По эту сторону молчания. 65. О магии

«Вот рассказывал, рассказывал, тост произнес… Кому? Ладно, если б важное. Какой там! Глупость. Даже не так – пошлость. Хотел, чтоб как из души. Чтоб как озарение. А получилось.. . А получилось, будто ради выпендрежа. Если и так, расскажи что-то новое. Так, чтоб «Ах!» - Он (Оконников), скупой на слово, и чтоб удивить!? Здесь нужна живость ума, нужен бойкий слог или на худой конец подвешенный язык. Он же – само занудство. И когда видит, что слушатели отворачивают голову и все же из деликатности как бы насторожены, то есть не все мимо, а что-то и в ухо попадает, тут бы говорить и говорить, назло! чтоб уснули, впали в кому, но он останавливался на полу слове. Где он бог, так это в мыслях. Они, как след, который оставил сверхзвуковой самолет в небе, их не тронешь, потому что не вещь, но никто ж не будет оспаривать их реальность. – Одним словом, хотел удивить,  но говорил банальности».

Хотя тут даже не о том, что «раб божий», или «отрок божий», не о том, что было и есть, а о том, что будет. И будущее уже сейчас. Оно будто наступает. Но оно непрерывно, «перманентно». Предстает пред ним в виде непонятных,  далеких иллюзорных, магических миров, со всякими там кудесниками, для кого-то такое желанное, как вода из козьего копытца. «Не пей, братец, козленочком станешь». Там, в той сказке, все : и солнце, и колодец – ан нет, солнце высоко, колодец далеко. Оно иррационально, сбивает с толку так, что как бы завораживает, подчиняя себе незрелый ум. Согласившись на него, подпитав его собой, его усиливают, и вот оно уже новая реальность, как некогда  «Новый завет» (но, увы, не «Новый завет»).

Если христианство разрушат то, что вместо? Это волшебство? Ему ближе магия. Они всегда присутствовали:  магия и наукоподобная мистика, волшебство. На них спекулировали: на снах, где «храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы, и деревья, будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся» и ты в облаках и на примитивном мошенничестве, которое подается как чудо.

Но та, его, магия как общение. Хотя почему его? Оставим этот вопрос без ответа. Которая проявляется в его, живого человека, общении с природой. Он созерцает, говорит, различает запахи, слышит звуки, определяет на ощупь мертвый ли предмет, живое ли существо. Это есть. Оно не утеряно до конца. Оно оттуда, откуда «чур меня». Это дух.  Это экстаз!

Православным известно это чувство. Это естественное продолжение языческого обряда и сказки.

Не так у западных христиан. Там тоже общение, но общение в понятиях. Там больше философия, о которой уже успели сообщить, что она умерла, то есть, что можно было выжать из Аристотеля с Платоном, то уже выжали, и дальше все – ничего не течет. Теперь остается одно волшебство, фокусы, обман, «ритуал жреческой магии, облаченный в одежды науки».

И уже известно, как это будет у них происходить и происходит: путем, так называемого, расширения сознания, искусственно вызывая галлюцинации, чтоб «непосредственное восприятие различных энергий», «пульсирующий танец энергий», «экстатичное радостное облегчение» и прочая ерунда. И уже заявляют о следующем эволюционном шаге (для всех): мол, отключите сознание, выйдите из собственного эго и посмотрите на него со стороны, прекратите хотя бы на миг роботическую деятельность, прекратите игру, в которой участвуете, загляните в себя, ищите мир в себе. Игра – это социальные отношения, то же, что жизнь. А она ведь тяжелая. Зачем надрываться? Представьте, что ее нет. Махните рукой на сознание. Эта ноша тоже не для вас. Познайте свой мозг, раздражая его искусственными стимуляторами. И пускай бы, но они навязывают свою ширку и ему. Ему!

Здесь он как бы очнулся, как бы пришел в себя: «Где я?» Следующим вопросом было, что из того, что промелькнуло в его сознании, он сказал, что вырвалось из него.

Тамара Андреевна разливала по чашкам чай, Галина Яковлевна передавала чашки дальше, Толик ел пирог, Александр Филипповия сидел, как сидел, уронив голову на грудь, Вася разговаривал по телефону – все, как всегда, все, как и должно быть. Но мы забыли Варю. Она сидела. Ее лицо, не лишенное привлекательности, да, что там говорить, она – красавица, выражало спокойствие. И вот оно озарилось стыдливым светом.

-Ребенок? - спросила Тамара Андреевна.

-Да, ударил ножкой в живот.