко… – Мартин задумался. – Я ведь сам не пытаюсь задавать направление, в котором должны развиваться реальные события. У меня в этом плане нет никаких желаний от жизни. Тем более требований. Кто мои желания или требования исполнял бы? Я просто думаю о тех или иных вариантах, воображаю разные ситуации, а они реализуются… Скажем так, не все, но некоторые из них. Но вследствие ли того, что я думаю? Мне кажется, тут уместна аналогия с чёрным ящиком.
– С чем? – переспросил Артур.
Для Мартина это было неожиданно, но Артур слушал его с неподдельным интересом.
– Ну, это часто используемый образ в научно-популярной литературе. «Чёрным ящиком» называют некий закрытый объект, который на внешние воздействия реагирует определённым образом. Но почему именно так – понять невозможно. А невозможно потому, что никак не проникнуть внутрь него и не узнать, как он устроен. Можно лишь наблюдать его поведение снаружи и делать на сей счёт всякие предположения.
– А-а, понятно, – протянул Артур. – Вроде где-то это мне попадалось.
– Ну вот сам посуди, – продолжал Мартин. – С одной стороны, имеет место мой мысленный запрос, или посыл, если угодно. А с другой – отклик, но на выходе уже – реальные события. А что это за чёрный ящик, как он работает, по какой причине именно я оказался к нему подключён – всё это тайна за семью печатями. Главное, эффект есть, это действует. А каким образом, почему – неизвестно.
– Только в данном случае чёрным ящиком является твоё непосредственное окружение, – заметил Артур.
– У тебя, однако, тоже ассоциативное мышление хорошо развито, – улыбнулся Мартин.
– А как ты думал? – Артур хитро глянул на него. – Я, конечно, никогда бы не взялся книжки писать. Разве что мемуары, хотя и там без воображения не обойтись. Но тоже кое-что читал, образование получил какое-никакое, в жизни повидал всякого…
– Нимало в том не сомневаюсь, – заверил Мартин.
Они не спеша прогуливались мимо искусственного пруда по дорожке, вымощенной булыжником. Мартин оглядывался по сторонам и не переставал в душе умиляться, как замечательно всё тут обустроено.
– Я, как ты понимаешь, не склонен ко всякой мистике, – немного помолчав, добавил Артур. – Мне просто по роду своей деятельности необходимо прочно стоять на земле. Но уверен, что многого мы просто не знаем. У меня, кстати тоже есть некоторые мысли по поводу твоих загадочных способностей.
– С интересом выслушаю, – отозвался Мартин.
Иногда Артур удивлял его нетривиальными суждениями. И тогда Мартин думал, что Артур мог бы с успехом заниматься чем-то менее приземлённым, чем политические игры.
Артур докурил свою сигару, бросил в урну и продолжил:
– Вот взять те силы, которые движут и управляют большими массами людей. Что бы там ни говорили психологи, социологи, экономисты и прочие, эти силы не до конца нам известны. Скорее всего, даже и не все. Так вот, через отдельного человека какая-то из этих неизвестных сил может выражаться особым образом. В данном случае – через тебя, в виде более-менее верных предсказаний. Она просто находит для этого наилучший инструмент и наиболее подходящий способ. То есть имеет место сопутствующее явление, как бы дополнительное к обычным проявлениям массовой психологии. Как гром сопутствует молнии, а радуга – дождю.
– Это ты хорошо выразил, – подхватил Мартин. – С твоего позволения, занесу в свой актив метафор.
– Да бога ради, – усмехнулся Артур. – Дарю!
– Ценю твоё великодушие, – кивнул Мартин. – Однако вставлю свои три копейки. Есть существенный нюанс: этот эффект опережающий. Сначала у меня в голове рождается сюжетный поворот, эпизод, ситуация. А потом уже это случается. Если всё обстоит так, как ты говоришь, то мою писанину можно рассматривать как своего рода симптом социальной болезни. Хотя главные признаки этой болезни пока не проявились, она уже началась. Но проявились второстепенные – в виде сюжетов, которые я придумываю.
– И что же говорит тебе интуиция сейчас? – осведомился Артур. – Имею в виду, каким ты видишь развитие всей этой ситуации с переменой власти?
«Нет, всё же не зря Артур пошёл в политику, – усмехнулся про себя Мартин, – прирождённый дипломат!»
Было ясно, что Артур и пригласил его главным образом ради того, чтобы услышать ответ на этот вопрос. Но задал его не сразу и не в лоб, а как бы невзначай подвёл к нему в разговоре.
Мартин помолчал, подыскивая слова.
– Видишь ли, Артур, я не могу предсказывать события произвольно, по своему или чьему-то ещё заказу. Это рождается какими-то спонтанными фрагментами, как бы слайдами, понимаешь? А вот общая картина будущего далеко не всегда ясна. Я много раз специально пытался представить себе, что случится, но как-то без особого успеха… Это вроде как стоишь возле огромной тёмной пещеры и вопрошаешь в темноту. А в ответ или эхо, или тишина. Хотя иногда почему-то доносятся осмысленные фразы. Иногда они приходят из пещеры, даже если я ничего не спрашиваю.
– Тоже впечатляющий образ, – отметил Артур.
– Ну вот у меня такая ассоциация возникает… Тот, кто определяет будущее, находится глубоко в этой пещере. Но у меня нет какого-то осмысленного диалога с ним. Кто бы это ни был, что бы это ни было – оно отвечает мне, когда захочет, и о том, о чём само хочет сказать. И ещё, важный момент: эти ответы – они не извне откуда-то приходят, а изнутри. Как будто эта тёмная пещера – во мне самом, и там, во тьме, сидит какое-то другое «я», которое знает. И быть может, даже влияет как-то на то, что снаружи.
– Да, интересно… – задумчиво проговорил Артур.
Они какое-то время шли молча, погружённые каждый в свои мысли.
– В любом случае, – снова заговорил Артур, – такой, как ты сказал, опережающий эффект нам бы здорово пригодился. Всяких псевдо-аналитиков, которые вечно попадают пальцем в небо, – полно. А людей, способных выдавать правдивые прогнозы, единицы. В политике такие способности всегда и везде ценились на вес золота.
– Ты что же, предлагаешь мне вступить в вашу партию? – подобрался Мартин.
– Это твоя мысль, а не моя, – ответил Артур, – хотя я могу её только одобрить. Я имел в виду просто сотрудничество в качестве, скажем, эксперта на ставке. А со временем, глядишь…
– Стать штатным оракулом? – иронически хмыкнул Мартин. – А вдруг не оправдаю надежд? И вообще, Артур, спасибо за предложение, но я всегда был гражданином принципиально аполитичным. И останусь. Уж лучше буду заниматься тем, что у меня вроде бы получается. А что касается прогнозов – так мы же с тобой всегда на связи. Можем общаться вне всякого официоза и должностей. В том числе и насчёт будущего.
– Что ж, колхоз – дело добровольное… – отозвался Артур. – Но если надумаешь-таки, моё предложение в силе.
– Ладно, – улыбнулся Мартин, – буду иметь в виду. Возвращаясь к твоему вопросу: как там в деталях всё будет дальше складываться, от меня скрыто. Пока, во всяком случае. Что касается итога этой заварухи – у меня ощущение, что она скоро закончится. И не в пользу тех, кто её затеял. Но ничего более определённого сказать не могу.
– Ну хоть в этом обнадёжил, – проговорил Артур с грустным вздохом.
Они обошли весь сад и теперь подходили к дому.
– Хорошо у вас, – сказал Мартин, – но мне, пожалуй, пора. Не хочу больше занимать твоё драгоценное время. У тебя ещё важные дела сегодня.
Артур возражать не стал: у него и вправду оставалось не так много времени. На этом Мартин закончил свой визит. Он вызвал такси и поехал домой.
По пути он отметил, как необычно мало машин и прохожих на улицах. И вообще всё стало как-то особенно тихо. Похоже, вся страна затаилась в тревожном ожидании.
*
Вернувшись, Мартин долго не мог успокоиться, ходил взад-вперёд по своей комнатушке. Мысли беспорядочно и возбуждённо метались, как перепуганные птицы в клетке.
Сосредоточиться на работе уже не получалось. Разговор с Артуром не шёл из головы. То, что он услышал от старого знакомого, ещё раз подтвердило его худшие опасения. И укрепило во мнении, что его открывшаяся недавно способность имеет какое-то отношение – пока непонятно, какое – ко всей этой тревожной истории, которая разыгрывалась на глазах у всей страны.
Во второй половине дня позвонил Стефан с вестью, которая обрадовала: очередной выпуск ежемесячника «За горизонтом» по оперативному решению редакционного совета (неизвестно, что будет на следующий день!) выйдет раньше обычного. Скорее всего, уже завтра утром отпечатают и отправят по адресатам. Ему, Мартину, Стефан пообещал тут же выслать свежий экземпляр. Они ещё наскоро обменялись мнениями о ситуации в стране, после чего разговор закончился.
Вечером Мартин прильнул к телевизионному экрану и долго не отходил от него. Расписание изменилось, все развлекательные программы были отменены. Снова показывали новости, и снова они вызывали ощущение всеобщей, неотвратимо наползающей беды.
С утра по стране опять прокатилась волна многочисленных митингов. Мнения людей о происходящем разделились. Недовольных было мало: кое-где вспыхнули волнения, которые тут же были подавлены отрядами полиции. Судя по опросам общественного мнения, большинство граждан одобряли крутые перемены, которые предпринял министр нацбеза. Выступили некоторые члены бывшего правительства и депутаты парламента, которые сразу обозначили своё единодушие с председателем комитета национального спасения.
То, что говорили опрошенные и выступающие, в общем-то, было ожидаемо. Наконец-то нашёлся решительный человек, который взял на себя тяжёлые проблемы, стоящие перед государством. Вот кто наведёт долгожданный порядок, покончит с чиновничьим произволом и пересажает всех коррупционеров. Поднимет лежащую в руинах экономику, воссоздаст полуразрушенную промышленность, даст рабочие места безработным. Принесёт людям новую объединяющую нацию идею, которая заставит людей поверить в свои силы и построить сильное процветающее государство.
«Дураки, какие же дураки!» – думал Мартин, глядя, как мелькают на экране экзальтированные радостные лица, транспаранты с надписью: «Вольдемар Тамберг – наш новый лидер!» и вскинутые руки, размахивающие флагами.
Звучали и другие мнения, хоть и скупо. Видимо, ещё не всё телевещание новая власть успела взять под контроль. Некоторые известные личности из культуры и большой политики оценивали происходящее противоположным образом. Нашлись немногочисленные люди, которые прямо назвали случившееся антигосударственным мятежом и национальной катастрофой, а организатора мятежа – узурпатором и фашистом.
Главы соседних государств также выразили «серьёзную озабоченность» происходящим. Иностранные дипломаты, официальные представители других европейских стран пока хранили осторожное молчание. Но не было никого, кто бы приветствовал смену власти.
Показали отрывки из того самого заседания, о котором говорил Артур и в котором он участвовал. Там тоже не было единодушия. Но по результатам голосования, большинство высказалось в поддержку того, кто занял главный пост в государстве, и провозглашённого им нового курса. Артур оказался прав: он остался в меньшинстве.
В восемь вечера по всем государственным каналам транслировали выступление Вольдемара Тамберга.
На сей раз он говорил дольше – около получаса. Речь его сначала повторяла в общих чертах то, что он говорил в прошлый раз.
Уважаемые сограждане, вещал Тамберг, обращаюсь к вам от имени и по поручению комитета национального спасения. Наше общество переживает острый кризис. Чтобы преодолеть его, необходимо менять верхний эшелон власти. Более того, нужно менять и способ управления, сделав его гораздо более жёстким и централизованным. Только так мы можем пройти чёрную полосу в нашей истории и выйти на траекторию устойчивого развития. Скоро будет объявлен новый состав правительства, которое будет работать гораздо эффективнее, чем предыдущее.
Но потом этот мужчина с тёмным пронзительным взглядом – казалось, заглядывавший через экран в души – повернул поток своей речи в другую сторону.
Революционная ситуация требует революционных средств её разрешения, говорил министр нацбеза. Поэтому, нам, к сожалению, не избежать чрезвычайных мер. В стране и за её пределами есть реакционные силы, которые не хотят видеть нашу родину сильной, которые тянут её назад. Нужно наказать всех, кто довёл её до нынешнего состояния. Нужно приструнить тех, кто будет мешать новому курсу на перемены и сопротивляться нововведениям.
Дорогие соотечественники, внушал глава комитета национального спасения, вы должны понимать необходимость и адекватность наших действий. Комитет принимает ряд мер, направленных на стабилизацию положения в стране. По моему постановлению отдельные представители прежней власти взяты под стражу, и в ближайшее время будут отданы под суд. Армия приведена в состояние повышенной боеготовности. Полиция переходит на усиленный режим службы. В столице и крупных городах с завтрашнего дня до особого распоряжения объявляется комендантский час. Приостанавливаются все общественные мероприятия. Не разрешаются собрания и митинги. Гражданам без особой необходимости запрещено появляться на улицах после десяти вечера. Будет скорректировано расписание работы транспорта, коммунальных служб и магазинов. Призываем всех сохранять спокойствие и порядок.
Когда он закончил говорить, в голове у Мартина будто бы осталась пустота. Всё происходящее казалось нереальным, как дурной сон.
– Вот видишь, Линда, – пробормотал он, обращаясь к жене, сидевшей рядом. – А ты сомневалась, что гайки начнёт закручивать. И это только начало!
– Марти, ну это же не навсегда, – ответила Линда. – Смотри, он прижал тех, кого и следовало. Порядок в стране давно уже пора навести. А как без того, чтобы натянуть вожжи? И большинство народа за него…
– Ох уж это большинство, – покачал головой Мартин. – Оно всегда поначалу за того, кто натягивает вожжи. А потом у этого крутого возницы в руках появляется кнут. И когда начинает хлестать по спинам и головам этого большинства, они вопят: «а нас-то за что?» А уже поздно, ребята! Сами одобряли такое положение вещей. Раньше надо было думать!
– Ладно тебе, дорогой, не драматизируй. – Супруга старалась придать голосу успокаивающую интонацию. – На дворе же не тридцатые годы в СССР. Он ведь сказал: временные меры. Я думаю, он прав. Без сильного лекарства тяжёлую болезнь не вылечить.
– Милая моя, да разве тебе не ясно, что происходит? – в сердцах воскликнул Мартин. – Этот тип захватил власть вовсе не для того, чтобы навести порядок. Она нужна ему сама по себе, как цель!
– Марти, давай не будем! – ответила жена примирительно. – Не хватало нам ещё ссориться из-за этой дурацкой политики. Вообще не хочу это обсуждать. Я просто знаю, что всё в конце концов образуется!
– Ну конечно, как-нибудь да образуется, – проворчал Мартин, потом добавил со вздохом: – Вообще, ты права, конечно. Оно того не стоит. Давай лучше по бокалу красного? А потом прогуляемся до парка, пока пресловутый комендантский час не начался.
Ночью Мартин долго не мог заснуть. Ворочался с боку на бок, пыхтел, а в голову лезли всякие тягостные мысли.
Он пробовал думать о ближайшем будущем, но всё было так, как он обрисовал в разговоре с Артуром. Он словно стоял перед огромным распахнутым зевом пещеры, глубокой и чёрной. Он что-то выкрикивал в эту глухую темноту. Но в ответ из недр, непроглядно-тёмных, как тропическая ночь, слабым отзвуком доносилось только эхо его собственного голоса. И уже сложно было понять, в полудрёме это было или наяву…
Утром он спустился посмотреть почту. Стефан не обманул: в ящике лежал новенький, ещё пахнущий типографской краской номер «За горизонтом». С последней главой его произведения.
Это подняло у него настроение и вызвало всплеск писательского энтузиазма. Он выпил крепкого кофе, и немного погодя в голове вдруг возникло некое прояснение. Как будто на небе вдруг разошлась мутная облачная пелена, засияло солнце. Мысли оживлённо закрутились, меняя друг друга и сплетаясь в причудливых, неожиданных сочетаниях. Мартин любил такое состояние, ибо уже знал по опыту: это признак того, что скоро начнётся прилив творческих сил.
И он знал также, что такой прилив случается у него не часто. А если и накатывает, то ненадолго. Поэтому возможностью нужно было пользоваться, не теряя времени.
Он ушёл к себе в комнатку, оборудованную под рабочий кабинет. Сначала он принялся ходить взад-вперёд, думая, как продолжать повествование. И вдруг ему снова представился тёмный зев пещеры, и оттуда…
Да, оттуда вдруг пришёл мысленный ответ, зазвучавший, как голос в голове, но непонятно чей – то ли его собственный, то ли чей-то незнакомый. Как уже бывало несколько раз.
Мартин часа три строчил пальцами по клавиатуре, почти не отрываясь.
Потом он почувствовал, что на сегодня источник его вдохновения иссяк. Он вышел и позвонил Артуру, чтобы поделиться своими мыслями насчёт ближайшего будущего. То есть более внятно ответить на его вчерашний вопрос.
На звонок ответила его супруга Инга и со слезами в голосе сообщила, что утром Артур задержан по распоряжению комитета национального спасения. Задержан как опасный элемент, противодействующий комитету в его чрезвычайных мерах. Приехали сотрудники нацбеза, показали постановление комитета, надели наручники и увезли. Вместе с ним, добавила Инга, утром были арестованы и другие руководители партии «Обновление».
Повесив трубку, Мартин некоторое время стоял, совершенно ошарашенный новостью.
«Вот оно, началось», – мелькнуло у него в голове.
Он ожидал чего-то в этом роде, но не так быстро.
Вскоре из школы пришла Кристина. По её словам, у них в школе после уроков прошло классное собрание, на котором ученикам объясняли, как надо понимать происходящее в стране. А ещё через час с работы вернулась Линда – она преподавала в колледже. И у них, оказывается, по поручению комитета успел побывать некий инструктор и провести разъяснительную работу.
Весть об аресте Артура и её ошеломила.
– Как же так? – с недоумением бормотала она. – Он-то чем им не угодил?
– Погоди, – мрачно усмехнулся Мартин. – То ли ещё будет!
Они сели было обедать, как вдруг в дверь раздался звонок. Линда вздрогнула.
– Кто бы это? – беспокойно спросила она, глядя на мужа. – Мы вроде никого не ждём.
Мартин пошёл открывать.
На пороге стояли три человека, одетые в необычную чёрную униформу, которой он раньше не видел. Погон и других отличительных знаков Мартин сразу не разглядел. Но секунду спустя заметил на рукавах нашивки с изображением двух перекрещенных молний и надписью: «Министерство национальной безопасности».
*
– Вы Мартин Эгерт? – спросил стоявший впереди – видимо, старший из них.
Это был высокий, хорошо сложенный молодой мужчина со светлыми, причёсанными на пробор волосами и светло-голубыми глазами, похожими на льдинки. Глядя на него, Мартин вдруг подумал, как щеголевато смотрелась бы на нём форма офицера гестапо.
Двое других молодчиков, стоявших за ним, тоже были на вид рослыми и крепкими. И выражение их лиц было суровым.
– Да, это я, – сказал Мартин, проглотив подступивший к горлу комок. – Чем обязан?
– Я Матиас Рейно, капитан службы национальной безопасности, – сказал мужчина, достав из нагрудного кармана красно-коричневую книжечку и раскрыв её у Мартина перед носом.
У Мартина захолонуло сердце. Это имя он слышал не далее как вчера.
Обладатель этого имени сообщил тоном, не допускающим возражений:
– С вами хочет побеседовать Вольдемар Тамберг, глава комитета национального спасения.
– Со мной? – переспросил Мартин, не веря своим ушам.
– Вы не ослышались, – сухо подтвердил капитан нацбеза. – Нам поручено доставить вас в правительственный дворец. Прошу вас одеться и следовать с нами.
– Марти, что такое? Кто эти люди? – встревоженная Линда появилась в прихожей за спиной Мартина.
– Не волнуйтесь, – сказал Матиас Рейно, быстро зыркнув на неё, – шеф просто поговорит с вашим мужем, а потом мы его отпустим.
И тут же добавил с едва заметной нехорошей ухмылкой:
– Скорее всего.
Голос у него был такой же ледяной, как и глаза.
– Да, Линда, – Мартин обернулся к жене, – ничего страшного, я ненадолго. Кристине скажи, что мне срочно надо отлучиться по делам.
– Поторопитесь, – негромко, но внушительно произнёс Рейно. – Шеф ждать не любит.
– Хорошо, – ответил Мартин, – но это так неожиданно… Подождите меня снаружи, пожалуйста. Сейчас я оденусь и выйду.
– Можете сильно не наряжаться, – Рейно зловеще улыбнулся, показав белые крепкие зубы. – Мы вас здесь дождёмся.
Мартин спешно переоблачился в рубашку и свой повседневный костюм, ощущая в руках мелкую гадкую дрожь. Сказав Линде ещё пару успокаивающих фраз, он захлопнул за собой дверь и в сопровождении троих человек в форме вышел во двор.
У подъезда, урча заведённым мотором, стоял чёрный минивэн «Фольксваген» с тонированными стёклами. Мартин залез в салон, пахнущий кожей. Молодчики протиснулись за ним и сели по бокам от него. Рейно сел на пассажирское сиденье рядом с водителем – ещё одним здоровенным мужиком в форме.
– Поехали! – скомандовал он, и машина тронулась с места.
Мартин никогда не был в правительственном дворце. Даже вблизи бывать не доводилось. Это десятиэтажное здание, возведённое в семидесятых и отремонтированное несколько лет назад, находилось в самом центре города. Оно не отличалось архитектурными изысками, но выделялось посреди окружающий строений массивностью и строгостью прямых линий.
Когда Мартин бывал в центре, он предпочитал смотреть на него издали. Он с детства инстинктивно не любил все учреждения, связанные с администрацией, вообще с властью. И эту неприязнь вряд ли смог бы рационально объяснить. Ему всегда казалось, что вся эта мрачная монументальность, отличающая здания такого рода, должна производить на нормальных людей гнетущее впечатление. У него вызывала внутреннее отторжение даже мысль о том, чтобы находиться внутри них, не говоря уж о том, чтобы там работать изо дня в день.
Но сейчас он против своей воли ехал именно туда – где была сосредоточена верховная власть в стране. Где заседали важные люди, решающие, как будут жить миллионы их сограждан. И где сейчас происходило нечто из ряда вон выходящее, потому что эта власть вдруг оказалась в руках одного человека, ещё вчера мало кому известного.
Мартин пытался разглядеть, что происходит снаружи. Но сквозь затемнённые окна салона было плохо видно. Единственное, что мог бы сказать Мартин с полной уверенностью – что улицы столицы практически опустели. Прохожих, машин, транспорта было ещё меньше, чем вчера. Такого затишья Мартин никогда ещё не видел в своём городе.
Сопровождавшие Мартина ехали в угрюмом молчании. Только пару раз Рейно что-то негромко сказал водителю. И сам Мартин молчал, а в голове у него непрерывно крутилась беспокойная шарманка.
Зачем он, не очень-то заметный, второразрядный писатель, мог вдруг понадобиться человеку, занявшему, вернее, захватившему главный пост в государстве? Да ещё в самый разгар событий? Как на него вообще обратили внимание с такого верха? О чём собираются беседовать с ним? Как ему, Мартину, подобает держаться, встретившись тет-а-тет со столь важной персоной? И сможет ли?
От этих мыслей у него немели руки и ноги, сжимало сердце.
Хотя в глубине души он догадывался, зачем его везут к организатору переворота.
Это имело прямое отношение к его произведениям. Точнее, к его последнему творению, которое находилось в процессе создания.
И, вероятно, это как-то было связано со всем тем, что он пережил более двух лет назад. Когда он впервые повстречал этого жутковатого человека – но было ли это на самом деле?
Во всяком случае, сейчас ему предстояло встретиться с ним в несомненной реальности.
Машина наконец остановилась.
– Выходим, – сказал Рейно, открывая дверцу.
Мартин выбрался наружу. Перед ним вздымалась громада дворца, сверкая высокими окнами. Обширная площадь перед дворцом, обычно загромождённая служебными машинами и кишевшая людьми, теперь выглядела совсем иначе. Гражданских автомобилей стало гораздо меньше, а вместо них появился бронированный армейский транспорт. Возле машин стояли небольшие группки людей в военном обмундировании.
К центральному входу вела довольно-таки крутая лестница со множеством ступеней. Рейно сделал жест, повелевающий идти за ним, и стал подниматься. Мартин пошёл следом, ощущая свои ноги почти ватными. Двое парней в форме всё так же молчаливо и неотступно держались на два шага позади.
У входа дежурили вооружённые люди в такой же форме, как и те, кто сопровождал Мартина. При виде Рейно они моментально вытянулись в струну, отдавая честь.
– Это со мной, – небрежно бросил Рейно, кивнув в сторону Мартина.
Они вошли в просторный холл. Здесь было пустынно и прохладно. Пока Мартин озирался по сторонам, не в состоянии ни на чём остановить взгляд, Рейно вызвал лифт. Они поднялись на верхний этаж. Створки лифта распахнулись, и Мартин вышел в длинный и широкий коридор со множеством дверей по обе стороны.
Мимо него с озабоченными лицами сновали взад-вперёд незнакомые люди, мужчины и женщины, в гражданском и в различной служебной форме, держа в руках бумаги и портфели. Где-то негромко хлопали двери, откуда-то издалека доносились приглушённые голоса, шум шагов, гудение и стрекотание какой-то офисной техники. Правительственное учреждение продолжало жить своей деловитой и крайне серьёзной жизнью, непонятной и незнакомой человеку со стороны.
Рейно привёл Мартина в самый конец коридора, к массивной двери из тёмного дерева. На ней тускло блестела табличка с гравировкой. Мартин прочитал: «Вольдемар Тамберг. Министр службы национальной безопасности».
– Постойте здесь, – буркнул Рейно, осторожно постучался и вошёл.
Через минуту он появился снова:
– Идите, шеф вас ждёт.
Мартин глубоко вздохнул и переступил порог кабинета. Дверь закрылась за ним.
Но это оказалась только прихожая секретаря. Да, давно он не бывал в таких пенатах и забыл, что в этом королевстве официоза свои законы и свои ритуалы. Здесь уже было гораздо тише, чем в коридоре. Пожилая женщина в строгом деловом костюме, сидевшая за компьютерным столом, сдержанно поздоровалась.
– Прошу вас, – показала она на ещё одну дверь, обтянутую кожей.
Мартин сделал несколько шагов вперёд. Каждый шаг давался всё труднее. Голова соображала туго, а всё тело испытывало мандраж, как у ребёнка в кресле зубного врача.
Подойдя вплотную к двери, Мартин оглянулся на секретаршу.
– Простите, а он там… один?
Он не нашёл спросить ничего лучше.
– Да, с вами собирались беседовать конфиденциально, – раздражённым тоном ответила женщина. – Заходите!
Мартин собрался с духом, открыл дверь и шагнул внутрь.
*
Кабинет министра был небольшой, и даже, можно сказать, уютный. Мартин ожидал увидеть целый зал, но был удивлён. Помещение оказалось размером с гостиную в их квартире. И внутри – в общем-то ничего помпезного. Мартин не часто бывал в начальственных кабинетах, но, окинув взглядом обстановку, сразу отметил, что видал и побогаче. Эта выглядела куда скромнее – в сравнении с иными, можно сказать, по-пуритански.
Высокий потолок со светильниками в стиле «модерн». Окно почти на ширину стены, за которым виднелась впечатляющая панорама столицы. Вдоль стен, оклеенных декоративными бежевыми панелями – несколько стульев, шкафы с папками. У окна – большой стол, на котором штук пять телефонов и компьютер с большим монитором.
А за столом сидел он – человек, который его сюда вызвал. Который олицетворял сейчас верховную власть в стране. И от которого в настоящий момент зависело столь многое – и в жизни Мартина, и в жизни его многочисленных сограждан.
Вольдемар Тамберг был одет в тёмный костюм полувоенного образца – опять-таки без знаков различия. Вроде этот же френч со стоячим воротником, застёгнутый на все пуговицы, был на нём во время выступлений по телевизору.
Министр читал какой-то документ на столе. Но когда Мартин вошёл, поднял голову. Мартин сразу же узнал этот тёмный, пронизывающий насквозь взгляд – такой знакомый, от которого сразу становилось не по себе.
– Рад вас видеть, – негромко проговорил глава нацбеза и сделал приглашающий жест. – Прошу вас, проходите, присаживайтесь.
Интонация его голоса был вкрадчивой, даже задушевной – прямо как у старого земского доктора, беседующего с давнишним пациентом.
– Добрый день, господин министр, – выдавил через сухое горло Мартин, подходя к столу.
Он всеми силами старался не выдать дрожь в теле и общее смятение, выглядеть спокойным и уверенным в себе. Но сам чувствовал, что получается не очень.
– Давно хотел познакомиться с вами, – продолжал Тамберг. – И вот нашёл время.
У Мартина вертелся в голове ответ «Никак не могу ответить вам взаимностью» или что-то в этом роде. Но он сдержанно кашлянул, поправил очки на носу, и, сев в кресло напротив грозного собеседника, забормотал срывающимся голосом:
– Для меня большая неожиданность и большая честь… Но я, честное слово, не могу понять, чем я…
Тамберг, нетерпеливо махнув ладонью, остановил его словоизлияние:
– Опустим лишнее. Сразу перейдём к делу.
Он достал откуда-то из недр стола тёмно-коричневую папку, положил перед собой, раскрыл.
– Итак, что мы о вас знаем… – несколько задумчиво проговорил он, что-то там листая. – Мартин Эгерт, пятьдесят восьмого года рождения. Образование высшее филологическое. Бывший преподаватель языка и литературы, нынче известный в стране писатель… Отец местный, мать… хм, русская. Женат, есть дочь… Так, ладно.
Он снова поднял голову, его цепкий взгляд впился в физиономию Мартина.
– Что-то мне ваше лицо кажется знакомым. Мы с вами раньше не встречались?
– Вряд ли, господин министр, – ответил Мартин, холодея. – Я человек совсем не публичный.
«Неужели та встреча всё-таки была чем-то большим, чем галлюцинация?» – эта мысль испуганным зайцем проскочила у него в голове.
– Странно, – проговорил Тамберг, – у меня на лица хорошая память. Ну да бог с ним. Меня интересует ваше… творчество, назовём это так. А конкретнее – последнее произведение, которое печатается вот тут.
С этими словами он вынул из ящика стола последний номер журнала «За горизонтом», показал Мартину и сунул обратно.
– Весьма польщён, что вы меня читаете, – натянуто улыбнулся Мартин.
– Надеюсь, вы понимаете, что это вызвано отнюдь не достоинствами подобного рода литературы. – Тамберг холодно усмехнулся. – Я такое перестал читать лет в пятнадцать. Что для меня действительно важно, так это то, что в ваших книгах довольно точно предсказаны различные события. Касаемо последней: вы один к одному описываете ситуацию, которая сложилась к настоящему моменту в нашем государстве и потребовала таких вот мер. Правда, если вашу авторскую оценку переносить на реальность, то я никак не могу согласиться. Многие сограждане, в том числе и писатели, не вполне осознают нынешние угрозы для страны. И того, что не существует другого способа справиться с ними.
«А тут уже я бы с вами не согласился», – подумал Мартин.
Но было боязно возражать этому человеку, находясь в его кабинете по его вызову. Вместо этого Мартин, неопределённо пожав плечами, промямлил:
– Ну, вы ведь понимаете… Одно дело вымысел, а другое – действительность.
Глава нацбеза уставился на него своими рентгеновскими тёмными глазами. От этого взгляда становилось чертовски неуютно. Хотелось отвести глаза, чем-нибудь закрыться, а лучше – оказаться как можно дальше отсюда.
– Послушайте, дорогой наш писатель, – медленно заговорил Тамберг. – Вы же умный человек. И наверняка поняли, что я вас вызвал сюда не для того, чтобы обсуждать занятные совпадения ваших сюжетов с реальностью. Меня это интересует только применительно к тому, что происходит у нас сейчас. И к тому, каковы перспективы на ближайшее будущее.
Он замолчал, многозначительно глядя Мартину в глаза.
Несколько секунд молчал и Мартин, не зная, отвечать что-то или ждать продолжения его тирады.
– Так вы от меня хотите услышать прогноз? – вымолвил он.
Тамберг саркастично хмыкнул.
– Прогнозами у нас занимаются политические аналитики. А также астрологи и гадалки, причём с не меньшим успехом. В вашем же случае явно имеют место не предсказания. Это какое-то иное явление, природа которого нам пока неизвестна.
– Господин министр, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – проговорил Мартин, стараясь изобразить на лице недоумение и не показывать, как леденеют у него все внутренности.
Похоже, этот вызывающий страх человек знал о его способности! Знал каким-то образом о даре Мартина, о котором у него самого имелись только зыбкие предположения.
Или, по крайней мере, догадывался.
– Да ладно, не прикидывайтесь, – поморщился Тамберг. – Неужели будете здесь юлить, вести себя как двоечник, не выучивший урок? Всё вы прекрасно понимаете. Я имею в виду то, что есть очевидная связь между тем, что вы пишете, и тем, что потом случается. Это выглядит так, будто жизнь сама следует за вашими сюжетами. И у меня есть основания полагать, что не только выглядит, а так оно и есть. Уж очень близко одно с другим сходится.
«Да, этот тип чертовски проницателен, – пронеслось у Мартина в голове. – Играть с ним в прятки ни к чему».
– Мне иногда тоже так кажется, – произнёс он, как бы нехотя признаваясь. – Но с моей стороны относиться к этому всерьёз было бы чересчур самонадеянно. Ну кто я такой, чтобы влиять на окружающую действительность своей писаниной?
– Я и не намерен докапываться, как это у вас получается, – проговорил Тамберг, и сквозь мягкую тональность отчётливо звякнул металл. – Я хочу, чтобы ваши способности были использованы во благо государства. И вызвал вас для того, чтобы это обсудить.
Он замолк – то ли в ожидании ответа, то ли чтобы понаблюдать реакцию Мартина, снова пристально глядя ему в глаза. От этого взгляда хотелось съёжится, спрятаться, испариться. Он почти физически пробуравливал череп и залезал в мозг вместе со словами, которые произносил сидящий напротив человек. И этому ощущению было очень трудно сопротивляться.
Теперь Мартин представлял не только то, почему Вольдемар Тамберг оказывает такое влияние на людей, но и что они чувствуют при этом. Вне всякого сомнения, сам глава нацбеза обладал какой-то необъяснимой способностью.
«В средние века у него был бы большой шанс сгореть на костре как колдун», – подумалось Мартину.
Но здесь и сейчас этот колдун сам выступал в роли главного инквизитора, который распоряжался судьбами людей. Который был волен казнить и миловать.
Мартин выдержал этот давящий и буравящий взор, что далось ему с большим внутренним напряжением. В какой-то момент он ощутил, как нечто глубоко внутри него сопротивляется. Как если бы бур, который сверлил мягкую и податливую породу, наткнулся на что-то твёрдое – какое-то минеральное образование, не уступающее по прочности. Может, это была та самая загадочная сущность, что недавно поселилась в непроглядной темноте его души и время от времени диктовала ему сюжетные линии.
В конце концов Мартин нарушил томительную паузу, во время которой Тамберг неотрывно смотрел на него:
– Господин министр, если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я дальше развивал сюжет своей последней книги в том направлении, э-э… в каком вы считаете нужным?
Тамберг утвердительно качнул головой:
– Да, именно этого я от вас и хочу, гражданин Эгерт. Подчёркиваю: меня занимает не полёт вашей фантазии. Для меня и моих соратников важно, в какой мере то, что вы пишете, оказывает влияние на реальность. И насколько это может способствовать успеху нашего дела. Вы ведь слышали мои выступления? Программу нашей партии читали?
– Да, господин министр, – ответил Мартин задрожавшим от напряжения голосом. – Я смотрел ваши выступления и читал ваши статьи. В целом мне ваша программа ясна.
– Вот и послужите отечеству пером, – с нажимом заговорил Тамберг. – Если конкретнее, я хочу, чтобы в вашей книге вы описали реализацию на практике тех целей, которые мы перед собой поставили. Чем подробнее вы об этом расскажете, тем лучше. И разумеется, я хочу, чтобы вы в своём произведении изменили окраску происходящего… скажем так, с тёмной на светлую. Нам нужен позитивный имидж, а не тот, который вырисовывается у вас. Надо помочь вашим многочисленным читателям, кто ещё не определил своё отношение, увидеть происходящее с правильного ракурса. У наших сограждан должно быть адекватное понимание того, что мы делаем, и зачем мы это делаем. Надо, чтобы как можно больше людей нас поддерживали. Ведь только вместе с народом мы сможем осуществить намеченные преобразования. А вы можете сыграть в этом единении существенную роль. Надеюсь, мы друг друга поняли?
Он умолк, снова сверля Мартина взглядом.
Мартин некоторое время сидел, лихорадочно соображая. В голове вертелось разное, но слепить из этого осмысленный ответ как-то не получалось.
«М-да, извечная тема: художник и власть. Измусоленный штамп, тем не менее… Вот и я угодил в эту ситуацию. Прямо как в капкан. Насчёт себя никогда бы такое не придумал… Лучше бы писал о чём-то другом! Но что ему ответить, что?»
Глубоко вздохнув, он наконец выговорил:
– Знаете, господин министр, я всегда был далёк от всякой политики. Мне как автору органически претит быть ангажированным государством, властными структурами, да любыми политическими партиями. Это у вас в досье наверняка отмечено… – он показал глазами на коричневую папку.
– Ну и что? – Тамберг ядовито улыбнулся. – Вы не хуже меня знаете одну простую истину. Даже если вы не хотите заниматься политикой, она всё равно рано или поздно займётся вами. Считайте, что вот и настал тот момент – когда она добралась и до вас. О чём свидетельствует то, что вы находитесь здесь.
– Я понимаю, – кивнул Мартин, – нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Но я имею в виду, что на роль бойца идеологического фронта совершенно не гожусь. Ни с какой стороны этого фронта.
– Да вас никто и не напрягает становиться бойцом, – Тамберг с досадой прищёлкнул языком. – Что вы всё время норовите увильнуть от темы? Повторяю: от вас я хочу только одного. Чтобы вы далее в своём произведении описали, как мы, то есть комитет спасения и партия «Единая Балтия», достигаем наших целей. И ближайших, и долгосрочных. Чтобы вы закончили свою книгу триумфом нашего движения. При этом общий посыл должен быть убедительным и оптимистичным. Вселять в читателя веру в лучшее будущее, понимаете?
Мартин несколько секунд помешкал. Всё ещё не хватало решимости сказать то, что собирался с самого начала. Потупившись в стол и, как бы размышляя вслух, он произнёс:
– Отредактировать изначальный замысел так, как вы говорите – ну, это я, конечно, могу. Но, во-первых, не могу вам гарантировать, что это окажет такое влияние, на какое вы рассчитываете…
– Гарантировать мне ничего не нужно, – оборвал министр нацбеза. – Вы сделайте то, что мы от вас ожидаем. А за результат не беспокойтесь. Сколько вам ещё осталось написать?
– Ну, главы две или три. – Мартин задумался, по-прежнему глядя в одну точку. – Точно не могу сказать. Это планировать невозможно. Творческий процесс – вещь непредсказуемая…
– А вы постарайтесь, – к Тамбергу вернулся вкрадчивый тон. – Я ведь тоже имею некоторое отношение к печатному слову. И вижу, что в вашем тексте вполне достаточно пространства для манёвра. Пары недель вам хватит, чтобы выправить сюжет в соответствии с моими пожеланиями. Главное – не затягивать. А мы в долгу не останемся.
– Видите ли, есть во-вторых, и это главное… – Мартин собрался с духом и выпалил, подняв глаза на собеседника: – Я не могу быть на вашей стороне, потому что не согласен с вашей политикой. Вообще с тем, что вы совершили и собираетесь делать дальше. Я вижу в этом опасность для страны. И для меня неприемлемо называть чёрное белым.
От сознания того, что он только что сказал, в голове у него зависла звенящая тишина.
Тихо стало и в кабинете – так, что было слышно, как тикают настенные часы. В такт им в ушах у Мартина бухало собственное сердце. Он ждал, что сейчас в него полетят громы и молнии, и вообще приготовился к самому худшему.
Но Тамберг, казалось, даже не удивился. Только на миг у него на скулах выступили желваки и сразу же исчезли. Выдержав паузу, он заговорил ровным тоном:
– Ну что ж, гражданин Эгерт, ценю вашу честность. Это гораздо лучше, чем если бы вы стали прикидываться нашим союзником. Как поспешили сделать некоторые мои коллеги по цеху. И ваши тоже, кстати… Я вообще-то не сомневался, что большинству таких, как вы, не понравятся наши действия. Вся эта интеллигенция, белая кость, пресловутая совесть нации…
Его губы вдруг поползли в злой ухмылке, а голос стал резким:
– Когда на кон поставлена судьба страны, и требуются решительные действия, эти господа всегда только мешают. В такие времена они должны быть вместе со здоровыми силами общества. Способствовать его сплочению! А вместо этого путаются под ногами, разлагают умы сограждан своей демагогией. «Права человека» и прочие либеральные сопли… Ленин был прав: это не мозг нации, а совсем другое!
Мартин молча смотрел на этого человека в тёмном френче. И гадая, куда дальше занесут его внезапно прорвавшиеся эмоции. Бояться уже не имело смысла: он, Мартин, высказал то, что произнести было труднее всего. А если б не нашёл в себе сил, то это невысказанное – он знал это наверняка – жгло бы его изнутри всю оставшуюся жизнь.
И его визави выразил свои мысли более чем определённо. Он считал здоровой силой общества себя и тех, кто был с ним заодно. Карты были выложены на стол по обе стороны.
Однако Тамберг, похоже, взял себя в руки. К нему вернулись невозмутимое выражение на лице и выдержанный тон. Длинно вздохнув, он продолжал как ни в чём не бывало:
– Но всё-таки лично от вас я ожидал большей сговорчивости. Ведь с вами исключительный случай, не так ли? Оставим в стороне ваши политические взгляды. Я-то уверен, что как раз подобные и завели наше общество в тупик. Но речь о другом. Ведь вы должны понимать: от выбора, который вы сделаете, может зависеть будущее не только ваше персонально, но и вашей семьи.
Это было сказано непринуждённо и буднично, но у Мартина снова пересохло в горле.
– Это я тоже вполне осознаю, – ответил он охрипшим голосом.
– Не уверен, – сухо усмехнулся Тамберг. – Хорошенько подумайте и всё взвесьте, прежде чем отказываться с нами сотрудничать. Я не пытаюсь убедить вас поменять мировоззрение: по опыту знаю, что это бесполезно. Я советую вам отнестись к моему предложению как к сделке. В случае согласия вы многое приобретёте. А в противоположном – столь же многое потеряете. Так что не спешите с окончательным ответом. Время подумать у вас ещё есть. Сейчас вы свободны, но к этому разговору мы скоро вернёмся.
Он встал, показывая, что аудиенция окончена.
– Я вас понял, господин министр, – пробормотал Мартин, тоже поднимаясь.
Тут он кое-что вспомнил и, ошалев от собственной сиюминутной смелости, быстро добавил:
– Позвольте ещё пару слов. У меня к вам огромная личная просьба…
– Слушаю, – бросил Тамберг, нахмурившись.
– Сегодня утром арестован один из лидеров партии «Обновление» Артур Меснер. Он мой давний друг. Это человек абсолютно порядочный и законопослушный. Никакой опасности ни для кого он не представляет. Прошу вас…
– Вы что, будете торговаться за вашего друга? – перебил министр нацбеза. – Уж поверьте, нам виднее, кто представляет опасность, а кто нет. Никого просто так не задерживают. Хотя… – добавил он, секунду поколебавшись, – это тоже может зависеть от вас. Если пойдёте нам навстречу, я подумаю насчёт него. Всё, можете идти. Вас доставят обратно.
С этими словами он нажал под столом какую-то кнопку. Через несколько секунд в кабинет заглянул незнакомый человек в знакомой униформе.
– Отвезите его домой, – кивнул министр в сторону Мартина.
– Есть, – откликнулся мужчина и скрылся.
Мартин пробормотал: «Спасибо, господин министр», повернулся и пошёл к двери.
– Да, ещё вот что, гражданин Эгерт, – прозвучало ему вдогонку.
Мартин застыл на полдороге и обернулся.
– О содержании нашего разговора никто не должен знать, – отчеканил Тамберг. – Никто, включая ваших ближайших родственников. Если будут спрашивать, а они будут – что-нибудь придумаете. И помните, о чём я вам сказал. Это в ваших интересах.
– Не забуду, – сказал Мартин. – Всего хорошего.
Он вышел из кабинета, ощущая в ногах мелкую пакостную дрожь. Эта дрожь не унималась, пока он не переступил порог своей квартиры.
*
Линда встретила его так, как будто он вернулся из долгой арктической экспедиции. Радости её не было конца.
– Господи, Марти, – повторяла она снова и снова, – я уже стала думать самое плохое! Места себе не находила все эти два часа…
– Ладно тебе, милая, всё позади, – приговаривал Мартин. – Меня не за что было задерживать. Я же не нанёс никакого ущерба национальной безопасности! Просто не успел с того момента, когда власть поменялась.
– Так что им надо-то было от тебя? Никак не пойму!
– Ну, ты же знаешь… Новый режим всегда заинтересован в том, чтобы привлечь на свою сторону пишущих людей. Им я нужен примерно затем же, зачем советской власти был нужен Максим Горький. Вот об этом был разговор.
– Марти, прости, конечно… – вздохнула жена. – Я твой талант не оспариваю, но ты всё же не Горький! Сам понимаешь…
– Ну, конечно, я не такого полёта птица, – Мартин через силу улыбнулся. – Но когда нет буревестников, сгодится и страус. По крайней мере, они так думают.
Ему удалось немного разрядить напряжение: Линда рассмеялась. Умел он её развеселить – за что, она, наверное, и выбрала его в своё время.
– И что, они теперь будут всех наших писателей вызывать для воспитательных бесед?
– Не знаю, как насчёт всех… Но думаю, они и мелкими пичужками не будут пренебрегать. Эта власть, сколько бы ни продержалась, будет выбирать себе глашатаев и апологетов соответственно своему масштабу.
– Ну а ты-то что? – допытывалась Линда. – Что ты им ответил? Согласился?
– Я ж говорю: для них я страус. – Мартин снова пытался отшутиться. – Я скорее засуну голову в песок и сделаю вид, что ничего не вижу. Заодно им зад покажу. Но уж точно не буду кукарекать о том, что над страной восходит новая заря.
В общем, ему постепенно удалось успокоить супругу. Уйти мелкими шажками и кривыми тропинками от разговора о том, как связано его последнее произведение с событиями в стране. И почему оно столь заинтересовало человека, который рулил нынче этими событиями.
Конечно, они с женой и раньше много разговаривали о том, как его писанина порой предвосхищает действительность. Но и Линда, похоже, искренне полагала, что это просто следствие обострённой писательской интуиции, тонкой чувствительности и наблюдательности, способности улавливать намечающиеся тенденции. Что, в общем-то, не уникально: этим отличались многие сочинители разных стран и эпох.
Но другую версию своего дара – ту, которой он поделился со Стефаном – Мартин хранил от супруги в тайне. Линда не приняла бы это всерьёз, более того – могла заподозрить его в психическом расстройстве. И ей никак бы не прибавило радости, если б она узнала, что так думает не только её муж, но и самая влиятельная на сей момент в стране персона.
Не стал он рассказывать Линде и об угрозе для них всех в случае его неповиновения, на что Тамберг недвусмысленно намекал. Это окончательно повергло бы жену в панику.
Они снова сели за стол, чтобы продолжить трапезу, едва начавшуюся и прерванную неожиданным визитом нацбезовцев. Чтобы совсем сгладить напряжённость, Мартин открыл бутылку хорошего вина, дожидавшуюся торжественного случая. И продолжал за столом балагурить на разные темы, лишь бы отвлечь родных от тревожных мыслей.
К концу обеда у Линды, похоже, совсем прошла тревога. Дочку тоже получилось убедить, что поводов для переживаний нет. Но не себя.
Остаток дня Мартин опять провёл, запершись в своей комнате под предлогом нахлынувшего вдохновения. Он ходил взад-вперёд, как зверь в клетке, а в голове всё прокручивался разговор с министром нацбеза.
Он прямо заявил Тамбергу, что не их человек. И таковым… «никогда не станет» – так было бы чересчур отважно и самоуверенно, но становиться не собирается – во всяком случае. А ему в ответ дали понять, что в таком случае будет плохо не только ему самому, но и всем, кто ему дорог. Судя по тому, что он уже знал о человеке номер один в государстве на сей момент, это был тип, который не бросал слов на ветер. Игнорировать их было нельзя.
Вообще ему повезло, что после такого признания Тамберг его отпустил подобру-поздорову, а не распорядился приобщить к компании с Артуром. Не то чтобы Мартин, произнося дерзкие слова, был внутренне готов к такому повороту. Но в глубине души не исключал этого и опасался, что может вернуться домой не скоро.
Духу ему прибавляло то, что глава нацбеза всё-таки рассчитывал с его помощью укрепить своё положение. И, вероятно, продолжает рассчитывать. Он, Мартин, нужнее Тамбергу пишущим – то, чего желает сам Тамберг. А пишущим – значит, на свободе.
Каким бы невероятным ни было такое положение вещей.
Странная ирония в том, что оно связывает их двоих и до конца понятно только им обоим. Человеку непосвящённому объяснить было бы очень трудно.
Будь Мартин один, гнуть свою линию было бы легче. За себя ему было бы не столь страшно. Однако у него ещё есть Линда и Кристина. Они тоже могут пострадать, если он будет упрямиться.
Но и идти на попятную было бы прескверным выбором. Чёртова дилемма…
Долгое время он и его семья жили вполне безмятежно и благополучно, как по накатанной. И казалось, так будет и дальше. Что их не коснутся никакие серьёзные проблемы.
Но отныне в его жизни, в жизни его семьи – как и в жизни всей страны – наступил какой-то новый период, трудный и опасный. Как дальше всё будет складываться – зависит только от него. Нужно что-то предпринимать.
Жена и дочка пока ничего не знают. Лучше бы и не пришлось никогда им этого узнать. Нужно заранее оградить их от возможных неприятностей. И в то же время не заражать их страхом, не подвергать зазря разным мытарствам. А уже после этого можно будет думать о том, как продолжать своё дело.
И как его закончить.
«Послужите отечеству пером», – так выразился министр нацбеза в разговоре с ним. Ну что ж, думал Мартин, я готов послужить. Но не совсем так, как вы хотите, господин министр.
Вернее, совсем не так.
Ему опять вспомнился тот давний внутренний опыт. То яркое и мощное переживание в какой-то иной реальности. Оно перевернуло его жизнь, хотя Мартин в том никому и никогда не признавался. Да и себе-то не признавался… Более того, для него до сих пор оставалось загадкой, что это было такое.
Тем не менее, он вынес из того переживания нечто необычайно важное.
Некое сокровенное знание, которое нельзя было вычитать ни в одной энциклопедии.
И дар Смотрящих. И, как свидетельствовала сама жизнь, этот дар явно не был фикцией, выдумкой, игрой воображения.
В реальности всё складывалось так, как сказал ему Хранитель в том мире.
Тёмный регулятор и его дар, который он использовал на всю катушку. И дар Мартина, призванного на роль светлого регулятора в противовес тёмному.
С одной стороны – способность влиять на течение жизни самим процессом своего творчества. С другой – невероятная сила гипнотического влияния на людей, помноженная на железную волю к власти. Плюс возможности, которые даёт власть.
Да, возможности с той и другой стороны выглядят никак не сопоставимыми. Как если на одной чаше весов – зёрнышко, а на другой – пудовая гиря. Но ничего, посмотрим…
Он всё мерил и мерил шагами свою комнатушку, а в голове непрерывно вращался калейдоскоп мыслей. Спать он лёг далеко за полночь.
Сон был тяжёлый и долгий. Ему снилось, что он стал бабочкой, беззаботно порхающей над цветущим летним лугом. Рядом летали другие бабочки, среди которых были его жена и дочь. И другие – кого он знал и незнакомые. Но вдруг откуда ни возьмись на лугу появилась зловещая человеческая фигура без лица, одетая во всё чёрное, и с огромным сачком в руках. Этот человек долго и упорно гонялся за ними по всему лугу, пытаясь поймать и его самого, и его родных, и других бабочек. Многих ему удалось изловить и бросить в мешок, который висел у него на поясе. Но до Мартина и его семьи очередь так и не дошла.
Когда он проснулся, Кристина уже ушла на работу, а дочка – в школу.
Как же хорошо, думал Мартин, что мне никуда утром спешить не надо.
Он по обыкновению принял контрастный душ, выпил крепкого кофе. В голове прояснилось, остатки дурного сна развеялись, как дымок от сигареты на ветру.
В его голове зрел план, как он будет действовать дальше. Пожалуй, это было даже больше чем план: он в деталях, очень ярко и наглядно, представил себе, как произойдут ближайшие события, касающиеся его семьи. И другие, которые уже относились ко всей стране. А после…
Через некоторое время нахлынула эта хорошо знакомая, вибрирующая и полная жизненной силы волна. Она подхватила всё его существо и понесла куда-то далеко… Пока он не замер в неподвижности и опять не увидел себя стоящим перед распахнутым тёмным зевом пещеры. Он стоял и безмолвно вопрошал эту тёмную неизвестность. Стоял долго с замиранием сердца, вслушиваясь и вглядываясь.
И ответ пришёл. Он был не совсем, но всё же достаточно внятным. И, как всегда, трудно было сказать – то ли это говорил кто-то другой внутри него, то ли его собственное подсознание шептало ему ответы. Перед внутренним взором стали одна за другой возникать более или менее ясные картины будущего, как слайды на экране.
Не теряя времени, Мартин сел к компьютеру и начал печатать текст. Он работал почти неотрывно до того времени, пока не вернулась Линда. Потом наступил отлив, внутренний аккумулятор разрядился. Это означало: на сегодня конец, больше ничего не придёт.
Но теперь Мартин знал, что ему делать.
*
Вечером Мартин собрал семейный совет – обсудить, как им всем быть, когда в стране творится такое. Кристина заканчивала шестой класс; девочка она была умная, не по годам развитая, и всё понимала. Мартин без долгих предисловий предложил жене и дочке в ближайшее время уехать на некоторое время из страны. Пока всё это безобразие не закончится, сказал он.
Его идея была в том, чтобы Линда с Кристиной пожили в России – у его двоюродной сестры Эллы. Они с мужем и двумя детьми жили в Псковской области, в собственном большом доме с участком. Мартин с семьёй не раз гостили у них. Кристина тогда уже успела подружиться с детьми Эллы, которые были немного старше – дочь на три года, а сын на год. Мартин знал, что родственники примут его самого и его близких с радостью, места в доме хватит всем, а мешать хозяевам они уж точно не будут.
Кристину такая перспектива сразу обрадовала. Но Линда насторожилась:
– Марти, ты и в самом деле думаешь, что нам стоит уезжать так далеко? – с сомнением спросила она.
– Это вовсе не далеко, – сказал Мартин уверенным тоном. – День на поезде, небольшие формальности на границе, а там час езды автобусом. Если на поезде не хотите, можно самолётом. Правда, не знаю, есть ли сейчас рейсы из нашего аэропорта до Пскова. Точно есть до Санкт-Петербурга, но добираться оттуда получится дольше.
– А не лучше ли сделать, как я предлагала? – Линда гнула свою линию. – Уж если куда-то уезжать на время, так может, к моей маме на хутор?
Мартину никак не хотелось объяснять ей, почему им с дочкой сейчас лучше быть как можно дальше отсюда. Там, куда не достанет рука службы национальной безопасности. Нужно было найти какие-то другие доводы в пользу того, чтобы уехать в соседнюю страну.
Поэтому он как можно спокойнее стал увещевать жену:
– Линда, на хутор мы поедем, когда в стране будет спокойно. А сейчас лучше переждать всю эту смуту там, где она вас не коснётся. То, что я предлагаю – это для нас сейчас наиболее приемлемый вариант. До осени мы точно сможем пожить у Эллы.
– А почему ты думаешь, что до осени всё закончится? – не сдавалась супруга. – Что если это надолго?
– Я не думаю, – с загадочной улыбкой произнёс Мартин, – я знаю. Ты ж не подвергаешь сомнению мою способность к ясновидению? Вот я и предвижу, что всё скоро нормализуется. Просто верь мне!
– Ну хорошо, допустим, дорогой мой Нострадамус. – Линда продолжала быть скептически настроенной. – Кристина оборвёт учёбу, не закончив год. У меня получится выцарапать внеочередной отпуск. Мы с ней уедем. А ты что же, здесь останешься?
– Я закончу все свои срочные дела и сразу же приеду к вам. За меня не надо беспокоиться. Кристина напишет все свои контрольные досрочно. Она же у нас умница. В крайнем случае, я договорюсь с руководством школы. Тебя тоже должны без проблем отпустить за свой счёт. В крайнем случае возьмёшь по болезни, ну или придумаем весомую причину. Это решаемые проблемы. Сейчас главное – убраться как можно скорее!
Кристина поддержала отца и стала канючить: «Ма-ам, ну правда, поедем в Россию! Это же классно!»
– По крайней мере, Кристи, – подхватил Мартин, – в следующем году тебе будет о чём написать сочинение на тему «Как я провела лето».
Ему уже почти удалось убедить жену, как вдруг она вылила ему на голову отрезвляющий ушат холодной воды:
– А нас вообще в такое время выпустят? Не забывай, в стране чрезвычайное положение.
Об этом Мартин как-то не подумал. Действительно… Что если гражданам страны уже запрещено выезжать за границу?
– Я этот вопрос провентилирую, – замявшись, сказал он. – Ничего об этом не слышал. Не должны вообще-то людей так ограничивать. Во всяком случае, это ещё одна причина того, чтобы попытаться уехать в ближайшие дни. Я думаю, они не успеют так быстро опустить занавес по всему периметру.
Следующий день Мартин провёл в хлопотах. Предполагая, что его домашний телефон теперь могут прослушивать, он первым делом пошёл на телефонную станцию. Дозвонился до двоюродной сестры, принёс сотню извинений, что неожиданно отрывает её от работы, обрисовал ситуацию. Как он и ожидал, Элла была не против того, чтобы они приехали и пожили месяца три-четыре. Её даже обрадовала возможность снова повидаться с родственниками. Мартин попросил её как можно быстрее направить официальный вызов для его семьи – на всякий случай.
Потом он поехал в российское консульство. В справочном бюро ему сообщили, что пассажиропоток через восточную границу не перекрыт, но в ближайшие дни будет ограничен до минимума. Чтобы выехать, потребуется специальное разрешение, полученное в министерстве национальной безопасности.
Это была уже скверная новость. Мартин понимал, что такое лично ему вряд ли дадут. Надо было срочно действовать, пока не установлены новые порядки.
В визовый отдел была длинная очередь – видимо, желающих уехать в последнее время прибавилось. Ждал он долго, но всё же попал на приём. Предоставил взятые с собой документы – свои и жены с дочкой. Написал заявление, заплатил изрядную сумму за то, чтобы максимально быстро оформить все бумаги, необходимые в таких случаях.
После этого отправился школу, где училась Кристина. Дождался, когда освободится директорша, потолковал с ней. К счастью, её не пришлось долго уговаривать, чтобы Кристина досрочно закончила учебный год. В классе девочка числилась на хорошем счету, к тому же учителя знали, что это дочь известного писателя. Подарив директрисе пару своих книг с автографом, Марин уладил вопрос минут за десять.
Затем он наведался в издательство. К счастью, застал Стефана Белецкого на месте. Мартину пришлось опять извиняться за неожиданное вторжение, оправдывая это важностью ситуации. После недолгого диалога ему удалось уговорить Стефана отложить все дела и уделить время беседе с ним.
Это был, наверное, единственный человек, с кем стоило поделиться подробностями своего общения с министром нацбеза. Какое-то время Мартин колебался, нужно ли выкладывать всё это. Ведь ему было строго велено: о разговоре никому ни слова.
Но его литературный агент и давний партнёр помимо воли и, сам того не зная, оказался втянут во всю эту историю. Для него тоже она могла обернуться неприятными последствиями. По крайней мере, считал Мартин, Стефан должен быть в курсе. Так будет по-честному.
Тем более с учётом того, что Мартин собирался писать дальше.
Опуская подробности, Мартин рассказал о том, как он оказался в кабинете у Тамберга. И о том, какие пожелания высказал грозный министр по поводу его будущей книги. Стефан, время от времени издавая удивлённые и возмущённые возгласы, внимательно слушал.
Когда Мартин закончил свой рассказ, Стефан, по своему обыкновению пуская кольцами дым от сигареты, со смешком проговорил:
– Знаешь, что меня больше всего удивляет, амиго? Даже не то, что тебя удостоили такой чести – привезли в дом правительства на рандеву с первым лицом. Меня удивляет, что это лицо придаёт такое значение твоему опусу.
– Как бы забавно это ни выглядело, именно такое, – ответил Мартин. – Помнишь, о чём в прошлый раз мы с тобой говорили?
– Ну да, конечно, – кивнул Стефан, – это ж было на днях.
– Я предположил, что влияю на реальность тем самым, что придумываю сюжеты и превращаю их в тексты. А ты меня на смех поднял. Так вот, Тамберг не просто следит за моей писаниной. Оказывается, он думает насчёт неё так же, как и я.
– Ты хочешь сказать, – Стефан недоверчиво улыбнулся, – он всерьёз считает, что вся его авантюра и вообще, как сложится обстановка в стране – всё это зависит от того, что ты напишешь?
– Можешь опять иронизировать, но он действительно так считает. На самом деле забавного тут мало. От этого теперь зависит будущее и моё лично, и жены с дочкой. И возможно, Стефан, твоё и твоих близких тоже. Ведь твоя роль в появлении этого текста на свет тоже немалая. Поэтому я просто обязан тебя предупредить. Я для этого и пришёл.
Стефан внимательно посмотрел на партнёра через клубы сизого дыма.
– Ну допустим. Допустим, что за этими совпадениями на самом деле стоит что-то большее, и он это заподозрил. Тогда получается, ты для него представляешь определённую опасность. То есть, если верить в твою версию, ты в одиночку способен похерить на корню всю его затею. Точно так же, как и обеспечить ему полный успех. В таком случае, почему бы ему не упечь тебя в одиночную камеру и не предоставить возможность творить там, но под жёстким контролем? Своего рода персональная шарашка. Я бы на его месте так сделал!
– Я об этом думал, – криво улыбнулся Мартин. – Однако ты ж не хуже меня знаешь: соловей в клетке не поёт. Будучи в камере, никакой сочинитель не будет думать ни о чём другом, кроме как о том, чтобы выйти на свободу. Можно помешать или запретить человеку творить, но заставить – это уж никакому тирану не под силу. Я уверен, это он тоже осознаёт. Как-никак, образованный, идеологией занимался.
– Хм, резонно, – глубокомысленно изрёк Стефан, ткнув окурок в пепельницу. – А ты не думал… Прости, что такое говорю, но я пытаюсь понять его логику. Ты не думал, что самым надёжным вариантом для него было бы просто устранить тебя физически? Или, по крайней мере, совершенно лишить тебя возможности писать? Это-то в его власти!
– Это да, – согласился Мартин. – Но расправляться с более-менее известным писателем без всякой разумной мотивации… Такое даже для этого режима чересчур. Хотя они идут к тому. Конечно, это можно сделать тайно. Несчастный случай устроить или что-нибудь вроде того… Но Тамберг всё-таки намерен меня использовать.
Стефан с сомнением покачал головой:
– Несмотря на то, что ты для них идейно чуждый элемент?
– Несмотря, – подтвердил Мартин.
– Ну тогда, старина, ты должен быть готов к тому, что тебя будут запугивать, шантажировать и прочее. Или попытаются купить. А может, и к тому, и к другому.
– Я понимаю… – Мартин вздохнул. – Так он и сказал, что у него для меня есть и кнут, и пряник. Этого и следовало ожидать. Но я с самого начала включил дурака: дескать, сам не понимаю, как и почему в моих книгах получаются такие совпадения. У него, похоже, создалось впечатление, что я не отдаю себе отчёта в своей способности. И ею можно воспользоваться извне – вот он может, только надо на меня надавить как следует. А вот тут уже он заблуждается.
– Так что ты решил? – Стефан пристально смотрел сквозь толстые линзы, и уже без ироничного выражения на лице.
– Я воспользуюсь свободой, которая у меня есть. – Мартин тоже посмотрел партнёру в глаза. – Напишу то, что считаю нужным. А тебе решать, будет ли это издано.
Стефан некоторое время сидел, раздумывая.
– Типа, делай что должно, и будь что будет… – вымолвил он, постукивая толстыми пальцами по столу.
Мартин покивал в знак согласия и тихо заметил:
– В этом есть риск и для тебя. Пожалуй, даже для всего издательства.
– Да, риск безусловно есть… – задумчиво протянул Стефан.
– Я ни в коем случае не склоняю тебя на свою сторону, – сказал Мартин. – Если сочтёшь, что это для тебя опасно, неприемлемо – так и скажи. Лучше прямо сейчас. Я пойму.
– Да ты чего, старина, – Стефан поднял рыжие брови. – Обижаешь! Когда мы чего боялись? Я по-любому с тобой. Никак не с этими…
– Рад это слышать, – с удовлетворением произнёс Мартин. – Впрочем, я и не сомневался. Скоро я тебе отправлю текст следующей главы. А там уж…
– За это не беспокойся, – махнул рукой Стефан. – Если по каким-то причинам не получится тиснуть это в следующем номере «За горизонтом», имеются запасные варианты. У меня есть выходы на другие издательства, в том числе и периодику. Естественно, имею в виду не только отечественные.
– Всегда знал, что ты профи, – улыбнулся Мартин, – и, если что, не подведёшь. А сегодня больше не буду отнимать твоё время. Жди от меня на днях очередную порцию!
Он попрощался со Стефаном и поехал домой.
Когда Мартин вернулся, уже вечерело. Линда, которая к тому времени пришла с работы, обрадовала его хорошей новостью: руководство колледжа пошло ей навстречу и разрешило взять полугодовой отпуск за свой счёт.
Всё пока складывалось так, как Мартин рассчитывал.
И снова вечером в новостях показывали и рассказывали, как в стране усиливается полицейский режим. Арестованы ещё нескольких чиновников и заметных политиков. Снова в городах силами полиции и внутренних войск разогнаны немногочисленные митинги протеста. Наиболее активные участники тоже задержаны. Закрыты некоторые периодические издания. Приостановлена работа отдельных и радио- и телеканалов, студий и центров вещания.
У Вольдемара Тамберга, видимо, тоже всё пока складывалось согласно его планам.
Глава комитета национального спасения издал ряд указов, касающихся как внутреннего распорядка в государстве, так и его международного положения. В частности, назначены премьер-министр и главы министерств – взамен смещённых со своих постов. Новое правительство должно приступить к работе после отмены чрезвычайного положения. Отозваны послы из тех государств, руководители которых дали негативную оценку происходящего. Соответственно высланы тамошние дипломатические представители. Внутри страны будет усилена охрана границ и таможенный контроль. Ужесточается пропускной режим на предприятиях и в государственных учреждениях. Вводятся дополнительные ограничения по въезду из-за границы и выезду за границу.
Последнее было особенно неприятным.
«Да, надо спешить», – думал Мартин.
*
Новый день тоже начался с беготни. Сначала Мартин сунулся в центральные кассы железнодорожных и авиасообщений. Оказалось, все международные перелёты из страны уже отменены на неопределённый срок. То ли это было прямым распоряжением властей, то ли связано с забастовкой лётного состава – Мартин не стал выяснять. С железной дорогой ему повезло больше. Отстояв опять-таки длинную очередь, он купил билеты на поезд до Пскова: жене и дочке – через три дня, себе – через неделю. На более позднее время билеты уже не продавались. Но главное, что ему улыбнулась удача: он успел.
Затем он внёс квартплату вперёд за полгода. Осталось послезавтра получить визы.
И ещё – надо было закончить новую главу книги. И именно так, как он её задумал. А затем отправить текст Стефану.
Мартин рассчитывал поставить окончательную точку в произведении, уже находясь далеко отсюда. Но очередную главу – вероятно, предпоследнюю – написать и опубликовать нужно было именно здесь. Почему-то он был уверен, что только так его усилия возымеют тот эффект, которого можно было ожидать.
Но у него на это оставалось совсем мало времени. Ещё никогда сроки так его не поджимали.
Поэтому, вернувшись, он наскоро перекусил и закинул в себя лошадиную дозу крепкого кофе. А потом засел за своё рабочее место. Он не выходил из комнаты до самого вечера, печатая текст в бешеном темпе и иногда прерываясь, чтобы сосредоточиться на тихом голосе, доносящемся изнутри. Как ни странно, этот голос сегодня говорил чаще и дольше обычного.
Словно некий внутренний благодетель, зная о его ситуации, послал ему вдохновение и открыл в нём фонтан творческой силы.
Вечером с телевизионного экрана в очередной раз доносились вести, которые не слишком-то радовали. Железный колпак продолжал неумолимо опускаться на страну.
Глава комитета национального спасения поручил вновь образованному правительству в кратчайшие сроки разработать план по переходу к централизованной экономике. Обозначено приоритетное направление в промышленной сфере: тяжёлое машиностроение. Руководству национального банка дано указание: в переходный период усилить финансовые потоки на обеспечение армии, полиции, внутренних войск и сил национальной безопасности. Средствам массовой информации дано распоряжение снизить до минимума контент, не соответствующий общественно-политической повестке. Главное внимание должно быть уделено разъяснительной работе среди населения.
И так далее и тому подобное…
Однако в потоке этих коробящих слух казённо-официальных формулировок неожиданно промелькнуло нечто иное. Ведущие новостей скупо и вскользь сообщили: среди членов комитета национального спасения возникли некоторые разногласия по вопросам стратегии дальнейшего развития государства и организации управления в переходный период.
В подробности разногласий никто не вдавался. Но из этого напрашивался вывод: не всё идёт гладко у тех, кто пришли к власти и пытаются управлять страной.
И ещё радовало, что люди всё-таки продолжали сопротивляться. Снова в течение дня в городах проходили митинги против действий власти. А некоторые радиостанции, ещё не закрытые, транслировали совсем иные, чем официальная пропаганда, мнения о происходящем в стране. Не все легли под самозваную власть. Отдельные люди, известные и авторитетные, нещадно критиковали новые порядки и того, кто их наводил.
Правда, критиков было не так много.
Тем не менее, он, Мартин, в своём неприятии режима был не один. И у него был свой маленький пятачок сопротивления. Свой форпост, на котором он, мало кому известный писатель, вёл свою тайную борьбу – как мог и насколько у него получалось.
Следующие три дня он провёл, работая так интенсивно, как никогда раньше. Обычно у него на писательские усилия уходило по три-четыре часа в сутки, после чего внутри наступал вакуум до следующего прилива. Но от последнего разговора со своим литагентом Мартин чувствовал: что-то переключилось у него внутри на форсаж. Будто бы его мозг вместе со страной перешёл в режим чрезвычайного положения, и теперь мог работать часов по семь-восемь в сутки. Или, может быть, сама Муза решила навещать его ежедневно и задерживаться дольше, чем обычно.
За это время Мартин вышел из дома только один раз для того, чтобы получить визы. Утром и днём думал и печатал. А вечером смотрел новости.
Пока происходящее в стране не совпадало с тем, что писал он. Но, видимо, не совпадало и с тем, как это представлял организатор переворота и его сообщники. По телевизору об этом говорилось нехотя, как бы сквозь зубы, полунамёками. Но можно было сделать вывод, что среди захвативших власть происходил раскол.
Министр обороны, поначалу вставший на сторону Вольдемара Тамберга, теперь, похоже, претендовал на большую роль в текущих событиях, чем та, которую ему отводили. Председатель парламента, вроде бы ранее заявлявший о своей лояльности Тамбергу и одобрявший действия комитета национального спасения, тоже начал тянуть одеяло на себя. Бывший замминистра, а нынче министр иностранных дел высказался в том духе, что нам не стоит вести себя так вызывающе по отношению к соседям. Министр экономики и директор национального банка выразили несогласие с тем, как комитет намеревается распорядиться финансами. По их мнению, государство в нынешнем состоянии не может себе позволить расходовать столько средств на силовые структуры. Больше всех оказался недоволен глава нового правительства. Он неожиданно подверг критике всю внутреннюю политику комитета, назвав её радикальной, не соответствующей конституции страны и нормам права, принятым в цивилизованном обществе.
И к тому же не утихали выступления людей против нового режима – как одиночек, так и организованных групп. Несмотря на то, что государственная машина насилия и пропаганды работала на всю катушку, она не могла полностью подавить протесты. Сопротивление оппозиции стало даже более организованным. Обстановка в стране, и до того тревожная, за каких-нибудь пару дней обострилась до предела.
То же самое происходило в произведении Мартина. Только он писал об этом с опережением в день или буквально в несколько часов. Он знал, что подводит свой сюжет к кульминации, и развязка уже близка.
И реальные события развивались будто бы по своей неумолимой логике, но в то же время – перекликаясь с сюжетом его книги. Поворотным пунктом, по замыслу Мартина, должно стать то обстоятельство, что в какой-то момент организатор переворота вдруг потеряет всю свою способность к внушению. Ему просто перестанут верить. В нём перестанут видеть грозного и всемогущего вершителя судеб, фигуру государственного масштаба, спасителя родины от внешних и внутренних врагов. И увидят того, кем он в действительности является: маленького человечка, одержимого тщеславием, властолюбием и пафосными великодержавными идеями, но в глубине души неуверенного в себе и до чрезвычайности закомплексованного.
«А король-то голый!» – это сразу признают все, будто пелена упадёт мгновенно с миллионов глаз. И будут удивляться, как они этого не видели сразу, и что это было за массовое помутнение сознания – когда смешного карлика все вдруг приняли за великана, вызывающего страх и трепет.
Но в действительной жизни этот человечек пока оставался великаном – прежде всего, по своим возможностям, по тем рычагам, которые имелись у него в руках. Он всё ещё был силён благодаря мороку, который навёл на умы многих соотечественников. И сейчас он мог раздавить его, Мартина, как букашку. Он мог сделать несчастными и обездоленными его близких.
Поэтому Мартин с облегчением вздохнул, когда посадил жену с дочкой на поезд, отбывающий в Псков. Через сутки они должны быть в доме у Эллы, в недосягаемости для людей, которые могли представлять для них опасность.
В этот раз на улицах было уже не так тихо и безлюдно, как три-четыре дня назад. Привокзальная площадь в оцеплении полиции была запружена возбуждёнными людьми. Служители правопорядка просто стояли по периметру площади, ничего не делая. Разгонять толпу они, видимо, не собирались. А граждане на площади размахивали флагами и руками, что-то беспорядочно выкрикивали. Кто-то, стоя на скамейке, гундосил в мегафон. Мартин чётко не расслышал слов, но понял, что люди выражали недовольство тем, что творит новая власть. Над головами маячили транспаранты со словами: «Хунта не пройдёт!» и «Вернём закон и порядок!»
На обратном пути к дому, проезжая недалеко от правительственного дворца, Мартин видел ещё одну толпу – то было уличное шествие. И там тоже несли полотнище, на котором было крупно намалёвано: «Долой Тамберга с его бандой!»
Вечером, оставшись один, Мартин опять смотрел новости – передавали, что несколько часов назад министр внутренних дел и председатель вновь образованного правительства создали внутри комитета национального спасения своего рода коалицию несогласных. Они сделали совместное публичное заявление.
Суть его сводилась к тому, что меры, проводимые комитетом, окончательно обрушивают экономику, способствуют изоляции страны на международной арене и ведут к гражданской войне. Единоличная диктатура под маскировкой комитета национального спасения губительна для государства в его нынешнем состоянии. Стране нужна обновлённая власть, соблюдающая основной закон и права человека.
После выступления этих двоих поддержали директор национального банка, министр юстиции и глава МИДа. Ещё позже к ним присоединились другие члены нового правительства.
Глава нацбеза тоже выступил с новой речью. Он уверял граждан, что всё находится под контролем, опять призывал сохранять спокойствие и порядок, раздавал новые обещания. Но теперь Мартин не видел в этих тёмных глазах той спокойной уверенности, как в первое выступление. Этот человек уже не излучал той силы, которая заставляла съёживаться, внимать его словам и верить им безотчётно.
Похоже, Вольдемар Тамберг терял управление страной. Власть уплывала из его рук так же быстро, как была к ним прибрана.
И хотелось, чтобы это по возможности происходило тихо и мирно. Без больших потрясений для страны и с минимальными испытаниями для её граждан. Во всяком случае, именно так Мартин строил сюжет своей книги.
Он продолжил работать так же взахлёб, как и последние несколько дней. К вечеру второго дня после того, как Линда с Кристиной уехали, он поставил точку в следующей, предпоследней главе. Текст он сразу же отправил по электронной почте Стефану.
А потом с чувством огромного облегчения лёг спать.
Основная часть дела была сделана. Осталось послезавтра тоже отбыть вслед за женой и дочкой. И закончить книгу уже далеко отсюда.
Ночью ему снилось, что он – гладиатор, который сражается на арене древнеримского Колизея. А противником его выступает другой гладиатор, очень сильный, жестокий и коварный. Его лица не видно: на голову надет шлем, а забрало опущено. Сквозь узкую прорезь видны только глаза, они глядят с испепеляющей ненавистью. И похоже, Мартин опять-таки встречал в жизни этот взгляд, но не мог вспомнить, где и когда. Потом сцена этой схватки, не закончившись, размылась в пространстве его сновидения. Вдруг исчезло всё: его враг, посыпанная песком арена битвы, каменные ярусы и арки огромного амфитеатра, тысячи зрителей со всех сторон, орущих и машущих руками, беснующихся и жаждущих того, чтобы пролилась кровь… Осталось только высокое синее небо.
И тут его разбудил резкий, продолжительный звонок в дверь.
*
Он вскочил с кровати, спросонья часто моргая. Сунув ноги в тапки, накинул халат, прошлёпал к двери. Звонок заверещал снова – нетерпеливо и настойчиво.
– Кто там? – подойдя, спросил Мартин хриплым от сна голосом.
– Сваты! – грубо ответил из-за двери мужской голос. – Открывайте уже!
Голос показался Мартину знакомым. Он посмотрел в глазок – на лестничной площадке стояли трое в форме нацбеза. Муть, оставшаяся в голове от сна, моментально развеялась.
Эта троица уже сюда наведывалась, чтобы отвезти его к Тамбергу. Чёрт побери, чего им сейчас-то надо?
Но вообще-то в глубине души он ожидал этого визита. Нутром он чувствовал: после написанного им, скорее всего, к нему снова придут.
Вернее, в этот раз не к нему, а за ним.
Но он никак не думал, что это произойдёт так быстро. Надеялся, что его уже не застанут.
– Подождите немного, я сейчас, – сказал Мартин погромче, стараясь придать голосу невозмутимость.
– Давайте быстрее! – со злостью сказали с той стороны.
С теми, кто стоял там, шутки были плохи. Мартин знал это.
Чувствуя знакомую неприятную дрожь во всём теле, он юркнул в ванную. Наскоро умывшись, он выскочил, второпях натянул брюки, накинул рубашку.
В дверь грохнули кулаком:
– Эй, вы что там, умерли?
Мартин наконец открыл. Матиас Рейно, бесцеремонно отстранив Мартина, вошёл в прихожую. Двое молодчиков, сопровождавших его, шагнули за ним.
– В чём дело? – спросил Мартин, оглядывая компанию. – Ваш шеф снова хочет со мной пообщаться?
Рейно, недобро усмехаясь, вытащил из нагрудного кармана и развернул какую-то бумагу. Мартин внимательнее глянул на этого статного широкоплечего блондина и вдруг понял: это его глаза смотрели во сне сквозь щель гладиаторского шлема.
– На сей раз с вами пообщаются другие люди, – произнёс Рейно с издёвкой и сунул бумагу Мартину под нос. – Вот, распоряжение комитета национального спасения. Вас приказано арестовать.
– Но… за что? – Мартин пытался изображать недоумение. – На каком основании?
– Читайте, тут всё написано, – Рейно потряс документом. – Только побыстрее. У нас нет времени на долгие беседы.
Мартин взял листок дрожащими руками. Машинописные строчки разъезжались и прыгали перед глазами: от волнения он никак не мог сфокусировать взгляд. Его внимание только выхватывало какие-то обрывки: «…Комитет постановляет… Мартин Эгерт, занявший антиправительственную позицию… деятельность, направленная на подрыв… в условиях чрезвычайного положения представляет опасность… применить меру пресечения в виде заключения под стражу… изъять все запрещённые материалы и технические средства их воспроизведения… Председатель комитета национального спасения Вольдемар Тамберг».
Текст заканчивался размашистой подписью, сегодняшней датой и печатью.
– Слушайте, – забормотал Мартин, – это точно недоразумение какое-то. Я ведь только…
– Собирайтесь, – оборвал Рейно, забирая у него документ. – У вас пять минут. Паспорт с собой. Да, ваш компьютер и все информационные носители тоже приказано изъять. Лучше сами покажите, где у вас чего. Чтобы мы не перевернули в вашей квартире всё вверх дном.
Мартин пожал плечами и показал на свою рабочую каморку:
– Прошу…
Всё происходящее казалось ему нереальным, как в тумане. Казалось, сон продолжается, но в другом варианте – и не сильно лучшем.
Под бдительными очами троицы он отсоединил от сети свой ноутбук, достал из стола кейсы с дискетами, на которых он хранил свои тексты.
– Это всё? – спросил Рейно, испытующе глядя на него.
– Всё, – подтвердил Мартин. – Если не верите, можете сами поискать.
– Остальное, думаю, не важно, – осклабился Рейно и глянул на своих помощников: – А эту хрень забирайте!
Потом он перевёл взгляд на Мартина и с отчётливой неприязнью выговорил:
– И чего шеф так цацкается с вашей братией? Будь моя воля, я бы в два счёта прижал к ногтю всех этих диссидентов и прочих. Даже пикнуть бы не посмели что-то против!
– Не сомневаюсь, – ответил Мартин, выдержав его взгляд. – Но такие как вы обычно своей воли не имеют, а выполняют чужую.
Рейно набычился и даже скрипнул зубами. Мартин подумал, что сейчас ему придётся горько пожалеть о сказанном. Но капитан нацбеза с внешностью истинного арийца, видимо, обладал и нордической выдержкой. Он только процедил:
– Вам сказано: не задерживайтесь! Хотите ехать в чём есть?
Мартин не мешкая вышел из комнаты, чтобы взять паспорт и одеться.
В паспорт был вложен железнодорожный билет, купленный на послезавтра. Похоже, он не понадобится. Мартин отложил билет, и в голове у него мелькнула мысль: а вдруг чудо случится, и его быстро отпустят?
Хотя в этот раз он, по всей видимости, крепко влип.
Хорошо, что Линда с Кристиной уже далеко отсюда. Но как им сообщить, что теперь они увидят его, вероятно, не скоро?
– Офицер, – обратился он к Рейно, – я могу хотя бы позвонить?
– Никаких звонков, – отрезал тот. – Шевелитесь!
Мартин не стал настаивать, дабы не обострять ситуацию. Больше не говоря ни слова, он обулся, надел куртку и теперь стоял в прихожей, глядя, как подчинённые Матиаса Рейно выносят из квартиры компьютер и коробки с дискетами. В голове крутилась мысль: почему же всё-таки Тамберг решил его арестовать? Неужели в его сочинительской активности министр нацбеза увидел причину своих последних неудач? Неужели он, Мартин, действительно смог так на всё повлиять?
И если да, то как Тамберг об этом узнал? Просто догадался? Или может…
Чёрт побери, эти парни пришли к нему вскоре после того, как он отправил текст литагенту. В Стефане он был уверен, тот его никогда бы не сдал. Но тогда что?
Напрашивалось только одно объяснение: деятельность издательства была с некоторых пор под наблюдением. Действовал осведомитель, может, и не один. Рабочий компьютер Стефана подключен к локальной сети. Как только текст новой главы засветился там, нацбезовцам сразу же стало известно об этом, и они немедленно нагрянули. Тогда всё становилось понятно.
Непонятно было только одно: успел ли Стефан распространить текст, как обещал в случае чего? Если да, хорошо. Если нет – вся его работа насмарку, к тому же он навлёк на свою голову крупные неприятности. Настолько крупные, какие мог доставить ему первый человек в государстве. Пока ещё первый.
В сопровождении Рейно и его молодчиков Мартин спустился во двор, где ждал уже знакомый минивэн. Его довольно грубо затолкнули внутрь, правда, наручники не надели. Видимо, были уверены, что этот очкастый интеллигентик даже не вздумает оказать хоть малейшее сопротивление. Тут они, конечно, были правы. Брыкаться не имело смысла.
Мартин предположил, что везут его в городской следственный изолятор, и не ошибся. Через полчаса езды его вывели, провели через пропускной пункт, обыскали, отобрали паспорт.
Потом его сопроводили в приёмный кабинет, где незнакомый майор нацбеза задавал ему разные вопросы о его профессиональной деятельности и круге общения, затем долго и утомительно заполнял какие-то бумаги.
Мартин успел заметить, что все люди, которые проводили процедуру заключения его под стражу, были в форме национальной безопасности. Похоже, отметил он про себя, эти ребята взяли на себя и функции тюремщиков.
Никто ничего ему толком не объяснил. Только майор, писавший документы, скупо сообщил Мартину: он взят под стражу как государственный преступник по особому распоряжению комитета. Пока велено поместить его в одиночную камеру. Когда ему предъявят обвинение и какое – неизвестно. Следователь, который будет вести его дело, тоже ещё не назначен.
«Да тут никакое следствие не докопается до истины», – с усмешкой подумал Мартин.
Ему никогда не приходилось сидеть в тюремной камере. Мартин даже не представлял, как она изнутри выглядит. И уж ни в каких фантазиях не мог вообразить, что когда-нибудь в ней окажется.
Но жизнь оказалась богаче на выдумку. Ещё вчера вечером он сидел в своей уютной квартире, попивая кофе и предвкушая путешествие и скорую встречу с родственниками. А теперь он волею судьбы оказался там, где лучше не бывать никому и никогда.
Когда за ним с лязгом захлопнулась дверь, Мартин оказался в каморке метра два на три с зарешеченным окошком у самого потолка. От каменного пола и стен тянуло сырым холодом. Вдоль одной из стен стоял деревянный топчан с продавленным матрасом. В углу висела железная раковина с капающим краном; рядом находился унитаз, бывший когда-то давно белым. Интерьер мрачного обиталища дополняли столик и табурет под окошком, привинченные ножками к полу.
Всё это время Мартина не покидало чувство нереальности происходящего. Будто это было не с ним – с кем-то другим, а он наблюдал со стороны. Но, несмотря на всю ненормальность своего нынешнего положения, он не испытывал ни отчаяния, ни злости, ни страха. Странное дело: на него снизошло странное, отрешённое спокойствие. У него почему-то возникла и стала крепнуть уверенность в том, что долго он здесь не пробудет.
С этой уверенностью он прожил оставшийся день, ходя взад-вперёд по диагонали своей камеры, размышляя о разном и периодически садясь отдохнуть. Никто его не беспокоил. Только дважды – днём и ближе к вечеру – просунули сквозь окошечко в двери несколько чёрствых галет и пластиковый стакан с едва тёплым чаем.
Вечером он лёг на топчан, накрывшись курткой. И сразу провалился в глубокий сон без сновидений.
*
Новый день для него начался со стука в дверь и скрипа открывающегося окошечка. Принесли завтрак, состоявший из пары сухарей каменной твёрдости и стакана тепловатой бурды, похожей на кофе. Уныло жуя размоченные сухари и через силу прихлёбывая мутную безвкусную жидкость, Мартин подумал, что ему иначе представлялись условия, в которых нынче содержатся государственные преступники.
Подумал – и самому стало смешно: ну какой он, к чёрту, государственный преступник? Да и какие цивилизованные нормы содержания будут соблюдаться, когда в стране такое? Хорошо ещё, что его не запихнули в общую камеру к каким-нибудь уголовникам.
Потом он опять по своему обыкновению долго ходил взад-вперёд, соображая, как ему держаться на допросах. Можно ещё было позволить себе выглядеть независимым, даже находясь в кабинете министра нацбеза. Но теперь он подследственный (а может, уже и обвиняемый – кто знает?), и в беседах с должностными лицами ему не очень-то дадут хорохориться. Усугубляло положение то, Мартин совершенно не знал, как надо себя вести в такой ситуации. В роли людей, оказавшихся вдруг в тюрьме, он мог представить разве лишь персонажей своих произведений, но уж никак не себя самого.
Прошёл час, другой, третий – никто не приходил за ним. Мартин несколько раз замирал у двери, прислушиваясь. Были слышны мерные шаги сменного надзирателя, курсировавшего вдоль тюремного коридора, ещё изредка доносились голоса да громыхали стальные двери. В соседних одиночках, судя по всему, тоже сидели люди. То ли кого-то выводили наружу, то ли заводили в камеры снова.
Долгое утомительное ожидание в неизвестности выматывает сильнее иного допроса – в этом Мартин мог сейчас доподлинно убедиться. Даже если знать, что этот приём широко используется в такого рода учреждениях, дабы психологически подавить допрашиваемого и сделать его более откровенным. И возможно, Мартин уже начал бы нервничать, если б не это чувство нерушимого покоя, которое со вчерашнего дня поселилось глубоко внутри него. Словно кто-то всемогущий и всезнающий нашёптывал, что всё образуется, и тревожиться не о чем. Нужно просто ждать, ибо ничего другого пока не остаётся.
Время он мог отслеживать только интуитивно: часы у него отобрали при досмотре. Похоже, день шёл к обеду, если тут строго выдерживалось какое-либо расписание. Вчера примерно в это время ему выдали пайку, но сегодня это делать что-то никто не торопился. Ещё немного померив шагами своё узилище, Мартин остановился у двери, намереваясь каким-нибудь образом напомнить о себе.
И тут через окошечко с улицы до него долетели крики, автомобильные гудки, выстрелы. Неподалёку раздался громкий хлопок, другой – похоже, взрывались шумовые гранаты. Немного погодя с конца коридора, где была входная дверь, послышались громкие голоса, многочисленные торопливые шаги. Он внутренне напрягся, продолжая вслушиваться. Снаружи происходило что-то необычное для стен этого заведения. Он понял это нутром, прежде чем услышал скрежет поворачиваемых ключей в дверях там и тут, топот и возбуждённые возгласы.
– Мартин Эгерт! – прогремел вдруг где-то рядом знакомый голос. – Мартин, ты где?
– Я здесь! – тут же заорал Мартин и что было силы заколотил в дверь.
Шаги послышались ближе, заскрипел ключ в скважине, скрежетнул отодвигаемый засов.
Дверь распахнулась – перед ним стоял Артур Меснер собственной персоной. На нём был тот самый костюм, в котором Мартин видел его прошлый раз, но изрядно помятый. Вообще выглядел его приятель неважно: волосы на голове всклокочены, под глазами набрякли мешки, лоб измазан копотью. На скулах, обычно гладко выбритых, чернела щетина.
Рядом с ним маячили фигуры троих парней в форме внутренних войск с автоматами за плечами. Один из них держал увесистую связку ключей.
– Артур, ты? – Мартин аж замер от изумления. – Какими судьбами?
Он ожидал увидеть здесь кого угодно, только не его.
– Выходи, узник! – с улыбкой объявил Артур. – У нас на дворе снова перемена власти!
Мартин не заставил себя долго ждать. Он пулей выскочил из камеры и приобнял старинного друга. Артур тоже, улыбаясь, похлопал его по плечам.
– Так быстро? – проговорил Мартин, не веря своим ушам. – Что случилось?
– Переворот сегодня остановлен, – пояснил Артур. – Ты как в воду глядел! Члены комитета поняли, хоть и с опозданием, что предводитель взял слишком круто. Ну и решили, пока не поздно… – он выразительно стукнул ребром одной ладони по другой. – В общем, Тамберг и министр обороны под арестом. Комитет распустили. Сейчас обязанности президента исполняет председатель нового правительства.
– Во дела! Так тебя сразу освободили?
– Как видишь, – ухмыльнулся Артур. – Сам ещё вчера здесь сидел, только в соседнем крыле. Всех, кого Тамберг приказал арестовать, немедленно выпустили. А когда я узнал, что и ты тут, сразу пошёл тебя вытаскивать. Ну и других заодно…
– Прямо как во времена французской революции! – Мартин даже засмеялся. – Первым делом взять Бастилию и освободить политзаключённых!
– Ну вроде того, – кивнул Артур. – Давай, пошли на выход, не хочу больше здесь находиться ни минуты!
Они миновали длинный коридор. Все двери были открыты, камеры пусты. Ни одного человека в форме нацбеза не наблюдалось. Артур и Мартин, сопровождаемые группой солдат внутренних войск и молодым лейтенантом, зашли в комнату, где Мартина принимали в качестве заключённого. Вчерашний майор нацбеза, понурясь, сидел за столом.
Артур отдал какое-то короткое распоряжение одному из парней. Тот зашёл в соседнее помещение и через пару минут вынес большую картонную коробку с надписью «М. Эгерт» и вчерашней датой.
– Тут должно быть всё, что у тебя отняли перед посадкой, – пояснил Артур.
Мартин открыл коробку. Туда были сложены часы, ключи, бумажник, брючный ремень, паспорт, кейсы с дискетами, ноутбук. Мартин проверил – слава богу, всё было в целости и сохранности.
– Смотри-ка, – пробормотал он, – а я уж думал, всё, хана моему компьютеру и всем моим записям. Увезут к Тамбергу, а там концов будет не найти.
– Не успели, – отозвался Артур. – А может, и не собирались. Когда реальный сюжет так закрутился, вряд ли ему уже было дело до твоих опусов.
Он озадаченно глянул на Мартина и тихо, чтобы окружающие не услышали, добавил:
– А всё-таки, Марти, ты серьёзно думаешь, что во всём этом есть и твоё влияние?
– Не знаю, Артур… – пожал плечами Мартин. – Чёрный ящик, помнишь? Я им управлять не могу. Но могу обращаться к нему и получать отклик. Иногда такой, какой ожидаю – в виде событий вокруг меня… Да в общем, не столь это важно. Важно, что мы с тобой на свободе, а всё вроде повернулось к лучшему.
– Ты прав, старина, это самое важное!
Артур, несмотря на измождённый вид, прямо-таки излучал радость. Давно его Мартин не видел таким.
– Не знаю, Артур, как тебя и благодарить, – начал было Мартин. – Если б не ты, я бы тут ещё чёрт знает…
– Да перестань, – махнул рукой Артур. – Давай-ка тебя подбросим домой. На улицах всё ещё неспокойно.
Они вышли из здания следственного изолятора и направились к ожидающему их армейскому внедорожнику. Мартин даже не оглянулся – он тащил свою объёмистую коробку, неудобно было оглядываться, да не очень-то и хотелось. За рулём сидел парень в той же форме, что и его освободители.
– На ближайшее время у тебя какие планы? – осведомился Мартин, когда они сели в машину и тронулись с места.
– Сегодня же вернусь к своим делам, их сейчас невпроворот. Прежде всего проведём общепартийное собрание, потом парламентское. Будем решать, что дальше делать. Потом, наверное, не избежать всяких интервью… Меня кстати, включили в государственный координационный совет по выходу из кризиса. Это вместо комитета, который ликвидирован. А дальше, чем чёрт не шутит – может, в правительство войду.
– Ого! – полушутя воскликнул Мартин. – Я смотрю, твоя политическая карьера сразу пошла в гору!
– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – усмехнулся в ответ Артур.
– А с путчистами-то что? – продолжал допытываться Мартин.
– Ну, не знаю… Их дальнейшую судьбу пусть решает суд. В зависимости от личного вклада. Их там набралось человек пять главных заговорщиков. Самая крупная рыба, так сказать, во главе с Тамбергом. Рыбёшка помельче разбежалась. Ничего, постепенно всех переловим, кто активно участвовал.
– А этот приближённый, как его… Матиас Рейно, – его тоже взяли?
Мартин даже не понял, почему спросил это. Вопрос сам собой слетел у него с языка.
– Так ты тоже успел с ним познакомиться? – удивился Артур.
– Успел… – ответил Мартин. – Он меня и арестовывал со своими подручными.
Он вкратце рассказал о том, как за ним приехали первый раз и доставили к Тамбергу, как они пообщались с министром нацбеза. И о втором визите нацбезовцев, после которого Мартин оказался в изоляторе.
– Этот, к сожалению, ускользнул, – сказал Артур, дослушав рассказ Мартина. – Быстро просёк, куда ветер подул, и смылся. Очень изворотливый и хитрый гад. Но поймаем и его. За всё по полной ответит.
За окнами проносились столичные улицы. Артур был прав: обстановка в городе была нервозной. Бегали и что-то кричали возбуждённые люди, где-то мелькнули перевёрнутые машины и разбитые витрины. На перекрёстке пылали, исходя клубами густого чада, наваленные в кучу автомобильные покрышки.
– М-да, вот он, революционный хаос, – невесело усмехнулся Мартин, кивая на виды за стеклом. – Дожили же до такого!
– Ничего, – ответил Артур, – основная опасность позади. Главное, в стране возобладали здравые силы. А уж на улицах порядок быстро наведём.
– Этот новый на месте президента – он справится, как думаешь? – помолчав, спросил Мартин.
– Кто у нас мастер по части будущего – ты или я? – хмыкнул Артур.
– У меня на сей счёт нет никаких прозрений, – в тон ему ответил Мартин. – Всех моих способностей хватило только на эту историю с переворотом. А что дальше…
– Ну, лично я думаю, он справится. Давно его знаю, толковый мужик, без всяких закидонов. И решительный. Уже то, что он не побоялся открыто выступить против этой клики, достаточно его характеризует.
– Пожалуй… – задумчиво согласился Мартин.
За разговорами они и не заметили, как приехали.
– Может, зайдём, хотя бы символически отметим? – предложил Мартин.
– Праздновать будем потом, когда всё закончим, – улыбнулся Артур. – Но обязательно! А сейчас мне совсем некогда, ты уж извини, старина!
Они распрощались с Мартином, после чего Артур отбыл по своим срочным государственным хлопотам.
Мартин опять остался один в своей квартире. Словно вчера утром его и не увозили отсюда. И он не ночевал взаперти, в холодном казённом помещении, в статусе преступника.
У него было ощущение, что в голове прозвучала длительная артиллерийская канонада. Прошло всего немногим более суток, а столь многое изменилось – и в его жизни, и в жизни всей страны. Радовало, что он снова дома и в относительной безопасности. Что его родным тоже более ничего не угрожает. И что его произведение неуклонно воплощалось в жизнь вплоть до последнего момента.
*
Одиноким он чувствовал себя недолго. Первым делом набрал номер своей двоюродной сестры – узнал, как дела у жены с дочкой. Всё у них было в порядке: границу пересекли без проблем, доехали хорошо, приняли их радушно, уже почти освоились на новом месте.
Мартин очень коротко сообщил новости. Оказалось, что насчёт последних событий и без него все уже в курсе. Но это не причина, выразили ему всеобщее мнение на том конце провода, чтобы тут же ехать назад. Наоборот, все ждут его.
О собственных злоключениях Мартин рассказывать не стал: пусть ничего и не знают.
Заверив Линду, что у него всё хорошо, и скоро они увидятся, Мартин положил трубку.
Тут он вспомнил нечто важное и поспешно включил свой ноутбук. Компьютер был в рабочем состоянии, но весь текст его последней книги был удалён.
«Успели всё же, сволочи», – со злостью подумал Мартин.
Он проверил дискеты, где оставлял резервные копии – тоже всё было подчищено.
Ну да ладно, сказал он себе, у Стефана тексты должны сохраниться.
Не откладывая, он позвонил своему литературному агенту. Стефан оказался на месте. Он тоже был ошеломлён такой быстрой каруселью со сменой власти. Ему Мартин, не особенно вдаваясь в подробности, рассказал о своём аресте и ночёвке в одиночной камере.
В свою очередь, Стефан сообщил, что вчера утром он собирался передать текст последней главы в редакцию журнала «За горизонтом». Но сделать это не удалось: к нему в кабинет почти сразу после открытия ввалились вооружённые люди в форме национальной безопасности. У них было постановление комитета на обыск в кабинете у Стефана и на временный запрет его профессиональной деятельности. Как Стефан узнал позже, ещё одна группа нацбезовцев с аналогичными постановлениями в это же время шерстила издательство, выпускающее «За горизонтом». В общем, подытожил Стефан, текст новой главы прочитали, а потом сразу же заставили удалить под предлогом антиправительственной агитации. Ему, конечно, пришлось повиноваться – и хорошо, что его самого не арестовали.
– Ну что ж, – сказал Мартин, выслушав длинный и эмоциональный монолог партнёра, – я предполагал, что примерно так и будет. Рад, что с тобой не обошлись так же, как со мной.
– А я рад, что ты недолго там побыл, – со смешком отреагировал Стефан. – Но ничего, тебе как писателю это может быть полезно. Для обогащения жизненного опыта, так сказать!
– Не очень-то оно мой жизненный опыт обогатило, – ответно усмехнулся Мартин. – Меня сейчас больше другое волнует. У тебя мои тексты остались?
– А как же, старина! – воскликнул Стефан. – Всё продублировано и хранится где надо. Они не добрались.
– Это хорошо, но я сейчас про последнюю главу. У меня её стёрли ищейки из нацбеза. Получается, она потеряна?
– Спешу тебя успокоить, друг мой. Не потеряна! Это я в наш журнал передать не успел. Но успел в другие места.
Стефан коротко пояснил: как только он увидел полученный текст, сразу же разослал его нескольким знакомым коллегам. О чём с ними была заблаговременная договорённость. А те тоже сделали копии и переслали кто куда счёл нужным. Так что при любом раскладе у нацбезовцев не получилось бы уничтожить последнюю главу.
– Ну а теперь, – заключил он со своей обычной иронией, – их минута славы закончилась. Твоим творениям больше никто и ничто не угрожает.
У Мартина отлегло на душе. Он тут же начал рассыпаться в благодарностях и комплиментах на тему того, какой Стефан надёжный и разумный партнёр. Тот быстро остановил поток его словоизлияний, переведя разговор на последние события в стране.
Они поговорили ещё немного. Мартин сообщил, что намерен на время уехать, но работу над книгой не прекратит. Стефан выразил горячее одобрение и сказал, что немедленно пришлёт ему утерянный текст книги, а потом будет ждать последнюю главу.
На этом их разговор закончился.
Мартин вздохнул с облегчением. Волна неприятностей, накатившая на него, кажется, схлынула без тяжёлых последствий. Чудо, на которое он уповал перед арестом, случилось: провалившись в глубокую яму, он быстро выкарабкался, и завтра, несмотря ни на что, уедет. Но в какой мере это было чудом, он мог только гадать.
Стефан, как обычно, не подкачал: и часа не прошло, как в электронной почте Мартина снова появился текст его произведения, включая последнюю главу. Точнее, главу, которая должна была стать по его замыслу предпоследней в книге.
Последнюю ещё предстояло написать.
Потом, уже по привычке, приобретённой за последние дни, Мартин весь вечер смотрел новости. Иногда отрывался только затем, чтобы пойти на кухню и налить себе чаю.
Телевидение вещало уже от имени новой власти. Повторяли в основном то, что Мартин уже знал от Артура. Но из официальных уст это воспринималось как песня, которую хотелось слушать снова и снова.
Фашистский мятеж провалился. Армия и полиция перестали подчиняться самопровозглашённым правителям, а затем перешли на сторону протестующих. Власть взяли в руки демократические силы. Вольдемар Тамберг и его ближайшие сообщники арестованы, им предъявлено обвинение в попытке государственного переворота. Освобождены политические лидеры и общественные деятели, заключённые под стражу во время путча. Комитет национального спасения расформирован, а все его постановления и указы отменены. Вместо него создан координационный совет по выходу страны из кризиса, куда вошли многие известные политики, предприниматели, учёные. Обязанности президента временно исполняет новый премьер-министр, сыгравший главную роль в поражении заговорщиков. Партия «Единая Балтия» объявлена экстремистской, и сейчас её деятельность проверяется генеральной прокуратурой.
На улицах городов пока наблюдаются отдельные беспорядки. Дезорганизована работа транспорта и других социальных инфраструктур. Но координационный совет предпринимает все меры для скорейшего восстановления общественного порядка и управления на местах.
Большинство людей позитивно восприняли последние перемены в стране. Многие публичные фигуры сразу же выступили в поддержку новой власти. Среди них были и те, кто недавно агитировали за инициативы Вольдемара Тамберга, громко одобряли те меры, которые принимал комитет национального спасения, и ещё собирался принять. Они торопливо объясняли на камеру, что были в душе солидарны с теми, кто сейчас возглавил страну; как решительно и бескомпромиссно были настроены против тех, кого только что скинули. Отдельные, особо рьяные, поносили путчистов последними словами, при этом не забывая безудержно петь дифирамбы в адрес победивших и горячо заверять их в своей безусловной преданности.
«Да уж, – ехидно думал Мартин, глядя на весь этот балаган, – больше всего борцов с ненавистным режимом появляется после его крушения!»
Потом, выключив телевизор, он стал собирать всё необходимое для поездки.
Ночью он долго не мог уснуть. Ворочался, прокручивая в голове всё, что случилось с ним за последнее время. И сон был прерывистый, беспокойный.
Во сне он видел одного из своих древних предков. Наверное, это явился дух-хранитель из глубин коллективного подсознания – бездонного тёмного колодца, где накапливалась память многочисленных поколений. Из тех дремучих времён, когда человечество ещё пребывало в колыбели. И он, сновидец, отождествлял себя с этим образом.
Ему снилось, что он – одинокий охотник в бескрайних просторах африканской саванны, представитель местного племени. Солнце уже закатилось, наступила ночь. Он стоит и озирается по сторонам, а вокруг – темнота. В руке у него только тонкое деревянное копьё. Он знает, что где-то вблизи, в кустах затаился свирепый и опасный хищник. Этот зверь следит за ним, выжидая удобный момент, чтобы напасть. И непонятно, кто из них охотник, а кто будущая добыча или жертва. Помощи ждать неоткуда, соплеменники где-то очень далеко. Он может полагаться лишь на свои охотничьи навыки и первобытные инстинкты. Он стоит, вглядываясь в зловещую тьму и улавливая малейшие звуки. Ему нужно быть предельно бдительным. Нужно держать настороже все чувства, чтобы не прозевать, когда зверь нападёт. А когда это случится, не дрогнуть. И успеть мобилизовать все свои силы, чтобы победить в схватке.
Или хотя бы не проиграть.
Когда из трясины сна его выдернул звонок будильника, было десять утра. До поезда у него оставалось три часа.
*
Мартин всегда любил путешествовать, хоть его работа и предполагала сидячий образ жизни. Когда намечалась перспектива поехать куда-либо за пределы города, тем более – страны, он всегда испытывал приятное возбуждение. Это чувство было сравнимо с тем, когда у него возникала идея новой книги. Вот и сейчас, шагая по перрону, он испытывал это знакомое чувство, слегка щекочущее нервы и волнующее.
Кругом царили теснота и толкотня: было много и отъезжающих, и провожающих. Лавируя между людьми, Мартин добрался до своего вагона. Ехать ему предстояло чуть менее суток. Поклажи было не так чтобы много: рюкзак за плечами и специальная сумка, в которой лежал его рабочий инструмент – ноутбук.
Вроде всё складывалось хорошо. Погода стояла замечательная – природа дышала весной, солнышко пригревало, птицы жизнерадостно чирикали, земля и деревья зеленели почти на глазах. Люди как-то разом повеселели, они выглядели расслабленными, улыбались и оживлённо разговаривали друг с другом. Казалось, от недавней всеобщей встревоженности и напуганности, от напряжения и страха не осталось и следа. И у Мартина душа чуть ли не пела от того, что мрак, наползавший на целую страну, вдруг так быстро рассеялся. И предвкушение от встречи с близкими радовало. И в произведении он скоро он собирался поставить точку. Близился итог долгой и трудной работы, что добавляло энтузиазма.
Но всё же что-то было не так – он это чувствовал нутром. Некая беспокойная заноза сидела где-то глубоко, на самом дне сознания, исподволь колола – не больно, но постоянно – и не давала радоваться жизни. И он не мог себе сказать, что это за скрытая колючка. Будто бы он, Мартин, упустил из виду нечто важное, что-то недоделал, о чём-то забыл. И это забытое нашёптывало изнутри нечто невнятное и тревожное, из-за чего хотелось насторожиться, оглянуться по сторонам, собраться.
Как тот одинокий африканский охотник в саванне из его сновидения.
Похоже, причина этого беспокойства, глухая угроза без образа и имени, находилась где-то неподалёку. Он инстинктивно огляделся направо и налево, стоя перед своим вагоном. Ничего особенного: вокруг была пёстрая, шумная и многоликая человеческая толчея.
Он снова ощутил этот укол, когда протягивал билет и паспорт проводнице перед тем, как войти в вагон. Он снова быстро оглянулся, и тут понял, почему ему было так неспокойно.
Его взгляд выхватил из толпы людей знакомое лицо. Человек был в солнцезащитных очках, но Мартин сразу узнал его. Он узнал высокого блондина, одетого в тёмно-синий джинсовый костюм, со спортивной сумкой на плече. Раньше Мартин видел его в форме офицера национальной безопасности. Этот молодой мужчина тоже стоял на перроне. И похоже, также готовился войти в вагон, отстоявший через один от того, в котором предстояло ехать Мартину.
Матиас Рейно. Правая рука Тамберга и исполнитель его особых поручений, как говорил Артур. Один из немногих участников переворота, который скрылся от правосудия.
Чёрт побери, случайно ли он оказался здесь? Неужто едет куда-то тем же поездом? Может, как и Мартин, намерен пересечь границу? Провожает кого-то? Или всё же…
Он стоял и смотрел в сторону Мартина. Тёмные очки не позволяли видеть его глаза. Мартин не мог наверняка сказать, смотрит ли на него Матиас Рейно, и видит ли его.
Глядя на Рейно, он замешкался у самого входа.
– Прошу вас, не задерживайтесь, проходите в вагон! – сказала женщина-проводник.
– Да, спасибо, – пробормотал Мартин, машинально принимая у неё из рук проверенные документы.
Ощущая во всём теле внезапную дрожь, он шагнул в тамбур. Он так и не увидел, вошёл ли в вагон Рейно. До отправления поезда оставалось минут десять.
Мартин прошёл внутрь вагона, нашёл своё купе. Попутчики – женщина лет тридцати и пожилая пара – уже заняли свои места. Мартин поздоровался, пристроил свои вещи, уселся.
Внешне он старался ничем не выдавать своей тревоги, но сердце учащённо колотилось, а на лбу выступил пот. Душевное спокойствие и благодушная расслабленность, которые было овладели им со вчерашнего вечера, мигом улетучились. Теперь его мысли занимал только высокий человек спортивного телосложения в тёмных очках, которого он видел на перроне.
Ещё час назад Мартин был уверен, что все опасности позади. Но, видимо, ошибался.
В его книге тот образ, который соответствовал Матиасу Рейно, исчез из повествования ещё в предыдущей главе. Мартин просто оставил этого персонажа в покое. Можно сказать, отдал его на произвол читательского воображения, потому что для дальнейшего развития сюжета он уже не играл никакой роли.
Но его реальный прототип, похоже, не собирался оставлять в покое самого автора.
Теперь Мартин догадывался, что означал его последний сон.
Всё-таки: этот тип тоже ехал этим поездом или просто зачем-то оказался на вокзале? И если ехал – что скорее всего – то куда и зачем? Для того ли, чтобы просто улизнуть?
Эти мысли продолжали мучить Мартина, и когда поезд тронулся.
Через несколько минут, когда проводница пришла повторно проверять билеты, он улучил момент и тихо, чтобы соседи по купе не расслышали, сказал ей:
– Не могли бы вы уделить мне минуту внимания? Это очень важно.
Женщина с удивлением воззрилась на него. Наверное, у него было очень уж озабоченное выражение лица, потому что она ответила, что закончит с билетами в вагоне, а потом он может к ней обратиться.
Мартин вышел из купе, дождался, когда она, закончив свою работу, пойдёт назад в своё отделение. Преодолевая некоторую прирождённую застенчивость и рискуя нарваться на скандал, он увязался за ней, повторяя, что вопрос секретный и неотложный.
Оказавшись один на один с проводницей в закрытом купе, он тотчас же сообщил, что, возможно, в поезде едет преступник, разыскиваемый полицией.
– Вы уверены? – спросила женщина. – Вы точно его узнали?
– Я совершенно уверен: это он! – возбуждённо заговорил Мартин. – Его зовут Матиас Рейно. Это один из участников путча. Я, правда, не знаю, объявлен ли он официально в розыск. Но знаю, что он очень опасен. Ему нельзя позволить уехать из страны!
Всё же ему удалось передать проводнице свою тревогу. Она вызвала наряд транспортной полиции, сопровождавший рейс. Через пару минут подошли двое дюжих парней в форме.
Мартин повторил им то, что говорил проводнице, и описал, как выглядит Рейно.
– Ладно, проверим, – хмуро сказал один из полицейских.
По ним было видно, что перспектива ловить какого-то там преступника среди пассажиров не вызывает у них ни малейшего энтузиазма. Но служба есть служба – они вальяжно прошествовали по вагону и скрылись в тамбуре.
Мартин вернулся к себе в купе. Спокойствие никак не возвращалось к нему. Он сделал то, что мог, и что необходимо было сделать – он знал это. Но всё равно сидел как на иголках.
Через полчаса он не выдержал и снова пошёл к проводнице – узнать, чем закончился рейд полицейских. Женщина сообщила сухим тоном и с недовольной миной:
– Вы, наверное, обознались. Пассажир с таким именем и фамилией в этом поезде не едет.
«Слава богу!» – пронеслось у Мартина в голове.
Вслух он сказал:
– Простите, ради бога, за беспокойство… Наверное, он и не садился. Но это был он, точно он. Надеюсь, в полицию сообщили? Я имею в виду, в обычную, не транспортную.
– Не знаю, – отмахнулась проводница, – это уже не мои заботы. Надеюсь об этом больше не слышать. У вас ко мне всё?
Было видно, что вся эта история с предполагаемым преступником в поезде ей уже изрядно надоела.
– Хорошо, – виновато улыбнулся Мартин, – больше не услышите.
Он ушёл и снова сел на своё место. Немного погодя успокоился и даже смог отвлечься мыслями. Он представлял, как снова увидится с женой, с дочерью, с двоюродной сестрой и её семьёй. Как он будет проводить время в замечательной обстановке и как закончит свою книгу.
Но сон, приснившийся ему ночью, оказался продолжением предыдущего – ровно с того момента, на котором тот оборвался. Как будто внутри него по частям прокручивался фильм с собой в главной роли. Кино было пугающее и в то же время невероятно реалистичное.
Он, чернокожий абориген-охотник, стоял, выжидая. Он вслушивался и вглядывался в окружающее пространство – тёмное, глухое, наполненное опасностью. И вдруг зверь бросился на него из кустарников. То ли это был леопард, то ли хищник покрупнее – он не успел разглядеть. Он только услышал треск ломающихся веток и шорох когтистых лап по пыльной земле. Да ещё краем глаза заметил, как метнулся к нему во мраке тёмный силуэт, мелькнули мерцающие зелёные огоньки глаз и оскаленные клыки. Но его древний охотничий инстинкт сработал мгновенно и безошибочно. Кажется, ему хватило этого мига, чтобы повернуться, держа обеими руками выставленное перед собой копьё, и тут…
Тут он проснулся, судорожно хватая ртом воздух. Сердце билось тяжёлыми и частыми ударами, отдаваясь в висках.
В такт биениям сердца мерно стучали колёса, а за окном проносились деревья. На восточном крае неба светало. Соседи по купе мирно спали.
Стараясь не шуметь, Мартин встал, сходил умыться. Потом налил крепкого кофе из термоса, медленными глотками выпил. В голове прокручивался недавний сон.
Ведь он же, наверное, не просто так возобновился, чёрт возьми. Вероятно, подсознание настойчиво пыталось ему что-то сказать. Или это не более чем эмоциональный отголосок от всех треволнений последнего времени?
Голос из внутренней пещеры на этот счёт молчал. Он вообще затих с того момента, как Мартин закончил предпоследнюю главу.
Однако время, проведённое в пути до самого прибытия, протекло спокойно. Нудные, но неизбежные процедуры на границе – проверка загранпаспорта и визы, таможенный досмотр – тоже прошли без проблем. Через полтора часа после них Мартин вышел из душного вагона и ступил на российскую землю.
*
На вокзале его встречал муж Эллы Вадим, о чём они договорились по телефону. С Мартином они были знакомы лет десять. Вадим Земчев работал прорабом в строительной компании. Нормальный мужик, старше Мартина лет на пять, ничем особенно не выдающийся, в своей компании на хорошем счету, хозяйственный, почти не пьющий. С супругой они жили дружно, воспитывали двоих детей. Их большой дом с участком находился километрах в тридцати от Пскова. Мартин с Линдой и Кристиной и раньше несколько раз гостили у них. Предыдущий раз – пару лет назад.
Вадим не подвёл. Как только Мартин вышел из вагона, почти сразу же увидел его в толпе встречающих. Они обнялись, обменялись приветствиями. Вадим взял у него сумку со словами:
– Ты и компьютер привёз? И тут работать собрался? Я думал, ты отдыхать приехал!
– Это у меня такой вид отдыха, – попробовал пошутить Мартин.
– Понятно, – протянул Вадим с улыбкой. – Странный вы народ, писатели! Ну ладно, пошли. Твои там уже по тебе скучают вовсю.
– Ты на машине, надеюсь?
– Да, за зданием припарковал, на площади, – Вадим махнул в сторону вокзала.
Мартин огляделся по сторонам. Давно он тут не был. Надо чаще встречаться, подумалось ему. Он уже собрался было двинуться вслед за Вадимом. Но тут взор его, будто помимо воли, притянулся к тому вагону, возле которого вчера он видел Матиаса Рейно.
Молодой, спортивного вида мужчина с внешностью истинного арийца, в тёмно-синем джинсовом костюме и солнцезащитных очках, стоял на перроне. Он, видимо, только что вышел и теперь стоял с сумкой на плече. Лицо его было повёрнуто в сторону Мартина.
Мартин ощутил, будто все его внутренности сжала невидимая и безжалостная сила. Он стоял в оцепенении и смотрел на человека, который приехал вместе с ним в одном поезде.
Ну как можно быть столь наивным! Конечно, пассажира по имени Матиас Рейно полицейские в поезде не обнаружили. Конечно же, он пересёк границу по поддельному удостоверению личности.
Мартин наконец признался себе: в глубине души он знал, что просто так этот тип из его жизни не исчезнет.
Но всё же зачем он сюда приехал?
Вопрос этот снова ноюще запульсировал в голове, болезненно отдаваясь во всём теле.
Это было тем более тревожно, что Рейно, скорее всего, тоже видел его, садящегося в поезд. И – Мартин почти не сомневался – видит сейчас. Это было скверно само по себе, даже если цель прибытия Рейно сюда не имела к Мартину никакого отношения. И это было совсем скверно, так как этот тип наверняка догадался, почему наряд транспортной полиции проявил интерес к его персоне.
Тут Мартину показалось, что Рейно сдержанно и зловеще улыбнулся. И что эта улыбка издали была адресована ему.
– Мартин, ты чего? – Вадим дёрнул его за рукав. – Забыл что-то?
Мартин, сглотнув сухой комок в горле, машинально шагнул вслед за Вадимом.
– Да так… – сказал он осипшим враз голосом.
Сознание его хаотично и мучительно металось: «Сказать или не сказать?»
Совсем не хотелось тревожить родственников, создавать им дополнительные проблемы. Вадиму и его жене совершенно ни к чему было ещё и беспокойство по поводу того, что за ним волочился такой вот хвост. И у Мартина ещё теплилась надежда, что появление здесь Матиаса Рейно – досадная случайность, лично с ним никак не связанная.
«Нет, не буду их грузить этим, не стоит!» – решил он про себя.
Но не оставлять же этот неприятный факт без всякой реакции… Нужно сообщить местным блюстителям закона. И чем быстрее, тем лучше.
– Вадим, где тут отделение милиции? – выдавил он наконец.
– Ментовка? – удивлённо переспросил Вадим, остановившись. – Зачем тебе? Случилось что-то?
– Да видишь, тут заморочка одна возникла… – Мартин терпеть не мог, когда ему приходилось врать и выкручиваться, но сейчас он ничего лучше не мог придумать. – У меня это… украли кое-что из вещей. Ночью купе открытым оставили, и вот… Так, пустяки в общем-то. Но думаю, лучше всё же заявить.
– Во как, – Вадим помрачнел. – Не думал, что в поездах до сих пор воруют. Тем более международного сообщения. Ты на месте-то сказал? Ну, проводникам или кому там ещё?
– Да видишь, пропажу я обнаружил, только когда уже стал собираться перед выходом. Такой вот я растяпа, ну что поделаешь? Сказал, конечно, но уже поздно было.
– М-да… – протянул Вадим. – Как-то не очень твоя поездка началась.
– Да уж… Но оставлять так не хочется. Пусть хотя бы в милиции знают. Я быстро! Сначала спрошу – может, и не стоит оно того? Если нет – сразу назад.
– Ну, коли такое дело… – Вадим нехотя развернулся. – Вон, сбоку здания, видишь, дверца – там дежурная часть. Пошли, провожу тебя.
Мартин снова бросил взгляд в том направлении, где недавно стоял Матиас Рейно. Но тот исчез, будто испарился, растворился в многолюдном мельтешащем вареве.
Они подошли к железной двери, крашеной серой, местами облупившейся краской. Над дверью висела табличка «Милиция», рядом был звонок. Мартин нажал кнопку. Ждали они с минуту, потом дверь открыл здоровенный старший сержант угрюмого вида.
– Что у вас? – спросил он не особенно дружелюбным тоном.
– Я с поезда только что… – несколько смущённо промямлил Мартин, поправляя очки. – Вот, хочу заявить о краже.
– Заходите, – буркнул служитель порядка.
– Вадим, подожди меня здесь, хорошо? – сказал Мартин и шагнул в проём.
Он оказался в тесном сумрачном помещении, с одним столом и двумя табуретками. Воздух был спёртый. Половину стены напротив двери занимало обширное окно из оргстекла, с полукруглой выемкой внизу, как у кассы, и зарешеченное стальными прутьями. За окном сидел милиционер в кителе с капитанскими погонами и со скучающим видом смотрел в пространство. Глаза его были меланхоличными, даже какими-то печальными.
– Я вас слушаю, – лениво посмотрев на Мартина, произнёс капитан.
Мартин бросился к выемке и, поздоровавшись, принялся торопливо объяснять, что на одном поезде с ним в страну прибыл преступник, разыскиваемый у него на родине.
Когда он закончил, капитан попросил у него документы и долго изучал их. Потом, вернув, всё с тем же лениво-невозмутимым выражением лица осведомился, уверен ли Мартин в том, что говорит. Когда Мартин ответил, что уверен, он велел описать того, о ком шла речь.
Затем он записал показания Мартина, ещё несколько минут смотрел в какие-то бумаги у себя на столе, после чего выговорил:
– В ориентировках это лицо не значится. Не вижу оснований для объявления в розыск.
– Слушайте, это же очень опасный человек! – воскликнул Мартин. – Уже сам факт того, что он пересёк вашу границу по фальшивому паспорту…
– Да успокойтесь вы, – перебил его капитан. – В Россию отовсюду ежедневно приезжают тысячи иностранных граждан! Вы что же думаете, мы вот так по каждому чиху должны возбуждаться, проверки устраивать? А если вы ошиблись?
– Но ведь… – начал было Мартин.
Но офицер, не дав ему договорить, назидательно изрёк:
– Поймите, здесь территория российского закона. Пока человек, наш он или иностранец, закон не нарушил, нет причин его задерживать.
– Так что же, вы не будете его искать? – выговорил Мартин почти с отчаянием.
– Будет запрос по интерполу, по официальным каналам – будем принимать меры. А так… Я на заметку взял, вам спасибо за бдительность. Можете идти.
Убеждать в чём-то этого служаку, что-то ему доказывать было бесполезно. Наверное, он по-своему прав, подумал Мартин. Никому ведь не хочется вылезать за пределы своих должностных обязанностей. Вот подбирать на вокзале и вокруг него напившихся в стельку бродяг, усмирять дебоширов и тому подобное – тут понятно. Это их, ментов, повседневная работа. А кто там будет искать предполагаемого пособника военного переворота из другой страны? Да ещё по наводке другого приезжего из-за рубежа? Этим, скорее всего, вообще должны другие органы заниматься. ФСБ или там контрразведка, чёрт их знает…
Мартин вышел из милицейского пункта даже с некоторым облегчением. Торчать там было не очень-то приятно. К тому же он сознавал, что сделал то, что нужно было сделать. Пусть и без видимого результата. Теперь можно было ехать к своим, можно сказать… спокойно?
Нет, всё-таки спокойно на душе у него не было. Вот если б на его глазах Рейно скрутили сотрудники интерпола – тогда стало бы.
Вадим терпеливо ждал его снаружи все эти томительные двадцать минут. Его лицо приняло уже довольно кислое выражение.
– Ну как, приняли? – спросил он.
– Да, – махнул рукой Мартин. – Но в общем особо не обнадёжили. Сказали, такие кражи обычно не раскрываются… Ну да ладно, в следующий раз буду глядеть в оба!
– Ты уж давай, гляди, – усмехнулся Вадим. – Ну что, поехали?
Мартин уже заметил его стоящую на привокзальной площади «Шкоду».
Через четверть часа они мчались по загородному шоссе.
*
Потом была шумная радостная встреча и длительное обильное застолье. Все они – Вадим, Элла, их дети – Артём и Оля, Мартин, Линда, Кристина – сидели за огромным столом в гостиной. Вокруг стола бегал молодой лабрадор Чаки, приставал ко всем, выпрашивал подачку, заискивающе поскуливая и тычась мокрым носом в колени.
У родственников больших перемен в жизни не происходило, всё шло размеренно и своим чередом. Супруги Земчевы жили дружно, неплохо зарабатывали, сын и дочка учились. Изредка всей семьёй они ездили отдохнуть туда, где море и солнце. В основном всё как у людей, никаких существенных новостей. Поэтому главной темой разговоров стали недавние события у соседей за границей.
Главным рассказчиком, конечно, пришлось стать Мартину. Примерно то же хозяева дома раньше слышали и от Линды, и по теленовостям. Но только Мартин мог так в красках и с подробностями живописать хронику происходившего. И он не спеша, смачно, подобно артисту разговорного жанра на сцене, повествовал, как буквально за несколько дней целую страну накрыла громадная тень, и большинство людей будто бы на время лишились разума. И как быстро затмение прошло, народ очнулся от морока, а попытка реакционного переворота потерпела крах.
О своей предполагаемой роли во всех этих событиях он, конечно, умолчал. Он, может, и рассказал бы кому другому о странных совпадениях сюжета своей последней книги с действительностью. И о том, как сам организатор переворота вдруг проявил странный интерес к его писанине – да такой, что вызвал его на беседу. И о чём была та беседа…
Линда было заикнулась, предполагая, что это может развлечь хозяев. Но Мартин быстро замял тему, а расспрашивать они не стали.
И сама Элла, и её супруг имели интересы весьма приземлённые. Заядлые книгочеи – это уж точно было не про них. Что там сочиняет их заграничный родственник, им было не шибко любопытно. Вообще, Мартин знал: они считают его основное занятие чем-то не очень серьёзным, если не сказать – чудачеством. Что не мешает, впрочем, отдавать должное его (по их мнению) широкому кругозору, разумному взгляду на разные стороны жизни и умению быть хорошим собеседником.
И уж конечно, Мартин не стал рассказывать о том, что знал только он. О том, как его арестовали, о сутках, проведённых в одиночной камере, и о своём неожиданном освобождении. Всем присутствующим, особенно его жене и дочке, знать это было совершенно незачем.
Естественно, про Матиаса Рейно он тоже не обмолвился ни словом. Хотя гадкое чувство изнутри его периодически кололо, не давало успокоиться и расслабиться. Как если бы он приехал сюда, зная, что заражён опасной инфекцией и рискуя заразить всех, кто рядом, но вынужден скрывать это.
Когда они разошлись из-за стола, солнце стало клониться к закату. Наступил настоящий майский вечер – тихий и тёплый. В саду рядом с домом начинали распускаться розовато-белые цветки яблонь, источая тонкий аромат. Обстановка была умиротворяющей, даже сонной.
Мартин, изрядно захмелевший, сидел на скамеечке, глядя на закат, и блаженно щурился. С трудом верилось, что ещё позавчера вокруг бурлил человеческий хаос, а сам он торчал в следственном изоляторе, томительно ожидая своей участи.
Думать ни о чём не хотелось, тем более беспокоиться. А хотелось просто сидеть в покое, созерцая лёгкие облачка на западном небосклоне и медленно, но неуклонно опускающийся оранжевый диск солнца.
Вдруг через безмятежное пространство его сознания, подобно испуганной ящерице, прошмыгнула картина из сновидения, которое преследовало его последнее время. На миг перед его внутренним взором снова возник этот образ себя – одинокого воина или охотника в сгустившихся сумерках африканской прерии. И опасности – свирепого хищника, который затаился где-то неподалёку…
От этой мгновенной вспышки в воображении он, почти задремавший на скамеечке, вздрогнул. Ему сразу же стало неуютно, обстановка вмиг изменилась. Ему даже показалось, что в воздухе враз похолодало. Он встал и поспешно зашагал к дому, будто его кто-то преследовал.
Но в обществе родни это неприятное воспоминание вмиг развеялось.
Им с Линдой хозяева отвели большую отдельную комнату на втором этаже. Мартин быстро освоился на новом месте. Спал он в эту ночь спокойно. Никакого дискомфорта, связанного с переменой обстановки, он не испытывал. И кошмары ночью его не мучили.
Утром после завтрака Вадим и Элла уехали на работу, а их дети ушли в школу. Мартин остался с Линдой и Кристиной. Дом был в их распоряжении, да ещё дружелюбный пёс Чаки составлял им компанию. Линда предложила пойти прогуляться по окрестностям. Мартин идею одобрил, ибо помнил, как тут вокруг здорово.
Коттеджный посёлок, в котором жили Земчевы, располагался в живописной местности. Кругом раскинулись холмистые луга, неподалёку были несколько небольших озёр и речка. За пару километров подальше начинался лес. В самом посёлке было всё, что нужно для жизни: магазины, школа, поликлиника, почта, отделение банка. Элла говорила, что где-то подальше есть лыжная база, и зимой они ходят туда кататься.
Мартин понимал, почему они выбрали не город, а это место. От областного центра всего километров тридцать – а тут тебе и удобства цивилизации, и все преимущества жизни на лоне природы. Почти рай.
Кристина сообщила новость: в этом районе недавно построили ещё и парк развлечений. Отсюда пешком полчаса. Они с мамой, в обществе Артёма и Оли, уже там побывали. А со дня на день в парке открывается новый аттракцион – должен быть просто супер.
– Пап, и ты непременно туда сходи, – добавила она. – Тебе понравится!
– Обязательно схожу, доча, – пообещал Мартин. – Вот только освоюсь тут окончательно, и ты меня туда сводишь.
Они втроём прогулялись к озёрам, побродили по лугам, посидели на холме. Жена с дочкой не уставали восхищаться, как тут классно.
«Вот бы и нам жить в такой обстановке, а не в душном городе, – думал Мартин. – Как бы, наверное, тут хорошо писалось!»
Да, пасторальные виды настраивали исключительно на благодушный лад. Здешняя обстановка, конечно, способствовала обретению душевного равновесия. Но здесь напрочь улетучивалось внутреннее напряжение, побуждающее воображение работать на полную мощность. Сглаживалась та разность потенциалов, которая была движущей силой для придумывания сюжетов.
Наверное, здесь тоже он что-нибудь смог бы накропать. И сам процесс был бы лёгким и приятным. Но на выходе было бы, скорее всего, только что-нибудь вроде зарисовок с натуры о том, как тут красиво, и как привольно тут дышится. Совсем не то, что написал Мартин, и, скорее всего, ещё напишет. Природа сама по себе, размышлял он, не создаёт острых противоречий и не подталкивает к их выражению в творчестве – это происходит только в человеческой среде.
Всё же ему оставался последний шаг, для которого необходимо то самое внутреннее напряжение. Шаг, который стал бы следствием, и, возможно, закономерным завершением всех предыдущих коллизий. И его предстояло сделать здесь.
Было нечто такое, о чём знал только он один, и что не давало ему расслабиться, поддерживало в нём это давление. И когда сидел на вершине пологого холма, озирая близлежащие виды и рассеянно слушая рассказы Линды, как замечательно они с дочкой тут проводили время, он вдруг ощутил знакомый толчок изнутри.
Внезапно нахлынула огромная волна, смела его с места, перенесла далеко-далеко и швырнула на безлюдный берег. На тот самый берег со скалами и глухой тёмной пещерой в основании одной из них. Немного погодя сквозь шорох прибоя до него донёсся голос, который говорил ему нечто важное. Голос звучал недолго и негромко, но Мартин расслышал. Голос сообщил ему три вещи.
Первое – что он немедленно должен вернуться к работе над книгой. Нужно закончить её как можно скорее.
Второе – для этого ему нужно настроиться на момент, когда голос будет говорить снова, но уже в более подходящей обстановке.
И третье: он должен быть собранным и внимательно смотреть по сторонам.
Наверное, у него был озабоченный вид, потому что Линда спросила, о чём он задумался. «Марти, ты будто находишься где-то далеко, не с нами», – промолвила она с некоторой укоризной.
Мартин поспешил успокоить жену, сказав, что всё хорошо, просто он немного устал за последнее время.
– Ну ты же давно меня знаешь, – шутливо добавил он, – и могла бы привыкнуть к тому, что на меня периодически нападают приступы рассеянной задумчивости. Думаю, мне как известному писателю это должно быть простительно!
Они вернулись прогулки, пообедали, а потом Мартин уединился на веранде со своим ноутбуком. Он не выходил оттуда, пока не вернулись хозяева.
*
На следующее утро супруги Земчевы опять ушли – каждый на свою работу, их дети – в школу, а Линда с Кристиной возжелали снова посетить парк развлечений. Мартин наотрез отказался идти сегодня – объявил, что на него нашло вдохновение, и это драгоценное время ему нельзя терять. Не поддаваясь ни на какие уговоры, он клятвенно заверил, что уж завтра-то точно с ними сходит. Ну, или когда им в следующий раз вздумается. Но не сегодня.
Жена с дочкой поняли, что намерение его несгибаемо, и, слегка на него обидевшись и надувшись, отправились наслаждаться жизнью вдвоём. А он остался в гордом одиночестве и снова, как одержимый, засел за компьютер.
Он знал, что сегодня должен если не закончить последнюю главу, то хотя бы написать самый важный её фрагмент. Успеть выстроить в воображении и превратить в слова то, что стало бы закономерным завершением всей этой напряжённой истории. Успеть до того, как…
До чего успеть, он и сам не мог бы сказать с полной уверенностью. Но утром внутренний кинематограф снова перенёс его к пещере. Голос оттуда сообщил, чего ему ожидать в ближайшем будущем. Это предупреждение вполне соответствовало его тревоге на интуитивном уровне. Речь шла об опасности не только для него лично, но и для всех его близких. И пока она оставалась, сюжет не мог закончиться.
Она была не то чтобы рядом, но быстро приближалась. Голос говорил, что Мартин должен на время мысленно слиться с главным героем своей книги, чтобы быть готовым действовать в нужный момент. Но, как ни странно, прямо сейчас лучшим способом предотвратить угрозу было именно то, чем Мартин и занимался – продолжать писать.
Но внятно объяснить это он не смог бы ни жене с дочкой, ни даже себе самому. Поэтому-то Мартин не пошёл с ними и не стал уговаривать их остаться.
После того как таинственный голос из пещеры затих, замелькали один за другим яркие объёмные слайды. Они сцеплялись друг с другом, складывались воедино, и у Мартина в сознании из них вырисовывалась финальная мизансцена произведения.
И он продолжал клевать и клевать пальцами по клавишам, трансформируя мысли и образы в предложения на экране. Он позабыл обо всём на свете, сидя в одиночестве и увлечённый своим занятием. Он писал уже часа два подряд, почти не отрываясь, как вдруг до него с первого этажа донеслось гавканье.
Лабрадор Чаки, который остался в доме и сидел себе тихо, вдруг залаял. И совсем не приветственно, как позавчера, когда приехал Мартин. Лай был отрывистый и злой.
На своих так собаки не лают, подумал Мартин, они так лают на чужих.
Он встал, посмотрел в окно, но никого возле дома не увидел. Да и не просматривалось отсюда пространство возле входа в дом. Мартин вышел из своей комнаты, стараясь не шуметь, спустился на первый этаж. Чаки застыл перед входной дверью в напряжённой позе и периодически взлаивал.
Похоже, за дверью кто-то был. Кто-то незнакомый, неизвестно почему вызвавший у лабрадора такую реакцию. Незнакомец не звонил и не стучал, он, видимо, просто находился где-то рядом.
Мартин огляделся в поисках чего-нибудь такого, что могло бы послужить оружием. Ничего подходящего сразу не увидел, но, заглянув в кладовку, схватил швабру. Держа её за черенок, как пику, и слыша, как колотится собственное сердце, он на цыпочках приблизился к двери. Чаки продолжал недовольно гавкать, но уже тише и реже.
Тот, кто был снаружи, ничем не выдавал своего присутствия. Похоже, он замер и выжидал чего-то. Мартин тоже стоял у двери со своим оружием наперевес, не решаясь выйти и выяснить, кто там и чего ему надо.
Территория вокруг дома, как и вокруг большинства соседних коттеджей, была не огорожена. Границы владения были просто обозначены по периметру бордюром из кирпича. Вадим пояснял, что заборы и ограждения тут мало кто возводит, ибо народ здесь нормальный. А бомжи и прочие асоциальные личности в окрестностях хоть и водятся, но их очень мало.
Тем не менее, подойти близко к дому мог кто угодно.
Но всё же Мартин думал, что скорее всего это не праздный бродяга и не вор, рассчитывавший проникнуть в дом. Вероятно, это был тот, кого стоило всерьёз опасаться.
Чаки замолчал, потом обернувшись на Мартина, заскулил, как бы призывая человека предпринять что-нибудь. Мартин подошёл к ближайшему к двери окну, осторожно выглянул. Здесь уже пространство перед домом было хорошо видно, но никого он не увидел. Постояв ещё немного, Мартин наконец набрался решимости и распахнул дверь. Чаки резво выскочил вперёд него, обнюхивая воздух. Мартин, сжимая швабру в руках и готовый, если что, садануть со всей мочи, шагнул на крыльцо.
Никого не было ни на крыльце, ни возле него. Тот, из-за кого пёс пришёл в возбуждение, похоже, понял, что его присутствие заметили, и скрылся. Было куда быстро исчезнуть: дома в посёлке стояли на расстоянии метров пятнадцати друг от друга. К тому же каждый из них окружён деревьями и кустами, уже наряженными молодой листвой.
Мартин несколько осмелел и спустился, прошёлся туда-сюда, озираясь по сторонам. Всё так же держа швабру наготове, заглянул на веранду. Чаки беспокойно бегал по саду, вертя головой и принюхиваясь.
Рядом с соседним коттеджем с криками резвились детишки, ещё где-то в отдалении виднелись редкие фигурки местных жителей. Никаких подозрительных личностей вокруг.
Мартин постоял ещё немного, смотря по сторонам. Потом подумал, что, наверное, выглядит глупо, и, позвав Чаки, пошёл обратно в дом. Дверь за собой он запер на все три имеющихся замка. Окна тоже тщательно проверил – все ли закрыты.
Больше пёс не лаял, однако спокойствие к Мартину не вернулось. Творить он уже не мог. Хорошо, что успел написать основную часть последней главы, думал он, а остальное – погодя.
По своей давней привычке он принялся ходить взад-вперёд по гостиной, размышляя о том и о сём.
Неужели это Матиас Рейно наведывался? Если это и вправду был он, то как этот тип так быстро нашёл место их обитания?
Впрочем, не столь удивительно: сведения о Мартине и его родственниках, в том числе и заграничных, наверняка хранились в архивах нацбеза. Отследить его перемещения, несмотря на некоторый сохраняющийся хаос в стране, вполне возможно. И для опытного сотрудника этой службы, тем более бывшего офицера морской пехоты, не такой уж трудной задачей было бы в кратчайший срок разведать окружающую обстановку и понаблюдать за домом и его обитателями.
Оставались вопросы более неприятные.
С какой целью помощник Тамберга следует за ним по пятам? Понятно, что это ничего хорошего не означает ни для него, ни для родственников. Но всё же – зачем?
И что делать теперь, когда тот знает его местонахождение? Надо ли всех ставить в известность? Или пока не стоит пугать близких зазря? Что если он просто накручивает себе в мыслях лишнее? Может, это у него паранойя начинается под влиянием всего пережитого?
А с другой стороны, если его, Мартина, опасения оправданны, то имеет ли он право подвергать опасности жену с дочерью, да ещё и других людей, принявших их в гости? Может, лучше было с самого начала выложить Вадиму всю правду? Наверное, вообще не стоило пока приезжать сюда. Повременил бы дома… Но кто ж мог знать!
Если всё рассказать Элле и Вадиму, то понятно – прощай, гостеприимный дом. Самое лучшее, что тогда останется – ехать ему обратно, и поскорее. Не говоря уж о том, как это воспримут Линда и Кристина. Сообщить куда надо – он уже пробовал. Результат, скорее всего будет тот же. Скажут, что для беспокойства нет причин, убедить в обратном у него не получится. Так что же делать?
До недавнего времени он полагался на своё тёмное альтер эго в глубокой пещере души, и оно не подводило. Вот и в последний раз оно дало ему понять, что построило сценарий ближайшего будущего – и вполне обнадёживающий.
Но вдруг в реальности всё обернётся на сей раз не так, как ему представлялось и хотелось? Слишком многим он рискует. Собой-то ладно, но самыми близкими людьми – этого он не может себе позволить.
Ладно, наконец решил он, выжду ещё день, посмотрю. Если замечу хоть малейшие признаки того, что Рейно где-то поблизости, приму все меры, какие можно. Обо всём расскажу. Потом, скорее всего, придётся отправиться восвояси на родину. Немедленно. Одному или всем вместе – решим. Во всяком случае, нужно отвести возможные угрозы от жены и дочки, от Эллы и её семьи. А пока… Пока не буду разрушать общее спокойствие.
Скоро вернулись Линда и Кристина. Оказалось, гуляли они главным образом по окрестностям. В парк отдыха тоже заглянули, где узнали, что открытие того самого нового аттракциона как раз завтра. И поэтому, помня об обещании Мартина составить им компанию, решили отложить программу развлечений на следующий день, чтобы пойти всем вместе.
– А что за аттракцион-то? – спросил Мартин непринуждённым тоном.
Что-то ему подсказывало: это важно для них всех.
– Пап, ты не поверишь! – с радостным возбуждением стала рассказывать Кристина. – Называется «Тоннель сквозь страх». Там едут в тележках по длинному тёмному тоннелю, а со всех сторон и навстречу страсти-мордасти всякие. Это как раз для тебя!
– Ну, значит пойдём, – улыбнулся Мартин. – Прямо завтра с утра!
Дочка убежала в свою комнату переодеваться, а Линда тихо сказала:
– Знаешь, дорогой, я в этом парке заметила… – она замялась, подыскивая слова.
– Что заметила? – спросил Мартин как можно спокойнее.
– Да мужчина там один… как-то уж очень пристально смотрел в нашу сторону. Хоть и был в тёмных очках, и издалека, и народу было много… Но чувство было такое, что он именно нас с Кристинкой разглядывает. Вот пялится, и всё тут.
– Ну ничего удивительного, – бросил Мартин непринуждённым тоном, но внутренне весь напрягся. – Вы же у меня обе дамы представительные, просто обязаны мужские взоры притягивать! Небось, это молодой человек был?
– Ну, помоложе тебя немного… С виду обычный, прилично одет. Высокий, привлекательный даже, я бы сказала. Знаешь, наверное, это глупо, пустяки какие-то… Я бы и значения не придала, но он мне показался знакомым.
– Вот как? – сказал Мартин, чувствуя, как неприятно заныло под ложечкой. – И кого же он тебе напомнил?
– Помнишь, к нам приходили трое… эти, из национальной безопасности. Чтобы тебя к министру отвезти. Главный у них был, помнишь?
– Конечно, помню. Но ты ж не хочешь сказать, что…
Мартин тоже запнулся, понимая, что произносит это только для того, чтобы успокоить жену. А сам уже понимал, что спокойствие из него напрочь улетучивается.
– Не знаю, но очень похож! Если бы глаза увидеть, я бы точно сказала – тот или нет.
– Линда, тебе наверняка показалось, – продолжал Мартин играть роль психотерапевта. – Мало ли в мире похожих людей? Просто парень засмотрелся на вас, таких красивых! Я на таких женщин тоже в своё время засматривался, особенно весной. И на одну из них до сих пор засматриваюсь! Угадай, на кого?
Продолжая в таком духе, он отвлёк супругу от неприятной темы. Но сам отвлечься от неё никак не мог, хотя виду не подавал. Уже вечером, после того как вернулись Земчевы, и они все вместе посидели за ужином, делясь впечатлениями о прошедшем дне, Мартин отвёл Вадима в сторону и тихо, чтобы другие не услышали, осведомился:
– Вадим, а есть у тебя дома какое-нибудь оружие? Допустим, не боевое, не охотничье, а такое, чтобы вывести из строя, если что?
Вадим с удивлением воззрился на него.
– Ну, боевого нет… Есть травматическое. А чего ты спрашиваешь? Боишься кого-то?
– Да я так, на всякий случай… – уклончиво ответил Мартин, опять досадуя на себя, что приходится изворачиваться. – Мы ж всё время дома сидеть не будем. В Псков съездим, в Новгород, а может, и в Питер… Сам-то я человек мирный, а люди всякие могут встретиться. Вот и думаю, не мешает с собой иметь что-нибудь такое.
– Ну, наверное, – Вадим пожал плечами. – У нас в России лет пять назад и вправду хватало на улицах криминала всякого. Сейчас стало поспокойнее. Но Элла всегда с собой носит баллончик с перцовкой. А у меня есть газовый пистолет. Патроны со слезоточивым газом, как его… си-эс, что ли. Правда, давно не ношу, вроде и нужды нет, так что храню в сейфе. Но если ты опасаешься, можешь взять.
– Буду премного благодарен, – кивнул Мартин.
– Ну пойдём, выдам тебе, – усмехнулся Вадим. – Обращаться-то умеешь, писатель?
– Никогда и в руках не держал… Но ты ж мне покажешь?
– Покажу уж, конечно. Но давай договоримся: применять его будешь только в крайнем случае. Не дай бог, конечно. Без необходимости не доставай. Даже не показывай, что он у тебя есть. Всё-таки оружие, и на меня зарегистрировано.
– Я понял. Всё будет, как ты сказал! – заверил Мартин.
*
Утром следующего дня Мартин проснулся от внутреннего толчка. Опять приснился тот же сон: он в образе одинокого охотника посреди саванны. Кругом – сумрак, но его глаза уже привыкли, и кое-что видят. Он стоит, подобравшись, озираясь по сторонам и крепко сжимая в руках древко копья. Первобытное чутьё обострено до предела. Зазеваешься – и это может стоить тебе жизни. Хищник только того и ждёт. Это борьба нервов: у кого первого закончится выдержка.
И не выдержали нервы у зверя – тот бросился из кустов. Стремительный бег, прыжок – на него летят растопыренные когти и ощеренная пасть с острыми клыками. Но древний инстинкт сработал вовремя. Охотник резко повернулся лицом к опасности и нанёс своим оружием встречный удар. Но и хищник достал его своей лапой. Когтями полоснул по плечу, разрывая плоть. От удара Мартин вздрогнул всем телом и разлепил глаза.
Линда ещё мирно посапывала рядом. В доме тоже было тихо – видимо, и все остальные пока спали. Мартин осторожно, чтобы не будить жену, встал, оделся. Пошёл в ванную комнату, долго плескал на себя холодные струи, чтобы проснуться окончательно. Так же тихо вернулся, проверил в кармане куртки газовый пистолет, который вчера дал ему Вадим. Не ахти какое оружие, но лучше, чем совсем ничего.
Потом он спустился на первый этаж. Чаки, дремавший на коврике у двери, тут же вскочил и с радостным скулением подбежал к нему, по-своему желая доброго утра. Мартин погладил пса, уселся на тахту в гостиной и стал дожидаться, когда встанут остальные обитатели дома.
Тот потаённый киномеханик внутри него, который прокручивал сновидение, явно предостерегал его, бодрствующего. Предостерегал, что опасность уже близко, и она не должна застать его врасплох. Ему теперь надо быть начеку всё время. Пока не… Что?
Что бы ни случилось – пока всё не закончится. Пока не будет поставлена окончательная точка в этой истории.
Новый день выдался тёплый и солнечный, по прогнозу на сегодня дождя не ожидалось. За утренним чаем Кристина осведомилась, не нашло ли на папу очередное вдохновение, и не передумал ли он насчёт того, о чём говорили вчера. Мартин ответил, что сегодня он сдержит обещание, пойдём все вместе.
И около десяти они втроём – Мартин, Линда и Кристина – оставив Чаки охранять дом, отправились за новыми впечатлениями. До парка, как и сказала Кристина, они шли полем вдоль шоссе примерно полчаса. Здесь уже было многолюдно, суетно и шумно. Парк, как сразу отметил Мартин, новый: всё вокруг сверкало и блестело. Нигде не замечалось признаков изношенности, типа облупившейся краски или ржавчины, какие бросаются в глаза в подобных развлекательных заведениях, работавших десятилетиями.
Войдя на территорию, они сразу оказались в пёстрой, разношёрстной, галдящей толпе. В основном детишки, но немало было и взрослых, и даже пожилых: всем хотелось окунуться в мир острых, захватывающих ощущений.
Мартин, помня обо всех внутренних предостережениях, озирался по сторонам, вглядывался в лица окружающих людей. Никого похожего на Матиаса Рейно он ни разу не заметил. Тревожные чувства, донимавшие его последнее время, понемногу начали проходить.
После недолгого обсуждения с женой и дочкой они решили посетить традиционные развлечения, какие тут имелись с открытия парка. А напоследок открыть для себя тот самый новый аттракцион с многообещающим названием «Тоннель сквозь страх».
Первым делом они проехали неспешный круг на колесе обозрения. При этом Мартин даже почти забыл о своей боязни высоты – настолько замечательные виды открывались во все стороны.
Потом пошли кататься на американских горках. На этот подвиг Кристине пришлось отца уговаривать – ему такое испытание казалось экстремальным. Тем не менее, Мартин пересилил себя и сел в обществе жены и дочери в шестиместную кабинку. К ним подсели ещё трое – парень и две девушки.
Давно Мартин не испытывал такого. Их транспорт понёсся с сумасшедшей скоростью, выписывая головокружительные зигзаги вверх и вниз, вправо и влево – только мелькали по сторонам металлические конструкции. Каждый такой кульбит сопровождался дружным женским визгом, испуганным и восторженным одновременно. А у Мартина, хоть он и сжимал стоически зубы, ёкало в животе, сердце ухало куда-то к пяткам, всё тело охватывала тошнотная полуобморочная слабость и вмиг проходила, чтобы через секунду накатить снова с очередным стремительным нырком.
Наконец кабинка благополучно прибыла к концу маршрута, и они, выйдя, ступили на землю. У Мартина шла кругом голова, а почва, казалось ему, вращалась под ногами. Линде даже пришлось его некоторое время поддерживать за руку.
– Пожалуй, такое для космонавтов, но не для меня, – пробормотал он под хихиканье жены с дочкой.
– Ладно, Марти, хватит с тебя таких номеров, – сочувственно сказала супруга. – Бедный ты у меня! Пойдёмте вон лучше в тир, постреляем.
– О, совсем другое дело, – быстро согласился Мартин.
– Правда, папа сейчас и в упор не попадёт, – съязвила Кристина, и снова они с Линдой рассмеялись.
– Это мы ещё посмотрим, – ответил Мартин с деланной обидой.
Но он и вправду не поразил ни одной цели: перед глазами всё ещё мелькали рельсы, а его самого слегка пошатывало. Даже Линда, тоже не ахти какой стрелок, показала лучший результат. А Кристина проявила настоящий охотничий талант: выбила восемь из десяти, за что получила приз от администратора заведения.
Довольные, они вышли из тира, попили газировки с сиропом, потом сели за столики, заказали по порции мороженого. Мартин всё это время не забывал смотреть по сторонам, но делал это так, чтобы не заметили жена с дочкой. Пока ничего такого, что бы возобновило его беспокойство.
Немного отдохнув, они направились к новому аттракциону, который должен был стать гвоздём их развлекательной программы. Там уже образовалась длинная очередь. Но, пристроившись, увидели, что идёт она довольно быстро.
– Смотри-ка, сколько желающих попугаться, – сказала Линда.
– Да уж, – Мартин оглянулся и отметил, как быстро прирастает за ними хвост из людей. – Для меня всегда было странно, что люди так любят испытать страх. Вроде отрицательная эмоция, а привлекает. В разумных дозах, конечно.
– Это, наверное, что-то вроде острой приправы к пресным блюдам обыденности, – улыбнулась жена.
– Точно, – вальяжным тоном ответил Мартин. – Как это ты верно сформулировала, дорогая! Сразу видно – жена писателя.
Переговариваясь с Линдой, он не переставал осматривать людей, кишащих и снующих вокруг. Внутренний подсказчик за последние несколько дней настойчиво подготавливал его к тому, что сюжет книги и его отображение в жизни должны скоро сойтись и на этом закончиться. Где, когда и как это произойдёт – его второе «я» внятно не говорило, оно лишь рисовало общие контуры будущего. Смоделировать ситуацию, в которой всё разрешится, оно предоставляло бодрствующей и рациональной части его сознания.
Он это уже и сделал, насколько хватило его воображения. Этому были посвящены все его последние писательские усилия. Но каким именно образом вымысел воплотится в реальность – не мог знать ни он сам, ни кто-либо другой. Мартин знал только одно: то, что происходит сейчас – это по всем признакам и есть вся сумма обстоятельств, весь тот антураж, в котором события подойдут к своему финалу.
Но пока не происходило ничего такого, что бы напрямую о том свидетельствовало. Того человека, от которого исходила угроза, Мартин поблизости не видел. Хотя был почти уверен, что он всё же где-то неподалёку и следит за ними, оставаясь незамеченным.
Они уже подходили к аттракциону. Да, сооружение впечатляло уже снаружи. Это было помещение без окон и без дверей, похожее на огромный круглый ангар. Здесь, у входа, оно было не выше первого этажа, но дальше его крыша местами вздыбливалась большими горбами метров на пять в высоту. Вход был оформлен в виде открытой пасти дракона с горящими красными глазами, а над ним красовалось огромное табло с неоновой горящей надписью: «Тоннель сквозь страх. Добро пожаловать в царство ужасов!» Недалеко зиял выходной проём, из которого периодически, парами и группками выходили люди, которые оживлённо переговаривались и жестикулировали – судя по всему, они получили изрядную дозу впечатлений. Внутри здания через вход и выход блестело что-то похожее на два ряда рельсов – видимо, там на полу была проложена кольцевая железная мини-дорога.
Действительно, когда они, заплатив, вошли внутрь, то увидели узкоколейную железную дорогу, которая изгибалась и уходила в сумрак тоннеля. На этой дороге, принимая очередную команду пассажиров, стояла вереница сцепленных четырёхместных повозок, похожих на вагонетки с открытым верхом. Женщина-инструктор, приветливо улыбаясь, указала на открытую дверцу одной из таких вагонеток. Мартин, Линда и Кристина забрались внутрь и заняли сиденья, после чего инструкторша, пожелав им счастливого пути, закрыла дверцу на запор. Впереди них стояли две таких же полуоткрытых и уже занятых тележки; позади, куда продолжали садиться прибывающие люди, их было штук пять или шесть – Мартин не успел сосчитать. По мере того как заполнялись места, необычный состав медленно перемещался по ходу движения, при этом очередная пустая вагонетка выходила на освещённый участок, чтобы принять новых пассажиров. По всей видимости, вагонетки приводились в движение встроенными электромоторами, а весь аттракцион регулировался автоматически.
Посадка довольно быстро закончилась. Состав дрогнул, и, медленно набирая скорость, покатился вперёд, в темноту. Народ в вагонетках оживился, зашушукался, раздались тут и там возбуждённые возгласы: те, кто сели, предвкушали невероятное приключение.
– Ой, мне уже страшно, – проговорила Кристина, прижимаясь боком к матери на соседнем сиденье.
– Мне тоже, Кристи, – сдерживая улыбку, ответила Линда и взяла дочь под руку.
Мартин, сидевший один впереди, ухмыльнулся вполоборота:
– Ну что ж, сами этого хотели! Теперь ваша очередь бояться!
Вереница вагонеток въехала в тёмный коридор, и, мерно стуча колёсами, помчалась навстречу неизвестности.
*
Через несколько секунд состав вошёл в зону, тускло освещённую лампами под потолком. Этот участок тоннеля был спрямлён – ближайший поворот просматривался примерно за сотню метров впереди. Здесь пассажиров ждал первый испуг. Из-за поворота вдруг вырулил трамвайный вагон и понёсся навстречу по той же узкоколейке. Самые нервные пассажиры вразнобой заголосили: столкновение лоб в лоб казалось неминуемым.
У Мартина тоже похолодело внутри. Это был жёлтый трамвай, а на месте водителя виднелась человеческая фигура в тёмном балахоне, с надетым на голову капюшоном.
Однажды он уже видел подобное. Но не в реальности… по крайней мере, не в этой реальности. Воспоминание вспыхнуло в мозгу и пронеслось за миг. Поразмыслить об этом он не успел: всё случилось слишком быстро.
Трамвайный вагон – совсем не призрак, а настоящий – хоть и уменьшенная копия, но из стали и стекла, мчался им навстречу, громыхая по рельсам. Тёмная фигура в кабине водителя, у которой не было видно лица, стремительно приближалась. Но когда до удара оставалось не более десятка шагов, трамвай резко свернул в сторону. Резко заскрипели колёса, и вагон шмыгнул, как мышь в нору, в боковое ответвление тоннеля, куда-то через тёмный провал в стене. А состав понёсся дальше под общий визг и гвалт, казалось бы, каким-то чудом избежав катастрофы.
Затем состав несколько замедлился и въехал в более просторное, чем тоннель, помещение, напоминающее продолговатый зал, и гораздо лучше освещённое. Перед взорами публики предстали всевозможные устрашающие образы, торчавшие из стен в виде скульптур или барельефов, или просто искусно нарисованные. Наиболее впечатлительные посетители разом ахнули, детишки там и тут заверещали на все лады. Тут были застывшие морды разных тварей и чудовищ, оскаленные клыкастые пасти и растопыренные когтистые лапы, отвратительные кривляющиеся физиономии упырей и вурдалаков. Места хватало и более-менее знакомым мифологическим персонажам, и доселе невиданным монстрам – человекообразным или совсем не похожим на людей.
В течение нескольких секунд состав миновал жуткую галерею, повернул и оказался в другом помещении, меньшем по длине, но с гораздо более высоким потолком. И снова то, что увидели пассажиры, заставило многих издать испуганный возглас. Над выездом из помещения возвышался огромный человеческий скелет с косой в руках – традиционный символ смерти. Скелет не просто стоял, расставив ноги по сторонам проёма, а мерно махал своей безжалостно блестящей косой поперёк пути, едва не задевая рельсы.
Конечно, всем было понятно, что состав успеет проскочить между взмахами чудовищного маятника. Но и у Мартина на мгновение замерло сердце, когда огромный нож косы, в очередной раз дойдя до крайней точки, пошёл назад. Казалось, ещё пара секунд – и широкое лезвие рассечёт надвое вереницу тележек. А заодно, может быть, и тех, кому не посчастливится попасть под этот мах. Но все вагонетки, вдруг ускорившись, пронеслись в проём между расставленными костяными ногами. А где-то позади, за последней из тележек – и опять под общий визг – мелькнула коса.
Состав покатился дальше. Он снова нырнул в тоннель, некоторое время ехал по дугообразно изогнутому участку в полумраке. А сверху на пассажиров пикировали страшного вида летучие создания со светящимися глазами, похожие одновременно и на хищных птиц, и на летучих мышей. Многие завопили, сжимаясь и закрывая головы руками, но все вроде бы остались целы. Тут движение вагонеток стало замедляться: они въезжали в следующий зал.
Это помещение оказалось довольно обширным по площади, и с невысоким потолком. Здесь тоже царил зловещий полумрак, а по обеим сторонам от узкоколейки неподвижно стояли многочисленные человеческие фигуры. Состав двигался всё медленнее, пока не остановился, растянувшись на всю длину зала.
– Что это? – прошептала Кристина, озираясь по сторонам.
Похоже, ей и вправду было страшно.
Приглядевшись, Мартин понял, что их окружают сымитированные мертвецы, каких часто показывают в фильмах ужасов. И сделаны эти муляжи были вполне правдоподобно. Они выглядели как настоящие покойники, восставшие из могил: облезлые, в каких-то истлевших лохмотьях, с остатками спутанных волос на полуголых черепах, с искрошенными зубами в разинутых ртах, с отваливающимися лоскутьями кожи и признаками гниения на бледно-восковых лицах.
– Господи, они ещё и покойников придумали, – пробормотала Линда.
Мартин подумал, что сейчас состав тронется и поедет дальше. Но не тут-то было: вагонетки застыли на месте. А мёртвые вдруг разом зашевелились. Медленно переставляя одеревеневшие ноги и протягивая вперёд руки со скрюченными пальцами, они с обеих сторон двинулись к пассажирам, сидящим в вагонетках.
Тут уже народ заголосил множеством глоток. Зрелище действительно было не для слабонервных – даже для взрослых это выглядело впечатляюще. Теперь Мартин понял, почему дети до двенадцати лет в аттракцион не допускались.
«Да, молодцы создатели, натурально сделали», – подумал он, глядя на армию неумолимо приближающихся зомби.
Те подошли уже совсем близко – от пассажиров до ближайших ходячих трупов было всего метра два. А состав всё не двигался. Некоторых женщин и детей, похоже, охватила паника. Они визжали, охали, причитали, хватались друг за друга и вжимались в глубину своих кабинок, стараясь подальше отодвинуться от стенок.
Вдруг Мартин краем глаза заметил, что из тех фигур, которые ковыляют по направлению к их вагонетке, одна движется как-то иначе. И гораздо быстрее остальных. Мартин повернулся к ней, и в тот момент, когда она бросилась вперёд, понял, что это не один из манекенов, а живой человек.
За секунду, пока этот человек преодолел расстояние, разделявшее их, Мартин успел его разглядеть, хоть и было довольно темно – ровно настолько, чтобы отличить мертвеца от живого. Это был высокий светловолосый мужчина, одетый в летние брюки и футболку. Правда, солнцезащитных очков на его лице уже не было.
Матиас Рейно всё-таки выследил его и нашёл способ подобраться незаметно. Он наблюдал за ними всё время, начиная с того момента, как вычислил их местонахождение. Поняв, что Мартин с семьёй собирается в парк, разузнал всё об аттракционах и придумал, где и как лучше напасть. Может, он заранее каким-то образом пробрался сюда, притаившись тут под видом одного из покойников. Но скорее всего, тайком сел в этот же состав позади них, доехал до этого места. А потом, когда они встали, выскочил из своей вагонетки – ему легко перемахнуть через невысокий борт. Лучшего места и момента, чтобы напасть, в этом парке не найти.
Всё это мгновенно пронеслось в голове Мартина. Он ожидал, что Рейно попытается с ним расправиться, и предполагал, что это рано или поздно произойдёт. Но не здесь, не так – одним словом, несмотря на все предупреждения изнутри, оказался к тому плохо готов.
Он даже не успел испугаться, а его правая ладонь машинально юркнула в карман, где лежал пистолет. Затвор стоял на предохранителе, но патрон уже заранее был заслан в патронник – на всякий случай. И вот он наступил, этот случай.
Рейно подскочил вплотную к вагонетке, замахиваясь правой рукой. В сумраке, отразив свет лампы, тускло блеснуло стальное лезвие.
Конечно, через границу огнестрельное оружие он бы не провёз. Но раздобыть нож, хотя бы кухонный, нигде не проблема.
Линда с Кристиной, увидев метнувшегося к ним человека, одновременно вскрикнули.
Мартин отпрянул, выставляя вперёд левую руку. Это его спасло: остриё ножа, нацеленное в сердце, чиркнуло по локтю, распоров ткань, и вонзилось в плечо.
Резкая боль полоснула огненной плетью, заставив Мартина скрючиться.
Линда завопила от ужаса, а Кристина завизжала не своим голосом: «Папа!»
Рейно, уже стоя рядом с вагонеткой, левой рукой схватил Мартина за отворот куртки, а правой с ножом замахнулся, чтобы нанести ещё один удар. Наверное, этот второй удар достиг бы цели, если б Мартин от страха или боли впал в ступор. Да даже хотя бы проявил секундное замешательство.
Но в нём сработал древний инстинкт. Тот самый, на который полагался одинокий охотник в его снах. И от которого зависела его жизнь.
Всё произошло за каких-то пару секунд. Их Мартину хватило, чтобы дёрнуться в сторону – благо соседнее место пустовало – и выхватить из кармана газовый пистолет. Вскидывая руку, он большим пальцем опустил флажок предохранителя, как научил его хозяин пистолета. И, направив ствол в лицо нападавшему, резко и сильно нажал на спусковой крючок.
Выстрел самовзводом, объяснял Вадим – когда стрелять надо как можно быстрее. Когда нет времени передёргивать затвор и прицеливаться. Важно успеть выстрелить.
Раздался громкий хлопок, тугая струя газа ударила из дула. Рейно явно не ожидал этого. Он взревел, но всё же успел ударить второй раз, почти наугад. Нож скребнул по спинке соседнего сиденья, по железному бортику вагонетки и вылетел из руки, звякнув по бетонному полу. Рейно, не отпуская Мартина, схватился свободной пятернёй за лицо.
Облако едкого аэрозоля от выстрела прыснуло во все стороны. У Мартина моментально зажгло в глазах и носоглотке, ежовой рукавицей перехватило дыхание. Пистолет он выронил из руки, враз ослабевшей, куда-то на дно кабины. Всем близко находившимся досталось тоже: и жене с дочкой, и пассажирам в соседних вагонетках. Люди разом заорали – и от действия слезоточивого газа, и от реального ужаса того, что происходило на их глазах.
В этот момент состав тронулся с места – номер был окончен. Понемногу набирая скорость, вагонетки покатились вперёд, по направлению к выезду из помещения.
Мартин ничего не видел слезящимися глазами. Он судорожно пытался вдохнуть, слыша, как рядом мучительно кашляют жена с дочкой. И изо всех сил дёргался, стараясь освободиться от Рейно, который одной рукой держал его. А тот, волоча ноги вслед за вагонеткой, мотал головой, тёр глаза, хрипел и плевался – он испытывал то же, что и другие. Но в более сильной степени, так как получил самую большую дозу.
И всё же не разжимал левую руку, которой схватил Мартина за ворот. Ткань куртки треснула, но не разорвалась. Хороший материал, не к месту мелькнуло у Мартина в голове, но лучше бы был хлипкий!
Рейно вцепился в него мёртвой хваткой и не отпускал. Тележки пока двигались с черепашьей скоростью, а тот уже справился с шоком и пустил в ход вторую руку. Его правая пятерня ухватилась за другой отворот куртки Мартина. Упершись ногами сбоку в рельс, и напрягшись всем корпусом, он рванул вверх, а потом на себя.
Тут только Мартин ощутил, насколько силён этот бывший морпех. Его словно подцепил крюком и потащил подъёмный кран. Он успел ещё услышать, как отчаянно кричит Линда: «Господи, да что ж такое! Марти! Помогите!»
Несмотря на бешеное сопротивление Мартина, Рейно выдернул его из вагонетки, как кошка вытащила бы мышку из норы. За три секунды он приподнял, а потом перевалил его туловище через борт наружу. Мартин шмякнулся прямо на холодный пол, очки отлетели в сторону. Раненое плечо отдалось острой болью.
Мимо него проехали несколько вагонеток с кричащими, кашляющими и чихающими пассажирами, и скрылись в тоннеле.
*
Мартин остался со своим противником наедине в тёмном глухом коридоре. Здесь гулял сквозняк – слезоточивый газ довольно быстро развеялся, но действие его продолжалось. Всё ещё жгло глаза, в горле болезненно першило. Держась одной рукой за плечо, из которого сочилась кровь и медленно пропитывала одежду, Мартин поднялся с пола. Без очков, да ещё в полумраке и сквозь слёзы, окружающая обстановка различалась смутно. Но не настолько, чтобы совсем ничего не видеть.
Матиас Рейно, пошатываясь и тяжело дыша, стоял в паре шагов от него. Хоть он и был здоров, как бык, совершить всё это ему стоило больших усилий. Глаза его часто моргали, из них по щекам тянулись блестящие полоски слёз, а нос непрерывно шмыгал.
Да, «си-эс» – штука весьма неприятная для любого.
Но что делать сейчас, лихорадочно соображал Мартин, бежать? Бесполезно – догонит в два счёта. Попробовать защищаться, схватиться с ним? Никаких шансов. Он таких как я, пятерых уделает голыми руками, даже если все вместе нападут на него. Где-то тут поблизости нож валяется, но пойди найди его. Не успею… Кричать, звать на помощь? Тут никто не услышит. Тогда что? Словом на него воздействовать?
Рейно кашлянул и сипло, со злостью произнёс:
– Что, думал уйти от нас? Чёрта с два!
Его голос разнёсся гулким эхом под сводами тоннеля.
– Чего тебе надо, Рейно? – с натугой набрав в грудь воздуха, выдавил Мартин. – Вы же проиграли. Всё, конец вашей авантюре! Иначе и быть не могло. Сдайся, не усугубляй своё положение.
– Сдаться? – Рейно насмешливо загоготал было, но снова закашлялся. – Кому, тебе, писателишка? Да ты, оказывается, юморист!
– У тебя ещё есть шанс не закончить свою жизнь в тюрьме, – проговорил Мартин, тоже придыхая и выкашливая через слово. – Какого хрена ты нас преследуешь? Оставь нас в покое, вернись домой. И приди куда надо с повинной. Это лучшее, что ты можешь сделать.
Лицо Рейно, и без того искажённое, скривила знакомая Мартину зловещая ухмылка.
– Лучшее, что я могу сделать, – покончить с тобой. У меня на это есть приказ, чтоб ты был в курсе. А приказы я, как человек военный, привык исполнять.
Значит, глава нацбеза счёл его, писателя Мартина Эгерта, главным виновником своего провала. Видимо, Тамберг в последние часы (а может, минуты) своей власти, понимая, что крах неизбежен, и зная, что Мартин окажется на свободе, приказал этому отмороженному киллеру найти и убить его. Выполнить особое поручение – последнее для них обоих.
То есть это всё просто банальная месть со стороны руководителя неудавшегося переворота. Месть руками этого типа, запрограммированного на убийство.
– Это дурацкий приказ, – хрипло сказал Мартин. – Ты же сам понимаешь: выполнишь ты его или нет, ничего это уже не изменит. Для вашей шайки – так уж точно.
– Зато ты сдохнешь, – издевательски процедил Рейно. – А ещё знаешь что? Я потом доберусь до обеих твоих сучек, старшей и младшей. И позабавлюсь с ними от души!
Кровь бросилась Мартину в голову.
– Ничего ты им не сделаешь, подонок! – сжав зубы, прорычал он.
– А ты мне помешай, – понизив голос до гулкого шёпота, выдохнул Рейно.
С этими словами он шагнул вперёд и резко выбросил вперёд руку.
Да, удар у него оказался хорошо поставлен. Недаром он был инструктором по рукопашному бою, как говорил Артур. Здоровенный кулак врезался в переносицу. Мартин никогда в жизни не получал такой плюхи.
Ощущение было, будто ему по лицу с размаху саданули дубиной, и из глаз брызнули во все стороны яркие разноцветные искры. В голове сразу загудел огромный колокол, а Мартин в следующее мгновение обнаружил себя лежащим на полу, ощущая лопатками холод бетона. Он попытался встать, но ноги плохо слушались, а голове мутилось.
Это был не нокаут, но как минимум тяжёлый нокдаун. Не получи недавно Рейно в лицо струю слезоточивого газа, он, наверное, с одного удара отключил бы Мартина совсем.
Мартин неуклюже ворочался, по-прежнему не будучи в состоянии подняться. Он только смог, опершись о пол здоровой рукой, принять сидячее положение. Из разбитого носа ручейком текла кровь, щекоча горло, попадала за шиворот, капала ленивыми каплями с подбородка.
Рейно тем временем встал рядом, выдернул из брюк добротный армейский ремень. Один конец ремня, продев через пряжку, он превратил в затяжную петлю, а второй намотал на руку. Движения его были быстрыми и уверенными.
– Знаешь, жалкий ты очкарик, – стоя над Мартином, заговорил он с весёлым возбуждением, – я могу сделать так, что ты будешь ползать и умолять, чтобы я тебя поскорее прикончил. Я мог бы переломать тебе все рёбра, выдавить глаза и оторвать нижнюю челюсть. Но тебе повезло: времени у меня мало. Так что быстро отправлю тебя к предкам.
С этими словами он наклонился и накинул петлю Мартину на шею.
«Неужели и вправду конец? – мелькнуло у Мартина в голове. – Не может быть!»
Сил сопротивляться почти не было, но он всё же успел просунуть руку под петлю, прежде чем Рейно рывком затянул её. Рейно упёрся ногой Мартину в грудь и начал тянуть за ремень. Мартин, хрипя, судорожно задёргался, обеими руками пытаясь оттянуть смертельную удавку. Но петля всё сильнее стискивала горло, и с каждой секундой Мартин чувствовал, как тяжелеет у него голова и темнеет сознание.
Собрав остатки сил, он извернулся, взбрыкнул ногами и ударил подошвами обеих туфель по ноге, на которой стоял Рейно. Тот явно не предполагал, что его жертва в самый последний момент сможет ещё что-то сделать. Опорная нога у Рейно резко подкосилась. Не удержав равновесия, он как куль с соломой повалился на узкоколейку, тянувшуюся позади него, и хряснулся спиной о рельсы. На секунду его хватка ослабла.
И в этот момент Мартин услышал нарастающий звук, шедший из тоннеля. С той стороны, куда минуту назад уехал состав с пассажирами.
Это был стук быстро приближающихся колёс. А ещё через мгновение из проёма, до которого было шагов пять, выскочил знакомый жёлтый вагон.
Всё верно, это был первый номер аттракциона. И теперь трамвай, описав петлю внутри большого здания, где-то рядом вынырнул с побочного пути. Он вернулся на главную магистраль, чтобы испугать следующую команду пассажиров.
Он должен был появиться здесь и сейчас. Это событие соответствовало тому, что Мартин написал в последней главе. Не точно, но в самых общих чертах.
Рейно тоже услышал. Он резко повернул голову в сторону вагона, который мчался прямо на него, лежащего верхней частью туловища поперёк рельсов. На его лице возникла изумлённо-отчаянная гримаса. Для него появление трамвая было полной неожиданностью. Планируя покушение, он всё учёл, кроме этого.
Он рванулся было, чтобы вскочить на ноги или откатиться в сторону. И скорее всего, успел бы увернуться, если б его не удержал ремень, натянувшийся как струна. Собственный ремень, намотанный на руку и затянутый петлёй на шее Мартина. Бывшему бравому морпеху не хватило какой-то доли секунды.
Мартин увидел только промелькнувшую над ним фигуру в тёмном балахоне, а потом послышался глухой удар, потом скрежет колёс и одновременно ещё какой-то отвратительный чавкающий звук. Петля сжала горло так сильно, что Мартин чуть не потерял сознание, но тут же резко отпустила. Он лежал у самой узкоколейки, а перед глазами у него трамвай, замедляя ход, толкал впереди себя и разминал колёсами что-то бесформенное и красное.
То, что ещё несколько секунд назад было капитаном службы национальной безопасности Матиасом Рейно. Исполнителем особых поручений своего шефа.
Трамвай проехал ещё некоторое расстояние, тормозя, потом остановился. Наверное, датчики зафиксировали столкновение, и центр управления прервал работу аттракциона.
Пока здесь было безлюдно. Фигура в балахоне на водительском сиденье тоже оказалась манекеном. Но в любом случае здесь скоро должен появиться обслуживающий персонал.
И милиция. О нападении на него жена и дочь сразу сообщат. Может быть, уже сообщили. Свидетелей – полно.
Рейно рассчитывал за это время скрыться, сделав своё чёрное дело.
Но ни того, ни другого у него не получилось.
– Это потому что ты не читал мою книгу, Матиас Рейно, – пробормотал Мартин, стаскивая с шеи удавку.
Потом он с трудом поднялся и отряхнул одежду. Плечо левой руки, куда угодил нож, отчаянно саднило. Вся левая половина куртки, включая рукав, пропиталась кровью.
Но, чёрт возьми, он всё-таки остался жив. Каким-то чудом… но чудом ли?
Стараясь не смотреть на рельсы и то, что на них лежало, он отыскал свои очки, поднял – одно из стёкол разбито. Мартин машинально сунул их в карман, потом достал носовой платок и принялся вытирать лицо. Хорошо, что кровь из носа перестала течь.
Всё позади – наконец-то. Бояться больше нечего и некого. Теперь надо как можно скорее увидеть жену и дочь. Они ведь с ума сейчас сходят.
Мартин повернулся к просвету – тому, откуда пришёл состав, и побрёл на выход. Он не мог сказать точно, сколько прошло времени, пять минут или десять – пока не услышал голоса людей, которые спешили ему навстречу.
Потом его подхватили под руки, помогли дойти до того места, где они с женой и дочкой начинали путешествие в темноту. На выходе уже столпился народ, где-то позади маячила машина скорой помощи, из которой выходили люди в голубой униформе. А по шоссе издали подъезжал милицейский «УАЗ».
Но главное – к нему, раскинув руки, бежала Линда с заплаканным, но улыбающимся лицом. Кристина, на шаг отставая от неё, что-то выкрикивала. Мартин разобрал только:
– Папка! Слава богу, папка!
Да, теперь ему многое придётся объяснять и рассказывать. И многим.
«Ничего, справлюсь, – подумал он. – Я ведь прирождённый рассказчик».
Эпилог
Отойдя от речки, ребята взобрались на невысокий пригорок. Здесь начиналась узкая тропа, которая, петляя через заросли кустарника, а затем протянувшись через пустырь, выходила к городской окраине. Этот маршрут они проделывали уже много раз. Здесь они облюбовали место, чтобы сообща разводить костёр, печь картошку и рассказывать друг другу страшные истории. С некоторых пор такое времяпровождение у них стало ритуалом.
Марти отстал от компании, что-то его как бы удерживало. Он застыл на пригорке, глядя на участок неба, не затянутый облаками. Там уже светились точки звёзд – наиболее ярких, что первыми проклёвываются на фоне темнеющего неба.
Он вспомнил, как этим летом они с дедом стояли где-то недалеко отсюда. Помнится, они пошли рыбачить на вечернюю зорьку. Да, они тогда наловили много всякой рыбёшки. А потом стало совсем темно, но ночь была ясной. Ночное небо было просто сказочным. И дед стал показывать ему разные созвездия, рассказывать, как они называются, и как невообразимо до них далеко.
Дед всегда мог поведать что-нибудь такое, чего Марти раньше никогда не слышал, и что было чертовски интересно. Вот и тогда он с замиранием сердца внимал объяснениям деда, что та группа ярких точек образует созвездие Кассиопеи, вон те – Большая Медведица, а вон то светлое пятнышко называют туманностью Андромеды.
– Дедушка, – спросил тогда любознательный Марти, – а там ведь, наверное, тоже живут какие-то люди?
Дед улыбнулся и взъерошил внуку волосы:
– Наверно, Марти. Я точно не знаю, но скорее всего там тоже кто-то есть.
– А они похожи на нас, деда, как думаешь? – не унимался Марти.
– Наверно, похожи. Может, вот сейчас какой-нибудь тамошний дед со своим внуком, как и мы с тобой, стоят на берегу реки, смотрят в небо и гадают о том же.
Марти засмеялся – да, это было бы забавно…
Вот и сейчас, вспоминая этот диалог, он невольно улыбнулся.
И тут одна из звёзд, которые он сейчас наблюдал, будто бы услышала его мысли и замигала ему в ответ. Не, тут же подумал Марти, это просто она мерцает из-за атмосферных потоков. Дед же объяснял, отчего это так кажется.
– Эй, Марти, ты идёшь? – долетел до него голос кого-то из пацанов.
Они уже отошли на приличное расстояние, а Марти всё стоял, мечтательно глядя в тёмную высь.
– Иду, иду! – отозвался он.
Потом повернулся и бегом пустился догонять друзей.
Пока не пройдёт дождь. Часть 2. Дар Смотрящих
© Copyright: Алекс Ведов, 2021
Свидетельство о публикации №221071900855
Свидетельство о публикации №221071900855
Рецензии