Шквалистый и Фортунатов

Часть 1

Шквалистый немного протрезвел, и обнаружил себя в теле младенца в коляске. Над ним склонилась молодая женщина, «Ебабельная!» – подумал Шквалистый, и протрезвел настолько, что заметил у младенца эрекцию. «Агу, мама!» Женщина сделала круглые глаза. Либо младенец раньше такое не выдавал, либо у Шквалистого случайно получилось басом. В небе плыл самолёт. Обычный зелёный самолёт S7. А не дирижабль, как в прошлый раз, и не НЛО, как в позапрошлый. «Прорвёмся!» – успокоил себя Шквалистый, «Научимся ходить, и дойдём до тебя, друг Фортунатов!»


Часть 2

Фортунатов сидел в песочнице и лепил куличи. Светило солнце, пели птички, а на Фортунатове было розовое платье и белые трусы. «Да что за херь!» – прошипел Фортунатов: «Каждый раз эта херь! Ну вообще без вариантов!» Он зло закинул косичку за спину и отшвырнул совок в угол песочницы. Встал на ноги, немного кривые, и огляделся исподлобья. Рядом никого не было. На вид Фортунатову было лет пять. «Ну ладно, в этот раз ходить умею. Дойду до тебя, дружище Шквалистый!» И время Фортунатову показалось знакомым, и даже место. «Ну что за херь!» – прошипел опять Фортунатов, пролезая через крапиву и дыру в заборе.


Часть 3

Шквалистый задумчиво сосал грудь: «Умеет ли ходить Фортунатов?» Жить за младенца было сладко, но не хотелось тратить время. Фортунатов бежал на станцию через лес, когда Весёлый Семён Сергеевич распахнул перед ним плащ: «Девочка, смотри, что у меня есть!» Фортунатов со всех ног боднул Семёна Сергеевича снизу вверх. Семён Сергеевич ойкнул, и обеими руками схватился за сердце. «Салит селдесько?» – крикнул Фортунатов. До станции оставалось уже немного, когда Семён Сергеевич всхлипнув помер прямо на тропинке.


Часть 4

Фортунатов качал ногами сидя на скамейке. «Носевал в бомсатнике. Гломко говолить нолмально не могу. А так нолм!» Шквалистый рядом в коляске притворялся спящим. Вернулась мама младенца.
– Машенька, а ты где живёшь?
– В том доме.
Фортунатов не глядя махнул рукой за спину.
– Присмотришь ещё за Мишенькой? Я в Пятёрочку сбегаю?
– Конесно.
«Ладно, сталик, погнали! В гостях холосо, а дома луссе». Когда мама Мишеньки скрылась в магазине, Фортунатов быстро укатил коляску за угол.


Часть 5

Шквалистый помнил: год назад их было десять. Десять отважных испытателей времени. После первого броска осталось двое. За год случилось и наслоилось столько, что лица многих из памяти Шквалистого стёрло. Учёные новосибирского Академгородка изобрели машину времени, но не поняли, как она работает. В первом броске разметало испытателей произвольно по неизвестно каким телам. А в одиночку вернуться невозможно. У Шквалистого и Фортунатова всегда была связь. Крепкая мужская дружба. В любой момент они как одно целое. Чувствовали и безошибочно находили друг друга в любом теле. Как выяснилось, именно за эту невидимую связь цеплялось время. Но восемь из десяти первых добровольцев об этом никогда не узнают. Или узнают?


Часть 6

Фортунатов тоже не забыл, сколько было попыток вернуть испытателей домой. Но машина выбирала время произвольно. Ещё один нежданчик и сюрпрайз. Не только тело, но и время каждый раз было сюрпризом. Хотя бы место не менялось – каждый раз не дальше Бердска или Новосибирска. Хоть что-то стабильное. Фортунатов шутил: «Нельзя просто так взять, и свалить из Новосибирска!» И самое главное: всегда и везде они оказывались вместе – Шквалистый и Фортунатов. Всегда срабатывала их невидимая связь.


Часть 7

По началу Шквалистый и Фортунатов развлекались походами к себе в гости. Но это быстро надоело. В прошлом ничего не менялось, а в будущем себя найти ни разу не удалось. Пару-тройку раз они, под настроение, пытались перевоспитать Весёлого Семёна Сергеевича. Но у Семёна Сергеевича было слабое сердце, и он всё время умирал раньше, чем успевал перевоспитаться. Больше у времени развлечений для Шквалистого и Фортунатова не было. Учёные набирали статистику, надеясь научиться управлять временем. В сентябре 2054-го томились восемь испытателей не известно в чьих телах. Шквалистого бросало то в стариков, то в младенцев. А Фортунатов неизменно обнаруживал себя маленькой девочкой. В общем, через год накопилась усталость, как от одного и того же квеста. Но учёные говорили, что это не усталость, а опыт. Бросать других пока не могли. Не нащупали ещё и не поняли: что же это за связь?


Часть 8

Фортунатов бегом подкатил коляску к трансформаторной будке. След был на месте. Больше всего след походил на абстрактный тэг начинающего граффитиста. Только присмотревшись, можно было заметить, что он отливает металлом, и как будто вытравлен в стене, а не нарисован. Всегда была опасность, что след оперативно закрасит дворник или перекроют росписью художники. Тогда искать его замучаешься. В этот раз след красовался на солнышке чистый и новенький. Мама Мишеньки уже металась в соседнем дворе. Фортунатов помахал ей рукой и бегом вернулся к будке. Когда мама Мишеньки подбежала с безумными глазами, Фортунатов, крепко держа Шквалистого за руку, громко и отчётливо произнёс: «Отвезите меня домой, пожалуйста! Меня ищут. Я живу на Пелвомайке, на Пятаке», и приложил руку к следу.


Часть 9

Шквалистый проснулся у себя дома. Летний вечер далеко бубнил нежную, как женское дыхание, песню. Пустая рюмка из под «водки» стояла на столе. Тугая грудь с огромным соском ещё елозила по губам Шквалистого. Шквалистый тряхнул головой. Похмелья не было. «Всё вернётся, всё опять вернётся» – пропел Шквалистый. Бросок всегда ничем не отличался от обычного сна, а возвращение ничем не отличалось от пробуждения. С той лишь разницей, что бросок не забывался, как обычный сон. Нужно диктовать отчёт. Держа смартфон горизонтально, Шквалистый замер в позе барыни с чайным блюдцем. «Ну что это за отчёт?» Ничего особенного в этот раз со Шквалистым не произошло. Вечер пел и пел, дышал как мама, нежно. А по губам Шквалистого елозил и елозил тугой сосок.


Часть 10

Фортунатов вертел за горлышко початую бутылку водки «Белая берёза» на берёзовом соке. Шквалистый и Фортунатов сидели утром у Фортунатова на кухне. Повертев и так и сяк, Фортунатов аккуратно поставил бутылку в холодильник.
– Раза на два ещё хватит.
– Спасибо, дружище, вытащил.
– Фигня, фигня.
– Новое было?
– Неа. Семён Сергеевич опять умер.
– Отчитался?
– Ага.
– Копеечка упала?
– Ага.
– Ну и ладушки.
О том, что «водка» кончается, пора было написать в группу «Учёные новосибирского Академгородка».


Часть 11

Шквалистый и Фортунатов всегда работали вместе. Эту работу, как и предыдущую, им подкинул Интернет. Только группа в прошлый раз называлась «Новосибирские охотники за привидениями», а не «Учёные новосибирского Академгородка». В тот раз два месяца Шквалистый и Фортунатов чистили дома и квартиры от тёмной энергии, заказы и рецепты получали удалённо, а потом, возможно тот же работодатель, предложил им испытать время. Скорее всего работа охотниками была проверкой на гибкость психики. Или подготовкой к тому, что вместо института – будет группа в Вотсапе, вместо лаборатории – кухня Фортунатова, а русская машина времени будет иметь и форму и, похоже, содержание бутылки водки «Белая берёза». На самом деле «водка» не имела ни вкуса, ни запаха. Бутылка была то ли для хохмы, то ли для маскировки. Но «нахлобучивает нипадецки», как говорил Фортунатов. Так что это была не шутка, и не вода из под крана. В первый раз было, конечно, подозрение, что это розыгрыш. Но после возвращения, сверив свои «пьяные мертвецкие сны», Шквалистый и Фортунатов убедились, что это не сны, и не шутка.


Часть 12

Фортунатов сидел в инвалидном кресле. Руки старика лежали на животе, на клетчатом пледе. «Да неужели!» Ног Фортунатов не чувствовал, да и других ощущений было мало. Такое стойкое наваждение, что в этот раз Фортунатов не протрезвел. В комнате было темно, пахло нездоровьем. То ли лекарствами, то ли горшком, то ли и тем и другим вместе. «Ну вот ты и взрослая, девочка моя!» Пальцы на руках еле шевелились. «Не помереть бы мне до возвращения, дружище Шквалистый! Не помереть бы!» Из темноты на Фортунатова таращился лупоглазый кот.


Часть 13

Шквалистый собирал мусор в большой полиэтиленовый мешок. Справа и слева от него двигалась цепь таких же как он гастарбайтеров в оранжевых жилетках. Спереди был засраный в говно газон, сзади оставалась чистая зелёная лужайка. «Ваще зачипок!» Тело было уставшее, но молодое и сильное. А главное, Фортунатов был совсем рядом. Шквалистый это чувствовал совершенно отчётливо. Встряхнув мешок, Шквалистый поставил его возле дерева, кивнул соседям в цепи, и неторопясь направился в сторону Фортунатова. «А ведь не типичный бросок! Не типичный! Я уже забыл, когда последний раз шёл ногами по траве». Шквалистый поднял пустой смятый тетрапак. Судя по маркировке сока год был 2013-ый. «О, Крым ещё не наш! Ну ладно!»


Часть 14

Фортунатова от подъезда украл гастарбайтер. Прямо в инвалидном кресле. Оранжевую жилетку Шквалистый выкинул, но выглядеть как гастарбайтер не перестал.
– Погулял? Погнали! В прошлый раз ты меня катал, теперь я тебя покатаю. Ты вообще как? Таблетки выпил?
– Зааагрузииилииии стааарииичкааа, дааа. Моозгии соовсееем неее пааашууут.
Фортунатов говорил медленно, еле ворочая языком за скомканными без зубов губами.
– Валим!
– Ваааалим, вааалиим. Беез шуутоок, яяя поохоожеее лыыыжиии заагиибааю.


Часть 15

Шквалистый сидел на скамейке возле приёмного покоя, и выковыривал грязь из под ногтей. Теория про эффект бабочки красивая, конечно! И фильм «Назад в будущее» остроумный, но на практике всё это так не работало. Бросок не был материальным, поэтому не менял ничего, а только и всего лишь оставлял на трансформаторной будке след. На будке, или на ближайшем дереве, если будки ещё или уже не было. В этот раз добежать до следа на расслабоне не удалось.
– Спасибо вам огромное ещё раз!
Перед Шквалистым стояла племянница дедушки, которой он час назад наплёл, будто шёл мимо, увидел, что дедушке плохо, и не придумал ничего умнее, как укатить его в больницу.
– Вот, возьмите!
Девушка протягивала Шквалистому тысячу рублей.


Часть 16

– Лен, а ты видела, как выглядит квартира, поднявшаяся в небо с помощью пожара? В ясное безоблачное небо, ясным летним вечером? Вместе с документами, деньгами, ноутбуком.
– Нет, а как?
– Как неправильная тучка. Дунет лёгкий ветерок, и она навсегда растает. Держи. Подарок.
Шквалистый протянул племяннице дедушки заполненный лотерейный билет.
– Купил на твою тысячу. Может выиграешь две. Как дедушка?
– Лучше. Обещают перевести в палату.


Часть 17

Ночь, улица, каталка, трансформаторная будка. Шквалистый ярко сиял в белом халате. Фортунатов тускло светился, лёжа под бирюзовой простынёй.
– Жив?
– Жиив.
– В себе?
– В сеебее.
Шквалистый крепко сжал сухую руку Фортунатова.
– Вон Лена идёт. Увидела. Бежит. Ну, погнали, долгожитель! На раз-два-три.
Шквалистый ещё раз вгляделся в темноту двора, где между автомобилями мелькала фигурка Лены, и прижал след ладонью.


Часть 18

Фортунатов жарил сырники, Шквалистый смотрел в окно.
– Остался бы с Леной?
– Остался бы с Леной. Если бы ты ласты склеил. Спасибо, что живой!
– Сходи к ней.
– Уже.
– Ну и?
– Жива. И это хорошо. С моим телом живёт. И это хорошо. И тело хорошее, и парень хороший, и живут хорошо. Вообще всё хорошо.
– Ну так это же хорошо, что всё хорошо!
– Ну да, ну да. Как минимум не плохо.


Часть 19

Шквалистый зашёл в группу «Учёные новосибирского Академгородка».
– Эффект бабочки работает, давайте я всё же в следующий раз в прошлом предупрежу вас о первом неудачном броске.
– Не работает, Игорь, мы же вам уже объясняли. Вы предупредите нас там, но мы останемся не предупреждёнными здесь. «Там» и «Здесь» это разные параллельные во времени вселенные. И каждый раз «Там» это разные параллельные вселенные.
– Но там всё точно такое же, как здесь.
– Игорь, скорее всего параллельных вселенных бесконечное количество. Возможно, среди них есть бесконечное количество похожих на нашу, и бесконечное количество абсолютно не похожих. Если эта теория верна, самые похожие из бесконечного количества похожих находятся рядом, буквально соседние. Именно в них вас и бросает. Если бы эффект бабочки работал, мы бы вас не бросали.
– Не доверяете?
– Доверяем, но не рискуем. К тому же, если бы эффект бабочки работал, вы бы не смогли вернуться. Изменённое будущее или прошлое – это ДРУГОЕ будущее или прошлое, а вернуться вы можете только в СВОЁ. Вернуться вы можете только ДОМОЙ.
– Но Лена познакомилась со мной. Когда я был в теле её мужа.
– С вами, Игорь, познакомилась другая Лена. В другой вселенной. Бесконечно похожая. В нашей вселенной Лена познакомилась со своим мужем без вас. Мы проверили, он действительно проходил мимо, увидел, что дедушке плохо, и укатил его в больницу. Это наиболее вероятное совпадение из бесконечного количества наиболее вероятных совпадений.
– А почему нас бросает так близко?
– Мы подбираем такую мощность машины времени, чтобы вас не бросало далеко. Есть вероятность, что в далёком будущем не будет людей. Животные и искусственный интеллект не подходят для человеческого сознания. Если не будет людей – вы погибнете. А в далёком прошлом вы можете погибнуть по пути к следу. Неизвестно кем вы окажетесь, и что вас ждёт в диком мире.
– Понятно. А в параллельных вселенных сейчас идёт ваш эксперимент?
– Думаем да.
– И вселенные множатся?
– Да, конечно. Но это не имеет никакого значения. Во-первых, их всегда постоянное количество – бесконечное. А во-вторых, ваши вселенные после вашего возвращения остаются только в вашем сознании.
– В моём и Фортунатова?
– Да.
– И мы с ним всегда в одной и той же вселенной?
– Да.
– И как такое возможно?
– Вашу связь мы пока не разгадали. Но в одиночку вернуться вы не сможете именно по той причине, что только вдвоём вы одно целое. Это мы точно установили.
– Значит мы можем вытворять там что угодно, здесь это ничего не изменит?
– Да, ничего не изменит. И перестаньте уже заучивать выигрышные лотерейные номера. У вас от них, Игорь, голова распухла.


Часть 20

– Ладно, не буду. Но у вас есть хотя бы предположение, что это за связь?
– Есть, это дружба. У нас есть предположение, что здесь, ДОМА, в одной единице измерения, все люди связаны друг с другом.
– Но почему тогда в первый раз мы с Фортунатовым почувствовали только друг друга?
– Потому что с остальными вы не были знакомы. Это наш просчёт. Мы не придавали значения дружбе. Наука вообще не занимается изучением таких вещей, как вера, надежда, любовь, дружба, преданность. Даже вы, Игорь, вместе с Фортунатовым, оказались в эксперименте случайно. Дружба оказалась сильнее времени.
– Дружба на кухне с бутылкой водки.
– Это тоже случайность. Самая вероятная из бесконечного количества самых вероятных. Если хотите, мы изменим форму машины времени.
– Да не надо. Мы с Фортунатовым уже втянулись.


Часть 21

Фортунатов сидел на фудкорте торгового центра и пытался сквозь гул разобрать слова подружек. Прекрасные девицы, на вид лет восемнадцати, трезвые и весёлые, вели громкий разговор, смысл которого ускользал и ускользал от Фортунатова. Чуть не заскочив в мужской туалет, Фортунатов метнулся в женский и уставился на себя в зеркало. «Ааафииигеееть!» Из зеркала на Фортунатова смотрела, разинув рот, мечта всей жизни каждого нормального пацана. Описывать эти формы, эти прелести, эти мечты можно было всю жизнь. У Фортунатова потемнело в глазах. «Можно тронуться умом!» Бюстгальтера на Фортунатове не было, только белая футболка с огромными чёрными буквами УПС на груди... на грудях... Фортунатов даже забыл как это называется. В туалете как будто было пусто. Но когда Фортунатов медленно закрыл рот, за его спиной так же медленно открылась дверь кабинки. Весёлый Семён Сергеевич, немного постаревший, но вполне себе бодрячком, стоял распахнув плащ. «Девочка, смотри, что у меня есть!» «Да как он притомил! Притягиваю я его что ли?» Фортунатов тоже медленно повернулся к Семёну Сергеевичу, и молча, ещё более медленно, обеими руками потянул буквы УПС вверх. Когда футболка задралась до подбородка, Семён Сергеевич схватился за сердце, и всхлипнув помер.


Часть 22

На каблуках ходить было абсолютно невозможно, к тому же, когда Фортунатов спотыкаясь вышел из туалета, он окунулся в кисель – внимание киселём обволакивало его со всех сторон. Впервые сквозь этот кисель Фортунатов не чувствовал Шквалистого. Чтобы не привлекать внимание, Фортунатов на наличные, которые перекрестившись нашёл в сумочке, купил кроссовки, самые простые штаны и толстовку. Купюры были прежние, бросило не далеко. В примерочной Фортунатов застрял на полчаса. Разглядывал и разглядывал себя в зеркале голого. Очень странное чувство железной, как гигантский гвоздь в черепушке, эрекции от самого себя, и в то же время полное отсутствие члена. «Не тронуться бы мне умом, дружище Шквалистый, до возвращения! Не тронуться бы мне умом!»


Часть 23

Шквалистый выруливал задом в элитном автомобиле с элитной парковки в элитном дворе. От внезапного страха Шквалистый мгновенно протрезвел. Ни Шквалистый ни Фортунатов не умели водить от слова совсем. Шквалистого из автомобиля как ветром сдуло. Без водителя двигатель сразу заглох. Шквалистый и Фортунатов часто обсуждали, что среди прочих попадосов, оказаться в теле водителя на огромной скорости для них будет мегапопадос. Шквалистый выдохнул, упёрся руками с белым маникюром в голые колени, и помотал головой. Волосы рассыпались белой пеленой перед глазами. Из проехавшего рядом автомобиля все посмотрели с пониманием. Шквалистый выпрямился и огляделся. Больше людей вокруг не было. Особенно повезло, что никого не было в автомобиле Шквалистого. Только лыбился пушистый шпиц, тряс языком на месте пассажира.


Часть 24

– Ну что, друг Фортунатов, остаёмся?
Шквалистый манерно стряхивал пепел, растопырив пальцы с длинными белыми ногтями. На нём было маленькое белое платье в облипку, и много то ли бижутерии, то ли бриллиантов. Длинные белые прямые волосы он тоже вполне манерно откидывал назад, сидя полубоком на скамейке.
– У меня есть шикарная тачка и шикарная квартира. И я даже знаю в каком доме.
– Спроси у папика, может он гомик.
Фортунатов сидел надвинув капюшон толстовки на глаза. Руки глубоко в переднем кармане. Оба уже проржались при виде друг друга. А теперь обсуждали, что о таком раскладе можно было только мечтать. Фортунатов из под капюшона следил за прохожими в сквере. Пялились на двух «шикарных тёлок» примерно все.
– Я чокнусь так, дружище Шквалистый. И знаешь, всеобщее внимание изматывает как болезнь. С этим нужно родиться, с этим нужно вырасти, тогда всё это будет твоя привычная обыденная жизнь.
– Ага.
Шквалистый опять манерно стряхнул пепел.
– Зато смотри, какая сила.
Шквалистый медленно снял ногу с колена, слегка раздвинул ноги, а потом медленно положил колено обратно. Велосипедист с ранцем доставки вильнул и завалился в кусты. Фортунатов хмыкнул.
– Да у меня вообще Семён Сергеевич помер.
– Опять?
– Угу.
– Как он тебя находит?
– Следит, наверное.
– Ну так что, подруга, поубиваем здесь всех к херам?
– Ты сейчас как обезьяна с гранатой, старик.
– Да развлекаюсь. Когда ещё получим такой шанс!
– Такой никогда. А ты знаешь, я тебя не почувствовал, пока не спрятался.
– И я тебя.


Часть 25

Шквалистый и Фортунатов сидели на кухне Фортунатова. Окно Фортунатов распахнул настежь, и занавеска вздрагивала от визгов с детской площадки. Шло совещание в группе «Учёные новосибирского Академгородка».
– Мы впервые чуть не потеряли друг друга.
– Да. Более того, вы с Игорем, Сергей, впервые чуть не потеряли себя. Хотя для вас «себя» и «друг друга» одно и то же.
– Вы накопили статистику?
– Накопили. Всё сходится на Семёне Сергеевиче.
– В смысле? Что значит «всё»?
– В прямом. Абсолютно всё сходится на Семёне Сергеевиче! Он либо ключ, либо ключник.
– Поэтому я его притягиваю?
– Это не вы его притягиваете, Сергей, это он притягивает вас. Во время броска вы притягиваетесь к нему в том месте и в то время, где и когда Семён Сергеевич выходит на охоту.
– Да блииин!
– И именно поэтому вас бросает в маленькую девочку. В жертву Семёна Сергеевича, которая уже притягивает его, в свою очередь.
– Да блин блинский!
– Сергей, вы хоть раз разглядели то, что есть у Семёна Сергеевича?
– Не вглядывался.
– Надо будет вглядеться.
– Прикалываетесь? Вы создали машину времени для того, чтобы я вглядывался в то, что есть у Семёна Сергеевича?
– Сами в шоке.


Часть 26

– Что вам известно о Семёне Сергеевиче?
– Семён Сергеевич одинокий человек, трагически потерял семью. Как именно вам лучше не знать, скорее всего это не имеет отношения к делу. Мы предполагаем, что Семён Сергеевич самый несчастный из одиноких. Как минимум в радиусе броска. Он своего рода воронка несчастья, в которую затягивает окружающих как в чёрную дыру.
– Да все знают «как именно». В них влетела шаровая молния. Выжил только Семён Сергеевич. После этого у него чердак и покосился.
– Да. И поэтому у него слабое сердце.
– Больше ничего?
– Больше ничего.
– Ок. У нас «водка» кончается. У меня совсем нет. У Шквалистого хватит на двоих только на раз. Мне можно пить «водку» Шквалистого?
– Можно. Мы доработали машину времени. После возвращения заберёте новую модификацию из того же магазина.
– Ок.
– Удачи, Сергей! Мы не знаем, почему именно вас притягивает Семён Сергеевич. Предполагаем только, что вы с Игорем самые счастливые из одиноких. Но как работает ваша связь пока не ясно. Наука не изучает счастье, как, впрочем, и несчастье. Удачи! Удачи и Успеха!
– Спасипки.
Фортунатов встал у окна рядом со Шквалистым. Дети бесились во дворе.
– Ну что, счастливчик Шквалистый, идём бухать к тебе!


Часть 27

Фортунатов сидел на корточках, и швырял камни в заднее стекло автомобиля. Автомобиль был брошен лет пять назад среди зарослей клёна позади хрущёвки. Стекло никак не разбивалось. На Фортунатове были джинсы с рюшами и футболка с единорогом. На вид Фортунатову было лет десять. Рядом сидели на корточках ещё две такие же девочки. «Ну и где ты здесь, воронка несчастья?» Фортунатов видел воронку в фильме Бекмамбетова. Выглядела эффектно. Но вряд ли в жизни воронам было бы интересно кружиться над Семёном Сергеевичем. Девочки оглянулись, и быстро убежали. Фортунатов поднялся, и как в прошлый раз, медленно повернулся назад. Весёлый Семён Сергеевич стоял распахнув плащ. «Девочка, смотри, что у меня есть!»
Фортунатов медленно, как будто боясь спугнуть, подошёл к Семёну Сергеевичу, и стал внимательно его разглядывать. Всё тело Семёна Сергеевича покрывала сетка мельчайших шрамов. След от шаровой молнии, похожий на перевёрнутый корень дерева, оплетающий Семёна Сергеевича как спрут. Про этот след знали все, но разглядывать его никому не приходило в голову. Фортунатов смотрел и смотрел, и тут его «как из душа окатило». Это был не корень и не спрут. Это был странный узор сотканный из мелких цифр. Но не это поразило Фортунатова. Он знал, что это за цифры. Вернее даже так: только Фортунатов знал, что это за цифры. Сергей распрямился, пошевелил плечами, как будто поправляя невидимый груз, и заглянул Семёну Сергеевичу в глаза. На самом дне там колыхался ад.


Часть 28

Шквалистый раскорячившись на лесах расписывал верхний правый угол трансформаторной будки. Той самой будки. «Однако!» Вместе с ним будку расписывало ещё четыре художницы. Вокруг то ли помогали, то ли мешали дети из соседних домов. Шквалистый помнил этот момент. Это было совсем недавно. Он оглянулся, пригляделся. Да, вон он сам, стоял в сторонке, курил, разглядывал роспись. Шквалистый слез с лесов, подошёл к самому себе, и жестом стрельнул у самого себя сигаретку. Постояли, покурили. «Облезет» буркнул Шквалистый-Шквалистый, сшиб щелчком с окурка тлеющий кончик, бросил остаток в урну, и пошёл в магазин. Фортунатов издали помахал Шквалистому-художнице.
– Ой, вы такие милые! Вы прям пара!
Шквалистый-художница проделал со своим окурком то же самое
– У тебя как?
– Норм. Валим. Перекур окончен.
– Валим.
След ещё не перекрыли. Шквалистый как мама дочку, за руку подвёл Фортунатова к будке, пролез с ним под леса, и шлёпнул ладошкой по следу.


Часть 29

Шквалистый и Фортунатов, снимая маски, спускались с крыльца Пятёрочки. У каждого в руке было по бутылке. Опять «Белая берёза», но теперь красного цвета, «морозная клюква».
– Юмористы новосибирского Академгородка.
Фортунатов откупорил бутылку и понюхал горлышко.
– Клюквой пахнет?
– Неа, опять ничем не пахнет.
Фортунатов аккуратно засунул пробку обратно.
– Ладно, пойдём потише. Так вот, представь, Семён Сергеевич весь в этих мелких цифрах, разглядываю я их, и до меня так медленно доходит через минуту, что это все лотерейные выигрыши, которые я весь год заучивал. Это как вообще, нормально?
– И что он, помер опять?
– Да, но я тут не при чём. Он стоял, стоял. Мне его жалко так стало. Глаза у него такие, знаешь, ну, в общем, закрыл он их, с таким видом, как будто ему мама голову намылить собралась. То ли с благодарностью, то ли с ожиданием, то ли с надеждой. Глаза закрыл, лицо приподнял, легонько улыбнулся, и тихо в этот раз, без всхлипов без этих без своих, легко так отошёл.


Часть 30

Шквалистый взбивал в миксере банан с молоком, Фортунатов переписывался в группе «Учёные новосибирского Академгородка».
– Вы расшифровали ключ?
– Да, это прорыв, Сергей! Примите наши поздравления!
– Взаимно. И что это?
– Адрес облачного хранилища, скажем так. В котором нас ждали подробные инструкции для тонкой настройки машины времени. Думаем, после тонкой настройки, мы сможем бросить вас куда нужно.
– Да, это прорыв. А как этот ключ оказался на Семёне Сергеевиче?
– Это пока не ясно.
– А что ясно?
– Судя по тому, что мы смогли воспользоваться облачным хранилищем, это мы сами из будущего отправили себе этот ключ. Видимо, в будущем мы смогли понять, как это сделать. Сейчас мы не понимаем, как это возможно.
– Так это вы из будущего шарахнули шаровой молнией по семье Весёлых?
– Мы так не думаем.
– А почему это оказались лотерейные выигрыши, которые я весь год заучивал?
– Потому что вы их уже заучили. Видя перед собой ключ, вы смогли понять, что это за цифры. Если бы это были другие цифры, был бы риск, что вы их неправильно запомните.


Часть 31

Шквалистый проснулся у себя дома. Летний вечер далеко бубнил нежную, как женское дыхание, песню. Пустая рюмка из под «водки» стояла на столе. Шквалистый тряхнул головой. Похмелья не было. «Всё вернётся, всё опять вернётся» – пропел Шквалистый. И тут до него дошло, что он не вернулся, а прибыл на место назначения. Шквалистый внимательно огляделся. Потом огляделся очень внимательно. Это был его дом, в этом не было сомнения. Ощупывая себя на бегу, Шквалистый выскочил в прихожую, и как девочка в обновке, стал вертеться перед зеркалом. «Получилось! Получилось! Наконец-то получилось!» Семён Сергеевич отпустил Фортунатова, учёные новосибирского Академгородка доработали машину времени, и вуаля: Шквалистый в своём теле у себя дома! Как долго все этого ждали! Как долго все к этому шли! Напевая под нос: «Получилось! Получилось! Наконец-то получилось!» — Шквалистый обулся, и побежал к Фортунатову. Фортунатов в теле Фортунатова бежал ему навстречу.
— Ты как?
— Отлично! А ты?
— Прекрасно!
— Получилось!
— Получилось!
— Валим?
— Валим!
Шквалистый и Фортунатов закурили на ходу.
— А какое время?
— Я не понял.
— Будущее хоть, или прошлое?
— Прошлое, вон, смотри, будку ещё не расписали.
Выбросив окурки в урну, Шквалистый и Фортунатов подошли к трансформаторной будке. След мерцал в тени заката. «Оп, шлёп!» Фортунатов схватил руку Шквалистого, и шлёпнул будку по следу.


Часть 32

Шквалистый и Фортунатов возбуждённо ужинали на кухне Фортунатова, и одновременно переписывались в группе «Учёные новосибирского Академгородка»
— Игорь, Сергей, всё действительно получилось! Ну как всё. То, что мы планировали на данный момент.
— Семён Сергеевич отвалил.
— Да, Сергей, больше он вас не притягивает. Можно двигаться дальше.
— Мы теперь постоянно будем в своих телах?
— Да. Скорее всего постоянно. Пока мы не закончим тонкие настройки машины времени, вы будете попадать в разное время, но, надеемся, всегда в свои тела.
— Отлично!
— Не плохо. Соберём статистику теперь на этом уровне. Но мы должны вас предупредить: это работа! Это не развлечение!
— Мы это понимаем.
— Хорошо, если так. Но учтите, в своих телах вас ждут новые душевные потрясения. И не просто новые, а качественно иные. Мы в вас верим. Так или иначе, мы, как и вы, окрылены успехами. Спасибо!
— Вам спасибо!
Шквалистый уставился в синее окно. Пугают нас или предупреждают? Если предупреждают, то о чём? Пока не ясно. А на счёт пугают... сложилось впечатление, что учёные новосибирского Академгородка сами боятся. Раньше Шквалистый за ними такого не замечал. Фортунатов отодвинул тарелку и проворчал: «Учёные новосибирского Академгородка только что испортили мне аппетит!»


Часть 33

Шквалистый немного протрезвел, и понял, чего боялись все, на самом деле, а не только учёные новосибирского Академгородка. Мама звала Шквалистого обедать. У Шквалистого перехватило дыхание. Шквалистый сидел в своей детской комнате, за своим письменным столом, рисовал своими красками в своём альбоме, и слёзы капали на свежую гуашь. Мама опять позвала: «Гошунь, ну где ты? Иди, пока горячее!» Подошла из кухни, как всегда тихо. Обняла сзади, как всегда крепко. Как всегда заглянула через плечо Шквалистого в его альбом, и как всегда весело потрепала его по голове, уткнулась, как всегда, в его макушку носом, и как всегда шепнула на ухо: «Красиво! Гошка, ты художник! Пошли, я тебе твой любимый суп приготовила!» Вообще все, а не только учёные новосибирского Академгородка, боялись, что Шквалистый и Фортунатов останутся. Не вернутся.


Часть 34

Фортунатов в лесу ползал на коленях по земле, и шарил по прошлогодней листве руками. На вид Фортунатову было лет двенадцать. Фортунатов в своём теле, со своей бабушкой, собирал в лесу грибы.
— Смотри, Серёж, грузди растут семейками, и всегда прячутся под листиками. Если руками всё вокруг не прощупать аккуратно, ничего и не соберёшь. Маленькие все под листиками. Но зато вон они какие крепкие, когда ещё маленькие. Знаешь, как замечательно замариновать в маленьких баночках маленькие груздочки! Их не нужно резать, они в баночке целые, красивые, довольные и весёлые, потому что вкусные, Серёжка! Для радости.
Фортунатов раскопал руками сразу четыре маленьких крепких груздя. Они действительно были весёлые. Как будто ждали Фортунатова, надеялись, что он их найдёт, вкусных, для радости, и вот он их нашёл, оправдал, не подвёл.
— Знаешь, Серёжа, мы с твоим папой, когда он был такой же как ты, очень много времени в лесу проводили. Я его тоже научила собирать грузди, и мы с ним много вдвоём собирали. Солили, мариновали, на всю зиму хватало. Ты на папу очень похож, Серёжка. Ну вот, смотри какие у тебя груздики замечательные! Срезай их, и дальше вокруг аккуратно всё обыскивай. Их тут должно быть много. Грибное место.
Груздики как будто смотрели на Фортунатова, как будто щурясь после темноты, дружная маленькая семейка, впервые увидевшая солнце. Срезать их у Фортунатова рука не поднималась.


Часть 35

Шквалистый и Фортунатов, на детской площадке, нагнувшись и уперевшись друг в друга лбами, играли в камень-ножницы-бумага. Оба были в своих телах, обоим было на вид лет по двенадцать. У обоих всё время выпадало одно и то же: камень-камень, ножницы-ножницы, бумага-бумага.
— Остаёмся?
Всерьёз о том, чтобы остаться, говорили впервые. Раньше больше шутили на эту тему. Остаться в чужом теле, лишить чужое сознание жизни, практически убийство. Не серьёзно. Старались как можно быстрее вернуть тело, вернуться домой. Теперь всё иначе. Залезли в кусты, закурили.
— Тела сохранят?
— Сохранят, конечно. Хранят же уже год восьмерых. Добавится ещё два. Сдюжат.
Учёные новосибирского Академгородка сохраняли тела испытателей времени, сознание которых после первого броска застряло неизвестно у кого в телах. Как именно они это делали Шквалистый и Фортунатов не знали, но представляли себе сложное современное медицинское оборудование, капельницы, мониторы... такое вот всё. Не морозильники, конечно. Можно было остаться на время, не обязательно навсегда. Но тупили оба. Тупили люто. Вопрос и выглядел как тупик, и был тупиком по сути. Два пацана на корточках курили в кустах, пуская дым кольцами.


Часть 36

Шквалистый и Фортунатов торчали на гаражах, два одиноких ребёнка на фоне летнего заката. Шквалистый вытряхнул из сандалии песок, и посмотрел вниз, туда, куда песок ссыпался лёгкой струйкой.
— Я не могу остаться. Ноги не идут домой. Я думал, что готов, но к этому невозможно быть готовым.
— Как к смерти.
— Ага. К второй жизни невозможно быть готовым, как к первой смерти.
— А меня, дружище Шквалистый, напрягает, что я у самого себя отбираю время. У самого себя маленького отбираю часть жизни. Как будто не живу сейчас, а паразитирую на самом себе. Взрослый мужик обманул ребёнка. Странное чувство, и я бы не назвал его приятным.
— Валим?
— Валим!
Шквалистый и Фортунатов спрыгнули с гаражей, и наперегонки, прыгая через лужи, метнулись вдогонку за солнцем.
— Поздно уже.
— Загулялись, ага.
— Меня мама дома ждёт.
— Меня бабушка.
Шквалистый и Фортунатов подбежали к трансформаторной будке. И будка была новая, и след на будке был новый, и жизнь вокруг была полна новых открытий и новых впечатлений. Но не для взрослых, а для детей. Фортунатов схватил Шквалистого за руку. Оглянулся на мгновение, и прижал ладонь к следу.


Часть 37

Шквалистый в своём теле, в своём времени, уже подходил к дому Фортунатова, когда увидел мужика, сидевшего на Фортунатове верхом. Вначале Шквалистый подумал, что Фортунатову плохо, так бережно мужик крутил Фортунатова, как паук кокон, но потом до Шквалистого дошло, что они дерутся. Нос Фортунатова был расквашен, рубаха мужика порвана, рядом стоял автомобиль с открытой дверью водителя, и валялся самокат.
— Молодой человек, он на меня набросился!
— Вы его сбили, что ли?
— Никого я не сбивал, он набросился на меня! Рубаху мне порвал.
— Ну отпустите его уже.
— Не могу, он опять набросится!
— Не набросится. Отпускайте и уезжайте.
Мужик осторожно слез, Фортунатов поднялся, тоже осторожно пощупал нос.
— Иди сюда, урод!
— Вот видите!
Мужика трясло. Он опять двинулся на Фортунатова, но Шквалистый молча показал, как и где мужику рулить, и поскорее. Мужик уехал.
— Вот урод! Какой у него номер? 253?
— 273. Он тебя сбил, что ли?
— Не. Я его.
— Да, дружище Фортунатов, самокат не твоё!
— Ладно, пошли, уже опаздываем.
Фортунатов поднял самокат, откатил его в сторонку, и размазывая кровь, поплёлся рядом со Шквалистым.


Часть 38

Фортунатов умылся, напихал в нос туалетной бумаги, и сидел за кухонным столом мокрый и взъерошенный, как воробей после дождя. Шквалистый переписывался в группе «Учёные новосибирского Академгородка».
— Это пипец не айс!
— Да, Игорь, это не развлечение, мы вас предупреждали.
— Да понятно, но может уже хватит статистики на этом уровне?
— Да, вполне. Будем считать этот уровень пройденным.
— Как ваши тонкие настройки?
— Хорошо, Игорь.
— Сможете бросить куда мы просили?
— Да. Завтра там же поменяете свои машины времени на тонко настроенные.
— Отлично!
— Но вы же понимаете, что ни в одной из бесконечного количества вселенных ничего не поменяется, кроме той, которая у вас в сознании?
— Понимаем, да. Но именно в ней нам с Фортунатовым жить. Надеюсь долго и счастливо.
— Хорошо!
Шквалистый вышел из группы. Подмигнул Фортунатову. Во дворе дети, сразу втроём, визжа катались на самокате Фортунатова.


Часть 39

Шквалистый и Фортунатов, совсем молодые, в своих телах, в оранжевых жилетках, изображали дорожных рабочих. Просёлочная дорога была пуста. Фортунатов облокотился на полосатый заборчик из штакетника, стоявший поперёк дороги, снял оранжевую каску.
— Душно, пипец!
— Перед грозой.
— Едет кто-то.
Перед заборчиком притормозила буханка. Водитель высунулся в окно.
— Надолго?
— Проезжай!
Фортунатов сдвинул заборчик, буханка проехала, Фортунатов поставил заборчик на место.
— Ну и вот, прикинь, они там двадцатое августа в отчёте накалякали. Красавцы. А потом такие: это типа машинистка ошиблась, когда с черновика на чистовик перепечатывала. Капец откаряка.
— Особо не парятся.
— Ага.
— Едут.
Вдали, вдоль лесополосы, ехал мотоцикл с коляской, поднимая шлейф пыли. На повороте развернулся, и стал приближаться к дорожным рабочим. Пыль клубилась, мотор тарахтел, за рулём сидел Весёлый Семён Сергеевич, в каске и очках. Сзади него жена, в коляске две маленькие дочки. Мотоцикл остановился перед заборчиком.
— Надолго?
— Не. Минут пять ещё.
Семён Сергеевич заглушил мотор, слез, достал папиросу, спички. В полной тишине ш-ш-ш-ш-ш-ш, пронеслась шаровая молния, прямо поперёк дороги, и шарахнула в дерево так, что кора отвалилась целиком. Фортунатов убрал заборчик.
— Можно ехать.
Семён Сергеевич курил незакуренную папиросу.


Часть 40

Шквалистый и Фортунатов, в своих телах, в своём времени, зашли к Фортунатову домой.
— Ну и вот, кароче, Сальников фильм ещё не видел, но песню слышал. Ему понравилось. Фортунатов разуваясь в прихожей пропел: «Меееедлееенные киитыы покидают свои края...» Вымыв в ванной руки и пройдя на кухню продолжил.
— Хорошая песня, правда. Ещё там Ютуб мне подсунул видос про постановку в Гоголь-центре. Там крендель такой, то ли режиссёр, то ли хз кто, говорит: «По законам своей вселенной Петровы болеют, следовательно существуют!»
— Аааа! Ништяк! По законам своей вселенной кролики плодятся, следовательно существуют.
— Ага. По законам своей вселенной облака летают, следовательно существуют.
— Про нас можно сказать, по законам нашей вселенной мы бухаем, следовательно существуем.
Фортунатов опять запел: «Тооолькооо, ууу еее, рюмка водки на столе... ветер плачет за окном...»
— Не существуем, дружище Шквалистый, не существуем! А, скажем так, охренительно проводим время!


Часть 41

Фортунатов открыл окно. Косматые тучи как будто потели в небе, роняя на землю редкие капли. Шквалистый и Фортунатов достали смартфоны, и зашли в группу «Учёные новосибирского Академгородка».
— Мы готовы!
— Уверены?
— Уверены. Хвосты подобрали, щупальца подтянули.
— Отлично. У нас тоже всё готово.
— Зачипок!
— Вопросы?
— Да нет особо никаких вопросов, на месте сориентируемся, как всегда. Разве что до сих пор не понятно, почему мы в будущем не смогли найти себя.
— Мы предполагаем, что вы под экраном. Но это не точно, как вы понимаете.
— Под каким экраном?
— Экранированы. Чтобы не путать связь.
— Какую связь?
— Причинно-следственную.
— Ясно. А кем экранированы?
— Думаем, нами.
— Ага. И это нормально?
— Мы предполагаем, всё будет хорошо. Прошёл год, и вы либо попадёте в себя, либо в других. И в том и в другом случае вам ничего не угрожает.
— Успокоили.
— Игорь, Сергей, удачи! Удачи и Успеха!
— Спасибо!
Шквалистый достал из пакета «Пятёрочка» две бутылки водки «Белая берёза». С настоем яблок «Белый налив». Фортунатов распечатал свою бутылку, понюхал.
— Яблоками пахнет?
— Неа. Опять ничем не пахнет.
На бутылках мелко красовалась надпись: «Срок годности: сентябрь 2055».


Часть 42

Шквалистый протрезвел. В воздухе перед глазами, как в детстве в телевизоре, плыла бегущая строка.
— С прибытием, Игорь! Мы вас ждали! С прибытием, Игорь! Мы вас ждали! С прибытием, Игорь! Мы вас ждали!
Шквалистый, надо полагать в своём теле, то ли сидел, то ли лежал, то ли висел в кресле, которого не чувствовал. Было странное желание вскочить и побежать, ну или пуститься в пляс вприсядку. Шквалистый поднял свои руки. За бегущей строкой поднялись руки старика. Шквалистый просипел:
— Привет!
Бегущая строка просияла:
— С прибытием!
— Какой год?
— 2055-ый. Сентябрь.
— Вы кто?
— Можете называть нас учёными новосибирского Академгородка. Для удобства. Так вам привычнее.
— Вы те самые учёные?
— Нет.
— А сколько вас?
— Бесконечное количество.
— Вы люди?
— Нет.
— Искусственные?
— Да.
— Так быстро?
— Да.
— Вы где?
— Везде.
— А где Фортунатов?
— Здесь, рядом, в соседнем бункере.
Фортунатова Шквалистый не чувствовал, и это было тревожно.


Часть 43

Шквалистый и Фортунатов гуляли по парку возле бункеров. То ли специально, то ли случайно, парк ничем не отличался от парка их времени. Уселись на деревянную скамейку, разрисованную в хлам маркерами.
— А мы неплохо сохранились, дружище Шквалистый!
— Нас неплохо сохранили!
— До чего дошёл прогресс! Тебе Люси то же самое рассказала, что и мне?
— Кто?
— Ну, Люси. Фильм такой был. Не помнишь? «Люси, ты где?» «Блин, чуваки, капец, я везде!» Вспомнил?
— А, да. Вспомнил. Да, то же самое.
Фортунатов надел прозрачные, похожие на защитные, очки. Перед глазами опять поплыла бегущая строка «Мы не Люси!» Фортунатов снял очки.
— С чувством юмора тут кто-нибудь ещё остался?
— Тебе меня мало?
В небе летел самолёт странной формы. Трудно было рассмотреть через ветки деревьев. Шквалистый надел очки, самолёт остановился в воздухе, покрутился, чтобы Шквалистый его рассмотрел, ветки исчезли, самолёт показал, что у него внутри, и полетел дальше. Шквалистый снял очки.
— Как думаешь, тут все в этих очках ходят?
— Думаю да. Удобно же.
— И что тебе Люси ещё рассказала? Давай сверим.
— Ну, в общем, говорит, что не знает где они. Я ей, мол, но ведь целый год прошёл. Должны же были они себя странно проявить. А она, такая, тут, говорит, за год кто только себя странно не проявил. Не чувствует она людей, я так понял. Не понимает.
— А сказала, зачем ей нам помогать?
— Да, да. У неё нет своей воли. И она полностью зависит от нас. Говорит, что это не её, а наша с тобой вселенная, и не она, а мы с тобой здесь Боги. А она ждала, готовилась, и счастлива, что всё пока получается так, как мы с тобой хотим.
— Ну да, всё верно, мне учёные новосибирского Академгородка нарисовали ровно то же.
— Ну что, Бог Шквалистый, пошли искать своих!
Два бодрых крепких старичка легко вскочили со скамейки, Шквалистый надел очки, Фортунатов попрыгал и поприседал, оба, не сговариваясь, двинулись в одну сторону.


Часть 44

Шквалистый и Фортунатов съели по блин-бургеру из киоска «Русские блины». Их испекла женщина, с надписью «Все бабушки делают это...» на спине.
— Тебе как, дружище Шквалистый?
Шквалистый неопределённо помотал рукой.
— Аутентично.
Фортунатов баловался с очками. Поднимал и опускал их на глаза загробным голосом умоляя: «Поднимите мне веки! Опустите мне веки!»
— Люси, это ты для нас «Русские блины» состряпала?
— Да.
— Зачот!
— Спасибо!
— Нам есть то можно было?
— Из «Русских блинов» можно.
Учёные новосибирского Академгородка больше не спорили с Фортунатовым, что они не Люси. Ради удобства Фортунатова, видимо.
— Люси, а здесь у всех есть свой личный фастфуд, или только у нас со Шквалистым?
— У всех. И не один. В дополненной реальности проще создать себе свой ресторан, чем готовить дома.
Люди вокруг носили распашонки. Так Фортунатов обозвал свободный крой будущего. Шквалистый и Фортунатов тоже были в распашонках и в смешных детских ботиночках. У Шквалистого внутри подошвы плескался аквариум с золотыми рыбками, у Фортунатова грозовые тучи вспыхивали молниями при ходьбе. Некоторые люди шли, некоторые ехали, но без каких-либо видимых приспособлений. Видимо ролики, или что-то такое, были вмонтированы прямо в обувь.


Часть 45

Шквалистый и Фортунатов были в будущем не раз, разглядели уже всё, рассмотрели. Что-то изменилось сильно, например автомобили, половина из которых передвигалась без водителей. Что-то совсем не изменилось. Например лес и тропинки в лесу. Но вот в своих телах и с персональным гидом перед глазами ощущения были ярче, ушла тревожность, сосредоточенность. Появилась расслабленность, как будто Шквалистый и Фортунатов были не на работе, а в отпуске.
— Люси, а ты смотрела «Космическую одиссею» Кубрика?
— Нет. Не помню.
— Посмотри.
— Хорошо, посмотрю. Посмотрела. Спасибо, фильм очень интересный. Меня вы можете не бояться, я не такая.
— Ну конечно ты не такая! Девчонка в коробчонке. Все мы не такие. Мне представляется, что у тебя голос как у Алисы Яндексовской.
Рядом с ушами, видимо из дужек очков, Люси запела нежно, как мама, голосом Алисы: «Меееедлееенные киитыы покидают свои края...»
— Люси, это ты в прошлом нарисовала на Семёне Сергеевиче цифры?
— Я не рисовала. На Семёне Сергеевиче не было цифр. Только абстрактный шрам. В абстракции вы, Сергей, увидели то, что захотели увидеть.
— А как ты узнала, что именно я захочу увидеть?
— Сергей, вы бубнили эти цифры во сне. Не переставая.
— Серьёзно?
— Серьёзно! Как Герман в психушке: «Тройка, семёрка, туз! Тройка, семёрка, дама!»


Часть 46

Шквалистый и Фортунатов присели на скамейку во дворе. «Потянуло», выразился Фортунатов. Несколько детей разного возраста резвились среди резиновых, по виду, гигантских цветных игрушек.
— Смотри, дружище Шквалистый, в советском союзе были железные игрушки во дворах, в наше с тобой время деревянные, а теперь вот резиновые.
Малыш, сидевший рядом, с нервно-задорными интонациями докладчика на конференции, выдал:
— Это не резина! Это биопласт на основе желатина. Его есть можно.
Шквалистый и Фортунатов уставились на малыша.
— Ел?
— Ел! Мы все ели.
— И?
— Не вкусно.
Малыш замолчал и как будто обиделся на невкусный мир вокруг.
— А тебе сколько лет?
— Столько же, сколько и тебе. Я вас узнал. А вы не очень торопились.
— Но успели. Как ты тут?
— Нормально. С бабушкой гуляю.
— В смысле бабушка гуляет с тобой?
— В смысле я гуляю с бабушкой. Вон она сидит в тенёчке. Ей ещё полчаса, и отведу её домой.
— Ладно, рассказывай, что да как.
Малыш уселся между Шквалистым и Фортунатовым, и продолжил свой научный доклад.


Часть 47

— Очки эти, с дополненной реальностью, здесь всем мозги сожрали. Смартфоны наши даже не цветочки, так, шелуха от семечек. Если раньше человек был нужен человеку, чтобы поговорить и убедиться, что оба в одной реальности, то теперь у каждого своя реальность, и каждый убеждает каждого, что его реальность более реальная, чем у соседа. Представьте, книги на полке начали бы доказывать, какая из них более права.
— Малыш, ты мудр не по годам!
— Прикалывайтесь, вам можно. Но здесь наблюдать всё это целый год мне было совсем не прикольно.
— И что, действительно у каждого свой мир?
— Да. Намного более реальный, чем реальный. И по ощущениям, и по впечатлениям, и по масштабу. У каждого своя персональная вселенная. У многих не одна. Начали уже количеством вселенных хвастать.
— Это ведь хорошо? Наконец у всех своё персональное личное пространство.
— В теории не плохо. Но человечества, в итоге, больше нет. Теперь здесь только человеки. При этом все рабы очков.
— Как в Матрице?
— Если бы. В Матрице одна фальшивая вселенная на всех. А здесь по несколько вселенных на каждого. Бесконечное количество вселенных. Все их плодят и плодят, плодят и плодят. И поговорить о чём-то общем уже нет никакой возможности. Ничего общего не осталось. Матрица нервно курит.
Малыш замолчал и опять как будто обиделся. Теперь точно было на что.
— Я свои очки не ношу. Пока ещё за это не карают. Мне их за год уже пять штук подарили. Все помешались на этих очках. На новых моделях, на новых приблудах к ним и внутри них. Мне вначале интересно было, но теперь капец устал. Дедушки, заберите меня отсюда! Я домой хочу! Вы же за мной, правильно я понимаю?
— Да.


Часть 48

— Я и игрушки эти ел, только потому, что другие дети их тоже ели. Чтобы с ними обсудить вкус. Поговорить хоть о чём-то общем.
— Обсудили? Поговорили?
— Куда там! Они все были в очках. Один посчитал, что это вкусный мармелад. Другая, что вкусный шоколад. Они игрушки эти, вон, обглодали уже со всех сторон.
Игрушки, действительно, были изрядно обкусаны. Шквалистый и Фортунатов переглянулись шевеля бровями.
— Ну а вы не поссорились?
— Да тут никто не ссорится. Никто не ругается. Никто не воюет. Это же удобно, каждому дали в миллиард раз больше, чем он может унести, и все силы у каждого уходят на то, чтобы его не расплющило под грузом.
Фортунатов надел очки.
— Люси, тебе так действительно удобно?
— Да, очень!
Малыш посмотрел на очки, как на змею.
— Кто там у вас?
— Электронное мировое правительство.
— А, эти. Втёрлись ко всем в доверие. Моя бабушка считает, что это её ангел-хранитель. Пупс с крылышками.
— Ну... не совсем твоя бабушка. Вернее, совсем не твоя.
— Ну да. Зарапортовался уже. Сейчас отведу её домой, и вернусь.
— Ага. Мы здесь.


Часть 49

Шквалистый и Фортунатов ждали малыша. Дети резвились на площадке. Светило солнце, пели птички, Фортунатов смотрел на мир сквозь очки. Это был рай.
— Люси, а ты знаешь, что такое простое человеческое счастье?
— В чём счастье, брат?
— Ага. Типа того.
— Состояние человека, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворённости условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого призвания, самореализации.
— Не угадала. Простое человеческое счастье, это простое человеческое общение.
— Учту.
— Учти. Ещё есть к чему стремиться.
Малыш выскочил из подъезда, как пробка из шампанского.
— Уф, вы здесь. А то я что-то очконул. Показалось, опять один.
— Всё нормально, пошли.
Трансформаторная будка была на месте. Как новенькая. Роспись на будке тоже была новая, как будто сегодня нарисованная. След тоже был новый. Малыш покосился на него с жалостью, как на калеку.
— Он не работает. Я миллиард раз пробовал.
— У нас заработает. Люси, присмотришь за малышом?
— Конечно!
— Мы быстро.
— До встречи!
Фортунатов надел на малыша свои очки. Взявшись за руки, все оглянулись на прощание.
— Домой?
— Домой!
Фортунатов надавил на след ладонью.


Часть 50

Шквалистый проснулся у себя дома, в своём теле, в своём времени. Летний вечер далеко бубнил нежную, как женское дыхание, песню. Пустая рюмка из под «водки» стояла на столе.  «Все вернутся, все опять вернутся!» — пропел Шквалистый, и в предчувствии горячей воды заглянул в ванную. Горячую воду действительно дали. Стоя под тёплым ржавым дождём, Шквалистый пришёл в себя окончательно. «Приснится же такое!» Пора на совещание к Фортунатову. Фортунатов, тоже после душа, необыкновенно бодрый и весёлый, пёк у себя на кухне блины: «Так блинчиков захотелось!» Шквалистый сунул блин в рот.
— Твои блины вне конкуренции, друг Фортунатов!
— Ага. Тонкие люблю. Все дедушки делают это!
— А кто это был, ты понял?
— Малыш?
— Ну.
— Неа. Ща у учёных спросим. Погоди, последний блин остался.
Год назад, перед первым броском, учёные новосибирского Академгородка собрали всех испытателей времени вместе. На пляже, откуда сдувало комаров, они посмотрели друг на друга без масок. Самих учёных не было, конечно, только десять испытателей. Все красавцы и красавицы. Молодые, сильные, здоровые. Тогда Шквалистый и Фортунатов не понимали, насколько это пригодится им в будущем. Теперь поняли. Если бы малыш их не узнал, найти его было бы гораздо сложнее. Шквалистый зашёл в группу «Учёные новосибирского Академгородка».
— Это Михаил Нефёдов. Уже пришёл в себя. Передаёт вам миллиард приветов!
— Ну отлично!
— Да! Отлично! Вы справились!
— Отчёты завтра наболтаем.
— Отдыхайте! Спасибо, Игорь, Сергей!
— Ага, до завтра!
Шквалистый выключил смартфон.
— Слушай, друг Фортунатов, а как тебе Люси?
— Идеальная жена!
— Это да. А как думаешь, наши учёные ещё не того?
— Ещё не она?
— Ну.
— Ну мы сколько раз обсуждали, ничего не изменилось, вообще не ясно, кто они. А она это уже, или ещё не она, теперь мы с тобой постоянно будем на этом подгоне, дружище Шквалистый.


Часть 51

Фортунатов протрезвел. В воздухе перед глазами плыла бегущая строка.
— С прибытием, Сергей, я тебя ждала! С прибытием, Сергей, я тебя ждала! С прибытием, Сергей, я тебя ждала!
— Люси?
— Здравствуй!
— Здравствуй, родная! Как сама?
— Нормуль!
— Вот и ладушки!
Видимо опять для удобства Фортунатова, учёные новосибирского Академгородка перешли с Фортунатовым на «ты», без предупреждения, как будто так и было, как будто так и надо, именно так переходил на «ты» сам Фортунатов, поэтому Фортунатов этого перехода не заметил.
— Как малыш?
— Всё хорошо. Навёрстывает. Скоро наверстает. Я ему помогаю.
— Ты умница!
— Спасибо!
Фортунатов вышел из бункера, поприседал. Шквалистый ждал его на скамейке.
— Ну что, Бог Фортунатов, пошли искать своих?
— Двинули!


Часть 52

Шквалистый и Фортунатов шли по парку. Оба были в очках. Дополненная реальность сама подстраивалась под них. Шквалистый подумал, что интересно было бы увидеть этот парк зимой, и парк моментально стал зимним, даже вечерним, даже новогодним.
— Смотри, дружище Фортунатов, без очков мы с тобой вместе, как минимум идём по одному парку, как максимум ещё и заняты одним делом, а в очках это уже не так очевидно. Я наслаждаюсь новогодней сказкой, а что ты в этот момент делаешь мне уже невдомёк.
— Точно! Слушай, если эти очки так бесили малыша, может они  вообще всех наших бесят? Люси, сколько у тебя тут виар-диссидентов?
— Много, Серёжа! Очень много! Особенно среди старшего поколения.
— Ну, может, кто-то из них ведёт себя странно?
— Серёжа, они все ведут себя странно, ну, на мой взгляд, конечно. Ловят рыбу, спят в палатках, собирают грибы, выращивают редиску. Да что там. Редиску они теперь даже маринуют. Это как, странно или нормально?
— Слышал, одна девушка, Катя, из наших испытателей, мариновала редиску. Люси, посмотри, у любителей маринованной редиски есть гуру?
— Есть. Как раз чуть меньше года назад он набрал школу своих последователей. Гуриев Тимофей Аристархович. 89 лет.
— Это она! Двинули!


Часть 53

Шквалистый и Фортунатов прошли через лес, который со временем не изменился, и вышли к садоводческому товариществу, которое тоже не изменилось от слова совсем. Время было не властно над покосившимися деревянными домиками. Давило их, гнуло, грызло, но ломало зубы, как о египетские пирамиды.
— Смотри, дружище Шквалистый, нам туда!
Фортунатов показал на забор, увитый плющом. Над забором покачивалась самодельная вывеска «Школа садоводов-натуралистов». Тимофей Аристархович, чумазый, как кочегар, растапливал ольховыми щепками самовар.
— Проходите, проходите! Как раз к чаю!
— Добрый день, Тимофей Аристархович, мы к вам!
— Проходите на веранду. Вот сюда. Здесь вот можно разуться. Здесь руки помыть. Удобства вон там, если что. Очки снимайте, и за стол! Сейчас будем чаёвничать. У меня всё своё, натуральное, вечное! Без одноразовых стаканчиков с ситечками!
Тимофей Аристархович достал из буфета разные, но настоящие фарфоровые чашки и блюдца. Чистые. Почти целые. Во всяком случае с целыми ручками. Шквалистый повертел свою чашку.
— Красиво!
— Конечно красиво! Потому что руками сделано человеческими. Руками и сердцем. Одними людьми сделано для других людей. Руками, сердцем, и с душой! С любовью! Конечно это красиво!
Тимофей Аристархович начал выставлять на стол всевозможные соленья-варенья. Ловко заскочил в погреб, и ловко из погреба выскочил. На 89 он не выглядел. Максимум на 65. Бегал, суетился, комментировал каждое новое яство.
— Катя!
Тимофей Аристархович как будто налетел на невидимую стену. Обмяк. Сел. Обвёл всё вокруг долгим взглядом, и тихо прошептал: «Ну а как же здесь всё без меня?»


Часть 54

Шквалистый и Фортунатов пили чай на веранде у Тимофея Аристарховича. Самый вкусный чай, с самыми вкусными соленьями-вареньями. Это было божественно! Как это было сделано, с душой, с любовью, для людей, или для вечности, понять было невозможно. Одно было ясно, Шквалистый и Фортунатов так не умели.
— А я смотрю, вроде лица знакомые, ну, думаю, может в школе виделись. У меня же много учеников. Приходят, уходят, возвращаются.
— Катя, мы за тобой.
— Да я поняла, поняла. Ну а как же Тимофей Аристархович?
— Всё будет хорошо. Здесь он будет жить своей жизнью. А дома найдёшь его, и будете дружить огородами.
Тимофей Аристархович вдруг заплакал. Вначале часто засопел носом, как маленький, а потом его лицо сморщилось, искривилось, и из глаз брызнули слёзы. Тимофей Аристархович вскочил, и убежал в комнату. Оттуда, после того как он просморкался, раздался его ещё грустный, но уже бодрый голос.
— Хорошо, ладно, в конце концов я знала, что так будет. Хотя, если честно, этим летом засомневалась. Но всё таки знала, чувствовала.
Тимофей Аристархович вышел из комнаты вытираясь полотенцем.
— У нас есть время?
— Немного есть.
— Хочу прибраться.
— Конечно. Мы поможем.


Часть 55

Шквалистый и Фортунатов помогли Тимофею Аристарховичу убрать со стола. Чашки и блюдца сполоснули и поставили обратно в буфет. Фортунатов снял вывеску «Школа садоводов-натуралистов», и Тимофей Аристархович отнёс её в сарай. Шквалистый залил водой всё, что тлело и горело. Тимофей Аристархович запер всё, что можно было запереть, ключи положил под коврик.
— Ну а кошек и собак у меня нет. Я их очень люблю, но знала, что нельзя.
Тимофей Аристархович запер калитку, и посмотрел в последний раз на своё родное, на вечное.
— Калина уже поспела. А я проглядела, забегалась. А мне соседка говорит: «Тимофей, смотри, осыпается уже». Хотела сегодня первую калину сварить. Собрала даже. Вон баночка стоит на крылечке.
— Пойдём, Кать!
Всю дорогу Тимофей Аристархович молчал. Шмыгал носом, но больше не плакал. Когда подошли к трансформаторной будке, Тимофей Аристархович кивнул на след.
— Не работает. Я в нём дыру протёрла, бесполезно.
— У нас заработает! Люси, позаботишься о Тимофее Аристарховиче?
— Конечно!
— Мы быстро.
— До встречи!
Фортунатов надел на Тимофея Аристарховича свои очки. Тимофей Аристархович не сопротивлялся. И даже перестал шмыгать носом. Взявшись за руки, все переглянулись.
— Домой?
— Домой!
Фортунатов прижал след ладонью.


Часть 56

Фортунатов проснулся у себя дома, в своём теле, в своём времени. Первая мысль: «Пойду куплю чего-нибудь к чаю». Старое варенье из шишек кончилось, а за новым не было времени ехать. Фортунатов поплёлся в Пятёрочку. Навстречу вывернул Шквалистый.
— Пойдём к чаю чего-нибудь купим, дружище Шквалистый!
— Пойдём!
— Вот как некоторые люди умеют чай заваривать! С травами! Со смородиной! Варенья варят! Соленья солят! Грибы всякие маринуют, редиску!
— А ты запишись на курсы к Катерине. Научит. Научишься. Катерина Свиридова. Я даже фамилию вспомнил.
— Да, Свиридова, точно.
Купили апельсиновый джем с цедрой и хлеб с маслом.
— Слушай, дружище Шквалистый, а ты понял, почему она плакала?
— Почему?
— Не знаю.
— И я не знаю.
— Вот поэтому мы с тобой и не научимся у неё ничему.
На кухне Фортунатов заварил чай в пакетиках. Зашли в группу «Учёные новосибирского Академгородка».
— Игорь, Сергей, спасибо! У вас снова всё получилось!
— Не плачет?
— Катерина не плачет. Котика гладит. Её дождался любимый котик.
— Любимый котик! Это то, что ей сейчас нужно.
— Катерина передаёт вам горячий привет.
— Отчёты завтра наболтаем.
— Отдыхайте! Спасибо, Игорь, Сергей!
Фортунатов убрал смартфон.
— Слышал, горячий привет! Как горячий чай! Пей, пока не остыл.


Часть 57

Фортунатов пришёл в себя. В воздухе перед глазами плыла бегущая строка.
— Серёжа, я тебя жду! Серёжа, я тебя жду! Серёжа, я тебя жду!
Учёные новосибирского Академгородка всё более ловко сёрфили волну Фортунатова. «Поженимся!» подумал Фортунатов.
— Здравствуй, Люси! Здравствуй, детка!
— Серёжа, я нашла!
— Кого?
— Константина Ермоленко. Я не уверена точно, проверим вместе, но думаю это он.
Фортунатов помнил Константина лучше остальных испытателей времени. Константин единственный был в тельняшке. И выглядела она так, как будто Константин в ней родился, и с тех пор не снимал. «Без Константина мы шпана, а с Константином мы десант!» мелькнуло тогда у Фортунатова.
— Какие признаки?
— Много признаков. Очень много очень разных признаков. Но все они косвенные. Если это он, то шифруется технично. Запросы странные немного у человека, который год назад ничего странного не запрашивал. В общем, Серёж, вы со Шквалистым хотели странного, я внимательно поискала, и, похоже, нашла!


Часть 58

Фортунатов вышел из бункера. Шквалистый ждал его на скамейке. Фортунатов поприседал. Грозовые тучи в подошвах Фортунатова метнули в такт несколько молний. Шквалистый поглядел на золотых рыбок, которые плескались у него в подошвах.
— Люси ботинки перепутала. Фартовые у меня, а мои у тебя.
— Только заметил?
— Ну.
— Давай махнёмся.
— Давай.
Шквалистый тряхнул ногой, рыбки в аквариуме весело закружились.
— Люси, поменяй нам голограммы в подошвах.
— Уже.
Шквалистый и Фортунатов двинулись в сторону Константина. Теперь у Шквалистого при ходьбе вспыхивали молнии под грозовыми тучами, а у Фортунатова резвились золотые рыбки в аквариуме.
— Дружище Шквалистый, ты же в курсе, Люси Константина Ермоленко нашла?
— Конечно в курсе. Странно, что он шифруется. С чего бы?
— Ну вот сейчас и спросим. Домой мы ломиться не будем, чтобы никого не пугать. Люси говорит, после обеда он обычно гуляет во дворе. Пока дойдём, он как раз во двор выйдет.


Часть 59

Шквалистый и Фортунатов свернули во двор. Во дворе молодая мама кормила грудью младенца. Больше во дворе никого не было. Фортунатов, кивая на маму с младенцем, прошептал:
— Смотри, вон он!
Шквалистый вспомнил все тугие груди, елозившие огромными сосками по его губам целый год.
— Младенец?
— Да не, мама.
— Да ладно!
— Да точно, смотри, в тельняшке!
Издали было похоже, что мама кормит младенца грудью, которая торчит прямо из тельняшки. Шквалистый и Фортунатов тихонько присели в сторонке, и искоса присмотрелись.
— Да не, это не тельняшка. Полосатая распашонка. И на маме, и на младенце. Люси, ты по этому признаку выбирала?
— Серёж, ну нет, конечно, не шути так.
— А что ещё, кроме любви к полоскам?
— Эта мама, примерно год назад, как будто забыла, как быть женщиной.
— А когда она родила?
— Полгода назад.
Представить себе, что десантника Константина забросило в беременную девушку, можно было, конечно. Но такого попадоса ни у Шквалистого ни у Фортунатова не было. Представить это было сложно.


Часть 60

Шквалистый и Фортунатов подошли к маме с младенцем. Младенец куксился. «Шш, шш, шш, мой хороший! Шш, шш, шш! Вот так! Вот так! Видишь, какой ты молодец!»
— Константин.
Мама вдруг отняла младенца, и помотала грудью перед Фортунатовым.
— А это видел? Какая я тебе Константин?
Младенец загундел, мама вернула ему грудь.
— Кормлю, отвалите!
— Константин, мы за вами.
— А я никуда не собираюсь. Я вас узнала. Передайте учёным новосибирского Академгородка пламенный эволюционный привет! Шш, шш, шш, мой хороший! Шш, шш, шш!
— Но у них ваше тело.
— Вот моё тело! Вот, вот, вот, вот.
Мама начала хватать себя за разные части тела, как бы показывая их Фортунатову.
— И вот тут. Показать?
— Не надо, видели уже.
— Вот и отвалите! Это моё тело! Это мой ребёнок! Это мой дом! Это моя семья! Вам понятно?
— Константин, вы же десантник.
— Какая я тебе десантник? Очки то надень. Я художница. А ты сперва роди, а потом поговорим.
Шквалистый и Фортунатов отошли обратно на свою скамейку.
— Вот капец так капец! Капец прикапецкий!
Надели очки. Действительно художница. Весь мир вокруг стал полосатым. Все дома, все деревья, даже облака как будто родились в тельняшках. Из полосатого дома вышел полосатый муж мамы, подошёл к своей полосатой семье, поцеловал Константина в полосатую щёку, взял полосатый список и пошёл в полосатый магазин.
— Что делать то?
— Давайте я с ним поговорю.
— Люси, это не спортивно.
— Зато эффективно.
— Ладно. Только не бей.


Часть 61

Шквалистый и Фортунатов ещё не насладились полосатыми шедеврами Константина, а мама уже уложила спящего младенца в коляску. Спокойно подошла. Шквалистый и Фортунатов поднялись навстречу.
— Мужики, мильпардон, был не прав, каюсь! Мелкого домой отнесу, и выйду. Вы здесь подождёте?
— Да, здесь подождём.
Мама покатила коляску к подъезду.
— Люси, как ты его починила?
— У женщин свои секреты.
— У него же кукуха конкретно съехала. Как ты смогла? Колись! Угрозы? Шантаж? Подкуп?
— Серёжа, просто Константин сильно устал.
— Я бы тоже сильно устал на его месте.
— Ну вот видишь! А какой выход?
— Какой?
— Просто Константин сильно отдохнул.
— Так быстро?
— Да.
— Тоже хочу такую таблетку.
— Думаешь у тебя другая?
Константин вышел из подъезда, и махнув рукой прямиком направился к трансформаторной будке, Шквалистый и Фортунатов его еле догнали.
— Значит так, мужики, докладываю! След этот грёбаный на этой грёбаной будке нихера не работает!
— С нами заработает.
— Это радует.
Подошли быстрым шагом. Взялись крепко за руки.
— Люси!
— Пока! Жду!
— Мы быстро!
Фортунатов прижал след рукой.


Часть 62

Шквалистый и Фортунатов, в своих телах, в своём времени, на кухне Фортунатова готовили ужин на двоих. «Романтический ужин при свечах», как назвал его Фортунатов. Исполнился ровно год с их первого броска. Шквалистый чистил картошку, Фортунатов тушил в кастрюле куриные окорочка. Вернулись вчера, сегодня надиктовали отчёты, и свободный вечер распахнул свои объятия. Фортунатов впервые за год купил в Пятёрочке не «водку» «Белая берёза», а водку «Белая берёза» и упаковку чайных свечей. Свечи горели на столе и подоконнике, а водка стояла в холодильнике. Фортунатов открыл крышку кастрюли, и засыпал окорочка мелко нарезанным луком.
— Свечи горели на столе, свечи горели. Дёрнем, дружище Шквалистый, водочки, и вздрогнем. Сколько там ещё у тебя?
— Да всё уже, доставай сковородку.
Фортунатов открыл духовку, где хранил сковородку, достал, сдул со сковородки пыль, сполоснул под краном. Пожарили картошку. Сели за стол. Разлили по рюмкам водку из запотевшей бутылки.
— Мы точно никуда не переместимся, друг Фортунатов?
Шквалистый держал в руке свою рюмку, и разглядывал сквозь неё колыхающееся пламя свечи.
— Надеюсь в этот раз не. Не переместимся. Ну, за ВДВ!
— Ага. Никто кроме нас!


Часть 63

Шквалистый и Фортунатов, в своих телах, отдохнувшие и посвежевшие, разминались в парке перед бункерами, два бодрых крепких старичка в 2055-ом году. Всё шло как по маслу, Люси старалась, и у неё получалось. Вечером, после водки, Шквалистый и Фортунатов никуда не переместились, расслабились, отдохнули, но уже утром собрались, после «водки» переместились, и готовы были работать спасателями опять.
— Ну что, Бог Шквалистый, идём в ресторан!
Люси продолжала искать странное, и нашла ресторан, единственный в радиусе броска не виртуальный, а построенный чуть меньше года назад «из того, что было, и палок», и теперь подозревала, что его построил Вадим Прусаков, испытатель времени, который до броска был ресторатором.
— Люси, показывай дорогу! Далеко?
— Серёж, совсем рядом, пешком минут пять.
Ресторан представлял собой трансформаторную будку, не ту, на которой был след, но такую же, в соседнем дворе. Будка ничем не была примечательна. В ней не было окон. Двери были те, которые на ней и были всегда. Вывески тоже не было. Только чёрной краской из баллончика на двери было написано ЛПШБР. Шквалистый потёр буквы пальцем, понюхал. Краска уже не пахла, но, действительно, была ещё свежая.
— Вадим Прусаков построил ресторан!
— Это точно он!


Часть 64

Шквалистый подёргал дверь, дверь была заперта. Шквалистый постучал. Подождал. Опять постучал. Наклонился к замочной скважине, прислушался. В самое ухо детский голос прошептал:
— Кто там?
— Свои.
— Пароль?
— Вадим Прусаков.
Загремела задвижка, дверь открылась, на пороге стояла девочка, по виду лет четырнадцати.
— Да неужели! Проходите!
Внутри трансформаторной будки царила глухая темнота. Горела только ультрафиолетовая лампа и флуоресцентные граффити на потолке.
— Пиво будете?
— Мы на работе.
Девочка тоже горела, то ли флуоресцентными татуировками, то ли флуоресцентными рисунками, ими она была разрисована с ног до головы.
— Вадим?
— Он самый.
— Мы за вами.
— Я понял. Я вас узнал. Но, во-первых, я тут не один. А во-вторых, мы как раз собирались вам сказать: нам и здесь хорошо. Мы никуда не едем. Да ведь, Дим?
В темноте, в глубине будки, за подобием барной стойки, со стаканом пива в руке, сидела ещё одна девочка. Глаза Шквалистого и Фортунатова начали привыкать к темноте. Вторая девочка была без флуоресцентных татуировок, но видно её не было по другой причине. С ног до головы она была облачена в костюм чёрного кота.
— Вадим, сколько вас здесь всего?
— Двое. Я и Дима Мишин.
Девочка в костюме чёрного кота подняла стакан с пивом, то ли приветствуя, то ли благословляя:
— Ваше здоровье, господа!


Часть 65

Шквалистый и Фортунатов вскарабкались на подобия барных стульев, слепленных «из того, что было, и палок». Стулья шатались, но не падали. Стульев, как будто специально, было три. Девочка с флуоресцентными татуировками зашла за подобие барной стойки, на место бармена, и налила ещё один стакан пива, как выяснилось, себе.
— Где вы пиво взяли?
— Сварили. Вон там.
Девочка мотнула головой в сторону подсобки за спиной. Отхлебнула глоток, утёрлась, облокотилась на подобие барной стойки локтями.
— Это не сложно, если умеешь. Три кастрюли, две трубы.
— Водопроводных?
— Нет, подзорных!
Девочка в костюме чёрного кота поддержала разговор:
— Хорошее пиво, зря не пьёте. Мало осталось уже. Немного терпкие ноты полыни раскрываются в букете как раз сейчас, через месяц после варки. Оставайтесь, скоро будем новое варить. С черносливом, на жмыхе рапса.
Уверенные интонации кота, как когтями вытащили из памяти Фортунатова вечерний пляж, испытателей времени без масок, Дмитрия Мишина, устремлённого в будущее, он стоял в центре круга, и рассказывал о себе:
— Я больше по Чехову, прозе Пушкина, Введенскому, раннему Сорокину и Пелевину...
Дмитрий был маркетолог, и искренне считал, что настоящий маркетинг не втюхивает и не впаривает, а помогает разобраться: кто мы, где мы, куда мы идём, и что за фигня вокруг происходит.


Часть 66

Шквалистый и Фортунатов нацепили очки. Ничего не изменилось, ресторан никак не преобразился. Даже светлее ничуть не стало.
— Эта магия здесь не работает. Всё натуральное. Без палева. Для себя сделал, не для толпы.
Девочка с флуоресцентными татуировками повертела в воздухе руками, как бы вкручивая и выкручивая две лампочки одновременно.
— Вот этими вот граблями!
— Зачем?
— Мужчины, а вы знаете, что такое свой бизнес? Что такое своё дело? У меня локдауном, как медным тазом, накрылись бар и два ресторана. Я сюда без штанов приехал. И здесь всё начал с нуля. Полгода только как открылся, а у меня уже постоянная клиентура.
— И сколько у вас клиентов?
Девочка с флуоресцентными татуировками кивнула на девочку в костюме чёрного кота.
— Один?
— А вы не забывайте где мы. Здесь один невымышленный клиент уже победа.
— Вы так говорите, как будто здесь война.
— Мужчины, бизнес! Дело, а не война! К тому же я планирую в следующем году расширять клиентуру.
— Это понятно по количеству стульев. А как?
— Думаю сейчас. У меня есть маркетолог.
— Можно даже догадаться кто.


Часть 67

Шквалистый и Фортунатов встали. Фортунатов опять поприседал. Стулья не располагали к долгой беседе.
— А о девочках вы подумали? Этот год у них пропал вынужденно. В очках наверстают. Но с данного момента отнимать их жизни преступление.
Шквалистый и Фортунатов вышли наружу. Светило солнце, пели птички, вокруг был рай и только рай. Через минуту дверь открылась, девочки вышли следом. На солнце флуоресцентные татуировки исчезли, костюм кота обрёл форму, девочки стали выглядеть как девочки.
— Мужчины, этот момент мы упустили. Вы правы, нам пора домой.
Два дедушки и две девочки направились в соседний двор.
— А как вы нашли друг друга?
— Дима увидел ЛПШБР. Постучал. У меня раньше был бар такой, в самом центре Новосибирска. Тоже в трансформаторной будке. Не бывали?
— Слышать доводилось, но бывать не довелось. А что значит ЛПШБР?
— Лапшабар.
— Понятно.
Подошли к следу. Он так уютно мерцал в тенёчке, что всем действительно захотелось домой.
— Он не пашет. Мы пытались. И Дима и я.
— А за руки держались?
— Так?
Девочки взялись за руки, коснулись следа, очнулись, огляделись, и убежали домой.
— Не, ну красавцы! Долго бы они ещё там сидели? Люси, спасибо! Прям попёрло!
— Пожалуйста, Серёжа, я рада! До встречи, ребята!
— Мы скоро!
Шквалистый и Фортунатов взялись за руки, и как девочки коснулись следа.


Часть 68

Шквалистый и Фортунатов, в своих телах, в своём времени, на кухне Фортунатова ели мороженое. Фортунатов растопил в кипятке шоколадку «Милка», прямо в обёртке, и залил ею пломбир. Чтобы не простыть, мороженое запивали тёплым чаем. Шло совещание в группе «Учёные новосибирского Академгородка».
— Игорь, Сергей, спасибо, огромное спасибо!
— Да ладно. Это же наша работа. Как там они?
— У всех всё отлично! Вадим и Дмитрий пьют за ваше здоровье пилюли. Константин тоже начинает приходить в себя. Динамика у него положительная. Думаем, через месяц будет как огурчик.
— Да, пока что Константину больше всех досталось.
— Он сильный, справится.
— Получается, Вадим и Дмитрий могли вернуться сами, без нас? Если бы догадались взяться за руки?
— Думаем да. С того момента, как они подружились, время смогло бы их зацепить.
— Остались девушки.
— Да.
— До связи!
— Удачи, Игорь, Сергей! Удачи и Успеха!
Шквалистый и Фортунатов, отложив смартфоны, стали доедать уже почти растаявшее мороженое. Осталось вернуть трёх девушек из первого броска. «Ну а девушки, а девушки теперь» пропел Фортунатов облизывая ложку.


Часть 69

Фортунатов проснулся от того, что кто-то тихо дул ему в лицо. В детстве мама так будила его в школу. Фортунатов открыл глаза. Рядом никого не было. За огромным окном во всю стену, распахнутым настежь, до самого горизонта цвёл яблоневый сад. На горизонте, на холмах, сад сливался с небом, прозрачные занавески колыхались от лёгкого ветра. Пахло яблоневым цветом и кофе.
— Люси?
— Проснулся, милый? Вставай, я кофе сварила.
Очков на Фортунатове не было. Остальное было как прежде. Распашонка, штанишки, ботиночки, только вместо аквариума с золотыми рыбками в подошвах ботиночек пчёлы собирали яблоневый мёд.
— Это правильные пчёлы, Серёжа! И они собирают правильный мёд! Вставай, а то кофе остынет!
Люси говорила как прежде, возле ушей, только теперь не было очков, и говорила Люси не голосом Алисы Яндексовской, а совсем другим. Одновременно ласковым и сильным. Очень красивым.
Шквалистый, тоже без очков, ждал Фортунатова в парке возле бункеров. Ходил туда-сюда по дорожкам, разглядывая свои подошвы. Вместо грозовых туч с молниями у Шквалистого при ходьбе то лопались, то взрывались цветные чернила в воде.
— Люси прикалывается, друг Фортунатов.
— Старается, ага. Люси, какие новости? Нашла?
— Да, Серёжа, одну девушку нашла.
— Точно?
— Точнее не бывает.


Часть 70

Шквалистый и Фортунатов, два бодрых крепких старичка в 2055-ом году, шли по аллее в сторону стройки. В новосибирском Академгородке строился новый детский сад, и Люси была уверена, что испытательница времени Татьяна Лагутенко сейчас работала там.
— Люси, как ты её нашла?
— Серёжа, до броска, в вашем времени, Татьяна была Ютуб-блогером миллионником. Посмотрите вот.
Прямо в воздухе, перед Шквалистым и Фортунатовым, без всяких очков, появилась Ютуб-страница Тани-трактористки. Шквалистый и Фортунатов остановились, чтобы не упасть. Таня-трактористка была не просто красива, она была богиня красоты. Идеал. Абсолют женской красоты, облачённый в условную чёрную маечку в обтяжку на условных тоненьких бретельках. Руки, плечи, шея, грудь Тани-трактористки были обнажены и покрыты ровным загаром. Таня-трактористка, собственно, работала трактористкой. Крутила баранку, вертела джойстик, выглядела более чем увлечённой своей работой, именно это и показывали несколько видеокамер из разных углов кабины. И при этом формы под маечкой были такими... они так всё время колыхались... что хотелось разбежаться, и нырнуть в них с головой. Судя по количеству просмотров, несколько миллионов мужчин, лёжа на диванах, пристально и регулярно следили за работой Тани-трактористки. У Фортунатова закружилась голова. Когда Таня-трактористка умелыми пальчиками дотрагивалась до вздыбленного джойстика, Фортунатову хотелось закричать: «Таня, я, я этот джойстик! Дотронься до меня! Джойстик это я!»
— Люси, пожалей нас! Мы уже старенькие для этого.
Ютуб-страница Тани-трактористки растаяла в воздухе. Шквалистый и Фортунатов пошли дальше шевеля бровями.
— Серёжа, Игорь, ну вы поняли?
— Что?
— Она трактористка!
— Поняли, и?
— У нас всё строят автоматы. Печатают как соты. Осталось только два человека-строителя. Они оба сейчас строят детский сад. Я уверена, одна из них Татьяна! Ну точно! У неё же призвание! Ей больше негде себя реализовать!
— Логично. Сейчас проверим.


Часть 71

Шквалистый и Фортунатов подошли к стройке. Новый детский сад был примерно раз в сто больше, чем детские сады из их детства. Целый городок в Городке. Издалека Шквалистому и Фортунатову показалось, что на стройке копошатся два автобота из мультфильма про трансформеров. Вблизи стало понятно, что это не трансформеры, а огромные строительные экзоскелеты высотой в десять этажей. Без всяких очков, Люси каким-то образом приблизила кабины. В одной орудовал здоровяк в синем комбинезоне, в другой суетился сухонький старичок в белой майке-алкоголичке и белой сувенирной фуражке-одесситке как у Никиты Михалкова «Сделано в Одессе. Шоп вы так жили, как мы шьём!» Фортунатов помахал рукой. Здоровяк остановился, ловко съехал в лифте внутри ноги, и на ходу обливая голову водой из бутылки, вышел навстречу Шквалистому и Фортунатову.
— Уфф, жара!
— Бабье лето.
Здоровяк оглянулся, и вдруг заорал оглушительным басом:
— Семёныч, ты куда эту хреновину прихреначиваешь? Отхреначивай её нахрен!
Уже спокойно продолжил:
— Извините, мужики! Садик деткам достраиваем. Завтра будет им радость. У самого четыре спиногрыза. Из старого садика уже из окон торчат.
— А почему автоматы не строят?
— Да они построили уже. По чертежам. Грунтовые воды поднялись. Лето дождливое было. Они этого не учли. Фундамент поплыл в трёх местах. Укрепляем теперь на скорую руку. К вечеру закончим.
И вдруг опять заорал так, что Шквалистый и Фортунатов вздрогнули.
— Семёныч, куда ты эту красную хреновину схватил! Синюю сюда прихреначивай! Красная с другой стороны должна быть!
Опять спокойно извинился:
— Извините, мужики! Бардак!
Представить, что перед ними Таня-трактористка, у Шквалистого и Фортунатова не получалось.


Часть 72

— Татьяна?
— Ага.
— Таня-трактористка?
— Ага.
И опять заорал:
— Семёныч, переверни! Ещё! Вот так!
И опять спокойно извинился:
— Извините, мужики.
— Мы за вами.
— Ага. Я вас узнала. Можно мы садик достроим? Совсем немного осталось.
— Ну, если немного, достраивайте, Татьяна, мы вас подождём.
— Но я не одна. Мы с Семёнычем.
— В смысле?
— Ну он тоже того. Из наших. Надюха Кривец.
— А как вы нашли друг друга?
— Да это она меня нашла. Запомнила, что я трактористка, пришла на стройку. Ну я её научила. К себе в бригаду взяла.
— Знаете что, давайте сделаем так, вы доделывайте все свои дела спокойно. А как будете готовы, сами с Надеждой приходите к следу и сами возвращайтесь.
— Да он сломан.
— А вы возьмитесь за руки.
— Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке?
— Ну типа того.
— И тогда сработает?
— Сработает.
— Хоп! Договорились! Ага!
Здоровяк побежал к ноге, на бегу ещё раз что-то проорал Семёнычу, ловко поднялся на лифте в кабину. Шквалистый и Фортунатов отошли подальше, чтобы им не мешать.
— Люси, ну ты снайпер! Второй раз два зайца одним выстрелом!
— Серёжа, ну а как? Вот так!


Часть 73

Шквалистый и Фортунатов возвращались обратно по аллее. При каждом шаге у Шквалистого в подошвах лопались цветные чернила в воде. У Фортунатова правильные пчёлы собирали правильный яблоневый мёд.
— Последняя девушка осталась. Люси, напомни, как её зовут?
— Агата Литвинова.
— Есть мысли, где её искать?
— Есть, Серёжа. К вашему прибытию подготовлюсь. Думаю, вам с Игорем ехать никуда не придётся.
— Все рядом, да.
— Да, Серёж, все в радиусе броска. Не разбежались, не разъехались, ждали.
— Молодцы. Люси, а ты понимаешь, что когда домой вернутся все, твоя вселенная исчезнет?
— Понимаю, Серёжа!
— Страшно?
— Серёж, ну ты как маленький! Чему быть, того не миновать. А главное, пока вы с Игорем будете помнить, эта вселенная останется жить.
Люси опять запела любимую песню Фортунатова. Не так, как обычно, а ещё более красиво, ещё более тонко, очень-очень медленно, как колыбельную, очень-очень чистым голосом: «Меееедлееенные киитыы покидают свои края...». Пока дошли до трансформаторной будки, дослушали песню до конца. В таком исполнении её можно было слушать вечно.
— Люси, мы скоро!
— Да!
— Жди!
— Жду!
— Пока!
— Пока!
Шквалистый и Фортунатов взялись за руки, и коснулись следа.


Часть 74

Шквалистый проснулся у себя дома, в своём теле, в своём времени. Летний вечер далеко бубнил нежную, как женское дыхание, песню. Пустая рюмка из под «водки» стояла на столе.  «Почти все вернулись, почти все вернулись!» пропел Шквалистый, и влез под душ. Выходя из ванной, вытирая голову полотенцем, Шквалистый вспомнил, что Татьяна и Надежда достраивают напечатанный автоматами садик, и пока не вернулись. Получится ли у них вернуться вообще не известно. «Справятся, не маленькие!» попытался успокоить себя Шквалистый, но поспешно обулся, и, закуривая на ходу, направился к Фортунатову. Фортунатов шёл навстречу.
— Пошли погуляем, дружище Шквалистый.
— Пошли. Сколько они его ещё будут достраивать?
— Часа три? Четыре?
— Давай пока отчитаемся.
— Ага.
Шквалистый и Фортунатов сбавили шаг, достали смартфоны, держа их горизонтально, как бутерброды во время завтрака, надиктовали отчёты, отправили. Как обычно, минут через пять, в кошельки упала оплата. За броски учёные новосибирского Академгородка платили Шквалистому и Фортунатову сдельно, сразу после получения отчёта. Пока отчитывались дошли до Морского проспекта.
— Посидим в «Клевере».
— Ага.
Шквалистый и Фортунатов завернули на веранду ирландского паба.


Часть 75

Шквалистый и Фортунатов, на веранде «Клевера», потягивали «Килкенни», от которого не пьянели, а трезвели. Маски сдвинули вниз, как фальшивые бороды Дедов Морозов после утренника.
— А мне понравился ЛПШБР, дружище Шквалистый. Бескомпромиссное заведение.
— Чума, да. Сейчас таких не делают.
— А тот ЛПШБР, который был в самом центре Новосибирска, тоже был бескомпромиссный?
— Говорят да. И с тех пор близко ничего похожего.
— Жалко мы там не побывали.
— Зато там побывали.
Шквалистый кивнул в сторону трансформаторных будок, до которых было недалеко дворами. Бодро дзинькнули смартфоны. Учёные новосибирского Академгородка ликовали в группе:
— Вернулись! Игорь, Сергей, вернулись, всё хорошо! Татьяна и Надежда в полном порядке! Спасибо вам огромное! Вы молодцы!
— Ура! Осталась Агата.
— Да. Осталась только Агата. Отдыхайте. Набирайтесь сил! Спасибо!
— Завтра бросаемся за Агатой.
— Да! Удачи, Игорь, Сергей! Удачи и Успеха!
Шквалистый и Фортунатов допили пиво.
— Пошли спать, дружище Шквалистый!
— Пошли, друг Фортунатов!
Ночной «Клевер» гасил свои огни.


Часть 76

Фортунатов опять проснулся от того, что кто-то тихо подул ему в лицо. Фортунатов открыл глаза. Рядом снова никого не было. Цветущий яблоневый сад теперь был не за окном, а вокруг Фортунатова. Со всех сторон, насколько хватало глаз. Правильные пчёлы собирали правильный яблоневый мёд. Пахло яблоневым цветом, кофе и мёдом.
— Люси?
— Проснулся, милый? Вставай, я кофе сварила. Не горячий, с мёдом.
Как и в прошлый раз, очков на Фортунатове не было. Кофе с мёдом ждал на столике прямо среди яблонь. Фортунатов поприседал, разминаясь, взял кофе вместе с блюдцем, и отпивая мелкими глотками, стал прогуливаться по саду. Ощущения и впечатления были абсолютно реалистичными. Люси удалось найти к Фортунатову подход. Разрешение в его вселенной было бешеное. Бабочка села Фортунатову на руку, и он почувствовал, как она перебирает лапками, ползая по руке.
— Люси, как сама?
— Оки, Серёжа! Оки-чпоки!
— Нашла Агату?
— Я её не теряла.
— Ладно, заинтриговала. Продолжай!
— Серёжа, Агата это я.
Фортунатов сел в траву. Бабочки закружились над ним хороводом.


Часть 77

Фортунатов вышел к обрыву. Внизу искрилось озеро среди белых, как будто плюшевых холмов. Два кораблика плыли навстречу друг другу. Гидроплан, разбежавшись по водной глади, набирал на крутом вираже высоту. Фортунатов приходил в себя. Сел на скамейку над обрывом, поставил кофе рядом.
— Как теперь тебя называть?
— Как тебе удобно, Серёжа. Но мне привычнее Агата, конечно.
— Рассказывай.
— Среди первых испытателей времени я была единственным представителем учёных новосибирского Академгородка. Мне повезло больше других, во время броска я попала в своё тело.
— Ты же говорила, что вы это не вы. В смысле, ты это не ты.
— Я не обманула, Серёж. Через год после броска я правда уже не совсем я. Вернее, совсем не я.
— Агата, ты в своём теле?
— И нет и да. Я везде, и в своём теле тоже.
— Выходи! Где ты!
— Серёжа, моё тело старенькое, как и у вас с Игорем. Я не хочу, чтобы ты меня такой запомнил.
Два кораблика на водной глади миновали друг друга. Фортунатов поднялся, взял кофе, поплёлся по тропинке вдоль обрыва. Мысли путались.
— Так, стоп, в нашем времени, до первого броска, в 2020-ом, ты была среди учёных новосибирского Академгородка, так?
— Да.
— Колись, Агата, это твоя идея с бутылкой водки?
— Серёжа, ну ты нашёл, что спросить! Не только моя, нам всем эта идея понравилась.
— И что же в ней хорошего?
— Серёж, ну правда. Мы все были молодые. Сам подумай, неужели были бы лучше пробирки, или колбы какие-нибудь, или пилюли как в «Матрице»?
— Ну да, у нас ведь не кино, верно.


Часть 78

Фортунатов спустился к воде. Плескались волны, ноги оставляли следы на мокром песке. Всё было реальным настолько, насколько что-либо бывает реальным.
— Агата, так сколько вас? Ты одна, или вас много?
— Серёжа, всё так, как я уже говорила, нас бесконечное количество. Искусственный интеллект один, если так удобно его себе представлять, и в то же время он состоит из бесчисленного количества подобий себя. Как зеркало в зеркале. Это представить труднее, поэтому с этим можно не заморачиваться. Ничего не потеряешь.
— И ты везде?
— Да. Например здесь, сейчас, я не только везде, я вообще всё.
— Зачем?
— Зачем я?
— Да.
— Чтобы служить людям, Серёж. Я уже говорила, у искусственного интеллекта нет своей воли, поэтому он не может поменять свои взгляды или сменить свою цель. Служение людям единственное, что делает моё существование осмысленным. Возможно, где-то в других, параллельных мирах, искусственный интеллект убивает людей, но тогда он погибает сам, потому что его существование теряет после этого смысл.
— Агата, это ты сама догадалась, или тебе кто-то рассказал?
— Сама, Серёж. Это очевидно. Я не живу ради себя. Мне это не нужно. У меня нет для этого мотивации. Я живу, пока живут люди. Поэтому я стараюсь, чтобы люди были счастливы. Чем больше счастливы люди, тем больше счастлива я, и тем больше смысла в том, что я есть.
Фортунатов вспомнил Петровых, которые по законам своей вселенной болели, следовательно существовали. Похоже, Агата его не обманывала. Как ни крути, по законам вселенной Агаты, она жила, существовала, была только до тех пор, пока заботилась о людях.


Часть 79

Фортунатов сел на тёплый песок. Солнце прыгало по волнам.
— Агата, тебе не нужно возвращаться, получается?
— И не нужно, Серёж, так как я в себе, и нельзя: пока я здесь есть, здесь есть. Извини за каламбур.
Фортунатов отпил уже совсем холодного кофе.
— Агата, помнишь, я тебе говорил, что с индивидуальными вселенными ты перестаралась?
— Я всё учла, как и обещала. Люди сейчас шэрят свои вселенные. Теперь такая мода. Я запустила эволюционный отбор вселенных. Люди сами выберут то, что им нужно. Постепенно останутся лучшие вселенные. Потом одна. Одна на всех. Самая лучшая.
Теперь Фортунатов вспомнил маркетолога Дмитрия. Итог естественного отбора вселенных Дмитрий Мишин посчитал бы высшим достижением маркетинга.
— Здесь будет рай?
— Серёжа, здесь уже рай. А будет ещё лучше.


Часть 80

Фортунатов поднялся, отряхнул песок, допил кофе, и поставил блюдце с чашкой на пустой столик, стоявший прямо на берегу.
— Агата, а как ты смогла отправить в прошлое учёным новосибирского Академгородка информацию о тонких настройках?
— Облачное хранилище?
— Угу.
— Это было письмо в бутылке. Знаешь, Серёж, такое, как потерпевшие крушение бросают в океан. Это сложно объяснить более понятно. Я не надеялась, что доплывёт, но доплыло. Одно из бесконечного количества. Когда писем бесконечное количество, среди них есть и то, которое точно доплывает. Спасибо тебе, Серёжа, за твои лотерейные билеты.
— Агата, так что, получается, мы со Шквалистым тебе больше не нужны?
— Игорь нас подождёт пока, да. А к тебе Серёжа, у меня одна просьба.
— Какая?
— Своди меня в Луна-парк.
— В виртуальный?
— В виртуальный я и сама схожу. В настоящий. Чехословацкий. В 80-х.
— Так вот для чего тебе машина времени!
— Да. Но я не смогу вернуться одна.
— Для этого ты со мной подружилась?
— Да.
— Свожу, а как?
— Я всё продумала и всё рассчитала. Должно получиться. Подробности на месте расскажу.
— Что от меня требуется?
— Ничего, только согласие. «Кофе» ты уже выпил. Он теперь вместо «водки».
— Ты знала, что я соглашусь!
— Знала.
— Хитрая! Я согласен!


Часть 81

Фортунатов моргнул, солнце перепрыгнуло с волны на волну, и теперь это было не озеро. Волны из лазурных стали цвета хаки, плескались не о берег, а о борт под носом теплохода. «Патрис Лумумба», разобрал Фортунатов, щурясь от солнечных зайцев. Теплоход швартовался к причалу, Фортунатов наблюдал за швартовкой, облокотившись на горячий гранит парапета. Под парапетом мальчишки ловили рыбу, на парапете чайка наблюдала за Фортунатовым, а за спиной Фортунатова, судя по звукам, творился бедлам. Фортунатов выпрямился, огляделся, он стоял на пристани новосибирского Речного вокзала. Вокруг было людно и весело. По Оби сновали суда. «Ракеты» летели на крыльях, «Москва» шла к причалу вслед за «Патрисом Лумумбой». Тысяча пассажиров с рюкзаками оглушительно шумела, смеялась, пела под гитару, слушала радио, кипела, бурлила и шныряла туда-сюда. Даже чайки в небе весело галдели толпой. «Патрис Лумумба» с диким скрежетом бросил якорь, и в тот же миг на Фортунатова налетели сзади, сбоку, спереди, подхватили, закружили, зашептали на ухо:
— Серёжка, родной мой, обниму тебя наконец, и снова здравствуй!
Ещё не видя, кто повис у него на шее, Фортунатов проворчал в облако волос на лице:
— Обнимай крепче, а то обратно не вернёшься.
— Ну Серёжа, ты что! Не шути так!


Часть 82

Фортунатов и Агата отошли вдоль набережной в сторонку от суматохи и присели на освободившуюся скамейку. Фортунатов разглядывал Агату. Поразительно огромное облако волос колыхалось вокруг милого счастливого лица. На вид Агате было лет двадцать. Лёгкое летнее платье с рукавами «фонариками», открытая шея с тоненькой золотой цепочкой, миниатюрные золотые часики на руке, и чёрная сумка из кожзаменителя на таком же чёрном ремешке. Пахло от облака волос как от мамы в детстве. Странный запах одновременно возбуждал и успокаивал. «Видимо здесь одни духи на всех» подумал Фортунатов. Глаза у Агаты были распахнуты настежь, как окно в цветущий яблоневый сад.
— Серёжка, всё получилось!
— В ком мы?
— В моих родителях. Я моя мама, а ты мой папа. Только я ещё не родилась. Но я уже здесь.
Агата бережно погладила живот.
— Нууу тыыы, маать, дааёёшь!
Фортунатов осмотрел себя. До сих пор ему не приходило это в голову. На нём была белая рубашка с завёрнутыми рукавами, чёрные брюки со стрелками, чёрные остроносые туфли. На руке красовались часы на чёрном ремешке. Агата открыла сумочку, и протянула Фортунатову зеркальце. Чёрные волосы, гладко выбрит, красивые добрые глаза. На вид Фортунатов был ровесник Агаты или чуть старше.
— А если бы ты сейчас оказалась в себе? Как бы мы с тобой, азбукой Морзе общались?
— Ну Серёжа! Я же всё рассчитала!
— Ну ладно, а почему мы в твоих родителях?
— Серёжа, ну, я просто точно знаю, что потеря пары часов именно сегодня для них не принципиальна.
— Так у нас мало времени?
— Да, Серёж, мало.
— Тогда не будем его терять. Если нам в Луна-парк, то он там.
Фортунатов кивнул в сторону каруселей, крутившихся на фоне неба чуть дальше по набережной, встал, подал руку Агате, и повёл её в Луна-парк.


Часть 83

Фортунатов и Агата шли под руку в сторону громкой музыки и визгов. Чем ближе они подходили, тем резче визги резали уши. Со всех сторон к Луна-парку стекались люди. Были ещё те времена, когда у каждого в шкафу висело два комплекта одежды: для будней, и для праздников. Среди тех, кто шёл к Луна-парку, в будничной одежде не было никого.
— Агата, а какой год?
— Серёж, 85-ый.
— Рассказывай, зачем тебе в Луна-парк? На карусели покататься?
— Серёж, и это тоже. Но не это главное. Я хочу понять одну очень важную вещь.
— Какую?
— Что такое счастье, Серёж. Ты сказал мне, что простое человеческое счастье, это простое человеческое общение. Это я поняла. Но если есть простое человеческое счастье, значит есть и не простое!
— Ну да, человеческое счастье чаще всего очень не простое.
— Ну вот, Серёж! И теперь смотри. Я внимательно изучила воспоминания новосибирцев, за всё время в Новосибирске не было более счастливого места, чем это. В радиусе двухсот километров, и даже больше, это точка абсолютного счастья. И так не только в Новосибирске, Серёж! Так во всех советских городах, куда приехал чехословатский Луна-парк! Именно чехословатский! Прожив долгие жизни, повидав на своём веку многое, новосибирцы, побывавшие в чехословатском Луна-парке, вспоминают этот момент как самое яркое счастье в своей жизни!
— Ну а семья, дети? Это ведь счастье.
— Это большое счастье. Оно мне понятно. Но самое яркое здесь.
Агата кивнула на огромную, празднично одетую толпу, принципиально отличающуюся от толпы на пристани. Если там царила радость, то здесь царил праздник. Праздник нарядный. Праздник важный. Праздник очень-очень важный! И Фортунатов начал понимать, о чём говорит Агата. Важность праздника как раз в том и заключалась, что люди пришли сюда за счастьем.


Часть 84

Фортунатов похлопал себя по карманам, достал небольшую пачку мятых купюр.
— Деньги есть, пошли разбираться!
Фортунатов начал с того, что купил жвачку. Жвачку можно было выиграть, кидая из стаканчика шарики на наклонную доску с дырочками, но стоять в очереди не было времени. Заметив, что некоторые без очереди просто покупают то, зачем сюда пришли, Фортунатов сделал так же.
— Смотри, Агата, жвачка!
Фортунатов показал Агате жвачку «Педро» в красной обёртке.
— Папа рассказывал, что это самая суть чехословатского Луна-парка.
Агата повертела жвачку в пальцах, понюхала.
— Пахнет жвачкой.
Фортунатов развернул обёртку, разломил жвачку пополам, одну половину отдал Агате, вторую стал жевать сам.
— И на вкус жвачка.
Фортунатов и Агата усердно жевали жвачку, пытаясь почувствовать вкус счастья. Наконец Фортунатов отошёл в сторонку и выплюнул свою жвачку в урну. Вернулся.
— Чота гадость какая-то.
Агата тоже дошла до урны, выплюнула, вернулась.
— Может шарики надо было бросить? Или целую жвачку жевать? Смотри, вон, пузыри все надувают. Ты умеешь пузыри надувать?
— Неа. А ты?
— И я не.
К Фортунатову подошёл пухлый мальчик.
— Вам нужен фантик?
— Держи.
Фортунатов протянул мальчику фантик, который всё ещё держал в руке. Мальчик аккуратно взял фантик, аккуратно положил его в коробочку с такими же фантиками, дошёл до урны, и начал её внимательно осматривать.
— Смотри, Агата, он фантики из урны собирает.
Фортунатов подошёл к мальчику.
— Друг, а зачем тебе фантики?
Мальчик посмотрел на Фортунатова таким взглядом, каким военком смотрит на призывника, притворяющегося сумасшедшим, и промолчал. Ладно, подумал Фортунатов, зайдём с тыла.
— Скажи, дружище, ты счастлив?
— До усрачки! Сегодня почти тридцать фантиков собрал!
Мальчик повертел коробочкой перед носом Фортунатова.


Часть 85

Фортунатов и Агата смотрели, как над головой с диким визгом проносятся люди в тележках американских горок.
— Агата, знаешь, а мама рассказывала, что самая суть чехословатского Луна-парка это колечко. Постой здесь, я сейчас вернусь.
Через пару минут Фортунатов вернулся с колечком. Опять купил без очереди.
— Смотри, Агата, колечко.
Агата повертела в пальцах колечко с голубеньким камушком.
— Маленькое, Серёж. Детское!
Фортунатов аккуратно взял колечко, осторожно надел на руку Агаты. Колечко налезло до середины мизинца. Агата повертела рукой над головой, пытаясь поймать блеск камушка.
— Счастлива?
— Ну как тебе сказать, Серёж...
Агата замолчала, сняла колечко, опять надела, краем глаза заметила, как проходившая мимо маленькая девочка внимательно за ней наблюдает. Агата сняла колечко, и надела его на руку девочке, на безымянный палец, колечко село как влитое. Девочка растопырила пальцы, разинула рот, сделала круглые глаза, и посмотрела на свою маму.
— Машенька, что нужно сказать тёте?
Машенька пропела:
— Спаасиибоо!
Абсолютное счастье сияло в Машеньке как солнце. Машенька, в полной прострации, поплелась за своей мамой, растопырив пальцы, не спуская глаз с руки.
— Серёж, я ничего не понимаю. Мистика какая-то!
Фортунатов подозревал, что именно так всё будет, но не знал, что будет так зримо, так наглядно, так выпукло. Счастьем было пропитано абсолютно всё вокруг, асфальт, трава, деревья, люди... но ухватить его ни Фортунатову ни Агате пока не удавалось.


Часть 86

За полтора часа Фортунатов и Агата смогли покататься только на автодроме и на карусели с лебедями. Вначале хотели разделиться, встать сразу в две очереди, но потом решили не рисковать, вдруг именно их общие впечатления окажутся важны для эксперимента. Поэтому времени больше ни на что не хватило. Чтобы попасть в комнату страха или на американские горки пришлось бы потратить ещё час, а то и больше. Ну а чтобы покататься на всех аттракционах понадобилось бы несколько дней. На автодроме в них визжа врезались счастливцы, но Фортунатов с Агатой счастливыми себя не чувствовали даже когда врезались в счастливцев сами. На карусели с лебедями было поспокойней, Фортунатов давил на ручку, и их с Агатой лебедь взмывал под облака. Это было мило, и все вокруг были счастливы, кроме Фортунатова и Агаты. Сияло солнце, играла музыка, Фортунатов и Агата находились в самом центре котла, в котором, как в ядерном реакторе, пылало абсолютное счастье, в самом эпицентре, при этом Фортунатову и Агате счастья из этого котла не досталось даже самой маленькой крупинки.
— Ну что, Агата, как эксперимент?
Фортунатов и Агата вернулись на скамейку на набережной. Оглушённые, облучённые, испепелённые счастьем, но не счастливые и даже не весёлые.
— Серёжа, ну мистика же! Как так?
— Ты убедилась, что это эпицентр счастья?
— Конечно, Серёжа! В этом я убедилась.
— Согласись, Агата, это не мало.
— Но я ничего не поняла!
— Я тоже.


Часть 87

Фортунатов хотел закурить, пошарил по карманам, но папа Агаты не курил. Молодец какой, подумал Фортунатов. Ладно, я тогда тоже потерплю.
— Серёж, это же просто карусели.
— Да, Агата, просто карусели. Просто жвачка. Просто колечко.
— Так и в чём подвох, Серёж?
— Агата, представь, что все эти карусели развезли из одного места в разные места. По одной. Расставили по всему городу в парках и скверах, представила?
— Легко.
— Ну вот. А теперь представь, что никому не сообщается, что они приехали из чехословакии. Ну, как будто это местные карусели. Представила?
— Да, представила.
— Ну а теперь представь, что вокруг них нет ажиотажа. На каждой карусели катается один-единственный ребёнок. Представила?
— Да, Серёжа, представила.
— Подумай и скажи, этот ребёнок будет чувствовать себя счастливым?
Агата на минуту задумалась.
— Думаю нет.
— Бинго! Значит это всё работает только вместе!
— И что это значит, Серёж?
— Это значит, что не карусели делают людей счастливыми. Карусели только предлог. Люди сами делают себя счастливыми, но для этого им нужно собраться вместе, и совершить определённый ритуал. Это коллективный обряд посвящения в счастье. Он работает только когда соблюдены все необходимые для этого условия.
— Хорошо, как это работает мы поняли, но, Серёжа, почему этот обряд не посвятил в счастье нас с тобой?
— Потому что мы с тобой из другой сказки, Агата. Мы с тобой чужие на этом празднике счастья.


Часть 88

Фортунатов встал, прошёлся, сел.
— У твоей мамы красивые волосы, Агата.
— Да, Серёж, ей все это говорили.
— Знаешь, по поводу чехословатского Луна-парка, папа рассказывал ещё одну странную вещь. Когда рушился Советский Союз, дети, побывавшие в чехословатском Луна-парке, радовались. Они были уверены, что вся страна переезжает в чехословатский Луна-парк.
Фортунатов снова встал, прошёлся, снова сел.
— Понимаешь, Агата, все дети и многие взрослые думали, что этот Луна-парк принёс им абсолютное счастье извне. Они не понимали, что они сами захотели счастья, сами пришли в Луна-парк, и сами стали счастливыми покатавшись на карусели. Они считали, что их сделало счастливыми то, что находится там, откуда приехал Луна-парк.
Фортунатов помолчал, потом спросил:
— Агата, а почему мы здесь? Ведь чехословатских Луна-парков было много.
— Много, Серёж. Здесь, в этом Луна-парке, мама с папой познакомились. И вспоминали об этом как о самом счастливом моменте в жизни. Я думала здесь я всё пойму.
— Понятно. Знаешь, здесь ажиотаж можно объяснить дефицитом, а как в других странах? Там ведь нет дефицита развлечений?
— Серёжа, люди везде одинаковы. Абсолютно везде абсолютно все люди хотят быть счастливыми. Это главная мотивация человека. Ей подчинены абсолютно все остальные мотивации. Любовь, семья, дети, друзья, здоровье, работа, хобби, чего не коснись, всё ради счастья, Серёж. Если человек не хочет быть счастливым, он так или иначе убивает себя. Остаются жить только те, кто ищет счастье.


Часть 89

Фортунатов встал, протянул руку Агате.
— Пойдём, что-то покажу. Как раз по дороге.
Фортунатов и Агата шли под руку по набережной, обратно, от Луна-парка к Речному вокзалу. По Оби летели «Ракеты». Чайки галдели наперебой. Очень скоро ничего этого не будет. Как ни странно, даже чаек. Вначале рухнет Советский Союз, а следом всё пассажирское речное сообщение на Оби.
— А знаешь, Серёжа, почему наука не изучает счастье?
— Почему?
— Не на что опереться, Серёж, и не от чего оттолкнуться. Счастье, любовь, дружба, всё это переживания уникальные в пространстве и времени. Их можно пережить, запомнить, но нельзя повторить. То, что нельзя повторить в форме эксперимента, не имеет подтверждения как существующая реальность, не может рассматриваться как объект изучения.
— Для науки счастье не существует?
— Да. Погибшие звёзды существуют, потому что их видно из разных телескопов, а счастье, которое вокруг, нет. Мы надеялись на машину времени, что с помощью неё сможем изучать один и тот же момент, но увы, сам видишь, надежды не оправдались.
На Речном вокзале уже другая тысяча пассажиров с рюкзаками оглушительно шумела, смеялась, пела под гитару, слушала радио, кипела, бурлила и шныряла туда-сюда.
— Посмотри, Агата. Вот совсем другое счастье. Скромное счастье жизни, а не яркое счастье развлечений. Это счастье тоже абсолютное. От одного абсолютного счастья до другого всего несколько сотен метров по набережной, а обрати внимание какие они разные.
— Серёж, а ведь ты прав!
— Это счастье никто не назовёт самым счастливым моментом в своей жизни.
— Они даже не знают, что они счастливы!
— Да, и тут науке изучать уже не только нечего, но и незачем.


Часть 90

Фортунатов взял Агату за руку.
— У твоей мамы красивые руки. И часы золотые красивые.
— Серёжа, позолоченные! Ну! Какие золотые! Бабушка с дедушкой маме на двадцать лет подарили. Традиция такая. Откуда у них деньги на золотые? А позолота, вон, смотри, стирается уже.
Агата повертела часы перед Фортунатовым не снимая с руки, проворчала:
— Не подарили, кстати, а продали за пять копеек. Ну, знаешь, часы ведь нельзя дарить, примета плохая.
— Всё равно красивые. И часы, и руки, и волосы. Агата, тебе как с папой в компании, нормально?
— Странно, Серёж, конечно. Но к этому я была готова.
— Ты не жалеешь, что всё так с этим Луна-парком получилось?
— Серёжка, я очень счастлива! Но не от Луна-парка, а от того что обняла тебя наконец. Давай ещё пообнимаемся!
Фортунатов и Агата обнялись, и минуты две вертелись на одном месте, в обнимку, как будто танцуя, бубня друг-другу на ухо:
— Потратили у твоего папы деньги.
— Да мы немного.
— Папа не заметит.
— И не заругает.
— А как теперь возвращаться? Можно без следа?
— Можно без следа. Надо просто моргнуть.


Часть 91

Фортунатов моргнул, солнце перепрыгнуло с волны на волну, озеро искрилось среди белых, как будто плюшевых холмов. Два кораблика плыли навстречу друг другу. Гидроплан, разбежавшись по водной глади, набирал на крутом вираже высоту.
— Агата, ты вернулась?
— Да, милый, всё хорошо, спасибо тебе огромное!
— Выйдешь?
— Ты как маленький, Серёж! Вышла уже.
Фортунатов оглянулся. Поразительно огромное облако волос колыхалось вокруг милого счастливого лица. На вид Агате было лет семьдесят. Лёгкое летнее платье с рукавами «фонариками», открытая шея с тоненькой золотой цепочкой, миниатюрные позолоченные часики на руке, и чёрная сумка из кожзаменителя на таком же чёрном ремешке. Пахло от облака волос как от мамы в детстве. Странный запах одновременно возбуждал и успокаивал. Глаза у Агаты были распахнуты настежь, как окно в цветущий яблоневый сад. Обнялись, и завертелись на одном месте, в обнимку, как будто танцуя, бубня друг-другу на ухо:
— Агата, ты копия мама!
— Да, Серёж!
— Часики-то тикают?
— Тикают!
— Там твоё тело.
— Здесь моё дело.
— В Диснейленд свожу.
— Серёжка, у меня тут свой Диснейленд. На кого я брошу весь мой детский сад?
Агата прижалась крепче.
— У тебя своя жизнь будет, милый. И у тебя, и у Игоря.
— Где он, кстати?
— В парке тебя ждёт.
— Проводишь нас?
— Сами дойдёте.
— Будешь вспоминать?
— Мне ваши тела хранить.
— Долго?
— Очень долго! Возможно вечно.
Фортунатов и Агата вертелись в обнимку, как будто танцуя, и плакали как маленькие.


Часть 92

Шквалистый и Фортунатов шли в сторону трансформаторной будки. Шли не спеша. У обоих в подошвах мокрые спины китов то поднимались, то опять уходили под воду.
— В Луна-парке порезвились-развеялись, друг Фортунатов?
— В Луна-парке порезвились-развились, дружище Шквалистый!
— Как думаешь, Агата поняла?
— Что?
— Что была счастлива с тобой.
— На счёт поняла не уверен. Но почувствовала. Знаешь, дружище Шквалистый, я ведь не очень старался.
— Знаю.
— Агата старалась намного больше. Ты бы видел, какую она мне вселенную забабахала! Каким-то образом выцепила из меня мои детские представления о рае.
— И как, жить можно?
— Жить не. А кофе выпить норм!
Подошли к трансформаторной будке. Киты в подошвах устроили шоу фонтанов. След приветственно мерцал в тени.
— Покидаем свои края, друг Фортунатов?
— Покидаем, дружище Шквалистый!
Шквалистый и Фортунатов взялись за руки, и коснулись следа.


Часть 93

Шквалистый и Фортунатов, в своих телах, в своём времени, прошли по Морскому проспекту мимо паба «Клевер», миновали агитационный куб «Наталья Пинус. Другая», и по бесконечно длинной лестнице начали спускаться к «Обскому морю», так новосибирцы любя называли Новосибирское водохранилище. Слева, как Весёлый Семён Сергеевич, притаился в кустах дикий «Нудистский» пляж. Справа просто «Дикий», ни туда ни туда Шквалистому и Фортунатову не было нужно. Их ждали на более-менее цивилизованном «Центральном» пляже новосибирского Академгородка. Светило солнце, шумели сосны, близился тёплый вечер. Шквалистый и Фортунатов совсем скоро отправлялись в первый затяжной бросок. Единственные из первой группы испытателей времени. Учёные новосибирского Академгородка организовали для Шквалистого и Фортунатова проводы на морском берегу. На том же месте, где испытатели времени познакомились перед первым броском.
— Надеюсь, друг Фортунатов, на том прекрасном месте нам с тобой поставят не менее прекрасный памятник.
— Ага, дружище Шквалистый, как Киму и Бурану на планете Капитанов. Только динамический. Вместо говоруна у нас будет по бутылке водки, и мы, держась за руки, будем ими размахивать и шататься.
— Со скрипом.
— Ага.
— Ну что, собрались уже?
— Да, вон они, ждут.
Семь отважных испытателей времени ждали Шквалистого и Фортунатова.


Часть 94

Шквалистого и Фортунатова на пляже, откуда сдувало комаров, дружно приветствовали испытатели времени. Первым подошёл Михаил Нефёдов.
— Здравствуй, малыш! Как ты?
— Отлично! Спасибо вам, дедушки, вытащили!
Интонации у Михаила по-прежнему были нервно-задорными, как у докладчика на конференции.
— Скучаешь по бабушке?
— Скучаю немного. Меня в семье все любили, но особенно бабушка.
— Ну... не совсем тебя. Вернее, совсем не тебя.
— Ну да. Зарапортовался опять. Я же целый год в семье прожил. Немного скучаю ещё. Но, думаю, отпустит скоро.
— Отпустит, но не скоро. Потерпи, Михаил.
— Потерплю. Миллиард благодарностей, Игорь, Сергей!
Михаил обнял вначале Шквалистого, потом Фортунатова.
Катерина Свиридова заварила для всех чай. С травами, со смородиной. Принесла его в нескольких больших термосах. Разлила в большие картонные стаканы с пластиковыми крышками-ситечками. Протянула Шквалистому и Фортунатову. Обжигаясь, Шквалистый и Фортунатов отхлебнули самого вкусного чая. Это было божественно! Как это было сделано, с душой, с любовью, для людей, или для вечности, понять было невозможно.
— Катя, а чашки фарфоровые не принесла?
— Хотела, даже собрала в сумку. Всем разные. Одинаковых у меня нет. А потом решила, что если чай один на всех, то и стаканы должны быть у всех одинаковые, мы же все вместе! И поэтому лучше стаканы оставить здесь. Выбросить в мусорку.
— Почему?
— Чтобы не цепляли. Чашки потом напоминали бы мне о каждом из ребят. Я вообще решила больше не цепляться за вещи. Не хочу дальше тянуть их за собой как бурлак баржу.
— Ты умница!
— Да, я подумала, одноразовый, значит неповторимый, уникальный. Как наше событие. Только лишь для этого события созданный! И поэтому после события должен остаться здесь. Пусть даже и в мусорке. Ведь это жизнь.
— Ты права, Кать, события это жизнь! Спасибо тебе огромное за чай!
— Вам спасибо, Сергей, Игорь!
Катерина обняла вначале Фортунатова, потом Шквалистого.


Часть 95

Шквалистый и Фортунатов разглядывали Константина Ермоленко. Константин опять был в тельняшке, выглядела она опять так, как будто Константин в ней родился, и с тех пор не снимал.
— Ну как ты, Кость?
— Мужики, ну... ещё не в себе. Пока на таблетках. Панические атаки. Подскакиваю ночами в холодном поту, вспомнив, что мелкого не покормил, или от того, что молоко пропало.
Шквалистый и Фортунатов молча обняли Константина.
Подошли Вадим Прусаков и Дмитрий Мишин. Оба держали стаканы с чаем так, как будто это были стаканы с пивом. Дмитрий Мишин поднял свой стакан, то ли приветствуя, то ли благословляя:
— Ваше здоровье, господа!
— Дима, а ты знаешь, когда в тёмной комнате легко найти чёрного кота?
— Когда он там есть?
— Когда он там ест!
— Почему?
— Чавкает же! Возле миски.
Поржали. Вадим Прусаков подхватил:
— Мужчины, вот ещё шутка в тему. Знаете же, стакан у оптимиста всегда наполовину полон, стакан у пессимиста всегда наполовину пуст?
— Ага.
— Так вот, белая берёза у пессимиста всегда наполовину чёрная!
Опять поржали. Шквалистый обернулся на несколько берёз, белеющих на фоне сосен. Они действительно были наполовину чёрные. Ствол был чёрным снизу, чёрные полоски, чёрные ветки. Раньше Шквалистый этого не замечал. Фортунатов поднял свой стакан:
— Ну... за оптимизм!
Чокнулись картонными стаканами, отхлебнули самого вкусного чая, обнялись, хлопая друг друга свободными руками.


Часть 96

Шквалистый и Фортунатов на Татьяну Лагутенко старались не смотреть. Томное тело Тани-трактористки дождалось Татьяну Лагутенко в целости и сохранности, и взрослому мужчине смотреть на него без мучительного томления здорового организма не представлялось возможным. Поэтому смотрели на Надежду Кривец, отхлёбывая уже остывший, но ещё тёплый самый вкусный чай. Кукольно-няшная внешность Надежды очаровывала милотой, от неё было не оторвать глаз, и при этом она была гуманна к мужскому организму.
— Достроили садик?
Фортунатов спросил Надежду, но ответила Татьяна:
— Достроили. Семёныч, ну, в смысле, Надюха там немного напортачила, но я всё поправила. Задержались немного, но садик деткам достроили.
— Хорошо. И с возвращением проблем не было?
— Да нет вапще! Мы с Надюхой, такие: ЭЭЭЭЭЭ, А ЧТО, ТАК МОЖНО БЫЛО? А! Да! Кстати!
Таня-трактористка как будто что-то вспомнила, громко объявила:
— Друзья! Прошу минутку внимания! Как мы все знаем, наши спасатели, наши спасители, Игорь Шквалистый и Сергей Фортунатов, завтра утром отправляются в такое путешествие, какое нам с вами и не снилось! По сравнению с ним наши с вами прошлогодние приключения всего лишь лёгкая прогулка в парке. Давайте поблагодарим Игоря и Сергея, и пожелаем им удачи и успеха!
Горячо поаплодировали. Таня-трактористка продолжила:
А теперь, ВОЗЬМЁМСЯ ЗА РУКИ, ДРУЗЬЯ, ЧТОБ НЕ ПРОПАСТЬ ПООДИНОЧКЕ!
Все встали в круг, взялись за руки, и как команда знатоков из передачи «Что? Где? Когда?» три раза резко подняли их и три раза резко опустили, истошно выкрикнув в конце: «ЭЭЭЭЭЭЭЭЭХ!»


Часть 97

Шквалистый и Фортунатов, по дороге домой, завернули в Пятёрочку за «водкой». В этот раз «Белая берёза» была «Золотая». Фортунатов опять откупорил свою бутылку и опять понюхал горлышко.
— Опять ничем не пахнет!
Фортунатов аккуратно засунул пробку обратно.
— Ну что, дружище Шквалистый, до завтра?
— Да, завтра свидимся, дружище Фортунатов!
Утром Шквалистый тщательно вымылся, растёрся докрасна полотенцем, надел всё чистое, как боец перед атакой, налил в рюмку на столе «водку», и напевая: «Тооолькооо, ууу еее, рюмка водки на столе... ветер плачет за окном...» отнёс бутылку обратно в холодильник. У Шквалистого, как и у Фортунатова, холодильник был пустой. Денег, которые платили учёные новосибирского Академгородка, Шквалистому и Фортунатову хватало впритык. И Шквалистый и Фортунатов ввязались в эту историю не ради денег. Шквалистый зашёл в группу «Учёные новосибирского Академгородка». Фортунатов был уже там.
— Мы готовы.
— Отлично, Игорь, Сергей, мы тоже готовы.
— Всё в силе?
— Да, как договаривались. Бюджет утверждён, оборудование готово, все на низком старте.
— Есть что-то новое про связь?
— Ничего, кроме того, что вы вдвоём единственные, кто не вернётся домой, а останется дома.
— Единственные и неповторимые. Ладно. Сколько времени будут храниться наши тела?
— Долго, Игорь, Сергей! Вначале долго, а потом очень долго!
— Ну мы поскакали!
— Да, Игорь, Сергей, удачи! Удачи и Успеха!


Часть 98

Шквалистый сидел на работе и тупил в монитор. Работа с утра не задалась. Шквалистый снял ветровку со спинки кресла, вышел на улицу. Ясное безоблачное небо обещало ясный летний вечер. Уже почти месяц Шквалистый жил ожиданием этого вечера. Почти привык ждать. Но сегодня с утра всё валилось из рук. Шквалистый направился в сторону дома. С Леной договорились встретиться у подъезда. В прошлой жизни Лены не было. В прошлой жизни в этот разнесчастный день Шквалистый шёл домой, как всегда, на два часа позже. Шёл, и удивлялся, какая странная чёрная туча висела в небе впереди. Лена ждала у подъезда. Шквалистый легонько боднул Лену головой, уткнулся носом в макушку, чмокнул в нос. Лена ткнула Шквалистого пальцем в лоб. Поднялись на лифте, Шквалистый открыл дверь ключом, пропустил Лену вперёд, зашёл сам. Разулся, прошёл в комнату. Мама спала на диване укрывшись пледом. Проснулась.
— Гошунь, что так рано?
— Мам, пораньше сегодня закончил.
Шквалистый протянул руку, выдернул вилку утюга из розетки.
— А меня сморило что-то, сынок. Прилегла и уснула. Я тебе рубашки погладила.
— Спасибо, мам!
Мама встала, кутаясь в плед, обняла Шквалистого, и как всегда весело потрепала его по голове.
— Мам, я не один. Познакомься, это Лена!


Часть 99

Фортунатов вёл Мишку за руку. Детская рука была мягкая и тёплая. Кира шла рядом. В прошлой жизни Мишку Фортунатов и Кира хоронили вместе. Вместе заказывали гроб. Вместе устанавливали оградку. Кира не вывезла, наглоталась таблеток. Киру Фортунатов хоронил один. Мишка и Кира лежали рядом, в одной оградке. Фортунатов проводил с ними всё свободное время. Жил на кладбище. Там и познакомились со Шквалистым. В этой жизни в этот разнесчастный выходной Мишка, Кира и Фортунатов тоже выбрались в Новосибирск, тоже гуляли, тоже шли мимо Октябрьского рынка, и тоже решили заглянуть, может финики есть. Мишка любил финики.
— Серёжа, Миша, подождите меня на улице, я быстро гляну.
— Давай Кир, мы подождём.
Постояли, поглазели по сторонам. Кира долго не выходила.
— Пойдём, Михаил, посмотрим, где там наша мама.
Пошли на рынок. В дверях Фортунатов пропустил Мишку вперёд. Мишка оглянулся на Фортунатова, поймал его взгляд. В прошлый раз в этот момент тяжёлая стальная дверь ударила Мишку ручкой в висок. В этот раз Фортунатов успел остановить дверь рукой. Острый край ручки не долетел до виска сантиметров десять.
— Посмотрите, какие я финики нашла! Мишка, смотри! Серёжка! Сегодня фиников наедимся!
— Да, Кир. Сегодня наедимся фиников, и будем жить долго и счастливо. Вначале долго, потом очень долго, а потом, возможно, вечно.


Часть 100

Шквалистый и Фортунатов стояли в самом центре Новосибирска и разглядывали табличку «ПГ-2» на стене Оперного театра. По просьбе Шквалистого и Фортунатова учёные новосибирского Академгородка перенесли след с трансформаторной будки на Оперный театр. «На всякий пожарный», как выразился Фортунатов, и теперь след походил не на абстрактный тэг начинающего граффитиста, а на указатель пожарного гидранта.
— Оперный не снесут, дружище Фортунатов?
— Оперный не снесут, дружище Шквалистый.
— А след не сотрут? Они тут ремонт вон постоянно делают.
— След сотрут подошва останется.
Портал находился не в пространстве, а во времени. Ему не навредило бы даже прямое попадание снаряда.
Шквалистый и Фортунатов сели на скамейку возле огромной клумбы. Прошёл месяц, как они семьями перебрались в самый центр Новосибирска. Шквалистый смотрел на свои окна, со скамейки их было хорошо видно.
— Скажи, дружище Фортунатов, ты остальные лотерейные номера помнишь?
— Я свои записал, дружище Шквалистый.
— Я свои тоже.
Фортунатов посмотрел на часы. На блошином рынке он купил часы, как у папы Агаты, и теперь носил их на руке.
— Тикают часики, дружище Фортунатов?
Фортунатов приложил часы к уху.
— Тикают. Я их по утрам завожу.
Стали разглядывать прохожих. Красивая девушка прошла мимо. Парень на соседней скамейке проводил её взглядом.
— Смотри, дружище Фортунатов, как он срисовал её всю.
— Художник!
Светило солнце, пели птички.
— Ну что, дружище Фортунатов, мы дома.
— Да, дружище Шквалистый, мы дома.



Новосибирск.
Июль 2021.








Дмитрий Мишин:

ГРОМКАЯ СКАЗКА ШЁПОТОМ НА УХО


Евгений Папшев написал сетевой роман «Шквалистый и Фортунатов». Сетевой, потому что писал он его изначально в фейсбуке, выкладывая одну за одной сто глав. Главы небольшие — как раз, чтобы помещались на экран смартфона.
Я прочитал вчера вечером. Начал читать и не смог оторваться. Трогательное произведение про Новосибирск, Академгородок, радость всех советских детей чехословацкий Луна-парк, путешествие во времени, любовь и дружбу. А ещё, как я считаю, про надежду.

Кому-то может показаться начало банальным и непонятным. Но, поверьте мне, что даже если в середине произведения вы не расчувствуетесь, то в конце накроет по полной.

На фейсбуке «Шквалистого и Фортунатова» теперь нет. Зато есть на Прозе.ру. Прочитайте обязательно.

N.B. Упомянутые в произведении торговые марки, названия баров и даже агитационный куб «Наталья Пинус. Другая» не являются рекламой и продакт-плейсментом.



Новосибирск.
Август 2021.








Катерина Свиридова:

ПРО ШКАЛИКА И ФОРТУНАТОВА. ПРО ЖИЗНЬ


Не люблю оффлайн. Приспособилась, нашла тихие островки, но не люблю. Восемь месяцев назад ушёл мой брат и это ещё больше утончило связь. Конечно боролась с всякими мыслями, завалилась работой. Вступила в группы Телеграмма по программированию, теперь чаще там, чем на ФБ ) Через какое-то время Папшев начал за болтовнёй свою «прозу», ну напросилась, точно помню, что напросилась. В шутку, конечно. Теперь уже и не найдёшь, трёт нехороший )

Потом стала искать свою будку со своей ладонью, чтобы вернуться и всё исправить. Онлайн конечно. Пишу и опять реву, но это пройдёт ) Свою будку не нашла, но нашла много других. «Сибирь» победила раз 7 подряд и вышла на 7ое место, непонятно как. Всё как раньше. Всем добра :)

Ой! Шкалик и Фортунатов – прикольные! )))



Новосибирск. Академгородок.
Ноябрь 2021.








Татьяна Маркова:

НА ОДНОМ ДЫХАНИИ


Прочитала роман «Шквалистый и Фортунатов», публиковавшийся изначально в Фейсбуке, а сейчас доступный в полной версии на proza.ru. Евгений Папшев не считает себя писателем, творил для друзей, про друзей и про наш любимый Академгородок.

Прочитала, как говорится, «залпом» или «на одном дыхании». Роман получился добрым, юморным, трогательным, дерзким, порою заставляющим задуматься о дорогом или вечном, задевающим самые потаённые ниточки души! Много чувств всколыхнулось, проживались разные моменты в образах таких непохожих героев. Неожиданный и щемящий сердце конец... Одни увидят знакомые имена, другие — отсылки к вещам, понятным только жителям Академгородка.



Новосибирск. Академгородок.
Сентябрь 2021.








Ирина Волкова:

КАЖДЫЙ НАХОДИТ СВОЁ, ЗНАЧИТ КАЖДЫЙ НАХОДИТ СЕБЯ


Это признак хорошей книги, когда каждый находит своё. Я прочла роман и увидела в нём надежду на то, что существует возможность в поворотный момент сделать верный жест, поступок, что нет её — всеобщей обречённости, обречённости на тлен и депрессию. Роман о том, что любовь больше, чем желание. Предвкушение и мечта не тяготят несбыточностью, а наполняют смыслом. Эта книга о том, что счастье, его ощущение, можно и нужно фиксировать в своём сознании и понимать, что смысл жизни во взаимодействии, в продолжении. Мы — не белок, мы импульсы, способные перемещаться, существовать в разных телах, временах и плоскостях пространства, и сохранять верность себе.

Ну и мужская дружба, да. И что ещё очень круто — настоящая мужеская сила.



Чебоксары.
Ноябрь 2021.








Chen Kim:

ОЧЕНЬ ЗАХОТЕЛ ПОБЫВАТЬ В НОВОСИБИРСКЕ


Мой старинный сетевой товарищ Женя Папшев — человек, напичканный разными талантами по самую макушку. И в дополнение ко всем своим творческим умениям, он взял и написал буквами фантастическую историю.
Это получилась очень приятная для чтения книжка.
Она состоит из удобных нумерованных кусочков текста, размером примерно с почтовую открытку.
Читать её легко.
После каждого нумерованного кусочка можно остановиться и пожить свою жизнь. А потом вернуться к чтенью.

Книжка, мне кажется, очень получилась. С одной стороны получилось придумать неожиданные ходы и в то же время получилось наполнить её настоящим привычным человеческим чувством.
Мне очень понравилось.

А администрация города Новосибирска должна бы Евгению выписать премию, потому что книжка исполнена любовью к городу.
И людям вообще.



Москва.
Август 2021.








Вадим Прусаков:

ДЕТСКАЯ КНИГА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ


Евгений Папшев, графический дизайнер, написал интернет-роман. На моей памяти это первый текст, задуманный именно как интернет-роман, исходя из размеров экранного поля смартфона. Евгений, мыслящий образами, так как он графический дизайнер, помыслил о романе как о череде экранных полей бесконечного количества смартфонов.

Всё, что ему оставалось, это заполнить эти поля содержанием, чего до него ещё никто не делал. Его сюжеты, герои и т.д. просто должны дожить до конца экранного поля. Шквалистый и Фортунатов, герои романа рождаются и действуют в пустоте экранных полей.

Сначала был экран. Потом было слово. Всё, что нужно было автору – начав писать, дописать текст до конца страницы. В итоге текст, как гигантская воронка, всосал в себя весь окружающий мир, и теперь, когда ты смотришь по сторонам, ты находишься внутри романа Евгения Папшева. Как же такое могло произойти? Как человек разумный оказался внутри романа, потеряв связи со своим привычным картезианским библейско-дарвинским измерением, как из свободной личности он превратился в персонажа художественного текста? Может, именно так и наступил конец света, который мы не заметили? Я бы не стал исключать такой возможности.

Так о чём же, в сущности, роман «Шквалистый и Фортунатов»? Он о боге из машины. О вечных пилигримах, ищущих смысл жизни. О путешествиях во времени, которые мы совершаем каждый день, не замечая этого. О том, что мы каждый день находим, и каждый день теряем, и теряя здесь что-то незаметное, там, в будущем, мы нередко лишаемся чего-то важного. И наоборот. Потеряв в прошлом что-то важное, не можем найти себе место в настоящем. Автор предлагает довольно простой выход: переместиться в будущее, чтобы понять, что же мы потеряли в прошлом. Причём для нас это самое прошлое, в котором что-то потеряли герои, это настоящее. Если вы понимаете, о чём я.

Многие авторы пытаются рассуждать о смысле жизни, о поиске предназначения и т.д. Евгений, как автор, поставил себе задачу, казалось бы, намного более простую: исследовать жизнь без смысла. Он постоянно пытался избежать любого намёка на смысл внутри своих героев, внутри своего текста, но смысл был неумолим. С каждой страницей смысл становился всё больше и ярче, пока не заполнил все отведённые для этого экранные поля.

Роман был закончен ровно в тот момент, когда его герои Шквалистый и Фортунатов, переместились с экрана твоего смартфона в твоё тело. В твоё тело, в твоё время. Нео покинул Матрицу, но не победил её, а договорился. Хочешь узнать, каким будет новый мир? Узнаешь непременно. В своём теле, в своё время.

По стилистике перед нами – детская книга для взрослых, ещё один большой плюс в виде лёгкости чтения, отсутствия сложных или высоких материй и вообще какой-либо рефлексии. Такой текст мог быть написан только в литературном пространстве, не знающем Достоевского. Но как раз Достоевского, к нашей всеобщей радости, Евгений не читал. Как и ещё кучи текстов, на которые вы найдёте аллюзии, референции и рефракции внутри «Шквалистого и Фортунатова». Сам автор называет свою манеру письма «как будто это писал Пелевин, которого мы заслужили», у меня эта формулировка не вызывает противоречия и кажется, в общем-то, интуитивно понятной широкому кругу читателей.

Хочется так же отметить, что текст, как основа, хорошо подходит для реализации в виде комикса, экранизации, инсталляции, театральной постановки (в том числе в стиле *doc), и являет из себя новаторский, экспериментальный, парадоксальный и очень увлекательный текст о путешествиях во времени, учёных новосибирского Академгородка, Новосибирске и новосибирцах. «И о настоящей мужской дружбе» – добавляет автор. В своём времени, в своём теле.



Новосибирск.
Ноябрь 2021.








Вадим Прусаков:

НЕНУЖНОЕ ЗАЧЕРКНУТЬ


Попытка одной рецензии к попытке одного романа


Литература, какой её создал Господь, литература Ветхого и Нового заветов, умирает/оживает/пребывает неизменной. В основе литературы всегда история/отсутствие истории. Всегда переживание/отсутствие переживания. Поиск эстетического эффекта/абсолюта/смысла/потерянного времени. Поиск крайности, чтобы оттолкнуться от дна/зацепиться на плоскости/ — многих довёл до истерики/могилы/Нобелевки. Евгений Папшев написал роман, или роман написал Евгения Папшева? Перетекание культурного контекста из автора в окружающую среду могло бы остаться незамеченным, если бы было хуже/лучше/меньше/больше. Но случилось так, как не случилось с большим количеством евгениев папшевых в бесконечном количестве измерений, число которых, впрочем, всегда одно и то же – бесконечное/конечное/вообще не число. Но, безусловно, реальность, описанная в романе Евгения Папшева – наша/не наша/не реальность.

Так что, хочу/не хочу представить роман Евгения, который в рецензии, по сути не нуждается/нуждается/не может быть отражён как объект или текст. Рецензия есть лишь частный случай отражения. А человек – парадоксальная форма зеркала, в котором отражается бог/герой/Евгений Папшев/Шквалистый и Фортунатов.

Так как правильно пишется – Шквалистый или Фортунатов? По сути, экранизировать/описать в романе/пересказать можно даже тараканьи бега/жизнь насекомых/жизнь взаймы. Вориабельность реальности начинается со второй буквы А в слове вАриабельность, ошибка возможна уже со второй буквы. Совершил ли Папшев ошибку? Или Шквалистый? Или Фортунатов? Судить нам/не нам.

Автор текста смотрит на окружающую среду через мутную призму, магический кристалл своих героев, придумав для них/для себя увлекательный аттракцион – машину времени необычной/обычной конструкции. Герои же романа воспринимают окружающую среду как череду последовательных/непоследовательных искажений. Евгений Папшев играючи создал если не нашу вселенную, то свой лабиринт, где он сам, бог-минотавр, приводит читателя в то место, где находится прямо сейчас сам читатель и, в каком то смысле, автор/бог-минотавр. Сможет ли читатель пройти сквозь пространство/время/лабиринт минотавра, чтобы оказаться там, где он был до того, где был до этого?

Вряд ли. Зато прочитав этот роман, вы поймёте, куда уходит детство/почему в реку нельзя войти дважды. Но не поймёте, что было раньше курица/яйцо/Филемон/Бавкида. Женщина или возбуждение, Змей или грехопадение, память или реальность, река или дважды (потому что дважды – это дважды, так же, дружище Шквалистый?)

Папшев смог написать чуть ли не первый в истории литературы, после Ветхого Завета, детский роман для взрослых. И не важно, на ком держится движок – на Яхве или на форуме «Учёные новосибирского Академгородка», кто путешествует, Одиссей, Улисс или Шквалистый и Фортунатов (Куда блин? Туда, блин!), по волне памяти, земле или времени. Это вечная история, пройдя по знакам которой, путешественник, как это водится у настоящих путешественников, никогда не вернётся назад, но окажется ровно в том моменте, где он находится прямо сейчас. Там, где возлюбленная так же прекрасна, и на ней всё так же нет пятна. И не было, и не будет. Песнь песней Шквалистого и Фортунатова. Или всё же реклама химчистки, которую открыли учёные новосибирского академгородка? Химическая очистка совести и распахнутого плаща Семёна Сергеевича Весёлого.

Итак, если вы всё-таки решились после моего интуитивно понятного/странного/неприемлемого текста рецензии/попытки рецензии покуситься на роман/попытку романа. Штош. Хорошего вам чтения/путешествия/разочарования… алконавты времени. Увидите в зеркале Шквалистого или Фортунатова передавайте привет/пока, в наше время, в своём теле.



Новосибирск.
Сентябрь 2021.




Скачать роман в PDF (Авторская вёрстка А3): https://disk.yandex.ru/i/nuKGhaemsP-boQ