Глава 4. И был вечер, и было утро...

        Так прошло несколько дней. Сколько? Она не следила за временем, тем более, что время здесь само не следило за собой: сразу за утром мог наступить вечер, а потом опять утро… «И был вечер, и было утро...» Она полюбила сидеть под звёздами с котом на коленях, слушая его тихое мурлыканье и глядя на освещённые окна веранды, где тени людей, когда-то любимых ею, жили своей беззаботной жизнью, даже не догадываясь о том, что она совсем рядом и грустит о них. Но это была светлая грусть. Как-то незаметно ушла боль, так долго терзавшая её. Здесь ничто не имело значения, кроме вот этих солнечных дней ранней осени и чёрного звёздного неба. Впервые за долгие годы её душа наполнилась покоем и тишиной.
       Этот покой не могли нарушить даже непрошеные визитёры, стучавшиеся днём в калитку, а ночью в дверь. Она привыкла не обращать на них внимания и даже не подходила на стук, она поняла: никто не войдёт, если она сама не впустит. Чаще всего наведывалась Нинка с соседнего участка с какой нибудь нелепой просьбой: водички попить, поделиться белыми пионами, одолжить молоток. Но она только смеялась в ответ, даже к забору не подходила. Нинка обижалась, уходила, но на следующее утро снова кричала из-за забора своё «С добрым утром!», и потом следовала очередная просьба, такая же странная как и предыдущие. Не важно, чего хотела соседка на этот раз, но неизменными были последние слова: «Так я зайду, можно?»
       – Ну, конечно, нельзя! – смеясь отвечала она Нинке и та резко поворачивалась и уходила. Но назавтра всё повторялось. Она видела, это была не настоящая Нинка, уж больно молода, а ведь была старше неё… Ну ходит и ходит, что ей с того?
       Гораздо больше ей докучала Прилипална. Когда-то в детстве она именно так расслышала имя соседки, так ее и называла, взрослые объясняли ей, что правильно говорить – Лилия Павловна, но новое имя уже накрепко пристало к соседке и взрослые сами стали называть ее так, за глаза, разумеется. Прилипална была обладательницей очень громкого голоса. Особенно громким он становился, когда та была возмущена, а поводов для этого находилось множество: лай собаки («нормальная собака по ночам не лает!»), крики ребёнка («совершенно не даёт мне сосредоточиться!»), даже урожай яблок («ваши яблоки падают через забор и буквально засоряют мой участок!»). Вот и теперь громкий голос Прилипалны раздавался на всю округу: «У вас опять всю ночь горел свет! Он светит мне в окна, мешает спать!» А шторы задёрнуть не пробовала, дура скандальная? Общаться с громогласной соседкой даже через забор она не хотела и просто делала вид, что не слышит. Впрочем, всё это можно было отнести к разряду досадных мелочей, которые да, раздражают, но не могут испортить настроение, если только сама не станешь принимать их близко к сердцу.
       Днём она работала в саду или на огороде, прибиралась в доме, читала в гамаке под яблоней старые книги, найденные среди хлама в мансарде, а вечером после ужина, который неизменно оказывался на столе, сидела на своей любимой скамейке, смотрела на звёзды и ни о чём не думала. Ей было хорошо.
       В один из таких вечеров, почувствовала, что уже не одна и обернулась.
Рядом сидела Ида и улыбалась ей.
       – Ну, как тебе нравится здесь?
       Растерялась от неожиданности и выпалила:
       – А ты ведьма, да?
       Ещё не договорив, поняла, что вопрос получился не очень вежливый и поспешно добавила:
       – Я всегда думала, что ведьмы старые…
       Ида засмеялась.
       – А я и есть старая ведьма. Пойдём, я тебе кое-что покажу.
       И не оборачиваясь пошла в дом. Ничего не оставалось, как последовать за ней. Ида стояла перед комодом и смотрелась в зеркало.
       – Стань рядом и смотри!
       Посмотрела в зеркало и рядом с собой увидела совсем седую старую женщину, правда всё же не безобразную старуху, какими рисуют ведьм в детских книжках, просто –  старую женщину. Только глаза у неё были молодые, весёлые.
       – Видишь? – спросила Ида. – А теперь посмотри ещё раз!
       В зеркале стояли рядом две девчонки – и в одной из них она с удивлением узнала себя.
       – Видишь? Можешь, конечно считать, что я тебя заколдовала, но на самом деле ты такая и есть, просто ты привыкла думать, что люди обязательно должны стариться. Может это и так, но внутри-то ты себя никогда не чувствовала старухой?
       – Ну… иногда чувствовала…
       – Ты просто очень устала! А в глубине души ты всегда чувствовала себя вот такой, какой видишь в этом зеркале. Оно никогда не врёт… ну почти никогда, – Ида опять засмеялась – легко и беззаботно.
       – А ты не можешь мне объяснить, почему я не могу вспомнить своё имя?
       – А зачем оно тебе? – удивилась Ида.
       – Как это – зачем? – ответ так поразил её, что она даже не могла найти нужных аргументов, – Как – зачем? Ну, я же всегда знала, как меня зовут, а сейчас не помню…
       – Потому что здесь и сейчас тебя никак не зовут. Здесь и сейчас твоё имя принадлежит той маленькой девочке, которую ты иногда видишь в саду… А вот скажи-ка мне такую простую вещь: что было с тобой до того, как ты оказалась на берегу речки?
       – Ну… Мне было так тоскливо!… Я очень устала и хотела отвлечься, потому что… Нет! Что же это? Я ничего не помню! Я не помню, почему я пошла смотреть на реку! Я совсем ничегошеньки не помню… Только этот дом и сад. И как я здесь когда-то жила. А что было со мной потом… Ида, что со мной случилось?
       Ида задумалась.
       – Послушай, – сказала она наконец, – вспомни, пожалуйста: ты здесь что-нибудь ела? Я всегда оставляла тебе еду на веранде, на столе. Но кроме этой еды?
       – Нет, ничего. Хотя… Знаешь, один раз я сорвала с яблони яблоко. Но всего одно! Моё любимое, коричное полосатое.
       – Это я виновата, – сказала Ида упавшим голосом, – я должна была тебя предупредить!
       – Но ты просто не могла! Это было до того, как я увидела тебя!
       – Всё равно! Я должна была об этом подумать! Ладно. Поживём – увидим. – Ида помолчала, потом сказала очень тихо – Я не знаю, как ты к этому отнесёшься, но если тебе не удастся вспомнить всё, ты останешься здесь навсегда.
Продолжение http://proza.ru/2021/07/20/879