Мэри

Звонок по телефону прервал игру на любимом инструменте.
—Вы можете успокоить наших соседей? Мне завтра в рейс, спать невозможно! — сдержанным голосом произнёс сосед с верхнего этажа.
— Да, конечно! Сейчас поднимусь. — Открыв двери, я услышала вопли, дотошные крики, визг и шлепки пластмассовым предметом.
Боже праведный! Две старухи лупят свою внучку пластмассовой бутылкой по лицу. Та, вся мокрая, валяется в луже и кричит, взывая о помощи. Старухи — это две сестры, одна из которой — бабушка Мэри.
— Что вы творите, женщины?  — спрашиваю я.
— А что? Она пьёт, нас не слушает, не подчиняется, не работает?  — громко вопит одна из них.
— Так! Успокойтесь все! Иначе приедет полиция и вас всех арестуют, — говорю спокойным голосом я.
— Пусть приедут! Её надо арестовать, наказать, выгнать и посадить! — и тут, из них выплеснулось всё, что за годы воспитания внучки накопилось в их бдительном арсенале. И что она психованная, и что пьёт и курит, и не работает, и живёт не по их правилам.
Мне удалось наконец всех успокоить, вырвать Мэри из костлявых рук злобных старух и поднять её из грязной лужи, закрыв дверь за взбешёнными фуриями. Итак, мы на лестничной клетке. Пытаюсь успокоить избитую, рыдающую девушку. Это не первый случай. После того как родная бабушка выгнала Мэри из дома на улицу, она пристроилась к её родной сестре, проживающей в нашем многоквартирном доме. Старушка спокойная и благочестивая, а тут начались крики, шум. Вначале все соседи были в недоумении. Надо вызывать полицию. Пусть её заберут, оштрафуют. Вникнув в ситуацию, прошу, да просто умоляю их - не усугублять и лишний раз не отвлекать полицию от работы с настоящими преступниками и более сложными случаями из жизни нашего района.
Историю семьи двадцатипятилетней Мэри я уже успела узнать от неё самой во время предыдущих инцидентов. Росла она без матери. Воспитывала её бабушка, не сумевшая по молодости, да по глупости, воспитать собственную дочь. По словам Мэри мать гуляла, вела вольный образ жизни и не проявляла никаких чувств к дочери. Попросту — ей и некогда было заниматься её воспитанием. Бабушка, понятное дело, разрывалась между борьбой с вредными привычками дочки и воспитанием внучки, когда на это оставалось время.
Успокоив девушку, я уже хотела вернуться к себе, но инцидент не был исчерпан. Оказалось, что телефон Мэри остался в квартире, а старухи на звонки не реагировали и двери не открывали. Девушка осталась на улице без телефона, личных вещей, заплаканная, избитая и подавленная.
— Что мне делать?
— Иди к речке. Посиди на лавочке. Подумай, успокойся. Позвони друзьям. Ах, да! Телефона нет!
Вернувшись к месту инцидента, я позвонила по своему телефону в квартиру, где заперлись старухи, попросив впустить меня. Разобиженная бабуля выкрикивала претензии ко всем на свете и даже ко мне. Обвиняла всех, кроме самой себя в том, что Мэри выросла непослушной негодницей. Никакие аргументы, приведённые мной о том, что Мэри — продукт их воспитания, их ошибки и косяки, не принимались и оспаривались её праведностью и правотой. И никак иначе!
И тут я вспомнила, как когда-то давным-давно, в молодости, я с маленькой дочкой гуляла в парке. Дочка спала в коляске. Я читала книгу. Рядом, на скамеечку присели две молодые мамы, тоже с колясками. Они курили и о чём-то спорили. У одной из них сильно кричал ребёнок. Я подумала, что ему не нравится сигаретный дым. Малыш кричал всё сильнее и в конце концов начал синхронно всхлипывать, трясясь всем тельцем.
— Похоже, у ребёнка начался приступ аффективных судорог, — подумала я. Сам ребёнок не в состоянии успокоиться, и если его ни приласкать, ни прижать к себе, ни убаюкать, то это может закончиться кислородной недостаточностью и даже остановкой дыхания. Ребёнок в таком случае впадает в сонное состояние или обморок. В этот момент в центральной нервной системе могут произойти изменения, которые впоследствии будут иметь плачевные последствия. Мамаши по-прежнему курили и отмахивались от ребёнка, выражая своё недовольство короткими тычками по коляске. И тут я вижу такую сцену: пожилая женщина резко сорвалась с соседней скамейки, подошла к курившим мамашам и изо всей силы врезала оплеуху прям по торчащей изо рта сигарете, затушив её слюнями и соплями обалдевшей мамаши. Шок был такого уровня, что обе мамаши остолбенели. Вторая схватила коляску и помчалась прочь. А женщина отряхнув руки произнесла: «Вот так!», после чего мгновенно удалилась, да и никто не смотрел - куда. Мужчина, наблюдавший за этой сценой, презрительно сплюнул в сторону одуревшей мамаши, утиравшейся после оплеухи.
Несчастный ребёнок! Что из него вырастет? Каким человеком он станет, пройдя все круги ада такого вот детства? Как он потом будет вспоминать безразличие собственной мамочки? О воспитании вообще нечего сказать, потому что оно отсутствует как таковое. Вот и Мэри, видимо, пришлось так же расти — брошенным ребёнком, которого как попало растили, били, бросали одного. Вырос волчонок, ненавидящий своих «опекунов»; волчонок, принявший за основу стиль отношений своих озлобленных, амбициозных, безграмотных во всех отношениях и бесчувственных родственников. Почему мне жаль Мэри? Потому, что я вспомнила того ребёнка в коляске. Потому, что у неё в детстве было отнято всё! Что мы сейчас можем потребовать, и от кого? Ведь не бывает так, что у доброй, любящей матери вырастает гадкий и никчёмный ребёнок!  Во всяком случае, в мире животных — не бывает! А в мире людей?