Ласточкино гнездо

Ласточкино гнездо*

Назар Шохин

Белая юрта стояла первой. От нее по ухоженным берегам реки были ровно расставлены с широкими промежутками другие юрты – черные и поменьше. И так – до самого горизонта, до заветной столицы. Очевидно, в низовьях готовы были в любой миг поддержать своего батыра, случись с ним что-нибудь неладное.

Заслышав стук, из главной юрты неторопливо вышел в парадной лисьей шапке сам хан, с блестящими глазами, длинной белой бородой. Ответив на приветствие, он пропустил послов вперед. Такая необычная вежливость пугала, ведь разговор надлежал быть коротким, а лишние слова могли только помешать переговорам.

Внутри юрта выглядела скромнее, нежели снаружи. Здесь, казалось, все было готово к неожиданному походу. У зеленого ковра против двери было сложено полдюжины разноцветных одеял. Справа на сундуке лежали две стопки книг с закладками из гусиных перьев. Впрочем, пока в этих краях правили мусульмане, в жилище каждого из них была хотя бы одна священная книга.

Хозяин молча указал на место перед собой. Гости сели, скрестив ноги, вокруг дастархана. После короткой молитвы, властитель перешел на джунгарский. Говорил он хорошо, неторопливо, тщательно подбирая слова. Гости не ожидали подобной вежливости: в долго готовившемся переводчике надобность сама собой отпала, значит, переговоры пройдут без посредника.

Джунгарский хан позавчера лично определил ход нынешней встречи. Только разговор о дележе пастбищ – и ничего другого. Поведение послов должно быть величественным и грозным, как монгольский меч. В Главном шатре хотели, чтобы этот казах, правитель древнего города, едва начав разговаривать с послами, понял, что имеет дело с могущественным врагом. Он должен быть поражен, подавлен мрачным рассказом о победоносных войнах, бесчисленных жертвах, добытом богатстве; обязан понять, что соседи привыкли не столько слушать, сколько повелевать. Все было рассчитано на то, чтобы с первых же минут потрясти воображение чалмоносцев. Будущая судьба южан была решена, и скоро они могут быть уничтожены. Так вроде и должно было произойти сегодня при этой встрече.

Между тем в юрту влетела, стремительно рассекая воздух и сводя на нет всю напыщенность переговоров, белогрудая ласточка. Она на миг застыла в воздухе, затем, сделав круг, резко снизилась, едва не задев острым крылом гостей, и в следующий миг, почти отвесно сорвалась вниз, но, плавно и точно вывернулась и вылетела на волю.

Казах, будто отрешившийся на миг, вдруг перешел на рассказ о всемирном потопе.

Послы, конечно, в отличие от простых воинов хорошо ведали о преданиях Нуха. И про долгий путь ковчега они слышали. И про мытарства находившихся на огромном судне. А вот про птицу, вернувшуюся к пророку после поисков суши с оливковым листом в клюве и награжденную в знак благодарности Всевышним белой грудкой, пришлые люди узнали впервые. Как и то, что птенцы перелетных птиц стали для рода человеческого неприкосновенными во веки веков. Хотел ли хозяин юрты своим рассказом предупредить о неминуемой божественной каре или просто желал еще дальше увести разговор – можно было только догадываться.

Ласточки тем временем продолжали беззаботно щебетать где-то под куполом юрты.

Хозяин встал, подошел к сундуку, взял из стопки книг верхнюю. Открыв ее и найдя нужную страницу, казах стал читать, по-видимому, суру Корана. Отрывок этот, как догадывались гости, был связан с ласточками. Так оно и оказалось: старик объяснил послам, что ласточка священна и для мусульман, ибо щебет ее – «фаджр-р-р» – в точности повторяет начало и конец суры, которую он прочитал.

Разговор, перешедший на ласточек, наконец-то, становился понятным. Любой взрослый джунгарец особенно остро ощущает себя мужчиной, когда речь заходит о беркутах, соколах, орлах. Но даже самого сурового джунгарца можно смягчить, расспросив о его предках, – тут вояка становился птенцом.

Батыр, сарбаз, мудрец, старец... Складно, очень складно, не отвлекаясь от ласточки, казах как будто отправлял послов к гнезду на шаныраке, в котором северным посланцам предстояло почувствовать себя детенышами священной птицы. Как неведомый шаман, праведный отшельник, настоящий ученик бухарских мулл, на которого хотелось походить и которому хотелось подражать, Би будто возносил иноверных на небо: кого под самые облака, а кого – и выше.

Старик сам завершил беседу. Гости, посовещавшись, вышли из юрты.

Ласточки прочерчивали голубое небо. Они словно предупреждали о чем-то возвращающихся в задумчивости гонцов, пролетая под самой грудью их лошадей.

Правильно ли послы себя держали? Сложно, очень сложно сказать. Хан Белой юрты не был безумцем, а уж жестоким – точно. Он не выставил послов глупцами и невеждами. Он, получается, сегодня главный инородец, у него иной Бог, и он может найти на своем пастбище место голубю и ворону. Суровый же Тайше Главного шатра, приняв и выслушав послов, растрогается и наверняка не причинит вреда праведнику, никогда не переносящего юрту, чтобы не нарушить покой птичьего гнезда.

Ласточки делают гнезда не из веток, как другие птицы, а, считай, из обыкновенной земли. Они способны вывести и воспитать потомство практически в любых условиях. Поймать эту птицу способен только самый-самый ловкий. Вот только в клетке она жить не может.

*Толе би, чей мавзолей высится в самом центре старого Ташкента, местные жители называют «священной ласточкой». Его богатая событиями жизнь породила много легенд. Наш сюжет мог родиться 350 лет назад в любой части Центральной Азии.

Автограф. - 2021. - №7-8(129-130). - С.260-262.