Право дочери

Право дочери*

Назар Шохин


История для наших мест была и впрямь удивительная.

Недавно назначенного чиновника областного акымата Джолдасова арестовали по обвинению во взяточничестве, и светил ему срок от пяти лет. Знакомые адвокаты обнадеживали: мол, дело подходит под амнистию и можно будет добиться сокращения срока.

В семье целыми днями только об этом и говорили. Больше всех переживала дочь. Гулянда, единственный ребенок в семье, дошла до такой степени отчаяния, что продолжать жить как прежде казалось ей невозможным. Она готова была на что угодно, лишь бы помочь любимому отцу. Ах, если бы ее саму вызвали на допрос! Она бы сумела доказать абсолютную невиновность отца!..

Девушка почти перестала спать, – стоило ей закрыть глаза, как возникали ужасающие картины: папа в тюрьме среди воров, бандитов, убийц… Она живо представляла себе, как дорогого ей человека допрашивают, потом ведут под конвоем в камеру, – а она все время оказывается у них на дороге…

Если все так же невиновны, как ее отец, думала Гулянда, – значит, всюду происходят ужасные недоразумения. Нет, этого не должно быть! Неужели эти проклятые клеветники ходят по свету абсолютно безнаказанно и из-за них нельзя отличить правого от виновного?!

Накануне в семье получили письмо из следственного изолятора: «Здравствуйте, мои дорогие! Не волнуйтесь, я жив и здоров. Гулянда, умница моя, будь стойкой, береги мать! Знай, я невиновен!»

Дочь всматривалась в каждую буковку родного почерка, вчитывалась в каждое слово... Она все-таки получила эти долгожданные строчки – сгусток отцовской любви, которая греет сердце, поддерживая в ней стойкость и волю к жизни...

На следующий день в институте объявили о большом собрании. Явка была строго обязательна. И только по приглашениям. И только на те места, которые указаны в билетах. Значит, подумала Гулянда, будет самое большое начальство. Сам Бог велел использовать этот шанс.

В указанный в приглашении день в большом зале областного центра на сцену поставили дубовый стол со старомодным графином с водой и два стула. Огромные люстры отбрасывали на стены тени с причудливыми очертаниями. Сверкающие дверные ручки, натертый до блеска паркет, пестрый ковер, мягкие кожаные кресла – так здесь проводили только мероприятия очень высокого уровня.

Ровно в 12 часов из-за кулис прошагал, кивая в ответ на аплодисменты, генерал с одной большой звездой на погонах – тот, кого Гулянда раньше видела только по телевизору.

Собрание началось с его доклада. Оборвав жестом аплодисменты, невысокий седовласый гость стал читать с листа текст, иногда импровизируя. Лица у всех были сосредоточенными, напряженными, будто впереди предстояло еще более важное. Все знакомое и привычное сейчас словно отступило, стушевавшись перед миром солидных юридических терминов, сложных и непонятных для большинства присутствующих в зале.

Гулянда, полная решимости воспользоваться выпавшим шансом, представила этого человека и прокурором, и адвокатом, и судьей.

Замысловатая речь продолжала наводнять зал, бас генерала словно подчеркивал значимость доклада.

Вдруг девушка уловила какое-то значительное изменение в тоне докладчика, решив, что он, наконец, переходит к самому главному.

– Честь и достоинство гражданина охраняет закон, предусматривающий ответственность за клевету. Клевета – преступление, совершаемое с прямым умыслом. Если потерпевший считает, что позорящие его сведения распространены умышленно, он вправе обратиться в суд с жалобой.

Слова эти оратор произнес особенно четко, и было похоже, что именно они – главные в докладе.

Лицо девушки вспыхнуло от радости. Она больше не колебалась – ведь эти слова, казалось, были произнесены специально для нее! Да, сейчас тот самый момент, когда ее голос будет услышан, никто не оборвет и не осмеёт ее. Нет, ее поймут, посочувствуют, поддержат!..

Она порывисто встала и почти закричала срывающимся от волнения голосом:
– Товарищ генерал! Мой отец не может быть взяточником! Я прошу о пересмотре его уголовного дела! Я сумею опровергнуть все обвинения! Прошу вас, помогите!..

Продолжать она не могла – все тело ее сотрясалось от рыданий.

По залу пробежал гул, люди заерзали, зашептались...

Через ближайшую дверь вбежали двое молодых людей в черных костюмах, быстро и без излишней суеты вывели девушку из зала.

Гулянда пришла в себя лишь тогда, когда в вестибюле к ней подошел врач. Из зала продолжал доноситься гул голосов…

Полчаса спустя начался праздничный концерт. Генерал, сойдя со сцены, оглядел зал, словно ища недавнюю нарушительницу спокойствия. Увидев стоявших у дверей секретаря и Гулянду, сел в первом ряду и кивком подозвал их. Усадил девушку справа от себя и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ну так что скажешь, внучка? – он спросил это так, как будто знал свою юную собеседницу давным-давно.
А что она могла сказать сходу? Гулянда молчала: что-то удерживало ее от того, чтобы вот так, сразу, поведать о своей беде. Но уже через минуту она почувствовала себя словно на справедливом суде – и начала рассказывать. В памяти сами всплывали вызубренные наизусть фамилии, цифры, факты... Она говорила – и внутри что-то словно отпускало ее...

– Я подключу самых грамотных следователей. Ты напиши мне письмо, просто напиши все, что знаешь, так, как сейчас объяснила.

И человек в погонах поднялся, довольный, что так неожиданно возникшая проблема решается.

Гулянда вышла на улицу. Она испытывала невероятное облегчение. Девушка вдыхала воздух наступавшей осени, запах елей, прислушивалась к восторженному чириканью воробьев. Свежий ветер остужал разгоряченное лицо. Ах, как хотелось сейчас же увидеть отца, рассказать ему про сегодняшний день! Как она не побоялась полного зала, людей в погонах...

…Еще не успели написать отчет о собрании, а в боковой кабинет уже пришли уборщицы с тряпками. Генерал вновь перешел в зал, сел в президиум, подозвал своего секретаря. Лейтенант стал выводить под его диктовку короткие строки.
«Собрание прошло в атмосфере приподнятости, при высокой активности молодежи», – так заканчивался протокол. «Без каких-либо эксцессов…» – добавил генерал, пряча улыбку.

…В середине сентября раздался телефонный звонок, и твердый голос произнес: «Госпожа Джолдасова? Дело вашего отца пересмотрено. Все необходимые справки можно будет получить в канцелярии. О дне вас известят».

Дома никого не было, и девушка могла плакать, не сдерживаясь. Но уже не от бессилия, а от радости.

*  В основе сюжета – события, произошедшие в 2006 году накануне Дня Конституции. Имена персонажей изменены.

Автограф. - 2021. - №7-8 (129-130). - С.262-265.