в мире Нагов. Огрызок

   Комната с облупившимися обоями радовала и вдохновляла. Четыре столпа стабильности удерживали неограниченный горизонт возможностей. Как Ананта Шеша удерживает на себе Вишну, ну а Вишну – это вам не черешня. Удостоверено всем сонмом древнеиндийских мифов.
   Когда ты студент столичного университета – ты чувствуешь себя приобщённым к общему делу юности и бойкости красок. Жизнь вспыхивает румянцем здоровья на твоих щеках, на сердце цветёт сирень и, вообще, ты – сад. Эдем. Элизиум. Московский Джаннат в границах самого себя.
   Лекс бросил университет и уже несколько лет не являлся студентом. Никакого общего дела не было, оставалась одна дорога, знакомая всем неудачникам – духовный поиск. Религии, философия, секты, запрещёнка и музыка – знакомый атрибут никчемности при попытке обозначить своё собственное место под солнцем. Или под луной, что выглядит правдивее, так как солнечный свет при духовном поиске не особо заметен, а вот лунный остаётся самым что ни наесть ярким путеводителем по внутренним мирам и вселенным. Факт, не засвидетельствованный общественностью, но хорошо понимаемый редкими адептами осознаваемого только ими пути.
   Лекс лежал на кровати, пытаясь перемещаться в пространстве с помощью своего собственного воображения. Закрытые глаза, отсутствие внешних проявлений жизни и общий фон нездоровой стабильности в его нежелании каким-либо образом имитировать внешнюю заинтересованность в чём-либо – всё это являлось показателем его болезни в глазах большинства других людей. Мало кто мог понять Лекса. Мало, кому он сам смог бы объяснить своё состояние.
   Дни шли за днями. На невидимом для всех других фронте активной деятельности Лекс достигал успехов. Его мысли превращались то в золотые шары, улетающие по направлению к цели, то в серебристые змейки, проникающие сквозь стены и крыши зданий, то в компактные аппараты НЛО, спускающиеся на разные континенты и рисующие узоры на полях, то в прозрачные оболочки, медленно парящие над тротуарами городов. Для мыслей не было границ и пределов, а материальное оформление мыслей интересовало Лекса не более, чем томатный сок интересует комара  вопреки идентичности их цвета и текстуры с кровью биологических организмов.
   Свой дневник, являющийся атрибутом каждого вдохновенного шизоида, Лекс не обновлял несколько дней. Последняя запись в нём относилась к странному сновидению, в котором произошла лёгкая интимная интрижка, закончившаяся бурной любовью. Самое любопытное в том, что Лекс был в роли пассива. Коротко стриженный человек лет тридцати пяти и, возможно, бывший зек, отымел его в задний проход, оставив в памяти Лекса весьма многоцветную радугу ощущений. С одной стороны, сон получился очень интересным, ярким и с весьма неординарным сюжетом. С другой стороны, такая откровенная сцена, да ещё с явным ЛГБТ-подтекстом, вызывала определённые сомнения и вносила некоторую сумятицу в спокойное течение мыслей юноши.
   “Ладно, пустяки, - пытался Лекс успокаивать себя. – Это всего лишь сон, в реальности я по-прежнему фанатею от молочных желез актрис студии "Бразерс" и с теплотой вспоминаю все свои прошлые влюблённости. Галя, Поля, Аня, чуть ранее – Маша и Юля….и это далеко не весь реестр. Боже. Боже…как же так? Почему теперь всего этого нет? Почему я совершенно одинок и не хочу ничего менять в этой застойной трясине болота себя?”
   Раньше он мучительно страдал от того, что все более ранние надежды пошли прахом. Теперь же просто старался понять систему человеческих ценностей и причинно-следственные связи, вызывающие тот или иной поворот событий в этой Вселенной Господа, мать его, Брахмы. А время шло. Времени было плевать на всё, кроме бюджета, которым оно заведовало. Время выделяло сумму цифр на реализацию людьми того или иного их пожелания, а дальше сворачивало на новые рельсы, предоставляя новые возможности уже другому человеку. Кто не успел – тот пей мочу, закусывая гренками пустоты.
   Лекс закрыл глаза и направил луч внимания в центр лба. Периодически он пользовался данным методом, вызывавшим яркие видения в его голове. Минут десять он всю свою энергию отправлял в точку, расположенную немногим выше межбровья, пока его организм не закрутился в диком танце. Тело стало вертеть и выкручивать, хотя физически Лекс лежал на кровати, едва ли шевеля хотя бы одним членом своего организма.
   Наконец произошло отделение. Физическое тело так и осталось лежать на кровати, но сам Лекс взлетел над ним, как Боинг над взлётной полосой. В ушах стоял сильный гул. Зрение отсутствовало. Лекс ровным счётом ничего не видел, он только чувствовал, что поднялся над собой и внизу лежал его временный биоскафандр.
   Вдруг Лекса с молниеносной скоростью стало засасывать вниз. Как будто бы кто-то включил невиданный по мощности пылесос. Лекс пытался сопротивляться, но у него не хватало сил и его быстро потащило сквозь пол, всё ниже и ниже, ниже и ниже. Его вертело в разные стороны. По-прежнему он ничего не видел, кроме чёрной трубы, окружающей его. Он попытался кричать, но его голос издавал лишь протяжный хрип. Наконец, падение замедлилось, и Лекс плавно опустился на какую-то поверхность.
   Неожиданно в его глазах вспыхнул яркий свет. Лекс закрыл глаза, так как ему почудилось, будто бы рядом с ним взорвалась ядерная бомба: настолько всё было ярко. Когда он снова открыл глаза – он был ослеплён увиденным. Он лежал на огромной лужайке, покрытой газоном, а по сторонам его фосфоресцировали деревья. Они были похожи на графический пейзаж компьютерной игры, только выглядели в разы правдоподобнее. Они переливались, как рекламные вывески Токио, создавая ощущение чего-то сказочного, нереального, чего-то волшебного.
   Одним сильным движением юноша попытался подняться с газона, но его подбросило вверх. Он взлетел метров на десять над поверхностью чудесного мира, в котором оказался, затем вернулся в прежнее положение.
   “Вот это фокусы! – подумал он. – Где же это я нахожусь?”
   О том, что где-то оставался его физический костюм, лежащий в комнате с ободранными обоями, он даже не вспомнил.
   …далее Бесчинкин хотел изволить выписать #многабукв о цивилизации Нагов и о том, как они проживают в смещённом диапазоне времени. Наги – это змеелюди, когда-то оказывавшие существенное влияние на целые царства Азии, и зафиксированные в храмовой архитектуре Индии, Камбоджи, Шри-Ланки, Тибета, Непала и так далее и тому подобное. Но сама манера буквами высказывать о том, что не подлежит передаче в формате слов, кажется господину Бесчинкину сущей ересью, достойной в наш просвещённый век отнюдь непросвещённого метода исцеления жидким азотом или жарким костерком, разведённом на поляне рядом с табличкой о запрете на разжигание огня.
…
Вот жил, никому не мешая, студент МГУ Алексей,
пока не приполз к нему Наг: бессердечный злодей.
“Реален я, Лёша!”, - бесстыдник на парня насел
и стал рисовать чертежи бесконечных затей.
“Мы будем богаты! – шептал он. – Устройся в Сбербанк
директором или в Газпром унитазы тереть.
Жизнь в этой Вселенной похожа на смазанный пранк:
смешно по началу, но позже – безумье и бред.”

Кой-в-чём змий был прав. Только зря он упорно мешал
студенту Алёше дороги свои выбирать.
Ведь суть человека – не бабки, не плоть, а душа,
которую – хочешь, не хочешь – за так не отнять.
Мораль, философия, вера и прочая муть –
всё это рождается вспышкой, идущей во вне
из внутренних сфер бесконечного, так что свой путь
сам каждый рисует на собственном полотне.
Никто не способен другого подставить. Никто!
Поскольку не властен никто никогда над тобой.
Бог, демоны, наги – весь этот словесный поток
есть аргумент безответственности, мой дорогой.

А что стало с Лексом? Оставь, прозомен, в стороне
стремление фантазировать и писать чепуху.
Алёши и не было. Всё это выдумал не –
кий Бесчинкин в каком-то году, мля.
Угу.
…
   Короче, да, хурма в квадрате, а Наги, быть может, реальны. Если реальны – наврядли они к homo лояльны. Поэтому повстречав русалку в подмосковном водоёме – будьте осторожны.
   Ом всем нутром!